Текст книги "Шаги по..."

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Мы ведь не «за что», – мы за себя воевали. За землю нашу – Мать. Да и свою мамку жалко было. Убьют, ведь, изревётся, поди, вся! Сердце разорвёт. Да и опять же, – на земле без мужика трудно. Себя для неё беречь надо!

Бабы, конечно, посильнее мужиков будут!.. Сцепят зубы и!..

Они всё выдюжат, но с мужиком на земле сподручнее. Да и Земле спокойнее, когда по ней мужик ходит.

…А ведь никто бы не смог «фашисту» башку к пяткам-то развернуть, кроме нас! Никто!

Видел я американцев там! Воевали! Так!.. Плохого не скажу!

...Да и англичане!.. Ребята говорили – те тоже там были!..

...Что уж там делали!.. Не знаю!.. Врать не буду!

...Да и то…  для них эта война чужая. А мы Европу на выдохе прошли. Как вдохнули под Сталинградом…, так и не дышали. Я вот только дома и выдохнул. И то, – не сразу. Сплю, – а сам не сплю. Всё ждешь чего-то, ждёшь…. Да…а…а! Во сне!.. Ждёшь!..

…А много нас тогда под Прагой стояло! Много! Разное судачили!.. Хорошо, что дальше – к Ломаншу не пошли!

…Не…е…е! Никто! Ох, силён был! Силён, злыдень! Чё они вообще к нам попёрлись?

…Не знаю! Затуманило людям голову! Морок кто на них наслал что ли?

…А как отличаю? Да никак! Эта – за Днепр. Эта – за ногу.

…Молодой был ротный-то! Вот горе родным! После Победы, ведь…

Дядя Витя о чём думал, смотрел своими выцветшими глазами вдаль.

– А ты знаешь, может, и не от их пули нога болит. Может, просто старость уже пришла? Етит её!.. А?..

Друга иметь положено

–  А ты, знаешь, у нас в деревне всегда было положено друга иметь.  Вот не просто так: вместе бегать, а друг! Не знаю, с каких времен повелось, но так было всегда.

У нас до сих пор даже в армию только вдвоем берут. Военкомат знает… Против слова никогда  не скажут. Это, конечно, если разногодки.  Если по одному призыву, то… Ну, тут само получается…

Мы сидели на берегу  одной из сибирских рек. Сергей, ровесник, из местных, крепкий, высокий, подтянутый мужик, с крупными руками и крепкой шеей, рассказывал о жизни. О своей жизни. О жизни тех, кого знал, кого помнил.  Рассказывал о том, как устроен этот мир в его голове.

И мне казалось, что со смертью человека мир становится другим. Уходя человек что-то забирает из него, а мир, потеряв, ищет как бы и в ком бы  сохранить придуманный, выстраданный, понятный когда-то, кем-то мир: мир человека, которого уже нет.

Остаются дети, дома, деревья... а мир?.. Наверное, уже не прежний!

Другой. Без того человека, который в нем был, жил, любил, строил...

– ... Вот у меня батя, покойный. Ушли они в армию с другом: Василием Петровичем Шошиным в сороковом.  А в сорок первом… Сам знаешь.

...Были они в одном пулеметном расчете. Оба –  и есть расчет. Батя-то у меня... повыше меня будет. Да и дядя Василий тоже был не маленький. Крепкие были. Что да как там –  на войне было, не рассказывали. Никогда не рассказывали. Сколько не просили… В сорок первом они в село и вернулись. Оба.

Оба ушли и оба пришли. Батя –  на костылях. А дядя Василий –  слепой.

Зимой пришли. Под новый год.  Вот как!

...Потом, правда, батя стал ходить, но только с палкой. Так всю жизнь и проходил. Как он говорил – "с «подпоркой»".  Всё смеялся: « Я,» – говорит, –  «за семьдесят лет этих палок стер… километры.» Я пацаном был –  никак понять не мог, как можно палку об землю стереть?

Теперь думаю, километры – не километры, а немало батька этих палок-то стёр да поносил.

Да и дядя Вася потом видеть стал. Но плохо. Очки у него были…  Друг мой – Федька, помню, стырит у него…, а мы давай «солнышком выжигать» через них. Толстые такие. Бывало, смотрит на тебя, а в очках один зрачок…  Малый был – боялся даже. Потом привык. Добрый он был. В конторе работал бухгалтером. Наверное, нельзя было для глаз-то?.. А кем можно было тогда быть-то?  Я-то родился, батя еще с костылем, правда – одним, ходил, а дядя Василий уже в очках.

Вот они и дружили!..

...После смерти дяди Васи… на день девятый, мы узнали, что батю-то нашего он на себе из окружения-то вытащил. Запретил он бате при жизни рассказывать. А батя, собрал нас всех своих, да пацанов и девок дяди Василия, нас –   значит, всех, и рассказал.

Миной их тогда накрыло, а может снарядом. Одной –  обоих. Бате ноги посекло, а дядьке глаза. Да и контузило, наверное, обоих. Только пришли когда они в себя, тихо было. А может и не было… Может глухие были оба. Кто его знает?  А тогда что? На солнышко иди. Другой дороги нет. Два дня шли. Плакали от боли, а вышли.

… Ну, в смысле, дядя Василий батю нес, а тот дорогу показывал, чтоб, значит, деревья там, ямы обойти… Одним словом: дорогу указывал…  Вышли.

В госпиталь обоих. Врач-то тогда и сказал, что дяде Василию  нельзя было тяжелого поднимать… А батя-то у меня посправнее меня был-то…

… Вот, значит, батя-то всю жизнь и казнился, что, значит,  дядька-то плохо видел…

Вот он на девятый день и рассказал нам всем всё.

… Мамка, правда, его всегда одёргивала: «Вам с Васькой ничего не мешало! И за девками бегать не надо было, сами шли, и на ощупь у вас всё неплохо получалось. Вся деревня –  братья да сестры. Да ещё и по соседним деревням родни не сосчитать…»

…Это она к тому, что из мужиков-то они только и остались тогда…

Может, что и было. Что им там было-то, по двадцать с небольшим. Самый возраст.

Потом, правда,  вернулись мужики. Но все такие же… У кого, что…

…Мы-то, вот, с Федькой – не братья. Это, уж, точно…

Да у нас и не разберешь теперь, кто, где. Моя младшая за Федькиного среднего замуж вышла. Его Машка, за моего Володьку. Нас у батьки пятеро было, у дяди Василия –  шестеро. А есть ведь в деревне и  по семеро. Все переплелось. Не знаешь, где кто. Одним жгутом жизнь всех заплела. Всех!

Сергей встал, подбросил в костёр дров, поправил его.

–  Приплывет, Федька-то… Освободится и приплывет. Он это место знает, найдет…

...Дела, наверное? Освободится и приплывёт… Лодка у него справная, мотор новый. Приплывёт… Приплывет!..

Сергей стоял неподвижно и смотрел на реку.

В осеннем заходящем солнце его неподвижная фигура казалась бронзовой.

Пахом и вселенная

Что это были инопланетяне – сомнений не было, потому, что тарелка аккуратно поискала место для посадки, потушила свои желтые огни и плавно села на полянку, которая вдавалась в опушку леса, практически вырубленного за эти годы «черными лесорубами».

«Наши бы прохреначили просеку до самой Подгузки», – удовлетворенный своей проницательностью, подумал дед Пахом.

Свернув с дороги в эту самую Подгузку, по которой он шел,  направился к диску прямо по заросшему полю.

От тарелки пахнуло теплом и каким-то спокойствием.

«Как от коровы.  …Ладно скроена. Сварщики у них добрые», – подумал Пахом, пнув одну из ног. Увидев ровный аккуратный след шва, поковырял его ногтем: «Не иначе, как из титана».

Обошел  вокруг,  под брюхом лег на землю, стараясь разглядеть где у них стыки с дверью, которая, по его разуменью, должна быть где-то там. Их «на глаз» заметно не было, но был виден слегка серый квадрат, очерченный узкой полоской.

«Кому нарисовали? Кто видит?» – думал Пахом, лежа на спине и разглядывая живот тарелки.

Вдруг откуда-то пришло: «Если нагар, при проходе через плотные слои атмосферы на месте неровностей, то, какого хрена все болтают, что передвигается с немыслимой скоростью? При этой – немыслимой скорости и наличии выпуклостей все сгорит нахрен в плотных слоях атмосферы. А что не сгорит здесь – сотрет там космической пылью, как наждаком. Маскируются…» – рассудил про себя дед и вспомнил журнал «Наука и жизнь», которым он когда-то зачитывался, когда почтальоном была ещё Люська.

«Вот ведь не лень ей было, хоть жара, хоть стужа, в сапогах ходить? Ножки ровненькие. По кой сапоги на таких?..

…Можа, у них несколько режимов-скоростей.  А можа, – как амфибия?.. Огнем-то что-то слабо плевалась когда садилась.  Не в огне, наверняка, дело…

И цвет-то у него какой-то несерьёзный – так для острастки более.  Фейерверка больше, чем делов.  А, можа, огонь и не при делах к движку-то?.. Можа, территорию просто дезинфицировала перед тем, как присесть?..»

Пахом развернулся и понюхал землю. Земля пахла землей и ещё чем-то давно забытым.

«Да и характер у неё был легкий. Вот ведь увез, басурман, из деревни… Как облако тенью прошлось по деревне. Была и нету. Как жизнь сложилась на чужбине?

...А, можа, эта самая посудина и ни при чем? Бутафория одна. Дела…»

Дед подполз к ноге и ткнулся в неё лбом. Нога была реальная, теплая. Встал, отошел в сторону, закурил и стал смотреть на аппарат, который ему очень нравился.

«А и то, правду народ бает, что если весчь красивая снаружи, то все в ней, значит, без заковык и в нутрии должно быть».

Раздался шипящий звук.

«Казачки засланные! Неужели ничего придумать не могли, кроме как использовать сжатый газ?» – подумал Пахом, – «Это же дурь – какая? Компрессор с собой тягать всегда надо. Лишний вес.

…А, можа, им вес и нужен? Можа, без весу-то и не полетит вовсе? А, можа, и не летает она вовсе. Ходит, можа, по воздуху? Опять же… а как тогда там?.. Там-то дальше нет его. На всех воздуха-то не хватит!» – он посмотрел на небо в сторону солнца и зажмурился.

«Тут ведь сразу и не поймешь – как сподобились приспособить железяку для «а полетать».

…А без сварщика-то, один хрен, никуда… Вот ведь… И хлеб, наверное,

сеют? А и то… Интересно – залило их в этом году или как?..»

Рядом с серым квадратом открылся проем, и из него плавно вышла лестница.

«О, дурилы! Чего маскировали этим квадратом. Мне это надо – подглядывать за вами? Голову ломать?»

– Итио! – вырвалось у Пахома, когда он увидел, что по лестнице вышло три кого-то, ростом чуть выше его, в ладной одежке, прошли под брюхом и встали напротив.

– Итио! – сказали те хором и застыли.

Пахом затушил сигарету об каблук и, молча, смотрел на них, не зная, что сказать этим обалдуям.

«У него стоит сплошная защита – мы не слышим ни одной мысли», – вдруг раздалось в голове Пахома.

«Он включил положительную обратную связь.  Мощная инверсия. Я могу только прочитать твое заключение –  «У него стоит сплошная защита – мы не видим ни одной мысли». Блок!» – тут же раздался в голове другой голос.

«Он, видимо, генерирует обратное поле. Что делать? Положительная обратная связь! Опасность возникновения неподконрольного процесса… Непробиваемый блок на доступ», – раздались в голове у Пахома тревожные нотки третьего.

– Да ладно Вы, – сказал Пахом. – Вас – трое, я – один. Чё трясетесь?

Прилетели и прилетели. Делов-то! «Прилетели на головку сели…»

Почему-то вспомнилась мама.

– Значит, вы знаете, что ваша планета – мозг?  Что она – голова этой части вселенной в этом измерении?

…Но нам разрешено галактическим советом совершить посадку. Мы не просто так! И не по аварии! Мы по разрешению, – сказал самый высокий из них с обидой. – Мы ведь первые здесь.

– Так ясно, что земля всему голова.

Так раньше, вроде как,  видел народ-то вас! Говорили меж собой-то! А говорите – первые!

Без спросу, значит, к нам рыскали. Любопытно, чай?

А теперь, значит, разрешили.  И вы – первые, кому разрешили! Здорово! Как Гагарин у нас!

И что – размять косточки на земле не хотелось ранее? – Пахом опять достал сигареты. – Наверное, не курите. Не предлагаю не по жадности.

– Так мы ведь не высаживались. Так, сверху только поглядеть. Разрешения не было. Раньше. Вот дали, – сказал низкий.

– Не давали им… А кто видит? Чуден народ!Втроем, а договориться не можете. Сели бы раньше. Начальству-то сказали бы что поломка какая. Или что! Или вон ногу подварить, – хмыкнул Пахом.

– Как это? Я же контролирую ход экспедиции и все отклонения от правил, – сказал низкий.

– И хрена ли? Втроем и не могли договориться?

Сели, размялись и опять туда!  Все чики-чики! Вышли погуляли, размялись и… Контролирует он! – Пахом отвернулся от гостей и пустил струю дыма.

Те переглянулись и ничего не сказали.

«Он полностью контролирует свои мысли», – опять раздалось в голове, – «мы можем считать только то, что он говорит вслух и больше ничего».

«А как ты хотел? Они живут в самом просвещенном месте галактики. Надо быть осторожными».

– Зря боялись!  По правде-то до вас никому и нет дела. Есть, конечно, некоторые, с фантазиями. Время на любопытство тратят. Есть! Так ведь и у вас есть, наверняка, кто не в уме. Если есть ум, то обязательно есть кто-то, кто не в нем. Так ли?..

Прилетели?  Прилетели!  Что мы можем с вами сделать? Что вы можете с нами сделать?  Порчу какую привезли? А на хрена вам это? Где потом вот так на опушке посидите? И чё?

… Хотя… Так и так Земле кирдык придет когда-нибудь. Ну, какая разница когда?

Вот для меня – через лет десять я откину копыта! Так? Так!

Ну, пусть через девять лет и три месяца?

Ну, пусть через девять лет, три месяца и три дня?

Мы что теперь будем говорить о трех или четырех днях? Не-е-е… У нас так не принято!  Мелочевка все это. Не по-людски.

Всем придет кирдык. А по мне, как только кони кину – так и все для меня перестанут существовать. И земля, и полянка эта, и вы. Был тут – стал там! Секунда не пройдет! Тут! Опа, – там! Элементарно все.

«Похоже, им подконтролен трансгиперпереход в отрицательные пространства и отрицательное время?» – услышал в голове Пахом.

«Ах, оставьте эти споры хоть сейчас и здесь.

Повторяю – какие могут быть отрицательные пространства, а тем более отрицательное время со стороны наблюдателя находящегося там, а не вне?

Гибкая иллюзия и не больше, для моделирования процессов».

«Зачем ему нужно вдыхание закиси углерода и азота, интересно! Плюс какие-то катализаторы на основе органических смол…»

«А то не знаешь! Идет подготовка к синтезу структур организмов существующих в хлорно-серной среде. Он же говорит – «Оп, и там!»

Облегчает адаптацию после трансгиперперехода.»

«Пожалуй! Интересное решение. Почему наши не додумались?»

«А потому ваши и не додумались, что думали не тем местом!»

– Ребята! Ну, ладно о грустном!

Тогда не могли сесть – не садились. Смогли – сели!  – перебил свои мысли Пахом. – Вы вообще-то сюда как – «просто так» или по делам каким?

…Мне вот в Подгузку надо. Если тут надолго,  то на обратной дороге зайду. А?..

– По делам, по делам, – закивали все трое.

– Ну, излагайте, может, чем помочь смогу. Или пойду? Может, что из Подгузки  захватить? – Пахом слегка хлопнул себя обратной стороной ладони по горлу.

– Это! Как это?.. У нас цель! Получить доступ к вашим проблемам и передать их нашим для анализа. Это… Этап развития, так сказать… Для решения стратегию выработать. А у нас не получается. Вы нам не даете читать ваши мысли.

Как бы?.. А?.. Может, проблем нет? – сказал высокий и хлопнул себя ладонью по шее.

– Мысли… Проблем? А какие проблемы?  Эт-т-т, брат, не так все просто! Мысли?.. Для всего должно быть время. А мысли думать – ещё и настроение. А то и компания. А оно есть у вас?

– Что?.. – выдохнул тот, что пониже.

– Время-то есть ли у вас-то? – ответил Пахом.

– А как считать? По-нашему или по-вашему? – спросил высокий.

– Ну, уж не по периодам вращения Земли вокруг Солнца, и не по Земле вокруг оси, – хмыкнул Пахом. – По часам, считать надобно. Хоть по наручным, хоть по тем, что в телевизоре. «Обед-то» в магазине Подгузкинском по ним… А не по Солнышку. По Солнышку-то – это люди раньше жили. А теперь по «как пропикает».

«Понял?.. Единая искусственно созданная координата отсчета. В пространственной искусственной системе координат. А вы сколько уже спорите  с нами?  Вот вам и теория, а вот вам и практика! «Гибкая иллюзия и не больше, для моделирования процессов…» А люди ею пользуются и в ус не дуют в реальной жизни!» – услышал в голове Пахом.

«Так это относительно…» – кто-то возразил. Вроде тот, что контролирует всех.

«Время сублимация пространства. Без «относительно». Без «возможно». И люди это знают. И наверняка переход пространства во время и обратно им известен и не применяется умышленно. А мы доиграемся с транспереходами до чего-нибудь! Доиграемся!»

– И на хрена вам мои проблемы? – Пахом попытался прекратить спор у себя в голове. – Своих мало?

– Так «скажи какие у тебя проблемы – я скажу – кто ты»! – встрял средний и, раздраженно поведя плечами, посмотрел на высокого.

– Я!.. Э, как просто у вас всё там, – Пахом посмотрел на небо. – Садитесь! Не скоро сказка-то складывается!

Пахом сел прямо на траву, а гости сели напротив.

…Родился я в Подмышке. Тут рядом была такая деревня.

Потом умники решили создать агрогород и сравняли наши Подмышки с землей, а дома пожгли под поле, кирпичи с печей растащили по соседям, а что и под землю ушло,  нас же перевезли на усадьбу и дали нам по квартире в двухэтажных домах.

Вода в доме есть – а баня одна на весь агрогород. В субботу – мужики, в воскресенье – бабы.

Место выделили под сараи. Чтоб, значит, живность какую-никакую под рукой иметь. Чтоб это… кроме телевизора, чтоб ещё что было.

Под гаражи место выделили, чтоб было куда  мотоцикл или велосипед поставить на ночь, под замок, значить.

Вот и жили так. Страну корёжило, мы уворачивались. По утрам мужиков корёжило тоже, к вечеру выравнивалось, а как Солнышко на покой, так и мужикам спать.

Жили, пока все по хрену не стало. Как по хрену стало, так всем, конечно же, сразу все стало по хрену. Молодняк в обычный город подался. Поля, где была наша Подмышка, к этому времени уже заросли.

Все бы ничего – можно спокойно и умереть, но…

Дом-то у нас… двенадцать семей живет, младшему, не считая пострелят – за пятьдесят. «Дом престарелых» – нас называют. Да и другие дома такие же. Агрогород-то не получилось. Выкидыш произошел, а деревень-то нет. Взад некуда!

Яма в доме выгребная рухнула. Каждый поставил себе на улице по сараюшечке, чтоб это, значит, куда ходить… Как было раньше в деревне, только теперь по городскому – в ряд. Двенадцать! В ряд. Ровненько так. Строем!  Это!... А у меня второй этаж…

Не набегаешься вверх-вниз.

Уехал я оттудава опять в деревню. Но уже в другую, поскольку Подмышки-то нет уже.

А у нас магазина нет, а есть только в Подгузке. Вот туда и иду.

…Может, что захватить по дороге-то. Если надолго тут, а?..

Тут хорошо на полянке-то.

…Трое слушали, молча. Тот, что средний присел на траву, обхватил голову руками.

– Ничего не могу понять! Ни-че-го! – сказал он, раскачиваясь.

– Чё, например-то? – Пахом присел, положив руку ему на плечо. Двое других продолжали стоять.

– Например, почему нет в Подгузке магазина, – средний перестал раскачиваться и вопросительно посмотрел на Пахома.

– Нет! В Подгузке есть. А где я живу – нет. Вот и иду, – спокойно поправил того Пахом.  – Так кому торговать-то? Чтоб торговать – надо рядом жить, чтоб охранять товар там… стекла на магазине. А Зинка-то… Баба-то в Подгузке одна. Зинка-то… Ей это надо? Ей что – боле заняться нечем? Одна она в  деревне-то…

Пахом хотел было объяснить «почему», но подумал и не стал, потому, что средний опять обхватил голову руками.

«Бли-и-и-и-н! Вот она жизнь-то! Вот как надобно… Вот живут люди!» – услышал Пахом где-то в районе затылка.

«Неужели им удалось сжать спираль развития и завязать в циклический узел?»

«Похоже! Говорит, что вернулся туда, с чего начал, только в другое место, поскольку начальная точка перестала существовать во времени, а значит и в пространстве».

«Говорит, что перед этим хаос свели в одну яму и только потом смогли систематизировать. Именно система понуждает к движению «вверх-вниз»».

«А это для вас удивительно? Да?.. Начните опять спорить с нами, что такое «верх», и что такое «низ».

Вы сколько уже  спорите о том, что такое «вчера» и что такое «завтра»? Вот люди. Просто и понятно для себя определили. «Вчера» – где был до того, как появился здесь – «сегодня», перед тем, где будет потом – «завтра». И нет проблем. Вернулся туда, где был – вернулся во «вчера», пошел дальше – пришел в «завтра». И нет проблем. Нет! Чтоб далеко не уйти во времени – возвращается в пространстве. Говорит же – «Если тут надолго, то на обратной дороге зайду».

«Двенадцатеричная система исчисления! Вот так вот! В трехмерном пространстве при переменной четвертой и на тебе – двенадцатеричная система исчисления. Простенько так и со вкусом. Без криков на всю вселенную».

Средний хлопнул себя тыльной стороной ладони по шее, кивнул, и посмотрел на высокого.

– А и чё? Дельное предложение! – сказал Пахом и глянул на того «кто все контролирует». – И совсем  не обязательно там везде в каждом кабинете все рассказывать потом. Если захвачу колбаски и кильки, то можно просто сказать, что обедали на полянке. Да! Было такое! А остального-то и не было.

Можно вон в тенек зайти, – Пахом кивнул на травку под тарелкой, – сверху и не видно.

«Хорошо. Пусть ваши правы! Я не понимаю про что он говорит, не думая», – услышал Пахом.

Средний хлопнул себя по шее.

«А кто его знает? Генетически стабильная побуждающая информация. Идет помимо мозга. Кто ж её прочтет? Не увидим – не поймем».

Высокий пожал плечами и тоже хлопнул себя по шее.

Пахом посмотрел вопросительно на того, который все контролирует.

Тот тоже хлопнул себя по шее.

«Маскируется. А куда денешься? Делает вид, что он ни при чем. Видели таких..» – подумал Пахом.

«Без проблем вскрывает мысли! Ему, что в свою Подгузку сходить, что наши мысли прочитать», – услышал Пахом и выразительно глянул на того, «кто все контролирует».

«А ты что хотел? Он же сказал, что мы здесь не первые. Сказал же, что уже видели таких, как мы.

Этот галактический совет… Засели там старые… не хочется… Как щенята суемся во все концы Галактик и везде вторые…»

«Мы для них, что вот…» – средний смотрел на ладонь, на которой суетился муравей.

«Говорит, дождь будет», – средний посмотрел на товарищей и кивнул на муравья.

«Слышим», – ответили те. – «В тенёчек сядем. Сверху не каплет».

Высокий и тот – «кто все контролирует» повернулись и посмотрели на тарелку.

– Пойду я. А то, вроде, дождь собирается. Вы если что – под тарелкой от него сховайтесь. Летний дождь недолгий. Туда-сюда, он только соберется, а я тут уж буду, – Пахом с трудом встал и медленно пошел в Подгузку.

…«Хорошие ребята. И совет у них понимающий – по трое посылает. Не то, что наши.  А уж что договориться между собой не могут – бывает! Так все с годами приходит!» – подумал он и оглянулся.

Трое стояли на полянке и смотрели ему вслед. Пахому почему-то их стало жалко.

«Вот ведь… Тоже от дома оторвались. Болтаются, не пойми где. Да… без дома – везде в гостях. Надо бы в дорогу им что-нибудь купить.

…Не хватит – под запись возьму.

Не станешь же каждому встречному-поперечному рассказывать, что до пенсии ещё девять дней.

Хлеба им в дорогу надо! Кто его знает, куда их забросит. А с хлебушком-то…

Надо бы не забыть им сказать, что если будут рядом – пусть заходят…

А то сядем и про все забудем…

Будут потом там везде говорить всякое… Ославят без злого умысла…»