Текст книги "Правила качка (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Только не говори мне, что она не такая.
– Я думаю, она такая, какая есть.
– И какая же?
Членоблокиратор?
Охотница за спортсменами?
Эгоистка?
– Мы всегда были противоположностями. Друзья не обязательно должны соответствовать. Дружба не идеальна – ты должен это знать.
– Нет, но и парни бывают разные. У нас нет чувств, и если бы один из моих друзей обращался со мной, как с дерьмом, он бы больше не был моим другом.
Тэдди закатывает глаза так далеко назад, что они, скорее всего, застрянут у нее на затылке.
– Марайя не обращается со мной, как с дерьмом.
Марайя.
Даже имя звучит, как имя гадкой стервы.
Марайя: почти рифмуется с пираньей.
– Ты говоришь, что она не обращается с тобой, как с дерьмом? И я слышу это от девушки, сидящей в гостиной какого-то странного парня, в милях от кампуса, на бог знает какой улице посреди ночи, потому что она не может пойти домой, потому что подруга трахает какого-то чувака в однокомнатной квартире, и ей плевать, что её нет дома.
Черт. Это прозвучало слишком резко, да?
И все же это чертова правда.
– Я... я ... – заикается Тэдди, и на какое-то мгновение я чувствую себя ужасно.
Ну, вроде того.
Ладно, не совсем так. Я не знаю ее, не знаю ее соседку по комнате, но знаю, что ей нужно взбодриться и отрастить пару женских яиц.
– Посмотри правде в глаза, Тэдди, тебе нужны уроки по стервозности.
– Ты псих? Последнее, что я хочу сделать, это нарочно стать стервой.
– Значит уроки по крутости.
– Крутости? – Она удивленно поднимает брови. – Даже это для меня слишком.
– Ладно. Тебе нужно вырастить позвоночник.
– У меня уже есть один! Просто... я предпочитаю выбирать, в каких битвах хочу сражаться.
– И в скольких битвах ты когда-нибудь участвовала?
– Нескольких?
– В спорах?
– Эм…
– Сколько раз твоя хорошая подруга Марайя приходила и «крала» парня, с которым ты разговариваешь? – Я использую воздушные кавычки, и Тэдди вздрагивает.
– Ну, не знаю.
– Больше одного, но меньше пяти?
Господи, ну почему я продолжаю настаивать?
Она пожимает плечами.
– Больше пяти, но меньше десяти?
– Кип! Да какая разница? Если я не нравлюсь парню, как личность, и он позволяет такой девушке, как Марайя, ворваться и «украсть» его, то мне такой не нужен! – Ее голос повышается, и она тоже использует воздушные кавычки, подражая мне, прежде чем скрестить руки на груди, защищаясь.
– Если ты не нравишься парню, как личность? Неужели это та чушь, которую девушки говорят себе, когда их кидают?
С другого конца комнаты я вижу, как у нее отвисает челюсть.
Ой. Я что-то такое сказал? Похоже, я пнул ее щенка.
– Так что это значит «да»?
Ее рот сжимается в тонкую линию, губы поджаты.
– Тэдди, ты же знаешь, что есть правила, и твоя подруга почти все их нарушает.
– Какие еще правила?
– Девичий код и все такое прочее. Я не знаю – ты должна знать об этом больше, чем я. Как быть вторым пилотом, а не членоблокиратором, как встречаться со спортсменом и прочее дерьмо вроде этого.
– Ну, теперь ты просто все выдумываешь.
– Правило номер два: меньше заботься о том, что думают люди, и больше делай то, что делает тебя счастливой.
– Это не правило, а вдохновляющая цитата. Кроме того, какое было первое правило?
– Не будь такой киской. – Я вижу, что она едва сдерживает свое нетерпение и наклоняет голову набок. – Почему ты так себя ведешь?
В ответ она снова смеется.
– Потому что ты в некотором роде чудик.
Интересно, назвала бы она меня чудиком – прямо в лицо, – если бы мое лицо не было покрыто достаточным количеством волос, чтобы согреться во время снежной бури на вершине горы. Что бы она сказала, если бы узнала, что я так нелепо хорош собой под этой бородой, что модельные агентства будут выстраиваться в очередь, стучась в мою дверь, желая растиражировать мою фотографию по всем крупным спортивным журналам?
Но это только мое скромное мнение.
– Я серьезно, Тэдди, ты не найдешь себе парня, если будешь продолжать заниматься тем дерьмом, что делаешь на домашних вечеринках.
– А кто сказал, что мне нужен парень?
– Значит, он тебе не нужен?
– Я имею в виду... – Она запинается, молчит так долго, что я знаю, каким будет ее ответ. – Да, но спешить некуда.
– Ну, это хорошо, потому что тебе наверняка потребуется целая вечность, чтобы найти его с такой скоростью.
Я не могу сказать точно при таком освещении, но, клянусь, она отступает.
– Кип, дерьмово так говорить.
– Но это правда, – настаиваю я, пытаясь деликатно сформулировать то, что собираюсь сказать дальше. Или нет. – У тебя не будет парня, пока будешь играть бармена у бочонка каждые выходные или держать пиво твоей подруги, пока она наверху трахается со случайными чуваками.
– Она вовсе не это делает! – ахает Тэдди.
Я понимающе ухмыляюсь.
– Разве нет?
– Нет!
Как же сильно ошибается милая, наивная Тэдди.
– Откуда ты знаешь? Это она тебе сказала?
– Нет.
– Питер Ньютон. Кайл Ремингтон. Арчер Эйзенхауэр. – Я перечисляю имена, загибая пальцы, удовлетворенно кривя рот в улыбке. – Может быть, она и не сказала тебе, но они сказали мне.
– И это что, имена будущих президентов? – наивно шутит Тэдди.
– Нет, Теодора. Это те чуваки, которых твоя соседка трахала последние три уик-энда, пока ты была внизу и вела себя очень мило.
Если бы у меня было пиво, то сейчас я бы сделал глоток для драматического эффекта. Я разжимаю пальцы, скрещиваю ноги и откидываюсь на спинку кожаного кресла. Выдыхаю, громко и с удовольствием.
– Что?
– Питер Ньютон. Кайл…
– Я прекрасно тебя слышала. Я просто... Быть этого не может. Марайя совсем не такая.
– Окей. Как скажешь.
– Ты серьезно? – вопрос выходит медленно, неуверенно.
Я киваю.
– Да.
Мне не нужно включать свет, чтобы понять, что Тэдди покраснела.
– Я просто не могу себе представить, чтобы она занималась сексом с парнем по имени Арчер Эйзенхауэр, – ворчит она.
– В его защиту скажу, что он не так уж плох на вид.
Она стреляет в меня скептическим взглядом.
– А почему тебя это вообще волнует, Кип?
– Ну, я даже не знаю.
И это чертова ложь, потому что я здесь и настаиваю на своем. Эта наша маленькая пижамная вечеринка превращается в чертов сеанс психотерапии, и это моя собственная гребаная вина, что я пригласил ее сюда в первую очередь.
Я должен был – мог бы – оставить ее спать в коридоре ее дома.
– Когда твоя подруга Марайя в последний раз помогала тебе? Или рассказала тебе о своей сексуальной жизни, когда она не приводила домой парня? Или ждала около дома, чтобы ты могла подготовиться?
Большинство парней не заметили бы, что Тэдди была без макияжа в первый же вечер, когда она появилась в доме регби, но я заметил. И держу пари, на пять тысяч долларов наличными, которые я припрятал наверху в коробке из-под обуви, что она не успела приготовиться сама, потому что они не захотели ждать.
Я один из этих парней – чертовски наблюдательный.
– Я могу тебе помочь.
Боже, что я говорю? Заткнись на хрен, Кармайкл, или я тебе врежу по твоему же чертову лицу.
Скептицизм отражается на ее красивом лице, но она садится еще ровнее.
– Как ты можешь мне помочь?
– Что ж. – Усаживаюсь поглубже в кресло, устраиваюсь поудобнее. – Во-первых, я заметил, что ты часто держишься на расстоянии. Тебе не следует этого делать – присоединяйся к разговорам.
– Ты заметил, что я часто держусь... – Теперь на ее лице появляется странное выражение, когда она наклоняет подбородок в сторону, и ее фраза обрывается.
– Да. Как будто вместо того, чтобы разговаривать с чуваками, идущими к бочонку, ты слишком застенчива. Тебе следовало бы шутить и все такое прочее. Даже хромые лучше, чем безмолвные. И почему ты вообще стоишь у бочонка? Что это за бзик, Тэдди?
– Я не знаю, – жалобно говорит она.
– Итак. Отойди от этого долбаного бочонка и присоединяйся к этой чертовой вечеринке.
– Отлично. – Она выглядит такой растерянной, но я еще даже близко не закончил. – Как?
Я прям в ударе.
– Тебе нужен чертов кукловод, чтобы решить, что с собой делать? Кто-то, кто скажет тебе, что говорить и делать?
– Ты слишком драматизируешь. Я не настолько плоха.
– Да, это так. Тебе нужно... – Я ищу подходящее слово, затем щелкаю пальцами в тишине. – Волосатый фей-крестный.
– Чего?
Я просто гребаный гений, вот кто я такой.
– Волосатый фей-крестный. Как фея-крестная, но парень.
Честное слово, я только что придумал это дерьмо, прямо сейчас, на этом самом месте.
Какой же я умный засранец.
– Ты под кайфом?– Тэдди не лишилась дара речи, но она чертовски близка к этому. – Похоже, ты пьян.
– Трезвый как стеклышко. Ладно, это неправда – сегодня вечером я выпил три бутылки пива, так что, может быть, не совсем как стеклышко, но достаточно близко.
В конце концов, во мне шесть футов и четыре дюйма (прим. примерно 198 см), и требуется чертовски много алкоголя, чтобы я напился, – очень много. Кроме того, я никогда бы не отвез ее куда-нибудь, если бы был пьян. Никогда.
– Я хочу сказать, что тебе нужна помощь – особенно моя.
– Я не уверена, что нуждаюсь в твоей помощи... не обижайся, Кип. – Боже, это имя... заставляет меня съеживаться каждый раз, когда она произносит его. Разве она не может называть меня Сасквотчем, как все остальные? – Не обижайся, но что ты знаешь об отношениях?
О, теперь она хочет быть нахальной?
Хорошо.
– К твоему сведению, у меня было несколько романов.
– Неужели?
– Да.
С девочками по имени Митси, Тиффани и Кэролайн. Раздражительными, чистокровными светскими львицами, которых толкала на меня моя благонамеренная, но назойливая семья.
Меня аж подташнивает.
– И когда же? – очень нетерпеливо спрашивает Тэдди.
– Ну, если ты хочешь получить технические подробности, то в старшей школе. На первом курсе тоже.
– Твой первый год в старшей школе? Ты это серьезно?
– В колледже, умник. И, возможно, это были всего лишь несколько отношений, но я многому научился у них.
– Например?
Например, тот факт, что я никогда не хочу быть в других отношениях. И девушки по имени Митси могут звучать забавно и мило в теории, но на самом деле они тиранические нацисты размером с пинту, опьяненные идеей проводить дни, встречаясь со мной, бездельничая в загородном клубе, к которому принадлежат мои родители.
Я содрогаюсь при воспоминании об ее розовых, как жвачка, ногтях в форме гроба.
– Послушай, Тэдди, с парнями ты должна говорить все в лоб. Никаких намеков – парни этого не понимают. И не вздумай врать и не ходить вокруг да около.
Тэдди закатывает глаза.
– Дай мне передохнуть. Как это поможет мне на вечеринке?
– Я здесь даю тебе жемчужины мудрости – ты бы послушала? Ну и что, если это не поможет тебе в твоей работе бармена?
– Заткнись. – Она смеется, хотя и неохотно.
– Я могу сказать тебе только то, чего хотят парни, так что не ходи на вечеринку и не начинай разливать их чертово пиво. Все этим воспользуются. Ты хочешь, чтобы тебя знали как девушку, которая раздает стаканы?
– Нет.
– Ты хочешь быть девушкой, которая всю ночь качает пиво из крана?
– Нет.
– Ты хочешь быть девушкой, которая стоит в углу и разговаривает с социальным изгоем?
– Социальным изгоем
– Да – это я.
Пфф. Разве это не очевидно?
Но смех Тэдди легкий и веселый, и это говорит мне, что она не согласна.
– Вряд ли тебя можно назвать социальным изгоем.
Может быть и нет, но только потому, что все боятся меня разозлить. Может, я и неплохой парень, но чаще всего выгляжу как асоциальный уличный попрошайка, и от этого людям становится не по себе.
Хотя, как это ни странно, девушки достаточно часто пристают ко мне, что сбивает с толку.
Впрочем, я не собираюсь спорить на эту тему с Тэдди. Она не поймет, почему я делаю то, что делаю.
Так мало людей понимают, потому что никто не знает моих секретов.
– В следующие выходные, когда ты приедешь к нам в дом, я дам тебе несколько советов.
– О господи! – Ее одеяло шуршит. – Может быть, мне лучше остаться дома?
– Ты хочешь сказать, сдаться?
– Нет, я имею в виду, может быть, флирт не является моей сильной стороной, особенно на домашней вечеринке. Я далеко не в своей лиге, и мы оба это знаем. Я должна держаться библиотек и кофеен.
– Но ведь ты не из своей лиги.
Любой из этих идиотов был бы счастлив переспать с такой девушкой, как Тэдди – но ведь это не то, чего она хочет, не так ли? Чтобы перепихнуться?
Нет. Тэдди – девушка для отношений, и именно это делает ее такой чертовски непохожей. Даже я знаю, что она – материал для длительных отношений.
На таких женятся.
– Тэдди, ты ведешь себя как киска из-за всего этого.
– Ты можешь не называть меня так?
– Называть тебя как?
Я знаю, что она не скажет то слово, которое так свободно слетает с моего языка.
– Ну... ну ты знаешь. – Клянусь, она понизила голос, как будто сама мысль об этом слове заставляла ее нервничать и чувствовать себя неловко.
– Понятия не имею, как я тебя называю. – Я распахиваю глаза, придавая невинное выражение моему лицу, которое она, вероятно, с трудом видит в тусклом свете.
– Кип, ты просто полный говнюк.
– Но серьезно, просвети меня. Я называю людей самыми разными именами. Говнюк, придурок, ублюдок.
– Слово на «К».
– Слово на «К», слово на «К», – Я почесываю бороду. – Киска? Когда еще я тебя так называл?
– Э-э... в первую же ночь, когда мы встретились? Ну, скажем, всего четыре раза?
Серьезно? Ха.
– Действительно, четыре раза? Это звучит так не похоже на меня.
На самом деле это не так уж и не похоже на меня, потому что я действительно люблю это слово. А какой парень не любит?
Киска, существительное: слабак или кто-то, кто является полным куриным дерьмом. Не хочет рисковать, все переоценивает. Боится собственной тени.
Киска, существительное: кошка. Пушистый котенок. Домашний питомец. Мурлычет, когда я его глажу, если мне когда-нибудь захочется погладить кошечку, чего не случается.
Что приводит меня к следующему…
Киска, существительное: женские половые органы. Влагалище. Место, в которое я не погружался слишком долго, и теперь, когда думаю об этом, член в моих штанах становится жестким.
Мне неудобно в этих тонких, сетчатых спортивных шортах, надевать которые, оглядываясь назад, было, вероятно, плохой идеей – хотя это не похоже на то, что я планировал получить стояк после того, как уже дрочил один раз сегодня вечером.
Вытащи свою чертову голову из сточной канавы, Саксквотч, – последнее, что тебе нужно, это секс в мыслях.
А секс с Тэдди наяву? Об этом не может быть и речи, хотя я бы трахнул ее в любой день недели, если бы обстоятельства сложились иначе.
Но это не так, и я собираюсь окончить университет и уехать отсюда, а потом никогда больше не увижу это место, потому что буду работать в американской корпорации и, вероятно, буду несчастен.
И чисто выбрит.
Ура мне!
– Мои услуги доступны, если ты хочешь их получить. Никакого давления.
– Какие услуги. Ты теперь и репетитор тоже?
– Нет, волосатый фей-крестный. Эти вечеринки чертовски скучны, и если я помогу тебе, мне будет, чем заняться.
– Я... я подумаю об этом. – Она смеется, собирая волосы в конский хвост и закрепляя его резинкой, обернутой вокруг ее тонкого запястья.
Время от времени она оглядывается через плечо, теребя нижнюю губу, бросая взгляды на кухню и вверх по лестнице. Почти взволнованно.
Странно.
– Э-э, ты что-то ищешь?
Она испуганно отдергивает взгляд от входа в коридор.
– Прости, но я все жду, что вот-вот придут твои родители. Это заставляет меня нервничать.
– Их здесь нет.
– Я знаю, ты это говорил. Просто мне кажется странным, что ты живешь здесь один. В этом великолепном доме. Один. Сколько тебе лет, двадцать один?
– Двадцать два.
– Все равно это ненормально.
Нет, это не ее норма, а моя – и это чертовски трудно объяснить людям, именно поэтому я никогда никого сюда не привожу: ни парней, ни девушек. Это просто не стоит длинного, неизбежного, затянувшегося объяснения. К тому же я никому ничего не должен, это мое дело, и мне нравится, чтобы так оно и оставалось.
– Тебе комфортно оставаться здесь наедине со мной? Потому что я могу пойти и запереться в спальне.
– Как ни странно, ты не заставляешь меня чувствовать себя неловко.
– А почему это должно быть странно?
– Потому что... посмотри на себя. Ты огромный и волосатый, и я даже не думаю, что узнала бы тебя, если бы ты сбрил все это, – она делает жест в сторону моего лица, – начисто.
Она бы точно меня не узнала, вот почему я отрастил эту бороду и ношу длинные волосы.
– А ты когда-нибудь…
Мне нужно больше подсказок.
– А я когда-нибудь что?
– Бреешься?
Очевидно. Если бы я этого не делал, то выглядел бы как отвергнутый ZZ Top.
– Да, я бреюсь. Сегодня утром я побрился. – Я провожу рукой по своей бороде, довольный жесткими волосами, на которые мне понадобились два года, чтобы отрастить такую длину.
– Нет, я имею в виду, как бы – совсем. Ты когда-нибудь сбривал ее?
– А что в ней плохого?
Я поглаживаю её еще раз для пущей убедительности.
– Нет ничего плохого, Кип. Я просто спрашиваю, был ли ты без неё.
– Нет.
– О. – Пауза. – Как так?
– Потому что мне так нравится?
– Вполне справедливо. – Тедди сжимает губы. – Просто... ты слишком молод для образа Гризли Адамса.
– А кто такой этот чертов Гризли Адамс?
– Горный человек, который борется с гризли... в основном.
– Как бы то ни было. – Я закатываю глаза, чтобы закончить разговор, и она следует за мной вверх по лестнице. Я указываю на закрытую дверь слева от меня. – Свободная комната здесь, ванная там, но ты уже знаешь это. Очевидно, нет никакой необходимости запирать за собой дверь.
– У дверей есть засовы?
Я ухмыляюсь.
– Нет.
– Да, я и не волнуюсь. Мне кажется, я меньше в твоем вкусе, чем ты в моем.
Вот тут она ошибается – я привязался к Тэдди так, как не должен был бы. Я буду думать о ней долго и упорно после того, как мы оба закроемся в наших спальнях сегодня вечером.
– Не волнуешься? Ты такая чертова лгунья.
– Как ты можешь это знать?
Насмешка покидает меня.
– Потому что ты продолжаешь искать ближайший возможный выход.
– Значит, мне не следует лезть в окно, потому что мы на втором этаже? Есть лестница, которую я могу прислонить к дому?
– Господи Иисусе, даже не шути насчет того, чтобы выпрыгнуть в окно. Используй эту чертову дверь, если хочешь сбежать.
– Но разве ты можешь винить меня? Ты вроде как... – Она машет рукой перед моим торсом.
– Ненормально большой и волосатый? Да, да, я часто это слышу.
– Нет, я хотела сказать, что это, наверное, не самая умная идея – находиться в чужом доме, далеко от кампуса и моей квартиры, с незнакомым парнем, которого я только что встретила, тем более что мы оба пили, и я ничего о тебе не знаю.
Вот тут она права. Это ужасная идея.
Но вот мы здесь.
Мои губы дергаются под волосами.
– Просто постарайся немного поспать, Теодора.
Ее тихий смех затихает, когда дверь гостевой комнаты закрывается на несколько дюймов.
– И ты тоже, Киплинг.
Вот балда.
***
Мой телефон звонит в темноте.
Ронни: Ты все еще жив?
Я: Иди спать, Вероника.
Ронни: А-а, хорошо. Значит, она тебя не убила. Пока.
Я: Эта девушка совершенно безобидна.
Ронни: Какого черта ты притащил ее домой?
Я: Ее друзья-придурки бросили ее на вечеринке.
Ронни: Ну и что? Почему тебя это вообще волнует?
Я: Понятия не имею, бл*дь. Но…
Ронни: Не оставляй меня в подвешенном состоянии – сейчас здесь два часа ночи, и если ты хочешь, чтобы я не спала, то сделай это хорошо. Твоя племянница проснется через три часа, а завтра я буду выглядеть полным дерьмом.
Я: Господи, я не могу поверить, что говорю это.
Ронни: О, черт, это будет хорошо, я чувствую это.
Я: Ты ничего не можешь сказать маме и папе. Могила.
Ронни: **закатывает глаза** Я когда-нибудь им что-нибудь рассказываю???
Я: Да, в прошлом году ты рассказала им о непристойном поведении в общественном месте.
Ронни: Это было не для того, чтобы навлечь на тебя неприятности! Это должно было шокировать их, потому что я хотела увидеть выражение маминого лица, покрытого ботоксом! Я ПРОСТО ХОТЕЛА ПОСМОТРЕТЬ, НЕ СМОРЩИТСЯ ЛИ ЕЕ ЛОБ, КОГДА ОНА РАЗОЗЛИТСЯ!
Ронни: Между прочим, это не так. Так. Смешно.
Я: Черт возьми, Вероника…
Ронни: Хорошо, хорошо, я слушаю. Вперед.
Я: Эта девушка – ее зовут Тэдди.
Ронни: Это звучит как ооочень восточное побережье, плиссированная юбка, кардиган.
Я: Прекрати.
Ронни: **застегивает рот**
Я: Она приходила в дом регби каждый уик-энд со своими стервозными подружками, и они все время бросали ее, а сегодня ей негде было спать. Я просто не позволил ей спать в коридоре ее квартиры.
Ронни: Как это нехарактерно по-рыцарски для тебя.
Я: Так что я привел ее домой, и мы начали разговаривать, и следующее, что я, бл*дь, понял, это то, что я вызвался помочь ей.
Ронни: Помочь ей с чем??? Господи, неужели я вообще хочу это знать?
Ронни: Да, конечно, хочу.
Ронни: И для протокола, я только что села в постели и включила свет, и теперь Стюарт проснулся и тоже хочет услышать конец этой истории.
Ронни: Кстати, раз я его разбудила, то должна ему минет. Поэтому он говорит спасибо.
Я: Господи Иисусе.
Ронни: Продолжай свою историю, мой Бог Киплинг. Чем ты помогаешь этому плюшевому человеку?
Я: Как правильно встречаться. Я сказал ей, что буду ее волосатым феем-крестным.
Ронни: Ты что, издеваешься надо мной?
Я: Нет.
[пять минут спустя]
Я: Ты все еще там?
Ронни: Прости, подожди. Мы со Стюартом смеемся так сильно, что у нас на глазах выступают слезы.
Ронни: Волосатый фей-крестный? О боже, Кип, откуда ты только набрался этого дерьма? Мама умрет.
Я: Ты же сказала, что ничего не скажешь!
Ронни: Я знаю, знаю, но...
Я: Клянусь богом, Вероника.
Ронни: Расслабься, братан, расслабься.
Ронни: Волосатый фей-крестный – что это вообще такое?
Я: Я сказал ей, что научу ее быть более напористой. Она слишком милая.
Ронни: О боже мой. Она тебе нравится?
Я: Да, она очень милая.
Ронни: «Милая». Нет. Я имею в виду, нравится ли она тебе, как девушка?
Я: Нет. Она просто мой друг.
Ронни: Кип, ты знаешь, сколько великих любовных историй начинается именно так? «Она просто мой друг».
Ронни: Да, друг, которого ты хочешь трахнуть.
Я: Не начинай. Я не хочу ее трахать.
Ронни: Пока нет.
Я: Она просто мой друг. Едва ли даже друг.
Ронни: Запомни мои слова, Киплинг: это не закончится так, как ты думаешь…
Тэдди
Я не могу заснуть. И это неудивительно по нескольким причинам:
1. Этот странный дом, в котором я никогда не была, полон звуков, которые обычно не приходится слушать, когда я пытаюсь заснуть.
2. Он большой, и я немного напугана.
3. В конце коридора огромный чувак.
4. Моя дверь закрыта, но мы с ним одни, так что это было, вероятно, одно из худших решений, которые я приняла в этом семестре, не считая жизни с Марайей.
Марайя.
Что же мне теперь с ней делать? И должна ли я что-то делать? Я знаю, что она любит меня – и как она себя ведет? Я уже сто раз это говорила (потому что в последнее время я всегда ее защищаю), что она такая, какая есть, и всегда такой была. С самого детства она была гиперконкурирующей, и не только со мной – со всеми.
Я поняла, что просто... должна держаться от нее подальше. Отойти, дать ей сделать свое дело, чем бы это «дело» ни было в данный момент.
Спорт. Факультативы.
Мальчики.
В глубине души Марайя милая, щедрая и добрая. Не все знают ее так, как я, особенно парни, потому что она никогда не ведет себя как обычно, когда находится рядом с ними.
Нет. Когда она находится рядом с парнями, она имеет тенденцию слишком громко смеяться, говорить слишком громко, носить слишком много косметики и глупо себя вести. Я не знаю, почему – никогда не спрашивала, – но я научилась принимать это. Если она хочет вести себя именно так, то кто я такая, чтобы указывать ей, что говорить и как громко?
Впрочем, это не имеет значения, потому что она и так меня почти не слушает.
Я перекатываюсь к окну в темной гостевой спальне, затем, когда уличный свет попадает мне в глаза в неправильном месте, откатываюсь в сторону, к двери.
Смотрю на нее.
Я ведь ее заперла, верно?
Меня так и подмывает откинуть одеяло, вскочить и проверить еще раз, но я знаю, что это просто паранойя.
Кроме того, Кип? Ворчливый, невоспитанный, грубый Кип? Странно, но я чувствую, что могу ему доверять.
Глупо, я знаю, но ничего не поделаешь.
Он привел меня домой, потому что волновался, а не для того, чтобы напасть на меня.
И даже с бородой, волосами и огромным телом я могу сказать, что ему все равно было бы легко заполучить женщину. Даже с бородой, волосами и огромным телом, на него все ещё приятно смотреть.
Во всяком случае, мне.
Я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок, думая о парне в нескольких дверях дальше по коридору.
Что он делает в таком доме? И кому он принадлежит? Почему все комнаты оформлены профессионально? Неужели его родители умерли и оставили ему кучу денег? Он тратит их с умом или пускает на ветер на всякую дурацкую дребедень, как этот его дорогой внедорожник?
Интересно, как они умерли? Может быть, это была чудовищная авария или что-то похуже, вроде болезни или недуга?
Это должно быть объяснением – его родители умерли. Все остальное не имеет смысла.
Боже, бедняжка!
Один в целом мире и один в этом большом доме! Неудивительно, что он не хочет говорить о своих родителях; их потеря, должно быть, была трагической.
А знаете, что еще мне интересно? Думает ли он обо мне, лежа в своей гигантской кровати? Я знаю, что у него гигантская кровать, потому что украдкой заглянула в его спальню, когда шла в свою. Большая кровать с балдахином, стратегически расположенная между двумя большими окнами в центре комнаты.
Нет.
Он не думает обо мне – без сомнения, он уже отключился.
Такой парень, как он, не потратил бы на мысли обо мне ни секунды.
У такого парня наверняка огромный выбор девушек в кампусе. Длинные волосы и непослушная борода – это дерьмо сейчас модно. Когда я плюхаюсь на бок, мне интересно, понимает ли он это. Он, кажется, думает, что это невероятно отталкивает, когда на самом деле…
Я начинаю этим проникаться.
ГЛАВА 4
ПЕРВАЯ СУББОТА. ЧАСТЬ 1
С каких это пор волосатый друг стал такой уж плохой идеей?
Тэдди
– Я всю ночь пролежала без сна, мучаясь, и мне ужасно стыдно быть такой бесчувственной.
Кип удивленно поднимает брови вверх, пока наливает себе чашку кофе и прислоняется спиной к стойке, скрестив ноги в лодыжках.
Его волосы в беспорядке, хуже моих – потные и прилипшие ко лбу, собранные в мужской пучок, он добавил слой пота своей утренней пробежкой.
– Я не могла перестать думать о твоих родителях.
– Э-э... почему? – Его голос срывается, такого с ним ещё не было.
– Я действительно сожалею о том, что с ними случилось, Кип.
– А что с ними случилось?
– Ну, ты знаешь, – уклоняюсь я, ожидая, пока он заполнит пробелы.
Вместо этого он поддается вперед и наклоняет голову под углом, и ждет, когда я закончу свою фразу.
– Ты знаешь... – снова пытаюсь я, – что они…
Кип наклоняет голову ещё. Он отхлебывает из белой фарфоровой кофейной чашки и поднимает брови.
Глотает.
Я делаю еще одну попытку.
– Должно быть, нелегко жить одному. Даже одиноко.
Кип пожимает массивными плечами.
– Это лучше, чем жить с соседями по комнате или с моей семьей.
– Кип! – Я задыхаюсь от ужаса. – Ты не можешь так говорить!
Я в одном шаге от того, чтобы перекреститься.
– Это чистая правда.
– Но так же нельзя! – я выдыхаю возмущенный вздох.
– Почему ты так странно себя ведешь?
– Ты такой невосприимчивый!
Он прижимает два пальца к виску.
– Во-первых, не произноси таких громких слов так рано утром. Во-вторых, что, черт возьми, происходит прямо сейчас?
– Должно быть, тебе было тяжело, когда они отошли.
– О чем ты говоришь?
– Твои родители... ушли.
– Погоди, ты думаешь, мои родители умерли?
– А зачем еще тебе жить в этом доме одному?
– Потому что они его купили?
– Кто купил?
– Мои родители? – Он смотрит на меня так, словно я официально сошла с ума.
– Погоди, так они не умерли? Они не отошли?
– Перестань говорить «отошли», ты говоришь как ненормальная. – Он смеется. – Нет, они не умерли. Единственное, откуда мои родители отошли в эти дни, это от обеденного стола. Господи Иисусе, Тэдди, успокойся.
Его голос срывается, когда он издает громкий смех, сгибаясь в талии, действительно забавляясь всей этой ситуацией.
Я чувствую себя такой дурой.
Мои глаза превращаются в узкие щелочки.
– Ненавижу тебя прямо сейчас.
– Что я такого сделал, черт возьми? – Кип едва переводит дыхание. – Я никогда не говорил, что моих долбаных родителей нет в живых, ты просто предположила, что они умерли. О боже, это слишком забавно. Это слишком весело.
– Но…
Все это не имеет никакого смысла.
– Вау. Ты только что сделал мой день, клянусь, черт возьми, ты такая милая.
– Но... почему они купили тебе такой красивый дом? Почему бы не устроиться на свалке поближе к кампусу? Кто так делает?
Когда Кип поворачивается ко мне спиной, его плечи в последний раз вздрагивают, а руки хлопочут по столешнице, разрывая пакетик сахара и игнорируя мой вопрос.
– Давай не будем вдаваться в подробности.
Ладно, значит, он не хочет об этом говорить.
Хорошо.
– Но когда-нибудь? Если мы собираемся быть друзьями, Кип, то должны уметь разговаривать.
– Господи, – бормочет он, фыркая. – Вот почему я играю в регби и держусь подальше от девушек.
– Почему? Потому что тебе не нравится иметь друзей?
– Да. – Он поворачивается ко мне лицом. – И потому что девушки все усложняют.
Усложняют?
– Ты сейчас серьезно говоришь? Я же не говорила, что хочу за тебя замуж! Я сказала, что хочу быть другом. Это было не предложение, успокойся, здоровяк.
Господи, ну почему парни такие? Это напоминает мне о том, как моя подруга Сара пригласила парня, Дейва, на бейсбольный матч; когда она предложила ему один из своих запасных билетов, он сказал, что не может пойти, потому что не готов к отношениям.
Идиот.
Потом мы долго смеялись над этим, но суть в том, что иногда парни гораздо более драматичны, чем девушки.
Похоже, Кип может быть одним из тех парней.
Я изо всех сил стараюсь не закатывать глаза на стоящего передо мной взрослого мужчину-ребенка, но мне это не удается. Он ведет себя так нелепо.
– Ладно. Ты хочешь быть моим волосатым феем-крестным, будь моим волосатым феем-крестным, – я фыркаю. – И если ты не хочешь дружить, то мы не будем друзьями. Хорошо. Это мы можем сделать.
Кип откидывает голову назад и говорит, глядя в потолок:
– Теперь ты звучишь, как заноза в заднице.
– Я? Заноза в заднице? Да ладно. – Будто это правда. – Я просто уточняю.
Эту глупую ухмылку невозможно скрыть на его глупом лице.
– Не волнуйся, я все понял.
Я откидываюсь на спинку его кухонного стула и скрещиваю руки на груди.
– И что именно, ты думаешь, ты понял?
Одна из его гигантских лап машет в воздухе.
– Я понимаю, что такое девушки. Ты хочешь отношений, я красивый, одинокий парень, у меня есть этот дом…
– О боже, остановись, пока ты не заставил меня смеяться.
