Текст книги "Непристойная сделка (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15
Дездемона не выучила свою роль

Климова жизнь ничему не учит, и он, наклонившись ко мне, шепчет, но так громко, что, наверное, соседка Валентина Степановна слышит это у себя на кухне:

– Опять нас застукали, Лен. Жаль, что мы не успели порезвиться на кухне…

Не жилец – парень, в общем.

Однажды его грохнут.

– Иди, Лёша. От греха, – шиплю на него я.

Зарецкий делает шаг в квартиру и оттирает от меня Климова. Битва взглядов, сопение, сжатые кулаки.

Че происходит?

Андрей расправляет плечи, и мизансцена завершается отступлением Климова.

– Всего доброго, – ледяным тоном прощается генеральный с моим нежеланным гостем, будто хозяин тут он.

И дверь за ним запирает, поворачивая замок аж на три оборота.

– А… – подыскиваю слова, чтобы уточнить. Даже не понимаю, что именно уточнять.

«Какого хрена?» – очень всеобъемлющий вопрос, но получу ли я такой же ответ?

– Так, – ещё больше суровеет босс, – отдел продаж, и как это всё понимать?

И руки свои, как спецом, на груди складывает и харизмой давит.

Пф… Харизма. Вот когда моя мама применяет давление, тогда, конечно…

В данном конкретном случае, самый деморализующий элемент – крепкие, загорелые предплечья, в меру волосатые, и вообще возмутительно привлекательные.

– Хочу вернуть вопрос тебе, – нахожусь я. – Ты же вроде уехал, и…

– И это повод пойти налево? Ещё скажи, это потому что ты левша! Это твоё оправдание?

Я офигеваю.

– Я левша, но я не понимаю, почему я должна оправдываться? – не понимаю, чего сдохло-то?

Какого дьявола он делает мне в нерабочее время выговор с занесением в нервную систему? Я и так очень нервная.

– Если бы ты удосужилась проверить телефон, то увидела бы там кучу пропущенных от СВОЕГО парня!

Чёрт, телефон в сумке!

Обычно я аппарат из рук практически не выпускаю, но в этот раз меня сбил с панталыка Климов.

– Лена, мне не изменяют! – не унимается босс.

А. Так это мачизм пробудился…

– Да ладно, никто ж не узнает, – успокаивающим жестом глажу Зарецкого по предплечью. Ну на самом деле глажу, потому что пощупать хочется.

Прикольно.

У Андрея дёргается глаз, он явно хочет мне что-то сказать, но в этот момент какой-то придурочный автомобилист начинает оглушительно сигналить с улицы.

– ЛЕНА! – и орёт.

Ясно. Климов у нас камикадзе.

Рысью скачу на балкон, чтобы увидеть, как Лёха, изображая звонок по телефону, прикладывает пальцы к уху, садится в свою пижонскую тачку и укатывает.

Ну идиот же.

Пока я таращусь вслед ошибке Дарвина, некоторые ведут себя как в другом разделе зоологии. Оказывается, Зарецкий тоже любопытный и пришёл на балкон за мной, а теперь он просто самым наглым образом обхватывает меня за талию, прижимает к своему боку и вносит обратно в комнату, как рулон обоев.

– Что значит, никто не не узнает? Лена, я уже знаю. Пока ты назначена моей девушкой, ты должна соблюдать этику.

Охренеть. У фиктивных отношений есть этика. А я лошара. Не знала. Какой скучной жизнью я живу. Первый раз ступила на скользкую дорожку, а Зарецкий уже подкован.

– В любом случае, это не то, что ты думаешь. Лёшка больше не придёт… Это же Климов, я же сказала, что смогу договориться с ним. Так вот, у нас сделка…

– Что и с ним сделка? – поднимает брови непонятно с чего разъярившийся Андрей. – Лена, ты усложнила себе задачу. Организационный менеджмент у тебя страдает. Зачем договариваться с Климовым через постель, чтобы я изображал твою пару, когда можно было через постель договариваться со мной.

Я как раз в этот момент пытаюсь отхлебнуть остывший кофе, позабытый мной утром на тумбочке, и зря. Он у меня чуть носом не идёт, когда до меня доходит смысл фразы Зарецкого.

Чуть белое платье не заляпала!

– А с чего ты взял, что я с Климовым именно таким образом договаривалась? – выпучиваю я глаза.

– А что ещё такому кобелю может быть надо? – фыркает Андрей.

– Это ты как-то умеешь определять особей сходного вида? – вырывается у меня, лицо босса становится интересным, и я даю задний ход. – Ладно, ладно. Ты чего приехал?

– Если бы ты поднимала трубки, я бы тебе по телефону сказал, – Зарецкий всё ещё порыкивает. Мне представляется такой себе тигр, который нервически дёргает хвостом.

– Так чего сказать-то хотел? – вздыхаю я.

Вообще-то, Андрей до сих пор не убрал руку с моей талии, и, впадая в неистовство с каждой моей фразой, он стискивает её всё сильнее. Я делаю вид, что хочу убрать его лапищу, а сама тихо млею, держась за его запястье. Ну, дал же господь такие руки непрошибаемому чурбану…

Выясняется, что Зарецкому нужно уехать до обеда пятницы, но всё остаётся в силе. Требовалось обсудить момент нашего совместного появления на празднике. Не дозвонившись до меня, босс вошёл в систему нашей компании и узнал мой адрес.

– Э, ну спасибо. Для меня это важно, – с умным лицом киваю я. – Ну в крайнем случае я бы перезвонила.

Мне ещё предстоит пережить, что по моей квартире шастает генеральный.

– Именно, Лена. С моей стороны это очень мило. И что я вижу? Пока я забочусь о выполнении своей части сделки, ты развлекаешься на кухне?

О господи.

– Климов действительно требовал неприличного, – пожала я плечами, – но я не дала. Он хотел борщ.

Внезапно Зарецкий сглатывает.

– Борщ. С мясом?

– Ага.

– Докажи, – и двигается вместе со мной на кухню.

– В смысле? – недоумеваю я, вынужденно передвигая ногами.

– Предъяви борщ.

Глава 16
Надо вживаться в образ

– И что? – чавкает в трубку Корниенко. – Дала ты Зарецкому? Борщ?

– Дала, – кисло отвечаю я. – И пожалела об этом почти сразу.

– А что такое? Он руки не помыл? – ржёт Маня.

– Помыл, – вздыхаю я. – Но я такого наслушалась… И что не так всё приготовлено, и вообще гадость. Типа, слава богу, сытый пришёл, а то умер бы от голода, ибо жрать вторую тарелку борща уже невозможно…

– Да? А ты с ружьём над ним стояла, что ли?

– Нет. Но он меня так достал, что я предложила ещё и всыпать ему в тарелку зелёного горошка. Мне ответили, что готовы забрать мой борщ, чтобы я не причиняла ему боль. Нет, ты можешь мне объяснить, что это было?

– Не знаю, – задумывается Машка. – Я готовить не умею. Дима уже радуется, когда нет сильного задымления. Говорит, не твоё это, Маша, готовить. Давай лучше закажем. А бутербродами моими восхищается. Видимо, надеется, что я остановлюсь на них. Так что я последний, кто стал бы критиковать чужую готовку.

– Да я не про готовку, – психую я. – Зачем он пришёл с руками своими? Наорал за что? Ещё и придумал, что я сплю с Климовым.

– Ну, ясное дело, припёрся Зарецкий не потому, что не смог до тебя дозвониться. Из любопытства, скорее всего. Но не думаю, что он рассчитывал застать тебя в объятьях Климова, – Корниенко снова начинает хихикать. – Как представлю эту картину…

– Ну хоть ты не начинай, а? Какие у меня могут быть объятья с Климовым?

– Ну это знаешь ты, это знаю я, но не Андрей.

– Угу, он мне вчера весь мозг вынес. Сожрал весь борщ, прошёлся по квартире и ушёл.

– Территорию метит, – умничает Маня. – С чего бы это? Что у вас было?

Я начинаю ёрзать. Я так и не раскололась про поцелуй, чего уж там говорить про то, как Зарецкий распускал руки.

– Ничего не было.

– Ну да, ну да.

– Не начинай! Всё, обед заканчивается, мне пора, – быстро закругляюсь я.

Маша у нас, конечно, лопух, но не по части сплетен. Тут она мгновенно делает стойку. Как бульдог вцепится и вытащит из меня все позорные подробности. Таня рассказывала, что она зимой тоже не собиралась колоться, но Корниенко из неё всё вытащила про нелепую ситуацию с Градовым и ржала над ней очень долго. [Историю знакомства Андрея Градова и Тани Зиминой можно узнать в романе «Очень ©нежный помощник» – https:// /shrt/PHl2 ]

Одно радует – сегодня Зарецкого нет.

Этот тип меня нервирует.

Вот не зря говорят, что от начальства лучше держаться подальше. Раньше мне просто хотелось залезть под стол при его появлении, благо оно случалось редко. И я никак не могла понять, что в нём находят коллеги женского пола. Даже Надежда Антоновна, которой до пенсии доработать осталось четыре месяца, нет-нет, да и скажет мечтательно: «Какой жеребчик! Будь мне на тридцать лет поменьше…».

Бирюк, чурбан бесчувственный, злыдень.

Вчера, перед тем как покинуть мою квартирку, Зарецкий навис надо мной в прихожей и потребовал, чтобы я очки надела, которые я сняла, как домой зашла.

И аура у него была прям подавляющая.

Пришлось послушаться, только от нервов у меня руки дрожали, и очки я чуть не выронила. Андрей отобрал их у меня и надел мне собственноручно.

И я так разволновалась, будто он не очки мне надел, а платье с меня снял.

Генеральный ушёл, а я до самой ночи то краснела, то бледнела, вспоминая, что ещё босс делал со мной собственноручно. Ужас, короче.

Походу, фантазия девственниц работает как-то по-особенному.

Вот пока Андрей вытворяет что-то эдакое, я только напрягаюсь, а потом, задним числом, начинаю испытывать то, чего испытывать не надо.

И как-то сразу вспоминаются руки, губы, поцелуй, ну и всё прочее, отчего внизу живота становится тяжело и маятно. Стыдненькие желания поднимают голову, и представляются всякие непотребства.

На работу я, кстати, являюсь в белом платье, только жакет накинула.

Когда в кабинете становится невыносимо жарко, потому что кое-кому от кондиционера всё время дует, и его постоянно приходится выключать, я снимаю верхний слой и тут же слышу громкий шёпот из-за двух соседних сдвинутых столов:

– Видала? Вырядилась. Значит, он её скоро бросит, и Ленка идёт на такие жалкие меры, чтобы удержать. Сиськи выставила.

– Пф… Зря старается. Зарецкий уехал. Не удивлюсь, если это ради того, чтобы она скандал из-за расставания не закатила…

Очуметь!

Вот это у людей воображение!

Какие сиськи я выставила? Даже ложбинку не видно! Хотя Андрей вчера явно её искал.

Ладно, надо смириться. Я ещё наслушаюсь слухов и сплетен, пока мы с Зарецким разыгрываем этот спектакль. А уж что начнётся, когда мы отыграем разрыв… Я уже представляю, как буду купаться в злорадстве сослуживиц.

– Лен? – это мою сестру заносит в кабинет.

– Мугу? – делаю я вид, что очень занята.

– Дашь мне это платье поносить?

– Как видишь, я сама его ношу, – фырчу я.

– И куда это ты сегодня намылилась, кстати? Пока Зарецкого нет, на свидание собралась? – реплика сестры словно нажимает паузу.

Уши всех в кабинете буквально разворачиваются в нашу сторону, пальцы над клавиатурой замирают, Надежда Антоновна даже громкость радио убавляет.

Злобно зыркаю на Кристину.

Ну ведь не дура она, чтобы такое ляпать.

Иногда я просто не понимаю, что у неё происходит в голове. Иной раз кажется, будто она делает мне всё назло.

– Климов обещал поработать над моим образом. Попросил быть в этом платье, – нахожусь я и почти не вру.

Ну и раз уж пошла такая пьянка, откинувшись в кресле, делаю селфи и отправляю его Лёхе. Ответ, что удивительно, приходит мгновенно.

«Подъезжай в „Клематис“ после работы. Тебя будут ждать».

«И, Леонидова, только не нуди там».

Очешуеть. То есть, Лёха на полном серьёзе предлагал? Что-то мне ссыкотно сразу становится. А вдруг он из мести мне какую-нибудь гадость сделает?

С другой стороны, Лёшка репутацией дорожит.

Да и мы почти в расчёте по большому гамбургскому. Теперь на нашу долю остаются только словесные плевки.

– «Клематис»? – почти стонет Кристина. – Возьми меня с собой.

– Не получится, – отказываю я.

На самом деле, не думаю, что Климов бы запретил, но я рядом с сестрой всегда чувствую себя бледной тенью, так что как-нибудь без неё.

Кристина, разумеется, начинает дуться, но у меня и так проблем хватает, чтобы париться ещё и по этому поводу.

В этом я убеждаюсь, когда после долгих сомнений всё-таки приезжаю в салон.

Услышав мою фамилию, в меня тут же вцепляются две нимфы, на фоне которых даже моя Кристинка – замухрышка. Я хочу сбежать, но подаю в какой-то водоворот и спустя час осознаю себя в маске, с полотенцем на мокрых волосах и в процессе маникюра.

– Ну кожа хорошая, – будто пытаясь меня приободрить, говорит девица, прикладывая к моему лицу какие-то клочки ткани.

– Остальное исправим, – уверенным тоном пугает меня вторая.

И только мастер по маникюру, к моему счастью, молчит.

Климов появляется всего на десять минут и ровно тогда, когда я с зелёным лицом, благоухающим водорослями, иду к какой-то лампе.

– Леонидова, – хмыкает он. – Мы сделаем из лягушки царевны.

Лёха скидывает с плеча чехлы с одеждой, привезённой для меня.

– И сколько это будет мне стоить? – нервничаю я.

– Это тебе от меня.

– С чего бы такая щедрость? – подозрительность во мне пробуждается мгновенно. Не те у нас отношения.

– Это не щедрость, детка. Это месть. Но ты поймёшь это потом.

Козёл. Был козлом и козлом остался.

Я действительно не понимаю, что он имеет в виду, но сейчас мне главное – уйти из салона без ущерба.

Совсем без потерь не обходится. Мне подравнивают концы, оформляют чёлку, выдирают пару волосин из бровей. Но больше всего я трачу нервов, когда мне обстоятельно объясняют, как я теперь должна краситься.

Когда все работы по восстановлению лица по черепу закончены, отражение в зеркале, если честно, шокирует.

Я прекрасно понимаю, что ничего кардинального со мной не сделали. Масочки, оттеночный тоник, причёску изменили минимально, лёгкий макияж, но моя мордочка буквально сияет. Глаза кажутся больше, взгляд глубоким, губы пухлее, скулы чётче.

Может, и не зря Кристина тратит по утрам столько времени у зеркала…

Растерянной мне отдают чехлы с тряпками и выставляют за порог.

Время на часах – половина одиннадцатого.

Охренеть.

В полном шоке добираюсь до дома и, смыв свежий мейк, заваливаюсь спать, даже не проверив, что там мне такого подобрал Климов. Всё равно носить не буду же…

Но утро вносит свои свинские коррективы.

Лучше бы я всё-таки посмотрела тряпки, а не неприличные сны.

Глава 17
Акт второй

Утро началось умеренно гадко.

Ну, во-первых, потому, что на то оно и утро, а я ни разу не жаворонок.

А во-вторых, отключили горячую воду, а я прохлопала объявление.

Из плюсов в наличии только чудом сохранившаяся укладка. Какое счастье, что мне вчера шевелюру намыли, и сегодня я выгляжу как человек. В сумке болтаются пробники всего, что мне надавали в салоне. Этим я способна краситься долго, надо только кисточки взять. Лицо рисовать буду уже на работе. Попробуем изобразить, чему меня вчера учили.

Жить противно, но можно.

Прихлёбывая кипяточный кофе, который я по традиции допить не успею, чахну над тряпьём. Прям живо вспоминается Климов с его прогнозом, что я буду в своих нарядах, как библиотекарь на оргии.

Ладно. Надену тот голубой сарафан.

Лёха всё равно не узнает, что я поддалась. И это вовсе не означает, что я признаю́ его правоту. Просто жарко, ну и пятница…

Блин, разрезы на юбке высокие, но я так долго телюсь, что времени гладить что-то другое уже нет. Я и так опаздываю.

И только когда я влетаю в офис, понимаю, что забыла кое-что важное.

Кто разиня? Лена разиня.

Черт-черт-черт! Я недособранную сумку оставила дома!

Там подарок и ну и всякие мелочи для турбазы.

Оставаться с ночёвкой я, конечно, не собираюсь, но турбаза – это такое дело…

Мне хватило того раза, когда я испачкала шорты, пришлось их стирать, а Кристина их сожгла у костра, пытаясь высушить. Незабываемые воспоминания о том, как я возвращалась в город в папиных запасных трениках для рыбалки с дырками в стратегических местах.

Да и вечером, наверное, холодно будет.

Блин, ну как так-то?

Я кошусь на начальницу. Она с таким возмущением смотрит на мой сарафан, хотя у само́й наряд намного откровеннее, что становится ясно, вымолить у неё ещё час дополнительно будет невозможно.

И с Зарецким мы вчера договорились, что он заберёт меня с работы. После его вчерашних выкрутасов у меня нет никакого желания просить его изменить планы.

Кристинка! Бинго!

Сегодня её нет на работе, потому что ей надо что-то в универе сделать.

Строчу ей: «Выручай, я забыла папин подарок дома. Можешь забрать? Сумка открытая в прихожей стоит».

«Могу, я только вышла из универа».

«Будь другом, кинь мне в сумку что-нибудь на вечер».

«Оки, но вы с Андреем меня заберёте».

«Замётано».

Я немного выдыхаю.

Это хотя бы не крюк по пробкам, а вполне себе по пути.

В первую половину для меня так заваливают делами, которые никому в пятницу не нужны, что после обеда я сбега́ю краситься в туалет, чтобы ещё не подкинули. Итог моих усилий меня радует. Я всегда была отличницей, и сегодня я почти в точности повторила всё, чему меня вчера натаскивали.

Время уже поджимает, а Зарецкий даже не пишет, и я уже психую.

Облагородившись, я иду заглянуть к гарпии с вопросом, не появился ли босс, и обнаруживаю Зарецкого, стоя подписывающего какие-то документы на столе секретаря. Катя сидит, почти не дыша и пожирая взглядом сильные пальцы, держащие ручку.

И так мне это не нравится.

Ну просто мне вчера из-за пустяка головомойку устроили и обозвали распущенной, можно сказать, а тут такое. Руки он свои показывает змеище.

У нас сделка! И теперь у меня есть права на эти пальцы-запястья-предплечья!

– Мы опаздываем, – отчеканиваю я.

Андрей поворачивает голову в мою сторону, взгляд его меняется, и я начинаю нервничать. Ну что такое? Нормально я выгляжу.

Осмотр продолжается, и когда глаза Зарецкого останавливаются на разрезах сарафана, мне вдруг становится жарко.

Босс откладывает ручку, захлопывает папку и пододвигает её к Кате.

– Остальное в понедельник, – не отводя от меня взгляда, говорит он.

– Но…

– В понедельник, – пресекает Андрей возражения и двигается ко мне.

А я вся в растрёпанных чувствах. Мне снова хочется убежать и залезть под стол. И желание это становится сильнее с каждым шагом Зарецкого в мою сторону.

Когда он снова нависает надо мной, я теряюсь и мямлю:

– Привет…

– Ну привет, – меня немного пугает блеск азарта в его глазах. Я смутно помню, что Андрей мне чем-то угрожал, но сейчас мои мысли разбегаются в разные стороны, потому что товарищ директор демонстративно поправляет массивные часы на запястье, выключая меня из списка разумных существ.

Что-то мне пить хочется, и вообще душно как-то…

Зарецкий берёт меня за руку и ведёт меня к кабинету, как заглохшую машину на буксире.

В полном молчании я бросаю в сумочку косметичку.

– Очки не забудь, – напоминает босс, и я послушно складываю их в чехол.

К моменту, когда мы подходим к машине, я, наконец, возвращаю себе самообладание.

– Нам нужно захватить Кристину, – даю я инструкцию, усаживаясь на кожаное сидение в прохладном салоне, пропитанном горьковатыми запахами цитрусов. – Родители уже на месте, а её надо забрать. Это на перекрёстке Ново-Садовой и…

– Ты мне лучше скажи, с чего такие превращения? – прищуривается Зарецкий. – Это влияние Климова? Он тоже приглашён?

– Что? – вытаращиваюсь я. – С какой стати? И хватит приплетать Лёху. Мы с ним заклятые враги.

– А так и не скажешь.

– Между нами ничего не может быть, – мотаю я головой.

– И как же так выходит, что заклятый враг выполняет твою просьбу взять мою сестру в клиентки? – поднимает бровь Андрей.

– Ну…

Наклонившись ко мне, Зарецкий поправляет подол моего сарафана и обжигающим ухо шёпотом требует:

– Рассказывай, Лена.

В этот момент у меня высыпают мурашки по всему телу и даже по ногам, босс обогревает их ладонью на моём колене, и от смущения я выплёскиваю всю историю.

Глава 18
Интерлюдия

У нас с Климовым была общая компания. Костяк стабильные пять человек, ну и в силу возраста добавлялись пары кого-то из них. Ну, кроме меня. Я несколько раз встречалась с парнями, но не настолько долго, чтобы приводить их к своим друзьям. Этот момент я в своей исповеди Зарецкому не освещаю, конечно, но обрисовываю ситуацию.

В силу возраста любовный интерес участников компании менялся довольно часто, но лидером вскорости смены девушек, естественно, был Лёха. Его девицы долго не задерживались. Не понимаю, на что они особенно рассчитывали, потому что репутация Климова была широко известна, но, видимо, такого женская натура: всем нам кажется, что уж ради меня и нашей настоящей любви генетический бабник непременно изменится. У нас же всё по-другому, всё серьёзно…

Короче, зная о ветреной натуре Лёхи, его девушки ревновали к каждой встречной поперечной. И почему-то в мою сторону всегда было больше всего негатива, хотя нас с Климовым связывали обычные приятельские отношения, слегка отягощённые относительным соседством и тем фактом, что выросли мы в одном дворе и друг и друга знали слишком много, чтобы это не убило любой намёк на возможную романтику.

Лёха отлично помнит, как я выглядела, когда у меня выпали молочные резцы, и как меня разнесло в подростковый период во время гормональной перестройки, а я не могу забыть, как у него ломался голос, и высыпали угри по всей физиономии.

К тому же для меня Климов не подходил в силу своего непостоянства, а я для него была бледновата.

И мне эта наша несовместимость с Лёхой казалась настолько очевидной, что я никак в толк взять не могла, почему любая из его девушек смотрит на меня волком, разговаривает сквозь зубы и вообще вот-вот вцепится мне в волосы.

И вот в один далеко не прекрасный момент всё вскрылось.

– Это было летом после третьего курса, – рассказываю я. – Возвращаюсь я вечером с пляжа домой, а меня у подъезда поджидает последняя на тот момент девушка Климова в компании с двумя амбалами. На тот момент я ещё не знала, что она накануне была брошена Климовым. Я никогда не задумывалась над тем, как, собственно, у Лёхи проходят расставания с его феминами. А стоило бы, потому что он всегда тяготел к холеричным эмоциональным барышням, с которыми было не скучно.

Зарецкий – зануда и требует конкретики:

– Это те, у которых всегда кипят страсти? С которыми скандал и ссоры, а потом страстное примирение?

– Тип того, – соглашаюсь я. – И скандалы Климова интересовали, только пока ему хотелось этого самого примирения, а вот после разрыва лишняя драма ему была ни к чему. И этот говнюк придумал, как сводить разборки к минимуму. Естественно, свалив с больной головы на здоровую.

– Это как? Он сообщал им, что влюбился без памяти и уходит от них к тебе? – хмыкает Андрей.

Тоже гадость, но так было бы менее оскорбительно для моего самолюбия.

– Если бы, – вздыхаю я. – Климов говорил им, что я его бывшая, которая не даёт ему покоя. Что у меня не всё в порядке с головой, и я могу что-то с собой сделать или с его девушкой, и он вынужден благородно, скунс такой, расстаться со своей пассией, чтобы не случилось чего.

– И у них не возникало никаких вопросов? Ну, они же тебя видели в компании, – не понимает Зарецкий всей красоты аферы Лёхи.

– В том-то и дело, – морщусь я. – Климов эту легенду начинал рассказывать почти сразу после знакомства с девушкой, а я своих парней не приводила. И вот эти девицы видели, что я постоянно одна, а Лёха показывал им переписку с одной из его бывших по имени Лена, которая была реально не в себе и какое-то время его доставала.

Андрей присвистывает:

– Чётенько, конечно. Он ещё и красавчик, что заботится о них и о сумасшедшей экс-бабе.

– Угу, и это прокатывало, пока одна из девушек не решила за своё счастье бороться и вправить болезной мне мозги. И в качестве стимулятора привела двоих своих братьев, которые пообещали устроить меня если не в психушку, то в травматологию, если я не оставлю в покое Климова и не дам воссоединиться двум любящими сердцам. Скажу честно, риск открыт глаза той деве, кажется, её звали Аней, был очень велик.

– И что же тебя остановило?

– Если бы братья этой Ани услышали правду, подозреваю, что травматолог потребовался бы Климову, вместе со стоматологом, а, возможно, и со специалистом интимного профиля.

– И что же ты сделала?

– Я? Пообещала пересмотреть свои взгляды и отправилась убивать Климова. Вот у него-то я и выяснила, как долго он это практикует. И знаешь что? Пару лет! Многие из его бывших остались на периферии моего окружения, потому что мы учились в одном универе, кто-то из них знал, кого-то из моих подруг, и обо мне ходили такие дикие слухи, что неудивительно, что я частенько ловила на себе косые взгляды. Так что Климов мне должен. В этом даже есть некая ирония. Я выступала в роли его липовой бывшей, и сейчас он расплачивается со мной, чтобы ты притворялся моим настоящим.

– А…

Андрей собирается у меня спросить что-то ещё, но я прекращаю этот разговор, потому что мы уже заворачиваем в родительский двор, и я вижу кукующую на лавочке Кристинку в окружении сумок.

– Это секрет, если что.

– Не дурак, понял, – кивает Зарецкий, делая серьёзное лицо, но я вижу, что ему смешно.

У него на щеке проступает ямочка, то есть ему весело, а я натерпелась тогда!

Сидит такой. Руками своими за руль держится. Пахнет чем-то вкусным.

И сто пудов, думает, что я жалкая неудачница.

Парня нет, приходится врать родителям, половина знакомых думает, что я психическая.

Собственно, я бы непременно попереживала, что руководство обо мне такого мнения, но я уже перед Зарецким так опозорилась, что волнуюсь я теперь только по другому поводу. Как бы наш спектакль не провалился.

Чем ближе становится момент знакомства с родителями, тем сильнее меня колбасит. Я как будто на канцелярской кнопке сижу. В животе холодно и слегка подташнивает.

Босс паркуется и, перед тем как выйти, чтобы помочь Кристинке с сумками, поворачивается ко мне:

– Ну и чего ты дёргаешься?

Если б он знал ВСЁ, не спрашивал бы.

– Сомневаюсь, что ты способен сыграть роль влюблённого, – ворчу я.

Раз Зарецкий, который знает меня плохо, видит, что я нервничаю, родаки точно это спалят.

Андрей хмыкает.

– Я в школе в драмкружок ходил, – покидает салон.

Ну пипец! Так мне ещё страшнее.