Текст книги "Первое свидание"

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

4

В офисе Кэти Спэрроу бывала, прямо скажем, редко. Ни к чему ей было там бывать. У Брюса Блэквуда эти самые офисы разбросаны по всему миру, однако головным считался офис в Сиднее. Именно там Кэти оформила все бумаги, прошла медицинский осмотр – и нашла новых знакомых.

Их, собственно, было мало. Трое, если точнее. Начальник службы безопасности – улыбчивый парнишка под два метра ростом, бывший «зеленый берет» Джон Марлоу. Топ-менеджер фирмы «Блэквуд корпорейшн» Линда Клоуз – на редкость молодая, дружелюбная и начисто лишенная пафосности. Ну и Мэри Смит – начальник медицинской службы. По понятным причинам меньше всего была загружена работой именно она, милая женщина средних лет, с типичной внешностью медсестры. Мэри сидела в стерильном царстве медицинского отдела и большую часть рабочего дня азартно резалась в компьютерные игры. Кроме того, она была несравненной, потрясающей, немыслимой сплетницей.

По понятным причинам Мэри знала массу личных тайн сотрудников корпорации. О нет! Она никогда не нарушала законов профессиональной и человеческой этики и клятвы Гиппократа, но поговорить ей хотелось смертельно. Кэти стала благодатной почвой, на которой могли всходить цветы любопытства Мэри Смит.

Через два дня после возвращения из Макао Кэти оказалась по делам в офисе и вместо ланча забежала к Мэри. Питание в ресторанах не проходило даром, и любимая юбка стала застегиваться с трудом, так что Кэти предпочла ланчу приятную беседу.

Мэри отодвинула джойстик и жизнерадостно замахала рукой.

– Привет, дорогуша! Ты отлично загорела. Как там в Макао?

Кэти уселась в кресло и крутанулась вокруг оси.

– В Макао очень здорово. Бешеное сочетание Европы и Азии. И потрясающий рынок.

– Выйду на пенсию – обязательно съезжу. Знаешь, я ведь страшная домоседка по натуре, но в последнее время ветер странствий начал меня тревожить. Что это у тебя на руке? Боже! Какая потрясающая красота! Это же нефрит! Мой любимейший камень. М-да, такая вещица стоит недешево...

– Это... гм... подарок.

Мэри бросила на нее острый, испытующий взгляд. Помолчала. Потом заговорила, но уже гораздо тише и сдержаннее:

– Дорогуша, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть... и лезть в чужие дела тоже. Однако на правах старшей скажу тебе только одно слово: осторожнее.

Кэти непонимающе уставилась на нее.

– Вы о чем, Мэри?

– Подумай – поймешь. Видишь ли... у нас прекрасный шеф. Просто потрясающий. Его обожают даже те, кого уволили с фирмы. Мистер Блэквуд безукоризненно выполняет свои обязанности работодателя. Однако это не значит, что он простой человек. О нет. И люди, особенно женщины, не всегда правильно расценивают его благожелательное отношение...

Кэти нахмурилась:

– Мэри, если вы думаете, что я каким-то образом...

– Ни-ни-ни! Не говори ничего, дорогуша. Ты умница... но ты еще и красавица. Мистер Блэквуд – мужчина привлекательный и властный.

Кэти поднялась со стула. Настроение безвозвратно испортилось.

– Мэри, я лучше пойду.

– Ты рассердилась?

– Нет. Я предполагаю, что при такой должности, как у меня, слухи все равно пойдут. Личный секретарь – это все равно что жена... в определенном смысле. Всегда радом, в курсе всех дел... но ведь это вовсе не означает, что мне надо еще и спать с боссом?

Мэри вздрогнула.

– Девочка, я не хотела тебя обидеть подобным предположением. Я хотела всего лишь предупредить на будущее... понимаешь, ведь совсем недавно... это еще не улеглось... после всего, что произошло с Синтией...

Кэти, уже направлявшаяся к дверям, резко остановилась и развернулась к Мэри.

– С Синтией? Что вы имеете в виду, Мэри? Ведь Синтия... умерла от сердечного приступа.

– Ну да. Знаешь, все люди умирают в общем-то от остановки сердца и прекращения работы мозга.

Кэти почувствовала легкое головокружение. Она порывисто шагнула обратно к столу Мэри.

– Мэри, вы хотите сказать, что Синтия... нет, не может быть... она покончила с собой?

– Если бы кто-нибудь спросил мнения дипломированной медицинской сестры, то она... в смысле я сказала бы «да». В определенном смысле это было самоубийство.

Кэти почувствовала противный звон в ушах.

– Я не понимаю... Мэри, давайте начистоту. Что вы хотели сказать... про Брюса и Синтию?

Медсестра вздохнула. В ее маленьких серых глазках явственно читались и облегчение – от возможности высказаться, и тревога – не слишком ли опасную тему она затронула.

– Что ж... Синтия Мэддок работала на Брюса последние пять лет. Выдержала серьезный конкурс, прошла собеседование. Она была не только профессиональным секретарем, она еще и получила отличное техническое образование, так что разбиралась в технологии производства некоторых предприятий Блэквуда. Он ее очень ценил. Настолько, что практически не расставался с ней. Синтия стала его тенью, его вторым «я». Ты ведь ее не видела... Белокурая бестия, так бы я ее назвала. Высокая, голубоглазая, отлично сложена, превосходное чувство стиля. Они с Брюсом были даже чем-то похожи. Одним словом... это должно было случиться, и это случилось. Синтия была инициатором... отношений. Думаю, Брюса это просто устраивало. Он ведь одинок, на одном месте не сидит, а пользоваться услугами женщин... определенного сорта – ниже его достоинства.

– Ну да, а тут тебе и секретарь, и любовница...

Мэри покачала головой.

– Все намного хуже, девочка. Это Синтия решила, что стала его любовницей. А он продолжал относиться к ней как к секретарю и только. Видишь ли, любовница – это тоже своего рода положение. Особенно – любовница холостяка. Практически гражданская жена. Синтия решила, что она достигла этого положения, однако Брюс был другого мнения. Сначала он ничего не замечал, но потом Синтия стала вести себя все более вызывающе.

– Как же именно?

– Ну подробностей-то я особенных не знаю. Слышала, что во время одного совещания вышел скандал, Синтия слишком фамильярно обращалась к Брюсу, перебивала говоривших, он ее осадил, очень резко. Выгнал из кабинета. Потом была какая-то некрасивая история с леди Пилбем...

Кэти едва язык себе не откусила. Ей очень хотелось расспросить Мэри про леди Пилбем, но она понимала, что этого делать не стоит – подобный интерес мог лишь укрепить подозрения Мэри.

– Одним словом, становилось все хуже и хуже. Брюс сообразил, откуда ноги растут, отдалился, стал общаться с Синтией сухо и исключительно официально. И тогда бедняжка впала в депрессию. Когда Брюс не брал ее с собой – а он делал это все чаще, – она сидела дома... Ну в общем выпивала. Это не лучшее лекарство от депрессии, поэтому вскоре она перешла еще и на таблетки. Сочетание убойное – антидепрессанты и алкоголь.

– О господи...

– Это не бросалось в глаза, она умела держать себя в руках, но ведь я медик. Она обращалась ко мне за лекарствами, жаловалась на головную боль и бессонницу... потом все рассказала. Теперь-то ее нет, так что я не выдаю тайны.

– Значит...

– О нет, напрямую она с собой не кончала. Просто довела себя до предела – и сердце не выдержало. Разбитое сердце, Кэти. Так бывает, когда мы слишком много на себя берем. – В голосе Мэри Смит неожиданно прорезался металл. – Ты хорошая девочка, Кэти. И потому тебе я скажу прямо: Брюс Блэквуд не для тебя. Вы с ним из разных миров. Ты всегда будешь чужой в его кругу, а он никогда не захочет стать своим для твоего окружения. Это только дураки думают, что мир изменился. Мир прежний, Кэти. Король может полюбить пастушку, может погубить ее, но сделать королевой – нет, никогда.

Кэти слабо улыбнулась.

– А как же Нелл Гвинн? Она была торговкой апельсинами...

– ...И так и не стала королевой Англии. Да, она ходила в бархате и жемчугах, но до конца жизни ее на всех перекрестках звали «королевской шлюхой». Я тоже знаю историю, Кэти. Синтия Мэддок откусила слишком большой кусок. Не совершай ее ошибки.

Кэти кивнула, повернулась и пошла к дверям. Настроение упало ниже некуда. Зеленый браслет жег руку... нет, все-таки грел.

Дома она долго сидела на кровати и смотрела на тролля Сигурда, Хотея и Мартышку. Тролль таращился ехидно, толстячок улыбался, обезьянка явно удивлялась – почему это девушка с зелеными глазами сопит и хлюпает носом.

В конце недели Брюс Блэквуд и Кэти Спэрроу вылетели из Сиднея в Европу. Им предстоял визит в Италию, на виллу леди Пилбем, после чего Брюс готовился встретиться в Париже с одним из своих деловых партнеров.

Полет был долгим – это очень слабо сказано. Кэти не отрывалась от компьютера, на вопросы Брюса отвечала коротко и бесстрастно, и в конце концов он от нее отстал. Потом девушка заснула, а проснувшись, обнаружила, что заботливо укрыта пледом. Брюс спал в соседнем кресле, и лицо у него было на удивление юным и беспечным...

В Риме Кэти взбунтовалась против авиаперелетов и упросила Брюса пересесть в машину. Им предстояло проехать вдоль побережья, а в Реджо ди Калабриа сесть на паром и через Мессинский пролив добраться до Сицилии – там в предместье Мессины находилась вилла леди Пилбем «Чинкве белле фьоре», «Пять прекрасных цветков».

Италия в начале лета – зрелище сказочное. Кэти начисто забыла обо всех своих невеселых раздумьях, которые терзали ее душу с момента разговора с Мэри Смит. Она вертела головой по сторонам, пока не устала шея, она задала Брюсу тысячу вопросов, она не уставала восторгаться мелочам, которые давно уже не вызывали у него ни удивления, ни особого восхищения – но теперь Брюс словно увидел их свежим взглядом...

Каменный крест, вросший в землю. Крошечная статуя Мадонны, бесхитростно украшенная букетиками полевых цветов. Колодец, сложенный из грубых камней. Оливковая роща, синее море, бирюзовое небо – все приводило Кэти в восторг, и этот восторг передавался и Брюсу тоже.

Они ехали в спортивной двухместной «ланчии» – по обыкновению, Брюс Блэквуд предпочел скорость комфорту. На заправках смуглые огненноглазые итальянцы при виде Кэти начинали целовать кончики пальцев и тараторить комплименты, а нахальная секретарша Брюса Блэквуда не упускала случая совершенствовать свой итальянский и вовсю кокетничала с ними. Брюс поймал себя на том, что сердится, в смысле... ревнует, что ли. Это было новое ощущение, и оно его поразило. Никогда в жизни, за все его тридцать пять лет, Брюсу Блэквуду не приходило в голову, что красивая женщина рядом с ним просто не имеет права принадлежать кому-то еще...

На последнем отрезке дороги извилистое шоссе проходило над самым морем. Будь Брюс в одиночестве, он бы обязательно слихачил, но сейчас сбросил скорость и тащился словно черепаха (по его меркам, разумеется). Кэти надоело глазеть на море, и она повернулась к боссу, решив выяснить неприятные, но насущные вопросы.

– Расскажи мне про леди Пилбем, босс. Это не праздное любопытство, я хочу знать, как себя вести. Брякну что-нибудь...

– Ты можешь. Не сомневаюсь. Тебе что рассказывать, дело – или интригу?

– И то, и другое. Вас с ней связывает бизнес?

– Давай по порядку. Когда мне было двадцать два года, я пошел на довольно рискованный шаг и решил вложить все свои деньги в одно производство. Все мои активы должны были некоторое время болтаться на бирже... короче, если бы что-то случилось, я остался бы с носом. Мне требовалась поддержка, и мне ее оказали. Лорд Пилбем, старый друг моего отца. Кэти заметно приободрилась.

– Так это его жена...

– Вдова. Лорд Пилбем – кстати, хороший дядька – оставил сей мир восемь лет назад. К этому времени я уже твердо стоял на ногах, мы с ним были равноправными партнерами. У старика не было практически ни одного недостатка, кроме одного, впрочем, довольно распространенного. Он незадолго до смерти женился на молоденькой девушке.

Кэти снова помрачнела и с подозрением поинтересовалась:

– Насколько молоденькой?

Брюс усмехнулся.

– Ревнуешь, Спэрроу? Погоди, то ли еще будет. Так вот, девочкой ее было назвать трудно, все-таки двадцать девять лет, но самому Пилбему стукнуло восемьдесят два, так что в бурную взаимную любовь никто не поверил. Впрочем, браком по расчету это тоже не было, во всяком случае, в чистом виде. Пруденс была из хорошей семьи, получила прекрасное образование, деньги у нее имелись, и вполне приличные... но хотелось еще. Она честно провела со стариком остаток дней – примерно год – и стала вдовой с состоянием почти в два миллиарда.

– Ого!

– Ну да. Так многие сказали. Видишь ли, за Пилбема она выходила в статусе практически старой девы, личная жизнь у нее не складывалась, но после смерти старика женихи налетели тучей. Всем хотелось заполучить бизнес Пилбема и его миллиарды. И вот тут выяснилось, что Пруденс не так проста, как все полагали. Она занялась бизнесом сама, единолично, никакого совета директоров, никаких партнеров – и за последующие пять лет удвоила свое состояние. Хватка у нее оказалась железная.

– Акула, да?

– Ты, мне кажется, настроена против нее, Спэрроу. Пруденс не сахар, это верно. К тому же сноб, каких поискать. С одной стороны цинична, как все современные деловые люди, с другой – искренне гордится тем, что ее предок бился при Азенкуре.

– И она – твой деловой партнер?

– Не только. Мы с лордом Пилбемом были действительно дружны, сблизились и с Пруденс. Собственно, у меня не было причин с ней не... э-э-э... не дружить. Умна, практична, образована...

– Прямо идеальная пара.

– Спэрроу, если это – не пошлая ревность, то я уж и не знаю, как она выглядит.

– Вот еще! Просто... она со мной плохо говорила по телефону. Грубила, мягко говоря. Я представила себе чопорную и одновременно склочную старушку в викторианском стиле, которая на простолюдинов смотрит как на гусеницу в салате.

– В принципе... примерно так она и смотрит. Боюсь, ты ее не очаруешь, мой дикий Котенок.

– Она меня, боюсь, тоже. Скажи вот что: в твоем голосе не слышно лирических нот, ты не носишь с собой ее портрет... А почему тогда мы едем к ней в гости, как только она этого захотела?

Брюс тяжело вздохнул и чуть прибавил газу.– Видишь ли, Пруденс – не просто мой партнер. Она обеспечивает довольно приличный пакет моих акций. Если ей взбредет в голову выйти из бизнеса или разделить капиталы... скажем так, по миру я не пойду, но некоторые мои идеи и уже существующие предприятия дадут дуба.

– И сколько у нее процентов?

– Двадцать пять.

– Всего-то?

– Спэрроу, тебе надо срочно подковаться в финансовом вопросе. Мы же не в Средние века живем. Наши с Пруденс состояния – это не мешки с золотыми гинеями. Деньги ходят по миру, крутятся, вкладываются в одно, получаются из другого. Если она отзовет свой пакет, мне придется забыть про рестораны и гуляние с тобой под луной. Перераспределение средств – штука крайне нудная. Чем-то придется пожертвовать, что-то сократить. Это, кстати, еще и увольнение людей, а я не люблю увольнять тех, кто на меня работает.

Кэти прикусила нижнюю губку и стала похожа на сердитого ангела – так показалось Брюсу. Он с интересом покосился на нее.

– Что тебя мучает, Кэт? Ты хочешь меня о чем-то спросить?

– Да. Нет. Не знаю.

– Хорошо, подумай, потом скажешь. Возвращаясь к Пруденс – она умна, у нее сильная воля и большое самомнение. На данном историческом отрезке ей не нравятся мои экологические предприятия по переработке отходов, она считает их глупостью. С ее точки зрения надо, наоборот, строить новые химические заводы – они приносят больше прибыли. Таким образом у меня два пути – либо подкупить ее, либо умаслить. Подкупить – значит отдать в ее руки еще большую власть...

– А умаслить тебе – раз плюнуть.

– Спасибо за высокую оценку моих мужских, так сказать, статей, но, к сожалению, Пруденс – не нимфоманка.

– Я не имела в виду...

– Имела, имела.

– Что ж, в любом случае умасливать ее куда приятнее, чем подкупать, да? Надо полагать, у лорда Пилбема к невесте был эстетический интерес?

– Пру не красавица, если ты имеешь в виду это. Но весьма интересная женщина. Слушай, давай заедем перекусить? Между прочим, я за рулем уже шесть часов!

– Я не против.

Они свернули с основного шоссе на проселочную дорогу и вскоре уже сидели в тенистом садике за деревянным столом, покрытым чистой домотканой скатертью. В глиняном запотевшем кувшине притаилось домашнее вино, горячие хлебцы истекали чесночным маслом, а из кухни маленькой траттории доносился одуряющий запах жарящегося мяса с луком...

Кэти смаковала терпкое вино и наслаждалась разнообразием цветов, окружавших тратторию. Брюс наслаждался видом Кэти. Он сидел и рассматривал ее, не отводя взгляда, и наконец она не выдержала.– У меня пуговица расстегнулась, на носу грязь или моя неземная красота не дает тебе покоя? О чем ты думаешь?

– О бурном и необузданном сексе, о чем же еще. Я не виноват, Спэрроу. Ты наводишь исключительно на подобные мысли. Расскажи мне о своих любовных победах. Сколько десятков мужчин ты покорила?

– Гм... Если считать тех моих работодателей, которые мечтали залезть мне под юбку... пожалуй, штук семь.

– Ого!

– Много? Мало?

– Работодателей вычеркиваем. Я о настоящих чувствах. Тебе двадцать пять, вероятно, ты уже успела их испытать?

– Ну... наверное. А скорее всего – нет.

– Как так?

– Если я сомневаюсь, значит, не успела. Бойфренды у меня были, целых двое. С одним мы даже пытались жить вместе.

– Потом скажешь мне его имя и адрес, пошлю Джонни пристрелить поганца.

– Не шути так, Джонни может понять буквально. Он несколько... прямолинеен.

– Да, туповат. Так что с бойфрендом? Долго прожили?

– Нет. Полгода продержались, а потом расстались к обоюдному облегчению.

– Поссорились?

– Нет, просто выяснили на собственном опыте, что не надо смешивать любовь и дружбу. Дружим, кстати, до сих пор.

– Ясно. А первая любовь?

– О, это было давно, в начальной школе.

– Я серьезно спрашиваю.

Кэти с подозрением уставилась на Брюса.

– А чего это все ты меня спрашиваешь, я тоже хочу. Откровенность за откровенность. Почему ты не женат? Только не надо ссылок на безумную занятость.

– В принципе это не так уж далеко от истины. Моего рабочего графика ни одна нормальная жена не выдержит.

– Чтобы утверждать, надо попробовать.

– Видишь ли, Спэрроу, мы, английские аристократы, серьезно относимся к институту брака... Короче, я не женился потому, что мне еще ни разу не хотелось ни на ком жениться. Переспать – пожалуйста, встречаться некоторое время – бывало. Вместе выходить в свет – сколько угодно. А вот так, чтобы жить с кем-то, просыпаться каждое утро вместе, такого не было.

– Мне рассказывали, ты никого не пускаешь к себе на остров...

– Да. Можно сказать, туда не ступала нога ни одной женщины, а мужчины... только по делу.

– Интересно, что у тебя там. Дворец? Лачуга?

– Просто дом. Дом на берегу океана. Белый, светлый и пустой. Мало мебели, совсем нет техники. Он стоит на берегу лагуны, а вода в ней – как твои глаза. Со всех сторон к воде спускаются ветви тамариска и гибискуса, орхидеи роняют лепестки прямо в воду, а рыбки шныряют по ногам – не боятся совсем.

– Как красиво, должно быть...

– Очень. И совсем тихо. Вечером я зажигаю масляные лампы или свечи, а если ветер дует с моря – растапливаю камин. Электричества там нет...

– А кто тебе готовит?

– Сам готовлю. Чего поймаю – то и готовлю. Там никого нет, понимаешь? На всем острове я один.

– А прислуга?

– Вот же божеское наказание... Один я! Слушай, а ты тоже сноб, я смотрю. Прислугу за людей не считаешь.

– Я думала, это ты не считаешь.

Брюс неожиданно погрустнел.

– Я его построил специально для того, чтобы уезжать туда в полном одиночестве. У меня редко получается. Когда выдается пара свободных дней, предупреждаю охрану и специальную службу, они все проверяют, проветривают дом, кладут чистое белье и улетают с острова. Я прилетаю сам. Пару раз со мной был Джонни, но он вздумал палить из пистолета по пальмам, я его выгнал. В смысле, не брал больше с собой.

– Расскажи мне про дом.

– Дом... Он небольшой, стоит на высоких и крепких сваях. Лагуна охраняет его от штормов, но во время прилива вода поднимается совсем высоко. Можно ловить рыбу прямо с крыльца. А по ночам надо устраивать сквозняк, потому что кругом цветут магнолии, а их нельзя нюхать долго, голова будет болеть.

– Как красиво, Брюс...

– Да. Кстати, это еще один тест на желание жениться. До сих пор я даже и не представлял, что рядом со мной на моем острове может оказаться женщина.

– Жаль.

– Почему?

– Потому, что мне бы очень хотелось использовать свое служебное положение и побывать там...

Наевшись до отвала, они выпили кофе и съели вкуснейшее домашнее мороженое с ароматом фиалки и винограда. Потом Брюс вырулил на шоссе – и Кэти тут же заснула счастливым сном ребенка.

Если бы в эту минуту кто-нибудь мог видеть лицо Брюса Блэквуда, он бы очень удивился. Нежность и грусть – вот что было написано на этом красивом лице, и голубые глаза подернулись мечтательной дымкой.

Брюс очень живо представил себе, как по белому песку пустынного пляжа маленького острова, затерянного в Карибском море, рядом с ним идет девушка с зелеными глазами и детской улыбкой, и в ее темных кудрявых волосах трепещет белоснежная магнолия...

Паром оказался вовсе не паромом, а современным комфортабельным теплоходом, в трюм которого загнали «ланчию» и остальные машины. Кэти и Брюс расположились на палубе и смотрели, как клонится к закату краснеющее солнце. Сицилия вставала перед ними, словно старинная крепость, поднявшаяся из глубин моря. Кэти неожиданно поежилась. Брюс ехал к старой знакомой в гости, а вот она сама... иначе как станом врага виллу леди Пилбем не назовешь. Хотелось бы также знать, что вкладывает Брюс в понятие «интересная женщина». Небось выяснится, что у этой самой Пруденс фигура манекенщицы и лицо кинозвезды. Впрочем, они сейчас все ненатуральные, фарфорово-силиконовые...

Брюс пошел за минеральной водой, а Кэти украдкой вытащила из кармана Сигурда. Хотей и Мартышка вместе с браслетом покоились на дне сумки в маленьком багажнике «ланчии», но Сигурда она взяла с собой. На злобной маленькой мордашке явственно читался ехидный вопрос:

«А тебе какое дело, как выглядит эта его леди?»

– Ну просто интересно...

«Как же! Втюрилась и кусаешь локти. Больше всего на свете мечтаешь оказаться с ним в одной постели – а строишь из себя корпоративно-этическую психопатку».

– А как же Синтия?

«Ты – не Синтия. Ты – Кэтрин Спэрроу. У тебя своя судьба. Хорошая или плохая – но своя».

– Я не хочу страдать.

«А ты не страдай. Ты прими решение и получи от этого удовольствие. Всегда лучше сожалеть о сделанном, чем о том, что так и не решился сделать».

– Больно ты умный!

«Поумнее некоторых».

– Сам дурак!

– Спэрроу! Ты разговариваешь сама с собой – или очами души своей видишь меня и полемизируешь?

– Сама с собой. Брюс, ты так и не сказал мне, как себя вести.

– Честно говоря, как хочешь. Я бы рекомендовал сухой, официальный стиль, гладкий пучок, очки и ноутбук наперевес, но ты же все равно не удержишься. Стукнешь им кого-нибудь... Шучу, не сердись. Расслабься, Котенок. Мы едем на красивую виллу, получи от этого удовольствие. Там наверняка собралось человек пять-шесть гостей, но вовсе не все они снобы и аристократы, может, подружишься с кем-нибудь.

– Это секретарша-то?

– Ты моя секретарша. Для кое-кого этот титул покруче графского. Да, и учти: моих друзей там нет. Будут расспрашивать о бизнесе и моих планах – притворись дурочкой.

– Ладно. Брюс, а она не посмотрит на меня как на мокрицу?

– Пруденс? Обязательно посмотрит. Но ты не робей, потому что, несмотря на все кривые взгляды, бурным и безудержным сексом я хочу заняться именно с тобой, а не с ней и не с кем-то еще. Выше нос, Спэрроу! Мы причаливаем.

Дорога до виллы заняла каких-то полчаса, правда последний отрезок пути пришлось проделать по довольно узкой проселочной дороге, впрочем, хорошо заасфальтированной. Дорога вилась между оливковых деревьев, потом миновала виноградники – и взгляду Кэти открылась вилла «Чинкве белле фьоре».Она была расположена на склоне холма, и из ее окон должен был открываться великолепный вид на гавань Мессины и открытое море. Сам дом выглядел солидно и мощно, был построен из камня, и кладка наверняка насчитывала не одну сотню лет.

«Ланчиа» медленно въехала в громадные кованые ворота с цветочным орнаментом и покатила по усыпанной гравием дорожке. Идеальный английский газон пестрел небольшими цветочными клумбами и куртинами, тут и там виднелись каменные и мраморные скульптуры – и если при виде небольшой мраморной нимфы, выглядывающей из кустов жасмина, Кэти восторженно ахнула, то бесформенное нагромождение грубо обтесанных камней, смутно напоминающее женскую фигуру и торчащее прямо посреди очаровательной лужайки, заставило ее скривиться и недоуменно приподнять брови. Брюс объяснил:

– Пру обожает современное искусство. Между нами говоря, я не думаю, что она что-то в нем понимает, но... то, на что ты сейчас смотришь с такой брезгливостью, стоит бешеных денег. Называется «Апофеоз женственности».

– Да? Интересные понятия у твоей Пру о женственности. Боюсь даже представить, насколько она интересная женщина.

Дорожка закончилась в небольшом внутреннем дворике возле изящного фонтана. Брюс вышел из машины, потянулся. Со стороны дома появился величавый и дородный дворецкий, при виде которого Кэти оробела и спряталась за спину Брюса. Дворецкий приблизился и произнес хорошо поставленным басом:

– Добро пожаловать, мистер Блэквуд. Леди Пилбем сейчас совершает вечерний моцион... вот и она.

Кэти обернулась на стук копыт. Громадный гнедой жеребец негромко всхрапывал, роняя клочья пены. На спине красивого животного сидела женщина. При виде Брюса она ловко соскочила с седла и возопила:

– Брюси! Мой золотой мальчик! Как я рада тебя видеть, дорогой!

Леди Пруденс Пилбем была высокой, худощавой, очень загорелой женщиной со спортивной фигурой. На загорелом лице сверкали идеальные белоснежные зубы, волосы были тщательно уложены, а одета она была в истинно английском стиле – темно-синий сюртук мужского покроя и обтягивающие белые рейтузы для верховой езды, высокие сапоги и кепи. В руках она сжимала стек с изящной ручкой в форме львиной головы.

Действительно, ее трудно было назвать красавицей – но ее лицо привлекало внимание. Особенно удивительными были глаза – большие, желто-зеленые, словно у дикой кошки. Кэти даже пригляделась, не вертикальный ли у них зрачок. Нос скорее можно было назвать орлиным, губы – чересчур тонкими, и тем не менее Кэти пришлось признать: леди Пилбем была очень, очень интересной женщиной.

Брюса она расцеловала сначала в обе щеки, а потом и в губы – коротким сухим поцелуем. Кэти немедленно захотелось ее убить – но тут она заметила, что Брюс украдкой коснулся рукой губ, словно хотел их вытереть, и ей полегчало. Голос леди Пилбем многие назвали бы звучным – но Кэти склонялась к определению «пронзительный».

– Малыш, ты чудно выглядишь. Жизнь на Востоке явно идет тебе на пользу.

– Ну а ты, как и всегда, цветешь, моя английская роза. Пру, позволь представить тебе: моя помощница Кэтрин Спэрроу.

– Очень приятно, леди Пилбем...

– Новая секретарша? Это с вами я разговаривала по телефону, милочка? Что ж... Надеюсь, вы хорошо присматриваете за моим противным мальчишкой. Добро пожаловать в «Чинкве белле фьоре», малыш. Мы не виделись тысячу лет, нам надо о многом поболтать.

– Пру, только умоляю – не сегодня. Я за рулем с утра.

– Бедняжка! Он устал! Мисс Спэрроу, вы можете отдыхать. О Брюси я позабочусь сама, пойдем, дорогой. Бринсдейл! Покажите мисс Спэрроу ее комнату.

С этими словами леди Пилбем подхватила Брюса Блэквуда под руку и увлекла его к парадной лестнице. Кэти осталась стоять возле машины в полном одиночестве. Дородный дворецкий слегка наклонил голову – много небрежнее, нежели перед Брюсом и леди Пилбем.

– Пойдемте, мисс. Ваша комната в левом крыле. Где ваши вещи?

– О, у меня их немного...

– Это Джемма. Она проводит вас.

Хорошенькая черноглазая девушка в скромной и строгом костюме горничной почтительно присела, но, как только Бринсдейл повернулся спиной, стремительно показала ему язык и подмигнула Кэти.

– Пойдемте, синьорина. Давайте ваш рюкзак.

– Не надо, он совсем легкий.

– Тем более! Давайте-давайте, а то этот зануда будет ругаться.

– Вы итальянка, Джемма?

– Да, местная.

– Очень хорошо говорите по-английски.

– Я училась в английской школе. Мой отец военный, мы несколько лет жили в Англии. Сейчас я учусь в университете, а на лето устроилась подработать. Платят прилично, но обстановочка – со смеху умрешь. Особенно этот пузан Бринсдейл. Такое ощущение, что его вывезли не просто из Англии, но из Англии девятнадцатого века. Про таких я только в книжке читала. Пойдемте через главный вход, заодно покажу вам дом.

Кэти с удовольствием последовала за болтушкой Джеммой.