Текст книги "90-е: Шоу должно продолжаться 13 (СИ)"

Автор книги: Саша Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А когда? – я пожал плечами. – Сейчас запишем тебя на видео, потом камеру к телеку подключим и все вместе посмотрим. Если не передумаешь, то…

– Подожди, ты правда мне сейчас предлагаешь… – Костя скосил глаза на Агату.

– Костян, я вообще за любой движ, – сказал я, направив на него стеклянный глаз камеры. – Никто же не знает, какой именно у нас план. Значит на любую фигню можно сказать, что так и было запланировано. И надуть щеки.

Варвара восхищенно хихикнула.

– Давай, Костян! – подбодрил товарища по активу секс-агрессор Дима.

– А что говорить? – Костя поднялся и поправил ворот рубашки.

– Представь, что ты в «котлах», только что отыграли «Ножной привод», у них гитарист опять споткнулся об моник и разбил лоб, а ударнику из зала его бывшая орет, что он скотина. Тут вот перед тобой толпа придурков запускает бумажные самолетики. А в третьем ряду толстая барышня сидит на плечах у своего печального парня.

– Футболку задрала и всем сиськи показывает, – подхватила Варвара. – Как в тот раз, помнишь?

Все четверо заржали, даже Агата захихикала.

– Отличные сиськи! – выпалил Костя. – И пока со сцены уносят группу «Ножной привод», давайте я расскажу вам анекдот…

– Вот дурак, – прошипела Агата. – Ты же не в «Джентльмен-шоу» снимаешься…

– Нормальный анекдот, смешной, чо ты! – огрызнулся Костя. – Вот слушай. Возвращается как-то муж из командировки…

– Да-да, а там любовник в шкафу трамвай ждет! – Агата скорчила скучающую рожу, и я переместил камеру на нее.

– Блин, ну что ты мне мешаешь? – экспрессивно всплеснул руками Костя. – Велиал мне пробы устраивает, а не тебе!

– Ага, а там в «котлах» тебе все только помогать будут, точняк, – огрызнулась Агата. – Типа, раз микрофон нашел, значит сразу крутой, а не просто какой-то придурок…

Я переместился со своей камерой поближе к Варваре и сел на ее стол. Так, чтобы захватывать «стеклянным глазом» и Костю, и Агату.

А они продолжали отчаянно препираться. И как-то так это делали удивительно, что я даже не успевал отловить момент, в который они начинали друг на друга орать. И как только мне хотелось вмешаться и разнять их ссору, как они меняли тональность и начинали друг другу подыгрывать. Я и остальные трое активистов завороженно следили за драматическими перепитиями их беседы. И не перебивали.

– Крутяк, – сказала Варвара, когда я нажал на стоп и опустил камеру. – Давайте посмотрим! Ты же умеешь камеру подключать к телеку?

– Эй, подождите! – хором сказали Костя и Агата.

– Ты что, это все записал? – Костя сурово сдвинул брови.

– Вы не думали вместе на сцену пойти? – сказал я, возясь с проводами и штекерами. – Очень гармоничная парочка получилась. Прямо идеальная. Публика будет кипятком писать.

– Я? На сцену? – Агата распахнула глаза и поправила волосы. – Ну…

– Слушайте, у нас в «котлах» будет концерт на много-много часов, – сказал я, перематывая кассету. – Он будет перетекать в тусич и обратно, там что-то обязательно пойдет не так, кто-то опоздает, кто-то набухается. С Никитой Булочкиным и Настеной я никогда не работал, так что фиг знает, может у них к середине голоса сдохнут. Или Настена крутнет хвостом и решит, что выходит замуж за Силищева.

– А Силищев – это кто? – поморгав, спросил секс-агрессор Дима.

– Директор «Европы-плюс» в Новокиневске, – вместо меня ответила Варвара. – По телевизору вчера выступал.

– А почему… – Дима замер, открыв рот. – Ладно-ладно, я понял.

– Так что сейчас мы оценим вашу видеогеничность, – сказал я, включая запись только что проведенной ссоры. – И если вы сами не пожелаете спрятаться под стол и начать отбиваться от сцены ногами, то…

Я замолчал и сделал погромче. Отошел в сторонку, чтобы никому экран не загораживать. Ну и сам критически посмотрел на парочку «Агата-Костя». Подумал, что мы с Наташей все-таки эффектнее смотримся. Но с Наташей вообще довольно трудно конкурировать. Она все-таки гений.

– Ой, – Агата закрыла рот обеими ладошками. Щеки ее порозовели. И она сразу так стала похожа на прежнюю Ирку, что я даже умилился на секунду.

– Ну… – Костя снова стрельнул глазами в Агату.

А, понятно, чем меня эта парочка зацепила. На экране эту «химию» было видно еще отчетливее, чем в реальности.

В этот момент в дверь постучали. Потом в приоткрытую щель просунулась голова бородатого мужика с диковатыми глазами.

– Можно, да? – сказал он. – Я заказ притаранил. Как и обещал!

– Какой заказ? – спросил я.

– Ну статуэтки же! – радостно объяснила Варвара. – Я же тебе тогда по телефону сказала, что нашла скульптора, который все сделает как надо!

– А, точняк, – вспомнил я. – Давайте посмотрим, что там получилось.

– А деньги? – шепотом спросила Варвара. Я кивнул, и она облегченно выдохнула.

Мужичок, тем временем, деловито поставил картонную коробку на стол и гордо открыл крышку. Мы все пятеро заглянули внутрь.

– Что это? – после паузы сдавленно пробормотала Варвара.

Глава 7

– Ничего, если я закурю? – нервно пробормотал Костян.

– Курить на улице! – как будто на автомате отозвалась Варвара.

– Я пошутил, – криво ухмыльнулся Костян. – Просто это же кошмар…

– А что такое? – всполошился дядька. – Все, как заказывали! Лысый мужик, статуэтка!

– Павел Иванович, мы же когда договаривались, совсем другой макет рисовали… – деревянным голосом проговорила валькирия-Варвара, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Так я же все, как мы и договаривались сделал! – мужик торопливо полез в карман и вытащил замурзанную бумажку. Разложил а столе, расправил. – Вот! Значит, лысый мужик, гитара у него вот туточки. А с подставкой пришлось немного повозиться, а то голова перевешивала…

– Но это же уродец какой-то получился! И почему они все разные⁈ – выкрикнула Варвара. – Павел Иванович, мне за вас дядя Саша ручался, а вы…

– Так в срок все выполнил, как и договаривались! – набычился бородатый Павел Иванович.

– Велиал… – Варвара умоляюще уставилась на меня. – Я честно не знала, что так получится. Мой дядя клялся, что Павел Иванович отлично справится с работой.

Длинный Слава упал лицом в стол. Костя сидел с деревянным лицом. Секс-агрессор Дима стал красным, как вареный рак.

Нда, у моих рок-активистов с самоиронией все пока что не очень.

– А деньги? – Павел Иванович подергал себя за бороду. – Заказ выполнен, извольте оплатить, как мне и обещали.

– Но это же… – Варвара зажмурилась и потрясла головой. – Это совсем не то, что мы обсуждали!

– Уговор был! Я выполнил! – гордо вскинулся Павел Иванович. И тоже посмотрел на меня, безошибочно определив источник денег.

Я протянул руку и извлек из коробки одного из уродцев. Меньше всего это творение было похоже на элегантную статуэтку Оскара. Большая лысая голова с глазами навыкате, короткие ручки и ножки, массивная неровная подставка, и гитара, по размеру больше похожая на укулеле. Керамическое творение напоминало образец выставки поделок старшей детсадовской группы.

Я достал вторую статуэтку. Похоже, Павел Иванович не отлил все по одному образцу, а просто слепил по очереди все пятнадцать штук. И раскрасил похоже, но не идентично.

Так-то я предлагал отдать заказ Шутихину-старшему. По ценнику это вышло бы дороже, но Шутихин все-таки член союза художников и вообще профи. Я его работы видел. Но Варвара меня убедила, что у нее есть отличный спец, за которого поручились, что он гениален.

Я расставил все наши статуэтки на столе. Отступил на шаг, усмехнулся. Варвара, Слава и Павел Иванович продолжали пререкаться. Гениальный скульптор напрыгивал на активистов и требовал оплатить работу. Активисты в резких выражениях высказывали критику вот этого… всего. И старались на меня смотреть поменьше, особенно Варвара.

– Спасибо за работу, Павел Иванович, – невозмутимо сказал я и выложил рядом с уродцами несколько купюр. Даже на одну больше, чем было оговорено.

Павел Иванович моментально заткнулся на полуслове, ловко сграбастал со стола денежки, сделал всем ручкой и спешно ретировался спиной вперед.

– Велиал, ты с ума сошел? – спросила Варвара, распахнув глазищи. – Зачем ты ему заплатил? Он же сделал вот это вот…

– В каком-то смысле это даже гениально, – сказал я, взяв в руки одного из уродцев.

– Кошмар… – Варвара зажмурилась. – Разбудите меня, я сплю… Да я под землю провалюсь, когда наши этих монстров увидят…

– Ну да, нашим я это вручать не стал бы, – кивнул я. – Такими сувенирами на всю страну надо хвастаться.

– Велиал, у тебя температуры нет? – хмуро буркнул Костя.

– Так, спокойно всем! – я встал над расставленными по столу фигурками. – Расслабились. Эти штуки я заберу, у меня для них есть персональная идея.

– А что с нашими призами? – сразу после облегченного выдоха спросила Варвара.

– Решим, – я усмехнулся. – Есть пара идей.

– Может все-таки спортивные кубки как-то переделаем? – осторожно предложил секс-агрессор. – Они внушительно выглядят. И блестящие такие…

– Статуэтки теперь уже точно никто не успеет… – вздохнула Варвара.

– Нормальные будут призы, не парьтесь, – пообещал я, составляя уродцев обратно в коробку. Пожалуй, даже хорошо, что они такие жуткие. Зато отлично подходят под ироничный тон, который Василий задал для Рокозера. Кустарная копия статуэтки киноакадемии выглядела бы более… гм… вторичной. А вот эти штуки в самый раз подходят для того шоу, которое будем вести мы с Наташей.

* * *

– Боба, привет! – сказал я в телефонную трубку. – Не отвлекаю?

– О, Вован, здорово! – радостно заголосил Боба. – Вчера еще в качалке хотел с тобой побазарить, а тут ты сам звонишь. Слушай, какое дело…

– Если ты про билеты, то для тебя есть, – вклинился я в паузу.

– Еще два надо, – сказал Боба. – У моей телки подруга тоже хочет. Сделаешь?

– Нет проблем, – ответил я.

– Нормалек! – даже по телефону было слышно, что Боба расплылся в довольной улыбке. – А, стоп! Это же ты мне позвонил! Случилось чего?

– Мне нужно с одним товарищем побеседовать, – сказал я. – Хочу, чтобы ты мне компанию составил.

– Базаров ноль, – тут же отозвался Боба. – Волыну брать? Серьезная разборка будет? Кто-то на тебя наехал что ли?

– Эй-эй, притормози, – засмеялся я. – Никто не наехал, это для прикола, скорее.

И я вкратце изложил Бобе историю про Яна.

– Это тот Ян, который в рок-клубе на меня бычил? – спросил Боба. – Здоровый такой шкаф, рыхлый, как творожочек?

– А, точняк, – вспомнил я. – Вы ж виделись.

– Западло такое, – вздохнул Боба. – Нормально так поет мужик, а нутро гнилое.

– Так ты как? – спросил я. – Составишь компанию?

– Базаров ноль, Вован, – отозвался Боба. – Только ты точно уверен, что не надо этому Яну лицо подправить?

– Точно, – засмеялся я. – С этим я бы и сам справился.

– Ну, смотри, – хмыкнул Боба. – Наше дело – предложить.

Я поставил трубку на базу и посмотрел на Сэнсея. Лицо у него выглядело задумчивым и философским.

– Дружить с некоторыми людьми нужно хотя бы затем, чтобы вспоминать иногда, что уж я-то не такой уж плохой парень, – заметил он.

– Ты про Бобу? – хмыкнул я. – Не такой уж он и плохой. С ним на самом деле довольно легко иметь дело.

– А? – Сэнсей встрепенулся, будто вынырнув из транса. – Нет-нет, я же не знаю этого твоего Бобу. На самом деле, я думал о нашем разговоре в ресторане. Парадоксальный человек наш Василий, да? Я даже иногда завидую той легкости, с которой он справляется с моральными дилеммами…

– Нет, Сэнсей, – засмеялся я. – Парадоксальные – это мы с тобой. Дилеммами мучаемся, хорошесть поступков пытаемся измерить. А Василий просто идет к цели. Прямо и незамутненно. И никаких тебе дилемм.

– Скажи, ты точно не планируешь чего-то… такого? – прищурился Сэнсей.

– Отвечаю, – заверил я. – Если у Бобы возникнет шальная мысль сунуть Янчику в зубы, я его оттащу. Я же уже говорил.

– Извини, – Сэнсей поморщился. – У меня просто… раздрай небольшой. Мне кажется, я и так неслабо так себе карму испортил.

– Вообще-то ты можешь и не принимать участия в беседе, – усмехнулся я. – Мы с Бобой вдвоем сходим, потрындим с «цеппелинами», Янчика понервируем.

– А я – в белом пальто? – хмыкнул Сэнсей.

– Слушай, у тебя такой вид, будто мы и правда на стрелку с Яном собрались, – сказал я. – Тыкать в него пистолетом и засовывать паяльник в разные… гм… технологические отверстия.

– Разницу со стороны трудно уловить, – усмехнулся Сэнсей.

– Ты знаешь, а мне ведь Василий тоже мозги на место поставил, – сказал я.

– Касаемо этой всей ситуации? – спросил Сэнсей.

– Ага, – я подмигнул. – Вот смотри, Янчик всем уже рассказал, как в него тыкали волыной, поставили на бабки и всяески поглумились. Так что будет справедливо, если это с ним на самом деле произойдет.

– Справедливо, – кивнул Сэнсей. – За язык его и правда никто не тянул. Все-все, соплежуйство прекратил, не надо на меня смотреть с такой жалостью!

– Я не с жалостью, а сочувствием, – усмехнулся я и хлопнул Сэнсея по плечу. – Ну что? Погнали?

На самом деле, Сэнсей даже неплохо держался. Иногда зависал с печальным выражением лица, но в целом – духом, можно сказать, не упал. Так, по мелочи. Задумчивость, философский вид. Когда в моей жизни случались всякие катаклизмы, я со стороны, может даже мрачнее выглядел. Правда, в такие моменты я предпочитал ни с кем не общаться. Запирался наглухо и варился в собственном соку, пока не отпускало. А у Сэнсея как раз сейчас реальность перекроилась по причудливому лекалу. Так-то музыканты обычно в Москву из провинции едут. А он – наоборот. Дауншифтинг. Впрочем, это еще как посмотреть… Неизвестно, как все в будущем обернется. Даже жаль, что там, в своем прошлом-будущем я не особо следил, что происходит в обычной жизни тех, чью музыку я слушал. Например, про тот же «Папоротник» я ни черта не знал. У меня в начале двухтысячных была пара их кассет, ну и потом несколько песен Сэнсея в плейлисте крутились. Но что с ним самим в то время будет, я вообще ни сном, ни духом. Может статься, что своим вмешательством я ему всю карьеру испортил. И канет теперь Сэнсей в Новокиневской безвестности, как и много других хороших групп. Талантливых, сильных. Но которые просто не оказались в нужное время в нужном месте.

Мы с Сэнсеем шагали по аллейке Ленинского проспекта. Болтали о всякой летней философской ерунде, оборачивались на симпатичных девчонок. Солнце припекало так, что уже хотелось все бросить и рвануть на пляж. Проверить, не стала ли киневская вода уже пригодна для купания. И, вне зависимости от результата проверки, все равно в нее залезть. Поздняя весна и начало лета в Новокиневске – это лучшее время года. Листва еще не покрылась слоем пыли, тополиный пух еще только-только намекает на то, что он существует. Воздух свежий. Птицы голосят, как оглашенные. А здесь, в девяностых, у этого времени есть и еще один бонус. Точнее, это круглогодичный бонус, но в начале лета ощущается особенно остро. Здесь мало машин. Эта самая аллейка чисто визуально мне и в двадцать первом веке нравилась. Вот только прогулки по ней – это всегда было такое себе. Гулять в одиночку было еще неплохо. Наушники в уши сунул и топаешь себе. А вот с компании… Шумно. Не поболтаешь. Разве что вы вышли прогуляться в четыре утра. Ну или рано утром в воскресенье.

А сейчас мы с Сэнсеем топали по этой самой аллее, болтали. И мимо нас изредка проезжали машины. Середина рабочего дня, будни. Немыслимое что-то!

Свернули с Ленинского, прошли квартал вдоль старых двухэтажных домов, свернули с крохотный скверик, густо засаженный сиренью. Запах одуряющий, конечно. И как-то сам собой возвращает в какое-то дремучее детство. Деревянный забор, колонка, «Пашка, подержи, я попью!» И ломота в зубах от ледяной, но удивительно вкусной воды.

– Ха, колонка! – сказал Сэнсей. – Сто лет таких не видел. Думаешь, работает?

– А что ей будет? – я надавил на металлический рычаг, глубоко под землей раздалось низкое гудение, и через несколько секунд из короткого носика хлынул тугой поток воды. Разбился об камень на миллион брызг, заливших нам с Сэнсеем джинсы и кроссовки.

– Сэнсей, подержи, я попью, – сказал я и наклонился к воде. Зубы знакомо так заломило. Ледяная вода с привкусом железа. Хех, интересно, а кто-нибудь из продавцов воды догадался оседлать ностальгию по колоночному детству? «Вода из колонки у дома. Твои настоящие друзья. Держим рычаг, пока вы пьете…»

Ну или как-то так.

Дальше мы шли уже с мокрыми лицами и волосами. И более довольные жизнью, разумеется. И когда мы вышли к оазису пятиэтажек и притулившейся рядом школе, от задумчивости и философского настроя Сэнсея не осталось даже тени. Мы радостно ржали, когда дошли до скверика, где договорились встретиться с Бобой.

– Вован, а это что, Семен Вазохин? – Боба замер в нелепой позе, не успев подняться с лавочки нам навстречу. – Сэнсей? В натуре? Или только похож.

– В натуре, в натуре, – усмехнулся я. – Боба, знакомься, это Сэнсей, Сэнсей, это Боба.

– Блиииин, а что же ты не предупредил-то? – лицо Бобы стало жалостливым. – Я бы кассету взял, чтобы автограф… того.

– Да не переживай, успеешь еще, – подмигнул я. – В качалку занесу потом, если хочешь.

Боба пожал руку Сэнсея с таким детским благоговением, что я чуть не прослезился. Нет, я был в курсе, что Боба рок-музыку любит, а вовсе не блатняк, как может с первого взгляда показаться. Но мне как-то даже в голову не пришло, что я пришел с рок-звездой, прямо настоящей. Даже на Ленинском на нас несколько раз оборачивались, узнавая. Сэнсея, не меня. Моя известность была довольно-таки узкотусовочной.

– Обалдеть! – Боба снова опустился на лавочку и потряс головой. – В натуре, это ж надо, а! Сэнсей! А я, блин, даже не знаю, чего бы сказать! Я ведь твои песни когда слушаю, у меня прямо слезы наворачиваются. Так за душу берет, эх!

– Рад знакомству, – Сэнсей улыбнулся своей фирменной улыбкой. Доверительной такой, понимающей. Включил свое обаяние на полную катушку. И Боба тут же снова кинулся жать руку Сэнсею. И выражать свои эмоции от внезапной встречи в не вполне цензурных выражениях.

Мы поржали, а потом направились к торцу одной из пятиэтажек. Одно из мест, где периодически квартирует группа «Ян и Цеппелины». Бывшая комната школьника или что-то в таком духе.

– Тук-тук, – вкрадчиво сказал я, приоткрывая дверь. – О, Янчик, какая удивительная встреча. Привет-привет!

Я остановился на пороге, широко улыбнулся и жизнерадостно помахал рукой.

Цеппелины сидели на стульях, расставленных полукругом. Ян – на подоконнике. На столе, притиснутом к стене, расставлены початые бутылки пива и тарелки с какими-то нехитрыми бутерами. Музыкальных инструментов не видать, на репетицию не похоже.

– Велиал? – лицо Яна претерпело несколько изменений. Удивление, недоумение, напряжение. – Мог бы и предупредить, что зайдешь, вообще-то мы заняты.

– Я не то, чтобы к тебе, Янчик, – я бесцеремонно прошел в комнату, выдвинул стул от стены поближе к середине. – Парни, у меня к вам есть одно серьезное предложение…

– Здорово, хрен моржовый, – Боба блеснул золотым зубом. При виде него Ян как-то резко побледнел. – Да не ссы, мне Вован настрого наказал тебя не бить. Сильно. Или я зря это сказал, а? Слышь, Вован, мой косяк. Теперь он знает, что бить его никто не будет, и оборзеет.

– Да и пусть борзеет, – я пожал плечами.

– Алоха, – вслед за Бобой в комнату зашел Сэнсей. – Ян, ты не против, если я тут присяду?

– Велиал, ты вообще охренел? – тихо сказал Ян, стараясь не смотреть в сторону Бобы. Который, не стесняясь, слонялся по комнате, заложив большие пальцы за ремень. Разглядывал фотки на стене, сцапал с тарелки бутер и принялся увлеченно его жевать. Облокотился на подоконник, высунул голову в открытую створку окна.

– Вы тут голубей что ли прикармливаете? – изрек он. – Насрано, как в голове у этого вашего… Ну че ты от меня шарахаешься, шкаф волосатый? Сказано же, я не кусаюсь… Или, погоди… Вован, бить его, ты сказал, нельзя. А если я ему ухо откушу, например?

– Отравиться не боишься? – хмыкнул я и повернулся к напряженно молчащим «цеппелинам». Настроение им явно не мы испортили, они такими были уж в тот момент, когда я зашел. Будто вели какой-то напряженный и неприятный разговор.

– Парни, у меня к вам есть предложение, от которого вы не сможете отказаться, – заговорщическим тоном произнес я и подмигнул. – Точнее даже не у меня, просто я у нас самый болтливый, вот и лезу все время не в свое дело.

– Велиал, это что еще за фигня? – нервно дернулся Ян. – Да ты понимаешь вообще, что…

– А ну хлебало завалил, рожа протокольная! – Боба резким движением сократил дистанцию и ухватил Яна за футболку прямо под подободком. – Твоего мнения никто тут не спрашивал. Спросят – скажешь. А пока молчи в тряпочку, понял меня⁈

– Сэнсей? – я повернулся к нему. – Ну так что, ты скажешь или я?

– Я скажу, – Сэнсей тоже пододвинул стул и уселся напротив «цеппелинов» рядом со мной.