Текст книги "Воды слонам!"

Автор книги: Сара Груэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

В Питсбурге я наконец отправляюсь на исповедь. В исповедальне не выдерживаю и рыдаю как дитя, рассказывая священнику о родителях, о ночной оргии и о своих прелюбодейных мыслях. Малость ошарашенный священник бормочет что-то вроде «ну-ну» и велит молиться по четкам и забыть про Марлену. Мне слишком стыдно признаться, что четок у меня нет, поэтому, вернувшись в наш вагон, я спрашиваю у Уолтера с Верблюдом, не найдется ли чего-нибудь у них. Уолтер смотрит на меня странным взглядом, а Верблюд протягивает зеленое ожерелье из лосиных зубов.

В Мидвилле Август решает, что час настал.

Когда он об этом сообщает, Дядюшка Эл теряет дар речи. Ударив себя в грудь, он возводит наполнившиеся слезами глаза к небу. А потом, выгнав прочь свиту, подходит к Августу и хло-пает его по плечу, после чего крепко жмет руку и, не в силах вымолвить ни слова, жмет еще раз.

Я сижу в шатре у кузнеца, осматривая лошадь с треснувшим копытом, как вдруг за мной присылает Август.

– Август! – кричу я, подойдя к костюмерному шатру Марлены. – Вы меня звали?

– Якоб! – гулко откликается он. – Как славно, что ты пришел. Заходи, дорогой! Заходи скорее!

Марлена, уже переодетая к выступлению, сидит перед туалетным столиком и, поставив ногу на его край, обматывает вокруг щиколоток завязки атласных туфелек. Август, в цилиндре и во фраке, присел рядом. В руке у него серебряная трость с набалдашником, похожим на крюк.

– Садись, пожалуйста! – он встает со стула и хлопает ладонью по сиденью.

Поколебавшись, я захожу в шатер. Усадив меня, Август встает прямо перед нами. Я бросаю быстрый взгляд на Марлену.

– Марлена, Якоб! Моя дорогая, мой любезный друг! – начинает Август, снимая цилиндр и глядя на нас увлажнившимися глазами. – Прошедшая неделя была полна чудес. Думаю, не преувеличу, если назову ее духовным путешествием. Всего две недели назад этот цирк был на грани краха. Финансовая состоятельность – а пожалуй, даже жизнь, ну конечно же, и жизнь! – каждого из работников цирка была под угрозой. А знаете, почему?

– Почему? – вежливо интересуется Марлена, поднимая другую ногу и обматывая щиколотку широкой атласной лентой.

– Потому, что, купив животное, которое должно было нас спасти, мы остались с огромной дырой в бюджете. И потому, что нам пришлось докупить для нее специальный вагон. И потому, что мы обнаружили, что это животное ни черта не умеет, зато ест все подряд. А прокормить его – означало не иметь возможности прокормить наших работников, так что нам даже пришлось с некоторыми из них расстаться.

При этом косвенном упоминании о сброшенных с поезда я вздрагиваю и поднимаю голову, но Август глядит мимо меня, куда-то в стену. Он молчит слишком долго, как будто позабыв о нашем присутствии. Но, вдруг опомнившись, продолжает.

– Однако мы спасены, – говорит он и с любовью глядит на меня. – А спасены потому, что на нас дважды сошло благословение Господне. Судьба улыбнулась нам, когда в июне в наш поезд попал Якоб – не просто ветеринар с дипломом одного из лучших университетов, как и подобает большому цирку вроде нашего, но ветеринар, настолько преданный своему делу, что ему удалось совершить удивительнейшее открытие. Открытие, благодаря которому наш цирк спасен.

– Да нет же, все, что я…

– Молчи, Якоб. Не отрицай очевидного. Увидев тебя впервые, я уже знал, что это неспроста. Правда, дорогая? – спрашивает Август у Марлены, шутливо грозя ей пальцем.

Она кивает и, закрепив вторую туфельку, закидывает ногу на ногу. Носок туфельки тут же начинает покачиваться.

Август переводит взгляд на нее.

– Но Якоб был не один, – продолжает он. – Ты, моя дорогая, моя прекрасная и талантливая, просто вне всяких похвал. И Рози – о ней тоже не следует забывать. Такая терпеливая, такая усердная, такая… – Остановившись, он раздувает ноздри и делает глубокий вдох, а когда продолжает, голос у него дрожит. – Ведь это прекрасное, великолепное животное со всепрощающим сердцем сумело постичь, что все дело в недопонимании. И теперь благодаря вам троим «Самый великолепный на земле цирк Братьев Бензини» готов подняться на новый уровень великолепия. Теперь мы войдем в разряд больших цирков, и войдем лишь благодаря вам.

Он лучезарно нам улыбается, до того покраснев, что кажется, будто вот-вот заплачет.

– Ой, чуть не забыл! – Всплеснув руками, он торопится к сундуку и, покопавшись, вытаскивает две маленькие коробочки: одну квадратную и одну прямоугольную и плоскую.

Обе в подарочной упаковке.

– Это тебе, дорогая, – протягивает он плоскую коробочку Марлене.

– Ах, Агги! Не стоило…

– А ты откуда знаешь? – с улыбкой отвечает он. – Может, это письменный набор?

Марлена срывает упаковку и обнаруживает синий бархатный футляр. Неуверенно взглянув на Августа, она приподнимает крышку. На красной атласной подкладке сверкает бриллиантовое колье.

– Ох, Агги, – говорит она, переводя взгляд с колье на Августа и озабоченно поднимая брови. – Агги, оно чудесное. Но разве мы могли себе позволить…

– Тсссс, – наклонившись к Марлениной руке, он запечатлевает на ней поцелуй. – Начинается новая эра. Сегодня можно.

Марлена вынимает колье и приподнимает на пальцах. Подарок явно произвел на нее впечатление.

Август поворачивается ко мне и протягивает квадратную коробочку.

Я стягиваю ленту и, аккуратно развернув бумагу, обнаруживаю такой же футляр из синего бархата. В горле у меня застревает комок.

– Ну, давай же! – торопит меня Август. – Открывай! Не стесняйся!

Крышка щелкает. Внутри – золотые карманные часы.

– Август… – начинаю я.

– Что, не нравятся?

– Ну что вы, они просто потрясающие. Но принять их я не могу.

– Можешь-можешь. Бери! – Он хватает Марлену за руку, помогая ей подняться, и забирает у нее колье.

– Не могу. Это очень мило с вашей стороны, но все-таки чересчур.

– Можешь. Бери же, – твердо повторяет он. – Я твой босс, и это приказ. Скажи на милость, почему бы тебе не принять от меня эти часы? Помнится, свои ты недавно отдал, чтобы помочь другу.

Я зажмуриваюсь. А когда вновь открываю глаза, Марлена стоит к Августу спиной, придерживая волосы, а он застегивает у нее на шее колье.

– Ну, вот, – говорит он.

Она поворачивается и наклоняется к трюмо, неуверенно прикасаясь пальцами к бриллиантам.

– Я погляжу, тебе нравится, – замечает Август.

– Даже не знаю, что сказать. Просто изумительно. Ой! – вдруг вскрикивает она. – Совсем забыла. У меня тоже есть сюрприз.

Выдвинув третий ящик туалетного столика, она принимается там копаться, отодвигая в сторону какие-то просвечивающие лоскуты – должно быть, части костюма, и наконец вытаскивает что-то очень длинное, усеянное розовыми блестками. Взяв эту штуковину за края, Марлена слегка ее встряхивает, и она вспыхивает тысячей звездочек.

– Как вы думаете, что это такое? Ну, что это? – сияет она.

– Это… это… что же это? – сдается Август.

– Головной убор для Рози! – отвечает она, прижимая его подбородком и расправляя на груди. – Вот смотрите! Здесь прикрепляем к недоуздку, вот это будет сбоку, а это пойдет на лоб. Я сама сшила! Две недели работала. Как раз подходит к моему костюму.

Она поднимает взгляд. На щеках у нее проступают красные пятнышки.

Август широко распахивает глаза. Нижняя челюсть у него чуть шевелится, но он не в силах выговорить ни слова. Подавшись вперед, он заключает ее в объятья.

Мне приходится отвернуться.

Благодаря уникальным рекламным способностям Дядюшки Эла, шапито набито до предела. Продано столько билетов, что даже когда Дядюшка Эл в четвертый раз просит публику потесниться, становится очевидно, что все не поместятся.

Разнорабочие принимаются натаскивать на манеж сено. Чтобы занять толпу, музыканты играют марш, а клоуны, среди которых и Уолтер, обходят ряды, раздавая леденцы и трепля малышню за подбородки.

Артисты и животные выстроились сзади, приготовившись к параду-алле. Они ждут уже минут двадцать и начинают беспокоиться.

К ним подбегает Дядюшка Эл.

– Эй вы, слушайте сюда! – кричит он. – Сегодня у нас аншлаг, вон сколько соломы накидали, так что держитесь середины манежа и следите, чтоб между вашими зверями и лохами было не меньше пяти футов. Если хоть одного ребенка тронут, собственноручно спущу шкуру с того, чей зверь провинится. Поняли?

Артисты кивают, перешептываются, вновь поправляют костюмы.

Дядюшка Эл заглядывает в шапито и дает рукой сигнал дирижеру.

– Ладно. Поехали! Пусть смеются до упаду. Только пусть не падают, поняли?

Ни одного ребенка не тронули. Каждый хорош по-своему, а лучше всех – Рози. Во время парада-алле она везет Марлену на голове, увенчанной розовым убором с блестками, приветственно выгибая хобот. Перед ней – долговязый клоун, попеременно проделывающий «колесо» и сальто назад. В какой-то момент Рози, вытянув хобот, хватает его за панталоны. Она тянет так сильно, что ноги его отрываются земли. Он возмущенно оборачивается – и сталкивается нос к носу с улыбающейся слонихой. Публика свистит и аплодирует, но клоун старается теперь держаться подальше.

Когда дело близится к номеру Рози, я проскальзываю в шапито и прислоняюсь к трибуне. Пока акробаты раскланиваются и купаются в овациях, разнорабочие выкатывают на середину манежа два мяча – поменьше и побольше, причем оба украшены красными звездами и синими полосами. Дядюшка Эл поднимает руку и, глядя мимо меня, встречается глазами с Августом. Едва заметно кивнув, он подает сигнал дирижеру, и тот переходит к вальсу Гуно.

В шатер входит Рози, а рядом шагает Август. Она вновь приветственно выгибает хобот и улыбается, а на голове у нее восседает Марлена. Выйдя на середину манежа, Рози снимает Марлену с головы и опускает на землю.

Марлена сверкающим розовым вихрем возносится на борт манежа и широко улыбается, кружась, выбрасывая вверх руки и посылая публике воздушные поцелуи. Рози, высоко подняв изогнутый хобот, не отстает. Август движется рядом, помахивая вместо крюка тростью с серебряным набалдашником. Я слежу за его губами, читая по ним заученные наизусть польские слова.

Марлена, еще раз пройдясь в танце вокруг манежа, останавливается у мяча поменьше. Август выводит на середину манежа Рози. Взглянув на них, Марлена поворачивается к зрителям. Она надувает щеки и преувеличенным жестом вытирает пот со лба, показывая, как устала, после чего присаживается на мяч. Закинув ногу на ногу, ставит локти на колени и опускает подбородок в ладони. Наконец, топнув ногой, закатывает глаза. Рози, улыбаясь, наблюдает за ней с высоко поднятым хоботом. Миг спустя она медленно поворачивается и опускается огромным серым задом на второй мяч. В публике раздаются смешки.

Марлена бросает на нее оценивающий взгляд, встает и широко раскрывает рот, изображая возмущение, после чего поворачивается к Рози спиной. Слониха тоже встает и неуклюже поворачивается к Марлене хвостом. Публика ревет от удовольствия.

Марлена оглядывается и хмурится. Театрально поднимает ногу и ставит на мяч. Скрестив на груди руки, коротко кивает, как будто говоря Рози: «Ну что, съела?»

Рози изгибает хобот, поднимает правую переднюю ногу и мягко опускает на свой мяч. Марлена мечет на слониху яростные взгляды. Потом вытягивает руки в стороны и отрывает ногу от земли. Медленно разгибает колено, а вторую ногу отводит в сторону, вытягивая носочек, словно балерина. Окончательно выпрямив ногу, опускает другую – и вот уже стоит на мяче. И широко улыбается – нисколько не сомневаясь, что уж тут-то слонихе ее не переплюнуть. Публика, хлопает и свистит, тоже нисколько не сомневаясь. Марлена поворачивается к Рози спиной и победно вздымает руку.

Выждав, Рози тоже ставит вторую переднюю ногу на мяч. Публика взрывается громом аплодисментов. Оглянувшись, Марлена осторожно поворачивается к Рози лицом и упирает руки в боки. Сильно нахмурившись, недовольно качает головой. Поднимает палец и грозит Рози. И вдруг замирает. Лицо ее светлеет. Идея! Марлена высоко поднимает палец, чтобы зрители поняли, что уж сейчас-то она одолеет слониху раз и навсегда.

Уставившись на свои атласные туфельки, она собирается с мыслями. И вот, под нарастающую барабанную дробь, начинает катить мяч вперед, перебирая ногами. Она движется все быстрее и быстрее, ноги в движении теряют четкость очертаний, и объезжает весь манеж под аплодисменты и свист публики. И вдруг со всех сторон раздаются радостные возгласы…

Марлена останавливается и оглядывается. Слишком уж погрузившись в свою нелегкую задачу, она и не заметила, что творится за ее спиной. А между тем слониха, выгнув спину дугой, забралась всеми четырьмя ногами на большой мяч. Вновь звучит барабанная дробь. Поначалу ничего не происходит, но в какой-то миг мяч медленно, медленно начинает вращаться под ступнями Рози.

Дирижер подает музыкантам знак, чтобы сыграли что-нибудь поживее, и Рози катит мяч с две дюжины футов. Марлена радостно улыбается, хлопает в ладоши, вытягивает обе руки в направлении Рози и призывает публику ею восхищаться. Спрыгнув с мяча, она подбегает к Рози, которая тем временем куда как более осторожно спускается со своего. Слониха опускает изогнутый хобот, и Марлена усаживается на него, обхватив его рукой и изящно вытянув носочки. Рози поднимает Марлену и, усадив к себе на голову, покидает шатер под аплодисменты восхищенных зрителей.

На манеж обрушивается дождь монет – о, этот сладостный, сладостный дождь! Дядюшка Эл стоит в забытьи в самой середине манежа, с наслаждением подставляя под него руки и голову. Он не отворачивает лица, даже когда монеты попадают ему по щекам, носу и лбу. Быть может, он даже плачет от счастья.

ГЛАВА 18

Когда я подбегаю к Марлене, она как раз спрыгивает с головы Рози.

– Ты была великолепна! Великолепна! – восклицает Август, целуя ее в щеку. – Видел, Якоб? Видел, как у них получилось?

– А то как же.

– Сделай одолжение, отведи Рози, а? Мне нужно вернуться, – он протягивает мне трость и, переведя взгляд на Марлену, глубоко вздыхает и прижимает к груди руку. – Великолепна. Просто великолепна. Да, не забудь, – добавляет он, развернувшись и отойдя на несколько шагов, – сразу после Лотти твой номер с лошадками.

– Сейчас за ними пойду, – отвечает она.

Август возвращается в шапито.

– Вы были восхитительны! – говорю я.

– Да уж, она была хороша, правда ведь? – Марлена запечатлевает на боку Рози звучный поцелуй, оставив на серой шкуре четкий отпечаток губ, который тут же стирает большим пальцем.

– Я имел в виду вас, Марлена, – уточняю я.

Она краснеет, не переставая тереть пальцем шкуру Рози.

Как же я устал ей об этом говорить. Да нет, конечно, она восхитительна – но ведь я имел в виду совсем другое, и она прекрасно понимает, что я имею в виду, так что я снова поставил ее в неловкое положение. В общем, я решаю сбежать.

– Chodz[24]24
  Польск. – Иди.


[Закрыть], Рози, – командую я, подталкивая слониху в спину. – Chodz, moj mqlutki paczuszek[25]25
  Польск. – Иди, моя маленькая пышечка.


[Закрыть].

– Якоб, постой! – останавливает меня Марлена, кладя пальцы на сгиб моего локтя.

Вдали, у входа в шапито, появляется Август. Он останавливается и весь напрягается, как если бы чувствовал наше соприкосновение. Медленно, с мрачным видом, он поворачивается, наши глаза встречаются.

– Можно тебя попросить? – продолжает Марлена.

– Да, конечно, – отвечаю я, беспокойно поглядывая на Августа. Марлена, похоже, не заметила, что он за нами наблюдает. Я упираю руку в бедро, и пальцы ее тут же соскальзывают с моего локтя.

– Отведи Рози в мой костюмерный шатер, а? Я задумала сюрприз.

– Хорошо. Будет сделано, – отвечаю я. – А когда?

– Можно прямо сейчас. Я скоро буду. Да, и надень что-нибудь приличное – хочу, чтобы все было по первому разряду.

– Кто, я?

– Ну да. У меня сейчас номер, но я не задержусь. И ни слова Августу, если вы вдруг встретитесь, ладно?

Я киваю. А когда вновь оглядываюсь на шапито, Августа там уже нет.

Несмотря на необычность просьбы, Рози ведет себя крайне послушно. Идет рядом со мной к костюмерной Марлены и терпеливо ждет, пока Грейди с Биллом отстегнут крыло шатра.

– Слушай, а как там Верблюд? – интересуется Грейди, согнувшись в три погибели и отвязывая веревку от колышка. Рози за ним внимательно следит.

– Да все так же, – отвечаю я. – Ему кажется, что получше, но я бы так не сказал. Может, он просто не замечает, поскольку ему не нужно ничего делать. Ну, и к тому же он обычно пьян.

– Очень на него похоже, – вставляет Билл. – А где он берет выпивку? Надеюсь, это настоящая выпивка? А не то дерьмо, что он пил прежде?

– Нет-нет, настоящая. Мой сосед о нем заботится, как о родном.

– Кто? Этот Кинко? – удивляется Грейди.

– Он самый.

– А я думал, он ненавидит рабочих.

Рози вытягивает хобот и снимает с Грейди шляпу. Тот поворачивается и пытается ее сшибить, но она держит шляпу слишком высоко.

– Эй, следи за своим слоном!

Я гляжу ей прямо в глаза, она невинно моргает.

– Poloz![26]26
  Польск. – Положи!


[Закрыть] – говорю я как можно строже, хотя на самом деле с трудом сдерживаю смех. Махнув ушами, она роняет шляпу на землю, и я наклоняюсь, чтобы ее поднять.

– Уолтеру – ну, то есть Кинко – не помешало бы порой сглаживать острые углы, – поясняю я, возвращая Грейди шляпу. – Но с Верблюдом он ведет себя просто безупречно. Уступил ему свою постель. И даже отыскал его сына. Уговорил встретить нас в Провиденсе и забрать Верблюда.

– Да ну! – Грейди перестает работать и бросает на меня удивленный взгляд. – А Верблюд знает?

– Ну… знает.

– И что он сказал?

Я корчу рожу и втягиваю воздух сквозь сжатые зубы.

– Что, прямо вот так?

– Все равно у нас не было выбора.

– Понятное дело, что не было, – отвечает Грейди и умолкает. – Но они расстались не по его вине. Может, родные уже и поняли. От войны у многих крышу снесло. А он ведь был артиллеристом – знаешь эту историю?

– Нет, он не рассказывал.

– Послушай, ты ведь не думаешь, что Верблюд был способен остаться в строю?

– Да уж, едва ли, – отвечаю я. – И что»?

– Кстати, ходят слухи, что наконец дадут денег – может, даже рабочим. Как-то не верилось, но после сегодняшнего представления даже у меня появилась надежда.

Крыло наконец отстегивается. Когда Билл и Грейди его поднимают, я обнаруживаю, что у Марлены в шатре все иначе. В углу – накрытый толстой льняной скатертью стол с тремя приборами. А в остальном шатер совершенно пуст.

– И куда вам вбить кол? Сюда? – спрашивает Грейди, указывая на пустое пространство.

– Да, пожалуй, – отвечаю я.

– Сейчас вернусь. – Он исчезает и миг спустя возвращается с двумя шестнадцатифунтовыми кувалдами, по штуке в каждой руке. Одну он швыряет Биллу, тот совершенно невозмутимо ее ловит и вслед за Грейди заходит в шатер. На удивление ритмичными ударами они вколачивают кол в землю.

Я завожу Рози в шатер и, присев на корточки, привязываю за ногу к колу. Не отрывая этой ноги от земли, она почему-то переносит вес на остальные. Встав, я замечаю, что она тянется к наваленной в углу груде арбузов.

– Закрепить обратно? – спрашивает Грейди, указывая на крыло шатра.

– Да, если не трудно. Едва ли Марлена хочет, чтобы Август увидел Рози до того, как зайдет в шатер.

Грейди пожимает плечами:

– Да ради бога.

– Слушай, Грейди, а можешь чуточку последить за Рози? Я бы сбегал переоделся.

– Ну, не знаю… – прищурившись, оглядывает он Рози. – Если только она не выдернет свой кол или еще чего-нибудь не учудит.

– Не думаю. Но вот смотри, – отвечаю я, подходя к груде арбузов. Рози изгибает хобот и открывает рот в широкой улыбке. Я беру арбуз и разбиваю о землю прямо перед ней. Арбуз раскалывается, и слониха засовывает хобот прямо в алую мякоть и принимается закидывать кусочки в рот вместе с кожурой. – Если что, у тебя есть страховка.

Я выхожу из шатра и отправляюсь переодеваться.

Когда я возвращаюсь, Марлена уже в шатре. На ней расшитое стеклярусом шелковое платье, которое Август подарил ей в тот вечер, когда мы ужинали у них в купе. На шее сверкает бриллиантовое колье.

Довольная Рози уплетает очередной арбуз – как минимум второй, но в углу их еще не меньше полудюжины. Марлена сняла с нее головной убор и повесила на стул перед своим туалетным столиком. В шатре появился сервировочный столик, на нем – тарелки с серебряными колпаками и вино. В ноздри ударяет запах жареного мяса, и живот у меня сразу же сводит от голода.

Раскрасневшаяся Марлена роется в одном из ящиков туалетного столика.

– А, Якоб! – говорит она, оглядываясь через плечо. – Как хорошо! А то я уже беспокоилась. Он будет с минуты на минуту. О боже! Никак не найду. – Она резко выпрямляется, не закрывая ящика. Оттуда свисают розовые лоскуты. – Можешь помочь?

– Без вопросов!

Она достает из трехногого серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и протягивает мне. Кубики льда в ведерке позвякивают, со дня бутылки капает вода.

– Открой, пожалуйста, когда он войдет. И крикни: «Сюрприз»!

– Договорились, – отвечаю я и беру у нее бутылку. Размотав проволоку, зажимаю пробку большим пальцем. Рози тут же вытягивает хобот и пытается просунуть его между моими пальцами и бутылкой. Марлена продолжает рыться в ящике.

– Это что еще такое?

Я поднимаю глаза. Перед нами стоит Август.

– Ой! – восклицает, поворачиваясь, Марлена. – Сюрприз!

– Сюрприз! – вторю ей я, уворачиваясь от Рози и выдергивая пробку. Отскочив от брезента, она падает в траву. Шампанское брызжет у меня из-под пальцев, я хохочу. Марлена подставляет под струю пару бокалов, но пока нам удается состыковаться, из бутылки, которую Рози все еще пытается вырвать у меня из рук, выливается не меньше трети.

Опустив глаза, я вижу, что розовые шелковые туфельки Марлены потемнели от шампанского.

– Ой, простите! – смеюсь я.

– Ничего страшного, – отвечает она. – Это не последняя бутылка.

– Я спрашиваю, это что еще такое?

Мы с Марленой замираем, не разнимая рук. Она беспокойно поднимает взгляд. В обеих руках у нее по почти что пустому бокалу для шампанского.

– Это сюрприз! Праздник.

Смертельно побледневший Август смотрит на нас, не мигая. Пиджак у него расстегнут, галстук ослаблен.

– Да уж, сюрприз, – говорит он, снимая цилиндр, и крутит его в руках, внимательно изучая. Волосы у него на лбу всклокочены. Вскоре он уже глядит на нас в упор, подняв бровь. – Вы полагаете?

– Что, прости? – упавшим голосом спрашивает Марлена.

Встряхнув запястьем, он швыряет цилиндр в угол. Медленно, методично снимает пиджак. Подходит к туалетному столику и поднимает пиджак так, как если бы намеревался повесить его на спинку стула. Однако, увидев головной убор Рози, останавливается. Передумав, складывает пиджак и кладет на сиденье. Опуская взгляд, упирается им в торчащие из ящика розовые ленты.

– Что, я не вовремя? – спрашивает он, окидывая нас с Марленой красноречивым взглядом.

Спрашивает очень обыденно, как если бы просил передать соль.

– Дорогой, я не понимаю, о чем ты, – мягко говорит Марлена.

Август наклоняется, вытаскивает из ящика длинную, почти прозрачную оранжевую ленту и, пропустив ее сквозь пальцы, принимается обматывать вокруг них.

– Баловались с ленточками, а? – Он перехватывает ленту за другой конец и вновь пропускает сквозь пальцы. – Ах ты, негодница! А ведь я догадывался.

Марлена таращится на него, потеряв дар речи.

– Итак, – продолжает он, – празднуем случку? А времени-то я вам дал достаточно? Или, может, мне уйти и вернуться попозже? Должен признать, слон – это что-то новенькое.

Страшно подумать.

– Боже правый, о чем ты?

– Ага, два бокала, – замечает он, взглянув на ее руки.

– Что? – она поднимает бокалы так быстро, что их содержимое выплескивается в траву. – Так третий же…

– Думаешь, я совсем дурак?

– Август… – вмешиваюсь я.

– Заткни пасть! Заткни свою вонючую пасть!

Август багровеет и выпучивает глаза. Он весь дрожит от ярости.

Мы с Марленой стоим совершенно неподвижно и от удивления не можем вымолвить ни слова. На лице Августа теперь появляется что-то вроде удовлетворения. Он продолжает играть с лентами и даже улыбается, а потом, аккуратно их свернув, складывает обратно в ящик. Выпрямившись, он принимается медленно покачивать головой.

– Вы… вы… вы… – подняв руку, он обмахивается пальцами, а перестав, замечает свою трость с серебряным набалдашником, прислоненную к стене у стола, где я ее поставил. Медленно подойдя к столу, Август берет ее в руки.

Услышав, как за моей спиной что-то льется, я резко поворачиваюсь. Рози, плотно прижав к голове уши и загнув хобот под морду, мочится в траву.

Август постукивает серебряным набалдашником о ладонь.

– И как вам кажется, долго вы еще могли от меня скрываться? – Помедлив, он смотрит мне прямо в глаза. – А?

– Август, – начинаю я, – я не понимаю, о чем…

– Я сказал, заткни пасть! – он разворачивается и лупит тростью по сервировочному столику, сбрасывая на землю бутылки, тарелки, вилки и ножи. А потом опрокидывает столик, толкнув его ногой. Столик заваливается на бок, фарфор, стекло и угощение падают в траву.

Оглядев учиненный разгром, Август вновь поднимает глаза.

– Думаешь, я не понял, что у вас тут творится? – Он сверлит Марлену взглядом, на виске у него бьется жилка. – Хороша же ты, дорогая. Ничего не скажешь. Хороша.

Вернувшись к туалетному столику, Август прислоняет к нему трость. Склонившись, пялится в зеркало. Поправляет волосы на лбу и приглаживает их ладонью. И вдруг замирает, не убирая ладони со лба.

– Ку-ку, – говорит он нашим отражениям. – А я вас вижу.

Из зеркала на меня смотрят полные ужаса глаза Марлены.

Август поворачивается и берет розовый головной убор с блестками, который Марлена сшила для Рози.

– В том-то и беда, верно? Я вас вижу. Вы думаете, я не вижу, а я вижу. А что, неплохо вышло, надо сказать, – говорит он, крутя в руках сверкающий головной убор. – Любящая жена, спрятавшись в уборной, шьет что-то грандиозное. А может, не в уборной? А прямо здесь? Или в шатре у шлюх? Шлюхи ведь друг другу помогают, правда? – Он оглядывается на меня. – Ну, и где ж ты умудрился, Якоб, a? Гдe именно ты отодрал мою жену?

Я беру Марлену под локоть:

– Пойдем отсюда.

– Ага! То есть вы даже не отрицаете! – взвизгивает он. Вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в розовый головной убор, он тянет что было сил, скрежеща зубами, пока наконец не разрывает его пополам.

Марлена вскрикивает и, уронив бокалы, зажимает рот руками.

– Шлюха! – орет Август. – Потаскуха! Сука паршивая! – с каждым новым эпитетом он разрывает убор еще на несколько кусков.

– Август! – кричит Марлена, делая шаг вперед. – Прекрати! Прекрати!

Видимо, крик сбивает его с толку, потому что он и правда прекращает. Глядит на Марлену и моргает. Глядит на головной убор. И снова на Марлену, в заметном недоумении.

Марлена делает еще шаг вперед.

– Агги, – нерешительно говорит она, умоляюще глядя на него. – Ты пришел в себя?

Август недоуменно таращится на нее, как будто только что очнулся и неожиданно для себя оказался здесь, с нами. Марлена медленно, шаг за шагом, подходит все ближе к нему:

– Дорогой…

Он двигает нижней челюстью и морщит лоб. Обрывки головного убора Рози падают на землю.

Я, кажется, вообще перестаю дышать.

А Марлена между тем уже совсем рядом с ним.

– Агги…

Он смотрит на нее сверху вниз, подергивая носом. И вдруг толкает с такой силой, что она падает прямо на разбросанные тарелки. Шагнув вперед, он нагибается и пытается сорвать с ее шеи колье. Но замочек не расстегивается, и все заканчивается тем, что он тащит ее за шею, а она пронзительно кричит.

Рози трубит, а я скорее устремляюсь к ним и перехватываю Августа. Мы падаем прямо на осколки тарелок, в разлитую по траве подливку. Сперва сверху оказываюсь я и луплю его по лицу. Но вот сверху уже он, заезжает мне кулаком в глаз. Я сбрасываю его и рывком поднимаю на ноги.

– Агги, Якоб! – кричит Марлена. – Перестаньте!

Я отшвыриваю его назад, но он хватает меня за лацканы, и мы вдвоем обрушиваемся на туалетный столик. До меня доносится звон, и на нас дождем сыплются осколки зеркала. Август швыряет меня на землю, и мы, схватившись, выкатываемся на середину шатра.

Мы пыхтим, прижавшись друг к другу так тесно, что я чувствую на своем лице его дыхание. И вот уже я снова сверху, луплю его кулаками. А вот сверху он, бьет меня головой об землю. Марлена кружит над нами и требует, чтобы мы остановились, но мы не можем. По крайней мере, я уж точно не могу: мои кулаки наливаются яростью, болью и отчаянием последних нескольких месяцев.

Вот прямо перед моим носом перевернутый стол. Вот Рози – она трубит, и пытается выдернуть из земли кол. А вот мы снова на ногах, вцепились друг другу в лацканы и в воротнички, наносим удары и отбиваемся. В конце концов мы выкатываемся из шатра и попадаем в самую гущу собравшейся снаружи толпы.

Меня тут же оттаскивают и крепко хватают за руки Грейди и Билл. В какой-то миг кажется, что Август вот-вот вновь на меня набросится, но вдруг выражение его разбитой физиономии меняется. Он поднимается на ноги и спокойно отряхивается.

– Да вы же сумасшедший! Сумасшедший! – ору я.

Он окидывает меня хладнокровным взглядом, поправляет рукава и возвращается в шатер.

– Пустите, – умоляю я, поворачиваясь сперва к Грейди, а потом к Биллу. – Христа ради, пустите! Он же чокнутый! Он ее убьет!

Я вырываюсь с такой силой, что мне удается протащить их на несколько футов вперед. Из шатра доносится звон бьющейся посуды и вскрик Марлены.

Грейди и Билл, пыхтя, зажимают меня ногами, не давая высвободиться.

– Не убьет, – цедит Грейди. – Ты уж не беспокойся.

Откуда ни возьмись появляется Граф и ныряет в шатер.

Погром прекращается. Раздаются два глухих удара, затем один погромче – и, наконец, говорящая сама за себя тишина.

Я замираю, таращась на бледный свод шатра.

– Ну, вот и все. Понял? – говорит Гейди, все еще крепко держа меня за руку. – Ты как, остыл? Можно тебя отпустить?

Я киваю, не отводя взгляда от шатра.

Грейди с Биллом хотя и решаются меня выпустить, но не сразу. Сперва ослабляют хватку Потом дают сделать шаг-другой, но сами держатся рядом и не перестают за мной следить.

Кто-то берет меня за запястье. Это Уолтер.

– Давай, Якоб, – говорит он, – уходи отсюда.

– Не могу, – отвечаю я.

– Можешь. Уходи. И поскорее.

Я продолжаю смотреть на затихший шатер. Но потом, оторвавшись наконец от вздымаемого ветром входного крыла, все-таки ухожу.

Мы с Уолтером забираемся в наш вагон.

Из-за сундуков, где похрапывает Верблюд, выскакивает Дамка. Поприветствовав нас обрубком хвоста, она замирает и принюхивается.

– Сидеть, – командует Уолтер, указывая на раскладушку.

Но Дамка садится прямо на пол, а на край раскладушки присаживаюсь я. Адреналиновый дурман проходит, и я начинаю ощущать, как же у меня все болит. Руки покалечены, дышу я как в противогазе, а на мир взираю через щелочку правого глаза, веко на котором распухло дальше некуда. Когда я дотрагиваюсь до лица, на руке остается кровь.

Уолтер склоняется над открытым сундуком и поворачивается ко мне с бутылочкой самогона и чистым носовым платком в руках. И, стоя прямо передо мной, вытаскивает пробку.