Текст книги "Порочные сверхурочные (СИ)"
Автор книги: Саша Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава девятая
Ну давай же, иди к Светлане Анатольевне… А я слиняю в бомбоубежище ака женский туалет.
Но Соколов, видимо, и зрением обладает соколиным, поэтому двигает в мою сторону.
Переполненная священным ужасом, я уже смотрю начищенные мыски итальянских туфель, приближающихся ко мне.
Ять! Они останавливаются рядом со мной.
Поднимаю глаза.
С невозмутимым видом Дмитрий Константинович наливает себе в стаканчик холодной воды и медленно пьет, глядя на меня сверху вниз.
И весь его вид говорит: «Ага. Попалась. Я тебя увидел».
В моем возмущенном взгляде без проблем читается: «А попить водички у себя не судьба?».
– На войне все средства хороши, – вслух отвечает босс на незаданный мной вопрос.
А что? Мы уже воюем?
Он расценивает мое творчество, как диверсию, что ли?
Вот они, слава и любовь читателей, блин.
Дмитрий Константинович никак не высказывается по поводу того, что я скрючилась за кулером. Зато красноречиво разглядывает мои голые коленки и вырез на красном платье.
Похоже, нам обоим вспоминается сцена, где Маша у ног босса, потому что в глазах Соколова горит неоднозначный огонь, а я вспыхиваю, как спичка.
Да что ж такое-то!
Спецом приперся и маячит пряжкой ремня перед моим носом.
Однако, как я и предполагала, в присутствии генерального дерзости во мне убавляется, и все классные фразы, которые я придумала полчаса назад, улетучиваются из головы.
Бесит.
Стоит и демонстрирует превосходство.
Доминирует, он тут.
Мужлан!
Догадываясь, насколько стрёмно эта картинка выглядит в вытаращенных глазах не сводящей с нас взгляда коллеги, я по стеночке поднимаюсь на ноги и, вскинув подбородок, удаляюсь на свое место.
Чувствую, что Соколов смотрит мне в спину.
Очень рассчитываю, что выгляжу при этом гордо и независимо.
Это не бегство с поля боя.
Нет, что вы!
Это тактическое отступление перед тем, как задать стрекача во все лопатки.
Стараюсь не оглядываься в ту сторону, откуда мне прилетают насмешливые взгляды.
Гад.
Чувствую себя в ловушке.
Небось, затем и пришел, чтобы показать, что я окружена.
– Дмитрий Константинович, – зовет из своего вольера Змея Анатальевна. – Раз вы здесь, можете заглянуть на секундочку?
Соколов со стаканчиком курсирует в сторону главбуха, и путь его пролегает мимо моего рабочего места.
Делаю морду кирпичом, максимально соответствуя образу поглощенного своей работой сотрудника. Уверенно клацаю мышкой.
А засранский генеральный тормозит возле моего стола и, наклонившись, заглядывает мне через плечо.
Мурашки сбиваются в табун и устраивают родео, лицо горит.
Задерживаю дыхание. Если повернуть голову вправо, я коснусь губами колючей щетины.
Что-то мне жарко…
На помощь приходит Дмитрий Константинович.
Подлец прижимает пластиковый стаканчик с холодной водой к местечку между лопатками. Это офигительно приятно, и мои ничем не скованные груди бодренько таращат соски. А шефу все видно.
Интимным шепотом на ухо он советует:
– Монитор лучше включить. Так немного продуктивнее.
Как только Соколов отходит, я прячу лицо в ладонях.
Вот дурища-то!
Вкусив плодов позора, я вытягиваю шею из-за своей перегородки.
В колбе главбуха генеральный сидит ко мне в пол-оборота и ковыряется в телефоне, пока Светлана Аатольевна что-то ему рассказывает.
Я включаю монитор, который бодро показывает мне то, что я до этого читала.
«Ощутив в себе твердый орган, я беспомощно покоряюсь уверенным толчкам» …
Черт!
Сворачиваю окошко с текстом и попадаю на переписку с Соколовым, а там уже ждет еще одно письмо.
«Бухгалтерия – это не твое, Маша. Тебе стоит подумать о карьере в другой области».
Опять высовываю нос из-за укрытия.
Босс, продолжая слушать Светлану Анатольевну и кивая головой, смотрит прямо на меня.
Прячусь за монитором с колотящимся сердцем.
Такое ощущение, что начинается игра.
Ерзаю на своем скрипучем стуле.
Чего он прицепился? Разочаровался в уединенных поездках в лифте?
А у самой от этого взгляда внутри сладко подрагивает.
Этот-то, наверное, умеет бескомпромиссно…
Богатое писательское воображение резво накладывает образ Соколова на сцену из подвала…
Кошмар, о чем я думаю!
Кто бы мог подумать, что работа бухгалтера полна стресса…
Дмитрий Константинович рано или поздно пойдет обратно. И что-то мне подсказывает, что опять мимо меня. Нельзя в очередной раз доставить ему удовольствие моим смущением!
Нужен повод слинять.
Слышу, как Ира говорит в трубку:
– Из какого филиала? Ну ладно. Сейчас спущусь.
– Ты куда? – ухватываюсь я за возможность.
– Привезли документы из «Западного». Надо принять, так что мне не по пути в приемную…
– Давай я схожу! – радостно предлагаю я. Нежелание Ирки тащиться вниз мне хорошо понятно. Вся эта катавасия отнимет изрядное количество времени.
Но мне это на руку. Пока лифт дождусь вниз, пока обратно. Шеф точно столько времени торчать тут не будет.
– Тебе полегчало?
– Исцелилась внезапно. Там расписываться надо? – я уже на низком старте.
– Нет, это наши внутренние, – вдогонку мне кричит Ира, сраженная моим непривычным энтузиазмом.
Правда, он немного вянет, когда по дороге вниз лифт оказывается набит толпой сотрудников с верхних этажей, стремящихся на обед покинуть родные казематы.
Зато назад, когда руки у меня заняты документами, я еду одна. Бокс в черной упаковочной пленке не столько тяжелый, сколько крупный.
Очень неудобно нажимать кнопки.
Поэтому, мечтая скорее положить куда-нибудь эту бандуру, я выскакиваю из кабины весьма бодро и по сторонам не гляжу.
А зря.
– Корниенко! – знакомый баритон пугает меня так, что я, взвизгнув, оборачиваюсь.
Оказывается, Дмитрий Константинович только отвязался от Светланы Анатольевны и ждет свой супер-пупер-лифт.
От резкого движения, меня чуть-чуть ведет в сторону, но Соколов умудряется ухватить меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и выровнять мою нестойкую натуру относительно горизонта.
Только вместо того, чтобы отпустить, он тянет меня к распахнувшимся дверям директорского лифта.
– Пойдем, Маша…
– Я не пойду…
– Поздно, ты уже пришла, – хмыкает довольный Соколов, потому что и впрямь уже затащил меня в кабину.
Драпнуть я не успеваю, потеряв драгоценные секунды, еще и Дмитрий Константинович применяет запрещенный прием.
Стоит дверям закрыться, и он целует меня.
Сразу так с претензией на безудержный секс.
Сначала я теряюсь, а потом сделать ничего не могу.
Руки-то заняты. В этот раз наш ушлый гендир поклажу мою не забирает, ее только если на ногу уронить, но с моим-то счастьем, я скорее себя же и отоварю.
А поцелуй все длится.
И он совершенно неприличный.
Все, что полагается в таких случаях, у меня ответственно отзывается на этот животный призыв. Потеря контроля происходит неизбежно, и когда я сама активно включаюсь в процесс, Соколов все-таки отстраняется.
Он смотрит на меня, но уже не насмешливо, а пристально, напряженно, и от этого взгляда мой организм словно заполняется воздушными пузырьками.
Дмитрий Константинович все-таки забирает у меня посылку с документами и уже привычным образом пристраивает ее на поручень.
Сглатывая, я в панике смотрю на очень голодного мужчину.
– Так на чем мы в прошлый раз остановились, Маша?
Глава десятая
– Прямо на этом этаже мы и остановились, – нервно напоминаю я.
– Отлично, – серьезно говорит Соколов. – Что там мне полагается по сценарию?
Очень хочется ответить, что леща, но я не настолько храбрая.
Я, может, еще разок бы и поцеловалась, но дальнейшее меню меня пугает.
Дмитрий Константинович явно рассчитывает на профессиональное обслуживание от крутой фирмы, а мое маленькое ИП только техническое задание и читало.
– Отпустить Корниенко с богом? – предлагаю я робко.
– Ну уж нет, – Соколов придвигается вплотную. – Нужно давать талантам возможность реализоваться.
– Но это нечестно! – возмущаюсь я, когда между моих ног вклинивается мускулистое бедро. – Вы же сказали, что санкции будут, только если я на глаза попадусь!
– Ты попалась. Точнее, попала, Маша, – и горячие губы прижимаются к шее, отчего у меня вырывается подозрительно одобрительный выдох.
– Но… – я все-таки пытаюсь блюсти облико морале, однако захлебываюсь возражениями, когда Соколов прикусывает чувствительное местечко.
Большие ладони скользят по ягодицам и поднимаются к груди, и я уже не булькаю.
Это мужчина на меня неправильно влияет.
Тело само льнет, подставляя все округлости для подробной инспекции.
Мои руки робко ложатся на каменные плечи, и Соколов, мой рот глубоким поцелуем, подтаскивает подол повыше.
Как дополнительный штрих к моему падению, из неглубокого карманчика прямо на пол выпадает мой телефон.
В отличие от строгой вчерашней юбки, трикотажная тряпка послушно ползет вверх, и вот уже мужские пальцы ныряют под резинку несерьезных трусиков. Стоит Дмитрию прикоснуться к сомкнутым губкам, меня дергает, как от разряда тока.
До меня доходит, как далеко все зашло, я хочу запротестовать, но подушечка пальца надавливает, раздвигая бритые складочки, и я вытягиваюсь в струну.
Божечки! Там достаточно влажно, чтобы скомпрометировать меня!
Но Соколов, известный в компании своим лозунгом: «Если не полностью, то недостаточно», уверенно работает над тем, чтобы смазка потекла по бедрам.
Мои пальцы комкают ткань рубашки на его плечах, киска пульсирует и слезно умоляет не оставлять ее одну, но я понимаю, что все это очень и очень плохо.
Только очень плохие девочки разрешают своему боссу забираться в трусики грубой властной ручищей и бесстыдно готовить ее к тому, чтобы как следует натянуть.
Это переполняет меня стыдом и похотью.
Я хочу это все остановить, но так сладко от умелых ласк, что я дрожу и ничего не делаю.
Настоятельная потребность, хотя бы голосом озвучить, что я против, пресекается жадными поцелуями, от которых кружится голова. Я уже запускаю пальцы в жесткие волосы Дмитрия, выдавая собственное возбуждение, трусь грудью о Соколова, внутренне проклиная платье, которое мешает мне прижать к боссу кожа к коже.
Генеральный выпивает все мои лицемерные лживые протесты, застывшие на губах, вместе со стоном от проникновения в меня двух пальцев.
Киска сжимается сильнее, заставляя Соколова оторваться от моих и зашипеть.
– Маш-ша, ходить ты не сможешь. Хорошо, что завтра выходной, – пугает меня перспективами Дмитрий, не переставая работать рукой в узкой дырочке. – Продолжай стонать, мне нравится.
Что?
Это я?
Это похотливое мяуканье – мое?
Ну вообще, наверно, логично. Нас тут всего двое.
Только, до меня вдруг долетают обрывки разговоров снаружи лифта.
Мы все-таки же дрейфуем на пятом этаже, а звукоизоляция у кабины не так что бы уж идеальна.
То есть меня могут услышать!
Кошмар!
От ужаса и всколыхнувшегося с новой силой возбуждения я дрожу. Соскочить не получается. Соколов, почувствовавший мое желание, прекратить все, усиливает натиск и жестко буравит меня снизу, подыгрывая подушечкой большого пальца, скользящей вверх-вниз по клитору.
– Нас могут услышать, – кусая губы и продолжая сжиматься вокруг пальцев, шепчу я. Соски ноют так, что я схожу с ума. Кажется, стоит Дмитрию их лизнуть, и я рассыплюсь на миллиарды наночастиц. Вся эта ситуация сводит меня с ума.
– Хочешь, чтобы услышали? – обжигая дыханием, провокационно спрашивает на ухо Соколов.
Я не настолько плохая девочка!
Риск быть застуканной, конечно, заводит, но я за анонимность, а двери лифта непременно однажды откроются.
Отрицательно мотаю головой, стараясь даже не дышать шумно, хотя это становится все сложнее. Дмитрий поймал какой-то ритм, и теперь каждую мою клеточку заполняет лава. Промежность пылает, зуд в дырочке превращает меня в течную самочку.
Глупенькую самочку, попавшую в лапы к опытному самцу, который знает все-все обо всех ее потайных желаниях.
– Ладно, но ты за это расплатишься, Маша…
Я тянусь за поцелуем к Соколову, чтобы заглушить то, что из меня рвется, но он словно издеваясь уклоняется и опять прижимается губами к моей шее, оставляя меня без прикрытия.
Дмитрий же, решив, что я готова, проталкивает третий палец в мою тесноту. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, и все равно у меня вырывается тоненький протяжный стон, когда всеми тремя он куда-то нажимает на передней стеночке и круговым движением обводит клитор.
Меня трясет у него в руках.
Фоном слышу вопрос снаружи: «… видели Корниенко?».
Перед глазами пелена, стук сердца громче дыхания.
Ослепительная вспышка лишает меня всех сил.
– Хорошая, – хвалит меня Соколов. – Хорошая девочка.
На секунду я чувствую свободу и чуть не съезжаю по стенке на пол. Это Дмитрий отстранился от меня на минуту. И только в это мгновение я понимаю, что икры ног почти свело судорогой от того, как я балансировала.
Соколов не дает мне сползти вниз, перехватывая одной рукой.
Другой он берется за пряжку ремня…
Я сейчас просто кусок мяса и не могу выдвинуть ни одного аргумента, почему ему не нужно трахнуть меня прямо сейчас.
И когда уже раздается щелчок пряжки в вязкую атмосферу порока врывается рингтон моего мобильника. Судя по мелодии, мне звонит Светлана Анатольевна.
Глава одиннадцатая
Рвусь поднять трубку, но рука Соколова мне не позволяет.
– Это СветланАнтольна, – лепечу я.
– Запретить, что ли, использование мобильников в рабочее время? – злится босс, замерев с недорасстегнутой пряжкой.
Смотрю на него в ужасе.
Тиранище!
Разве можно так жестоко? А как же соцсети? А книжечку почитать?
Это, что же, придется все время работать?
И тут же сглатываю.
Это еще как трудиться надо будет… Судя по взгляду Соколова, не отчетов он от меня ждет.
«Бухгалтерия – это не твое, Маша».
Телефон затыкается, но я уже в своем уме и судорожно оправляю платье.
– Ты чего творишь, Кориенко? – с угрозой спрашивает Дмитрий. – Хорошо же начали.
– И кончили тоже неплохо, – бормочу я, поправляя под суровым взглядом генерального груди в вырезе.
– Ты за себя говори, – цедит он, отнимает мою ладонь от титек и перекладывает себе на ширинку.
Я жестоко краснею, хотя кажется, что сильнее уже некуда.
Начальственный орган готов карать бескомпромиссно…
Рот отчего-то мгновенно наполняется слюной, но я, уже потушившая пожар, нахожу в себе силы лапку отнять, хотя там под тканью темно-серых льняных брюк подрагивает нечто интересное.
Правда, я отчетливо осознаю, что минета от меня Дмитрий Константинович не дождется. Не в этой жизни.
Ему нужна шпагоглотательница с раздвижным ртом.
И тут же себя одергиваю.
Почему только минета?
Ничего не дождется!
Подбираю телефон и прижимаюсь ухом к щели в дверях лифта.
«… показалось, наверно».
«Сколько можно ходить? Только за смертью посылать…», – это уже голос Ирки.
И звук закрывающегося соседнего лифта.
Ф-фух.
Наши тоже пошли на обед.
Чувствую, что у меня тоже аппетит просыпается. Впрочем, это не удивительно. Я кошусь на Соколова, который мрачнее тучи стоит, сложа руки на груди.
– Корниенко, у тебя совесть есть? Хотя кого я спрашиваю… – правильно интерпретирует мой недоуменный взгляд Дмитрий и опять тянет лапищи к моей заднице.
Это он к моей совести взывает?
Пусть свою поищет!
Пользуясь служебным положением, причиняет оргазм!
– Мне надо работать! У меня начальство строгое! – разворачиваюсь я к нему, прикрывая тылы.
– Ты даже не представляешь несколько, Маша. Верни задницу в исходное положение!
– И не подумаю! – облизываю я губы, что плохо сочетается с моим отказом.
Что поделать? Меня пугает телескоп Соколова.
– Ты понимаешь, что я свое все равно возьму? – прищуривается босс. – У меня пальцы тобой пахнут. Реально считаешь, что сможешь избежать секса?
– Я что-нибудь придумаю… – я пячусь от грозной фигуры к своей посылочке.
– Думать – это тоже не твое. У тебя значительно лучше выходит, когда ты не думаешь…
Я уже думаю, что все. Мне стояк. В смысле, каюк, потому что я сама загнала себя в угол, но у Соколова начинает звонить телефон.
Достав его, он бросает на экран телефон, и его перекашивает.
– Маша, ты испортила мне обеденный перерыв. Я отпускаю тебя в последний раз. Но ненадолго. Сегодня сокращенный рабочий день, значит, через три часа можешь снимать трусы. Сегодня они тебе больше не понадобятся.
Я уже почти выдыхаю.
После такой отповеди можно уже и линять, но Дмитрий не намерен отпускать меня, не оставив за собой последнего слова.
Он притягивает меня к себе и целует.
Зло, глубоко.
И ласкает сквозь ткань грудь. Эта предательница настолько отзывчивая, что я почти забываю, что я против, что я «и не подумаю» …
Но заново зазвонивший мобильник Соколова возвращает меня в реальность.
Мы оба дышим, как после стометровки.
Стрелка компаса босса давит мне на юг.
И в глазах генерального я отчетливо вижу, что уходить мне сегодня придется по пожарной лестнице, если я и дальше собираюсь гордо носить трусишки.
Продолжая прожигать меня взглядом, Дмитрий позволяет мне выпутаться из его осьминожьих рук, и я тут же заслоняю грудь со стоячими сосками посылкой.
Мне надо на воздух.
Здесь пахнет развратом, и вообще…
Отвечая на вызов, Соколов нажимает на кнопку на панели и двери наконец открываются.
По-гусиному вытягивая шею, чтобы определить, нарвусь я на кого-нибудь или нет, делаю шаг наружу. Сердечко колотится, хоть и нет никого на площадке у лифта, а у меня ощущение, что сейчас выскочат все коллеги и начнут аплодировать.
– Корниенко.
Я нервно оглядываюсь на босса, который прикрыв микрофон телефона рукой, смотрит на меня.
Что еще?
– Три часа. И ты никуда не денешься.
Двери лифта закрываются, унося Соколова на генеральский этаж, и я фыркаю.
Да ага. Как же. Никуда не денусь.
Чтобы я и не придумала, как дать деру?
Смищно.
Только вот, я недооцениваю товарища директора.
Кажется, босс решил идти ва-банкъ и отрезать мне все пути к отсутплению.
В прямом смысле слова.
Когда на часах установилось радужное время шестнадцать тридцать, означающее, что на сегодня рабы свободны, я, побросав в сумочку мобильник и помаду, тихо, по-партизански отчаливаю, избегая лифтов и спускаясь по лестнице.
Пробираюсь, как шпион ноль-ноль-семь, не к центральному выходу из бизнес-центра, а к боковому, и…
Получаю в ответ на все свои предосторожности грандиозный облом.
Не срабатывает карта-пропуск.
Черт, может, у нее диапазон ограничен…
Чешу все-таки к главной вертушке.
И там не срабатывает.
Блин, блин. Все уже рассосались, и только я мечусь по холлу под удивленными взглядами охранников.
Один, наконец, не выдерживает и спрашивает, в чем проблема.
– Да вот. Утром на работу попала нормально, а уйти не могу. Может, размагнитилась?
Парнишка, хмыкнув, проверяет мой пропуск.
– Да нет, не размагниталась. Она заблокирована.
– Что? С какой стати? – возбухаю я, хотя догадываюсь об этих самых статях.
– Понятия не имею.
– И как ее разблокировать? – нервно притопываю каблучком и затравленно озираясь.
– Начбеза нет. Уехал на рыбалку. Права разблокировки есть у генерального…
– Ну не будем же мы беспокоить Дмитрия Константиновича из-за такой глупости, правда? – чувствую, что земля горит под ногами. Да что там земля? Попец дымится уже.
– Будем, – топчет своими берцами охранник мою надежду. – А вдруг заблокировали, потому что вы что-то натворили?
Да. Натворила. Не дала генеральному. Сама кончила, а он нет.
– А давайте вы меня просто пропустите, – скулю я, но парень уже набирает номер по внутреннему телефону.
– Не отвечает, – вздыхает он.
– Ну и? Вы же не имеете права меня удерживать! Отпускайте! – радуюсь я.
Охраннику явно не нравятся нарушения должностной инструкции, и в отличие от меня он хмур. Но вдруг расцветает.
– Дмитрий Константинович! Тут вот девушка… – с облегчением говорит он кому-то за моей спиной, и я даже догадываюсь кому.
– В чем дело? – сурово спрашивает Соколов, но взгляд его смеется. Надо мной!
– Пропуск заблокирован, а сведений о неблагонадежности в системе нет…
– Корниенко, конечно, не очень благонадежна, но, думаю, это просто ошибка. Возвращаться, чтобы разблокировать, мне уже лень, но я сам выведу через свой выход…
Мамочки…
Глава двенадцатая
Кажется, варик с пожарной лестницей отбрасывать не стоило…
Под выжидающим взглядом Соколова тянет сдать назад, но там, выпятив тощую грудь, стоит охранник.
Видя, что я не очень тороплюсь составить ему компанию, Дмитрий печально вздыхает и делает широкий жест рукой, указывая куда-то в сторону лифтов.
Нет, нет, нет!
Лифтов с меня хватит!
– Пошли, Корниенко, – непреклонно требует Соколов, дожидаясь пока я стронусь с места.
Очевидно, не доверяет и подозревает, что я готова слинять в любой момент, поэтому мне предлагается идти впереди.
Осознав, что выхода нет, я вздергиваю подбородок и цокаю каблучками в указанную сторону. Когда я прохожу мимо озабоченного босса, слышу:
– Начинаются сверхурочные, Маша.
И ускоряюсь – цок, цок, цок.
Дмитрий идет за мной, контролируя пути отступления, и от этого мне становится жарко. Загоняет! Загоняет дичь!
Сто пудов, прожаренную Машеньку в собственном соку подадут на столе и в рот ей сунут не веточку укропа…
Стоит нам скрыться из вида охранника, как я встаю столбом.
Развернувшись к Соколову, пытаюсь надавить на жалость:
– Я не готова! – делаю несчастные глаза.
Лицо Дмитрия на секунду смягчается.
– Не бойся, все будет хорошо. Я вчера погорячился…
Завороженная ласковым тоном, я развешиваю уши.
– Не надо было тебя вчера отпускать. Нужно было сразу поставить на коленки… – продолжает он разговаривать со мной, как с маленькой, и я, прислушиваясь к интонациям, не сразу вникаю в смысл слов и позволяю взять себя за руку.
И отчего-то этот простой жест торкает сильнее, чем тисканье груди.
Меня прямо окатывает горячей волной.
Чувство, словно сейчас состоится мой первый раз вместе со старшеклассником, от которого я тащилась два года… Он большой, сильный, мячом в кольцо с первого раза попадает, и все девчонки хотят с ним на дискач…
Сердечко колотится, дыхание подводит, и…
ЧТО???
Что он сказал?
Но поздно. Кто-то лопушок, и эту идиотину уже втаскивают в распахнутые двери кабины.
– А зачем лифт? – робко спрашиваю я. Где-то в глубине души, я все еще надеюсь, что обойдется, хотя организм уже начинает готовиться к неизбежному.
– Потому что у меня машина на парковке на минус втором этаже, – вполне охотно отвечает Соколов, разглядывая меня откровенно плотоядно.
Дмитрий делает шаг к панели управления, и я вжимаюсь в прохладную стену лифта, а босс все-таки нажимает на кнопку «-В2».
Выдыхаю.
Кажется, меня все-таки не в лифте поимеют. Три этажа вниз – это только ширинку расстегнуть. Мне, можно сказать, везет. На парковке уж я сумею улизнуть.
Босс – шикарный мужик, но обвес у него несовместимый с моими возможностями.
Да и вообще ссыкотно.
А Соколов стоит близко и продолжает разглядывать меня с однозначным интересом, и в глазах у него вспыхивает нечто жаркое и темное. Я тут же опускаю глаза, потому что этот взгляд меня пронимает. Будет во мне что-то такое… Ну из разряда: «Надо бежать, но не слишком быстро, а то не догонят».
Алея ушами, я разглядываю свой педикюр в босоножках, чтобы не выдать, что я почти тепленькая.
Несколько секунд тягучей напряженной тишины, и босс выдыхает:
– Нет. Не доедем.
И нажимает «Стоп», когда до конца остается всего один этаж!
– Но мы почти приехали! – возмущаюсь я, чувствуя, как наглые руки Соколова ощупывают мое бедро.
– Маша, я сегодня после обеда дважды ездил в лифте, и оба раза у меня вставал, – он прижимается ко мне, и я чувствую, что рецидив опять имеет место. – Я не сяду за руль в таком состоянии.
– Но…
Высказаться мне не дают, затыкая поцелуем.
В этот раз процесс приготовления Маши Корниенко идет быстрее.
Секунда, и платьишко задрано до талии. Вторая, и коварный Соколов сдвигает в сторону ткань между ног и раздвигает половые губы.
Я булькаю от возмущения, но подушечка пальца надавливает на пуговку клитора, и я захлебываюсь в словах.
К моему стыду, там внизу мокренько. Тело помнит, что в прошлый раз его побаловали, и готовится получить десерт, поэтому два пальца буквально проскальзывают в горячую дырочку.
Но если я думаю, что и в этот раз обойдется рукоблудием, то жестоко обламываюсь.
Соколов резко разворачивает мое безвольное тело к себе спиной и, придерживая одной рукой, другой давит на поясницу.
– Держись, Машенька.
С трудом сфокусировавшись, я хватаюсь с поручень.
И слышу вжиканье молнии.
Эта стена зеркальная, и я вижу свое ошалелое лицо, когда головка надавливает мне скользкую промежность. Инстинктивно сжав дырочку, я получаю звонкий шлепок по ягодице и от неожиданности впускаю в себя толстого гостя.
– Ой! – пищу я.
Мне много. Но несмотря на дискомфорт, низ живота наливается тяжестью.
Соколов же погружается все глубже.
Мне приходится даже на каблуках вставать на цыпочки, и все равно попка оттопырена так, что у меня нет возможности со соскочить с поршня Соколова.
– Ну вот, Маша. Командообразующее мероприятие начинается, – загнав член до самого конца, успокаивающе поглаживает меня между лопаток босс.
