Текст книги "Наследие чародея"

Автор книги: Сара Зеттел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

– Мы не знаем, кто он и что. – Сакра покачал головой. – Мы знаем лишь, что он предпочел бы видеть на троне ее, а не вдовствующую императрицу. Но мы все еще не знаем, почему. Может, потому, что ему кажется, будто для достижения собственных целей запуганная девушка подходит больше, чем такая хитрая старая ведьма, как Медеан.

Низула кивнул:

– Похоже на правду. Этот человек надел на себя маску друга, но в глазах его отражается слишком много чего-то такого, что не позволяет ему доверять. – Низула постучал по теплому боку печи – по старинному поверью, это приносило удачу и отводило беду.

– Я слыхал, вы прибыли сюда после того, как доставили в Сердце Мира нового посла из Жемчужного Трона. – Сакра устроился в ближайшем к очагу кресле и положил перчатки так, чтобы они нагрелись.

– Море было бурным, как никогда. – Низула сел напротив Сакры, вытянув одну ногу к печи, а руку закинув за спинку кресла.

– И какие вы привезли новости?

Низула мрачно покачал головой:

– Я, разумеется, не присутствовал в зале совещаний, но посланник рассказал о том, что там происходило.

Низула замолчал, и Сакра не стал торопить его. Капитан взглянул на печь, потом на стойла – то ли чтобы проверить, не идет ли конюх, то ли чтобы собраться с мыслями.

– Проволочки, препятствия и просто-напросто ложь – вот что там было, – наконец произнес он. – Мы приехали с дарами и письмом от Жемчужного Трона, в котором предлагалось возобновить переговоры. В письме даже содержался намек на то, что Трон готов вернуть во владение Сердца несколько Восточных островов. Но, как мне рассказывали, император и старцы сидели, словно объевшись на празднике, и их уже не могли соблазнить даже самые изысканные кушанья.

Несмотря на тепло печи, ласкавшее кожу, Сакра почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Кто был послом?

– Таксака. Его мать родом из Хун-Це, и он бегло говорит на их языке. Вы знаете его?

Сакра кивнул.

– Это талантливый дипломат. Мне доводилось слушать его речи. – В его памяти возник стройный юноша в красно-синем ученическом одеянии. Он говорил страстно, но доводы его были разумны и убедительны. – И ему не удалось их тронуть?

– Видимо, нет. – Капитан хлопнул ладонью по подлокотнику. – Он остался там – в качестве посла, – Низула помедлил, – и заложника.

– Заложника?! – От этого слова Сакру словно подкинуло.

– Чтобы убедиться, что предложения Жемчужного Трона искренни, – сухо пояснил Низула. – Они просто иначе это сформулировали. Я мог бы дословно повторить то, что они сказали, но это заняло бы не меньше получаса.

Сакра отмахнулся от этой идеи.

– Кажется, Девять Старцев коллекционируют гостей-заложников, – продолжал Низула. – Посол сказал, что там уже есть несколько человек из Пенинсулы и с Западных островов.

– Неужели в Сердце так напуганы?

– Если бы они действительно боялись, они бы сразу вступили в переговоры. – Низула, не в силах сидеть спокойно, вскочил и принялся расхаживать по каморке между печью и выскобленным обеденным столом. – Конвенция с Жемчужным Троном избавила бы Хун-Це по крайней мере от опасений за их южные границы, разве не так?

Сакра кивнул, соглашаясь с этим утверждением. Низула, не оборачиваясь, продолжал:

– В Сердце что-то затевается, посол в этом уверен. Поэтому они и пытаются подтасовать как можно больше карт в свою пользу. – Он взял со стола медную кружку, заглянул в нее, убедился, что она пуста, а затем наклонил так, чтобы была видна гравировка на боку, и принялся ее разглядывать с видом человека, который разбирается в подобных вещах. – Есть кое-что, о чем я не решаюсь сказать вам, агнидх, так как своими глазами ничего определенного не видел.

«Ты, наверное, хочешь сказать, еще кое-что, мой доблестный капитан». Сакра развел руками:

– Лучше поделитесь со мной, и, возможно, вместе мы сможем понять, насколько это важно.

– Возможно. – Капитан Низула повернул кружку, чтобы посмотреть на ее обратную сторону. – А возможно, я лишь зароню в вас ложную надежду.

– Ну вот, капитан, – сказал Сакра с упреком, – теперь вы просто обязаны все мне рассказать.

– Вы правы. Хорошо. – Низула со стуком опустил кружку на стол, словно поставил точку в своих сомнениях. – За день до отплытия ко мне явился посол и рассказал, что слышал, будто в Сердце Мира есть гость-заложник из Изавальты.

От этих слов Сакра потерял дар речи. Тихие случайные шумы, доносившиеся из конюшни, вдруг показались ему оглушительными.

– Из Изавальты? – повторил Сакра. – Зачем вдовствующей императрице посылать кого-то в Хун-Це? Ведь у нее и без того есть очень сильное средство воздействия на Старцев!

Низула посмотрел ему в глаза, приподняв брови и словно бы спрашивая: «А может, нет?»

– И еще посол слышал, что заложник этот содержится в женской половине дворца, – продолжал он.

– Женщина? – невольно воскликнул Сакра. Это уж было совсем бессмысленно.

– Так говорит посланник. – Низула пожал плечами. – Он узнал это из болтовни слуг, которые еще не поняли, насколько хорошо он знает их язык.

– И это все?

Должно было быть что-то еще. Ни Таксака, ни Низула не придали бы столько значения пустой болтовне прислуги. Низула отвел взгляд, и Сакре показалось, что обветренная щека капитана порозовела.

– Посол попросил меня узнать что-нибудь через даму, с которой я там познакомился.

Сакра не смог сдержать улыбку:

– Вам удалось сойтись с дамой из Сердца?!

– У меня есть друзья во Внешнем дворе. Это одна из причин того, что именно мой корабль был выбран для доставки посла. – На мгновение Сакре показалось, что капитан, смутившись, может уйти от ответа, и он постарался придать лицу самое серьезное выражение. С Низулой они были знакомы много лет, но Сакре никогда раньше не приходило в голову, что тот может быть таким застенчивым. Эта черта редко встречается среди моряков.

– И что же сказала вам эта дама? – серьезно спросил Сакра. Его серьезность, по-видимому, вернула капитану утраченное спокойствие, и краска исчезла с его лица.

– Она сказала, что это действительно так и что, если я хочу, она может показать мне эту женщину.

– Как?

– Моя знакомая оказалась одной из тех женщин, которым скучно заниматься совершенствованием своих умственных способностей. Вместо этого она мечтала о приключениях. – Как человек, на долю которого выпало, пожалуй, чересчур много приключений, Низула лишь недоуменно пожал плечами, рассказывая о такой глупости. – Она достала для меня форму телохранителя и в таком виде провела во дворец.

Сакра промолчал. На первый взгляд вся эта история казалась забавной, словно сцена из пантомимы, но оба они прекрасно знали: если бы Низулу разоблачили, он был бы убит прежде, чем успел сказать хоть слово в свое оправдание.

– Мы прошли вдоль стены, окружавшей какой-то сад, – продолжал свой рассказ Низула, вернувшись к печи и еще раз постучав по ней. – Она показала мне маленькую девочку, семи или восьми лет от роду, которой давал урок древний ученый.

Сакра приоткрыл рот от удивления. Он посмотрел направо, затем налево, как будто ожидал увидеть, что мир перевернулся с ног на голову. Мысли беспорядочно скакали у него в голове.

– Это невероятно, – только и смог вымолвить он. – У вдовствующей императрицы нет такого ребенка…

– Это дитя не из императорской семьи. Ее волосы такие же черные, как у вас, а кожа почти такая же смуглая.

– Тогда кто она?

Низула нервно облизал губы.

– Возможно, она из туукосцев.

Среди мятежных провинций империи остров Туукос выделялся особой склонностью к бунтарству. Говорили, что дух его народа так и не покорился императорской власти. Потому-то и поднялся такой шум, когда Вэлин Калами, выходец с Туукоса, был возвышен до лорда-чародея – причем получил он это место именно благодаря своей непокорности. На Туукосе были сильны традиции древней магии, а злобными туукосскими чернокнижниками няньки пугали ребятишек, когда те себя плохо вели. Однако, несмотря на это, с острова вышло великое множество талантливых мастеровых и лишь один придворный колдун.

– Капитан, вы же не думаете, что это ребенок Калами?!

– Я не знаю.

Теперь уже Сакра не мог усидеть на месте. Он вскочил и стал мерить шагами жилище конюха, в то время как его мозг жонглировал кусочками дворцовых интриг, которые он так старательно собирал годами… И которые теперь надо было сызнова подставлять в ту картину, которую сейчас нарисовал перед ним Низула.

– Но ведь в этом нет никакого смысла! – воскликнул он, ударив кулаком по столбу, в тени которого недавно скрывался. – Некто мог быть выслан в Хун-Це только в качестве подтверждения какого-то договора. Но никакого договора не было! Иначе принцесса или ее фрейлины давно бы об этом знали!

Низула прочистил горло и выразительно глянул на ряды лошадей в стойлах. Сакра залился краской. Они не в родном дворце, и здесь нельзя доверять даже лошадям.

Сакра вернулся к печи и заставил себя вновь сесть в кресло, но тепло очага уже не радовало его.

– Но, может быть, – предположил Низула, заложив руки за спину, – этот тайный ребенок был рожден вне брака?

Сакра почувствовал, что в его голове что-то меняется.

– Калами сотрудничает с агентом Хун-Це. – Сакра пристально глянул на капитана. – Неужели Калами играет против императрицы?

Низула раздраженно пожал плечами, и Сакра знал, что досада его вызвана тем, что он не в состоянии дать однозначные ответы на его вопросы.

– Не знаю. Я видел чужеземного ребенка в Сердце Мира. Я слышал от своей любовницы, что этот ребенок – заложник от Изавальты. Но по цвету кожи этой девочки я могу предположить, что она из северных земель, которые никогда добровольно не признают себя частью Изавальты. Вот и все.

– А теперь Калами уехал, чтобы привезти с другого конца света женщину. – Руки Сакры сжали пустоту. – И как я должен свести все эти нити воедино?

– Ничем не могу вам помочь, агнидх.

Сакра провел рукой по заплетенным волосам, коснувшись кончиков косичек, словно опасался, что какая-то из них расплелась.

Неужели это возможно? Неужели Калами строит козни против императрицы? Но зачем? Только благодаря ей он получил власть. И если она будет свергнута, та же участь постигнет и его. А если она будет свергнута до того, как к императору Микелю вернется разум, или к власти придет Ананда, то рухнет и вся империя.

А может, это и есть его истинная цель?

Может, Калами выторговал у Хун-Це независимость для Туукоса? Действительно ли он выполнял поручение императрицы там, за Безмолвными землями, или же просто искал поддержку своим собственным планам?

Сакра поднялся:

– Друг Низула, не могли бы вы устроить так, чтобы выехать отсюда сегодня же? Я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы помогли мне поскорее проехать через Лисий лес. Вести, которые вы принесли мне, вынуждают меня срочно кое-что выяснить.

– Конечно, агнидх, — сразу же отозвался Низула. – Я скажу, что получил вызов с корабля. В любом случае я собирался отправиться завтра.

– Спасибо, капитан.

Нужно найти ответы на все эти вопросы и сделать это как можно быстрее. Если удастся предоставить Ананде доказательства того, что Калами ведет двойную игру, у нее в руках наконец-то окажется меч, которым она сможет разрубить нависшую над ней опасность. Тогда ее положение укрепится и можно будет сосредоточить все силы и внимание на том, чтобы освободить ее мужа от чар и обеспечить ей место на троне.

Сакра вдруг понял, что больше всего на свете ему хочется, чтобы догадка о заколдованном кольце Микеля оказалась верной. Быть может, уже этой ночью Ананда смогла встретиться с ним и разорвать его оковы. Быть может, уже сейчас гонец мчится на всех парусах из Выштавоса в Спараватан, чтобы доставить Сакре радостную весть: пришло время возвращаться и засвидетельствовать свою верность вернувшемуся на престол императору… И тогда уже ничего не нужно будет придумывать и нечего будет бояться.

Где только не приходилось жить Сакре, после того как он был отлучен от изавальтского двора: и в замках дворян, которых беспокоило нынешнее состояние вдовствующей императрицы, и в крестьянских хижинах, затерянных в полях, где на печке мирно посапывали приютившие его старики, и на барже, и в святилище, и в библиотеке… Везде, где можно было выведать что-нибудь такое, что могло помочь Ананде.

Но место, которое стало для него домом, находилось на окраине мрачного и таинственного Лисолесья. Это было каменное строение с маленькой башенкой. Когда Сакра увидел его впервые, то подумал, что это заброшенный сторожевой пост. Однако после осторожных расспросов выяснилось, что дом, по преданию, обитаем. Одна вдова, потеряв мужа в какой-то стародавней битве, сошла с ума от тоски, а когда она умерла, появилась эта башня – чтобы дух убитой горем вдовы мог стоять на стене и высматривать на дороге своего мужа.

Никто в здравом уме не станет подходить к этой башне, сообщили Сакре лесники. Однажды в деревне объявился колдун, и жители щедро ему заплатили, чтобы тот вошел в дом и прогнал привидение. Когда же на следующее утро бедолагу вытащили из проклятого дома, глаза его были абсолютно безумны, а волосы, прежде рыжие, побелели.

Из этого рассказа Сакра сделал вывод, что «колдун» был одним из множества шарлатанов, добывающих себе средства к существованию за счет доверчивых жителей Изавальты. Однако Сакра не стал говорить об этом своим хозяевам. Он просто тихонько вошел в дом и открыл несчастному привидению путь в Земли Смерти и Духов, после чего бедная вдова присоединилась к своим богам и своему мужу. Следующей же ночью Сакра перенес в освободившееся жилище свои пожитки. Квартира была более чем скромная, под башней были расположены две комнаты, обставленные грубой деревенской мебелью. Но здесь было безопасно, а это важнее всего.

Сейчас Сакра стоял на коленях перед очагом и, стараясь не дрожать, высекал искры с помощью кремня и огнива. Слышно было, как удаляется, исчезая в сумерках, эскорт капитана Низулы. Низула уехал, сказав, что, если Сакре понадобится его помощь, пусть тот имеет в виду: его корабль пробудет в порту еще неделю. Сакра поблагодарил капитана, но в душе надеялся, что такой необходимости не возникнет.

Стружки и сосновые иголки наконец занялись. Сакра сел на корточки и принялся скармливать красно-золотистому пламени сухие веточки, наблюдая за тем, как оно растет, отражаясь в медных горшках и котелках, сложенных подле очага. Это привычное зрелище успокоило его и настроило на мирный лад. Отдых – это хорошо: ночью предстоит немало работы.

Сакра положил в камин расколотое полено и стал смотреть, как вокруг него вьется пламя. Убедившись, что едва народившийся огонь не собирается гаснуть, Сакра сел к нему спиной и оглядел свое жилище. Под потолком висели пучки засушенных трав и копченая дичь, которой его снабдили слуги Низулы – чтобы он не остался без ужина, даже если за время его отсутствия мыши расправились с запасами муки и зерна. К стенам были прибиты полки, на которых хранились инструменты, несколько тарелок и два резных сундучка. Под полками помещались еще три сундука побольше, окованных серебром и запертых на железные замки.

Главный вопрос заключался в том, каким образом получить необходимую информацию. Вороны в этом плане были ненадежны: они предпочитали демонстрировать свой интеллект, вместо того чтобы точно выполнять условия сделки. Кроме того, Сакре не хотелось обращаться к их услугам слишком часто. Законы этих земель были жестоки к тем, кто задолжал слишком много и выплачивал долги чересчур медленно.

Значит, придется использовать более старого, но в некотором роде более опасного слугу. Это, в свою очередь, означало, что к приготовлениям нужно приступать немедленно.

Это колдовство было из тех, что нельзя производить в доме. Заклинание, которое чародей накладывает на самого себя, может работать тогда, когда он защищен. Но для заклинания, связывающего чарами кого-то другого, маг должен сам подвергнуться опасности. Это был один из основных магических принципов. Без этого дисциплинирующего равновесия процесс наложения заклятия был бы слишком прост, а наслаждение властью – слишком соблазнительно. Такое заклинание могло обернуться против самого колдуна. Видимо, никто не говорил об этом законе Калами и Медеан.

Недолго Сакра наслаждался покоем. Ему пришлось сходить в маленький сарай возле дома, наверное, тысячу раз, пока очередной чайник закипал на огне. Снятая с крючьев над каминной доской медная ванна наполнялась медленно, но все же наполнялась.

Вылив в ванну последний чайник, Сакра вернулся в дом и подошел к самому маленькому сундучку, стоявшему на полке. Оказавшись к нему так близко, что дыхание коснулось замка, Сакра развязал ремешок, стягивавший волосы, и тысячи косичек рассыпались у него по плечам. Сакра на ощупь нашел три нужных косички и расплел их. В ответ на это ящичек с тихим щелчком распахнулся.

Сакра достал хранившийся в нем зловещий талисман. Это была отрубленная ступня, вокруг которой обвивался черный шнурок, сплетенный из волос Сакры. Ступня была старая, иссушенная и сморщенная, но все-таки было видно, что грубая кожа, почти шкура, имела грязновато-красный цвет, а из недоразвитых пальцев торчали кривые черные когти.

Сакра положил этот отталкивающего вида предмет на стол. Успокаивая себя тем, что сделать это необходимо, он снял плащ и рубаху, аккуратно свернул их и положил на лавку. Затем он снял с себя обувь, штаны, рейтузы и остался в одном исподнем, после чего взял в руки высохшую ступню и немного ослабил стягивавший ее шнурок, чтобы привязать его к своему запястью. С талисманом в руке Сакра открыл дверь и вышел из дома.

Лютый холод оглушил его. Сакра с ужасом представил, что ему придется пройти босыми ногами по снегу до того места в лесу, куда он заранее вылил воду. Застыв, вода превратилась в черный ледяной овал, в котором отражалась ночь. Для этой цели намного лучше подошло бы зеркало, но зеркала у него не было. Калами лично проследил, чтобы все драгоценные стекла Сакры были разбиты вдребезги, когда он был отлучен от двора.

Зима царапала кожу иголками холода. Ноги окоченели. Поверхность ледяного зеркала уже присыпало снегом. Сакра негнущимися пальцами смахнул его и положил свой талисман на лед. Размотав шнурок еще немного, так чтобы можно было встать во весь рост, Сакра встал у края ледяного пятна, поднял левую ногу и прижал ступню к колену правой ноги. Неистовый порыв зимнего ветра пробрал его до костей. Усилием воли Сакра заставил свое сознание отстраниться от боли и холода. Потом поднял руки и прижал ладони друг к другу на уровне глаз.

Северные колдуны так этому и не научились – извлекать силу из страдания и умерщвления плоти. Они наслаждались магией, которая, как они считали, им ничего не стоила. Потому-то столь многие из них оказались жертвами слабостей и страхов, ставших неотъемлемой частью их существа.

«А теперь, пока ты сам не пострадал от чрезмерной гордыни, — мысленно одернул себя Сакра, – вспомни, зачем ты сюда пришел».

Холод вновь обрушился на него. Сакра пошатнулся и чуть было не упал, но удержал равновесие. Прочь все мысли. Не время для упреков и оскорбленной гордости. Время работать.

Сакра сделал глубокий вдох, и от ледяного воздуха его легкие онемели. Через силу Сакра заставил себя дышать. Потом выставил свободную руку прямо перед собой, словно нож, готовый вонзиться в небеса, и начал петь.

Он пел громко и долго. Его сильный звонкий голос тонул в ватном снеге и облаках, а ветер искажал звуки песни. Дыхание Сакры в темноте превращалось в облачко пара, и его рука кружилась в этом облаке, рисуя узор из дыхания, ветра и песни.

За двенадцать верст ты бежишь от меня,

За одиннадцать ты чуешь запах мой.

На десятой версте ощущаешь меня,

На девятой уже слышишь голос мой.

На восьмой версте ненавидишь меня.

На седьмой решишь воевать со мной.

На шестой не смог одолеть меня

И на пятой уже говоришь со мной.

За четыре версты вспомнишь ясно меня

И за три версты обернешься ко мне.

На второй готов послужить для меня

И бежишь уже за версту ко мне.

Снова и снова его голос посылал эту песнь миру. Снова и снова его рука сплетала узоры в облаке дыхания. Прилетел ворон и взгромоздился на ветке, так что снег с нее осыпался в ближайший сугроб. Сакра не обратил на него внимания и в который раз начал песню сначала. Ушли и боль, и холод, и онемение. Остались лишь песня и узор – снова и снова.

Волосяной шнурок вокруг его запястья становился все толще, пока не превратился в стальную цепь. Сакра допел заклинание до конца и опять начал сначала, поводя рукой в облачке пара у себя перед глазами. От ледяного зеркала тоже пошел пар. Он становился все более плотным и красным, приобретая тяжесть и непрозрачность, не свойственные этому веществу. Постепенно пар, поднимавшийся надо льдом, приобрел цвет засохшей крови. От него ответвились толстые, грубые конечности. На коротких пальцах отросли кривые когти. Из разверстой пасти высунулись клыки и язык, а над ними засверкали глаза – желтые и круглые, как золотые блюдца. Настоящее золото в виде колец болталось у чудовища в ушах. На нем были доспехи из кожи и чешуи, в руке он сжимал копье. От лодыжки монстра к запястью Сакры тянулась тяжелая стальная цепь.

Сакра опустил ногу и принял более устойчивое положение. Магическое тепло пока что согревало его кровь, но вскоре оно исчезнет – и тогда холод возьмет свое.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что узнал для меня, – сказал он демону.

Демон облизал губы длинным черным языком.

– Тогда выполняй обещание.

Сакра ощупал цепь. Она целиком и полностью была его творением и не могла противиться его воле. Резким движением он разорвал одно из звеньев. Но цепь осталась цела, лишь сделалась на ладонь короче, а вырванное звено унес порыв ветра. Когда от цепи останется только одно звено, демон будет свободен. И тогда он обязательно попытается убить своего хозяина. Сакра знал об этом, когда приковывал его.

Демон снова облизал губы.

– Узнай, кто тот человек, которого нашел Вэлин Калами.

Демон повернулся лицом на север и, прищурившись, вгляделся в ночь:

– Я вижу его. – Он ткнул пальцем туда, где Сакра видел лишь темноту и тени деревьев при свете звезд. – Он садится в лодку, которую сделал своими руками, и отчаливает. Он поднимает парус и плывет по водам. Он ищет далекий берег, за родными землями.

Под «родными землями» демон, очевидно, подразумевал Земли Смерти и Духов.

Его глаза сжались в узкие щелочки:

– Ему нужна кровь. Кровь и враг. Нет. Союзник. Невинность и неведение. Женщина. Дочь. Мать. Любовь и ненависть, зрение и слепота. Он нашел все это.

– Говори яснее, а не то натяну цепь, – скомандовал Сакра. Да, воронами так не покомандуешь…

Демон зарычал, и слюна, а может, кровь, капнула с его клыков и зашипела на снегу.

– Ты заставляешь меня смотреть слишком далеко. Там, в далеком мире, нет места для таких, как я.

– Есть ли имя у того, кого он ищет?

Уши демона встрепенулись.

– Дочь Аваназия.

Сакра сам догадывался об этом, но сейчас это имя ошеломило его и сковало волю. И тут же холод упал на его беззащитное нагое тело, словно чугунная гиря. Это невозможно! Дочь Аваназия всегда была для него не более чем легендой, мечтой, в которую искренне верили лишь жители мятежных провинций Изавальты.

Демон покосился на него:

– Что еще я должен увидеть? Какие еще добрые вести я могу принести, чтобы вновь увидеть, как твое лицо искажается страхом?

Злость отрезвила Сакру и вдохнула в него немного тепла.

– Попридержи язык, раб. Ты пока что принадлежишь мне, и если вздумаешь дерзить, я продену еще одно кольцо в твой поганый язык.

В ответ на это демон высунул язык и поболтал им в воздухе:

– Столько лет живешь в этой пустыне, а все еще думаешь, будто ты у себя дома. Все еще веришь, что в книгах записана вся мудрость мира, а слова и истории, что разносит ветер, тебе ни к чему. Но здесь именно в них заключена мудрость. – Он злорадно ухмыльнулся. – А теперь, раз ты все равно не хочешь меня слушать, отошли меня обратно. Я замерз.

Это была насмешка, которую Сакра не мог простить. Острая боль пронизывала все его тело, глаза и лоб невыносимо страдали от тупой, давящей боли. Дрожь уже не прекращалась ни на миг. Но Сакра не отпустил демона. Вместо этого он протянул руку и разъял еще одно звено цепи.

– Если время подходящее, покажи мне Ксио-Ли Тона.

Демон зарычал и рванулся с цепи, но сталь была слишком крепка, и Сакра даже не пошевелился. Скрежеща зубами, демон обернулся на юг и прищурился:

– Время подходящее.

Он осторожно обмотал цепь вокруг руки и втянулся обратно в лед, из которого появился.

Цепь все разматывалась и разматывалась, пока не натянулась тугой нитью между дрожащим запястьем Сакры и пустым черным льдом. На онемевших ногах Сакра подобрался поближе и опустился на пылающие болью колени, чтобы смотреть сквозь лед. Сначала он увидел лишь смутное отражение, но в следующий миг оно стало четким и ярким, как будто он сам стоял перед далеким домом в Камаракосте.

Этот город находился на самой южной оконечности империи. В его лавках можно было найти товары из всех провинций Изавальты и Хастинапуры, а нередко и контрабандные предметы роскоши из Хун-Це.

Еще проще здесь можно было получить новости из Хун-Це. При дворе Медеан ни для кого не было секретом, что лорд-чародей регулярно ездит в Камаракост и встречается там с одним купцом, который продает информацию так же охотно, как шелка. Благодаря взяткам и собственному усердию Сакре удалось выяснить, что купца этого зовут Хавош и что у него на службе состоит писарь по имени Ксио-Ли Тон, которого купец все никак не увольнял, несмотря на то что у писаря завелись кое-какие опасные привычки. Каждые пять дней Ксио-Ли закрывался в малюсенькой кладовой на задах лавки и там напивался до бесчувствия знаменитым изавальтским перцовым ликером.

Однако до того как Ксио-Ли падал без памяти, к нему частенько являлся дух его дядюшки, который обычно распекал его почем зря.

Тесная пыльная комната была завалена разбитыми бочонками и рваным тряпьем. Мышка пробежала по земляному полу, понюхала тюк со сгнившей материей. Потом встала на задние лапки и аккуратно, маленькими кусочками стала выгрызать в нем дырочку – точь-в-точь гурман, пробующий изысканное блюдо. Ксио-Ли, который к этому времени уже лежал в углу возле двери, поднял стакан за здоровье грызуна и проглотил его содержимое. Он аккуратно оделся перед своей одинокой пирушкой, но теперь его серый кафтан был весь перепачкан в пыли, паутине и заляпан ликером. Должно быть, Ксио-Ли не раз приглаживал волосы рукой: на них пыли и паутины осело еще больше, к тому же грязные космы отчаянно торчали во все стороны.

– Полюбуйтесь-ка на племянничка!

Ксио-Ли медленно поднял глаза и оторвался от созерцания мыши, которая, видно, решив, что материя ей по вкусу, зарылась носом в мучнисто-коричневые складки.

– Дядя…

Ксио-Ли осторожно поставил стакан на пол и с медлительностью вдрызг пьяного человека начал сгибать ноги, чтобы встать на колени и почтительно приветствовать уважаемого члена семьи.

Призрак нетерпеливо махнул рукой:

– Не стоит, дорогой племянник. Я не хочу, чтобы ты покалечился.

– Вы самый лучший и самый добрый дядюшка на свете. – Ксио-Ли снова сполз по стене, лицо его раскраснелось от этих усилий.

Сакра не был уверен, что призрак действительно напоминал покойного дядюшку Ксио-Ли. Но он был похож на изображение, высеченное на могиле: лысый ссохшийся старичок, опирающийся на суковатую палку. Видимо, этого было вполне достаточно. Остальное восполняла фантазия Ксио-Ли.

– На этот раз ты решил поберечь свой лучший костюм, а значит, и деньги.

Ксио-Ли, моргая, уставился на складки своей одежды.

– Это ведь вы научили меня думать о деталях, дядюшка.

– И без сомнения, на сэкономленные деньги ты сможешь устроить куда более грандиозную попойку. – Дух неодобрительно фыркнул.

Ксио-Ли торжественно поднял палец и постучал им по виску.

– Детали, дядюшка. Как вы меня и учили. Я всегда стараюсь делать так, как вы наказываете.

В ответ на это дух только вздохнул и проворчал:

– Лучше б я научил тебя трезвости…

При этих словах на счастливой физиономии Ксио-Ли появилась печать страдания. Из глаз его покатились слезы.

– Я не оправдал ваших надежд. Я не оправдал надежд моей семьи. Я даже не оправдал своих собственных надежд. Я ни на что не гожусь. – Он протянул руку к кожаной фляге и наклонил ее над кружкой. – Ни на что…

Серебристый поток хлынул в кружку, и Сакра представил себе резкий запах, обжигающий нос и нёбо.

«Еще немного ликера, и я уже ничего от него не добьюсь».

– Хочешь ли ты искупить свою вину, племянник?

Ксио-Ли поднял глаза, открыв рот в немом изумлении, как будто ему только что сообщили, что он допущен в райские кущи. Он опустил бутылку на пол и сумел-таки поджать под себя ноги, чтобы упасть ниц перед призраком дяди. На этот раз Сакра не стал удерживать его благочестивый порыв.

– Скажите только, как?

– Твой хозяин получает письма от чародея Калами, верно?

– Да, дядюшка. – Ксио-Ли энергично закивал, довольный, что нашел наконец способ угодить строгому родственнику.

– И читаешь их ему ты, ибо твой хозяин, несмотря на многие свои таланты, не может прочесть их сам.

– Нет, дядюшка. То есть да, я читаю их, ибо он не может. – Ксио-Ли поднял голову, и прямо перед ним предстала бутылка ликера. Но стоило ему отвести глаза, как взгляд несчастного алкоголика наткнулся на полную драгоценной серебристой жидкости кружку.

– Очень хорошо, – произнес призрак, смягчившись. – Ты читал письма, в которых говорилось о заложнице в Сердце Мира?

– Нет, дядюшка. – Рука Ксио-Ли тихонько поползла к чашке – словно ребенок, который думает, что если он будет двигаться медленно, взрослые не заметят его маневр.

– Ты говоришь правду, племянник? – строго спросил Сакра. – Я буду крайне разочарован, если ты солжешь.

– Ни про каких заложников там не было, – захныкал Ксио-Ли, пока его пальцы взбирались по склону чашки, и наконец указательный достиг вожделенного ликера. – Там говорилось только про стада, про цены на пшеницу, да еще он все время долдонит своей дочке, чтобы та была хорошей девочкой…

– Дочке? Он говорит о своей дочери?!

Ксио-Ли вытащил палец из чашки и высунул язык, чтобы капля ликера упала прямо на его кончик. Потом втянул язык обратно и благоговейно закрыл глаза.

– Его дочка прилежно выполняет наказы своих учителей. Она послушная и серьезная. – Голова Ксио-Ли опускалась все ниже и ниже, пока лоб не коснулся пола. – Не то что я. Да, не то что я.

– Его дочь находится в Сердце Мира?

Ксио-Ли кивнул. Ликерные слезы вновь потекли у него по щекам и упали на пол, оставив на нем грязные влажные пятна.

– Не то что я. Не то что я…

– Ложись-ка спать, Ксио-Ли. – Сакра дернул за цепь. – Домой.