Текст книги "Теория страсти"

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Вечерело, когда они с Рокси вошли в свой домик в кампусе. Рокси повалилась на кровать и сладко зевнула.

– Завтра на лекции не пойду. Здоровый сон до полудня – и начинаем собирать тебя в дорогу.

– Ты что! Еще целая неделя!

– Она пролетит, как одна минута. Увидишь, мы еще будем не готовы за час до отлета твоего самолета.

5

Шон Айвенс прилетел на Багамы в начале последней недели апреля. Впрочем, на Багамах понятия «лето-зима-осень-весна» выглядели очень расплывчато. Вероятно, жутким холодом тут считаются двадцать пять градусов, ну а шторма капризная Атлантика устраивает в любое время года.

Мистер Босуорт оказался милейшим дядькой, очень похожим на Джона Сильвера из «Острова сокровищ», только ног у него было две. Он носил пиратскую треуголку с блестящей пряжкой, гавайскую рубаху навыпуск и необъятных размеров шорты хаки, а на ногах у него были сандалии. Шона хозяин отеля принял с распростертыми объятиями, долго извинялся, что бунгало Шона будет несколько на отшибе – просто именно там селятся, хе-хе, одинокие постояльцы, а весь центральный ряд отдан новобрачным парам.

– Райское место, малыш, что поделать! Голубки слетаются сюда со всего света, а я обеспечиваю их шалашами со всеми удобствами. Почему же ты один? Такой красавец, и без подружки! Скажу тебе по секрету, это волшебное место. Глазом не успеешь моргнуть, как забронируешь на следующий сезон двойной номер! Располагайся, осваивайся, все к твоим услугам. Если что понадобится – только свистни.

Отель, состоящий из двух десятков небольших удобных бунгало, очень понравился Шону. Домики были так искусно расположены, что, хотя и находились совсем рядом друг с другом, создавали впечатление практически полного одиночества, столь желанного для молодоженов во время медового месяца. В данный момент заняты были почти все одиночные бунгало, а вот парные еще пустовали. Сразу за домиком Шона шли бунгало обслуживающего персонала, впрочем, их тоже было не видно за изумрудными зарослями. Ну а до пляжа было рукой подать.

Шон быстро развесил свой нехитрый гардероб и отправился на разведку. Пляж был изумителен, роща была изумительна, океан был изумителен, волны были вообще выше всех похвал, и Шон Айвенс повеселел. По дороге в административный корпус, куда он шел позвонить сестре и доложить о прибытии на остров, Шон почти совсем успокоился.

Сомнения терзали душу молодого человека всю предыдущую неделю. Он привык полностью доверять Дженни, знал, что она никогда не предложит ему чего-то недостойного, но этот случай…

Его отношения с женщинами складывались вполне удачно – так считал сам Шон. Несколько пережитых им романов были в меру бурными, заканчивались мирно, без слез и взаимных обид, и почти со всеми своими подружками он остался в хороших отношениях. Последняя, например, и вовсе пригласила его на свадьбу. Воспитанный старшей сестрой, Шон всегда уважал женщин и никогда не сделал бы в их отношении ничего плохого или недостойного.

Предстоящая операция пугала его, чего греха таить. Во-первых, эта Констанция была страшненькой. Жуткие очки, поджатые тонкие губы, гладко зачесанная головка и пронзительный взгляд. Таким, как она, обычно можно дать и двадцать, и шестьдесят лет, серфингом она вряд ли увлечется, так о чем с ней говорить? Дженни, правда, рассказала, что эта зубрилка пишет работу о любви, но в это верилось с трудом.

С другой стороны, что делать, если она в него влюбится? Шон вовсе не был уверен в своей неотразимости, но опыт последних пятнадцати лет показывал, что девчонки довольно быстро проникаются к нему искренней симпатией. В конкретном же случае ему предстоит всячески эту симпатию поддерживать и усиливать.

Она психолог. Если он будет притворяться, не факт, что она не раскусит его обман, и тогда… Нет, ничего страшного не случится, но неприятный осадок останется, да и девку жалко, для нее это будет потрясением. Страшненькие не виноваты, что они страшненькие…

Именно в этих сомнениях прошел весь первый день, а вечером Шон взял серф и решительно отправился на пляж. Океан разгулялся к вечеру, волна была что надо, и Шон превосходно провел время до темноты. Акул в этих местах можно было не опасаться – старик Босуорт не поскупился на специальные заграждения вдоль береговой линии.

Усталый и счастливый, молодой человек ввалился в бар, заказал апельсиновый сок и бодро развернулся, чтобы пойти и сесть прямо на теплый песок (бар располагался на пляже и состоял из барной стойки, нескольких холодильников и крыши из пальмовых веток), как вдруг…

Раздался испуганный вскрик, стакан сока вылетел из рук Шона, а через секунду юноша уже испуганно бросился поднимать сидящую на земле девушку в зеленом купальнике и бирюзовом парео. Жертва столкновения с плечистым Шоном оказалась миниатюрной брюнеткой с громадными черными глазищами, алым ротиком, напоминавшим бутон розы, и фигуркой античной нимфы.

Шон в панике протянул своей жертве руки и покаянно сообщил:

– Мне нет прощения, мисс. Сейчас я подниму вас и пойду утоплюсь.

Брюнетка улыбнулась и легко вскочила на ноги, едва оперевшись на руку Шона.

– Ничего страшного. Я сама виновата. Слишком много плавала сегодня, совсем отвыкла от суши.

– Меня зовут Шон. Шон Айвенс, Канада. Я только сегодня приехал.

– А меня Карла. Карла Дзаннини. Я из Неаполя и приехала пару дней назад.

– Вот и познакомились. Вы правда на меня не сердитесь?

– Нет, конечно. Присядем?

Они взяли по стакану сока и вышли на вечерний пляж. Шон не сводил глаз с точеной фигурки новой знакомой, с восхищением прислушивался к ее звонкому голосу, упиваясь певучим итальянским акцентом, но потом спохватился.

– Вы сказали, что слишком много плавали. Ведь сегодня довольно ветрено, не так ли? Как же вы справились с волнами?

– Так же, как и вы. Я каталась на серфе.

– Вы тоже увлекаетесь серфингом? Класс! Давно?

– Три года. Меня подбили друзья, первый раз я каталась в Майами, а потом пошло-поехало. Боюсь, мне просто не хватит времени закончить образование. Приходится еще и работать, чтобы заработать на поездки по всему миру. Я уже законченная фанатка, осваиваю волны всех океанов.

– Тогда будете меня учить. Я всего лишь два года, как этим заболел, да и океанов видел немного. Собственно, только Атлантику.

– Может, перейдем на «ты»?

Они перешли на «ты» и болтали до глубокой ночи, а потом в бархатном небе зажглись алмазные звезды и аромат тропических цветов затопил все вокруг, а океан успокоился, как по мановению волшебной палочки. Старик Босуорт зажег бесчисленное количество свечей, и под пальмовой крышей стало волшебно и уютно, а потом Шон проводил Карлу до ее бунгало и условился встретиться завтра пораньше, чтобы покататься вдвоем.

Неделя пронеслась, словно одно мгновение, и только в субботу, стоя под душем и улыбаясь мыслям о Карле, Шон Айвенс внезапно похолодел.

Мыслей, заставивших его похолодеть, было две.

Послезавтра приезжает Констанция Шелтон. Он по уши влюблен в Карлу Дзаннини.

К концу недели голова у Констанции шла кругом. Ей казалось, что за эти несколько дней она прожила сразу несколько жизней, причем большая часть принадлежала совсем другим девушкам.

Она училась жить с новой прической и в новых нарядах. Каждый вечер они с Рокси ездили в ресторан. Она трижды посетила портниху! Еще раз съездила в косметический салон на маникюр. Наконец, она вместе с Рокси ходила по магазинам!

Из своих вещей Рокси забраковала больше половины. Все эти тряпочки, утверждала категоричная Рокси, хороши были для оживления унылого пейзажа под названием «Лучшая Студентка Факультета Констанция Шелтон» и совершенно не годились для пышнокудрой красотки Конни. Именно поэтому они бродили по магазинам.

Остатки здравого смысла протестовали, и Констанция железной рукой вытащила Рокси из отдела купальников, когда та нацелилась на шестой по счету экземпляр. Рокси объясняла это тем, что у них уже имелось парео, к которому требовался именно такой оттенок лазурного, как у этого купальника.

Были куплены шифоновые юбки, топы и сарафаны, легкие брючки, бриджи и шорты. Босоножки на каблуке, босоножки без каблука, сандалии из ремешков, сандалии из цепочек, мокасины, расшитые жемчугом, розовые кроссовки, напоминавшие леденцы, вечерние туалеты трех видов… Рокси зловеще ухмылялась и утверждала, что это только начало.

Батарея косметики пополнялась с каждым днем. Солнцезащитными кремами разных степеней защиты можно было обмазать весь студенческий контингент кампуса. Лосьоны и тоники, дезодоранты и духи, тропический вариант декоративной косметики (не закупоривает поры и не размазывается!), гигиенические помады десяти вкусов и ароматов, шампуни и кондиционеры.

К пятнице Констанция поняла, что для всего этого понадобится отдельный самолет. Былая железная мисс Шелтон проснулась в ней, и всего через два часа упорных боев Рокси Жилье сдалась. Она сидела, надув розовые губки, и трагически вздыхала, глядя на то, как ее непослушная подруга бестрепетной рукой откладывает самые необходимые вещи в сторону.

Демонстративным и презрительным молчанием был встречен старый свитер, уложенный на дно чемодана. Еще более ненавидящим взглядом Рокси проводила потертые джинсы. Когда Констанция принялась укладывать мелочи, в число которых вошли знаменитые очки в роговой оправе, Рокси шумно вздохнула и ушла на свежий воздух. Этого она вынести уже не могла.

Констанция улыбнулась и нажала на чемодан коленом. Даже сокращенный втрое, багаж еле уместился в чудовище на колесиках, одолженное ей Рокси.

Вчера, в четверг, позвонила Джейн Смит и своим приятным, воркующим голосом сообщила, что билет уже заказан. Мисс Шелтон предстояло лететь до Майами, оттуда автобусом добраться до местечка Уэст-Палм-Бич, а там сесть на один из маленьких частных самолетиков, регулярно совершающих челночные рейсы на острова Багамского архипелага. Чековая книжка будет переслана мисс Шелтон к субботе, профессор Малколм и лично Джейн Смит желают ей приятно и с пользой провести время. Сам профессор Малколм отбыл на конференцию в Огайо, поэтому проститься им так и не удалось, но рекомендательное письмо к мистеру Босуорту мисс Шелтон получит вместе с чековой книжкой.

Вот так, мило, четко и ясно. В изложении Джейн Смит мысль о Багамах уже не казалась столь безумной, да и сама Констанция за прошедшие две недели с ней как-то свыклась.

Констанция снова улыбнулась. На этот раз ей вспомнились лица однокурсников.

Ее не узнал ни один человек, когда на следующий день после своего чудесного перевоплощения она отправилась в библиотеку сдавать книги. С ней недоуменно здоровались, провожали взглядами – но не узнавали. Библиотекарша, с которой Конни была отлично знакома с первого курса, неприязненно поинтересовалась, почему это мисс сдает чужие книги и где сама мисс Шелтон. Воровато оглянувшись по сторонам, Конни достала очки и нацепила их на нос. Библиотекарша издала негромкий, но пронзительный вопль и зажала себе рот рукой.

– Бог ты мой! Мисс Шелтон! Это чудо!

Как оказалось, это было приятно. Кое-кто из студентов расслышал сногсшибательную новость, и она пошла гулять по факультету. В течение следующих дней поляна напротив домика, в котором жили Рокси и Констанция, стала местом оживленного паломничества студентов, в основном мужского пола. Всем было интересно посмотреть на результаты чудесного превращения.

Констанция покачала головой, улыбнулась в последний раз и вышла на крыльцо. Надутая Рокси сидела на лавочке и качала ногой. Конни присела рядом. Обе молчали. Потом Конни тихо произнесла:

– Спасибо тебе. За все.

– Не за что.

– Есть за что. И ты сама это знаешь.

Роксана неожиданно развернулась и заключила подругу в объятия. Конни услышала и почувствовала, что подруга плачет.

– Ты чего, Рокси? Все ведь отлично.

– Да. Я от радости. Знаешь, эти две недели… Это было так здорово!

– Конечно. Учить дурочку Конни элементарным вещам…

– Не пори чушь, Констанция! Это совсем другое. Это… как будто на моих глазах расцвел цветок. Бабочка вылупилась… или что они там делают, эти бабочки? Ты такая… такая… Я всегда знала, что ты классная, но ты ведь еще и красавица!

– Благодаря тебе.

– Нет! Я просто немножко поучаствовала. И знаешь что, Конни?

– Что?

– Я желаю тебе удачи. И счастья. У меня такое чувство, что что-то изменится. Что-то случится такое, что изменит твою жизнь.

– Уже изменило. Я и подумать не могла, что полечу на Багамы…

– Это ерунда, Багамы эти! Ты изменилась, неужели сама не чувствуешь?

Констанция серьезно кивнула.

– Чувствую. И боюсь этого. Я теперь ни в чем не уверена. Раньше такого не было.

– Это же здорово!

– Пока не знаю. Во всяком случае, за эти две недели я ни разу не вспомнила про свой диплом. А ведь я еду работать.

– Ладно. Не все сразу. Езжай, работай. Только не забывай, что ты не только корзина для сбора информации, но еще и женщина. Чертовски красивая женщина. Отдохни. Оторвись на всю катушку. Дай волю чувствам. Проживи другую жизнь.

– Я постараюсь. Правда, постараюсь.

Они обнялись и сидели дальше уже молча. Рокси безмятежно улыбалась, забыв о слезах. Констанция задумчиво смотрела на луну.

Ураган «Изабелла» пронесся над побережьем Японии и растаял над Желтым морем.

Все было тихо и безоблачно, но на самом деле что-то сдвинулось. Микроскопический сбой в скорости ветра. Лишнее облачко на небе. На полчаса ухудшившаяся погода совсем на другом конце земли.

Атлантика – капризная дама. Она не признает сезонов. Шторма здесь случаются исключительно по ее желанию.

Субботу и воскресенье Констанция запомнила плохо, а в понедельник проснулась в пять утра и поняла, что ее бьет крупная дрожь. Только сейчас она осознала, что всего через несколько часов окажется в совершенно незнакомом мире, рядом с совершенно незнакомыми людьми.

Рокси силой впихнула в нее завтрак, сама проверила наличие билета и документов в сумочке, сунула Конни в карман упаковку мятных леденцов, потом несколько аффектированно заломила пальцы и сказала преувеличенно спокойно:

– Присядем на дорожку? Ну вот, пора ехать. Вперед!

Фибровое чудовище с почетом разместилось в багажнике «форда», Рокси уселась за руль, Конни рядом. Машина тронулась, унося Констанцию Шелтон к новым берегам.

Под старым вязом сидели несколько записных прогульщиков с третьего курса. Они проводили «форд» задумчивыми взорами и переглянулись.

– Лично я ни на секундочку не поверю, что это – Зануда Шелтон. Парни с факультета искусств болтали зря.

– Ее повезла Рокси, вышли они вместе…

– Может, сестренка? Подруга. Приезжала погостить, теперь уезжает. А Зануда сидит себе дома и учится.

– Моя говорила, она сама видела…

– Не, ну волосы, это я понимаю, покрасить можно. Но Зануда сутулая! У нее голова вечно грязная, очки жуткие, а у этой телки ноги от ушей, прикид вполне клевый, причесон отпад. Никаких очков. Потом, она смеется! А кто-нибудь из вас видел, как смеется Зануда Шелтон? Подожмет вечно свои губки и сверлит взглядом. Однажды она рассыпала свои талмуды в библиотеке, я хотел помочь, так она так на меня посмотрела, будто я на ее девственность посягаю.

– А чего это ты делал в библиотеке?

– Лорну ждал. Мы договорились в кино сходить. Нет, вы как хотите, а это не Шелтон. Не может такого быть.

– Ну не Шелтон… Не суетись. Приедет Рокси, спросим у нее напрямую.

– Лады. Ну что, в кино?

– Пошли.

Серебристый лайнер взмыл в небо. Рокси хлюпнула носом, краем глаза заметила, что на нее смотрит какой-то симпатичный парень, и тут же полезла за пудреницей.

В салоне самолета окаменела от восторга Констанция Шелтон. Стальная птица уносила ее в небо, и все громче рокотал прибой в ушах девушки, а когда солнце неожиданно вырвалось из облаков, Конни рассмеялась, прижав ладони к щекам.

Она не могла припомнить, когда в последний раз была так счастлива.

В безоблачно-синем небе над Атлантикой появилось одинокое облачко. Оно выглядело легким и невинным, но при взгляде на него старый рыбак Антонио Серехильо спешно выбрал из воды нехитрую снасть и торопливо завел мотор своей старенькой лодчонки. Лучше подстраховаться.

На острове Эльютера старый Босуорт дружески подмигнул Шону Айвенсу, и тот зарделся, как мальчишка.

– Я же говорил, волшебное место. Только сегодня со своей малышкой не увлекайтесь. Лучше погуляйте по острову. Что-то мне не нравится эта тишина.

Шон с тоской взглянул на настенный календарь. Жаль, что на серфе нельзя уплыть далеко-далеко. Сегодня понедельник. Сегодня приезжает мисс Шелтон, будь она неладна. И как все это объяснить Карле?

Джейн Смит посмотрела на часы, сняла телефонную трубку и набрала номер отеля в Огайо.

– Док? Наша девочка уже час, как летит, наш мальчик ждет ее на острове. Ну разве мы не молодцы?

– Ох, Джейн, я почему-то волнуюсь…

– Пигмалион тоже волновался. Бодрее, док. Делайте свой доклад и возвращайтесь. Май обещает быть сказочным.

– До скорого, Джейн. Подготовьте мне списки на пересдачу.

– О'кей. До встречи.

Песчинки взметнулись над белым пляжем и опали. Карла доверчиво взяла Шона за руку.

– Я не хочу, чтобы ты сегодня уходил.

– Карла, я…

– Молчи. Я католичка. Мне стыдно даже думать о том, что я собираюсь сделать. Поцелуй меня.

– Карла, я… А, провались оно все!

Лайнер заходил на посадку в аэропорт Майами.

6

Частным извозом человечество занимается давно. С тех самых пор, как первая лошадь встала под узду. Человечество страшно любит ездить на чужом горбу. По крайней мере, одна его половина.

Вторая же половина располагает этим самым горбом, а также не лишена некоторой доли алчности. Если богатому бездельнику легче раскошелиться, чем доехать до места на своем авто, то почему бы не подвезти этого богатого бездельника, прилично на этом подзаработав?

На Багамские острова отправляются, как правило, именно богатые бездельники. Только им это по карману. И делать там нечего. Таким образом, все упирается лишь в средство перевозки. На плот богатые бездельники не согласятся, на тачке до Багам не доедешь. Остается два вида транспорта: водный и воздушный.

Водный вполне хорош, доступен всем и довольно дешев, но в силу этого здесь сильно развита конкуренция. Примерно пятнадцать капитанов катеров, лодок и катамаранов на одного богатого бездельника.

Остается воздушный. Здесь нужно быть профессионалом, иметь лицензию, иметь, наконец, сам самолет, а кроме того, обладать безупречной репутацией.

Конкурентов здесь тоже хватает. В данный момент их ровно на одного больше, чем надо. Будь проклят Дон Мартинес со своей расписной этажеркой!

Именно так размышлял молодой человек двадцати восьми лет, наблюдавший, как разрисованная орлами и драконами шестиместная «дакота» его единственного конкурента, пыхтя и скрежеща, идет на разбег.

Молодой человек стоял рядом с младшей сестрой взлетавшей «дакоты». Точнее, с братом. Четырехместный «дакота-дуглас», умеренно ржавый. Габаритные огни по бокам фюзеляжа презрительно таращились на раскрашенную нахалку «дакоту».

Молодой человек сердито хлопнул ладонью по фюзеляжу, лишь в последний момент разжав кулак, ударом которого намеревался угостить железного друга. Отошел в тень, повалился в пыльную траву аэродрома и уставился в небо пронзительными зелеными глазищами.

С самого детства Дик Джордан знал, что у него именно глазищи. Мать удивлялась:

– В кого у тебя такие глазищи? Прям прожектора.

В школе учителя смотрели в них с ненавистью:

– Что вытаращил свои бесстыжие глазищи? Марш домой и без отца не приходи.

Они прекрасно знали, что отца у парня нет. Отец был шофером-дальнобойщиком и погиб в аварии несколько лет назад. Знали учителя и то, что Дик Джордан страшно, неистово переживает смерть отца. Знали – и постоянно напоминали о ней.

– У, глазищи твои нахальные…

Девушки не выдерживали с ним больше недели, и тогда по барам полз шепоток:

– Не могу я в его глазищи без дрожи смотреть. Так и кажется – возьмет ножик и зарежет, ей-Богу, девочки! Чокнутый он!

Так всю жизнь. Все двадцать восемь лет. Ну, может, за вычетом первых трех-четырех.

Да, Дику Джордану было двадцать восемь лет, из них четырнадцать, то есть половину, он провел в пути. Дорога поманила его однажды, мелькнула загадочным изгибом пыльной улыбки, и зеленоглазый, рыжий, бесшабашный парень из Техаса поверил этой лживой, лицемерной, продажной и доступной блуднице – дороге.

Она ложилась под всякого, легла и под него. А Дик Джордан ни разу не пожалел об этом. Он впитывал мир, как губка – воду, учился всему разом, и хорошему, и дурному, отчаянно дрался и отчаянно влюблялся, но ни разу не захотел только одного: собственного гнезда.

Он сменил тысячу профессий, сходил на войну, проплыл вокруг земного шара вслед за солнцем и вернулся на самолете навстречу восходу. Он говорил на пятнадцати языках мира, везде был своим и никогда не принадлежал никому.

Так написал бы о Дике Джордане романтик. Сухой язык полицейских протоколов был менее цветист, зато куда более конкретен. Неуравновешенный тип личности, имеет навыки обращения с холодным и огнестрельным оружием, владеет несколькими видами единоборств, замечен в связях с лицами, которым запрещен въезд на территорию США, склонен к бродяжничеству, постоянной работы не имеет. Привлекался за то же бродяжничество, драки, проходил свидетелем по делу о незаконном ввозе оружия на территорию США.

Дик Джордан был высок, худощав, широкоплеч, у него были огненно-рыжие волосы, зеленые глазищи и очень дурной нрав.

Лицензию на пилотирование самолета он получил еще в армии, в знаменитом Форте Брагг, где готовили «зеленых беретов». Туда, в свою очередь, он попал из чистого любопытства, поддавшись на агитацию вербовщиков. Ему было всего семнадцать, но он прибавил себе два года, а хорошие физические данные помогли армейскому начальству закрыть глаза на это несомненное нарушение американских законов.

Война, в которой он поучаствовал, многому научила парня из Уичито-Фолс. Прежде всего, она открыла ему глаза на тот факт, что человек – крайне хрупкое создание. Когда на руки Дику свалился его дружок Флай, у которого не было половины черепа и одной руки, а лишился он всего этого ровно через минуту после того, как рассказал Дику очередной непристойный анекдот, Дик неожиданно понял, что быть солдатом ему не хочется. Он довоевал и уволился из армии. Денег на счету было более чем достаточно, парню было двадцать два года, и дорога вновь подмигивала ему, зазывая в дальний путь.

Он был объездчиком лошадей в родном штате, проводником в лесах Монтаны, инструктором по рукопашному бою в Гонконге, поваренком в Таиланде, вышибалой во Фриско, дальнобойщиком в Австралии, ловцом акул на Антильских островах, а вот теперь осел здесь. Точнее, не здесь, не в Уэст-Палм-Бич, от этого города его тошнило. Дику приглянулись Багамы. Место было райское, туристов море, а денег на счету скопилось достаточно, чтобы купить небольшой двухмоторный самолет и заняться частным извозом. Для себя Дик Джордан этот шаг определил как попытку остепениться. Все-таки двадцать восемь лет, а по армейским документам – и все тридцать.

Воздушным таксистом он работал уже полгода, славился крайне неприятным нравом и способностью отшить даже самого перспективного пассажира только лишь по причине эстетического неудовлетворения его внешним видом. Все бары побережья, от Майами до Тампы, предпочитали поить его виски в кредит, а хозяева отелей на Багамах прозвали его «Божьим Наказанием».

Сейчас Дик лежал в пыльной траве и обливался потом. Духота царила страшная. Ничего не попишешь – май.

Дон Мартинес увел у него из-под носа последних на сегодня пассажиров. Скоро стемнеет, и до завтра о полетах можно забыть, а если нынешняя духота разродится чем-нибудь типа бури, то и еще на несколько дней. Денег от этого не прибавится, за стоянку в ангаре требуют наличные, да и находиться в этом паршивом городишке Дику уж до смерти надоело.

Он закрыл глаза и представил себе Багамы. Белый песок, изумрудные пальмы, кружевные барашки на волнах, девичий смех, аромат цветов…

Махнуть порожняком? На топливе он все одно сэкономил, пару недель назад купил по дешевке у одного метиса из блатных несколько больших канистр. Только сегодня заправился, баки полны, а если лететь порожняком, то оставшиеся канистры можно взять с собой. На каком-нибудь острове можно договориться, поставить самолет…

Пыльная трава зашуршала, и Дик открыл глаза. Гремучие змеи тут так и кишат, им жара нипочем.

Это была очень симпатичная гремучая змея, пожалуй, самая симпатичная из всех возможных. Девица в белых брючках и розовых сандалиях. Пушистые волосы лезли ей в лицо, и она откинула их усталым, немного неловким движением.

Девица была худенькая, ноги длинные, а глаза голубые и немного испуганные. При виде Дика, поднимающегося из травы, она ойкнула и отступила назад, при этом едва не споткнувшись о гроб на колесиках. Вернее, это был чемодан, но таких размеров, что в нем запросто можно было бы кого-нибудь похоронить.

Дик легко поднялся на ноги и постарался улыбнуться как можно приветливее.

– Добрый день, мисс. Точнее, уже вечер. Почти. Что-то потеряли?

– Нет. То есть… да. Свой самолет.

Понятно. Бестолковая богатенькая дочка. Дик разом поскучнел.

– Что ж он, такой маленький? Посмотрите получше. Здесь их немного. Вот этот – мой.

Девица с некоторым сомнением оглядела «Дуглас», и недоверие слишком явно отразилось на ее лице. Дик окончательно обиделся.

– Можете пройти к начальству. Это через поле. С вашим чемоданом к ночи доползете.

– Спасибо. Вы очень любезны.

Голос у нее был низкий, чуть с хрипотцой. Смотрела она на Дика строго и неприязненно. Дику стало почему-то совестно.

– Я не хотел быть грубым, мисс. Вы ищете свой самолет?

– Не совсем так. Я не вполне точно дала определение. Я ищу самолет, который должен захватить меня на Багамы. Автобус привез нас из Майами, но потом я немного задержалась… с чемоданом.

Дик понимающе кивнул, глядя на глубокие борозды в сухой земле, которые оставил потрясающий драндулет.

– Ясно. Вы банально опоздали на рейс. Жаль. Гостиница здесь поганая.

– А больше туда ничего не полетит?

Дик оценивающе прищурился. На Багамы. С таким чемоданом. Глупа как пробка. Можно содрать с нее двойную таксу, она и не чихнет. И не обеднеет.

– Вообще-то я собирался лететь, но вечер…

– О, быть может, я могла бы вас нанять, мистер…

– Джордан. Ричард Джордан.

– Очень приятно.

– Четыреста баксов.

– Что?

– Для вас триста девяносто. Сами понимаете, порожняком гонять целый самолет…

– Не очень-то он большой.

– Не хотите – не надо.

– Да нет, я, пожалуй… С этим чудовищем я не доберусь до гостиницы.

– Это точно. Так как, по рукам?

– По рукам.

– Грузитесь, через пятнадцать минут взлетаем.

Он легко вспрыгнул в кабину и стал крутить ручку радиосвязи. Кабина была раскаленной как духовка.

Девица попыталась приподнять чемодан, но это ей не удалось. Тогда она поднялась на нижнюю ступеньку трапа и с трудом подтащила чемодан к самой лестнице. Еще ступенька… еще одна… Дик завороженно наблюдал за борьбой девицы с земным притяжением. Притяжение победило, чемодан свалился в траву. Девица умоляюще взглянула на Дика, но он сделал вид, что не замечает ее взгляда. Тогда она закусила нижнюю губу и предприняла вторую попытку.

На четвертой Дик невинно осведомился:

– Надеюсь, у вас только один чемодан, мисс?

– Очень смешно.

– Нет, просто скоро стемнеет.

– Так возьмите и помогите.

– Десять баксов.

– Что?

– За погрузку десять баксов.

– Господи, да у вас болезнь. Хорошо. Согласна.

Дик легко вскинул чемодан на плечо и небрежно забросил его внутрь самолета. Мышцы протестующе напряглись, но внешне это выглядело круто. Девица недовольно поджала губки.

– За десять долларов могли бы быть и поаккуратнее.

– Поаккуратнее за пятнадцать.

– Ясно. Можно залезать?

– Да. Вам помочь?

– Не надо, а то я разорюсь.

– Один – один. Вы меня уели. Пристегивайтесь. Сейчас заскочим в одно место и полетим.

– То есть как – заскочим?

– Обыкновенно. Это недалеко.

Констанция Шелтон впервые в жизни ехала на самолете по шоссе. Ощущение было совершенно идиотское. Неприятный рыжий парень с наглым лицом рулил своей колымагой, колымага дребезжала и чихала, оставляя позади шлейф черного дыма. Конни очень смутно представляла себе дальность предстоящего перелета, но запас доверия к данному летательному аппарату таял на глазах еще на земле.

Они подъехали к длинному металлическому ангару, из которого тут же высыпала толпа весьма подозрительных пуэрториканцев, и между ними и неприятным пилотом завязался оживленный разговор. Взгляды, которыми одаривали собеседники этого рыжего типа Констанцию, с большой натяжкой можно было назвать дерзкими. Это были сальные, грязные, потные, наглые взгляды, от которых хотелось закрыться руками. Будущий психолог прикрыла глаза и заставила себя думать о приятном. Прибой. Пальмы. Запах цветов…

Очередной выхлоп мотора грохнул, как выстрел, и Конни вздрогнула, открывая глаза. Рыжий скрылся в ангаре, но через некоторое время показался снова, неся на обоих плечах по здоровенной канистре, явно полной. Собеседники выразили горячий восторг – видимо, вызванный физическими данными рыжего, – и не изъявили ни малейшего желания помочь. Канистры с неприятным бульканьем заняли свое место рядом с чемоданом Конни, рыжий совершил, еще две ходки, потом попрощался с пуэрториканцами, причем на прощание они пустили по кругу бутылку с подозрительно мутной жидкостью. Рыжий от души глотнул из бутылки, вытер губы предплечьем и вскочил на свое место. Движения его были уверенными и сильными, но разило от него чистым спиртом. Конни брезгливо скривилась и постаралась отодвинуться подальше. От смеси запахов ее слегка замутило, и она с ужасом подумала о предстоящем полете. О состоянии белых брюк (чтоб ты провалилась, Рокси!) она старалась совсем не думать.

Рыжий лихо вырулил от ангара обратно на шоссе и громко проорал:

– Куда летим?

Все, с ужасом подумала Конни. Пьяный в дым. Не вспомнит даже собственного имени.

– Я, пожалуй, останусь здесь до завтра…

– Что?

– До завтра останусь…

– Уговор есть уговор. Триста девяносто плюс десять за погрузку. Так куда летим?

– Вы что, сумасшедший? На Багамы мы летим.

– Мисс, не хотелось бы выглядеть занудой, но Багамы состоят из полутора десятков больших и малых островов. Хотелось бы знать поконкретнее.

– Ой, Господи! Эльютера.

– Что?

– ЭЛЬЮТЕРА!!!

– Понял. К Фишеру или Босуорту? Или к Савиньи?

– Что? А, к Босуорту. Отель «Рай в шалаше». Больше ничего не знаю.

– О'кей. Держитесь, взлетаем.

Дальнейшее Конни не видела, но зато слышала и обоняла. Самолет гремел и звенел, воняло гарью и керосином, кресло ходило под ней ходуном, и девушка малодушно зажмурилась, на всякий случай попрощавшись мысленно с Рокси и профессором Малколмом. Потом было ощущение все увеличивающейся скорости и того, что самолет сейчас развалится, потом толчок – и неожиданно стало тихо и плавно. То есть тихо по сравнению с тем, что было на земле.