Текст книги "Золотой мальчик"

Автор книги: Сара Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Я же объяснила! – Она потерла затылок, пытаясь облегчить боль, сдавившую голову. – Я много раз тебе звонила, потом пришла в твой офис, но ты отказался меня принять!

– Наши отношения закончились, и нечего было обсуждать. Разговоры – это женское занятие, а не мужское.

– Тогда не надо обвинять меня! Это ты не пожелал со мной говорить! Ты вообще не умеешь слушать людей! – взорвалась она.

Он сощурился.

– Странно, но я всегда плохо слышу, когда у меня просят денег.

– Он – твой сын…

– Тогда покажи мне его фотографию. – Что?

– Если он существует, то фотография, по крайней мере, у тебя есть?

У нее было такое ощущение, будто она в суде дает показания прокурору.

– Я… у меня нет с собой фотографии. Я была в такой панике, что не взяла ни одной. – Но ей следовало об этом подумать! Она должна была предположить, что Люк потребует фотографию своего сына. – Я не ожидала, что мне придется доказывать его существование.

Он удивленно поднял бровь.

– Какая любящая мать! Ты даже не носишь при себе фотографию ребенка.

– Мне не нужно носить с собой фотографию, потому что я с ним каждый миг, каждый день! – с раздражением выкрикнула она. – Мне не нужны фотографии – он всегда со мной!

Люк слегка улыбнулся.

– Хороший ответ.

Она не знала, как еще его убедить.

– Ты считаешь, что я все это затеяла, чтобы получить деньги для себя?

– Честно? – Улыбка исчезла с его лица. – Я считаю, что ты наглая стяжательница, которая готова на все, лишь бы добиться своего. И нечего изображать жертву – это выглядит неубедительно, поскольку ты уже меня ограбила. – Он взглянул на часы. – А сейчас прошу извинить – в соседнем зале меня ждет японская делегация. Они тоже жаждут опустошить мой банковский счет. Если они окажутся такими же изобретательными, как ты, то у меня будет занятный день.

Кимберли в ужасе смотрела на него. Неужели он оставит ее один на один с бедой?

– Нет! – Она вскочила, и голос ее зазвенел. – Ты не можешь меня отослать! Я говорю правду, и я это докажу. Я позвоню Рио, я устрою, чтобы ты связался с его школой. Я сделаю все что угодно, но ты должен. дать мне деньги. Умоляю тебя, Люк. Пожалуйста, одолжи мне деньги. Я найду способ вернуть их. Если ты мне их не дашь, я не знаю, что буду делать, не знаю, куда обратиться…

Она бессильно опустилась в кресло.

Люк остановился и прищурился.

– За пять миллионов долларов ты готова сделать абсолютно все?

Что-то в его голосе ее насторожило, но она, не колеблясь, ответила:

– Я мать, и какая мать не согласится на любые условия, если это означает безопасность для ее ребенка?

– О, это очень интересно, – он окинул ее задумчивым взглядом. – Я подумаю.

Она прикусила губу и сжала руки на коленях.

– Мне нужен ответ немедленно.

– Это Бразилия, meu amorzinho, – мягко напомнил он, – и ты, как никто другой, должна знать, что мы ничего быстро не делаем.

Ее заворожил горячий блеск, появившийся в его глазах, и мысли унеслись назад, в долгие, неторопливо тянущиеся дни, когда они занимались любовью в его постели, в бассейне. Дни сменялись ночами, перетекавшими в утро. Она с трудом сглотнула, вспомнив, как пульсировало от возбуждения ее тело. Да, бразильцы действительно все делают не спеша.

– Крайний срок – завтра вечером. Он сверкнул глазами.

– Ты полагаешь, что я вот так просто дам тебе денег и отпущу? Да?

– Люк…

– Давай взглянем на факты. – Загорелые пальцы Люка медленно отбивали ритм по стеклянной поверхности стола. – Ты считаешь меня виноватым в том, что я соблазнил тебя семь лет назад. Ты пришла в мой офис, отбросив прошлое. – Он окинул ее взглядом. – Ты застегнулась на все пуговицы. Твой костюм похож на броню, но правда заключается в том, – он нагнулся к ней, и его темные глаза насмешливо заблестели, – что ты боишься собственных желаний, боишься того, что я заставлю тебя ощутить их. Вот почему ты не даешь воли своим чувствам. Намного легче притвориться, что желаний нет.

Она едва не задохнулась.

– Я ничего не чувствую… Он улыбнулся.

– Ты забыла, minha docura1, что я однажды уже насладился тобой и знаю, чего мне ожидать, когда твои глаза начинают блестеть, а губы приоткрываются и молят о поцелуе.

Кимберли так стремительно вскочила, что едва не опрокинула кресло.

– Твоя самоуверенность просто невыносима! Сердце тяжело билось в груди, стало жарко, кожу пощипывало.

Он повернулся в кресле и смотрел на нее, полуприкрыв глаза.

– Я намного честнее тебя. Почему для тебя секс настолько постыден?

Она никак не могла справиться с дыханием.

– Потому что секс должен быть частью любви. Он самодовольно улыбнулся.

– Ты стала взрослой, но так и не научилась смотреть правде в глаза.

– Почему ты такой циничный?

У нее на глаза навернулись слезы, а он пожал плечами.

– Я реалист, и, как и большинству мужчин, мне не нужно притворяться влюбленным, чтобы оправдать наслаждение сексом.

Как она могла жить с этим человеком? Они такие разные…

– Я– ненавижу тебя…

Он вольготно откинулся в кресле.

– Это придает ситуации пикантность. Должно быть, тебе очень нужны деньги, если ты вошла в логово тигра.

– Я уже сказала, почему мне нужны деньги, и это не имеет отношения к нам с тобой. – Ногти впились в ладони. – Я знаю, что больше тебя не интересую, и ты мне тоже неинтересен.

– Это точно? – Удобно вытянувшись в кресле, он разглядывал ее с явным удовольствием. – А что, если ты ошибаешься? Если ты до сих пор мне интересна?

Горло пересохло, и она еле выдавила:

– Ты говоришь глупости.

– Послушай совета. – Темные глаза опасно сверкнули. – Когда ты пытаешься заполучить у кого-либо неприлично большую сумму денег, то не обвиняй его в глупости.

– Если ты не одолжишь мне деньги, то не о чем говорить.

Чувство беспомощности и ужаса охватило ее. Кимберли сжала кулаки и направилась к двери.

– Попробуй только выйти, и ты больше не вернешься, – предупредил он бархатным голосом. – Вернись и сядь.

Он не стал бы ей приказывать, если бы не собирался дать денег! В ее душе боролись надежда, осторожность, страх. Не отпуская ручки двери, она обернулась.

– Я сказал – сядь.

По его липу ничего нельзя было угадать, и она, поколебавшись, сделала так, как он сказал, и тут же возненавидела себя за это. За то, что подчинилась его приказу.

В течение месяца, который они провели вместе, ее жизнь была как раз такой: он приказывал, а она послушно подчинялась. Она была настолько во власти любви и желания, что даже и не думала возражать. И теперь, спустя семь лет и находясь около него меньше часа, она все еще выполняет его приказы.

Но это долго не продлится. Она уже не та, что прежде.

– Люк, все очень просто. Да или нет. – Она вызывающе взглянула на него. – Какое имеет значение – сижу я, стою или вышла? Все необходимые сведения – в письме, а оно лежит перед тобой.

Он считает письмо подделкой. Это ясно.

Он небрежно откинул письмо в сторону и сказал:

– Меня не интересуют ни письмо, ни твои рассказы про мнимые беременности. Знаешь, что мне интересно, meu amorzinho? To, что ты пришла ко мне.

Она застыла.

– Я уже сказала, что я…

– Я слышал, – прервал ее он. – Ты пришла сказать, что сделаешь все, абсолютно все за пять миллионов долларов. И теперь я должен решить, в какую форму выльется это «абсолютно все»! Когда я решу, то первая, кто об этом узнает, будешь ты.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В гостиничном номере Кимберли сняла жакет и бросила на кровать. Слезы душили ее. Она потерпела поражение! Собиралась хладнокровно объяснить Люку, почему она так долго хранила секрет о рождении Рио, но, как только он вошел в комнату, все задуманное куда-то улетучилось. А теперь до наступления крайнего срока у нее менее суток. Меньше двадцати четырех часов, за которые она должна убедить человека без каких-либо моральных устоев и понятий о порядочности перечислить пять миллионов долларов на банковский счет шантажиста.

Она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя, в руки. Самым трудным было уехать от ребенка, когда материнское чувство требовало находиться около него. Но взять ребенка в это путешествие означало подвергнуть его еще большей опасности. К тому же она рассчитывала пробыть в Рио-де-Жанейро не более двух дней.

Кимберли прикрыла глаза. Она не смела подумать о том, что произойдет, если Люк откажется одолжить ей деньги. Она оставила сына с Джейсоном, единственным человеком, которому доверяла.

Внезапно зазвонил сотовый телефон.

– С ним все хорошо? Уверенный голос Джейсона ответил:

– Все в порядке. Перестань волноваться. – (Они договорились не обсуждать подробности по телефону.) – Как ты? Удалось чего-нибудь добиться?

– Пока нет. – У нее не повернулся язык сказать Джейсону, что Люк ей не поверил. Она все еще надеялась на удачу.

– Но Люк согласился с тобой увидеться? Ты с ним встретилась?

Кимберли сжала телефон в ладони.

– Да, встретилась. Но он не дал мне ответа. Он тянет время.

– А он не упал на колени и не стал молить о прощении за то, что так низко обошелся с тобой?

Кимберли подавила слезы, вспомнив все детали их встречи.

– Не совсем…

– Не думаю, что в его лексиконе есть слово «прости», – усмехнулся Джейсон, – Не унывай. Вот увидишь – через час он постучится к тебе в номер.

Постучится в номер? Кимберли тяжело вздохнула. Люк Санторо не тот человек, который стучится в двери женщинам. Обычно они сами падают к его ногам, а ему лишь остается подбирать их и забрасывать в свою постель.

– Мне бы твою уверенность, – сказала Кимберли. – А если он откажет?

– Не откажет. Не падай духом. – Голос Джейсона звучал уверенно. – Но я все-таки считаю, что следует заявить в полицию.

– Нет! – Она откинула спутанные волосы с лица. – Ты же видел письмо. Ты же знаешь, что этот человек грозился сделать…

– Хорошо. Но если ты передумаешь…

– Я не передумаю. – Она не сделает ничего, что может подвергнуть опасности жизнь ее ребенка.

От жары и усталости Кимберли чувствовала слабость во всем теле. Она захлопнула крышку телефона, повалилась на кровать и закрыла глаза. Зачем только она поселилась в крошечном отеле без кондиционера в весьма сомнительном районе Рио-де-Жанейро? Она сочла, что поступает правильно, не желая сорить деньгами, но сейчас, когда вся покрылась потом, а виски болезненно пульсировали, Кимберли пожалела, что не находится в другом месте, получше. Ей было жарко, она чувствовала себя несчастной, она не ела и не спала с тех пор, как два дня назад получила письмо. Перед, сыном ей пришлось делать вид, что ничего не случилось, а это так трудно. А еще труднее было сесть без него в самолет – ведь он с ней почти не расставался, кроме того времени, когда учился или играл с друзьями.

При помощи Джейсона – фотографа, с которым она познакомилась, когда работала моделью, – она нашла надомную работу: стала делать и продавать эскизы ювелирных украшений. Кимберли так распределила свое время, чтобы успевать ухаживать за ребенком. Она постаралась заглушить все воспоминания о Люке Санторо и подавить чувство вины, говоря себе, что на свете есть люди, не способные быть отцами, и Люк – один из них.

Жара сделалась невыносимой. Кимберли поднялась с кровати, разделась и прошлепала в малюсенькую ванную, чтобы охладить потное тело. Вода из душа лилась еле-еле, но все-таки ей стало легче. Вымывшись и натянув чистое белье, она снова легла.

– По-видимому, все это – часть твоего плана, чтобы разжалобить меня. Ты выбрала отель без кондиционера и в том районе города, куда даже полиция предпочитает не соваться, – послышался низкий голос Люка.

Кимберли вскрикнула и вскочила с кровати.

– Почему ты входишь, не постучав?

Она схватила халат и набросила на себя, в ужасе, что он застал ее в таком виде: полуодетая, волосы висят влажными кольцами, лицо без макияжа.

– Но ты не заперлась. – Он вошел в комнату, плотно затворил за собой дверь и повернул ключ в замке. – В этих трущобах предосторожность не помешает.

Дрожащими руками она завязала пояс на халате.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне показалось, что тебе нужен срочный ответ относительно денег. – Он пересек узкую комнату и посмотрел из окна вниз на грязную улицу. Его широкие плечи заслонили свет. – Если твое материальное положение настолько плачевно, то, возможно, тебе следует просить у меня больше, чем пять миллионов.

Она ничего на это не ответила. Слов не было. Она едва могла дышать в этой крошечной, душной комнате, где огромная фигура Люка Санторо заняла почти все пространство. Он был в том же деловом костюме, блестящие волосы падали на воротник белой шелковой рубашки – стрижка была немного длиннее, чем принято в мире финансовых воротил. На щеках темнела щетина, и, даже одетый в прекрасный костюм, он больше походил на бандита, чем на бизнесмена.

Он неумолимо притягивал к себе, и Кимберли почувствовала, как напряглись и затвердели соски под тонким халатом. Господи, что с ней? Она обхватила себя руками. Неважно, как отвечает ее тело при виде этого человека. Единственное, что имеет значение, – это ее ребенок.

Он соглашается дать денег? Он не пришел бы сам, если бы хотел отказать. Он бы прислал служащего. Их у него тысячи, они работают день и ночь, чтобы увеличивать доходы финансовой империи Санторо.

– Я уже говорила тебе, что деньги не для меня. Я не знаю, что еще мне сделать, чтобы тебя убедить.

Он повернулся к ней.

– Честно говоря, мне не очень-то интересно, зачем тебе деньги. Меня интересует то, что ты собираешься дать мне взамен. – Он на минуту задумался. – Скажем так: взамен моих вложений капитала.

Она насторожилась.

– Я не понимаю…

– Не понимаешь? – Он отошел от окна. – Деловая сделка – это взаимные одолжения. Обмен любезностями. У меня есть кое-что необходимое тебе, а у тебя есть кое-что нужное мне.

У Кимберли быстро-быстро застучало сердце. Она провела кончиком языка по сухим губам.

– Но у меня нет ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. Значит, ты пришел сказать мне «нет».

Он коснулся длинным, гибким пальцем ее щеки.

– Я готов договориться. – Палец задержался у уголка рта, а от его улыбки ей стало жутковато. – Я дам тебе денег, но хочу кое-что в обмен.

Только не сына!

Великий Боже, пожалуйста, не допусти, чтобы он потребовал отдать ему сына!

Она устремила на него беспомощный взгляд и, едва дыша, спросила:

– Что? – Что еще у нее есть? Что она может предложить ему? Квартиру в Лондоне? Но квартира крайне скромная, а больше у нее ничего нет. – Что ты хочешь?

Только не Рио. Пожалуйста, только не Рио… Он, не отрываясь, смотрел на нее… и запустил ладони ей в волосы.

– Тебя. – Слово прозвучало ясно и четко. – Я хочу тебя, minha docura. Опять в моей постели. Обнаженной. И до тех пор, пока я не позволю тебе одеться и уйти.

Наступила гробовая тишина. От его чувственного взгляда Кимберли казалось, что ее тело начинает плавиться. Он не мог сказать такое! Она ослышалась. Он хочет… ее? Облегчение от того, что Рио ему не нужен, сменилось дрожью от непонятного возбуждения, и ей с трудом удалось произнести прерывающимся голосом:

– Ты ведь это не серьезно…

– Я никогда не шучу, когда дело касается секса.

– Но почему? – Кружилась голова, в ушах пульсировала кровь. Хоть бы он отодвинулся от нее! – Почему я нужна тебе в постели? У нас ведь все это уже было…

– А я снова этого хочу. – Его улыбка была похожа на оскал хищника. – Снова. И снова.

Она едва не задохнулась.

– Но ты можешь заполучить любую женщину…

– Понятно. – Он медленно убрал руку с ее волос. – Тогда все решено.

– Подожди. – Господи, почему она не в строгом костюме! Так трудно сохранять хладнокровие, когда на тебе полупрозрачный халат и при этом разговор идет о сексе. – Ты хочешь сказать, что дашь мне деньги, если я соглашусь… – язык поворачивался с трудом, – спать с тобой?

– Не спать. Нет. – Его губы насмешливо изогнулись. – Заверяю тебя – сна будет очень мало.

Во рту у нее пересохло, и она плотнее запахнула халат, словно хотела обезопасить себя от тех ощущений, которые прострелили ее тело.

– Это – нелепое предложение. Он нахмурился.

– Что же в этом нелепого? Я просто возобновляю наши отношения.

– Отношения? – громко воскликнула она. – У нас не было отношений, Люк. У нас был секс!

В стенку застучали, и Кимберли от неловкости прикрыла глаза. А Люк, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Секс. Любовные отношения. – Он пожал плечами. – Это одно и то же.

– Нет! Это не одно и то же, Люк! – Она была так возмущена, что забыла о соседях за стеной. – Это не то же самое! Хотя трудно ожидать, что человек с первобытными повадками может это понять.

Он ни капельки не переменился! Люк пожал плечами, показывая, что ее мнение его не интересует.

– Женщинам нужно от мужчин совсем другое – это общеизвестно. Мне ни к чему романтические ухищрения, чтобы заниматься сексом и получать от этого удовольствие, а если тебе не хватает романтики, то это твое дело.

Он ничего не понял!

– Неужели тебе в голову не приходит, что я даже подумать не могу о таком предложении? За кого ты меня принимаешь?

– За ту, которой нужны пять миллионов долларов и которая готова сделать «абсолютно все», чтобы их получить, – с грубой откровенностью объяснил он. – У меня есть то, что хочешь ты. А у тебя есть то, чего хочу я. Деловая сделка.

Как характерно для Люка считать, что он может купить все, что пожелает!

– То, что ты предлагаешь, аморально.

– Но честно, чего не скажешь про тебя. – Его взгляд жег. – Скажи, разве ты не лежала в постели и не могла уснуть, потому что думала обо мне? Разве твое тело не горело от желания моих прикосновений? Разве ты не вспоминала все то, что было между нами?

Она прерывисто дышала. Ей не хотелось вспоминать то, о чем она пыталась в течение семи лет забыть. Кимберли облизала сухие губы и произнесла безразличным голосом:

– Люк, и это говоришь ты? Ты готов заплатить за ночь с женщиной? Ты теряешь форму.

– Ты так думаешь? – Он улыбнулся. – Я в порядке, meu amorzinho, и ты в этом убедишься, как только скажешь «да». А что касается оплаты, то я могу быть весьма щедрым любовником, когда пожелаю. Деньги – это ничто. Называй их подарком. Только на этот раз я заплачу тебе за услуги вперед, чтобы потом ты не стала выуживать из меня еще.

Она была в отчаянии. У нее ушли годы на то, чтобы прийти в себя после их разрыва. Годы, чтобы заново устроить свою жизнь. Возвращение к прошлому? Да она даже представить себе этого не может! Из своего горького опыта она знала, что Люк способен лишь на плотские отношения – больше ничего от женщины ему не нужно. Кроме вожделения, он ничего не чувствует.

Он снова разобьет ей сердце, если она сделает глупость и согласится на его предложение.

Правда, на этот раз ситуация иная: она уже не романтичная девчонка и сознает, с каким человеком имеет дело. И, что самое главное, она больше в него не влюбится. У нее хватит на это ума. Она взвешивала все «за» и «против», словно ей предстояло принять решение, но дело-то в том, что решение уже принято. Разве у нее есть выбор? Как она может сказать «нет»? Сын – вот кто главный для нее. Но какие причины у Люка? Почему она опять ему нужна? Ведь он порвал с ней так давно.

– Почему ты этого хочешь? Наши отношения закончились много лет назад. – Она не могла произнести слово «секс», хотя другого определения тому, что ему нужно, не было. – Я не понимаю.

– Неужели? – Его жадный взгляд переместился на ее губы. – Ты прекрасно знаешь, meu amorzinho, что мы с тобой кое-что не завершили.

У нее бешено заколотилось сердце.

– Мне надо подумать.

О чем подумать? Уговорить себя сделать то, от чего она приходит в ужас?

– У тебя есть десять секунд, – как ни в чем не бывало, заявил он и брезгливо оглядел обшарпанную комнату. – А потом мы уйдем отсюда.

Мысли у нее разбегались.

– Десять секунд? Это нелепо. Я не могу решить так быстро.

– Но ведь деньги тебе понадобились немедленно, – напомнил он. – Ты же сама сказала, что у тебя нет времени. Шантажист не ждет, не так ли?

В его голосе сквозила ирония. Она беспомощно уставилась на него, надеясь хоть на каплю сочувствия. Но тщетно. Лусиано Санторо не пробиваем как броня, он жесток, безжалостен и берет то, что пожелает. И он хочет ее.

– Почему? – сорвалось с ее губ, и это был возглас мольбы. – Почему ты снова хочешь меня? Ты же сам сказал, что женщина появляется в твоей постели только один раз.

– Ты поймешь, когда, обнаженная, очутишься подо мной, – заверил ее он. – Время на размышления истекло. Да или нет?

Она с отвращением смотрела на него. Внутренний голос говорил: скажи ему «нет» и беги прочь. Но сын…

– У меня нет выбора.

– Как типично для тебя притвориться, что это не то, чего ты хочешь. И я снова в роли злого волка. – Он медленно провел пальцем по ее нижней губе. – Ты можешь отказаться.

Но как? Как она откажется, понимая, что это значит для ее ребенка? И как сказать «да», зная, что это будет означать для нее?

– К несчастью, я не могу отказаться. – Она не узнала своего голоса – он прозвучал как чужой. – В отличие от тебя я выполняю свой долг перед нашим сыном. И, чтобы он был в безопасности, деньги должны быть перечислены на мой счет к вечеру.

– Ой-ой-ой, нам, оказывается, не терпится. Она подняла подбородок.

– Я лягу с тобой в постель, Люк, но предупреждаю – я не та наивная девочка, которую ты совратил семь лет назад. Теперь я совсем другая, так что учти это. Тебе не удастся мной манипулировать.

Темные глаза Люка сверкнули, а голос прозвучал подобно довольному мурлыканью:

– Я справлюсь с тобой с завязанными за спиной руками.

Она с вызовом посмотрела на него.

– Ты можешь силой уложить меня в свою постель, Люк, но не в силах заставить наслаждаться.

– Ты не ошибаешься?

В долю секунды он приблизился к ней и прижался ртом к ее губам. Это был жестокий поцелуй, который потряс ее… и взволновал. Его горячий язык обжигал ей губы, голова кружилась, она ощутила прилив наслаждения и… поцеловала его в ответ с жадностью женщины, многие годы лишенной этого удовольствия.

А он удовлетворенно хмыкнул, и его руки заскользили по ее спине. Она прильнула к нему своим изголодавшимся по мужской ласке телом и почувствовала, как Люк напрягся. Когда же он отнял губы от ее губ, у нее вырвался слабый стон протеста. Его шероховатая щека коснулась нежной кожи на ее лице. Вдруг он неожиданно отстранился, и она едва не упала.

– Ну вот, как я и говорил. – Он раскинул руки, подобно волшебнику, который, к радости восхищенной публики, показал немыслимый фокус.

Кимберли с трудом приходила в себя. Если ей нужны были доказательства того, что она до сих пор беззащитна перед сексуальными чарами Люка Санторо, то она эти доказательства получила. Как унизительно, что он заставил ее забыть обо всем на свете, и для этого ему достаточно всего лишь поцеловать ее!

– Спасибо, что ты напомнил мне о том, как я тебя ненавижу.

– Мне кажется, что я доказал тебе обратное. – Он пожал плечами, давая ей понять, что ее чувства ему совершенно безразличны. – И перестань притворяться, что эта сделка для тебя – тяжкое испытание. Ведь мы оба знаем, что ты будешь рыдать и умолять о близости, стоит мне только уложить тебя к себе в постель.

Не соображая, что она делает, Кимберли подняла руку и изо всех сил ударила его по загорелой щеке. Ударила так сильно, что у нее заболела ладонь. Она пришла в ужас и отступила назад. Никогда прежде она не поднимала руку на кого-либо! Но его слова о том, какова она в его постели, настолько ее возмутили, что она сама не могла понять, как это получилось. Кимберли тут же поклялась, что ни за что на свете не ответит на его ласки, не доставит ему этого удовольствия – она будет просто лежать.

– Ты ошибаешься. Я ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты сделал со мной. Я не узнаю себя, и это твоих рук дело.

– Да тебе было удобно забыть, какая ты в действительности. – Он с задумчивым видом дотронулся до красного пятна на щеке. – Мне не терпится напомнить тебе об этом. И напоминать много раз, meu amorzinho.

Кимберли тяжело дыша, смотрела на него.

– Тебе предстоит узнать, какая я, Люк. – Она прижала руку к горлу, стараясь успокоиться. – Сколько времени эта игра будет продолжаться?

– Пока мне не надоест. Ее охватил ужас.

– Но я должна вернуться домой, к сыну.

– Я не желаю больше слышать об этом «сыне», – прорычал Люк. – И запомни: когда в следующий раз ты решишься навесить отцовство на мужчину, то не жди целых семь лет.

Если бы у нее было ружье, она убила бы его за такую бесчувственность. Как убедить его в существовании Рио? Но вдруг она поняла, что не стоит этого делать. Все, что ей нужно, – это деньги, а он, кажется, склонен их дать… если она согласится возобновить с ним связь. Если бы только существовал другой способ достать деньги! Но кто, кроме Люка, может, не моргнув глазом, дать ей пять миллионов долларов? Преодолевая тревогу, Кимберли заверяла себя, что за короткий период с сыном ничего не случится – об этом позаботится Джейсон. Но у нее было предчувствие, что она, находится в большей опасности, чем сын.

– Две недели. Я смогу остаться не дольше, чем на две недели. И я не взяла с собой никакой одежды. Мне нужно что-то себе купить.

Она с гордостью отметила, что говорит безразличным, деловым тоном. А он улыбнулся в ответ своей сводящей с ума улыбкой.

– Конечно, покупай, но вообще-то тебе не нужна одежда для того, что нам предстоит.

– Но…

– Мой автомобиль внизу и уже привлек внимание, – продолжил он, – поэтому, если мы не хотим открыть новую страницу в наших отношениях таким же образом, как и первую – с уличной потасовки, – то давай-ка уедем отсюда поскорее.

Кимберли подхватила свои вещи и скрылась в ванной. Она быстро оделась, заколола волосы, застегнула жакет и мрачно усмехнулась своему отражению в зеркале. Ей предстоит деловая сделка. И ничего больше. Она не станет кричать или просить. И, что самое главное, она не влюбится в него снова. Об этом не может быть и речи. На этот раз, когда закончится их связь, сердце ее не будет разбито, а в мыслях не будет сумятицы.

Она вышла из ванной, взяла сумку и направилась к двери.

– Мы едем?

На улице он указал на длинный серебристый лимузин, припаркованный перед гостиницей. У открытой дверцы стоял шофер, а охранники обозревали близлежащие переулки.

– Садись. – Рука Люка легла ей на спину.

– Мне нужно заплатить по счету.

– Неужели за пребывание в таком месте берут деньги? – Его глаза насмешливо сверкнули, и он подтолкнул ее к лимузину. – Мои люди этим займутся. Нам надо выбраться отсюда до того, как появится пресса, а иначе мы увидим свои фотографии во всех утренних газетах, и полмира будет чесать языком по этому поводу. Я уже вижу подходящий заголовок: «Высшая цена на торгах за эту женщину».

Кимберли оставила без ответа его саркастическое замечание. Она успела забыть, что Люк Санторо – один из самых богатых холостяков – всегда был в центре внимания прессы, а заодно и любая женщина, которую видели с ним рядом. Вдруг ее ослепили вспышки света, и она застыла.

– Садись в машину, – сердито приказал Люк, а его охранник кинулся отгонять фотографов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кимберли села в салон роскошного лимузина и поблагодарила Бога за то, что затемненные стекла скрывают ее от прохожих.

– Откуда им известно, что ты здесь? – Кимберли посмотрела на группу фотографов, которых разгоняли охранники Люка.

– Пресса следует за мной по пятам, а также за теми, кто каким-то образом связан со мной, – мрачным тоном напомнил ей Люк и, нагнувшись к шоферу, дал ему указания, куда ехать.

– Если бы ты не разъезжал повсюду в таком шикарном автомобиле, то избежал бы репортеров, – пробормотала она, хотя знала, что Люку Санторо невозможно остаться незамеченным, поскольку у него все было первоклассным.

Так было и раньше. Они не появлялись на публике, но тем не менее репортерам удалось сфотографировать ее выходящей из машины Люка. И именно благодаря прессе она узнала, что он проводил вечер с другой женщиной.

А когда шофер Люка отвез ее в аэропорт, несчастную и с заплаканными глазами, то эти фотографии тоже попали в газеты.

Люк откинулся на сиденье, всем своим видом показывая, что ему безразлично то, что происходит за пределами автомобиля.

– По-моему, ты сама выбрала захудалую гостиницу. В машине, по крайней мере, есть кондиционер и можно не бояться теплового удара.

– Ты родился в Рио и поэтому не должен чувствовать жары.

Он протянул руку и намотал завиток ее волос на длинный загорелый палец.

– А тебя, minha docura, – прошептал он, – с твоими огненными волосами и белоснежной кожей, следует держать подальше от солнца и жары – дома, в постели мужчины.

У нее сжалось сердце, а глубоко внутри что-то кольнуло.

– Я предпочитаю более традиционные способы: шляпу и навес от солнца. А твое отношение к женщинам – первобытное.

Но правда в том, что она боится совсем не той жары, которая исходит от солнца.

Она чувствовала, что Люк легонько тянет ее за волосы. У нее затрепетало в животе, и она смотрела на него как затравленный зверек.

И тогда все начиналось с того, что он запускал руки ей в волосы.

Сколько раз он шептал, что самое сексуальное в ней – ее волосы? И сколько раз он обвивал густые, вьющиеся пряди вокруг ладони, заставляя ее лежать смирно, чтобы ему было удобнее ее целовать?

Взгляд Люка гипнотизировал. У Кимберли между ног разлилось тепло, стало тяжело дышать, и на мгновение она потянулась к нему. Но тут же вспомнила, какой он холодный и бесчувственный, и, подняв руку, вытащила волосы из его пальцев.

– Не трогай меня…

– Я плачу за это удовольствие, – напомнил он сладким голосом, – но готов подождать, пока на нас не будут нацелены фотообъективы.

Хоть бы он отодвинулся! Но он этого не сделал, и его мощное плечо находилось всего в нескольких сантиметрах от нее.

– Странно, отчего ты так раскраснелась? – все так же ласково спросил он, не сводя с нее глаз.

Ей некуда было деться, и она прижалась к дверце.

– Как ты сам заметил, я плохо переношу жару, – запинаясь, пробормотала она.

Он понимающе улыбнулся.

– Работает кондиционер, и мы оба прекрасно знаем, что ты страдаешь не от жары. Ты хочешь меня, meu amorzinho. Так же сильно, как я хочу тебя, и в конце концов ты перестанешь притворяться и сознаешься в этом.

У нее екнуло сердце.

– Ты преувеличиваешь свою привлекательность, – уклончиво ответила она.

Он весело засмеялся и отодвинулся. Наконец-то она вздохнула свободнее, но жар внизу живота не унялся.

Раздался звонок его мобильного телефона, Люк, раздраженно нахмурившись, ответил на португальском и быстро перешел на беглый итальянский. Как легко он общается на другом языке, подумала Кимберли. Все-таки он поразительный человек. Она была знакома со многими красивыми мужчинами, умными и преуспевающими, но ни один ни разу не взволновал ее так, как Люк Санторо. Отчего она так на него реагирует? Ведь они совершенно не подходят друг другу. У них разные жизненные цели. И Люку важен секс, а не чувства. И что самое ужасное – он не верит в то, что это не одно и то же. Вдруг впервые ей пришло на ум: в его жизни случилось что-то, из-за чего он ожесточился. Но она решила, что лучше его об этом не спрашивать. Люк не говорил о своем прошлом. Да и вообще за то короткое время, что они были вместе, они почти не разговаривали, и она ничего о нем не знала.