Текст книги "Непристойная сделка (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 19
Массовка и главные герои

На подъезде к турбазе меня уже откровенно мутит.

Только сейчас я осознаю, как далеко зашла в своём глупом упрямстве и нежелании признаваться во вранье. Совсем увязла в собственной паутине, и плевать, что от моей лжи никому ничего плохого. Настроение ниже плинтуса.

Кристинка поначалу начинает что-то беззаботно щебетать, но я не в состоянии поддерживать непринуждённую беседу и пропускаю мимо ушей ее трёп, в итоге сестра, надувшись как мышь на крупу, затыкается и всю дорогу сидит в наушниках, ковыряясь в телефоне.

Когда мы въезжаем на парковку турбазы, она выстреливает из салона, всем своим видом демонстрируя, какая я противная.

Зарецкий смотрит на меня снисходительно.

Выгрузившись, я веду всех в соответствии с присланной мамой инструкцией.

Дело осложняется тем, что для ориентиров она использует растения, указывая их названия на латыни. Кажется, ещё немного, и мы вызовем дьявола.

Помогает Святой Поисковик, потому что я в ботанике ни бум-бум. Да и на этой локации я впервые. Раньше мы всегда снимали домик за Волгой на старой турбазе, пережившей развал Союза и выглядевшей соответствующе. А в этом году у папы юбилей, и один из его приятелей – директор этого глэмпинга – организовал нам размещение здесь. Папа хотел на своё любимое место, где можно надеть старые треники и утром поудить рыбу, но мама, прельстившись обещанным обслуживанием и кейтерингом, настояла на предложении дяди Васи.

В общем, сейчас я чувствовала себя Сусаниным, сильно подозревая, что если бы я не полагалась на мамины указания, а просто спросила дорогу на парковке, мы бы уже были на месте.

Единственное, что сейчас меня радовало – это то, что я по совету прокля́того Климова напялила сарафан. В офисном прикиде я бы уже взмокла и дёргалась бы ещё, волнуясь, не пахнет ли от меня. Правда, оголённые плечи уже припекает, но ведь должен же быть тенёк там, где будут праздновать?

Глазастая Кристинка первая замечает маму на веранде у одного из коттеджей. Судя по толпе, разбившейся на кучки, почти все уже приехали.

Колени начинают подгибаться, и Андрей, заметивший мою нетвёрдую поступь, перекладывает сумки в одну руку, а другой обнимает меня за талию. У меня возникает отчётливое ощущение, что это не в качестве поддержки, а чтобы я не удрала, оставив фальшивого парня на растерзание моим родственникам и их друзьям.

– Страшно? – ехидно спрашивает Зарецкий.

Поднимаю на него затравленный взгляд.

– Просто интересно, как ты будешь выкручиваться в будущем? У нас только разовая договорённость.

– Ну, – мямлю я, – мы в свободной стране. Имеем право сознать свою ошибку и расстаться…

– Имеем, но сначала требуется убедиться, что ошибка имеет место быть, – хмыкает Андрей.

– А что? Есть какие-то сомнения? – кисло спрашиваю я.

– Я бизнесмен. В бизнесе не принято руководствоваться сомнениями, нужны конкретные основания и твёрдая уверенность. Так что сначала всё нужно обстоятельно проверить…

Это он что имеет в виду?

Но спросить мне не удаётся, потому что мы появляемся в поле зрения собравшихся, и весёлый, местами уже пьяный нестройный хор голосов окликает нас.

От неожиданности я спотыкаюсь и загребаю босоножкой, от позорного падения меня спасает рука Андрея, обвившая меня за талию.

– Ой, – пищу я. Эту ногу я уже неудачно подворачивала прошлым летом, повторять опыт с растяжением связок не хочется.

– Ты в порядке? – хмурится Зарецкий.

А дальше происходит что-то непонятное.

Он бросает сумки под ноги и, развернув меня к себе, ласково убирает волосы от моего лица. Я с недоумением смотрю на Андрея, а он берёт и целует меня на глазах у всех!

И поцелуй этот ни фига не утешительный!

Такой себе полноценный и наглый в стиле Зарецкого, и ведь не станешь вырываться, когда вся родня с умилением смотрит, подбираясь ближе для лучшего обзора. Я готова провалиться сквозь землю, а генеральный, похоже, отрабатывает сделку со всей самоотдачей.

– Этому тебя в драмкружке учили? – шиплю я, когда наконец это безобразие заканчивается. Щёки у меня горят, сердце колотится, а мозг напоминает, что товарищ ещё и рукоделием владеет.

– Нет, я самородок, – ухмыляется Зарецкий. – А вот ты как-то без огонька… Надо потренироваться. Ну ничего, вечер длинный…

– Я не собираюсь ничего такого делать на глазах у родителей!

– И как же они поверят, что я от тебя без ума?

Почему у меня такое ощущение, что Андрей наслаждается этой дебильной ситуацией и собирается и дальше пользоваться случаем?

Разум ехидно предполагает, что, возможно, это чувство вызвано тем, что одна из рук Зарецкого сползла с талии значительно ниже.

Возмутиться мне даёт приближение мамы.

– А вот и вы! Пойдёмте скорее за стол, там и познакомимся!

Мне остаётся только прожигать взглядом Андрея, в глазах которого я не вижу ни капли злости или сожаления по поводу того, что ему приходится участвовать в этом балагане. Он же так отказывался, что изменилось?

Всё последующее превращается в череду неловкостей.

Нас усаживают почему-то во главе красиво-сервированного стола, как будто это не папин юбилей, а наша свадьба. Судя по тому, как в нас впиваются глаза всей присутствующей родни, это как в сказке: «Чтобы лучше тебя видеть, чтобы тебя съесть».

Со стороны мангала уже доносятся аппетитные ароматы, но мне под таким присмотром кусок в горло точно не полезет. Я пытаюсь затопить тошноту минералкой, когда тётя Катя, мамина сестра, вдруг обращается к Зарецкому:

– Андрей, мы уж думали, вы и в этот раз не сможете приехать. Я уже боялась, что вы женаты и делаете мозги нашей Леночке…

Тётя Катя ничего плохого не имеет в виду, но звучит это так, будто на меня позарится только женатик, а я такая клуша, что это схаваю.

– Лена не хотела меня с вами знакомить, – не моргнув глазом, подставляет меня Андрей.

Я аж давлюсь минералкой и закашливаюсь, когда горячая ладонь под столом гладит моё обнажившееся в разрезе сарафана колена. Причём все видят, что Зарецкий это делает.

Драмкружочник, блин!

Красная как рак, я ищу оправдания, потому что все взгляды устремились на меня, требуя объяснений.

Мне на помощь приходит мама, но лучше бы она этого не делала.

– Наверняка Лена просто заботилась о вас. Если уж вы только через три месяца тайных провожаний решились с ней заговорить, то родители предмета страсти вас, наверное, совсем смущали…

Рука на моём колене замирает.

– Как вам вообще пришло в голову сталкерить Лену? – подливает масла в огонь Кристина.

Мне страшно посмотреть в лицо Зарецкому, и я гипнотизирую столовые приборы.

– Она с первой встречи вскружила мне голову, – ровно отвечает Андрей. – Но теперь Лена от меня никуда не денется, правда же?

И я понимаю, что мне полная и безоговорочная звезда.

– Ну ничего, – подаёт голос папа, – сегодня вольётесь в семью. На рыбалку утром позвать не могу, но предлагаю завтра…

– Пап, – хриплю я, – мы не можем остаться с ночёвкой…

– Это ещё почему? – хмурится мама. – Дело, конечно, молодое, но у отца юбилей…

– У Андрея дела…

– Никаких дел, – руинит мои аргументы Зарецкий.

– Ты же не взял с собой ничего… – я делаю ему глаза, но Андрей, паскудненько мне ухмыльнувшись, добивает:

– С чего ты взяла? Всё в багажнике.

– Ну вот и отлично, – довольно подытоживает папа. – Вам оставили комнату на втором этаже.

Что? Комнату? Одну?

Глава 20
Ружья начинают стрелять

Нет, я, конечно, подозревала, что мероприятие выйдет для меня непростым.

Да что уж там, я гнала от себя все мысли о том, что я только закапываюсь глубже, убеждая себя, что это последнее враньё, а потом будет картинный разрыв, и всё закончится. Я постараюсь просто забыть об этом позоре.

Ну да. Ага.

Мастерство прятать голову в песок не пропьёшь.

Я же, так или иначе, буду сталкиваться с Зарецким на работе. Даже если личных контактов у нас не будет, он неизбежно превратится в мой личный триггер, но я, как обычно, подумаю об этом завтра.

Скарлетт О’Хара, блин.

И теперь я пожинаю плоды своей трусости.

Юбилей превращается в мой личный ад. Если мне и полагается наказание за обман, то я уже расплачиваюсь.

Уже два часа я слушаю от всех родственников и даже тех, у кого нет никакого права обсуждать мою личную жизнь, наставления, как не упустить такого шикарного мужчину.

При этом Андрей ничего не делает особенного, чтобы всем понравиться, и на образ, обрисованный мной, он похож весьма отдалённо. Разве что босс всё время старается находиться рядом со мной, в то время как я мечтаю заползти под ближайший куст и переждать там время до ночи.

До ночи. Мля…

Мне и в голову не приходило, что Зарецкий может мне подложить такую свинью. Сама я намыливалась часов в девять откланяться, приползти домой и ныть подругам по телефону, какая я дура. Ради этого можно даже групповой созвон организовать.

Какая муха его укусила, а?

Забившись в угол веранды, сижу в плетёном кресле и злобно зыркаю поверх даже не ополовиненного бокала с вином на Андрея, которого папа оттащил от меня, чтобы обсудить «какие-то мужские темы».

Босс нет-нет, да и поглядывает на меня со смешком поверх папиного плеча.

Упырь. Бессердечный, бесчувственный гад.

Я подозревала, что шантаж мне аукнется. Не тот человек Зарецкий, который спустит подобное, но он поумнее ничего придумать не мог? Ему самому нечем, что ли, заняться в пятницу вечером? Какая ему радость торчать здесь, да ещё и с ночёвкой оставаться?

За всеми этими удручающими размышлениями я упускаю момент, когда возникает рядом со мной:

– Доча, вы же предохраняетесь?

Я как раз делаю глоток уже тёплого и оттого противного красного полусладкого и от неожиданности вопроса чудом не выплёвываю вино себе на сарафан.

– Мама!

– Пока только мама, – хмыкает она. – Бабушкой стать хочу, но лучше будет, если брак всё-таки не по залёту…

Интересный расклад.

Вот Кристинке в отношении её мальчика дают совсем другие наставления.

– Мам, я уже взрослая, – возмущённо смотрю на неё.

Ну блин, кто вообще с такими вопросами пристаёт?

– А что? Возникли какие-то сомнения? – раздаётся глубокий голос справа.

Дёрнувшись, поворачиваю голову и встречаю насмешливый взгляд Зарецкого, подошедшего к перилам со стороны патио.

Окружили!

– Лена у нас всегда в облаках витала, – садится мама на любимого конька, значит, сейчас посыплются позорные подробности, о которых я уже и забыла, но мама их бережно хранит, видимо, чтобы старшей дочери жизнь малиной не казалась.

– Мам! – одёргиваю я её. – И ты ещё удивляешься, что я никого с семьёй знакомить не хочу!

Ну серьёзно. А если бы это был мой трушный парень? Что за тяга макать в стыд с головой? В любом случае, Зарецкий ещё и мой босс.

– А что я такого сказала? – поднимает мама брови.

Раздражение захлёстывает. Ну да. Ничего не сказала, потому что я ей не дала.

– Можно сменить пластинку? – исподлобья смотрю на маму, давая понять, что тема закрыта.

– Есть что-то, чего я не знаю? – как назло, спрашивает Андрей.

Господи, и даже не пнуть его, перила мешают. Прожигаю его взглядом, но впустую. Огнеупорный. И явно развлекается. Лицо у него серьёзное, но в глазах веселье.

– Да уж вряд ли, – смеётся мама, которой после шампанского всё кажется смешным. – Если вы её три месяца преследовали, то тайн, наверное, уже не осталось. Раз ты на этом этапе не исчез с горизонта, то тебя уже ничто не испугает. Хотя предложение, конечно, шикарное было. Только знакомиться с нами надо было пораньше… А то не по-человечески как-то. Или вы и на свадьбу не хотели нас звать?

Это пиздец.

Я съёживаюсь в кресле.

Походу, я не переживу эту ночёвку. Лихорадочно ищу возможность свалить сегодня же в город. Лучше я сегодня вытерплю моральную порку от Зарецкого, авось он за выходные перебесится и не устроит мне ад на работе. Больше Андрей моих родителей не увидит. Главное, дать по тапкам, пока не всплыло что-нибудь ещё…

– Лен! – голосит Кристинка с качелей. – Я тебе в сумку солнцезащитный крем засунула, принеси?

– Сейчас! – тут же отзываюсь я и щемлюсь искать свой баул.

В любом другом случае я бы отправила сестру саму, но сейчас это как никогда кстати.

– Я отнесла твои вещи к вам в комнату, – вдогонку мне кричит мама.

В комнату. Это где-то на втором этаже. Отлично. Чем дальше, тем лучше.

Взлетаю по ступенькам и начинаю толкать одну дверь за другой, чтобы определить, какая мне нужна.

В дальней из четырёх вижу свою дорожную сумку.

Дёргаю собачку молнии и застываю.

В первую секунду думаю, что перепутала что-то и залезла в чужие вещи, потому что тряпьё, которое попадается мне на глаза, не моё.

Эм… оглядываю баул. Точно мой, вот тут я чиркнула о какой-то острый край в прошлом году.

Хотя раз Кристинка сунула мне свой крем, может, она и часть вещей своих напихала? У неё вечно на любой выезд целый гардероб с собой.

Чуть увереннее копаюсь в недрах и осознаю, что из моего барахла только аптечка, мокасины и джинсы.

А хдеее?

Выудив флакон с солнцезащитным средством, я начинаю подробнее разглядывать шмотки.

Даже футболки запасной нет, хотя она лежала на комоде, приготовленная вместе с толстовкой, которой я тоже не наблюдаю.

Подцепив указательным пальцем какую-то несуразицу, вытягиваю её из сумки.

Это точно не годится для выезда на природу.

– Тебя только за смертью посылать! – ругается из-за спины запыхавшаяся Кристина.

Я оборачиваюсь к ней, держа безобразие на весу.

– Что это? Я же просила тебя собрать мои вещи…

– Я и собрала, – отмахивается сестра, которую бог послал мне в наказание за все грехи, которые я совершу в жизни. – Просто ты насовала какой-то ужас. Я же знала, что Зарецкий приедет. Так что ты только спасибо мне должна сказать за такую рокировку.

У меня дар речи пропадает от такой беспардонности.

Я не то что «спасибо» сказать не могу, даже «му» выдавить не способна.

Не дождавшись от меня благодарностей, Кристина кривится и, подхватив свой крем, сваливает.

А я, отмерев, проверяю, что мне дьявол послал.

Вытряхнув всё содержимое сумки на кровать, пытаюсь понять, что это всё такое и где Кристина это взяла.

Итак, мы имеем ещё один сарафан, который от комбинации отличается… да ничем не отличается. Под него даже бельё не наденешь. Микротоп а-ля бандаж, видимо, в пару к джинсам. Прикладываю к своей двоечке, мля… это только соски прикрыть. И этот клочок, сто пудов будет всё время задираться. И…та-да-дам!

Ночной комплект.

Короткий чёрный шелковый пеньюар и к нему сорочка. Пофиг, что она до середины лобка. Это меньший из её недостатков. Ткань – вот где самый цимес! Чёрная крупная сетка из шелковых тесёмок. У меня в эти ячейки пролазит сразу три пальца.

Это точно не моё!

Ошалелый взгляд замечает ещё один крошечный предмет. Я даже не сразу понимаю, что это такое. Ибо в нём слишком много прорезей. Вот к нему, кстати, пристёгнута крошечной булавочкой бирка, размером превышающая изделие. С одной стороны картонки красуется, распустив лепестки символ «Клематиса», а на оборотной белой части написано мелко и криво: «Вот такое носят женщины, Леонидова!».

Глава 21
Конфликт

Очень хочется позвонить Климову и спустить на него всех собак. А ещё лучше собственноручно засунуть ему его подарок в недра личности.

Только ведь, как это ни прискорбно, не Лёха виноват в том, что я оказалась за городом с этим барахлом без нормальной одежды.

Снова рассматриваю плетёное безобразие. Это даже на москитную сетку не тянет.

Решительно, я не могу в этом ночевать.

И в сарафане спать тоже как-то не очень. Бретели тонкие и будут впиваться, а благодаря разрезам на подоле всё это задерётся. А лифчика под сарафаном нет. И в сумке нет. Кристине, походу, и в голову не пришло положить что-то такое. У неё стоячая единичка, и в гробу она видала все бюстгальтеры мира.

Плюхаюсь на постель и растягиваю в руках то самое непонятное с биркой. Если применить фантазию, то можно играть в ниточки, как в детстве. Ладно, трусы с меня никто не снимет. А раз сестра накосячила, значит, я её ограблю на футболку. В конце концов, не только ей таскать у меня шмотки.

Однако в комнате, отведённой Кристине, меня ждёт облом.

Её шмотьё на футболки не богато. Тоже топики, на меня неналезающие, и пижама с шортиками, которые вопьются мне в самое дорогое. И где, спрашивается, её объёмные балахоны?

У мамы не попросишь. Не тот случай.

Я понимаю, что сделать ничего не могу.

У меня есть только призрачный шанс уговорить Зарецкого всё-таки свалить под каким-то благовидным предлогом.

Вопрос: захочет ли босс пойти мне навстречу после того, что он услышал от мамы о моём вранье?

Собственно, я не очень жажду попадаться ему на глаза, но прятки идут вразрез с легендой о двух пылающих любовью сердцах. Ё-па мать.

Понуро спускаюсь на веранду. Уже и музыку прибавили, солнце немного опустилось, и все выползли из-под навеса в патио. Зарецкий обнаруживается в том самом кресле, из которого я сбежала.

Приставным шагом иду к Андрею и замечаю в его руке ополовиненный стакан с пивом. О нет!

– Стой! – подлетаю к нему. – Не вздумай пить!

– Это ещё почему? – прямо у меня на глазах Зарецкий внаглую делает глоток из запотевшего стакана.

– Нам надо домой!

– К тебе? – заинтересовывается Андрей.

– Каждому к себе!

– А… – разочарованно тянет босс и делает ещё глоток. – Это не совпадает с моими планами.

– Какими планами?

– Лена, надеюсь, на работе память тебе не отказывает. В быту ты очень и очень забывчивая. И про моё обещание забыла, и рассказать мне пикантные детали… Когда я должен был узнать, что преследовал тебя три месяца? Я ещё от трико Зорро не отошёл и серенады в твою честь. А про предложение? Меня до сих пор интригует, отчего твоя мама так им восхищена. Поделиться не желаешь?

– Нет!

Вот совсем не хочу.

– Послушай, ну зачем тебе это надо, а? Неужели мстишь? Не будь таким мелочным, я и так сама себя наказала, ты же видишь… Климов уже взялся за твою сестру. Разве тебе не хочется поскорее с этим развязаться? Это ведь твоё последнее публичное выступление в роли фальшивого жениха, в офисе я сама разрулю.

– Лена, если доверить тебе разрулить ситуацию, то в понедельник весь офис будет думать, что я скоро стану папой, а может, и сразу дедом. Чего уж там мелочиться, правда?

– То есть месть, – скисаю я.

– Ты втянешься, – посмеивается Зарецкий.

– Вряд ли, – кривлюсь я, прикидывая, есть ли здесь поблизости пруд, чтобы утопиться.

Неожиданно Андрей левой рукой хватает меня за запястье и дёргает к себе. Не устояв, я плюхаюсь к нему на колени.

– Ты что де… – начинаю я, но рот мне затыкают тем самым дебильным мужским способом. И почему мужики считают, что это романтично?

– Плов будете? – слышу я. – Говорят, его здесь готовят божественно.

Так это спектакль для мамы?

– Да отлепитесь вы друг от друга, у вас вся ночь впереди, – пьяненькую маму несёт в демократию и широкие взгляды. – Ну хоть в бадминтон поиграйте.

– Мы попозже, – Зарецкий предусмотрительно обнимает меня, чтобы я не убежала за ракетками.

Чует, что я готова и за метательным ядром сгонять.

– Слышала? – хмыкает Андрей, когда мама отчаливает. – У нас вся ночь впереди…

Моё сердечко пропускает удар. Нам ведь придётся делить кровать!

А она не сказать чтоб широкая!

Я приглядываюсь к широким плечам, хм…

– Кстати, ты говорил, что у тебя одежда в багажнике. Как насчёт поделиться футболкой?

Уж его-то майка точно крупнее Кристининой.

– А зачем тебе футболка. Поверь мне, ты не замёрзнешь, – наглая рука поглаживает мне талию, повергая в ужас.

Я начинаю ёрзать на коленях Андрея:

– Ты же не думаешь повторить свои домогательства…

– Во-первых, думаю, а во-вторых, ты первая начала.

Офигеть. Детский сад. Можно я его машинкой стукну?

– Послушай, это по твоей вине мы тут застряли, – я решаю прибегнуть к классическому женскому способу – завиноватить объект мужского пола. – У меня нет ничего для сна. Будь джентльменом, пожертвуй майку…

– Джентльменом? – Зарецкий поднимает бровь, и я тут же вспоминаю, при каких обстоятельствах он в последний раз вёл себя по-джентльменски.

Меня бросает в жар.

Чёрт! А об этом я и не подумала!

Как-то больше волновалась о приличиях, чем о возможных последствиях неприличия. А судя по взгляду Андрея, он уверен, что последствия не возможные, а неизбежные.

И только сейчас я осознаю, что означала его угроза про второй вариант.

Да ну не…

Он же не собирается?

Блин, рука Зарецкого уже сползла ниже талии.

Ещё сильнее ёрзаю, под насмешливым взглядом босса.

Я в себе уверена на сто процентов. Он меня ни к чему не склонит! Не тот случай.

Бодрюсь, но лучше б у меня была не только футболка, но и пояс верности.

– Короче, гони майку!

– Прямо сейчас снять? Тогда ты тоже давай, – развлекается Андрей.

Мужлан!

Так, а что это я сижу, как будто мне нравится на ручках у Зарецкого!

Я пытаюсь встать, но босс сидит в глубоком кресле, и мои телодвижения не только далеки от грациозности, но и обладают весьма низким КПД.

Ещё и Андрей мне не помогает.

Когда мне, наконец, удаётся соскочить с коленей, я вся красная, сконфуженная и злая.

Невыносимый тип!

А главное, какой самоуверенный!

Да я вообще ничего такого к нему не чувствую!

Вот вообще! И нечего часы на запястье поправлять! Развёл порнографию. Надо запретить всяким противным боссам смотреть так, что ноги становятся ватными.

И парфюм у них отобрать.

И заставить молчать.

Спохватываюсь, что рассматриваю Андрея, когда он под моим взглядом поправляет джинсы в паху.

Повторная волна краски теплом заливает мне шею.

Ой всё!

Ну неужели я не придумаю, как выкрутиться?

Фантазия, спасай!

Дезертирую играть в бадминтон, потому что сил моих нет находиться рядом с Зарецким. А в голове уже зреют варианты спасения.

Первый вариант – устроить ссору с Андреем уже прямо сегодня и под этим предлогом вызывать такси и свалить – приходится отбросить. Во-первых, папа ни в чём не виноват, и портить ему праздник безобразной сценой, да ещё и в присутствии его родни и друзей, мне совсем не хочется. А во-вторых, я уверена, что нас с Зарецким начнут мирить. Этого я не вынесу.

А вот второй вариант – сослаться на то, что босс храпит и уйти спать к Кристинке – вполне рабочий.

Ай да Лена! Ай да мозг!

На радостях я выдаю такие удары, что сестра начинает хныкать, что я хочу её убить. Стоп, нам ещё ночевать вместе. Я прекращаю избиение младенца.

Чёрт! Натёрла ногу босоножками. Самое время напялить мокасины.

Поднимаюсь в отведённую нам с Андреем комнату и обнаруживаю его там.

О нет…

Я не убрала с кровати гадские вещи, и теперь Зарецкий крайне внимательно изучает ассортимент. В одной руке у него там самая недоночнушка, в другой фигня, в которой я подозреваю трусики.

– Футболку, говоришь, надо? – переводит на меня потемневший взгляд генеральный. – Хрен тебе, Отдел продаж.