Текст книги "Птица счастья"

Автор книги: Сара Орвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Сильная рука обвилась вокруг нее, другой Джерет забрал бутылку с пивом и поставил на край стола.

– Мистер Кэлхоун!

– Не бойтесь, я не кусаюсь, – проговорил Джерет, приподняв в усмешке уголок рта. Кортни казалось, что сердце ее сейчас выскочит из груди. Голос был таким бархатным и нежным, что заставил зазвенеть тонкую струнку в ее душе. – Ну, а теперь, Малыш, скажите, будете ли вы еще называть меня отвратительным?

– Не буду, – быстро ответила Кортни почему-то шепотом, она даже не была уверена, что Джерет услышал ее слова.

– Громче! – потребовал он.

– Нет! – почти крикнула Кортни, пытаясь освободиться из кольца рук.

Джерет нахмурился, с удивлением посмотрел на нее, а затем крепко обнял и прижал к себе. Грудь его была твердой, как скала. Держа Кортни в объятиях, он склонил голову и прижался губами к ее рту.

Она испуганно ждала стремительного жестокого поцелуя, такого же властного, как все его действия. Несомненно, и целовать он должен так же грубо, думала она. Случилось, однако, по-иному. Неожиданно его поцелуй оказался легким прикосновением. Слабый аромат табака и мяты донесся до Кортни и мгновенно смешался с ее дыханием. Поцелуй был таким осторожно-нежным, что она представила вдруг себя хрупкой розой, которой необходимо ласковое тепло, чтобы раскрыться восхитительным цветком.

Кортни подумала, что ее никто и никогда в жизни так не целовал. Джерет поднял голову. Заглянув в его потемневшие глаза, девушка почувствовала мгновенную слабость в коленях.

– Я, Малыш, наверно, ошибся в тебе, так же, как и ты во мне. – Голос Джерета был низким и хрипловатым. Наклонившись, он снова легонько провел по ее губам.

И на этот раз Кортни решилась ответить на поцелуй. Впервые за долгое время горячая волна захлестнула все ее существо, кровь забурлила. Приподняв голову, Кортни посмотрела на Джерета сквозь длинные светлые ресницы. Он погладил ее по затылку, широким жестом притянул ближе к себе, вглядываясь в черты лица. Кортни задыхалась, опаленная огнем страсти. Губы ее приоткрылись. Как странно: человек, так сильно досаждавший ей утром, неожиданно стал близким и желанным. Она прильнула к Джерету всем телом, заметив в глубине его глаз удивление и какое-то другое, неведомое ей чувство.

– Вот это да! – прошептал он и жадно припал к ее губам, приоткрывшимся в ожидании, нежно проникая в глубины рта. Этот поцелуй отбросил все условности, разделявшие этих двоих, помогая перейти к новым отношениям.

Больше никогда она не назовет Джерета Кэлхоуна отвратительным, подумала Кортни. Это неправда. Теперь она точно знает и ни в чем не сомневается. Пораженная бурей, бушевавшей внутри, девушка трепетала в сильных объятиях. Слабый стон сразу привел ее в чувство: его нога! Ему нельзя наступать на ногу! Нельзя вставать с постели! Постель... И Джерет... Голова у нее закружилась, и Кортни поняла, что падает, летит куда-то ввысь, в Страну Чудес, в страну необычайных ощущений. Что же это за чудесная страна, двери которой были так долго закрыты для нее? Ведь ничего подобного с ней раньше не происходило, да и не могло произойти, а сейчас кажется таким простым и естественным. Ей доставляло удовольствие даже вдыхать запах его одежды. Обнимая Джерета за плечи, пальцами Кортни гладила твердые мускулы. Сильной рукой он еще ближе привлек девушку к себе, и Кортни полностью отдалась во власть охватившего ее чувства, совсем не замечая, как колется давно не бритый подбородок.

Через минуту Джерет поднял голову. Он казался ошеломленным тем, что произошло с ними. Кортни также была поражена переменой в себе.

– Кто так крепко завязал тебя в узел, Малыш? – тихо спросил Джерет. – Каким был твой бывший муж?

– Дело вовсе не в нем. Просто я не принадлежу к числу раскованных женщин, – напуганная столь откровенными вопросами, Кортни быстро соображала, как бы перевести разговор: – Вам не следовало вставать, – пролепетала она, подняв лицо и заглянув ему в глаза.

– А тебе не следовало так целоваться, – прошептал он в ответ.

– Это было ни с чем не сравнимо. – Сквозь густые темные ресницы, скрывшие выражение его глаз, Джерет не отрываясь смотрел на ее губы.

– Вам лучше лечь, – повторила Кортни, но в мыслях у нее пронеслось совсем другое. Она поняла, что этот самодовольный, внешне раздражительный и грубый человек, оказывается, на самом деле очень чувствителен и тянется к любви так же, как нежная маргаритка нуждается в солнечном тепле.

– Да, пожалуй. Эта нога иначе доведет меня до смерти.

– Давайте я помогу вам дойти до постели.

– Да уж, помогите, – ответил Джерет таким откровенным тоном, что заставил ее задрожать, вновь притянул к себе и крепко обнял.

– Ты вся дрожишь? – удивился он.

– Нет, – не согласилась девушка, прижавшись к нему. Она и сама не могла определить, дрожит или нет.

– Да ведь тебя всю трясет, – пробормотал Джерет, с каждым словом губы его приближались и, наконец, снова дотронулись до ее приоткрытого рта.

Этот поцелуй вызвал заново только что пережитые ощущения: волны горячей радости проникали до самых глубин души и сердца. Где-то там, внизу живота, Кортни почувствовала жар, медовой сладостью разливавшийся по всему телу, проникавший по венам в каждый уголок. Услышав, как дрогнуло и напряглось в кольце ее рук тело мужчины, она загорелась от желания.

Внезапно, словно избавляясь от чар, Кортни вырвалась из ласковых объятий и, ошеломленная, в смятении взглянула прямо в глаза Джерету. Он опешил: словно с небес его резко опустили на землю. Девушка прерывисто дышала, грудь ее высоко поднималась и стремительно опускалась вниз. Пытаясь справиться с растерянностью и преодолевая неловкость, она быстро произнесла:

– Я должна приготовить что-нибудь на обед.

– Помогите мне сначала дойти до кровати, – вновь попросил Джерет, и голос его, глухой и напряженный, выдал бушующий у него внутри ураган.

– Мне кажется...

– Я не буду больше целовать вас.

Кортни вздрогнула. Что принесет ей такое обещание – облегчение или разочарование? В глубине сердца она понимала, что быть в его объятиях так желанно и естественно для нее, как если бы уже много раз эти руки прикасались к ней, а дрогнувший голос и глубокий взгляд потемневших глаз говорили о желании.

Но вновь, остановленная непонятным страхом, она заглушила в себе чувственные порывы. Еще раньше, до этого невероятного поцелуя, прикосновения Джерета Кэлхоуна были для нее настоящим испытанием, приводя в волнение и замешательство. Но сейчас жар, исходивший от него, опалял Кортни, словно она приблизилась к раскаленному вулкану, вызывая в ней бурю ответных чувств, которые хотя и были еще невидимы, но уже стремительно рвались наружу.

Кортни взяла себя в руки, успокоила дыхание и, обхватив Джерета за пояс, повела к кровати.

– А как это вы сами перешли всю комнату? – спросила она.

– Да как-то ухитрился. – Его губы почти касались затылка Кортни. – Малыш, а как это вы умудрились заиметь сына? Это я совсем не могу понять. Нет, что-то, конечно, могу. Но не до конца. Правда, целовались вы чертовски здорово. Даже больше, чем здорово.

– Мистер Кэлхоун, может, вы прекратите обсуждать поцелуи?

– Ох, Малыш, а все-таки вы – ханжа.

– А вы... вы грязный, распущенный, толстокожий дурак! – отпарировала Кортни, желая как-то защитить себя. Но голос выдал се: в нем не было злости, а легкомысленность тона смягчила оскорбления.

Джерет ухмыльнулся:

– Грязный, толстокожий... Вы способная ученица, Малыш. Пообщаетесь со мной дольше – научитесь ругаться как сапожник.

Его смех не был злым и также разрядил обстановку. Кортни на ум пришла расхожая фраза, что «тот, кто лает, не кусает». Очевидно, Джерет способен только «лаять». И толстокожий он только на словах. В его поцелуях не было жесткой требовательности, только нежность и ласка.

Наконец они добрались до кровати. Глубоко вздохнув, раненый опустился на нее и поморщился от боли:

– Черт! Как же ноет!

– Мне так жаль вас, – проговорила Кортни, увидев, что Джерет закрыл глаза и поморщился. – Сколько времени прошло с тех пор, когда вы принимали болеутоляющие таблетки?

– Час. Подожду еще немного, потом выпью еще одну. – Он притянул девушку к себе, но задел больную ногу и выругался.

– О дорогой, я не могу видеть, как ты страдаешь, – вырвалось у нее.

– Обними меня, Малыш, – тихо попросил Джерет. Кортни ласково обняла раненого, и он прижался головой к ее груди. Словно успокаивая, она поглаживала его по спине, ощущая сквозь одежду горячее дыхание.

– Как ты сладко пахнешь, какая ты мягкая, – приглушенно урчал его голос.

Вдруг ее глаза широко распахнулись – тон голоса подсказал ей, что ничего у Джерета не болит. Она резко вскочила на ноги, и тот едва не свалился с кровати. Взмахнув руками, он выругался и сел.

– Но ведь у вас ничего не болит, – возмущенно воскликнула Кортни.

– Действительно. – Джерет пытался выглядеть виноватым. Признание в его глазах выглядело так трогательно, что Кортни едва сдержала улыбку. Она взяла со стола бутылку с пивом и протянула больному. Джерет лукаво посмотрел на нее, показывая, чтобы Кортни подошла поближе.

– Что вам подать на обед? Сыр с пивом или перец к пиву?

– О мой обвинитель! Тебе бы сейчас с бубном стоять на углу улицы и читать богоугодные лекции.

– Мистер Кэлхоун!

– Тем не менее я съем это все. – Джерет закрыл глаза и откинулся на подушки.

Но Кортни не отступала:

– Мне безразлично, что вы едите листья и пьете болотную воду, но шипучка и острый перец – неподходящая еда для маленького мальчика!

– Маленький мальчик здоров, как лошадь.

– Пусть так, но ведь ему нужны витамины, – упорствовала Кортни. Она пыталась не думать сейчас о Джерете Кэлхоуне как о мужчине, распростертом в данную минуту перед ней на кровати.

– В хлебе, мясе, сыре есть витамины, – ответил Джерет. – К тому же Гай обедает в школе.

– Может быть, он у вас еще курит и жует табак?

Хозяин дома в недоумении пожал плечами:

– Пробовал жевать, но потом бросил.

Кортни глубоко вздохнула и поежилась, чем очень рассмешила Джерета.

– Успокойтесь, Малыш, даже я не жую табак. Гай попробовал один раз и обещал мне, что больше никогда не будет этого делать. Это был лишь мальчишеский эксперимент. Однако эти воспоминания заставили его покраснеть.

«Надо же, – подумала Кортни, – все-таки у этого человека есть чуточка совести».

– Тем не менее мясо и сыр – это не еда, – повторила она. – Меня удивляет, как это, существуя только на сыре и пиве, вы такой... – Кортни спохватилась, что в пылу спора едва не выпалила то мнение о его физическом совершенстве, которое даже мысленно не позволяла себе произнести. И где только была ее голова? Больше ему не удастся поймать ее на крючок. Щеки у нее пылали.

Джерет же развлекался вовсю, показывая своим видом, что терпеливо ждет продолжения:

– Ну же! Не оставляйте меня в догадках. Какой я?

– Что бы вы хотели съесть на обед, мистер Кэлхоун? – перешла на официальный тон девушка.

– Когда вы злитесь, вид у вас такой чопорный и строгий, – голос его вновь зазвучал так интимно, что сердце Кортни бешено застучало. – Ну, какой я? Только не увиливайте!

– О Боже, ну хорошо, – девушка поняла, что вряд ли у нее получится уйти от ответа: очень уж ловко Джерет Кэлхоун умел загонять ее в тупик в словесных перепалках. – Я удивлена потому, что постоянно принимая такую однообразную пищу, как пиво и сыр, вы выглядите очень сильным. – У нее вызывали раздражение ямочки на его щеках, постоянно появлявшиеся вместе с насмешками. Да еще этот самодовольный блеск его голубых глаз!

– Малыш, вы ведь хотели сказать совсем другое.

– Нет, именно это.

– Ладно-ладно, меня не проведешь...

– Мистер Кэлхоун, вы будете обедать?

Джерет приложил руки к груди, а его лицо изображало саму невинность. Но глаза! Глаза! Они были поистине дьявольскими.

– Вы правы, Малыш, я умираю от голода. Я хочу... – он задержал взгляд на ее губах, облизнув свои.

– Может вы когда-нибудь прекратите?

Джерет удивленно поднял брови и с ангельским видом переспросил:

– Прекратить, что? Я только что собирался поведать вам, чего я хочу.

– Мне кажется, мы будем обсуждать с вами меню до завтрашнего утра.

Хозяин дома рассмеялся:

– Ладно, оставайтесь завязанной на все свои бантики, Малыш. Принесите мне сэндвич из сыра с перцем на черном хлебе и пиво. А себе, если не любите сыр, поджарьте бифштекс.

– Но я люблю сыр.

– Тогда вы не любите пиво.

– Какой проницательный!

– Какой про... что?

– Вы прекрасно поняли, что я сказала. Однако вам не стоит пить пиво после таблеток. – Эти слова вновь вызвали на лице Джерета Кэлхоуна его знаменитую усмешку. – Впрочем, это неважно, вы слишком толстокожий, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. – И уже подойдя к двери, Кортни спросила: – Вам горчицу или майонез?

Джерет отрицательно покачал головой:

– Ничего. Сами попробуйте перец и забудете про горчицу. – И, улыбаясь, добавил: – Спорю, что острый перец вы также не любите.

– Нет, конечно.

– С чем вас и поздравляю.

Кортни натянуто рассмеялась и вышла. Вдогонку ей донесся раскатистый хохот. Она приготовила сэндвичи, добавив острый перец. Налила себе стакан ледяной воды. В это время громкий голос потребовал принести еще пива. Вернувшись в спальню, девушка поставила поднос с едой на стол. Она хлопотала вокруг раненого, чувствуя постоянно на себе его внимательный взгляд.

– Спасибо, Малыш. Ты по-настоящему заботишься обо мне.

– Пожалуйста, мистер Кэлхоун.

В глазах Джерета заплясали озорные огоньки, и он принялся за еду.

– Очень вкусно, – похвалил он, – а твой сэндвич, Малыш, он такой же пресный, как и вода?

– Мне он нравится.

– Вы давно живете здесь по соседству? – неожиданно спросил Кэлхоун.

– Двести лет.

На лице Джерета промелькнуло удивление, затем он рассмеялся:

– Старое фамильное гнездо?

Кортни кивнула:

– Да, мои предки обосновались здесь еще когда это была дикая местность.

– И с тех пор все сохранилось в первозданном виде?

– Нет. Многие годы здесь была ферма. Но после смерти дедушки мои родители преподнесли сто десять акров земли в дар Нешвиллю, и город объявил эту территорию заповедником. У меня же остался участок, на котором стоит дом, еще немного мне платят за экскурсии по заповеднику и за то, что я здесь живу.

– Но вы же не ухаживаете абсолютно за всем, не так ли?

– Конечно, нет. Это забота города. Я же поступила на заочные курсы, чтобы получить степень по зоологии.

Джерет в удивлении поднял брови:

– Но тогда вы, должно быть, очень заняты?

– Мне нравится учиться. Естествознание – это удивительная наука, заповедники ведь могут сохраняться и развиваться по-разному, есть, на самом деле, много путей. Это особая наука.

– А это природный заповедник или исключительно для птиц?

– В основном, птичий. Но мы называем его природным, так как здесь водятся и мелкие животные: кролики, опоссумы, белки, – сообщила Кортни, удивляясь тому, как легко можно с ним разговаривать. – А в пруду есть рыба, водятся черепахи и змеи. Имеется небольшое здание, где расположена выставка, три родника, природные тропы и еще один пруд, который захватывает и часть вашей территории. – Помолчав, Кортни осторожно спросила: – Как давно умерла ваша жена?

– Тринадцать месяцев. От злокачественной опухоли.

– Мне очень жаль.

Ответ Джерета прозвучал очень спокойно, но по тому, как болела ее мать, Кортни знала, что такое рак. Боли, мучения и большое горе.

Они ели молча. В комнате витала атмосфера уюта. Прошло целых десять долгих минут, прежде чем Джерет взглянул на нее:

– Малыш, я очень рад, что время от времени ты не возражаешь помолчать.

Кортни улыбнулась в ответ:

– Я была единственным ребенком в семье и много времени проводила в одиночестве. Я люблю тишину и молчание.

В дверь позвонили, и Кортни поднялась:

– Пойду посмотрю, кто там.

На крыльце она с удивлением увидела участников экскурсионной группы. Они хотели повидать хозяина. Кортни попросила их подождать и вернулась в спальню.

– Это пришли мои любители птиц, они интересуются, все ли у вас в порядке.

– Впустите их, – разрешил Джерет.

– Они очень приятные люди.

– Я тоже.

– Забавный вы все-таки человек, мистер Кэлхоун.

Кортни вернулась, приведя с собой трех натуралистов, и представила их хозяину дома:

– Мистер Кэлхоун, рада познакомить вас с Генри Твиллингом, миссис Джоунз и мисс Барнхил.

– Отодвиньте книги и присаживайтесь, господа. Очень любезно с вашей стороны заглянуть ко мне. Мы как раз пьем пиво, хотите присоединиться?

Все трое отказались.

– Как вы себя чувствуете, мистер Кэлхоун? – вежливо спросила мисс Барнхил.

– Прекрасно. Малыш во всем помогает мне. Правда?

Три головы одновременно повернулись к Кортни, и она покраснела.

– Можем ли мы что-нибудь для вас сделать?

– Да нет, спасибо. Хорошо, что вы заскочили на минутку. Знаете, я даже благодарен этому ранению. – Он посмотрел на Кортни, и девушка поняла, что за слова сейчас прозвучат. Джерет не заставил себя ждать: – Если бы Малыш не выстрелила в меня, мы не смогли бы познакомиться. По крайней мере, так быстро и так близко.

Кортни возмущал яркий румянец, так некстати выдававший ее. Возмущал так же, как и сам Джерет Кэлхоун, который тихо смеялся.

– О да, – быстро вмешалась она, – мы очень приятно побеседовали о наших детях. Оказывается, сыну мистера Кэлхоуна столько же лет, сколько моему Райану.

Кортни щебетала, Джерет ухмылялся, а трое гостей глазели на них.

– Да, пожалуй, сегодня особенный день, – продолжал дразнить ее Джерет, – Малыш хлопочет и суетится вокруг меня, как курица возле единственного цыпленка. Вы, господа, любите маленьких птичек?

– О да, – сказал Генри Твиллинг, оживляясь, когда разговор коснулся знакомой темы, – у нас зимуют златоглавые корольки и голубые птицы[3], они в заповеднике круглый год, а вот дикие канарейки только летом. В марте прошлого года была замечена острокрылая ласточка, и мы надеемся, что этой весной она прилетит снова.

– Да ладно, рассказывайте. Я ни разу в жизни не видел голубых птиц, но зато этой зимой у меня живет длинноухая сова, а в оттепель я встретил у пруда мухоловку с хвостом, похожим на ножницы, – сообщил Джерет, с подчеркнутой медлительностью растягивая слова, что выдавало в нем южанина.

– О Господи! Второй раз я слышу, что кто-то заметил в наших краях мухоловку с подобным хвостом! – восторженно воскликнул Генри. Кортни бросила на Кэлхоуна изумленный взгляд. И когда только он успел научиться распознавать птиц? Он казался ей человеком, страшно далеким от того, чтобы разбираться в птицах, за исключением, может быть, лишь тех, на которых охотятся. А между тем он совершенно свободно рассуждал на тему, самодовольно поглядывая на Кортни.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но недавно я заприметил в роще домашнего зяблика, – продолжал Джерет.

– Домашнего зяблика! – воскликнула Кортни. – В этом регионе они не водятся.

– А я видел одного около пруда на опушке. Я не мог ошибиться. Впрочем, мне удалось сделать снимок.

– Неужели?

– Правда-правда, я отыщу его для вас. О Боже! Она рассуждает с ним о птицах!

Кортни умолкла, и Джерет ободряюще улыбнулся ей. Поразительно! Оказывается, у них есть общий интерес! «Ах, это просто здорово!» – обрадовалась она.

Генри Твиллинг вмешался вновь:

– Это очень интересно, Кортни, ведь Джефф Ридон тоже видел в заповеднике домашнего зяблика.

– Я не знала этого, – рассеянно ответила девушка. Мысли ее витали далеко в облаках. «Какой все-таки Джерет Кэлхоун сложный и неоднозначный человек! Но почему у него такой дурной нрав?» – удивлялась она. Он знает о птицах больше, чем любой сидящий здесь в этой комнате натуралист, он такой восприимчивый, тонко чувствующий, увлекающийся... и такой досадный. Рассеянно она выглянула в окно и похолодела – на форточке сидел Эбенезер. Кортни, затаив дыхание, следила за Джеретом, который продолжал вести светскую беседу. Она оценила взглядом расстояние от постели до стены, где висело ружье. Сейчас ее даже радовало то, что он ранен и не может бегать. Заметив любопытный взгляд мисс Барнхил, Кортни медленно приложила палец к губам, подавая ей знак молчать. Она встала и, не сводя пристального взгляда с Джерета Кэлхоуна, подошла к окну.

Глава 4

– Знаете, с тех пор как мы поселились здесь, я еще ни разу не встречал желтую дикую канарейку, – говорил Джерет, однако его внимание было сосредоточено на Кортни. Под его пристальным взглядом девушка мысленно молилась, чтобы случайным движением не привлечь интерес к окну.

– Принести вам еще пива? – спросила она. Может, проглотив еще одну таблетку, да запив ее пивом, он потеряет сознание?

– Нет, – прозвучал ответ, – спасибо, со мной все в порядке.

– Кто-нибудь хочет воды? – Кортни искала предлог, чтобы выйти на улицу и согнать Эбенезера с окна. – Простите, мне необходимо отлучиться. Мисс Барнхил, расскажите мистеру Кэлхоуну, как мы нашли журавля с перебитым крылом.

Мисс Барнхил, казалось, была озадачена, однако начала говорить:

– Да-да, мы нашли журавля, и у него было сломано крыло...

Кортни вышла через черный ход, и, словно ожидая ее появления, Адмирал и Эбенезер устремились навстречу. Собака прыгнула на Кортни, едва не сбив с ног, а сокол уселся на плечо, больно вцепившись когтями в тело. Кортни взмахнула рукой, пытаясь прогнать птицу:

– Домой, Эбенезер!

В ответ тот похлопал крыльями, клюнул ее в голову, но остался сидеть на плече. Адмирал устроился рядом, виляя хвостом. Умильное выражение на его морде так походило на улыбку! В отчаянии Кортни сняла сокола с плеча и осторожно – она помнила какие острые у него когти – держа в руках, спросила:

– Эбенезер, ты хочешь, чтобы Адмирал съел тебя на обед?

Сказала и почувствовала, что несправедлива к собаке: Адмирал не способен никому причинить зла.

– Ты хочешь, чтобы злой, отвратительный человек застрелил тебя? – исправила она свою ошибку. – Лети домой! – Кортни подбросила птицу в небо. С пронзительным криком сокол описал круг и снова опустился на ее плечо. – Домой, Эбенезер! – Кортни понимала, что время идет. Она не представляла, что сейчас происходит в доме и чем занят Джерет Кэлхоун. Вдруг он появится прямо сейчас? Если захочет, он сумеет встать, и несмотря на раненую ногу. Кортни представила Джерета с ружьем в руках, убивающего сокола прямо у нее на плече.

– Возвращайся домой! – строго приказала она птице.

Сокол взлетел – и ринулся прямо в открытую дверь дома Джерета Кэлхоуна. Кортни бросилась за ним, Адмирал – следом. Птица влетела в кухню, уселась на абажур из колеса и принялась раскачиваться. Сердце у девушки замерло.

– Эбенезер, – прошептала она, – слезай. Хозяин этого дома убьет тебя, если увидит.

Черные, круглые, как бусины, глаза сокола невинно блестели, он крепко вцепился в колесо. Кортни нашла кусок хлеба и поманила птицу. Эбенезер распушил хвост и жадно уставился на хлеб. Кортни забралась на табуретку и протянула руку к соколу, тихонько приговаривая:

– Пожалуйста, спускайся вниз. Злой человек сварит тебя и съест, а мы с Райаном будем горько плакать. Он свернет тебе шею, положит в кастрюльку и поставит на плиту. В этом доме тебя ненавидят.

Держа в одной руке хлеб, другой Кортни пыталась достать птицу. Сокол беспокойно наблюдал за ее манипуляциями. И неожиданно взлетел. Абажур закачался, едва не сбив девушку с ног.

– Проклятье! – С ужасом она смотрела, как Эбенезер вылетел из кухни в коридор. Сердце ее бешено колотилось. Во что бы то ни стало она должна спасти птицу, иначе как объяснить Райану, что жестокий сосед застрелил его любимца. Спрыгнув с табурета, она побежала вслед за соколом.

Теперь Эбенезер уселся на абажур из колеса в гостиной. Из спальни доносился хор голосов, очевидно, гости собирались уходить. Мысленно Кортни молила Бога: она должна успеть выгнать Эбенезера из дома. Или пусть хотя бы Джерет не идет провожать посетителей. Кортни пересекла комнату и открыла входную дверь.

– Убирайся вон! – яростным шепотом приказала она.

Сокол принялся клевать лампу, громко стуча клювом по металлу.

– Я не смогу сказать Райану, что тебя сварили, – просила Кортни. – Улетай!

Голоса приближались. Джерет с ними! Это стук его костылей! Гости и хозяин показались на пороге комнаты. Подняв глаза, Джерет принялся так неистово ругаться, что мисс Барнхил залилась краской и бросилась к дверям.

– Нам нужно уходить, – пробормотала она.

Эбенезер гордо взмахнул крыльями и уселся прямо Джерету на голову. Поток ругательств превратился в рев. Джерет бросил костыль и начал ловить назойливую птицу.

– Осторожно! – закричала Кортни. Сокол взмыл к потолку и вылетел в распахнутую дверь. С одним костылем хозяин дома заковылял к стене, где висели ружья.

– Не смейте стрелять в моего сокола! – пыталась остановить его девушка. Миссис Джоунз вздохнула.

Джерет снял ружье со стены. Увидев это, Кортни совсем потеряла голову и бросилась закрывать дверь. Стоявшие рядом мистер Твиллинг и миссис Джоунз, затаив дыхание, наблюдали за происходящей сценой. Остановившись, Джерет открыл затвор и щелчком загнал в него патрон. Уперев руки в бока, с гордо распрямленной спиной Кортни закрывала проем двери собственным телом. В который уже раз она радовалась тому, что, раненный, он не может двигаться быстро. Иначе у нее не было бы ни единого шанса спасти сокола. Бросив взгляд через плечо, Кортни не заметила Эбенезера в небе. Какое было бы счастье, если бы он возвратился домой! Но нет! Раздался пронзительный крик, и Кортни поняла, что сокол еще здесь, где-то рядом – в большой опасности.

– Пожалуйста, не убивайте его! Это воспитанник моего сына!

Глаза Джерета грозно сверкнули:

– Уйди с дороги, Малыш!

– Никогда в жизни! – С каждым его шагом сердце Кортни билось все сильнее. У нее не было ни малейшего желания вступать с Джеретом в борьбу. Хотя он был болен и двигался с трудом, но в руках держал заряженное ружье. Впрочем, и без оружия его вид был бы устрашающим.

– Не стреляйте в моего сокола! Я посажу его в клетку и буду держать дома.

– Я что-то плохо в это верю.

– Я ненавижу ружья!

– А я ненавижу вашего Эбенезера!

– Ну, пожалуйста...

Джерет остановился перед самоотверженной защитницей птиц, однако взгляд его был направлен мимо нее в небо.

– Эта чертова птица уселась мне прямо на голову! – Он держал ружье, ожесточенно сжимая длинными загорелыми пальцами, однако ствол был направлен вниз.

Оружие всегда вселяло в Кортни ужас своей смертоносной силой. Чувствуя в горле комок, она с трудом проговорила:

– Я ненавижу и презираю любое оружие, а вы поднесли свое ружье вплотную ко мне.

– Оно стоит на предохранителе, и ствол направлен в пол, – оборвал ее Джерет. – Уходите с дороги, Малыш. Эта отвратительная птица все еще где-то здесь. Я слышу, как она орет.

И тут же послышалось хлопанье птичьих крыльев. В отчаянной попытке спасти сокола Кортни не смогла придумать ничего более подходящего, чем заключить Джерета Кэлхоуна в объятия, крепко прижав его руки, и поцеловать. На какую-то долю секунды тот, казалось, был поражен. Однако, мгновенно справившись с растерянностью, он перешел в атаку. Губы его приоткрылись, и бесстыдно, требовательно он впился в ее рот, языком проникая далеко через все преграды. Это было так же восхитительно, как и бесцеремонно. Поцелуй длился так долго, что Кортни успела забыть все на свете: и Эбенезера, и то, что за ними наблюдают, и заряженное ружье. Она забыла все и всех, остался только Джерет Кэлхоун.

Кортни показалось забавным отплатить жестокому птицененавистнику, пустив в ход его же оружие, сразу лишающее сил, как бокал хорошего шампанского.

Однако он полностью завладел ее чувствами. Прижатая к широкой груди, Кортни задыхалась, кровь стучала у нее в висках грохотом падающих горошин.

– Я все равно убью его, – тихо повторил Джерет, наклонился и вновь прижался к ее губам.

Кортни ответила на ласку: пусть уж лучше целует ее, чем охотиться на Эбенезера. Это куда приятнее. Поцелуй Джерета был и ласковым, и требовательным одновременно. Он вел себя так, будто происходящее было делом совершенно обычным и естественным. И то, что Кортни сама бросилась в его объятия, – поступком правильным и разумным. Словно он уже давно знал: эта женщина предназначена для него. Мысли перемешались в ее голове.

Шум крыльев вновь привлек всеобщее внимание. Джерет оторвался от губ Кортни и взглядом следил за насмешливой птицей, которая, сделав круг над домом, улетала в сторону заповедника. Кортни спохватилась и оглядела компанию: открытый рот и высоко поднятые брови мисс Барнхил, багровое лицо миссис Джоунз, озадаченный взгляд мистера Твиллинга. Ее бросило в жар.

– Мы, пожалуй, пойдем, – пытаясь скрыть неловкость, произнес Генри Твиллинг. Спустя несколько секунд гости удалились.

Кортни закрыла дверь и повернулась к хозяину дома, который продолжал стоять, преграждая ей дорогу. Пытаясь придать ситуации видимость приличия, она проговорила:

– Вам ведь положено лежать, нельзя тревожить больную ногу.

– Да-а, я знаю. – Джерет оперся на костыль. Он протянул руку и дотронулся до ее косы: – Длинные золотые волосы!.. – Его ласковые слова показались Кортни легким дуновением утреннего ветерка.

– А ты быстро соображаешь, Малыш. С тобой не соскучишься, оказывается, ты далеко не так проста, как кажешься.

– Благодарю, вы также очень разнообразны, – сухо ответила Кортни, однако от похвалы у нее потеплело на сердце. Джерет рассмеялся.

– Ну так вернемся? Я еще раз помогу вам добраться до постели.

– Уговорила, Малыш, – хрипло произнес раненый и протянул ей руку. Снова Кортни обхватила его за тонкую талию, вздрогнув от прикосновения к мускулистому телу.

– Как ты приятно пахнешь, – похвалил ее Джерет снова.

– Спасибо. – Она остро ощущала прижимающееся к ней бедро и тяжесть его руки на своем плече.

– Убери, пожалуйста, куда-нибудь мое ружье, – попросил он уже на пороге спальни.

– Ну конечно.

Джерет усмехнулся:

– Давай забудем все, ладно?

«Нет, он совершенно не изменился, – подумала Кортни, – такой же бесчувственный».

– Я не смогла бы забыть попытку убийства даже на одну минуту. Повторяю, я ужасно не люблю оружие.

– Зато ты ужасно любишь целоваться. Малыш, да ты настоящая чемпионка по поцелуям! – Кортни покраснела, как школьница. Ужасно – она всегда выдавала себя, но ничего не могла с этим поделать.

– Знаешь, у меня сразу случается прилив сил. Наверняка я поправлюсь быстрее, если мы будем продолжать.

– Прекратите!

– Ай-ай-ай. Как вы боитесь признаться в том, что у вас к этому настоящий врожденный талант. Я имею в виду...

– Мистер Кэлхоун, я ухожу домой! – Насмешки переполнили чашу ее терпения. «Пусть остается один, как-нибудь справится, раз он такой упрямый, колючий кактус», – думала Кортни.

– О'кей, Малыш, уходи. Но прежде повесь ружье на стену в гостиной. И впусти в дом Адмирала.

«Оказывается, – внезапно поняла Кортни, – в то время, когда лишь возмущение его издевками гонит ее прочь и она с таким трудом приняла это решение, оказывается Джерет Кэлхоун просто счастлив избавиться от ее общества. Не желает выслушивать поучения, подчиняться. Слишком уж он самоуверен и независим».