Текст книги "Непристойная сделка (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 26
Разбор полетов

Приподняв мою попку, Зарецкий резко опускает меня на себя.

И меня будто бьет разрядом.

И еще раз.

И еще.

Твердые соски трутся о волосы на его груди, добавляя острых ощущений.

Все ощущения обострены, мне даже кажется, что член Андрея стал больше. Это толстое чудовище бьет точно в самую нежную сладость, заставляя меня дрожать. Спазмы охватывают киску один за другим, и чем плотнее я стискиваю мышцами ствол, тем резче и сильнее становятся движения Зарецкого. Сама я контролировать ничего могу – колени ватные, я только содрогаюсь от нестерпимых и затапливающих ощущений, уткнувшись в лоб Андрея своим и дыша открытым ртом. Мне уже кажется, что я сойду с ума, когда Зарецкий падает на спину, увлекая меня за собой, и долбит мою дырочку на дикой скорости снизу, натирая нежные стеночки так, что я взрываюсь.

Орган покидает мою пульсирующую киску, и я чувствую теплые брызги на внутренней стороне бедра.

Все.

Не кантовать.

Что это за выходной, когда меня так уработали?

Андрей распутывает моя запястья и перекладывает безвольное тело рядом на постель.

Мне хочется, чтобы меня действительно оставили в покое. Я все еще переживаю оргазм, но Зарецкий наглаживает мое тело, мнет грудь в какой-то грубоватой ласке.

Но это ладно.

Самое ужасное, босс в нем невытравим.

– Лена, нам надо серьезно поговорить.

Господи, что, неужели прямо сейчас?

– Ты понимаешь, что ты неправа? – заводится он.

Я пропускаю все мимо ушей. В мозг проникают лишь отдельные фразы: «мог травмировать», «все не так делается», «ответственность на мужчине» и бла-бла-бла.

Одно предложение правда отзывается во мне тревожкой:

– Я же мог тебя порвать! – кипятится в одного ответственный Андрей, держа меня за грудь.

Порвать. Поранить. Кровь.

Точно!

Дефлорация – это когда пятно крови потом на простынях! Я со стыда сгорю, сдавая постельное!

Я подрываюсь, как будто у меня есть силы, запала хватает на то, чтобы вскочить под удивленным взглядом Зарецкого с постели и подобрать с пола его майку. А вот дальше уже все дается сложнее. Прямо поверх гадской ночнушки, сбивая с носа очки, я натягиваю футболку:

– Теперь это мое. За моральный ущерб, – покачиваюсь я на нетвердо стоящих ногах.

Взгляд на разворошенную кровать меня подкашивает.

Пятна никакого я не вижу, зато прямо в глаза мне смотрит удав, все еще до конца не уменьшившийся в размерах.

Это точно не могло во мне поместиться.

Истерзанная киска вякнула, что не могло, но поместилось.

Новая волна испарины проступает на коже, да еще и член под моим взглядом слегка приподнимается.

И я даю деру в чертову ванную, которая на первом этаже.

Остаться там наедине с собой удается мне ненадолго. Я только и успеваю смыть с себя густую сперму и розовые разводы, когда внутрь заходит злой Зарецкий.

И дубина его выглядит еще более опасно, чем пять минут назад. Головка снова показалась из крайне плоти. Он, что, так и спускался, в чем мать родила? А если бы его увидела Кристина?

– Это что такое, Лена?

– Что? – сглотнув, спрашиваю я, не в силах отвести затравленного взгляда от набирающего мощь ствола.

– Мы не договорили.

– Ну потом договорим, – облизываю я губы. – Однажды.

Андрей шагает ко мне под душ и без тени сомнений просовывает руку мне между ног. Даже от самого легкого поглаживания я начинаю шипеть.

Зарецкий вздыхает и добавляет холодной воды в упругие струи.

Член не особенно спешит опадать.

– Если ты не перестанешь туда смотреть, я научу тебя оральному сексу прямо сейчас, – угрожает Андрей, и я тут же вскидываю глаза на его лицо.

Ну чего он злой-то?

Зарецкий сделал, что хотел. Хотел трахнуть и трахнул, хотел показать, кто тут босс, и показал. Чего ему не так-то?

– Какие-то претензии? – не выдержав, спрашиваю я.

– Да, – кивает Андрей, разглядывая мои торчащие от холодной воды соски. – Мне недостаточно. И я не люблю ждать.

– Это был разовый аттракцион, – сразу предупреждаю я.

– Вот значит как? – прищуривается Зарецкий.

– Не усложняй, – возвращаю я ему его фразу, и, кажется, Андрею это не нравится.

– Уверена?

Теперь уже мне не нравится его вопрос. Где-то я его уже слышала, и кончилось все тем, что я смываю сперму с задницы. И так меня бесит самоуверенность Зарецкого, что я выходу из-под душа и на мокрое тело напяливаю его футболку.

– Еще как уверена! Как ты думаешь, почему я сохранила невинность до сих пор? Я ждала своего единственного. Смешно, да?

– Нет, – стискивает зубы Андрей. – Надо было сказать.

– С какой стати? Я к тебе не клеилась! Я хотела, чтобы было красиво, ясно? Я, может, жду своего Зорро!

Выпалив это, я несусь обратно в комнату, несмотря на жару заворачиваюсь в одеяло до самого носа и лежу, переживаю.

Правда, не очень долго. Я даже не успеваю дождаться возвращения Зарецкого. Нервный день и изматывающий секс делают свое дело, и я отрубаюсь в своем гнезде.

Глава 27
Расхождение во взглядах на постановку

Утром я просыпаюсь в постели одна.

Зарецкий точно ночевал вместе со мной. Я смутно помню, как уже под утро все-таки развернула свой кокон и выпростала руку и ногу из чересчур теплого плена. Мгновенно опустившаяся на левую грудь ладонь была тоже горячей, но занимала меньше площади, поэтому я поленилась сопротивляться.

Постепенно осознавая, что я вчера позволила, сначала чуть не сгорела от стыда. Блин, знакомы без году неделю, а я пустила наглеца в святая святых!

Оскверненная святыня неожиданно отозвалось одобрительно, сладко сжавшись.

Отставить.

Утреннюю физиологию никто не спрашивал!

А потом я взбодрилась, вспомнив, что вчера так и не смыла макияж, а что с ним произошло после секс-марафона и недодуша, даже представить страшно.

Как бы мне ни хотелось подольше не отсвечивать, придется выползать из своего убежища. Встречать грудью этот суровый мир, полный наглых рук и гадских членов.

Надеясь, что еще не все проснулись, захватив косметичку, я на цыпочках пробираюсь в ванную на первом этаже, но день не задается. Там уже Кристина чистит зубы.

– Ты чего стонала ночью? Кошмар приснился? – спрашивает она.

– Угу, два раза, – бурчу я.

Сестра оглядывается на меня и присвистывает.

– А вы, значит, не только за ручки держитесь… Я уж думала ты его маринуешь до свадьбы…

– Иди в жопу, – посылаю я ее. Еще не хватало с ней обсуждать свою половую жизнь. Хуже только с мамой. Слава богу, папу она не волнует. Его волнует рыбалка.

– Я-то пойду, а вот тебе надо искать тональник. Синяки под глазами и на шее – это перебор.

Разглядываю себя в зеркале над раковиной.

Ну не на шее, а на ключицах.

Зарецкий гад, что наставил мне засосов, но молодец, что на месте, которое можно прикрыть.

Генеральный козлина. Писькосовалец наглый.

Мы босс! Нам не изменяют!

А у меня после таких заявлений промежность ноет.

Вытурив, бесячую сестру из помещения, я ликвидирую ужас на лице.

Есть вообще хоть что-то, в чем я не опозорилась перед Андреем?

Ну и зачем, я ему вчера рассказала про единственного?

Благо, когда я возвращаюсь в спальню, Зарецкого там еще нет, так что я напяливаю джинсы и оставляю себе реквизированную у Андрея майку.

Настроение ниже плинтуса, хотя столько энергии я в себе давно не замечала, только вот пустить ее хочется на что-нибудь разрушительное, так что на веранду я выползаю с самым пасмурным выражением лица.

А там все с благостными лицами утренний чай пьют, и непохоже, что собираются возвращаться в город.

Мама стреляет на меня странными взглядами, папа читает что-то в телефоне, Кристина смотрит на варенье и прикидывает, сколько ей потом в спортзале приседать, а вот Зарецкий смотрит на меня в упор. Мне сразу хочется спрятать глаза, и вообще самой спрятаться.

Да все я понимаю, что секс – дело естественное, и все равно мне неловко.

И за свою нестойкость, и за то, что это был мой первый раз.

Андрей придвигает мне из угла плетеное кресло, на котором заботливо лежит подушечка. Мне кажется, краска заливает меня всю равномерно до самых корней волос.

Однако, подушка приходится кстати. Не то чтобы без нее сидеть не получилось, но так значительно лучше.

Только почему-то предусмотрительность Зарецкого бесит еще сильнее. Она как напоминание о том, что я лопухнулась, и пустила козла в огород.

Андрей подкладывает мне яичницу и бутерброды, подливает чай и смотрит так, будто ждет, что вот-вот бомба рванет. Кстати, недалеко от правды.

Злиться толком не на кого, и ничего страшного не произошло. Да и судя по всему, дебют у меня был удачным. Точно не знаю, иногда между ног еще немного жжется, но есть подозрения, что дело не в самой дефлорации, а в том, что некоторые отрастили себе слишком большое хозяйство. Надо девчонок потом аккуратно выспросить.

Короче, никто не умер, и, слава богу, никто не родится, но я словно на медленном кипении, и когда папа начинает предлагать, прямо отсюда стартануть за Волгу и порыбачить, я с звяком ставлю чашку на блюдце.

– Вы как хотите, а я в город.

– В смысле ты? А как же Андрей? – удивляется мама.

– Я думаю, если он хочет порыбачить, сейчас самое время…

– Да что случилось? Хорошо отдыхаем. – всплескивает руками мама. – Ты не с ноги встала?

Не с того члена, блин.

– Мне нехорошо, может, объелась вчера, может, перегрелась. Хочу в ванной полежать, а здесь только душ.

– Плохо себя чувствуешь? – мгновенно реагирует Зарецкий. – Я отвезу.

Я бы предпочла оставить его здесь, а не нервничать рядом с ним два часа до города, но и плюс был. Комфортная машина с кондиционером и, на первый взгляд, вменяемый водитель. Ответственный, черт бы его побрал.

В общем, мама немного обижается, но ей приходится уступить.

Я считаю, главное, что папа не расстроился.

Правда, плохо, что Андрей обещал ему показать свое любимое место для рыбалки. Господи, и этот рыбак! Знала бы, ни за что не назначила его своим фальшивым женихом.

Собирая свое барахло, я нарочно оставляю здесь провокационные тряпки от Климова. Еще не хватало, чтобы они напоминали мне о моей капитуляции.

Только непонятно, что делать с очками.

Они тоже напоминают, но с ним так легко не расстаться. Оптика нынче не самая дешевая.

Распрощавшись с семьей и пообещав им заехать к ним в начале недели, мы отбываем из места, которое для меня теперь всегда будет знать чуть больше, чем для кого-то другого.

Всю дорогу я молчу.

Специально.

Можно было бы сделать вид, что ничего не произошло, но я специально действую на нервы Зарецкому.

Надо сказать, у меня получается. Я вижу, как ходят желваки на скулах, как сжимают пальцы руль.

Уже у самого дома, Андрей все-таки заговаривает:

– Нам все еще нужно серьезно поговорить.

– Нам нужно продумать, как мы «расстанемся», – отвечаю я.

Глава 28
Смена амплуа

Остаток дня я провожу дома. Меня бросает из крайности в крайность. Еще и мама отжигает. Ее звонок застает меня за выбором пены для ванны.

– Что делаешь?

– Собираюсь залечь в ванную, – вздыхаю я.

– Андрей рядом?

– Мам, я в ванную собираюсь, я же сказала.

– И что?

Скрип моих зубов слышно, наверное, на соседней улице:

– Ты чего хотела?

– Сказать, что нормальный мужик твой Зарецкий. Не упусти. Я по твоим рассказам представила себе какого-то малахольного, а он прям представительный. Ты зря с утра норов показывала, мужик этого не любят, – начала поучать меня родительница, от которой папа периодически сматывается, потому что у нее настроение боевое, и торпеды летят во все движущиеся по квартире цели. В эти моменты никто не хочет попасть под дружеский огонь.

– Мам, мы сами с Андреем разберемся, – пытаюсь я остановить поток, но мама, она и есть мама. Пока не выскажется до конца, не остановится.

Надеюсь, она не одну меня достает, и Кристинка тоже получает советы по отношениям с ее мальчиком.

Ванная немного меня оживляет физически, а вот морально я впадаю в крайности.

С одной-то стороны, ничего страшного не произошло. Ну подумаешь, невинности лишилась? С кем не бывает? Да это с каждой случается! Я по крайней мере отхватила себе для этой цели вариант, от которого мало кто бы отказался. Ну и даже уже не болит нигде. Враки все это, что потом несколько дней в раскоряку ходишь. Я только чуть-чуть морщусь. Так что все выглядит оптимистично.

А потом я начинаю думать о том, что мне теперь с боссом еще как-то работать. Раньше мы особо не пересекались, а если и встречались, то он меня не замечал.

И сейчас я не знаю, что для меня болезненнее будет: если мы станем типа знакомы, или если я снова превращусь для Зарецкого в пустое место.

На коллег можно наплевать, они уже показали свое лицо, и сто пудов будут зубоскалить по поводу нашего «разрыва». Рано или поздно успокоятся. Никакая сплетня не вечна.

Ну и на десерт я жру себя за то, что вообще уступила.

Был момент, и когда признаться Андрею можно было, что я девственница. А, честно говоря, возможность избежать секса тоже была, будь я тверже в своей позиции. Но нет же! Понравилось, как целуется. Нахрап во мне откликнулся. Растаяла.

Ладно, чего уж там. Не я первая, не я последняя позволила мужику зайти далеко.

Вот так и кидает мой настрой: от «прорвемся» до «зачем я это сделала».

Видимо, даже мои ответы в переписке с девчонками какие-то упаднические, потому что в воскресенье, звякая спас-набором из бутылок, ко мне заваливается Корниенко.

– Где тут у нас лживые девственницы? – пыхтит она, нога за ногу стаскивая кроссы.

– Уже не девственницы, – вздыхаю я.

– Оба-на, – застывает Манька в нелепой позе. – Зимина, тьфу Градова знает уже?

Закатываю глаза. Как всегда, в присутствии Корниенко сильно унывать не получается. Маша распространяет вокруг себя веселый хаос, и он чрезвычайно заразителен.

– Нет, я еще не давала объявление по радио и телевиденью, – огрызаюсь я.

– Это хорошо. Люблю все первой узнавать, – радуется коза и чешет на кухню. – Рассказывай.

Ну я и изложила.

– И чего гундим? – не поняла Маша.

– Ты себя вспомни, – фыркаю в ответ.

– Нет, я не подкалываю, я реальный повод для расстройства хочу узнать.

– А что? Считаешь повода нет? Понимаю, что сама создала стремную ситуацию, что дала сама, тоже понимаю, ну дальше-то что?

– Не, – Корниенко бултыхает проволокой от игристого в бокале, выпуская газики. – Тут все понятно, но ты вроде как сама определилась, что «расставаться» вы будете в кратчайшие сроки. И?

Посопев, я признаюсь:

– Когда я ему сказала, что в понедельник мы завершим наш спектакль, Зарецкий ничего не возразил… И он мне не звонил и не писал.

– А… вон оно что… Ну тогда понятно. Козел он однозначно, – тут же переходит на мою сторону Маня.

Она трындит, шутит, доводит ситуацию до абсурда, и мне становится немного легче успокоиться.

А вот утро понедельника начинается не в кассу.

Бередя мне душу, на рабочем столе меня дожидаются подарочная коробка от элитного бутика шоколада и букет. То есть вот так мы откупаемся от моей невинности?

Может, я и не права, но шлея мне уже попала под хвост.

Перешептывания коллег достают меня до самого обеда. Делать им, что ли, в рабочее время больше нечего?

Задрав нос, я делаю вид, что ничего не замечаю.

Однако не заметить самого виновника нового витка слухов невозможно.

Зарецкий засекает меня в коридоре, когда я разговариваю с Кристиной.

– Лен, свободна?

– Не очень, – киваю я на сестру, но она сразу дает заднюю:

– Потом договорим, – и сматывается, оставляя меня с боссом.

Глава 29
Рукоплещущий зал

– Ты успокоилась? Можешь теперь рассуждать разумно? – спрашивает Андрей, мгновенно меня выбешивая.

– Я и была спокойна, – складываю руки на груди.

– Значит, ты готова все обсудить?

– Я уже сказала, что обсуждать тут нечего.

– Да что ты говоришь! – хмыкает Зарецкий. – Такое рядовое событие не стоит и словечка! Ты же каждый день лишаешься невинности…

– Ну не мозгов же! – шиплю я, косясь по сторонам, но в коридоре пусто.

– Да. Трудно лишиться того, чего нет. Но не в этом твоя сила, – соглашается Андрей.

– Что? – закипаю я и тут же сдуваюсь: – А в чем?

– Во внезапности, Лена. Как инфаркт.

– Вот и береги сердце, держись подальше. Вечером устроим гала-шоу с разрывом, и ты в безопасности.

– Ну чего ты начинаешь…

– Ничего, просто у нас была сделка. Я свои условия выполнила, ты тоже. А то что случилось не имеет никакого значения.

– Ага, и ты поэтому мне отдалась, что для тебя это раз плюнуть. Ждала-ждала единственного и вдруг устала. Так, что ли? – теперь начинает заводиться уже Зарецкий.

– Мы с тобой взрослые люди. Вряд ли ты планировал что-то серьезное, заманивая меня к себе в квартиру и забираясь в трусы. Сейчас-то что началось? – булькаю я эмоционально. – Тебе жалко стало старую деву?

– Ты очень неплохо сохранилась для старой девы, – отвешивает Андрей сомнительный комплимент. – И я не понимаю, с чего у тебя вопросы возникают. Я свою позицию обозначил еще в субботу.

– Это какую? – напрягаюсь я, но не могу сходу вспомнить никаких заявлений.

– Мне мало.

Нет, ну ты посмотри на него!

– Там и было мало, и уже все кончилось! Мы остаемся каждый при своих. Я заставляю Климова заняться твоей сестрой, а ты притворяешься моим парнем. Все.

Я разворачиваюсь и гордо цокаю в кабинет.

– Уверена? – летит мне вслед, но я даже не оборачиваюсь.

К концу дня выясняется, что Зарецкий уехал на какую-то встречу, и публичное расставание откладывается. Вот, сто пудов, он это специально, потому что последнее слово не за ним осталось.

Настроения это мне не прибавляет.

Да еще и начальница подбросила мне дополнительной работенки, видимо, чтобы жизнь малиной не казалась. Разбирая контакты уволившейся коллеги, я сильно задерживаюсь в офисе и, только когда выхожу из офиса, вспоминаю, что обещала маме заехать к ним.

Мне даже Кристинка напоминала перед тем, как свалить.

Она заглядывала к нам в кабинет, тон у нее был странный, но я не придала этому значения.

А зря.

Я взвинченная, ухайдокавшаяся сижу на родительской кухне над тарелкой с рассольником, который ненавижу, но который обожает Кристина.

Вот интересно, Машка рассказывает, что когда она заглядывает домой, мама ей всегда что-нибудь из любимого готовит. А я вот по приглашению пришла, а ощущение, что меня и не ждали.

Опять допрос, как там дела у сестры, хотя сама она дома, отсиживается в комнате, которая когда-то была нашей общей.

– Мам, давай ты будешь спрашивать про Кристину у нее самой? – не выдерживаю я.

– Опять гонор полез, – всплескивает она руками. – Неужели тебе не интересно, что происходит у сестры?

– Что может интересного произойти у нее в нашем офисе? И я не думаю, что она будет благодарна за надзор.

Раздражение во мне растет, а мама, как чувствует, переходит на совсем больные темы.

– Лена, нельзя быть такой категоричной. Тем более, ты теперь в отношениях. Ты, что же, и с Андреем по поводу и без встаешь в позу? Нужно быть мягче, женственнее…

Ну началось.

Кошусь на отца, который с наушниками в ушах смотрит по смартфону футбольный матч. Как мамины советы согласуются с ее же жизненным опытом?

Устав от нравоучений, я решаю скрыться у Кристинки в комнате. Через полчаса можно будет свалить.

Сестра встречает меня, сидя по-турецки на кровати, с телефоном в руках.

– Значит, тебе не интересна я, да? – щурится она. – А мне вот интересно, как ты докатилась до такого…

И включает запись на мобильном.

Голоса звучат приглушенно, но разобрать все можно без проблем.

«Я заставляю Климова заняться твоей сестрой, а ты притворяешься моим парнем».

Глава 30
Все по Чернышевскому и Герцену

У меня все обрывается.

– А ты, значит, шпионить не брезгуешь? – цежу я.

– За каким лешим тебе этот спектакль? Поприкалываться над нами? Себе цену набить? В чем дело, Лена?

– Тебя не касается.

– Нет, ты скажи, – прицепляется Кристина.

Я хочу выйти, чтобы закрыть тему, но сестра идет за мной и, дернув за руку, разворачивает к себе.

И у меня сдают нервы.

Я устала от своего вранья, от ситуации, в которую себя загнала, от страха, что меня раскроют. Рассольник меня вообще добил.

Я срываюсь:

– Да отстань ты от меня! Из-за тебя все, избалованная мамина дочка!

– При чем тут я? – тут же включается на высоких оборотах сестра.

Мама появляется в узком коридоре:

– Девочки, вы чего? Лена не кричи на Кристи…

– Вот! – выплескивается из меня в ответ на мамину реплику, но я смотрю только на Кристину. – Кристина у нас – свет небесный! Все вертится вокруг нее! Все лучшее Кристине! Даже моя квартира! Красивое платье? Отдай сестре, плевать, что она его приведет в негодность. Ой, Кристиночке много задали, ты ей помоги! На бальные танцы хочешь? Ну Кристина тоже хочет, а потянем мы только одного… Кристину надо замуж пристроить, ей хата сестры нужнее…

– Лена! – краем глаза вижу, как мама хватается за сердце.

– Да? – щурится Кристина. – Если бы ты знала, как меня достала твоя правильность и занудство…

И я впервые в жизни вцепляюсь сестре в шевелюру:

– Чтобы ты могла косячить, мне приходилось быть правильной! Кто-то должен был за тобой потом разгребать!

Я пытаюсь выдрать ненавистные шелковистые патлы, Кристинка не отстает в своем желании поставить меня на место.

– Коля, что ты стоишь? – кричит мама на подтянувшегося на движуху папу.

– Ты им все детство не давала подраться. Две стервы в одной комнате. Пусть спустят пар!

– Что ты несешь? – у мамы подступает истерика.

– Я тебе говорил, нечего над младшей так трястись… – флегматично отзывается отец.

Кристина выворачивается у меня из-под руки:

– А ты у нас герой? Демократ? Да ты меня сожрал за то, что я не такая идеальная как Лена! Лена ответственная! Лена медалистка! У Лены красный диплом! Лена всегда все знает! Лена не шляется по ночам! Надо быть как Лена! И только мама не прессовала меня!

Скандал набирает обороты.

– Тебе хоть кто-то говорил, что ты умница и красавица, что тебе все можно, – шиплю я. – А мне всегда в приказном тоне. Да мне рассольник приготовили!

– Как ты меня бесишь! Я тебе всегда завидовала, хотела с тобой играть, болтать, но к тебе на кривой козе не подъедешь! – верещит сестра.

Воцаряется тишина, нарушаемая только хриплым дыханием присутствующих.

Стоим. Обтекаем.

Первым отмирает папа.

– Иди, достань плов. Ты же готовила. Ленка его любит, – командует он маме, и мы с Кристиной впечатляемся. Нечасто такое случается, что мама слушается.

Она уходит на кухню ворча:

– Просто надо сначала первое есть, а Ленка никогда не остается на второе…

– Ну теперь ты знаешь, почему, – спокойно отвечает отец.

Все подтягиваются на кухню.

– С вопросом «Кто виноват?» покончено? – нервно спрашивает мама, пододвигая мне тарелку с ароматным пловом, в котором, как я люблю, барбарис. Кристина морщится, она его терпеть не может. Я, не удержавшись, показываю ей язык.

– Остался только вопрос «Что делать?», – отвечаю я.

– Из-за чего вы поругались?

Поругались? Да мы чуть глаза друг другу не выцарапали! Я не уверена, что мое желание треснуть Кристину и посильнее испарилось.

– Из-за квартиры, – неожиданно, но сестра не ябедничает.

– Почему? – не отстает мама. – Вы же сестры!

И у меня опять винтики отлетают:

– Ты серьезно не понимаешь? Раз мы сестры, значит, не только младшенькой должно перепадать, но и про старшую стоит помнить! А у нас все в одну сторону! Где была Кристина, когда нужно было ухаживать за бабушкой?

– Но она была подростком…

– Ну разумеется, у нас с ней всего три года разницы. Она подросток, а я лошадь, что ли? А теперь ей негде обжиматься со своим парнем, и я должна утереться? Да пусть подавится! Уйду жить к Машке!

– Да почему к чужим людям! Домой, к нам!

– Нет, спасибо!

– Лен, но ведь у тебя есть парень, у него жилье, вы собираетесь пожениться. Вы же не станете жить раздельно! Мы же не прям сейчас тебя выставляем…

– Знаете, что! – я вываливаю им всю правду.

Задолбало!

Мама теряет дар речи.

– Я одного не пойму, – заканчиваю я свою исповедь. – Кристинкин мурзик, хоть и сопляк, у которого пока ничего нет, но у него мама судья. Неужели она своему ребенку квартиру не организует?

– Думаю, к свадьбе организует, – заторможенно отвечает мама, все еще переваривая масштаб моего вранья.

Внезапно папа вставляет свои пять копеек:

– Да только парнишка не торопится, и наша мама решила, что если предоставить жилье, он попробует совместную жизнь и втянется. Если что, я был против.

Теперь взрывается мать:

– Как это против? Ты слова поперек не сказал!

– Тебе, пожалуй, скажешь! Вам с Ленкой хоть кол на голове теши.

Так и продолжается этот уютный семейный вечер, переходя от драк и выяснений к упрекам и претензиям. Заканчивается все, когда у меня начинают слипаться глаза.

Полностью опустошенная я отчаливаю домой.