Текст книги "Теория страсти"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
2
Рокси Жилье валялась на кровати и красила ногти на правой ноге, высунув от усердия язык и скосив глаза к носу. Иногда она отвлекалась и придирчиво разглядывала части тела Констанции Шелтон, выглядывающие из-за целомудренно скрывавшей ее дверцы платяного шкафа. Констанция одевалась. Через полчаса ее ждал у себя профессор Малколм.
Апрель в этом году сошел с ума, и сегодня на улице стояла воистину июльская жара. Идти по этому пеклу в кроссовках, джинсах и свитере было не просто невозможно, но даже опасно для здоровья, и потому Констанции пришлось срочно распаковывать летние вещи. Сарафан, три блузки с отложным воротничком, юбка в горошек, юбка без горошка – все очень мятое. Рокси рассердилась (в очередной раз смазав лак) и в приказном тоне велела Конни не валять дурака и выбрать из ее, Роксиных, шмоток все, что той понравится. Сначала Конни пыталась отказаться («А вдруг я выберу то, что тебе срочно понадобится?»), но сердитая Рокси была неприступней Форт-Нокса.
– Не волнуйся. Во-первых, я собираюсь до самого вечера чистить перышки. Ванна, маска, здоровый сон, фруктовый обед, опять здоровый сон, а вечером Джейсончик везет меня в кино. К тому времени ты десять раз вернешься. Кроме того, сегодня меня тянет на серебряный топ и розовые брючки, а ты их не выберешь даже под угрозой расстрела.
– Рокси, я даже не знаю, как тебя благодарить…
– Конни! Не серди меня! Я третий раз промахиваюсь мимо мизинца! Тебе что, приспичило сегодня изображать Синдереллу? «Спасибо, сестрицы, вы такие добрые!»?
– Просто ты не обязана делиться со мной своими вещами…
– Констанция Шелтон! Я знаю, что ты считаешь меня недалекой, а возможно, даже и просто дурой! Но позволь сказать тебе, что сейчас дурой выглядишь ты. Я не совершаю подвига дружбы и не укрываю тебя своим тряпьем от холодного зимнего ветра. Я просто предлагаю тебе выход из положения. Это не стоит ни внимания, ни благодарности. Вообще ничего не стоит. Отстань от меня.
Конни не выдержала и засмеялась. Рокси тут же забыла про свеженакрашенные ногти, соскочила на пол и обняла подругу.
– Господи, Конни, ну какая же ты хорошенькая, когда смеешься!
Констанция смущенно высвободилась из объятий Роксаны и скрылась за дверцей шкафа. Рокси вернулась на кровать.
Теперь она поглядывала в сторону одевавшейся подруги и осторожно хмурилась (чтобы не было морщинок).
Из-за дверцы мелькнуло нечто округлое и радующее глаз, потом на миг показалась длинная стройная ножка, мелькнули распущенные волосы, и луч солнца полыхнул сквозь них темным золотом…
Через пару минут Констанция Шелтон появилась перед подругой в светло-голубых джинсах-стрейч, голубой футболке, расшитой незабудками, с привычным конским хвостом на голове и очками на носу. Рокси душераздирающе вздохнула.
– Только не говори, что на тебя налезло только это! Я тебя больше на полразмера. Все, из чего я выпираю, на тебе должно смотреться обалденно!
– Рокси, я…
– Ты жертва привычек, Конни, и привычек дурных. У тебя длинные и стройные ноги, у тебя тугая попка…
– Рокси!
– Да, то, что находится между ногами и спиной, называется попкой, и она есть у всех, даже у нобелевских лауреатов! А твоя – полный отпад. Моя замшевая юбка…
– Она же мини!
– Естественно! Макси уже давно не носят. И она не настолько уж и мини… Потом, зачем ты опять затянула этот хвост?
– Чтобы в глаза не лезло…
– Зачеши назад. Заколи. Постриги челку. Заплети косички, в конце концов!
– Перестань, что я, маленькая?
– Ты не маленькая. Ты большая. А ведешь себя, как маленькая. Когда купишь линзы?
– Рокси, ты становишься тираном.
– Я спрашиваю, когда этот велосипед покинет твой нос? Держу пари, даже твой профессор не знает, какого цвета у тебя глаза.
– Зачем ему это знать?
– Правильно, ему уже незачем. Но в мире есть и другие люди. Из них примерно треть – молодые мужчины. Или, скажем так, мужчины того возраста, когда их еще интересует цвет глаз женщины.
Констанция устало улыбнулась.
– Рокси, ты сегодня чересчур импульсивна. Не злись. Ты ведь прекрасно знаешь, что я не умею наряжаться и не питаю к этому ни малейшей склонности.
– Линзы удобны.
– От них болят глаза.
– Ага, а таскать на переносице килограмм стекла легко и приятно!
– У меня нормальные очки.
– Страшные.
– Ты злая.
– Добрая.
– Я пошла.
– Не забудь болотные сапоги и брезентовый плащ.
– Ты очень злая. Но я тебя люблю. Пока.
– СТОП!!!
Конни замерла, не успев сунуть вторую руку в рукав своей старой джинсовой куртки. Купленная в секонд-хэнде, куртка была потертой, видавшей виды и очень большой, а значит, могла отлично прикрыть то самое место между ногами и спиной, которое так неприлично обтягивали самые пристойные из брюк Рокси…
Роксана Жилье железной рукой стащила с оробевшей подруги куртку и зашвырнула ее в угол комнаты. Потом погрозила Конни пальцем.
– Не вздумай! У тебя будет тепловой удар! Вперед.
– Но я…
– Вперед, кому говорят! Спину прямо, плечи расправь, походка от бедра. И не забудь, грудь – это не прыщи, ее не надо прятать.
С пылающими щеками Констанция Шелтон вылетела из домика и помчалась к университету. Ей казалось, что все так и смотрят на ее… хм… в общем, на нее. И что она вся голая. И нелепая. Длинная, худая, сутулая. В дурацкой футболке с незабудками.
Один из студентов, лежавших в тени большого вяза-патриарха, поднял голову и недоуменно посмотрел вслед стройной девушке в голубых джинсах и футболке.
– Новенькая, что ли? Ноги от ушей…
– А я ее где-то видел.
– Да нет. Просто у нее прическа, как у Зануды Шелтон.
– Ну ты сказал! Прическа! У Зануды Шелтон нет никакой прически. Это просто такая шапочка. Она ее утром надевает, вечером снимает…
– Ха-ха-ха!
Профессор Малколм уже пятнадцать минут не мог надивиться на сидящую перед ним Констанцию Шелтон, а также на остроту зрения Джейн Смит, сидящей в данный момент в приемной.
И как это Джейн удалось разглядеть то, что профессор видел только сейчас?
Констанция Шелтон, оказывается, была стройной симпатичной девушкой. У нее была… хм… грудь. У нее была талия. У нее были длинные ноги и маленькие ступни. У нее, черт побери, были небесно-голубые глаза, хотя, возможно, это из-за миленькой кофточки с цветочками, или как это там называется? Батник? Нет, батник с карманами… интересно, где у батника карманы? Или это батик… нет, батик рисуют воском по ткани…
И румянец ей шел, даже такой, несколько лихорадочный. Честное слово, если бы не вечный хвост и не привычные очки, он бы ни за что не узнал свою лучшую студентку.
Профессор благодушно откинулся на спинку кресла, чувствуя, как стремительно улучшается настроение и приходит боевой азарт. Предстояла сложная психологическая игра, еще более захватывающая потому, что перед профессором сидела не обычная пациентка, а коллега, профессионал в известном смысле. Обыграть такого противника – удовольствие и высокая честь.
Профессор Малколм придвинул к себе уже изрядно потрепанный реферат мисс Шелтон и сделал первый ход.
– Что ж, работа имеет место быть. Признаюсь, вы меня опять удивили. Я не верил до конца, что вы сможете справиться с такой задачей. Молодец! Разумеется, вам предстоит нелегкое сражение. Во-первых, тема совершенно новая, подход небанальный, кроме того, наша профессура не любит, чтобы ее опережали молодые. Впрочем, здесь я спокоен. Характер у вас бойцовский, материалом вы владеете прекрасно.
– Спасибо, профессор. Вы знаете, как я ценю ваше мнение.
– Знаю. Знаю и то, что с вами можно говорить прямо и открыто. Вы не кисейная барышня, не упадете в обморок от критики. Знаете, что меня несколько тревожит?
– Что?
– Фактический материал. Вы отталкиваетесь почти исключительно от литературных источников.
– Я беру их за основу. Потом пытаюсь проследить факты, сопоставляю – и на основе этого строю доказательства. Скажем, любовь к Лауре – это предсенильное влечение мужчины к подростку. Своего рода средневековая «Лолита»…
Профессор усилием воли сдержал легкую дрожь. Бедный Петрарка! Предсенильное влечение!
– Да. Конечно. Главное – не показывайте до защиты филологам, они умрут от разрыва сердца. Ладно, не об этом речь. Защиту, мисс Шелтон, нам придется отложить.
Констанция мгновенно перестала думать о неприличных джинсах и чересчур обтягивающей футболке. Из-под очков голубой сталью сверкнули настороженные глаза-клинки. Профессору немедленно захотелось встать по стойке «смирно».
– Вы считаете, я не готова?
– Что вы! Как можно было так подумать! Я же говорю – удивлен и восхищен, хотя мог бы и привыкнуть к вашим успехам. Дело в кафедре. Профессор Салливан будет только в сентябре, Джойс и Стенхоу уехали на семинар в Огайо, Лиз Боден в Австралии. Конечно, можно было бы собрать аспирантов третьего года и всех заведующих кафедрами, но мне хочется похвастаться вашими успехами, да и вам полезно схлестнуться с Зубрами. Уже пора, моя дорогая.
– Ценю ваше мнение, но… до сентября? Не слишком ли долго? Впрочем, я могла бы заняться судебной психиатрией…
– Боже сохрани! То есть, я хотел сказать, разве вам не хочется застолбить за собой новую область?
– Хочется, но чем же мне заняться до сентября?
– Например, отдохнуть?
В глазах Констанции Шелтон отразилось такое безмерное изумление, что профессор слегка устыдился, но из приемной донеслось предостерегающее покашливание Джейн Смит, и он взял себя в руки.
– Девочка моя, вы четыре года пашете, как, пардон, лошадь, все каникулы вы проводите в библиотеке, а на это лето прогноз совершенно африканский. Поезжайте к морю, не хотите?
– Не знаю. Не уверена. Честно говоря, я понятия не имею, как надо правильно отдыхать.
– Психолог должен знать все, в том числе и это. Релаксация, сами понимаете, основа нашего метода! Ну не хотите отдыхать – могу предложить практику.
– Это могло бы быть интересно. Лечебница? Санаторий?
– Хм, не совсем. Вот что я подумал… буквально только что пришло в голову. А что, если мы совместим приятное с полезным? Готовы рискнуть?
– Наверное. Ученый без риска – не ученый, так мне однажды сказали.
– Отлично. Вот что у меня есть. Берем вашу тему. Отодвигаем на время литературные источники и судебно-медицинские отчеты. Предположим, есть некий пансионат в романтическом месте. Лес, речка, птицы, цветы, до цивилизации не добраться. И повсюду – новобрачные.
Констанция неожиданно смутилась, сама не зная почему.
– Профессор, я как-то…
– Дорогая моя, пока это чистая гипотеза. Просто я знаю, что в подобных местах психолог бывает очень кстати. Внешне это будет идеальным прикрытием: ненавязчивая психотерапевтическая помощь молодоженам при мелких размолвках, ссорах, стрессах. На самом же деле я заброшу вас в стан противника, где вы сможете собрать блестящий фактический материал. Любовь, как она есть. С самого первого мига слепой влюбленности до первых неприятных прозрений вроде того, что грязные носки валяются, где попало, а зубную пасту постоянно забывают закрыть.
Констанция с сомнением покачала головой.
– Вообще-то интересно было бы попробовать, но я не уверена, что смогу… почему они мне доверятся?
– Как почему? Потому что вы будете изначально представлены как психолог. Вы не будете обязаны дружить с объектами исследования, вам не надо будет завоевывать их доверие – вы на работе. Вы же не стесняетесь горничной в отеле, когда она приносит вам кофе?
Констанция ограничилась легким и неуверенным пожатием плеч. В отеле она останавливалась один раз в жизни, но никаких горничных с кофе там не было. Предложение профессора было неожиданным, немного пугало… и, как ни странно, чем-то задевало, только девушка пока не понимала, чем именно.
– Я думаю, все получится. Работы у вас будет не слишком много, влюбленные эгоистичны, так что соберете нужный материал, не особенно напрягаясь. Собственно, это почти студенческий кампус, только с семейным уклоном. Ну что? Согласны?
Констанция нахмурилась, подумала немного и вскинула на профессора свой строгий взор.
– Пожалуй, да. В любом случае мне нужен опыт. Я попробую.
– Вот и замечательно! Сейчас мы попросим Джейн навести справки… Миссис Смит!
– Одну минуту, босс! Тут на проводе Багамы…
Профессор подмигнул Констанции.
– Воля Провидения, не иначе. Хотите на Багамы?
Констанция суховато улыбнулась.
– Нельзя хотеть того, чего не знаешь.
Джейн Смит вплыла в кабинет, дружески улыбнулась Констанции, повернулась к профессору и заворковала невинным тоном:
– Уже пошли заявки на лето, док, в этом году как никогда. Боюсь, некоторым придется отказать. Не посылать же аспирантов-первогодков?
– Неужели так много заявок?
– Больше, чем в прошлом году, док. Считаю, Багамы перебьются. Или запросят в Кембридже, там хорошая кафедра.
Констанция с беспокойством прислушивалась, а потом осторожно поинтересовалась:
– Что за заявки? И без чего перебьются Багамы? Или это совсем не мое дело?
Профессор Малколм с умным видом рассматривал принесенный лист бумаги, на котором Джейн Смит только что напечатала стихотворение Киплинга «Бремя белого человека».
– Это очень странно, моя дорогая… Действительно, перст судьбы… Дело в том, что каждое лето у нас появляется нечто вроде практики. Наших психологов приглашают по всему миру. Отели, курорты – рай для богатых бездельников. Для нас это возможность практиковать – ну и зарабатывать, конечно. А вот эта заявка… клянусь, я ничего не подстраивал нарочно. Черным по белому: остров Эльютера, Багамы, отель для новобрачных. Требуется психолог…
Констанция почувствовала легкую панику.
– Боюсь, это для меня чересчур. Я всего лишь студентка. Вы говорили о кампусе в лесу…
Профессор Малколм якобы с сомнением посмотрел на свою студентку.
– М-да, это не студенческий пансионат, здесь ранг повыше… Была не была! Ваше слово, Констанция! Беретесь? Тогда рискну и я. Поедете в качестве моей лучшей ученицы и с моими личными рекомендациями. Решайте прямо сейчас. Раз, два…
– Поеду!
Психологический прием был стар как мир. Констанция Шелтон попалась на обычной смене ритма разговора. Сразу после ленивого гипотетического рассуждения о студенческом пансионате – стремительное и конкретное предложение. Но было и еще кое-что. Возможно, отчасти виной тому была непривычная экипировка, в которой Констанция почувствовала себя слишком женственной, возможно, сыграла роль магия слова «Багамы» – кто знает? Только Констанции Шелтон нестерпимо захотелось увидеть океан. Синее небо. Белые барашки на волнах. Вдохнуть аромат неведомых цветов. Раздвинуть свой маленький мир до границ вселенной…
Она отчаянно покраснела, заметив улыбку профессора Малколма.
– Я нахалка, да?
– Нет. Вы маленькая отчаянная воительница. У вас есть мужество. Дело не в Багамах. Отнюдь не каждый способен на отчаянный шаг, а с точки зрения здравого смысла вы сейчас совершаете именно его. Я горжусь вами. И жду результатов. Джейн, дорогая, отправьте сведения о мисс Шелтон, забронируйте билеты и все, что нужно.
– Мне надо будет снять деньги со счета…
– Это еще зачем? Вы едете работать, а не веселиться. Вам будет выплачено соответствующее жалованье по окончании контракта, а командировочные оплатит университет. Думаю, недели через две все будет готово. Собирайтесь спокойно. В сентябре мы сразим наших зубров наповал.
На ватных ногах Констанция Шелтон покинула кабинет своего научного руководителя. Если бы она не была так ошарашена всем случившимся, то заметила бы, что оставила на столе все свои записи и вернулась бы, а если бы вернулась, то увидела…
Профессор Конрад Малколм шепотом издал победный клич и вскочил с кресла, вскинув руки к потолку. Красавица Джейн Смит подмигнула ему и потрясла двумя оттопыренными большими пальцами. Потом оба начали исполнять нечто вроде гавайско-багамского танца вокруг стола, хохоча и распевая очень странную песню.
– Док, вам никто не говорил, что вы гений?
– Я гений. У меня гениальная секретарша…
– Нет, вы сами хороши. Я заслушалась в приемной…
– Теперь девочка отправится собирать материал для диплома…
– Попадет на Багамы, где песок и океан…
– Где цветы и ананасы, где солнце и луна…
– Где в воздухе разлита любовь…
– И все вокруг влюблены…
– И только она одна-одинешенька…
– И тогда ее впервые в жизни это озаботит…
– И она, возможно, даже всплакнет…
– И почувствует себя глубоко несчастной…
– И даже соберется удрать…
– И вот в этот момент появится Он…
– Он будет высок и красив… Он будет высок и красив?
– Закачаешься! Это мой брат.
– Понимаю. Значит, высок и красив…
– И он подарит ей белый цветок и пригласит на танец…
– И они будут пить шампанское на берегу…
– А луна будет заливать их серебром…
– И он скажет, что она самая красивая…
– А она ему не поверит…
– И тогда он ее поцелует… Джейн, а ваш брат…
– Валяйте начистоту, док. Не альфонс ли он? Нет, не альфонс. Он хороший парень и умеет держать себя в руках. К тому же он помешан на серфинге, так что избыток тестостерона ему не грозит.
– А если она влюбится?
– Так мы этого и хотим, разве нет?
– А разбитое сердце и прочее?
Джейн хмыкнула и облокотилась умопомрачительным бедром о край стола.
– Док! Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Наша задача – разбудить в ней женщину. Заставить взглянуть на мир и его красоту. Дать ей почувствовать, что она желанна, что она красива, что она – живая! Шон не причинит ей вреда. Я его вырастила, я его знаю. Он немного сорвиголова, балагур, весельчак, играет на гитаре, фигура у него отличная, он любит ходить в походы, и все такое. Девушку он не обидит, не сделает ничего, что могло бы ее ранить. К тому же, если у них все сладится, я буду только рада. Невесты у него нет, подружки в данный момент тоже. Я вас утешила?
Профессор Малколм вздохнул.
– Почти. Дело за малым. Осталось уговорить старика Босуорта, хозяина отеля. Хорошо, что он мне все еще должен.
Джейн хмыкнула.
– Да уж! Если б не вы, он бы сейчас загорал совсем в других краях. Я прекрасно помню «дело Босуорта». Думаю, и он не забыл. Ладно. Поеду к братцу. Пора посвящать его в детали операции.
– Отлично. А я звоню на Багамы. До понедельника?
– До понедельника, док. Вы – лучший!
3
Констанция относительно спокойно прошла по территории парка, отделявшего учебные корпуса от кампуса. Почти не волнуясь, миновала первые домики, впала в легкую панику на аллее, ведущей к ее дому, а уже на пороге затряслась как осиновый лист. Долго тыкала ключом в замочную скважину, а в голове вертелось только одно: «Я еду на Багамы. Я. Еду. На. Багамы. На Багамы еду я. Еду я. На Багамы».
Войдя в малюсенькую прихожую, она осторожно прикрыла дверь, взялась обеими руками за щеки и повторила все то же самое шепотом. Потом вполголоса. Потом откашлялась и произнесла громко:
– Я еду на Багамы!
Ничего не произошло. Туман, обволакивающий ее мозги, не развеялся. Дрожь в руках не прошла. Ничего не случилось.
Обычное дело! Констанция Шелтон едет на Багамы, подумаешь. Она всегда в это время года ездит на Багамы…
Внезапно перед Констанцией возникло привидение. На привидении была легкомысленная ночная рубашка, голову привидения украшали термобигуди всех цветов радуги, а лицо привидения было ужасно. Кровавая каша, густыми каплями стекающая с подбородка, вместо глаз какие-то зеленые студенистые провалы…
Констанция Шелтон была здравомыслящей девушкой, но иногда любому здравомыслию приходит предел. Жуткий призрак стал венцом этого нервного утра, и Констанция с наслаждением заорала в голос. Привидение откликнулось звонким визгом, после чего чары рассеялись, и Констанция зажала себе рот рукой, понимая, что перед ней стоит ее соседка по комнате и единственная подруга Роксана Жилье.
– О Господи! Рокси! Я чуть не умерла!
– Это я чуть не умерла! У меня же релакс! Здоровый сон! А ты бормочешь в коридоре, я думала, что это маньяк…
– Какой маньяк в одиннадцать утра? Что у тебя с лицом?
– Что с ним?! Прыщ, да?! Где?
– Даже если и прыщ, то его не видно. Что это за дрянь?
Роксана расхохоталась и плотоядно облизнула губки.
– Конни, ты прелесть. Думаю, ты единственная на всем земном шаре женщина, которая искренне не знает, что это такое. Это клубника. И огурец. Все свежайшее, жаль, не с грядки, а из супермаркета.
– Боже ты мой! И зачем это нужно? Ты ела и заснула? Упала лицом в блюдце с клубникой?
– Конни, это омолаживающая фруктовая маска, перестань придуриваться. Самая обычная, самая естественная и самая полезная.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем тебе омолаживающая маска? Насколько я помню, тебе двадцать один год. Неужели в этом возрасте…
– Старение организма начинается, было б тебе известно, в двенадцать лет. Эта масочка здорово освежает. Особенно вместе со сном, но раз уж ты все равно меня разбудила, пойду умоюсь. Что ты бормотала в коридоре?
Констанция молча прошла в комнату и села на свою постель. Взгляд ее стал мечтательным. Рокси с подозрением уставилась на подругу.
– Тебе досрочно присвоили степень магистра? Старик Малколм назначил тебя своей преемницей? Нобелевская премия? Ну что, не томи!
– Иди умойся. Не могу рассказывать такую новость измазанной клубникой девице в бигудях.
– Бигуди не сниму, еще рано.
– Ладно, бигуди оставь.
Любопытство сделало свое дело, и Рокси умылась с непривычной для нее скоростью. Вернулась в комнату уже в махровом халате и уставилась на Конни.
– Выкладывай новость.
– Я еду на Багамы.
– ЧТО?!
– Профессор Малколм отправляет меня в качестве практикующего психолога в отель для молодоженов на Багамские острова. На самом деле я буду собирать материал для моего диплома, чтобы в сентябре сразить всех старых зубров с кафедры психологии.
Рокси плюхнулась на свою кровать и прошептала:
– Класс! Блеск! Отпад! Конни, это же потрясающе!
Констанция расслабленно кивнула. Внезапно Рокси сорвалась с места и заметалась по комнате.
– Так! Звоню Джейсончику, отменяю кино. Нам надо продумать все до мелочей. Господи, услышал ты мои молитвы!
Констанция с недоумением перевела взгляд на возбужденную подругу.
– О чем ты, Рокси?
– Как это – о чем? Тебе предстоит шикарная поездка в шикарное место, где бродят шикарные парни. Ты тоже должна быть шикарной.
– Рокси, я еду рабо…
– Конечно! Я ни на секунду не сомневаюсь в этом, как и в том, что ты собираешься взять с собой три пары трусов, свитер, запасные джинсы и резиновые сапоги! Не выйдет!
– В каком смысле?
Вместо ответа Рокси кинулась в прихожую. Через секунду оттуда послышался грохот, а еще мгновение спустя Роксана Жилье втащила в комнату огромный чемодан на колесиках. Насколько Констанция помнила, в этом чемодане зимой хранились летние, а летом, соответственно, зимние вещи Рокси.
Рокси выволокла чемодан на середину комнаты и распахнула его, словно двери кафедрального собора.
– Наконец-то! Я предчувствовала, что все это однажды понадобится!
Ошеломленная Констанция смотрела на то, что появлялось из чемодана, и не могла вымолвить ни слова. Она даже не предполагала, что привычные вещи могут быть… такими!
Скажем, юбка. Что может быть проще? Но Рокси, словно фокусник на эстраде, выуживала из глубин чемодана шифоновые и муслиновые облака всех цветов радуги. Здесь были юбки клеш и набедренные повязки прямого покроя. Обычные куски материи (Рокси называла их красивым словом парео), чье назначение оставалось тайной, потому что они были абсолютно прозрачными. Юбки, сшитые из летящих и невесомых лоскутов разных цветов. Юбки классические, из жемчужно-белого и кремового шелка.
Потом настал черед маечек и кофточек, блузок и топиков, большинство из которых Констанция искренне приняла за лифчики оригинального покроя. Еще были брюки неимоверной ширины, брюки-бриджи, шорты, армейские брюки, расшитые стразами, брюки со шнуровкой на бедрах…
Под конец Рокси достала пакет, битком набитый цветными лоскутками, и с торжеством швырнула на колени оцепеневшей Констанции. Та осторожно вытащила один из лоскутков. Он был мягким, эластичным, ярким и смутно что-то напоминал.
– Ну? Блеск, правда?
– Да. Наверное. А… что это?
– Конни, не переигрывай. Это купальник.
– Купальник? А какая часть от него?
– Это цельный купальник, я его отхватила в Монреале прошлым летом, но так и не успела обновить. Он светится в темноте.
– Да уж, в нем можно купаться только в кромешной тьме. Прости, Рокси, но разве он что-нибудь прикрывает?
– Конни, подружка, позволь развеять твои заблуждения насчет купальников. Их ценность не в том, что они прикрывают, а в том, что они открывают. Хочешь прикрыться – купайся в шубе.
Конни неожиданно рассердилась. Ее никогда не интересовали наряды, это верно, но она же не идиотка!
– Роксана, я прекрасно понимаю, зачем нужен купальник, но дело в том, что я такое никогда не надену.
– Наденешь.
– Ни за что.
– У тебя проблемы.
– Нет у меня никаких проблем, просто я такое не ношу.
– Да весь университет знает, ЧТО ты носишь, ты собираешься в этом же и умереть?!
Констанция не успела отреагировать достойно. В носу что-то защипало, горло свело судорогой, а потом она разрыдалась, горько и самозабвенно, как в детстве. Слезы текли по щекам горячими ручьями, и она ничего не могла с этим поделать, неумело всхлипывала, пыталась утереть их, но они все лились и лились, прямо на голубые незабудки Роксиной футболки, даже на коленки капали…
Рокси несколько секунд с ужасом смотрела на плачущую Констанцию, а потом тоже заревела навзрыд, отшвырнула тряпки и с размаху хлопнулась на колени перед подругой, обхватив ее за плечи обеими руками.
– Прости, прости меня, слышишь, Конни? Я злая дура, я не должна была так… я так вовсе и не думаю, никогда так не думала, а те, кто так говорит, те просто не знают, какая ты на самом деле… Ты же умная, ты самая умная на свете, у тебя чудесные глаза, ты потрясающе смеешься… У тебя чувство юмора…
Констанция всхлипнула и осторожно высвободилась из рук подруги.
– Я не сержусь, Рокси. Я вовсе не обиделась. Просто… так все неожиданно сегодня… И не надо меня утешать. Я сама прекрасно знаю, что про меня думают. Они правы. Я чучело. Самое настоящее огородное пугало. Всегда такой была. В детстве все хорошенькие, а у меня были пластинки на зубах. Потом очки эти… Я не расстраиваюсь. Не всем же быть красавицами…
Рокси с размаху вытерла слезы, вскочила и гневно топнула ногой.
– Нет! Не смей! Ты же глупости говоришь! Все дело только в том, как ты сама к себе относишься! Ты всегда любила учиться, на остальное тебе времени не хватало, но на самом деле… ух, даже запыхалась! Одним словом, Констанция Щелтон, поверь мне, ты – красавица, и на Багамы ты поедешь королевой, это я тебе обещаю! Только ты должна меня слушаться.
Констанция слабо улыбнулась.
– Ага. Тебя послушаешь! Ты обреешь меня наголо, парик нацепишь…
– Ничего я с тобой особенного делать не буду, клянусь. Просто чуть подправлю то, что ты несколько… э-э-э… запустила. По рукам?
Сейчас самое время было ласково покачать головой и тихо, но твердо отказаться, поблагодарив за заботу, но тут в голове у Констанции что-то щелкнуло…
Шум прибоя рокочет негромко и ласково. Горячий белый песок ласкает ее ноги. Аромат неизвестных цветов пьянит голову. Воздушное платье не весит ничего, налетает ветер, и оно превращается в крылья бабочки… Констанция отрывается от земли и летит… летит… и сердце заходится от красоты, которая открывается ее глазам.
Она лихорадочно облизнула губы и почувствовала на них морскую соль. Аромат чужих цветов таял в углах комнаты. Прибой шумел, угасая, за окном. Констанция посмотрела на Рокси и серьезно сказала:
– По рукам. Я согласна. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что мог, но не сделал.
Где-то далеко во Вселенной колесо судьбы Констанции Шелтон набирало бешеные обороты…
Джейн Смит сошла с автобуса на станции Садбери-Форест. Горизонт сверкал голубым бриллиантом титанических размеров – одно из Великих озер, озеро Гурон, с этого холма просматривалось отлично. Полное ощущение, что это море, подумала Джейн Смит.
Она улыбнулась своей ленивой улыбкой восхищенно замершему водителю автобуса, нагнулась, чтобы поднять плотно набитую дорожную сумку, отчего водитель судорожно сглотнул и вцепился в руль, и пошла в сторону домиков, выстроившихся в живописный ряд чуть выше по холму.
В Садбери-Форест проживал ее родной младший брат, Шон Айвенс, которому отводилась столь важная роль в сценарии Джейн Смит и профессора Малколма. Сценарии под названием «Пробуждение Констанции Шелтон».
Четверть часа спустя Джейн постучала в дверь самого крайнего дома. Через несколько мгновений дверь отворилась, и на пороге возникла Светлая Мечта всех женщин от девяти до девяноста.
В Светлой Мечте было почти два метра роста. Мечта была широкоплеча, белокура и синеглаза. Поскольку на дворе стояло очень раннее утро. Мечта была одета всего лишь в легкомысленные шорты, благодаря чему отлично просматривались широченные плечи, бронзовая грудь, впалый мускулистый живот и стройные ноги атлета.
Джейн Смит хладнокровно похлопала Светлую Мечту по могучей груди.
– С добрым утром, Маленький Брат.
– С добрым утром, сестричка. Рад тебя видеть, несмотря на шесть часов утра.
– Еще бы ты был не рад. К тому же я привезла тебе подарочек.
– Да? Тогда тем более заходи.
– Ты… один?
– Дженни, что это с тобой? Думаешь, у меня в гостиной весь ковер завален голыми девицами?
– Достаточно и одной.
– Ну нет! Только узы брака заставят меня ввести в дом женщину, не считая, разумеется, тебя, мама Дженни. Заходи. Можно, я сбегаю окунуться?
Джейн улыбнулась. До озера было четыре километра, это она знала точно. Знала и то, что Шон шутя преодолевал это расстояние туда и обратно, каждый день, утром и вечером, причем купальный сезон открывался в конце февраля, а закрывался в середине ноября. Когда лед начинал мешать нырять. Знала – и каждый раз улыбалась с нежностью, восторгом и легким недоумением, которое знакомо любой женщине, вырастившей сына. Когда смешной бутуз с пухлыми ножками успел превратиться в худощавого подростка с неловкими руками и ногами? Когда на смену подростку пришел красивый молодой мужчина с безупречной фигурой атлета и уверенным взглядом победителя?
Джейн и Шон Айвенсы осиротели в возрасте, соответственно, двенадцати и двух лет от роду. Тетка, жившая через два дома от них, не позволила отправить их в приют, но и к себе не забрала. Джейн пришлось стать взрослой. До пяти лет Шон звал ее мамой, потом – мамой Дженни. В восемнадцать лет он поступил в знаменитую канадскую конную полицию, а Джейн Айвенс наконец смогла позволить себе личную жизнь и вышла замуж за Пола Смита. Это было семь лет назад.
Теперь у нее было трое детей, и все они считали Шона своим братом, а не дядей, да и для самой Джейн он остался прежним маленьким мальчиком, белоголовым, синеглазым крепышом, никогда не плакавшим даже от сильной боли…
Шон давно умчался на озеро, а Джейн все сидела на крыльце их старого дома, улыбаясь собственным воспоминаниям. Их с Шоном жизнь никогда не была легкой, но они не жаловались. И всегда улыбались.
