Текст книги "Бегущая за луной"

Автор книги: Сара Эдисон Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

Джулия припарковала грузовичок у мусорных баков на заднем дворе ресторана. В голове билась мысль: Что я сделала, черт возьми?Савьер ее так разозлил, что она с ним переспала. Да, она была в бешенстве. Но это ли истинная причина? Может быть, это всего лишь предлог, который она безотчетно искала?

Теперь все предыдущие полтора года пошли прахом. Джулия не знала, что делать. У нее больше не было цели, не было плана. И сейчас ей придется войти в ресторан, уже полный народу. Войти в той же одежде, в которой она была вчера. Источая запах Савьера. Она взглянула на себя в зеркало заднего вида. Господи, у нее даже видны следы на щеках – раздражение от его щетины.

Она застонала и уронила голову на руль. Она могла бы поехать домой, но тогда люди начнут беспокоиться. Спрашивать, почему ее не было. Все ли с ней хорошо. Джулии не хотелось ничего объяснять. К тому же воскресенье – самый загруженный день в ресторане. И самый прибыльный. Ей надо пойти и сделать свою работу.

Она попыталась пригладить волосы, но лучше не стало. Вдохнула и выбралась из машины.

Когда входишь через заднюю дверь, на кухню можно пройти только через обеденный зал, с той стороны, где туалеты. Джулия попыталась проскользнуть незамеченной, но невольно замедлила шаг, увидев, сколько в ресторане народу. Она, конечно, читала финансовые отчеты и знала, что дела в ресторане идут хорошо. Но одно дело знать, а другое – увидеть своими глазами.

Отец был бы доволен. Он бы сейчас вышел в зал, чтобы поприветствовать посетителей, пообщаться, обменяться новостями. На миг Джулии показалось, что она даже видит отца в его футболке и джинсах, неизменной бейсболке и белом переднике. Еще одно воспоминание, еще одна призрачная тень в ее жизни. Но потом кто-то прошел между ней и привидевшимся отцом, и Джулия его потеряла. Ей вдруг подумалось: интересно, когда она отсюда уедет, останется ли тут отец? Будет ли жить память о нем?

– Привет, Джулия! – крикнул кто-то из посетителей, и несколько голов повернулись в ее сторону. Раздались еще приветствия. Кое-кто помахал ей рукой. Две старушки, вместе с которыми Джулия ходила в церковь, когда была маленькой, даже поднялись из-за стола, чтобы пригласить ее на воскресную вечернюю службу.

Обычно Джулия уходила так рано, что не встречала никого из этих людей. Да, она видела их на улицах или в универсаме, но они никогда не были столь дружелюбны. Почему-то здесь, в ресторане, они воспринимали ее по-другому. Здесь она была не просто Джулией, а хозяйкой заведения. Благодаря ей у них осталось любимое место, где можно собраться, вкусно поесть, пообщаться. Здесь она была дочерью Джима Уинтесона. В их глазах это заслуживало уважение.

Джулия улыбнулась им и прошла в кухню, совершенно ошеломленная.

Когда она закончила печь торты, уже подошло время обеда. В ресторане было не протолкнуться. Торты шли нарасхват. Их начали разрезать и подавать еще до того, как Джулия закончила писать на доске названия сегодняшней выпечки.

Как оказалось, пока Джулия была в кухне, в ресторан пришла Беверли, но явно не для того, чтобы здесь пообедать. Она ждала Джулию за столиком у двери, а когда она поднялась, пара, вместе с которой она сидела, вздохнула с видимым облегчением.

– Джулия! – Беверли подошла к барной стойке, размахивая большим конвертом из плотной бумаги. Несколько человек повернулись в ее сторону. – Я зашла к Стелле Феррис. Искала тебя. Потому что ты никогда не бываешь в ресторане во время обеда. Что ты здесь делаешь в такое время?Ты бываешь здесь только утром. Это все знают. Если есть заведенный порядок, его надо придерживаться.

Джулия была слишком уставшей и опустошенной, – как физически, так и морально, – чтобы найти в себе силы общаться с Беверли прямо сейчас. Она отложила мел и поставила доску на барную стойку.

– Давай потом пообщаемся, Беверли. Сейчас я устала и хочу домой.

«Вот только где мой дом?» – подумала Джулия про себя. Квартира, которую она снимает у Стеллы? Папин дом в Мэллаби? Очередная съемная квартира в Балтиморе? Еще вчера все было ясно, а сегодня все снова запуталось.

– Нет, нет, нет. Я и так целый день за тобой бегаю. Если бы я знала, что ты будешь здесь, я бы сразу сюда и пришла, а не заходила бы к Стелле и не ждала бы тебя целый час. Эта Стелла такая странная. Что ты здесь делаешь в обед? – снова спросила она. – Ты здесь никогда не бываешь в такое время.

– Беверли, это мойресторан. Я здесь хозяйка. Могу приходить и уходить, когда вздумается.

– Кстати говоря… Простите, парни. – Беверли ввинтилась между двумя мужчинами, сидевшими у стойки, растолкав их бедрами. В итоге вышло тесновато, но Беверли, похоже, была не против. Мужчины тоже. – Вот он, этот сюрприз, о котором я говорила! – Беверли бросила конверт на стойку перед Джулией. – Твой папа мог бы мной гордиться. Мой адвокат подготовил все документы о совместном долевом владении рестораном. Тебе надо лишь подписать эти бумаги и передать мне половину «Барбекю Джея». Тогда потом, когда мы его продадим, мы сможем поделить прибыль. Как совладельцы.

Мужчины, сидевшие с двух сторон от Беверли, с любопытством уставились на Джулию. Беверли тоже сверлила ее взглядом в ожидании, что она скажет. Люди за соседним столиком разом притихли. Они все слышали. А вскоре все, кто был в зале, стали поглядывать в их сторону. Новость облетела весь ресторан, словно дым на ветру.

Джулия смотрела на конверт на стойке. Ей должно было быть все равно, но почему-то не было. Как и прошлая ночь не должна была значить вообще ничего, однако значила очень многое. По прошествии целой минуты Беверли нервно заерзала.

– Джулия, ты сама знаешь, я это заслужила. – Она перегнулась через стойку и добавила, понизив голос: – Мне казалось, мы пришли к пониманию.

– В моем понимании, – сказала Джулия, наконец оторвав взгляд от конверта, – мой папа тебя любил, а ты его бросила.

В ресторане вдруг стало тихо.

Беверли раздраженно схватила конверт.

– Ты сейчас явно не в настроении. Судя по виду, ты сегодня не выспалась. И не думай, что я не заметила, что ты пришла в той же самой одежде, в какой была вчера. Давай-ка взбодрись, соберись. А я подожду тебя снаружи.

– Нет, Беверли. Закончим все здесь и сейчас. – И тут Джулию прорвало. – Ты была для него всем. Когда ты появилась, он вообще перестал меня замечать. Теперь у него была ты, а меня как бы и не было вовсе. Эти шрамы, о которых ты постоянно упоминаешь… они поэтому и появились. Он работал как проклятый, но тебе было этого мало, да? Пока ресторан приносил прибыль, тебе с папой было нормально. А когда он разорился, ты его бросила. И ты правда считаешь, что я отпишу тебе половину папиного ресторана? Ты считаешь, что ты это заслужила?

Беверли поджала тонкие губы, накрашенные перламутровой помадой цвета спелого персика.

– Прежде чем бросать камни в других, посмотрела бы на себя. Тыего бросила первой. И в долгах он увяз только из-за тебя.Так что, милая, не выступай и не вешай на меня всех собак.

Джулия даже опешила от такой злобы. Но и сама разозлилась изрядно.

– Причем тут я и его долги?

Беверли желчно рассмеялась.

– А как, ты думаешь, он платил за твой исправительный интернат и за колледж? Все, что он зарабатывал, на них и уходило. А поскольку ты из другого штата, то и плата была выше. Он заложил все, что имел. Ради тебя, неблагодарная ты девчонка. Но я все ещеоставалась с ним. Я его бросила, только когда Бад стал проявлять ко мне интерес, а твой отец не сказал ни слова. Он давно перестал мной интересоваться. Только о тебеи говорил. Что тыпервая в семье окончила колледж, что тыживешь в большом городе, как тывоплощаешь свою мечту. Он как-то очень удачно забыл, что ты едва не искромсала себя на куски, что ты залетела в шестнадцать лет, что ты жила на его деньги и даже ни разу не приехала, чтобы с ним повидаться.

Джулия видела удивление на лицах людей, сидевших в зале. То, чего люди не знали о ее шрамах, они могли и додумать. Но никто не знал о ее беременности.

Хотя Джулия была поражена этой новостью – она даже не знала, что отец стольким пожертвовал ради нее, – у нее в голове что-то переключилось, и все сразу встало на свои места. Отец никогда не умел проявлять свои чувства.

Джулия провела много часов на сеансах психотерапии, пытаясь пересмотреть свои ожидания – и особенно в том, что касается мужчин в ее жизни. Ей хотелось красивых жестов и прочувствованных слов, потому что она так и не получила этого от отца. Иногда ей казалось, что ее безумная юношеская страсть к Савьеру, который казался сказочным принцем, была просто попыткой найти все то, чего ей не хватало в отношениях с папой.

Но как она могла не заметить? Папа все делал тихо. Он не любил громких слов. Даже в своей любви к своей дочери. Трагедия заключалась в том, что никто этого не понимал. Никто из тех, кто был рядом. Все его бросили, потому что им не хватило ума замолчать и услышать его. Пока не стало слишком поздно.

Нет, подумала Джулия. Еще не поздно.

На глаза навернулись слезы, но Джулия все же сумела их удержать.

– Он был простым человеком, хорошим и добрым. – Джулия сама себе поражалась. Неужели она на такое способна? Вот так взять и высказаться перед всеми. – Он заслуживал лучшего, чем мы с тобой, Беверли. Ты не получишь ни половины, ни четверти, ни тысячной доли этого ресторана. И никто не получит. Это было его единственное утешение. Единственное, что никогда его не подводило. У него и так все забрали. Ресторан – последнее, что осталось. – Она указала на дверь. – Уходи, Беверли. И больше не возвращайся. Тебе здесь не рады.

– Хорошо, я уйду, – процедила Беверли сквозь зубы. – Но я вернусь. Когда ты уедешь. И ты ничего не сможешь сделать.

– Я ей напомню, что ей здесь не рады, – заявила Шарлотта, менеджер дневной смены. Джулия и не заметила, как она подошла и встала у нее за спиной.

– Я тоже, – поддержала новая официантка.

– И я, – откликнулся один из мужчин, сидевших за стойкой.

– Я тоже напомню, – крикнул кто-то из зала. Ресторан наполнился одобрительным гулом.

Похоже, Беверли этого не ожидала. Она остановилась в дверях и обернулась к Джулии. Если бы взглядом можно было убить, Джулии уже не было бы в живых.

– Ты всегда так! – рявкнула Беверли. – Заваришь кашу, а потом уезжаешь. И пусть другие расхлебывают.

– У меня для тебя новость, – сказала Джулия. – Я никуда не уеду.

Ресторан взорвался аплодисментами, и Беверли выскочила за дверь.

Джулия стояла, тяжело дыша. А в голове билась все та же мысль: «Что я сделала, черт возьми?»

Джулия наконец-то добралась домой.

– А вот и ты! – воскликнула Стелла, встретив ее в прихожей. Стелла была в своем дневном облачении, как она его называла. В шелковом халате на пуговицах, который ей подарила мама. Стелла говорила, что в таком наряде она себя чувствует «белой женщиной, предающейся праздности». – Я уже начала волноваться! Где ты была прошлой ночью? Даже твоя злая мачеха приходила тебя искать.

– Почему ты переспала с Савьером? – выпалила Джулия с порога. Это вырвалось само собой. Джулия удивилась не меньше Стеллы.

– Что? – растерянно переспросила Стелла.

– Савьер сказал, что вы переспали. Три года назад. Ты его любишь?

– А, ты об этом… – сказала Стелла. – Это было ужасно. Не секс… во всяком случае, как я помню. Я тогда была в полном раздрае. Я только что развелась и узнала, что все мои денежки испарились. Савьер пришел ко мне в гости с шампанским, чтобы отметить мою вновь обретенную свободу. Я напилась и набросилась на него. Я собой не горжусь. Поверь, мне никогда не хотелось стать женщиной, с которой занимаются сексом из жалости. Это было всего один раз, и с тех пор я старалась избегать Савьера. Но он не позволил. Он замечательный человек. И хороший друг. А почему ты спросила? – Стелла вдруг театрально схватилась за сердце. – О господи! Так вот у кого ты была прошлой ночью! И вы это сделали!

Джулия ничего не сказала, но, наверное, ее выдал взгляд.

Стелла порывисто обняла ее и прижала к себе.

– Я так за вас рада. Он давно по тебе страдает. Не знаю, чего он так долго ждал. Я над ним даже подтрунивала. Говорила, что он тебя боится. – Она взяла Джулию за руку и увела в гостиную, где на столике стояла початая бутылка водки и упаковка томатного сока. – Давай рассказывай! Все рассказывай! Что у вас было? Когда? Сколько раз?

Джулия покачала головой, уселась в кресло и взяла стакан с «кровавой Мэри», которую Стелла смешала для нее.

– Нет-нет-нет.

– Ты должна рассказать. Ты моя лучшая подруга, – заявила Стелла. Услышав это, Джулия вздрогнула. – Так полагается. Я же тебе все рассказываю, что у меняпроисходит в жизни.

– Про Савьера ты не рассказала. – Джулия вынула из стакана с коктейлем стебель сельдерея и принялась его грызть.

– Потому что Савьер у меня в жизни не происходит. Он уже произошел. Это было давно и неправда.

Джулия поставила стакан на столик.

– А я правда твоя лучшая подруга?

– Конечно.

– Но в школе ты надо мной смеялась.

Стелла искренне удивилась и тяжело опустилась в кресло напротив Джулии.

– Так когда это было? Ты хочешь сказать, что не можешь быть моей лучшей подругой из-за того, что случилось сто лет назад?

– Нет, – ответила Джулия. В первый раз за очень долгое время она была честна с собой. У нее есть друзья и подруги в Балтиморе, но с ними нет ощущения подлинной дружбы. Балтиморские друзья Джулии принимали ее за ту, какой она им представлялась. Стелла принимала ее настоящую.Такую, как есть. Хотя Джулия уехала из Мэллаби, этот город никогда ее не отпускал. И Стелла об этом знала. – Думаю, у меня никогда не было подруги ближе тебя.

– Вот так-то лучше, – проворчала Стелла. – А теперь рассказывай.

Как только Джулия открыла дверь, Савьер выпалил прямо с порога:

– Давай сразу же проясним этот момент. У нас с Холли ничего нет.

Джулия привалилась плечом к дверной стойке. Было приятно снова увидеть Савьера, хотя они расстались буквально несколько часов назад. И ей нужно было так много ему сказать.

– Вы хорошо смотритесь вместе. Очень друг другу подходите. Вы не думали снова съехаться?

– Я не хочу подходить и смотреться. Холли продает мне свою часть дома, которым мы владеем вместе. Она снова выходит замуж. Она беременна. Я совершенно забыл, что она должна приехать в это воскресенье.

– Это я виновата. Прости.

– Не извиняйся. Лучше давай повторим. – Савьер попытался пройти в квартиру, но Джулия замерла, загораживая дорогу. – Ты не хочешь пускать меня в дом?

– Нет, дело не в этом. Просто… я к нему относилась как к временному жилью. Тут не очень уютно. – Джулия сама себе удивлялась. После всего, что было, она до сих пор смущалась.

– Да меня не волнует твоя обстановка.

– Извини. Непроизвольная реакция. – Она посторонилась, давая ему пройти.

Он вошел и встал в коридоре с довольной улыбкой. С таким видом, словно завоевал Новый Свет.

– Я так хотел здесь оказаться. С тех пор как ты вернулась, я только и думал, как бы сюда проникнуть. И это не то, что ты думаешь. По четвергам, когда я прихожу к Стелле с пиццей, этот невероятный запах от твоей выпечки… он меня опьяняет.

– Ты его видишь? – спросила Джулия.

– Конечно, вижу. Он сейчас на тебе, искрится в твоих волосах. И в манжете на рукаве. – Он показал в каком.

Джулия вывернула манжет, и действительно – из него высыпались крупинки сахара и муки.

– Потрясающе.

– Так ты мне покажешь свою квартиру? – попросил Савьер.

– Ну вот, коридор ты уже видел. – Джулия указала на каждую из четырех дверей. – Спальня, ванная, кухня, гостиная. – Она провела его в гостиную и предложила присесть. А сама осталась стоять. Слишком взвинчена была. – Этот диванчик мне отдала мама Стеллы. У меня в Балтиморе был очень хороший диван. Сейчас он хранится на тамошнем складе.

– Собираешься переправить его сюда?

– Не знаю.

Савьер откинулся на спинку диванчика, явно сдерживаясь из последних сил, чтобы не торопить разговор.

– А правда, что ты рассорилась с Беверли в ресторане сегодня утром?

Джулия рассмеялась.

– Это Стелла тебе рассказала? Или весь город уже в курсе?

– И Стелла, и город. Так что случилось?

– Мне надо было снять груз с души. И ей тоже, как выяснилось.

– Я слышал, ты говорила, что не будешь продавать ресторан, – осторожно начал Савьер.

– Ну что сказать? Сама удивляюсь.

– А как же твой двухлетний план? – Он на секунду замялся. – Значит ли это, что ты остаешься?

Она ответила не сразу.

– Помнишь, я говорила, что мне нужно сказать тебе важную вещь? Вот сейчас я ее и скажу. А потом я оставлю тебя одного, чтобы ты спокойно подумал, ладно?

Савьер насторожился:

– Одного – в смысле уйдешь и никогда не вернешься?

– Одного – в смысле ты здесь посидишь, а я пойду погуляю, – объяснила она. – А потом… кто знает?

– Хорошо. Говори свою важную вещь.

– Сиди здесь. Я сейчас.

Она пошла в спальню и принялась лихорадочно шарить под кроватью, пока не нашла старый учебник алгебры. Открыла его и достала две фотографии своего ребенка. Ребенка Савьера. Других фотографий у нее не было, а эти она спрятала в книжку, еще когда была в интернате – и потом не придумала лучшего места, где их хранить. Книгу Джулия оставила на кровати, а фотографии принесла в гостиную. Она была вся на взводе, по коже бежали мурашки.

Боясь передумать, она быстро сунула фотографии Савьеру в руки.

Она наблюдала за ним, поначалу смущаясь, а потом вдруг встревожившись. Он на миг поднял голову, встретился взглядом с Джулией, а потом снова уставился на фотографии.

– Она родилась пятого мая, – сказала Джулия. – Три килограмма. Совсем на меня не похожа. А на тебя – очень. Светлые волосы, голубые глаза. Ее удочерила пара из Вашингтона.

– У меня есть дочь?

Джулия кивнула и быстро ушла, пока он не спросил что-то еще.

Волны жара поднимались от металлических конструкций на трибуне, переливаясь расплывчатой рябью. Раньше у Джулии было здесь «свое» место. На самом верхнем ряду, там, где стена ограждения примыкает к бетонной кабинке – ложе для прессы, – образуя уголок тени.

Джулия не бывала здесь с тех пор, как уехала из Мэллаби в шестнадцать лет. Теперь все казалось другим, но в то же время пугающе прежним. Она села в «своем» уголке и стала смотреть на футбольное поле, где все это произошло. Где ее жизнь навсегда изменилась. Кирпичное здание школы на той стороне поля сейчас было тихим. Но учителя уже начали приходить в школу и готовиться к новому учебному году – если судить по распахнутым настежь окнам. Столовая располагалась на первом этаже и выходила окнами на стадион. Джулия вспомнила, что ей говорил Савьер. Как он наблюдал за ней на трибунах на обеденной перемене.

Прошел целый час. Джулия так и сидела, не зная, что делать дальше. Сколько времени нужно Савьеру, чтобы все переварить? Может быть, на такое не хватит и целой жизни? Краем глаза она заметила какое-то движение на левом краю футбольного поля. Она повернулось в ту сторону. Это был Савьер, и он шел к ней.

Он остановился у лестницы на трибуну и поднял голову. В руке он держал фотографии. Сверху Джулии было не видно, какое у него лицо. Он взбешен? Расстроен? Теперь все изменится безвозвратно? Джулия мысленно приготовилась к тому, что все будет плохо, и сказала себе: «Крепись». Хотя теперь она была далеко не такой ранимой, как в шестнадцать лет. Ее ожидания стали гораздо скромнее. У Джулии был длинный список вещей, которых у нее никогда не будет, и Савьер всегда стоял в этом списке – наряду с ее дочерью, длинными пальцами и способностью поворачивать время вспять.

Он смотрел на нее снизу вверх. Когда Савьер поставил ногу на первую ступеньку, он был шестнадцатилетним мальчишкой, этаким светловолосым ангелом, по которому плакали все девочки в школе. С каждой новой ступенькой, ведущей вверх, он становился все старше: по-детски пухлые щеки сменились острыми скулами, кожа обрела золотистый загар, волосы чуть потемнели. Когда он поднялся на самый верх, это уже был Савьер из сегодняшнего дня, из этого утра… из прошлой ночи.

Он молча сел рядом с ней.

– Как ты узнал, что я здесь? – удивилась она, потому что сама не знала, что придет сюда, пока не прошла мимо школы.

– Интуиция подсказала.

– Ну, давай. Спрашивай.

– Самое главное даже не надо спрашивать. Я знаю, почему ты мне ничего не говорила.

Она кивнула:

– Ну да.

– Ты знаешь, где она сейчас? Где живет, чем занимается? – Савьер посмотрел на фотографии. – Как ее зовут?

– Нет. – Джулия принялась теребить манжет рубашки. – Такое было условие. Я могу с ней увидеться, только если она сама меня найдет. Ты говорил, что когда твоя мама пекла что-то сладкое, ты всегда это чувствовал и возвращался домой. И я подумала… я знала сердцем… что если я буду печь сладкое, она это почувствует и придет. Почувствует и вернется домой, ко мне. – Женщина смотрела себе под ноги, потом перевела взгляд на футбольное поле. Куда угодно, только не на Савьера. – Мне кажется, она унаследовала от тебя эту неодолимую тягу к сладкому. Когда я ее носила, мне постоянно хотелось сладкого.

– То же самое было и с моей мамой, когда она носила меня. Она мне рассказывала.

– Я так хотела ее оставить, – сказала Джулия. – Очень долго я злилась на всех, что никто не захотел мне помочь. И только потом я поняла, что это была проекция собственной вины. Потому что я не смогла позаботиться о ней сама. Я была не в том состоянии, чтобы о ком-то заботиться.

Теперь уже Савьер отвел взгляд.

– Сказать, что я виноват, – вообще ничего не сказать. Я перед тобой в неоплатном долгу. За нее. – Он показал головой. – У меня есть дочь!

– Ты ничего мне не должен. Ты уже подарил мне ее.

– На этом снимке у тебя еще розовые волосы. – Он приподнял фотографию, на которой Джулия держала малышку. – Когда ты перестала их красить?

– Когда вернулась в интернат. А потом я их очень коротко обрезала.

– А когда у тебя появилась розовая прядь?

Джулия нервно убрала прядь за ухо.

– В колледже. Мои друзья в Балтиморе считают, что я ее делаю, чтобы показать, какая я современная и авангардная. Но причина в другом. Это напоминание о том, через что я прошла… через что я способнапройти. Напоминание, что не нужно сдаваться.

Потом они долго молчали. На футбольное поле выехал рабочий на моторизированной газонокосилке и принялся ездить кругами по газону. Джулия и Савьер наблюдали за ним.

– Ты остаешься? – наконец спросил Савьер.

Что Джулии ответить на это? Он сидел совершенно спокойный. Она не знала, что он чувствует на самом деле.

– Я слишком долго себя убеждала, что мой дом – не здесь. И сама начала в это верить, – осторожно проговорила она. – Мне всегда было непросто ощущать свою принадлежность.

– Я могу стать твоим домом, – тихо сказал Савьер. – Можешь принадлежать мне.

Она уставилась на него, пораженная его словами. Он повернулся к ней, увидел слезы у нее на глазах, обнял и прижал к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась. Она рыдала, пока у нее не заболело горло. Пока весь газон на футбольном поле не был пострижен и в воздухе не разлился аромат свежескошенной травы.

Подумать только: после всех этих лет, после всех поисков и ожидания, после всех сожалений она вернулась сюда и нашла свое счастье. Там, где его и оставила.

На школьном футбольном поле в Мэллаби, штат Северная Каролина.

Где оно дожидалось ее.