Текст книги "Порочные сверхурочные (СИ)"
Автор книги: Саша Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава пятая
Вцепившись одной рукой в волосы, я судорожно скроллю на мониторе свой рассказ.
Не будем сосредотачиваться на неудавшейся позе, и так феерии достаточно.
Где тут было? В самом начале, кажется.
Вот.
«Двери лифта захлопываются, отрезая нас от всего, не имеющего значения. Только я и он. Дмитрий сдергивает развязанный галстук, болтающийся у него на шее дохлой змеей, и убирает в карман.
Он слишком близко, в глазах его горит огонь похоти…»
Мамочки, я серьезно так написала?
«… и он заставляет мои трусики намокать. Прислонившись к прохладной стенке кабины, я смотрю, как босс делает шаг ко мне, и понимаю, что то, что мы начали в переговорной, продолжится прямо сейчас.
Под его требовательным взглядом я опускаюсь на корточки и берусь за пряжку ремня, ощущая под ребром ладони вздыбившуюся плоть…»
Это капец. «Вздыбившуюся»? А чего не «взъерепенившуюся»?
Я бездарность…
Оставив в покое свои волосы, я закрываю глаза рукой, но через раздвинутые пальцы дочитываю абзац.
«… плоть и выпускаю ее на свободу. Повинуясь властной руке, надавившей мне на макушку, я облизываю губы и скольжу ими по толстому члену, заглатывая до конца…»
Мать моя женщина!
Соколов от меня этого ждал?
Аж испарина выступает.
Не дождался бы. Я тут карандаш в рот беру и давлюсь. Куда мне горловой?
Но вообще… гендир реально думал, что я обслужу его в лифте?
Меня вдруг бросает в жар.
То есть он вот представлял, как я у него буду отсасывать? И в брюках выпирали не руки, сжатые в кулаки?
Заставляя меня нервно сглотнуть, воображение подбрасывает мне картинку, как я обрисовываю кончиком языка головку, ласкаю уздечку… Темные глаза Дмитрия Константиновича почти чернеют, а у меня в трусишках становится мокро…
Дыхание учащается.
Господи, я извращенка.
Разумеется, я бы не стала такого делать, но в этом что-то есть.
Меня хотел элитный самец.
Легкое возбуждение вполне себе просыпается, когда я вспоминаю это Соколовское: «Корниенко, ты долго будешь испытывать мое терпение?», и голос у него был такой хриплый. Гоню от себя грязные фантазии о том, как шикарный мужик пользует меня в ротик.
Короче, походу, генеральный и правда рассчитывал на минет, а я смылась.
Теперь, понимая, о чем именно думал босс и в каком виде он меня представлял, я точно не хочу показываться ему на глаза. Пусть увольняет, лишь бы мама не узнала, за что.
А непрочитанное письмо все еще висит в сетке.
Собравшись с духом клацаю мышкой на мигающий конвертик и, до того, как появляется надпись: «Сообщение отозвано пользователем Соколов Дмитрий Константинович», еле успеваю прочитать:
«Вы уволены».
Было и нет.
Почему отозвал? Решил, что это и так понятно?
Пока я гипнотизирую пустую переписку, всплывает новое сообщение.
Первым делом я трусливо зажмуриваюсь.
Да. Я – ссыкунишка.
Сердце бухает, как сумасшедшее, вот-вот грудину проломит.
Приоткрываю один глаз.
«Корниенко, жду тебя в восемнадцать ноль-ноль. Обсудим перспективы твоих креативов».
К-каких нафиг к-креативов?
Это он про рассказ?
А можно не надо?
Я самоиспепелюсь.
Вот не зря у ДК репутация деспота и тирана.
Мало того, что он собирается добить меня, так еще и сделать это после окончания рабочего дня. Все пойдут домой, а я на казнь. Почему нельзя меня просто гуманно уволить по собственному желанию, а? В рабочее время.
И вообще. Это как-то нетолерантно. Даже если он считает, что я озабоченная… Нимфоманкам тоже нужна работа. Или…
О, нет-нет-нет!
Кажется, эта фраза – лейтмотив сегодняшнего дня.
Холодея, проматываю текст еще выше. Где я там свои влажные фантизии о мужском идеале расписывала? ...
Чорд!
«Высокий, не меньше метра девяносто, темноволосый и темноглазый, с надменно изогнутой линией порочных губ, синеватой щетиной…»
Ять! И все любимые буквы староверов.
Можно ли считать губы Соколова порочными?
Определенно.
Рост, цвет глаз, щетина…
Он же не решил, что я… правда?
Оставь надежду, скудоумная.
Дмитрий Константинович точно уверен, что я по нему сохну.
Или теку, если верить моей писанине.
Прям каждое утро начинаю с мыслей, как хочу отдаться генеральному.
Далек человек от реалий простых смертных.
Каждое утро я хочу сдохнуть и на Мальдивы. Я никогда не была на Мальдивах, но они кажутся мне отличной альтернативой рабочему дню в душном опенспейсе с крайне скучными обязанностями.
Да уж. Сегодня скукой даже не пахнет. Скреативила так скреативила.
Не порно, но задорно.
Хотя в моем случае, как раз-таки порно...
К восемнадцати часам я выпиваю три чашки кофе и обзавожусь нервным тиком.
В половине шестого все уже начинают потихоньку собираться домой, и я с тоской смотрю на коллег. Хорошо им, а мне еще предстоит пережить позорнейший момент за все двадцать один год моей жизни.
Закрадывается мысль, что можно просто сбежать, но звонит секретарь приемной Соколова:
– Корниенко? Напоминаю, что через двадцать минут Дмитрий Константинович ждет тебя у себя с проектом по продвижению новых услуг.
– Я помню, – сиплю я, чуть не переспросив, каких-таких услуг.
– И не задерживайся, – строго предупреждают меня.
Делать нечего.
Без пяти шесть я на полусогнутых захожу в приемную.
Секретарь куда-то вышла, дверь в кабинет Соколова закрыта.
Моя тахикардия набирает обороты.
Стоит такая тишина, что собственный пульс кажется мне оглушительным.
Робко стучу, надеясь, что генеральный про меня забыл и уехал домой.
– Войдите, – отзывается низкий голос.
Как на эшафот я делаю шаг внутрь.
Глава шестая
Приятная прохлада обступает мое нагревшееся от волнения тело.
Соски радостно выщелкиваются, реагируя на контраст температур.
Я судорожно складываю руки на груди, и понимаю, что поза получается чересчур наглая.
Опускаю вдоль тела.
Нет. Тоже нехорошо.
Что делать-то?
О! Обхватываю себя руками. Заодно буду выглядеть жалостливо. По-сиротски.
Увлеченная попытками прикрыть провокационные сиськи, я почти забываю о том, от кого собственно скрываю свою недодвоечку.
– Корниенко, – возвращает меня к реальности низкий голос с нотками недоумения.
Вскидываю глаза и натыкаюсь на темный взгляд Дмитрия Константиновича.
Почему-то именно голос Соколова вызывает у моего организма недопустимую реакцию.
«Корниенко, ты долго будешь испытывать мое терпение?» – опять вспоминаю я и начинаю волноваться. Слишком ярко я представляла, как генеральный меня в лифте в позу подчинения… Теперь от наваждения избавиться не могу.
Вот хоть сейчас садись и пиши, как я наглаживаю языком мощный ствол…
Стопэ!
Пока я беру под контроль над ни с того, ни с сего взбунтовавшимся организмом, Дмитрий Константинович терпеливо ждет. Опять чего-то ждет…
Но единственное, чем я могу его порадовать – это поза сурка, который выходит на дорогу и долго всматривается: не летит ли птица, не ползет ли змея, не бежит ли зверь. Помнится, самые внимательные из сурков получают бампером в лоб.
Что со мной и происходит.
Насладившись моим остекленевшим от стыда взглядом, Соколов предлагает:
– Маша, ты присядь, – он указывает на кресло напротив своего.
– Спасибо, я постою… – не моргая, отказываюсь я. – Мне нравится стоя…
– И стоя сделаем. Успеется.
До меня с опозданием доходит, что я ляпнула, и я превращаюсь в мухомор, покрываясь красными пятнами.
А потом я осознаю, что сказал Дмитрий Константинович, и коленки подгибаются. Предложение сесть приходится очень кстати, и я опадаю на кожаное сиденье, отчаянно желая, чтобы между мной и боссом находился не какой-то жалкий стол, а бетонная стена.
– Вы меня уволите? – с надеждой спрашиваю я.
– Я собирался, – серьезно отвечает Соколов, откидываясь на спинку кресла. Он вертит ручку в длинных смуглых пальцах, и я залипаю на это. Может, потому что мне слишком неловко смотреть ему в глаза, а может, потому что пальцы у него красивые.
– Больше не собираетесь? – сглотнув, уточняю я.
– Вживую ты мне понравилась больше, чем на фото в личном деле, – спокойно признается Дмитрий Константинович.
Еще бы! Я на личное дело фотографировалась сразу после выпускного… Это просто отлично, что прогресс еще не дошел до того, чтобы фото передавало запах перегара.
– Правда, – добавляет Соколов, – после твоей выходки в лифте я хотел влепить тебе дисциплинарное взыскание, но не нашел подходящего основания в трудовом кодексе.
– Я же ничего не сделала! – возмущаюсь я.
– И именно этим ты меня и расстроила. После таких красочных обещаний, и ничего. Нехорошо, Маша.
Соколов поднимается со своего места и, к моему ужасу, обойдя стол, пристраивает на его краешек рядом со мной свой начальственный зад.
– Я больше не буду… – от близости Дмитрия Константиновича я начинаю ерзать в кресле, как будто сижу на муравейнике.
От него вкусно пахнет.
Тетка называет это «запах мужика».
Если б мой бывший так пах, может, я б его и не бросила. И может, даже давала ему чаще раза в месяц…
– Смотря, что именно больше не будешь. Обещать и не выполнять?
– Вообще отсвечивать, – нервно облизываю губы.
Соколов убирает от моего лица прядь, выбившуюся из укладки, утраченной в процессе перечитывания рассказа. От уха вниз по шее бегут мурашки и локализуются в две самые крупные, настойчиво пробивающие ткань моей блузки.
Только сейчас мне не холодно, а очень даже жарко, хотя в кабинете по-прежнему свежо. Сердце работает с перебоями, внутренности завязываются в узел.
– Ты уже засветилась, – не успокаивает меня Дмитрий Константинович, его палец скользит вдоль моего ворота, и мелкая верхняя пуговка выскакивает из петли. – Я внимательно ознакомился с твоими предложениями, Маша. И нахожу проект весьма перспективным. Особенно меня заинтересовала часть на третьей странице…
Судорожно вспоминаю, что я там набредила.
Твою ж Машу.
То есть меня.
То есть героиню драли со смаком прямо на рабочем столе босса. На третьей странице.
– Ты мне своими домогательствами весь рабочий процесс остановила, Маша, – севший голос будоражит, хоть я и стараюсь абстрагироваться.
– Я просто ошиблась адресатом, это все художественный вымысел, – шепчу я.
На свою беду я все-таки поднимаю глаза на Соколова.
Мокрая мечта. Ему вряд ли больше тридцати. Высокий, плечистый, темноволосый.
И собирается меня поиметь. По глазам вижу, что уже разложил меня прямо на этом самом столе и жарит.
Вместо ужаса и возмущения я испытываю прилив чего-то другого.
Тело выкидывает гадкий несвоевременный финт.
Легкий спазм внизу живота, заставляет меня закусить губу.
– Я уже понял, Маша, – склоняясь ко мне ближе, отвечает Соколов. – Но это не значит, что я тебя не накажу. Раз дисциплинарка не подходит, используем старый добрый способ. Судя по всему, тебе даже понравится.
И прежде чем я нахожу аргументы в свою защиту, он меня целует.
Целует!
Но ужас в том, что я, вместо того чтобы отпрянуть, тянусь к нему. И отвечаю, когда наглый язык по-хозяйски вторгается в мой рот.
Пульс зашкаливает.
А босс и вправду наказывает. Властно сминает мои губы, царапает кожу щетиной, а я ни фига не брыкаюсь, не ору: «Помогите, насилуют!».
Впервые в жизни я завожусь от поцелуя.
Да я даже не сразу соображаю, что Соколов меня уже поднял на ноги, и его горячая ладонь греет мои свободолюбивые груди, слегка пощипывая соски.
Я целуюсь как в последний раз в жизни, и в себя прихожу, только когда, сжав мою ягодицу другой рукой, генеральный начинает подтягивать юбчонку вверх.
Прекращаю этот беспредел, и облизывая припухшие губы жалобно смотрю на босса. Меня еще потряхивает. Прижатая к мужскому телу, я оцениваю, какой Соколов не только на вид, но и на ощупь.
А он твердый. Весь.
Под классической рубашкой не видны литые мускулы, а вот если руками…
Каменный. Прям на сто из ста.
Везде.
Кое-что красноречиво упирается мне в живот, и заставляет коленки превращаться в желе. Это что-то немного пугает размерами.
– А может, не надо меня наказывать? – робко прошу я. – Я же не виновата…
– Поздно, Маша. Я настроился.
Глава седьмая
Сильные руки держат меня крепко, и отстраниться мне удается только на небольшое расстояние, и то в зоне груди. Ладонь с попы никуда не исчезает, более того, Соколов, как настоящий бизнесмен, тут же пользуется открывшимися возможностями.
Одной рукой он методично расстегивает пуговки на моей блузке.
Еще одна пуговка, и мои скромные прелести окажутся на свежем воздухе.
– Это нарушение… – лепечу я, ничего не предпринимая, чтобы остановить происходящее. – В кодексе корпоративной этики…
– Сказано, что голые ноги недопустимы. Но ты уже нарушила этот пункт. Я считаю, где голые ноги, там и голая грудь. Хуже точно не будет, – бормочет Соколов, гипнотизируя открывающуюся его взору натуру.
Он еще и заметил, что я без колготок…
Но я-то не об этом!
– Там сказано, что в Соколов-групп не приветствуются порочные связи…
– Только несогласованные руководством, – уточняет генеральный. – Эта связь находит полнейшее одобрение на самом высоком уровне, – с этими словами мою трепещущую ягодичку снова стискивают.
От этого жеста тяжелеет внизу живота, и будто жидкое тепло приливает к промежности.
И я, наконец, осознаю, что если ничего не сделать, то меня в самом деле натянут прямо здесь, на этом самом чертовом столе!
Но как тут что-то делать, когда ноги слабеют, сердце колотится, а организм в целом намекает, что не прочь отхватить немного мужика… И вообще, это так все запретно, порочно и неэтично, что усиливает возбуждение.
А мозги возмущаются и паникуют. Позволить незнакомому мужику забраться ко мне в трусики? Неслыханно! Я же не шлюха! И мама бы не одобрила! И он подумает, что легкодоступная!
Тут надо либо трусы надеть, либо крестик снять.
А я не определилась!
Но моральные принципы все же берут верх, над желаниями плоти.
– Я против, – выдыхаю я, когда блузка под влиянием пальцев гендира гостеприимно полностью распахивает свои полы.
Я шепчу это так тихо, а Соколов так увлеченно разглядывает мою бесстыжую стоячую грудь, увенчанную позорно напряженными сосками, что не уверена, что он меня слышит.
Однако босс поднимает на меня глаза:
– Ты издеваешься? – и возвращается к ласкам, будет подсказывая правильный ответ. Поглаживает ключицы, обрисовывает контуры груди… Мурашки поднимают настоящее цунами, грозя затопить южные регионы.
Сглотнув, молча мотаю головой, потому что боюсь выдать, что мне очень даже приятно. Даже хочется, чтобы он сжал посильнее…
Словно читая мои мысли, Сколов стискивает грудь.
Ах ну да. Он получил подробную инструкцию...
– Маша, – хриплый голос вызывает у меня внутреннюю дрожь, – весь день с момента нашей встречи в переговорной я думаю, как бы тебя трахнуть. Я очень живо представляю все сцены в … произведении… с твоим участием. И мы с тобой пройдемся по каждой из них. И даже в лифте покатаемся.
– Но Дмитрий Константинович…
– Уже можно просто «Дима», – разрешает Соколов, перекатывая мой сосок между пальцами.
– Я не хочу!
– Твою мать, Маша! Я же чувствую, что ты врешь! Давай задерем твою юбчонку и проверим? Радуйся, твои фантазии нашли живейший отклик у читателя. Я весь день только и думаю, сколько раз ты способна кончить.
Сколько раз? Да, я написала в рассказе про мультиоргазм главной героини, но он, что, верит всему, что читает?
Тут бы один раз получить.
Я за свою жизнь только два раза и отхватила, и, по моим ощущениям, чисто случайно, потому что до этого начиталась эротики и сама возбудилась.
Почти как сейчас, но это не относится к делу!
Соколов, видимо, решив, что есть кое-что поубедительнее слов, переходит к действиям. И, о ужас, это работает.
Мозг отключается, забывая про все аргументы против, ибо на первый план выходят гормоны. Очередной поцелуй вызывает ощущение полета. Не понимаю, как это происходит, но, выгибаясь под наглыми руками, я уже сама пытаюсь расстегнуть рубашку Соколова. А когда натиск усиливается, и влажные губы вбирают твердую горошинку, обдавая ее дыханием, я плавлюсь, воск.
Да грудь у меня маленькая, но очень чувствительная…
Босс знает, что делает, когда ласкает меня таким образом.
Мне кажется, рядом стонет какая-то женщина, но я вся во власти того напряжения, которое растет во мне.
И только горячие пальцы, забирающиеся под трусики на попе, дают моему сознанию волшебный пендель.
Етить твою налево!
Товарищ гендир, видимо, отчаявшись задрать узкую юбку-карандаш, просто спустил собачку на застежке и вторгся в приграничную зону!
Как это произошло? Почему я все прохлопала!
Я отпрыгиваю от Соколова, судорожно застегивая блузку.
– Ну что еще? – злится босс, делая шаг ко мне.
Я пячусь от него.
Нельзя стоять рядом. У него какая-то магия. Оп, и сиськи наружу, оп, и юбка расстегнута. Еще немного волшебства, и трусишки постигнет печальная участь.
– Я не буду кататься с вами в лифте!
Вид у Соколова расхристанный и весьма грешный. Рубашка его с моей помощью наполовину выправлена наружу, почти все пуговицы расстегнуты. Волосы взъерошены, а на смуглой груди розовеют следы моих пальцев, кончики которых зудят от желания опять ощутить эту стальную твердость.
– Почему? Тебе же явно нравится секс.
– А вот и не очень. Слишком утомительно, да еще и ноги мерзнут, поясницу тянет, – несу я какую-то ересь, продолжая отступать и на ходу застегивать юбку.
– Мерзнут ноги? – брови Соколова ползут вверх. – Поясницу тянет?
– И вообще, все это нелепые телодвижения… – я уже почти добираюсь до двери, когда босс в два шага оказывается возле меня.
Я шарахаюсь назад, но в спину мне упирается дверная ручка.
Генеральный кладет руки мне на талию, скользит ими за спину, отчего у меня ускоряется сердечный ритм и пропадает воздух из легких.
– Хорошо, Маша, – мрачно цедит он. – Не насиловать же тебя. Но если ты еще хотя бы раз покажешься мне на глаза, я тебя выдеру так, что тебе на антологию мемуаров хватит! Это понятно?
И застегивает мне юбку.
Я судорожно киваю.
Во мне борются облегчение и иррациональная женская обида.
Властная рука поверх ткани проходится по моей груди, как бы запоминая мои изгибы.
– Понятно, я спрашиваю?
– Да!
И нащупав позади себя ручку, поворачиваю ее и вылетаю в приемную.
Слава богу, там никого. Секретарь, наверное, уже ушла.
За дверями кабинета босса, раздается громкий звук, похожий на удар по столешнице.
Ничего, Дмитрий Константинович.
У меня тоже трусики мокрые. Кому сейчас легко?
Но во избежание рецидивов, я точно не стану попадаться генеральному на глаза.
Не думаю, что это будет сложно.
Я же за все три недели работы в компании ни разу его не встречала.
Завтра уже пятница, а потом выходные. Он кого-нибудь покатает в лифте другого, и забудет про Машу Корниенко.
Козел.
Просто не буду выходить из бухгалтерии, и все.
Но, видимо, Соколов уже приговорил меня к постельному режиму и менять своих решений не собирался.
Утро рабочей пятницы началось с поручения Светланы Анатольевны:
– Маша, Дмитрий Константинович попросил, чтобы ты принесла ему прогнозы по расходам на оплату труда на следующий квартал.
Глава восьмая
У меня даже глаз дергается.
И как это соотносится с требованием босса не показываться ему на глаза?
Спрашивать у Светланы Анатольевны, почему именно мне выпала такая честь, я не рискую. Она и так смотрит на меня с подозрением.
Чисто теоретически Дмитрий Константинович и знать не должен о моем существовании.
Понятия не имею, что ему там в голову стукнуло, но я совершенно не готова к встрече с Соколовым.
Ночью я очень плохо спала.
Очень.
Настолько плохо, что даже сегодня пришла на работу вовремя, а не пораньше, как я это делаю в последнее время. Не уверена, что прямо сейчас мне стоит писать эротические сцены.
Слишком яркие воспоминания о возмутительном, я сказала – возмутительном, поведении генерального, и так заставили меня ворочаться на простынях всю ночь.
Из плюсов – я, наконец, поверила, что бывает, как в моих книгах. Ну это самое: он прикоснулся мизинцем к ее браслету, и она вся затрепетала и потеряла голову от страсти…
Из минусов – недосып, неудовлетворенное желание и готовность позвонить бывшему.
Чем черт ни шутит, вдруг он сейчас меня тоже всего лишь потрогает, и я воспламенюсь, и даже получу удовольствие… Может же так быть, что у меня наконец заработали правильные мозговые центры, или что там отвечает за положительные эмоции от секса? А то пока мне сама идея нравится больше, чем ее воплощение.
Если не отпустит, стоит попробовать.
Я задницей чую, что звонить бывшему – хреновая идея, но у каждой девушки, я считаю, есть право пару раз наступить на грабли.
Правда, я один раз уже наступала, будучи пьяненькой. В смысле звонила.
Но отрубилась я раньше, чем он приехал, и я просто не услышала его звонков в дверь и на телефон. Боженька миловал, не иначе.
Однако ночью мне так хотелось, чтобы меня жестко и бескомпромиссно…
Удержаться от звонка удалось, только потому что «жестко и бескомпромиссно» – это не про моего бывшего. Реально иногда в процессе замерзали пальцы ног.
Да и на ощупь он был не такой твердый, как Дмитрий Константинович.
«Уже можно просто «Дима»».
Ыыыы!!!
И мурашки, как вспомню взгляд, которым Соколов разглядывал мою грудь.
Так плотоядно, хищно…
И кажется, я сама себя еще больше накручиваю, представляя, как бы это было, если бы я дрогнула. Особенно сцена на третьей странице.
Логично, что с утра я похожа на вздрюченного воробья.
С тех пор как встала с кровати, бешусь. Злюсь на Димочку за то, что раззадорил, что вообще позволил себе неслужебные действия, несовместимые с деловой этикой, и еще больше за то, что не настоял до конца!
Если так подумать, нехорошо поступил Соколов. Не по-товарищески.
То, что я сама дала задний ход, когда уже засветила сиськи, это мелочи!
Я же женщина! Имею право быть ветреной, в конце концов!
А теперь, значит, он меня к себе вызывает.
А я снова без колготок и лифчика. Сейчас опять затребует голую грудь.
Поздно. Надо было вчера думать.
Вчера я была в растрепанных чувствах. А сегодня я – решительная, уверенная в себе девушка! Даже платье надела красное. В пятницу можно.
И не буду я думать о том, как охренительно целуется наш генеральный директор. Поцелуй как прелюдия, блин. И вспоминать не стану, как позорно намокли трусики еще до того, как босс подключил тяжелую артиллерию. Не стану, и все тут.
А то у меня сразу начинаются проблемы с дыханием, температурой и суставами. Прямо ноги не держат. Хочется лечь или хотя бы на коленки встать…
– Маш, ты уже отнесла прогнозы? – высовывается из своего террариума Светлана Анатольевна, и весь налет храбрости слетает с меня моментально.
Это я на рабочем месте такая дерзкая.
Вот как пить дать, стоит Соколову прижаться ко мне эрекцией, и я опять струшу.
– Нет еще…
– И чего сидим? Кого ждем?
– Минутку… – сиплю я. Перед смертью не надышишься.
Ира, шуршащая бумажками справа от меня, обращает внимание на мое состояние:
– Ты чего какая бледная? Хорошо себя чувствуешь?
– Нет, – говорю правду я. И тут же пытаюсь прощупать ходы отступления. – Ир, у меня живот болит, сил нет. Можешь выручить?
– Чего надо? – вид у коллеги сочувствующий, но по глазам вижу, что соглашаться непонятно на что, она не хочет.
– Ты все равно к финансистам сейчас пойдешь. Занеси в приемную прогнозы, а?
У Ирки на лице проступает облегчение: просто оттараканить бумажки – это не свод за меня делать. Она соглашается, даже не задумавшись, зачем вообще генеральному эта береста, когда мы живем в продвинутый век цифровизации. Всю инфу можно переслать по почте. С первичкой-то биг-босс не работает.
Ира уходит, а я немного расслабляюсь.
Вроде и поручение выполнила, и показала шефу, что я не передумала.
Я по-прежнему тверда и непреклонна.
Вдали-то от губ и пальцев Дмитрия Константиновича я о-го-го какая неприступная! Прямо Эверест.
И даже смотрю с оптимизмом в будущее. Сегодня сокращенный рабочий день, а впереди выходные.
Будущее, однако, моего настроя не разделяет и показывает, что у меня проблемы со зрением. Или со знанием мужской психологии.
Сообщение от Соколова немного пошатывает мою уверенность в том, что игнорирование просьб руководства сойдет мне с рук даром.
«Очень зря, Маша.
Надо было соглашаться по-хорошему. А теперь я хочу еще и сцену с подвалом».
Я минуту втыкаю в переписку, пытаясь осознать, что там за сцена с подвалом. В том рассказе, который я отправляла Дмитрию Константиновичу, ничего такого не было.
За то было в другом…
Я покрываюсь испариной.
Как? Как он узнал?
И тут до меня доходит. Товарищ генеральный директор не поленился и проверил резервные копии моих файлов, оставшихся в системе.
Судорожно в голове перебираю, что я там успела понаписать за две недели безноутбукового существования. И кровь отливает у меня от лица.
Соколов прочитал ВСЕ мои сексуальные фантазии!
Мляяяять…
Там же не просто разврат.
А самое темненькое и стыдное.
Про принуждение в легкое форме, когда босс-Дима, затаскивает героиню в подвал и несмотря на ее протесты отжаривает так, что…
Уши у меня полыхают от того, что Соколов прочитал мои рассказы. Я представляю, как его глаза следуют за строчками, как он ослабляет галстук…
Трепеща, лезу в текст. Ну ёк-макарёк!
«Надавив мне на поясницу, он заставляет меня расставить ноги чуть шире. Не мешкая, босс спускает мои трусики до колен и приставляет крупную горячую головку к киске. К моему стыду, он не может не почувствовать, что я возбуждена. Половые губы скользкие от смазки. Не давая мне даже времени смириться, Дмитрий рывком заполняет меня, вынуждая застонать…»
Босса торкнуло, походу.
Да и у меня начиняет слегка пульсировать между ног.
Поерзав немного, решаю, что нужно попить холодненького и немного остыть. Я как раз трусь у кулера в размышлениях выпить мне просто воды или рискнуть и залиться еще одной чашкой кофе. Задача сверхсерьезная, ибо кофеин может начать из меня капать, поэтому я сперва упускаю причину небывалого оживления в опенспейсе.
И не сразу улавливаю многократно повторяемое:
– Добрый день, Дмитрий Константинович!
Шта???
Не может быть!
Он же не…
Еще как да.
Ныкаюсь за кулер и под недоуменным взглядом одной из девчонок, сидящих рядом с ним, сползаю на корточки, потому что между рядов шагает уже знакомая мне широкоплечая фигура.
