Текст книги "Наследие чародея"

Автор книги: Сара Зеттел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Лавка, мышь и пьяный Ксио-Ли растаяли во тьме, и Сакра почувствовал жар и свинцовую тяжесть во всем теле. Спать. Он столько сегодня работал и столько сделал. Ему нужен лишь сон, и эта жаркая уютная темнота подходит для этого как нельзя лучше. Должно быть, демон и вправду перенес его домой. Здесь так тепло… Может быть, он даже лежит сейчас в своей комнате, а за резной ширмой на шелковой подушке спит Ананда, и ничто ей не угрожает. Он сейчас откроет глаза и увидит лунный свет, льющийся из окна в ее алькове. Нужно только открыть глаза – и все сбудется.

Совершить это простое движение оказалось нелегкой задачей, но Сакра так хотел, чтобы его мечта сбылась, что преодолел свою усталость и приоткрыл веки. Но он не увидел лунного света, отраженного в паркете из тикового дерева, которым были выстланы дворцовые полы. Вместо этого он увидел свет звезд, серебривший сугробы, и свою руку, что темнела на снегу, пытаясь дотянуться до талисмана, лежащего на ледяном зеркале. Он поморгал, с силой смыкая и размыкая заиндевевшие веки, и попытался собраться с мыслями.

Мало-помалу его мозг словно бы нехотя вспомнил, где он находится и что произошло.

«Я замерзаю насмерть», — спокойно подумал Сакра.

Однако он предусмотрел такую возможность и приготовился к ней заранее. Все, что ему сейчас нужно сделать – это вернуться в свой сарай. Все, что ему нужно – это встать и пойти. Однако все, на что он был сейчас способен – это лежать вот так, непристойно развалившись, словно Ксио-Ли в своем грязном углу, и умирать.

«Прости меня, Ананда. Я опять потерпел неудачу».

Сакра поглядел на свою руку и на черный шнурок, которым он был привязан к отрубленной ступне демона. Когда-то он плел его целых три дня. На третий день боль в желудке прошла, а от чувства голода осталось только головокружение и осведомленность об отсутствии пищи. Болела только кожа на голове – в том месте, откуда он выдергивал волосы. Вот и сейчас, умирая, он испытывал нечто похожее. Просто немного больно от мысли, что Ананда останется одна.

Может, это и неважно. Может, она уже освободила Микеля от заклятья…

А может, и нет. И она ведь не совсем одна. Вокруг нее – императрица и Калами, и она еще не знает, что их можно натравить друг на друга. Об этом знает только он, и если он сейчас умрет – вот так, обнаженный, в снегу, то его душа сможет лишь молча наблюдать, как эти хищники будут рвать Ананду на куски.

Усилием воли, закаленной годами обучения и испытаний, Сакра заставил себя выпрямить ноги. Он закричал, словно его жгли каленым железом, но все-таки встал. Розовая пелена застилала глаза, но он все еще мог различить открытую дверь сарая и тусклое оранжевое свечение углей в очаге. Сакра вытолкнул вперед одну негнущуюся ногу, с трудом прокладывая себе путь сквозь снежные заносы. Левая нога не двигалась совсем, поэтому он просто волочил ее за собой, хромая и шатаясь, как раненый олень. Каждое движение все глубже погружало его в бездну боли, но Сакра продолжал ковылять к своей цели, поддерживаемый только одной мыслью: если он упадет, то уже не встанет.

Левая нога обо что-то ударилась, и в ней с новой силой взорвалась боль. Колено подогнулось, и Сакра упал. Он растянулся во весь рост на пороге сарая, так что руки оказались на каменном полу, а ноги – в снегу. Впереди возвышались изогнутые медные края ванны, которую он приготовил.

«Ананда одна, — повторял он спасительную мысль. – Ананда одна, а рядом – императрица и Калами. Это мой провал. Моя вина».

Это подействовало. Сакра оттолкнулся руками и приподнялся настолько, что смог подтянуть под себя колени и ползти. Из последних сил он ухватился непослушными пальцами за край ванны и перебросил себя через бортик, плюхнувшись в воду, будто камень.

Если бы вода все еще была горячей, он бы просто умер от температурного шока. Но поскольку ванна уже порядком остыла и была лишь чуть теплой, Сакра остался жив, хотя волны боли и терзали его тело, втыкая иголки в каждый кусочек кожи. Постепенно вода остывала, а тело согревалось, так что в конце концов Сакра смог собрать себя в единое целое – тело, мозг и душу, выбраться из ванны, дойти до дальней комнаты, стащить с себя промокшее белье и заползти под груду меховых одеял, сваленных на кровати.

Прошло немало времени, прежде чем Сакра смог ощутить тепло без боли, дающее покой и отдых. Теперь можно спать. Завтра утром он придумает, как перехватить Калами, когда тот будет возвращаться в Изавальту, и выяснит, что тот собирается делать с дочерью Аваназия.

На палец Сакра намотал шнурок со ступней демона. Утром все будет хорошо.

Он заснул и не видел, как сквозь открытую дверь прокрался лис и стал пристально смотреть на человека. Из открытой жадной пасти капала слюна. Но когда лис попытался приблизиться, ступня демона дернулась на своей привязи, и зверь застыл с поднятой лапой. Талисман опять угрожающе шевельнулся, и лис счел за лучшее убраться, скользнув обратно в ночь.

Глава 7

Бриджит закрыла за собой входную дверь, повернула ключ в замке и сунула его под коврик. Второй ключ уже отправлен в Бейфилд вместе с миссис Хансен и Сэмюэлем. В письме, адресованном Управлению маяков, Бриджит объяснила, что отказывается от должности. До следующей весны Управлению придется найти нового хранителя для маяка на Песчаном острове. Впрочем, времени у них достаточно. Бриджит запрокинула голову, чтобы в последний раз взглянуть на зашторенные окна комнатки на самом верху башни. Когда сойдет лед, огонь маяка обязательно загорится. Ни корабль, ни человек не останутся без его путеводного света.

– Бриджит!

Она обернулась к Калами, к Вэлину, и вспыхнула, застыдившись своей задумчивости.

– Маяк много лет был мне домом, – стала оправдываться она. – Тяжело думать, что теперь он достанется кому-то совсем чужому.

Сощурив глаза, Вэлин некоторое время разглядывал дом из бурого песчаника, с восьмиугольной башней.

– Это твое прошлое. – Эти три слова словно бы ставили крест на всей жизни Бриджит. Вэлин отвернулся от маяка. – Я пришел, чтобы дать тебе будущее.

Он был одет так же, как в ту ночь, когда Бриджит вытащила его из озера: кожаные лосины, льняная сорочка, шерстяная туника и черный плащ с высоким воротником и вышитыми обшлагами. Пояс с поблескивающей золотой пряжкой обвивал его талию под плащом.

Бриджит впервые после той ночи на озере видела его таким нарядным. С тех пор он все время носил старую, плохо сидевшую на нем одежду, которая принадлежала ее отцу и Сэмюэлю. Вечерами они сидели в гостиной, и Бриджит читала или шила, а Вэлин чинил разорванный парус. В такие минуты у нее возникало обманчивое ощущение абсолютной естественности происходящего. Если бы в это время кто-нибудь зашел в дом и увидел их, то наверняка решил бы, что они муж и жена, наслаждающиеся домашним покоем и уютом. Ведь этот «кто-нибудь» не видел того, что видела Бриджит, и не знал, что она собирается совершить.

Вэлин улыбнулся, будто услышал ее мысли и они его позабавили. Он кивком указал на ступеньки, ведущие к причалу, и поклонился, пропуская ее вперед.

Бриджит через силу улыбнулась и расправила плечи. Затем подхватила свой дорожный сундучок с веревочными ручками и стала спускаться по ступеням. Она сказала себе, что сделает это, – значит, сделает. Последние шесть недель Бриджит то надеялась на перемены к лучшему, то впадала в мрачные предчувствия, так что ей уже казалось, будто постоянные сомнения стали неотъемлемой частью ее жизни. Даже теперь, пока она спускалась к лодке Вэлина, ее обуревали противоречивые чувства. Но назад Бриджит не оглянулась. Решение было принято.

Лодка, что покачивалась на волнах у причала, и правда была очень яркой. На восстановление зеленых, синих и черных узоров, покрывавших ее красные борта, Вэлин потратил чуть ли не больше времени, чем на заделку пробоины в корпусе.

– Они должны были защитить меня от скал, – объяснил он Бриджит в один из ноябрьских дней, когда она подошла посмотреть на его работу. Вэлин тяжело дышал, как будто до этого занимался тяжелым физическим трудом, а не махал кисточкой. – Но в прошлый раз я сделал их недостаточно крепкими. Теперь, когда я несу ответственность еще и за тебя, я не хочу совершить ту же ошибку.

Вэлин заметил, что Бриджит с любопытством разглядывает водовороты цветных линий.

– Магию, – сказал он, – нужно плести. Узор улавливает волшебство и направляет его в определенное русло.

– А откуда берется волшебство?

Вэлин одарил ее благосклонной улыбкой:

– Это один из самых трудных вопросов. Одни считают, что оно исходит из души самого мага. Другие говорят, что волшебство рассеяно вокруг, что оно только и ждет, чтобы его сформировал тот, кто на это способен. А некоторые маги, к которым я отношу и себя, честно признаются, что разгадка этой тайны им неизвестна. – Вэлин вытер со лба пот и взглянул на свое творение. – Философия и высшие тайны – не моя специальность. Я всего лишь стараюсь верно служить госпоже императрице с помощью своего искусства.

В лодке была только одна мачта, и сейчас Вэлин поднимал на ней треугольный парус, над починкой которого столько трудился.

– Он поймает ветер, который унесет нас за край мира, – говорил он, накладывая очередной шов на разорванную парусину.

Это тоже была нелегкая работа, которая выполнялась по вечерам в гостиной, при свете очага. Уже после десяти минут манипуляций с длинной кривой иглой руки Вэлина начинали дрожать, и он тяжело откидывался на спинку кресла, чтобы отдышаться.

– А что… – Бриджит запнулась. Она все еще не решалась до конца поверить в существование волшебства, хотя видела его своими глазами. – …твоя работа – такая тяжелая?

Вэлин покачал головой:

– Вообще-то нет. Но в твоем мире тяжело все. Ты сама почувствуешь разницу, когда мы достигнем Изавальты.

Лодка качнулась под ногами Бриджит. Она прекрасно понимала, что это судно предназначено не для озера, а для морских вод. Киль у лодки был слишком острым, а корпус – чересчур узким. Такая форма годилась для того, чтобы разрезать набегающие валы, но не для того, чтобы качаться на волнах, которые могут появиться с любой стороны. Однако пока что эта шлюпка проявила себя неплохо, и оставалось только надеяться, что она вновь выдержит капризный нрав Верхнего.

Бриджит поставила свой сундучок между бочонками с водой и ящиком со всевозможными инструментами, снастями и провизией. Вэлин тем временем проверял надежность снастей и узлов, что-то бормоча насчет соединения канатов. Когда Бриджит подошла к нему, улыбка его была невеселой:

– Хорошо, что мой старый учитель не видит эту лодку. Иначе я получил бы хороший подзатыльник за свою небрежность.

– Если она сможет выдержать это путешествие, – сказала Бриджит, переступая через скамью на корме, – я не буду жаловаться на ее внешний вид.

На мгновение ей почудилось, будто в глазах Вэлина вспыхнуло и тут же погасло раздражение.

– Бриджит, клянусь тебе, мы в целости и сохранности доберемся до Изавальты. – Он отвернулся, чтобы отчалить от пристани, и Бриджит услышала, как он бормочет: – Я зашел слишком далеко, чтобы потерпеть неудачу теперь.

Бриджит подхватила швартов и аккуратно свернула. Вэлин оттолкнулся от причала веслом, и лодку стало относить от берега. Бриджит взобралась на бак и наблюдала оттуда, как Вэлин ставит парус, чтобы поймать в него холодный ветер. Верхнее озеро было широким и глубоким и потому долго не замерзало в отличие от более мелких озер к югу отсюда, которые уже затянулись льдом. Однако скоро настанет и его черед.

Парус трепетал и хлопал, пока не наполнился ветром и не загородил собой серое небо и синее озеро. Теперь Бриджит оставалось только смотреть назад, на удаляющийся Песчаный остров, который растянулся по всей линии горизонта зелеными и ржаво-красными пятнами. Бриджит почудился какой-то блеск. Может, это луч солнца отразился в окне маяка? А может, это просто слезинка…

Голос Калами, донесшийся сквозь шум ветра, прервал раздумья Бриджит:

– Ты помнишь, что я говорил тебе о Землях Смерти и Духов?

– Да. – Бриджит вытерла глаза, в душе надеясь, что Вэлин решит, будто в них попали брызги озерной воды. – Что бы я ни увидела, я ни на что не должна обращать внимания.

– Это страна иллюзий. – Его голос был натянут, как канаты, удерживающие парус, на который он время от времени тревожно поглядывал. – Не позволяй им сбить тебя с толку. Ты должна доверять мне, Бриджит. Только мне и лодке, и ничему больше. Только маг способен провести судно сквозь Дальние земли. Непосвященные смертные могут лишь блуждать в их пределах – так же как и необученные чародеи. – Он невесело рассмеялся. – Если что, держись крепче. Я не имею права тебя потерять.

Только Бриджит открыла рот, чтобы что-то ответить, как мир вокруг стал меняться.

Прямо по курсу из ниоткуда возник островок белой дымки. Эта дымка стала растягиваться и оседать, распространяясь по воде до тех пор, пока волны озера полностью не скрылись в странном холодном тумане.

В этом мире не было звуков. Здесь стояла вечная тишина ночи и забвения.

По обе стороны от лодки появились холмистые островки, поросшие густой травой. Изумрудный цвет этой травы был удивительно ярким – до рези в глазах. Каждый остров венчало узловатое дерево, и на каждом дереве висел золотой плод, мерцающий на фоне неба, которое почему-то было черным, как смоль. Ветер со сказочных островов донес до Бриджит теплый медовый запах, от которого у нее потекли слюнки.

«Какой, интересно, вкус у этих плодов?» – подумала Бриджит, и ей нестерпимо захотелось их отведать. Но слова Вэлина тревожным колоколом зазвенели в ее голове, и Бриджит покрепче ухватилась за перекладину.

Туман вокруг лодки рассеялся, вода под ней стала такой ровной и зеленой, что Бриджит засомневалась в том, что это действительно вода. Казалось, лодка скользит по изумрудной лужайке. Вокруг прогуливались мужчины и женщины – одни в фантастических нарядах из ярких шелков, другие – в струящихся платьях ослепительной белизны, третьи – в золотых одеяниях. Некоторые вообще не утруждали себя ношением одежды. Многие носили короны на сияющих волосах, но были и такие, кто разгуливал с непокрытой головой. Кто-то закрывал лицо сверкающей маской, а у кого-то за плечами росли крылья – огромные, но легкие и прозрачные, как паутинка.

Когда Бриджит и Вэлин проплывали мимо, люди оборачивались, чтобы взглянуть на лодку, но в их холодных глазах не отражалось ничего, кроме презрения. Бриджит со стыдом опустила глаза. Как она посмела затесаться среди этих благородных созданий? Только вода сможет смыть с нее этот грех. Вода очистит ее, и когда Бриджит выйдет из нее, то будет достойна присоединиться к этим ангелоподобным существам и заслужить их одобрение. Только глубокая зеленая вода может очистить ее от грязи…

– Держись крепче! – закричал Вэлин, и в этой всеобъемлющей тишине его голос показался Бриджит резким и грубым, как карканье. Но он сделал свое дело. Бриджит закрыла глаза и вцепилась в поручни. В ее ладонь впилась заноза, и Бриджит обрадовалась этой внезапной боли. Все это лишь иллюзия, соблазн. На самом деле ничего этого нет. Абсолютно ничего.

Снова подул холодный ветер. Он развевал волосы Бриджит и хлестал ее прядями по лицу. Лодка отчаянно раскачивалась, и Бриджит показалось, что она слышит скрежет киля о камни.

Она невольно открыла глаза. Теперь лодка плыла по мутной реке сквозь густой сосновый лес. Меж черных стволов здесь рос только мох. Из леса на Бриджит смотрели тысячи глаз – блестящие звериные глаза, любопытные человеческие, глаза большие и маленькие, заинтересованные и враждебные. И все это в полной тишине, которую Бриджит уже не в силах была выносить. В тени деревьев что-то шевельнулось, и Бриджит почудился дом, важно выступающий на птичьих ногах. Но этого не могло быть. Ничего этого не могло быть. Бриджит закрыла лицо руками. Ее здесь нет. Она ничего не видит. Ничего не происходит. Она у себя дома, на маяке, ждет, когда подойдет буксир и отвезет ее в Бейфилд, в пансион миссис Нильсен.

Бриджит очнулась. Она открыла глаза и увидела знакомую обстановку своей комнаты. Было так тепло и уютно лежать под приятной тяжестью одеял, на старом матрасе. В окна настойчиво барабанил дождь.

«Какой странный сон». Бриджит села на кровати и потерла виски, словно пытаясь стереть страх и боль, въевшиеся в мозг. В конце концов чудовищность принятого решения стала понемногу сводить ее с ума. Но ничто не могло заставить Бриджит забыть о своих обязанностях. Завтра утром вместе с Калами они поплывут в эту страну, Изавальту, но этой ночью она все еще хранитель маяка. За окном зияла непроглядная тьма. Нужно встать, подняться на башню и убедиться, что лампа все еще горит. Это ее долг. Если маяк погаснет, случится катастрофа, погибнут люди. Этого нельзя допустить, даже если это и последняя ночь ее работы на маяке.

Бриджит откинула одеяло и вскочила на ноги.

– Нет, Бриджит, нет!

Нужно спешить. Маяк почему-то погас, и скоро случится беда. Нужно подняться на башню – она там, за железной дверью, такая высокая на куриных ногах. Огонь погас, и только она может зажечь его, только она, а без нее будет смерть, много смерти, слишком много…

«Бриджит, не надо!»

Она застыла на месте. Какой знакомый голос… Бриджит моргнула и снова увидела реку и сосновый лес. На мшистом берегу стояла женщина в строгом платье из черной тафты с приколотой к высокому воротничку камеей. Волосы у женщины были зачесаны назад и собраны в аккуратный пучок, но эта прическа казалась слишком строгой для такого доброго лица. Она умоляюще сложила руки, и ее бледное лицо исказилось страданием. Бриджит захотелось сказать ей, что с ней все в порядке, что все будет хорошо, что она ее любит.

Бриджит качнулась назад, больно ударилась о скамью и упала на нее, схватившись рукой за свой сундучок.

Бриджит взглянула туда, где только что стояла женщина, и теперь заметила рядом с ней мужчину. Высокий, с золотисто-каштановыми волосами, он обнимал женщину за плечи. Его черный костюм по покрою напоминал платье Калами. У ног незнакомца стояла золотая клетка, а в ней билась огненная птица. До Бриджит донесся запах дыма и пепла. Она встряхнула головой и еще сильнее стиснула ладони. Мужчина и женщина проводили лодку грустными взглядами, и когда Бриджит увидела эту печаль в их глазах, ей расхотелось выпрыгивать из лодки.

– Где мы? – прошептала Бриджит, приложила ладони к щекам и с удивлением обнаружила, что они мокры от слез.

– Это место, куда отправляются души смертных, когда их тела умирают, – сказал Вэлин, и голос его дрогнул – видимо, с этими краями у него были связаны тягостные воспоминания. Звуки здесь были приглушенными, точно лишенными вибрации. – Это место, где обитают бессмертные и бесплотные духи.

– А эта женщина? – Очертания берегов с темными деревьями стали туманными, словно Бриджит смотрела на них сквозь пелену слез. Бриджит заморгала и потерла глаза, но мир вокруг не стал резче. – Я уже видела ее раньше. Кто она?

Вэлин покачал головой:

– Эти места каждому являются по-своему. Я не видел никакой женщины.

Бриджит не чувствовала движения призрачного ветра, но парус поворачивался из стороны в сторону, и лодка сильно кренилась. Внезапно парус поник, а затем, видно, поймал свежий ветер и туго натянулся. Вэлин приподнял голову, словно что-то почуял.

– – Вот, – прошептал он, напряженно вглядываясь вперед и вцепившись в румпель. – Наконец-то!

Бриджит пыталась проследить его взгляд, но не увидела ничего, кроме неясных пятен золотистого, серого и бурого цвета, сверху черных, снизу синих. В воздухе по-прежнему властвовала тишина, но где-то за ней Бриджит различила шепчущие голоса. Они звали ее, они пытались рассказать ей нечто важное – то, что ей необходимо услышать. Бриджит захотелось придвинуться поближе, чтобы лучше расслышать голоса, но она вдруг вспомнила печальную женщину в черном. Она будет огорчена, если Бриджит сойдет с лодки. Ей не хотелось причинять этой доброй женщине новую боль, и она осталась на месте.

Голоса тем временем становились все настойчивее, и Бриджит едва удерживалась от того, чтобы заткнуть уши. Она решила сидеть ровно и смотреть прямо перед собой. Бриджит умела не замечать голоса – она училась этому всю жизнь. Все, что требовалось – это просто не слушать. Никакие голоса не могут сказать ей что-то такое, чего бы она не знала. Они всего лишь сплетники. Лжецы. Они не знают ничего.

Вскоре размытые цветные пятна разделились надвое, как раздвинутые портьеры, и упали по обеим сторонам от лодки. О борт судна ударила настоящая волна. Бриджит качнуло, и ей пришлось ухватиться за планшир, чтобы не упасть на дно лодки. Брызги намочили ее одежду, но Бриджит хотелось смеяться от радости, что она вновь слышит, как ревет ветер, как шумят волны и скрипят снасти. Они все-таки сделали это! Где бы они сейчас ни находились, это пространство было вполне реальным и понятным.

Она выпрямилась и увидела над собой небо со свинцовыми облаками, которые, словно сонные веки, нависали над морем. Ветер, пахнущий солью, снегом и льдом, хлестал Бриджит по щекам и заставлял ежиться от холода.

Далеко впереди показались скалы из серого камня, там и тут усеянные кристаллами льда и снегом. Черные деревья тянулись к небу, словно хотели нанизать тучи на свои сучковатые ветки. Все это выглядело не слишком гостеприимно, зато вполне реально, и сердце Бриджит радостно забилось при виде берега.

– Изавальта! – прокричал Вэлин сквозь шум ветра и волн. «Ну вот это и случилось. Я попала в другой мир». Что-то сжалось у Бриджит в груди – то ли от волнения, то ли от страха.

– Что это? – крикнула Бриджит, указывая на скалы.

– Это Зубы Иванка. – Вэлин рассмеялся, увидев перепуганное лицо Бриджит. – Не беспокойся, Бриджит, они никого не кусают. Прямо за ними нас ждет куда более теплый прием.

Вэлин надолго замолчал. Они были в реальном мире, и ему пришлось управляться с румпелем, линем и парусом. Бриджит предложила свою помощь, но тот только отмахнулся, и она вернулась на свое место. Подумав, Бриджит решила, что он прав. Да, она неплохой рулевой, но эти воды ей незнакомы. Берег, извивавшийся по правому борту, выглядел скалистым, и кто знает, какие отмели могут скрываться под волнами?

Новый мир. Целый новый мир! Мир, где есть волшебство, императрицы, дворцы… С ума сойти! Бриджит легкомысленно хихикнула. Что сказал бы Эверет Ледерли, если б узнал, что его дочь будет представлена королевской семье?

Бриджит вдруг вспомнились женщина в черном, мужчина с каштановыми волосами, что стоял рядом с ней, и пламеннокрылая птица в золотой клетке. Что означало это видение? Было ли оно правдивым, как и то, что явилось ей в мамином зеркале? Бриджит закусила губу и почувствовала соленый привкус морской воды. Надо будет потом спросить у Вэлина.

Постепенно береговая линия смягчилась. Скалы сменились заснеженными холмами, а каменистый берег стал широким и пологим. На снегу вырисовывались темные силуэты зданий, и Бриджит догадалась, что они подплывают к городу.

Она обернулась к Вэлину, указывая рукой в сторону строений, но он ответил еще до того, как вопрос был задан:

– Это Бирадост!

Туманный Бирадост понемногу превратился в скопление крыш с крутыми скатами и похожими на луковицы шпилями. Все они были укрыты толстыми шапками снега. Из залива в море выдавались длинные причалы, но других лодок не было видно. Очевидно, в такую погоду не многие отваживались выйти в открытое море.

Вскоре их парус заметили. Трое человек выбежали на набережную и принялись призывно размахивать руками. Калами помахал им в ответ и направил лодку к причалу.

Пока он поворачивал румпель и убирал парус, Бриджит приготовила швартовы. Когда они подплыли уже достаточно близко к трем фигурам, маячившим на пристани, она бросила им веревку, которая была тут же ловко поймана. Все трое встречающих были крупные, как медведи, мужчины с заиндевелыми русыми бородами. Одеты они были почти одинаково – все в плотных куртках и ярких вязаных шапочках. Они подтянули лодку к причалу, а затем один из них протянул Бриджит широкую, как лопата, ладонь. Она воспользовалась предложенной помощью и выбралась из раскачивающейся шлюпки на мол.

Вэлин покинул лодку самостоятельно и что-то сказал одному из мужчин. Тот ответил ему таким же неразборчивым потоком звуков, который состоял в основном из шипящих согласных. Потом соскочил в лодку, подхватил сундучок Бриджит и передал его самому низкорослому из своих товарищей. Все они были так похожи друг на друга, что Бриджит даже подумала, не братья ли они.

Невысокий «брат» взял сундучок, закинул его на плечо, поклонился и жестом предложил Бриджит и Вэлину идти вперед.

«Боже, как же здесь холодно!» Бриджит накрыла голову шалью. Безжалостный ветер неистовствовал, хватал за юбку и проползал сквозь шерстяные чулки. Пришлось идти прямо против ветра, и зубы у Бриджит начали стучать, повергнув ее в смущение. В довершение ко всему в животе у нее заурчало от голода, и она тут же почувствовала страшную жажду.

– Ты замерзла, Бриджит? – спросил Вэлин, становясь перед ней и ненадолго закрыв от ветра. – И держу пари, ужасно голодна. Немудрено – после такого-то путешествия. Потерпи еще немного.

Единственная тропинка, ведущая к причалу, вскоре разветвилась на множество дорожек. Несомненно, в теплое время года в Бирадост прибывали сотни разнообразных судов – доков здесь было еще больше, чем в Бейфилде.

За исключением порта и булыжной штормовой стены, Бирадост был полностью деревянным городом. Бревенчатые стены домов щеголяли дощатой обшивкой, а двери были раскрашены не менее причудливо, чем лодка Вэлина. Дома теснились вдоль улиц, которые в это время года были покрыты смесью снега и замерзшей грязи. Проходившие мимо люди напоминали клубки шерсти, перевязанные узорчатыми шарфами. Лишь немногие счастливчики могли похвастаться меховой одеждой и кожаной обувью. Бриджит позавидовала им: у нее ноги уже онемели от холода, несмотря на башмаки с толстой подошвой и теплые носки.

Возле сторожки, что примостилась сбоку от ворот штормовой стены, их ждал кавалерийский отряд, а рядом стояли запряженные сани. Вэлин вскинул руку и поприветствовал командира на местном наречии.

– Это наша охрана, высланная императрицей, – объяснил он Бриджит, увлекая ее за собой.

«Охрана? – Сердце Бриджит тревожно забилось. – Да, – сказала она себе. – Не забывай, это неспокойный, мир».

Офицер спешился и поклонился, прижав руку к сердцу. Это был суровый человек с кожей, загрубевшей от солнца и непогоды. Волосы у него были тоже золотисто-русыми, как и у братьев-медведей с пристани, а не черные, как у Вэлина. Если у Калами скулы были высокие и острые, то у этого человека лицо было квадратным и словно бы литым. Длинный белый шрам вдоль правой щеки говорил о том, что однажды его владелец чуть было не лишился уха. На плечи офицера был накинут ярко-голубой плащ, под которым виднелись серебряный нагрудник, кожаная куртка и лосины, покрытые стальными чешуйками. На седле его лошади лежал шлем, а меч висел на поясе, в кожаных ножнах, таких же поношенных и заляпанных грязью, как сапоги.

Бриджит окинула взглядом остальных солдат, которые были одеты точно так же. У всех на головах были шлемы, забрала скрывали лица, так что можно было разглядеть только глаза. У четырех солдат из восьми за спиной висели тугие луки, у остальных возле стремени были прикреплены секиры с длинными рукоятками и копьевидными наконечниками. Один из всадников держал в руках знамя с изображением золотой птицы на голубом поле. В этих людях не было ничего показного. Это были настоящие воины, готовые к настоящим сражениям. С одной стороны, это, конечно, радовало, а с другой, несколько настораживало.

Командир выпрямился и заговорил голосом таким же грубым и суровым, как его лицо. Калами улыбнулся, хлопнул его по плечу, как старого приятеля, и что-то ответил.

Затем он обернулся к Бриджит и произнес по-английски:

– Госпожа Бриджит, это капитан Чадек, сын Часта, внук Кхабра, начальник дворцовой стражи Ее Величества вдовствующей императрицы.

Бриджит понятия не имела, что нужно делать в таких случаях, и на всякий случай присела в реверансе. Капитан ответил еще одним витиеватым поклоном.

Вэлин улыбнулся, и Бриджит надеялась, что это был знак одобрения, а не насмешка.

– Ее Величество передает вам свое личное приветствие и просит нас выступить в путь как можно быстрее. К сожалению, – добавил он со вздохом, – это означает, что у меня не будет возможности сплести для тебя заклинание понимания, до того как мы прибудем во дворец. Придется тебе довольствоваться моим переводом.

Эта новость заставила Бриджит нахмуриться:

– Но разве у нас не будет свободного времени в пути?

– Время будет, а вот спокойствия – нет, – ответил Вэлин. – Я должен сконцентрироваться, чтобы управлять своей волей, и мне нужны специальные материалы. Прости, Бриджит. Я должен был сделать это еще до того, как мы покинули твой мир, но там магические действия были слишком сложны и приготовления к отъезду отнимали все мои силы.

Бриджит через силу улыбнулась.

– Что ж, как-нибудь обойдемся. Только что ты показал себя неплохим переводчиком.

Вэлин склонился в полупоклоне в знак признательности:

– Тогда – в путь.

Он подвел Бриджит к ярко-голубым саням, разрисованным позолоченными завитками. На козлах сидел еще один солдат, в руках у него были вожжи, разукрашенные голубыми лентами.

Повинуясь приказу капитана Чадека, невысокий человек с пристани поставил сундучок с вещами Бриджит на багажную полку в задней части саней и привязал его там. Вэлин помог Бриджит усесться в сани. Она устроилась на мягком сиденье, но не стала накрываться меховой полостью, хотя Вэлин и настаивал на этом. Зато в санях обнаружились теплые вещи: пелерина, шапка и муфта, которые Бриджит не замедлила использовать по назначению.

Под сиденьем ее ждал еще один сюрприз – корзина с толстыми ломтями мягкого белого сыра, двумя караваями ржаного хлеба и кувшином с какой-то жидкостью, по запаху напоминающей яблочный сидр.

Согревшись, Бриджит улыбнулась. Вот теперь она действительно поедет по-королевски.

Вэлин подкрепился хлебом и сыром, после чего взобрался на козлы рядом с кучером и произнес что-то, обращаясь ко всему отряду. Капитан гаркнул новый приказ, и всадники построились. Капитан Чадек и еще трое встали во главе процессии, два солдата заняли места по бокам от саней, еще трое замыкали шествие.

Капитан Чадек снова отдал приказ, и всадники пришпорили лошадей. Кучер щелкнул бичом над головами гнедой тройки, и сани, раскачиваясь, понеслись по заснеженной улице.

Поскольку со всех сторон Бриджит окружали всадники, да и боковины саней были слишком высоки, она смогла увидеть только отдельные кусочки Бирадоста. Тем не менее, как только Бриджит расправилась с припасенной для нее провизией, она изо всех сил принялась вытягивать шею, чтобы увидеть хоть что-нибудь: женщину, открывающую резные ставни на втором этаже дома, чтобы вытряхнуть половики; огромное, но пустое гнездо на остроконечной крыше; блеск позолоты на далеком шпиле. Воздух наполняла мешанина звуков: стук копыт, голоса людей, скрип полозьев, далекий звон металла, лай собак… Теперь, когда нос у Бриджит уже не был заложен от холода и соленых брызг, она чувствовала разнообразные запахи: кухни, костра, гниющего мусора и навоза.