Текст книги "Откровенье танцующих лун"

Автор книги: Саша Кречет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

   18. Зверь

   Лунный танец Аршен, он же Смиалоэтский Иссок мчался незаметно. К его второй половине мне уже начало казаться, что если меня не будут мучить изучением сатриильского в подвале библиотеки, то я просто не найду чем себя занять. Сначала во мне еще теплилась надежда, что караул Свеста сделают дежурным или отправят что-нибудь собирать из зимних запасов и, но если такое и случалось, то я об этом узнавал случайно. Поскольку два учителя предоставлялись мне неизменно каждое утро... Я предполагал, что это заточение мне обеспечивал лично Лиран, который, очевидно, последнее время меня невзлюбил.

   Зато мой словарный запас на этом языке несомненно расширился и я уже мог читать написанные на нем книги, получая удовольствие, погружаясь в мир древних сказок и легенд. Причем читая я словно уже и не переводил, а просто понимал смысл сатриильских слов как есть. Вот только произносить и воспринимать их на слух так и не научился. Они существовали для меня только как значки. И был словно невидимый барьер не дающий мне их воспринять звуками. Из произносимых на сатриильском фраз я в лучшем случае выхватывал знакомое слово-два, но этого было явно недостаточно. В остальном ничего особо не менялось.

   Увы, Свест по-прежнему держал со мной дистанцию. Зато на том памятном пикнике я действительно подружился с Ларой, в общем-то сначала надеясь, что это оценит он. Но когда на следующий день выяснилось, что вождь по-прежнему особо меня не привечает и категорически против принять участие в моем обучении, я вдруг понял, что это не повод отменять наше с ней свидание...

   Впрочем как это так и последующее наше с ней свидание оказались вполне невинны. И главный результатом их явилось то, что у меня возник интерес к чтению агорийских книг. Уж больно увлекательно она пересказывала некоторые сюжеты и к тому же меня стало задевать, что я не знаю многого из того, чему здесь обучен каждый подросток. Вот уж не думал, что когда-нибудь на свидание с красивой девушкой я буду книжки читать-обсужать.

   Она, кажется, тоже не всегда думала только о них. Но стоило нам обняться, мне вдруг представлялось, что еще миг и... выдвинутся мои клыки и я захочу не... а впиться, резко, сильно, причинить ей боль, лишить ее силы и это словно отрезвляло меня от пьянящего чувства, которое давно уже кружило мне голову не только в ее присутствии, но и при воспоминании о ней. Я отстранялся или настолько формально целовал ее в щечку, что она сама возвращалась к древней истории...

   Однажды даже жрец нашел нужным мне намекнуть, что Агилара не совсем ребенок... Но не смог продолжить свою мысль очередной раз ничего не поняв из моих глаз. Ну ведь правда не мог же он предложить мне ее совратить, даже не будучи уверенным в том, что я хоть сколь-нибудь влюблен? Даже если здесь и куда более свободные нравы, чем в смиалоэтских и сходных племенах, то крайне предосудительным является безразличия к тому, с кем спишь... Мало ли почему я регулярно стал видеться с ней. Собственно я и сам не мог этого до конца понять и даже думал понемногу прекратить, но каждый раз в каждый конкретный момент времени, когда наступало время в очередной оговоренной встречи я понимал, что хочу побыть рядом ,посмотреть в ее глаза, послушать ее голос, дотронуться до серо-зеленой кожи.

   Так это и продолжалось: я загорался изнутри не только от ее вида, но даже вспоминал ее и мигом остывал, едва оказывался в ее объятиях. Счастливый, мог ли я тогда угадать ,что это была несущественно малая неприятность от моего приключения в дождь.

   ***

   Вот и позади уже очередной праздник встречи лун. Того 30-го я спал или точнее пытался это делать можно сказать еще с 29-го... Чтобы наверняка обошлось. После праздника мня ждал приятный сюрприз видимо поняв малопродуктивность дальнейших общих усилий жрецы своей властью прекратили надо мной усиленную опеку свестова караула. Возможно это еще и потому, что месяц асторил – основное время заготовления дров, орехов инкым, всяких там тореров, вяленой рыбы и еще всякой прочей снеди, без которой не обойтись зимой и которой, по мнению жрецов, еще не достаточно в общественных кладовых.

   Времени стало значительно больше и я стал больше его посвящать прогулкам по окрестностям дворца. Иногда с Аркеттом и Неем, но чаще один. Пару раз я осмелился взять с собой за охранную территорию Агилару, но впоследствии жрец настойчиво порекомендовал этого не делать и довольствоваться местами, где дежурит караул. Общественные работы в этот раз я принципиально не посещал, хотя меня звали с собой друзья. Наэрл в Сатри имеет право не заботиться ни о запасах ни о зимовке, если такое право ему продекларировано жрецами на соответствующий период за какие либо заслуги, если у него какие-либо иные, более важные поручения, если он по какой-то причине вынужден восстанавливаться... Мой годовой "освоительный" период еще не завершен, да и вообще я по возрасту здесь "недоросль" – значит по-любому был обязан подготовить к зиме только себя любимого, а все общественные работы для меня только по желанию. Но я не хотел, не хочу и не буду... При таком количестве причин отлынивать... Как он меня достал этот свестов караул! Мне вполне хватит обязательства посещать жреческую башню, чтобы напиться крови Сэтэля, ну, или как только что, чтобы посетить своего наблюдателя жреца по его ж распоряжению.

   Эглимар вызвал меня караульным только для того, чтобы сообщить, что через пару дней прилетит делегация черных далекого племени Ротаоров и настойчиво попросил быть в замке, сказав, что я включен в делегацию встречающих. Третья делегация за последние то ли 20, то ли 25 дней! Вероятно, я буду включаться во все подобные мероприятия. Разве что мне не разъясняют, что в качестве объекта для ощупывания любопытным гостями. Еще бы – аллиол ставший человеком! Как такое можно пропустить. Это куда круче чем аллиол дважды измученный обрядом Эльдалисинеагори и ставший от этого только сильней... Это теперь надо всем показать что бывает...

   Впрочем черные и сами для меня слишком интересное зрелище и, к тому же, для них, а значит и для встречающих накрывают замечательный по изыскам стол, а, возможно,кто-то из них снова захочет меня покатать под облаками как в прошлых раз, как в прошлом году опять-таки же... И, нельзя, исключать что-то ценное может кто подарит как некогда Латтаринец Агиран? Я не против...

   Сейчас же, пока есть время надо как следует побродяжничать... Последний месяц лета, последняя жара. Не в первый раз за последние дни мне вдруг ни с того ни с сего показалось, что я поймал на себе чей-то взгляд, но никого не заметил как и ранее... В следующий раз это же ощущение возникло когда я любовался видом стоя над пропастью долины Ашенген, но я снова не предал этому значения. А уже вскоре лежал прижатый к земле пытаясь не вдыхать аромат прижимаемого ко рту полотнища. "Ох уж эти забавы недорослей!" – успело досадливо мелькнуть в голове.

   ***

   Я понял как ошибался, когда очнулся привязанным к какому-то бревну, надо мной были освещенные факелом своды пещеры. В голове плыл туман, подташнивало и даже не шевелясь я понял, что чувствую слабость во всем теле. Вскоре я понял, что только что меня окатили ледяной водой и именно это и дало мне возможность обозревать мир.

   – Ну что – хорошо тебе? – раздался голос неоткуда.

   – Не очень... – голова категорически отказывалась соображать, сознание отказывалось верить.

   – Теперь ты поймешь, каково было ей в последние минуты в твои последние часы!

   – Какие минуты? Кому ей? Мне что-то плохо – развяжи! И вообще ,что...

   – Ты уже забыл ее? Ну что ж я напомню... Это та, которую ты безжалостно выпил в пещере неподалеку от проживания племени Джадж. Мне-то ее не забыть до самой смерти и тоже самое придется сделать и тебе.

   – Я не трогал ее, – несмотря на тяжелую голову я все же понял о чем он, – и я и так буду помнить ее, сколько бы не прожил....

   – Проживешь ты не долго, – вновь не дал мне договорить он, – я спустил твою кровь в землю, прокусив вены на ногах и линна в тебе скоро закончится. Ты узнаешь что значит умирать от того, что вся сила покидает тебя.

   – За что? Это не, не я ее..., – дыхание перехватило.

   – Зря ты портишь обманом свои последние часы. Я видел... да ты успел отойти достаточно далеко, и было достаточно темно, чтобы надеяться, что я не смогу тебя узнать. Но я поймал твои сверкнувшие глаза. Это было странно, только потом я узнал, что есть один человек в мире, у которого могут загореться не красным, а желтым глаза. И этот человек ты – переделанный аллиол. И это символично. Ты в первую очередь не имеешь права жить!

   Я успел понять, что мое сознание ускользает в никуда...

   – Нет, так быстро ты не умрешь!

   К моему лицу что-то поднесли и залили в рот. Когда удалось снова нормально вдохнуть, в голове немного прояснилось, я даже попытался вырвать руку, но связан я был достаточно крепко.

   – Ты сошел с ума, – пробормотал я.

   – Да, может я и сошел с ума, когда увидел ее на полу 30-го того месяца.

   – Но сегодня ведь не 30-е!

   – Ты угадал, на меня не нашло затмение лун, я подготовился к этой встрече с тобой осознанно, чтобы потом никто не говорил, что луны смутили меня, это не луны смутили меня. Это высшая справедливость торжествует! Я бежал к ней в любой день, а она меня ждала... Это место... Я узнавал, чтоб отомстить, ее памяти... я искал место и случай, я... Она ждала меня, а ты...

   – Я был не причем! – прервал я его все более бессвязную речь,– Но даже если это было бы не так, то разве ты имеешь права меня судить – предоставь это жрецам.

   – Они не поймут и не осудят... Это же наши жрецы, такие же как мы... Мы не имеем права жить...

   – Так я почти и не жил, как все вы, – парень был явно не в себе и сейчас мне уже не казалось, что в последнем своем утверждении он прав, хотя бы потому, что начал с меня.

   – Ты убил ее, – он почти провыл последнее, – мне теперь незачем жить... но и ты, ты жить не будешь. У тебя будет время понять, как она умирала... Это единственное, что я могу сделать для нее.

   – Я был не один в той пещере и это был не я!

   – Поздно, я видел, я все видел, и слышал, и понял...

   Он зарыдал, а я сделал еще несколько отчаянных попыток высвободиться. Бесполезно.

   – Да, ты был не один, – он снова обрел способность связно говорить, – была она и на твою беду пришел я. И это не случайно, это было ,чтобы я мог отомстить. Я сейчас уйду, а ты останешься здесь навсегда. Для тебя – навсегда. Не думай, что тебя скоро найдут. Вовремя не найдут. Вход в эту пещеру залит водой, от него сюда извилистый путь – наружу не пройдет один звук. Твой крик разве что поможет тебе быстрей потратить остаток линны, но не настолько, чтобы ты не смог прочувствовать то, что сделал с ней, так как это прочувствовал я!

   Только в этот момент я понял, что все это он говорит всерьез, что это не попытка меня попугать, добиться признания или чего-то еще. Он действительно хочет обречь меня на гибель. Губы онемели. Но даже если бы я смог говорить навряд ли он слушал...

   – Факел будет гореть – любуйся его бликами. Ты будешь терять сознание и приходить в себя, ты будешь видеть блики и падать в темноту. НЕ знаю, что случится раньше – погаснет факел или сломается регуляция твоего тела. Мне, признаться, все равно. Прощай!

   – Стой! – ко мне вернулся голос, – стой!

   Я кричал, кричал во всю мочь, так, чтобы он слышал мой голос и на изгибах коридоров и даже в воде... надеясь, что он одумается... Кричал пока не охрип.

   ***

   Верится, хочется, так хочется верить, что все это неудавшаяся шутка. Что сейчас вернется мой мучитель и скажет, что у меня было время понять. И развяжет меня и мы пойдем домой. И я попытаюсь ему еще раз объяснить... Я убью его, гада! Я убью его! Тварь, паскуда, мразь...

   Еще время спустя я был готов его расцеловать уже только за то, чтобы он пришел и освободил от веревок затекшие запястья, только за то, чтобы встать с врезающейся в кожу коры, только за то, чтобы почесать зудящий нос. Не выдержав я стал концентрироваться, чтобы погасить неприятные ощущения от неудобств и мне почти это удалось, но в тот же миг я провалился в тяжелый сон...

   Ныл тупой болью затылок, горела спина, в суставах пульсировала боль. Изнутри тянуло: пей, пей... Это было какое-то безумие, ведь нечего было есть или пить... Но раз ноет, тянет, болит, значит я не умер, значит я не сплю... Синие русла вен на уровне глаз, я делаю рывок, губы впиваются в кожу, сейчас потечет она... Пустота... Перед глазами свет на камнях... Ноет каждая мышца, каждая кость, их оказывается больше, чем я подозревал. О! Человек – он затаился на потолке, едва проскользнула эта мысль – тело делает непроизвольный рывок, но веревки не позволяют этот маневр. Да и человека никакого нет – это игра пламени на потолке. Кретин ты, горе-любовник – она не могла чувствовать тоже, что и я. Если бы ты вернулся... Клыки пробивают собственную губу, кровь линна есть... Темнота.

   Как же надоел этот сумрачный свет... Жив я или мертв? Я не чувствую ничего, тела будто нет, но если я умер душа должна бы лететь в обитель Богов, а передо мной все тот же потолок и кончик носа вижу скосив глаза, он все на том же месте... зудит... Что ждет меня там – куда я приду без тела, а может и нет там ничего? Снова начинает мутить, привычно уже улавливаю начло провала в никуда, но собираюсь и опять вижу кончик носа и потолок. Значит у меня есть еще немного времени, значит еще не сейчас не сей миг получу я ответ на этот вопрос. Как же надоел этот сумрачный свет! И тут он погас...

   ***

   Где-то так себе я это и представлял – залитое светом пространство и чуть расплывчатые фигуры Богов... О! какие чудные голоса... Жаль не могу сконцентрироваться, чтобы понять слова.. О каким веет от них добротой и теплом ,веет линной... Линной?! Этого состояния невозможно описать: трясет, бесит, рвется тело, рвется каждой мышцей! Оно все еще связано? Я живой! Дайте же мне дайте... Рот пересох, говорить я не могу и рваться сил нет – вдруг опадает весь мышечный спазм, но изнутри тянет и бьет... взять! Любой ценой взять!

   – Еёёёё как глаза горят желтым, жуть.

   – Это, того хорошо ж, ээээ, так я подойду... или... я, да?

   – Аэм... ммм загрызет... Только не развязывай!

   То, что я впился и тяну линну в себя я не сразу смог понять, и не сразу осознал к чему это раздался чей-то стон... И еще жадно глотая боялся, что это сон и так хотелось напиться до того как придется вернуться в жуткую реальность. Но я пил, над животом бешено пульсировало, хотя я еще только пил. Ослепительный свет превратился в обычный факельный, а фигура обрела вполне четкие человеческие очертания. Лиаст, о Боги, он, он все же меня нашел! Меня же не могли не искать и именно он нашел... Я думал, а линна лилась внутрь и лилась. Второй наэрл подошел и прижал пальцами точки за моими ушами – непроизвольно раскрылся рот и Лиаст поспешно убрал руку, но я уже сделав чудовищное усилие дотянулся до руки второго и снова пил! И ничего не мог сделать с собой, хотя уже понял откуда стон...

   – Аккуратней, аккуратней его снимай, придерживай, а то мы тут с ним жить останемся! Выбраться сил не хватит. Бедняга, ...

   Да, я совсем чуть-чуть не успел вцепиться в одну из рук, которые в этот раз заставили меня отпустить.

   – Развязывать его явно нельзя, – заметил Лиаст, – он нас тут до костей раздерет, а если выберется...

   – НЕ выберется... Почти впустую пьет...

   – Думаешь?

   – Надо за жрецами бежать, о Боги, может еще не поздно.

   – Иди Шерчест, я здесь подожду.

   – Только больше к нему не подходи...

   – Не волнуйся – я еще пожить хочу... Только быстрей!

   Тем не менее Ли подошел, коснулся моих ног и отдернул руку... Посмотрел мне в глаза:

   – По крайней мере ты еще живой!

   – Лиаст, мне надо линны, Лиаст, – взмолился я, – я не буду раздирать...

   – Будешь! Потерпи! Еще немного потерпи я все равно не смогу тебе помочь! Ну очень прошу – протерпи....

   На его счастье я потерял сознание.

   А вернулся в него уже снова кого-то разодрав... Именно в этом порядке: сначала разодрал, а потом вернулось сознание. Это был Эглимар, жрец... Другой служитель Богов вместо того, чтобы заставить меня раскрыть рот, накрыл мне нос салфеткой.

   ***

   Кода я проснулся, мне уже не казалось, что я достиг обители Богов. Голова уже не кружилось, глаза нормально видели и лежал я на мягчайшем фаррисе. Я приподнял руку и... устал от этого невинного движения. Не поверив попытался еще раз, не обращая внимание на нарастающую слабость потянулся к лицу и разглядел, что запястье все же стянуто веревочной петлей. Да, я все еще был привязан и все еще в той же пещере. Хотя меня перенесли вглубь, сделали постель. Хотя и не освободили полностью от пут.

   Рядом со мной оказался Ней. Я успел заметить как мрачноватая озабоченность сменилась на его лице улыбкой.

   – Привет! – произнес он.

   – Как, как вы меня нашли? – произнес я с трудом.

   – Потом, потом тебе все расскажу, пока молчи, ты слишком слаб...

   – Почему я все еще здесь? Я хочу домой!

   – Ты, – Ней нервно закусил губу, – ты не в порядке, твоя кожа как высохший лист. Если вынести тебя на улицу, то ее легко повредить, а там еще ветер, перепад температур...

   – А на выходе отсюда должна быть вода...

   – Маленькое дождевое озеро на входе спустили, выкопав ров... ТЫ видел его?

   – Нет...

   Ней наклонился ко мне слишком близко, во всяком случае достаточно близко, чтобы я смог захватить его шею и притянув вцепиться что было сил в плечо. Я был в шоке от своего не произвольного порыва, но ничего не мог поделать – мой организм пил...

   И снова чуть позже чьи-то руки отжали мой рот... Нияст отпрянул зажав кровавую рану, к нему прижался Аркетт.

   – Ней, извини, я не...

   – Молчи, все нормально, молчи, – Аркетт так же как и Ней поправил лицо на более благодушное, – мы тебя все равно собирались покормить как проснешься.

   – Странно, я все еще не сыт и...

   Я не знал как это объяснить, но когда мое тело само не делало рывок кого-либо разодрать – мне было трудно пошевелить даже пальцем и мне не удавалось, совершенно не удавалось уловить поток линны внутри, чтобы себя восстановить.

   Появившуюся рядом руку Аркетта я так же безжалостно порвал, но и новая порция линны не дала мне сил. Неужели отказ системы саморегуляции это оно и есть? Вот почему у Нея такое мрачное лицо, вот почему и Аркетт не сияет от радости, что меня нашли...

   – Ней, мне грозит башня стариков?

   – Рин, пока не надо об этом говорить, успокойся...

   Его рука снова оказалась ближе чем длина веревок привязанных к моим запястьем, я снова успел ее перехватить...

   Когда меня, очередной раз не ощутившего насыщения, Аркетт вынудил отпустить его, я не мог сдержать слез. Этот жадный зверь внутри меня действительно не имел права жить...

   – Риарин, это хорошо, что ты бросаешься, – попытался успокоить меня Аркетт, – это значит, что твой организм еще ищет силы. Просто он слишком опустошен и у него не хватает сил...

   – Усвоить силу... – я все прекрасно понимал.

   – Рин, у тебя это...– слегка замялся Ней, – у тебя родился сын. Вчера.

   Сын? Откуда у меня сын? У меня же нет семьи. Это не у меня, это в семье Свеста родился сын. Вот его здесь и нет. А что неплохо сложилось. Ведь теперь сам собой решился вопрос, как это так – ребенок у которого два отца: родной, то есть я и тот с кем живет его мать. Дилемма снята: едва он родился, а меня почти что уже и нет... Он, может, некогда и не узнает, что я был... Слезы заволокли глаза. Чья-то рука поднесла к моему рту бутылочку с сон-травой. Этот запах не перепутать. Ха! На фиг она нужна, когда... Да эту руку я снова разодрал и только когда меня отцепили запил линну и погрузился в сон.

   19. Вот и все

   Не проходящий туман. В тумане меня вертят, чем-то обтирают, поят из бутылочек, что-то балагурят в уши, в тумане я раздираю любую оказавшуюся в досягаемости плоть. И как только у наэрлов хватает самообладания мне подставляться?

   Мы, голодные серые твари не имеем права жить. Мы лишь притворяемся, по настоящему внутри мы жадные до крови дикие звери, которым ничего не стоит мучить, раздирать, убивать. Это понимаю по себе... Язык не шевелится все это сказать. Туман чередуется со сном.

   ***

   Я опять проснулся, и еще не успев открыть глаза почуял рядом тело. И следующий миг ощутил себя в него впившимся... Неужели это никогда не пройдет? Нет, все же линна хороша! Сила, «сила – это единственная ценность в жизни» – вспомнились чьи-то слова. Кажется, ко мне вернулась способность получать удовольствие от питья крови.

   – Ээээ, э не увлекайся! – голос был до боли знаком, но с таким же успехом он мог обратиться к Ухту с предложением течь вверх. К счастью Свест смог вывернуться и обеими руками найти за моими ушами точки, которые позволили ему меня снять. К счастью, потому что кроме нас двоих в пещере никого не было. Он отошел, а я в первый раз нашел силы сесть. Нет, сила не запульсировала внутри, но, видимо, в последние дни меня удалось немного восстановить. Впрочем, Свест еще прижимал к себе чем-то политый им же лист ильты, а я уже снова лег. Это конец!

   – Я опять не смог не разодрать – произнес я, отвернувшись: я не мог смотреть как он пытается остановить кровь.

   – Да ,не, ничего, могло быть и хуже. Я ж знал, что ты должен вскоре полностью придти в себя и тем не менее все равно заснул.

   – Да уж в себя..., – я провел рукой по коже и ощутил скользкое масло – похожее давят из мелких плодом арымы, – это еще что?

   – Масло, – пожал плечами Свест, – обычное масло, чуть замешанное с... в общем с травой. Твоя кожа высохла, а так она хоть как-то сохраняется пока тебе не удастся ее восстановить.

   – А я ведь давно не ел и не хочу, – отметил я.

   – А тебе пока и нельзя... Хочешь пить?

   – Ты знаешь чего я хочу. Почему ты здесь один, Свест?

   – Пришел на смену. Немного тебя подбодрить...

   – А если бы тебе не удалось меня остановить?

   – Справился бы как-нибудь. На -

   Его руку постигла обычная участь...

   – Может все же сам отцепишься? – голос Свеста был спокоен, – а то тебе скоро уши в черепушку вомнут.

   Я невольно усмехнулся и вдруг сам снял клыки.

   – Ну вот и хорошо.

   – Не подходи ко мне!

   Он Свест не просто подошел, а стал перерезать веревки, которыми были опутаны мои запястья и щиколотки ног. Я пытался удержаться, пытаясь не потерять только что вновь обретенную над своим телом власть, но ничего поделать не смог – вцепился ему в шею. Он не сразу меня отцепил.

   – Я ж просил не подходить... Зачем ты меня отвязал – я ж брошусь.

   – Как хочешь, когда-нибудь тебе это надоест...

   Неа... не надоедает... Он опять меня отцепил не собираясь отходить.

   – Ты вот что, – сосредоточься не на том, чтобы не бросаться, а чтобы не раздирать. Я же здесь, рядом. Ну ,соберись!

   – Я не могу, – кровь сочилась из последнего прокуса.

   Я старался удержаться, в глазах стало темнеть, Свест сам перехватил мою голову не дав.... выдвигались клыки и... видимо испугавшись их сломать или потому, что что-то внутри все же осознало ,что прокусывать рану незачем, мне удалось относительно аккуратно их возить.

   – Сам отцепись и рану закрой... – не хочу лекарскими штучками пользоваться...

   Я закрыл и тут же заново прокусил и снова закрыл...

   – Свяжи меня Свест!

   – Зачем, ты уже почти начал себя держать...

   – Ну, почти, я не могу голод не проходит!

   – Дааа и ощущение силы от тебя так и не идет... Даже обратно забрать не смогу. Выпьешь ты меня всего...

   Перед моими глазами встал силуэт обвисшей на руках девушки...

   – Расскажи, как меня нашли Свест?

   Он обнял меня, прижав к себе. Я почувствовал, что он намотал на руку прядь моих волос.

   – Не волнуйся – я тебе больше кусать себя не дам, хотя ты и в масле скользкий весь и помять тебя страшно даже чуть-чуть, но как-нибудь удержу. Тебя вряд ли смогли бы найти... Нашли Осалога.

   – Кого?

   – Осалога, который тебя сюда заточил.

   – Он тоже пропал?

   – Он покончил с собой.

   – Что?

   – Замотал себе спину жгутами ,чтобы подкрылки не прорвались и прыгнул в пропасть слева от Ашенген. Если бы он не рассказал...

   – Кто чего не рассказал? Убитые... самоубившиеся разве могут говорить?

   – Недосамоубившиеся – могут. Не так уж легко самого себя накрепко связать. Это не человека без сознания спеленать и бросить. Подкрылки вырвались. Возле самой земли.

   – Так с ним все в порядке.

   – Нет, я же сказал – у самой земли. Он ударился головой, череп расколол, понимаешь... Аллиолу бы хватило в миг, но... Его вопль услышал Лиаст, который неподалеку тебя искал. Хотя, пропасть осмотрели еще до него и народ искал в основном в других местах. Ну у Осала, как ни удивительно, почти выпавшие мозги оказались в нужном положении и когда Ли его линной подкормил, он рассказал, что именно сделал с тобой. Там вскоре еще пару наэрлов на его призыв подошли, один помчался за поддержкой, а двое помчались за тобой. Так и нашли. А то бы...

   На лицо Свеста словно упала тень и он крепче прижал меня, спровоцировав тем самым новый приступ моего броска. Но правда успел, удержал, убедил – я впился почти аккуратно, рану закрыл...

   – А Осал ничего больше не рассказал? – произнес я потом.

   – Рассказал. Потом. Жрецам. И то им пришлось кучу линны и стимуляторов применить, чтобы он мог говорить. Он вроде бы уже разбившись вдруг осознал, что это мог быть и не ты, ты просто приметный оказался, а кто-то мог и затаиться... Он не в себе был, заметил только то, что бросилось в глаза... Но с чего бы так горели твои глаза, если бы ты, которого всегда вовремя подпитывает племя, только что выпил столько линны? Он правильно угадал?

   – Поздновато он мне поверил...

   – Почему ты ни кому ту историю не рассказал? Ну хотя бы твоему наблюдателю-жрецу.

   – А что бы это могло изменить... Не хотелось мне это обсуждать тогда. Да и, в конце концов, есть еще два человека, куда более привычных докладывать свои приключения жрецам и ни один из них ведь тоже ничего не доложил...

   – Ну да, да, тот третий, который аллиолку выпил видимо тоже будет если и найден, то совершенное случайно или расколется сам... Вот как бывает – тот, кто самый виноватый, тот и остался не при чем... Или не было третьего?

   – Был, Свест, поверь – был, потом расскажу. А тот, Осал... он теперь будет долго восстанавливаться?

   – Долго восстанавливаться будешь ты. А он не восстановится никогда. Его больше нет.

   Мы помолчали некоторое время, впрочем я даже так и не видел лица...

   – А я восстановлюсь? – наконец выдавил из себя я.

   – Ну, теперь очевидно, что в башню стариков ты не попадешь, как и он не попал... Но под зиму слабым уйдешь... Хоть отсюда бы тебя нормально забрать. До зимовки остались считанные дни...

   – Что, разве асторил...

   – Лунный танец Экьюри уже почти прошел. Сегодня его последний день... Эх, ведь на прошлом празднике встречи лун я видел, что ты совершенно не в себе, но подумал о другом.

   – Не один ты, думаю, – вздохнул я, – а поединки будут?

   – Были уже...

   – Вот и лето прошло... Почему последний лунный день ты решил провести со мной?

   – Я более-менее утряслись другие неотложные дела... Ирли в порядке на празднике под присмотром жрецов. Ведь Ней тебе сказал?

   – А он узнает, ну кто ему я, когда-нибудь, мой сын?

   – Думаешь я его буду все время кормить. Нет, ну Ирли я покормлю, и пока он сосет только ее линну и молоко... Но когда уже не только мать, тогда я думал, что ты уже как-нибудь сам... В форму войдешь...

   – А как ему это объяснишь.

   – Как есть, это – твой отец, я – его друг, а с его мамой мы вот так живем, я – вместе, а отец твой нет... Очень редко, но такое бывает, ему очень повезло, что столько народа о нем заботятся. Маленький примет как есть, вырастет – поймет.

   – Как-то нехорошо...

   – Нехорошо при ребенке будет отношения выяснять или родному отцу не заботиться о нем. Пусть ты не сознательно его получил, но все же ты – его отец.

   – Не хочу ничего больше выяснять, пусть будет как ты говоришь...

   – А то... Вот не поверишь, начни ты сейчас опять бузить, то хоть в пропасть. Мне казалось, что я от тебя отошел, и ты вполне можешь быть сам по себе ,я сам по себе и не надо больше разбирать никаких обид. Не нужно искать способ успокоить себя урезонить тебя... Думал постепенно рассосется и пойдет своим чередом. Но когда ты вдруг пропал... Я понял насколько мне было важно было видеть тебя, насколько я все же ждал не того, что разойдемся, а что выйдет наоборот даже если я буду сопротивляться... И почему я злился на тебя, даже понимать перестал. Я чуть не забыл обо всем и не примчался, когда тебя такого нашли, но начались схватки у Ирли. А ей даже не стоило знать. Я не мог не остаться с ней. Хотя Ирлиин, кажется, что-то поняла. Хорошо ,что накануне праздника лун мамочек с младенцами берут в башню жрецов.

   – Он родился словно на замену мне...

   – НЕ надо так говорить. Есть он и есть он и есть ты и вместе вы есть. Наоборот – он едва появившись на свет помог найти тебя.

   – Ой ли... прямо помог...

   – Так говорят. Скоро познакомитесь. Я – не стал.

   – Свест, я не могу, я линны хочу, тянет...

   – Ну видишь уже не бросаешься – аккуратно пей...

   Да, зверь внутри немного успокоился и перестал надо мной довлеть, но голод возвращается, увы.

   – Подкрылки! – вдруг осенило меня, – они же наверно рассосались, мне их придется заново отращивать и открывать...

   – Подожди, дай посмотрю, – Свест стал руками ощупывать мою спину, – ну что-то осталось, возможно еще восстановятся, если повезет. Тогда останется только открыть как обычно. Но ты раньше времени не пытайся – наверняка порвешь и тогда им точно конец. Хорошо, что он тебя не бил, не сбил их, ран не нанес... А то бы точно рассосались начисто. А сейчас, может, обойдется еще.

   – Обойдется, я на ноги сил встать найти не могу!

   – Давай-ка ты лучше спать.

   – Я и так слишком долго спал...

   Но Свест уже протягивал мне какой-то эль...

   ***

   Следующий раз проснувшись на месте Свеста я обнаружил Нияста и Аркетта.

   – А где Свест? – поинтересовался я, напившись по очереди их линны не проявив особой кровожадности.

   – Охотиться пошел, ты ж его в конец измотал... – усмехнулся Ней.

   – Не, даже я бы не рискнул остаться с тобой один на один, – поежился Аркетт, – это ж надо так оголодать.

   – Зато как он его в чувство привел? Третий, даже я, мог бы только помешать.