Текст книги "Женщина, которую нельзя забыть"

Автор книги: Сандра Мартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Марисса прильнула к шее Каллена, пока он нес ее в спальню.

Она была обнажена, он все еще одет. Грубая ткань его одежды соприкасалась с ее чувствительной кожей. Это прикосновение еще больше возбуждало ее.

Каллен положил Мариссу посередине кровати и опустился к ней, упираясь обеими руками в матрас. Он целовал ее медленно, заставляя ее окончательно расслабиться. Он хотел ощутить ее и хотел, чтобы она ощутила его.

Марисса пылко отвечала на эти поцелуи, ей нравилось чувствовать, как его зубы нежно прикусывали ее нижнюю губу, чувствовать его язык. Со слабым стоном она прижимала его к себе.

Каллен стащил с себя свитер и джинсы, не переставая смотреть Мариссе в лицо.

В комнате разлился свет первых отблесков зари. Марисса смотрела на мужчину, который был однажды ее любовником, а теперь стал ее мужем.

Он был прекрасен, точно таким она его и запомнила. Сколько ночей его образ не давал ей покоя? Лицо святого и грешника одновременно, божественно сложенное тело. Широкие плечи, упругие мускулы. Сильная грудная клетка, накачанный брюшной пресс, узкие бедра…

Она взглянула ниже. Волна страсти пробежала по ее телу, от груди до бедер. Он был весь напряжен, возбужден.

– Марисса, – прошептал он, и она подняла глаза и раскрыла ему объятия.

Каллен наклонился и поцеловал ее. Пропустил ее волосы сквозь пальцы, прижал ее к мягкой кровати. Она вздохнула, произнесла его имя тихим шепотом. Он погладил ее грудь. Застонав, она выгнула спину, приподнялась и ответила на это предложение. Он начал ласкать ее руками и губами, ласкать женщину, которую так давно хотел. Он нежно провел рукой по ее округлому животу, прижался губами к ее упругой коже и вошел в нее. Она закричала, и он инстинктивно остановился.

Господи, она была вся в испарине! Ради него. Только ради него.

Он горячо целовал ее, был глубоко в ней. Марисса издала высокий, резкий крик, шедший из ее сердца.

– Марисса, – услышала она утробный голос Каллена, и он коснулся ее губами.

– Нет, – сказала она, – Каллен…

Она хотела остановить его, но как-то получилось, что она вцепилась в его волосы и не оттолкнула его, а прижала к себе. И тут же впустила еще глубже в себя, отвечая на его поцелуи, полные страсти. Перед ее глазами плыли круги.

Потом он вскрикнул – и его охватило высшее блаженство. В это мгновенье Марисса почувствовала, как волна наслаждения подхватила ее и увлекла в сияющую бездну. Она только успела понять, что бесконечно счастлива.

Они спали, крепко обнимая друг друга.

Каллен проснулся первым от звука капель, ударяющих по крыше. В комнате разлился бледный утренний свет. Его жена крепко прижималась к нему. Ее голова лежала на сгибе его локтя.

Он осторожно повернулся, все еще крепко прижимая ее к себе. Марисса что-то пробормотала во сне. Ему нравилось ощущать ее грудь на своей груди, ее живот около своего живота.

Он скользнул рукой по ее спине, получая удовольствие от соприкосновения с ее кожей, погладил ее бедро.

«Моя жена», – подумал он. Его прекрасная, смелая, непокорная, невероятная жена.

Боже, он был так счастлив! Он никогда не чувствовал себя таким удовлетворенным…

Марисса ударила его локтем.

– Эй, – прошептал он. – Милая? Ты просну…

Еще толчок. На этот раз он был сильнее, но как она могла ударить его локтем? Одной рукой она обнимала его, а другой – подушку.

Толчок. Толчок, толчок, толчок…

О господи! У Каллена округлились глаза. Это не жена толкала его в живот.

Его толкал сын.

Он осторожно отодвинулся, чтобы приспустить одеяло. Крошечный локоток или, может, маленькое колено сделало складочку на гладкой коже живота Мариссы.

Святая Дева Мария. По лицу Каллена расплылась улыбка.

– Привет, парень, – нежно сказал он.

Еще один толчок – и опять образовалась небольшая складочка. Потом все прекратилось. Каллен ждал, прикусив нижнюю губу. Потом он аккуратно прижал свою руку к животику жены. Прошла секунда, и он почувствовал движение внутри, что-то коснулось его ладони.

Его ребенок поворачивался в чреве Мариссы.

У Каллена сжалось горло.

Совсем недавно ему казалось, что весь мир лежит у его ног. Если бы перед ним неожиданно появилась лампа Аладдина и он потер бы ее и из носика вырвался бы джинн, который сказал бы ему: «Каллен О'Коннелл, у тебя есть одно желание», он ответил бы, даже не раздумывая: «Знаешь что, Джинни, мне ничего не нужно. У меня уже есть все, о чем только можно мечтать».

Как он заблуждался.

Вот что нужно мужчине – ребенок, которого ты любишь, женщина, которую ты боготворишь. Женщина, которую он…

– Ммм.

Марисса просыпалась. Он смотрел, как она открывает глаза и фокусирует взгляд на его лице. Еле заметная робкая улыбка появилась на ее губах. Как простая улыбка могла сделать мужчину таким счастливым?

– Доброе утро, – мягко сказал он. Она снова улыбнулась, и он нагнул голову и поцеловал ее. – Я не хотел будить тебя, – прошептал он и погладил ее живот. – А я познакомился с нашим сыном.

Марисса посмотрела на то место, где лежала рука Каллена. Он проследил ее взгляд.

– Он представился первый, – сказал Каллен и ухмыльнулся. – Ударил меня, и довольно сильно.

Марисса тихо засмеялась. Как это было прекрасно, проснуться утром в полной безопасности на руках своего мужа. И услышать его такой радостный голос, будто их еще не рожденный ребенок уже забил свой первый гол.

– Он часто пихается, – призналась она.

– Все хорошо? Я имею в виду, он так и должен прыгать?

– Ага.

– Тебе не больно?

Марисса усмехнулась.

– Нет.

– То есть, я знаю, что дети ворочаются. Я слышал, как ворочается ребенок Кэсси.

– Кэсси. Жена твоего брата, да?

– Ага. Она уже на сносях. Когда я был у них последний раз, малыш пихался, и Кэсси разрешила мне пощупать… – Каллен нахмурился. – Милая, – мягко сказал он, – прости. Мне только что пришло в голову, что ты ничего не знаешь о моей семье, не считая того немногого, что я тебе рассказал.

– Я могу подождать. – Уголки ее губ подергивались. – Так уж случилось, что у тебя не было времени рассказать им о вынужденной женитьбе.

Он посмотрел на нее так, будто она лишилась рассудка.

– Я не собираюсь говорить им это, – отрывисто сказал он.

Марисса кивнула. Что тут скажешь? Она не знала, как он собирался воспитать ребенка, не сказав своей семье о его существовании. С другой стороны, она не знала его семью. Он вроде говорил, что близок со своими братьями и сестрами, но это могло быть и не так. Можно иметь семью и ничего никому не рассказывать о своей жизни.

Кажется, напрасно она как дура поверила, что прошедшая ночь все изменила.

– Конечно, – кивнула она, села на кровати и сбросила ноги на пол. Рубашка, которая была надета на ней вчера, лежала около двери. Можно ли дойти туда, не скидывая одеяло? Она никогда в жизни не чувствовала себя так неудобно.

– Марисса?

– Да, – отрывисто сказала она.

– Куда ты?

– Я хочу одеться и принять душ. Потом я сделаю кофе, приготовлю завтрак. Что-нибудь…

Каллен потянулся к ее руке и притянул назад к себе.

– Мне не нужен завтрак. – Он коснулся ее волос, слегка погладил ее по затылку. – Единственное, что мне нужно, – это ты.

– Каллен, – тихо выдохнула Марисса. – Прошлой ночью было… Все было очень мило. Но…

– Очень мило? – Он мягко засмеялся, повернул ее лицо к себе и погладил по щеке. – Ну же, милая, по-моему здесь нужны другие слова.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Это было… забавно.

Губы Каллена вытянулись.

– Забавно, – повторил он. В его голосе звучало разочарование.

– Да. Ты прав, заниматься… заниматься сексом иногда нам не повредит, но…

Каллен поцеловал ее. Марисса вскрикнула, отстранилась, попыталась не ответить на поцелуй, но не смогла сделать этого.

Она хотела его, хотела снова чувствовать его руки, чувствовать поцелуи своего мужа.

Чувствовать его любовь.

Ее глаза наполнились слезами.

Он никогда не будет любить ее. Но она может любить его, как любила все эти пустые, одинокие месяцы. Она может любить его, позволять ему близость, взять все, что можно, и спрятать любовь глубоко в сердце.

– Каллен, – прошептала она, обнимая его и отвечая на его поцелуй.

Прошло несколько минут, Каллен прижал ее голову к своей груди и нежно провел рукой по спине жены.

– Это не только секс, – тихо сказал он. – Я… Ты нужна мне, Марисса.

Конечно, она ему нужна. Она носила его ребенка. Она видела его взгляд, когда он почувствовал движения своего сына. О, она бы все отдала, чтобы он и на нее посмотрел таким же любящим взглядом.

– А ты… Я тебе тоже нужен. – Каллен взял Мариссу за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Ведь это так?

Марисса кивнула.

– Да. Ты… Ты хороший человек, Каллен О'Коннелл.

На лице Каллена начал дергаться мускул. Если бы она сказала ему это вчера, он был бы крайне удивлен. Сегодня же это заявление опустошило его. Он не хотел, чтобы его жена думала о нем только как о хорошем человеке. Он хотел… он хотел…

Каллен откашлялся.

– Если мы постараемся, у нас все получится.

Она опять кивнула.

– Да.

Он снова поцеловал ее – на этот раз очень нежно, а потом улыбнулся.

– Ты говорила что-то о завтраке?

– Ты говорил, – ответила Марисса, улыбаясь ему.

– Ну, я не хочу хвастаться, но…

– Но? – смеясь, повторила она.

– Но я прекрасно готовлю омлет.

– Хорошо, – ухмыльнулась она, – но должна предупредить тебя, О'Коннелл, я отвратительно готовлю.

Его улыбка была сексуальной и абсолютно мужественной.

– Да-а, но ты прекрасна в постели.

– Комплименты дела не исправят, – чопорно заявила Марисса. – Я самая ужасная кухарка на свете.

– Я готов с этим смириться, учитывая, – Каллен дотронулся до ее подбородка, – что ты прекрасная студентка школы права.

– Да. – Ее улыбка поблекла. – Ну, раньше была таковой.

– И будешь снова. Когда мы вернемся домой, я собираюсь представить тебя некоторым профессорам Гарвардского университета.

О, как много он бы отдал, чтобы этот восторженный взгляд видел только он один!

– Правда?

Он кивнул.

– Правда. Но пока что нам нужно поесть. Вот мое предложение. Я сделаю омлет, а ты попытаешься сделать десерт.

Марисса сморщила нос.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– О печенье.

– О печенье?

– Ага. Видишь ли, я приехал сюда однажды прошлой зимой, а мороз стоял, как в Арктике. Снег, лед… Тем не менее, Пегги…

– Женщина, которая смотрит за домом…

– Правильно. Пегги оставила кое-какие продукты, как делает обычно. И среди провизии был пакетик с сухим тестом для печенья.

– Успокойся, мое сердце, – воскликнула Марисса, ударяя себя обеими руками по груди. – Ты прекрасно готовишь омлет, и ты еще умеешь печь?

– Я ни разу ничего не испек. Но однажды я прочитал рецепт… И понял, что никогда не смогу приготовить это. – Улыбаясь он прижался лбом к ее голове. – Я подумал, что, может, ты попробуешь.

Марисса провела кончиком языка по нижней губе.

– И ты не смог убедить ни одну женщину приехать сюда с тобой и прочитать этот рецепт?

Каллен схватил ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Потому что я не хотел разделять свою жизнь ни с кем, пока не встретил тебя, – отрывисто сказал он и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и глубоким. Голова Мариссы закружилась от удовольствия.

Она снова смотрела на него тем особенным взглядом. На этот раз, подумал он, ее взгляд предназначался только ему.

– Приятно знать.

Он улыбнулся ей озорной улыбкой.

– Итак, я готовлю омлет, а ты готовишь печенье. Идет?

– Хорошо, но ты должен приготовиться к тому, что печенье будет напоминать по вкусу шайбу.

Каллен нахмурился и положил руку ей на живот.

– Эй, что мы теряем? Мы можем заранее приучить ребенка к хоккею.

Марисса засмеялась.

– Теперь ты скажешь мне, что потрясающе играешь в хоккей.

– Ну, – протянул он, даря ей очередную улыбку, – может быть, не потрясающе, но чертовски хорошо. Вообще-то, я всегда играл в футбол. Син же потрясающе играл в хоккей.

– Твой брат.

– Ага. Мой младший брат. Кир – старший. Есть еще сестры, конечно.

«Продолжай улыбаться, – напомнила себе Марисса, – даже если ты никогда не увидишь этих людей».

– Конечно, – вежливо произнесла она.

– Фэллон – модель. Ну, она была моделью, пока не вышла замуж в прошлом году и… это длинная история.

– Да, – сказала Марисса еще вежливей. – Уверена в этом.

– А еще есть Меган. И Брайана. Мег – бухгалтер, но не похожа на бухгалтеров. Я имею в виду, немногие бухгалтеры прыгают с парашютом.

– Немногие, – повторила Марисса, пытаясь все время улыбаться.

– И Бри, – фыркнул Каллен. – Она наш доктор Дулитл. Знаешь, разговаривает с животными. Черт, о них можно говорить вечность. Ты сразу поймешь, какие они, как только увидишь их.

– Да, наверное. И когда же я их увижу?

– Сначала ты познакомишься с Киром. Он и Кэсси живут всего в сотне миль отсюда. Даже меньше. – Он поднял голову. – У меня появилась прекрасная мысль. Мы можем навестить их?

– Хорошо. Хорошо, я… я… – Марисса задумалась. – Ты сказал… я думала, ты сказал, что не собираешься говорить им, что… что нам пришлось пожениться.

– И не скажу. – Каллен отбросил иссиня-черные локоны со щеки Мариссы. – Мы скажем им правду, дорогая, – мягко проговорил он, – скажем, что встретились несколько месяцев назад, хотели быть вместе, но… ну, так получилось, что мы встретились вновь пару недель назад. – Он улыбнулся и провел пальцем по ее раскрытым губам. – Ты согласна?

Марисса тяжело сглотнула.

– Согласна.

– Прекрасно. Тогда нам нужно много успеть. Сначала позавтракаем. Потом поедем в гавань, и я познакомлю тебя со своей двенадцатиметровой красавицей. В следующий раз, когда мы приедем сюда, мы обязательно на ней покатаемся.

– Не знаю. То есть, я не…

– Она тебе понравится, – сказал он, отметая ее возражения, – тебе только надо ее увидеть.

– Но не сегодня.

– Нет. Как я сказал, у нас уйма дел. Надо приготовить поесть. Потом поедем в гавань. Заедем в несколько магазинов и купим тебе сексуальную одежду.

– Сексуальную? – Марисса засмеялась. – Для беременной женщины?

– Да! – Он снова поцеловал ее. – А потом, – мягко продолжал Каллен, – мы навестим Кира. Как тебе?

Марисса уставилась на него. Эти слова звучали очень заманчиво, но она знала, что нельзя верить в сказки.

– Черт, – спохватился Каллен. – Я просто идиот. Ты, наверное, измучена, а я предлагаю…

Марисса подняла лицо и поцеловала мужа.

– Я вовсе не устала, – прошептала она. – Твой план звучит прекрасно.

– Уверена? Если ты хочешь отдохнуть…

– Каллен.

По ее тону он понял, что дискуссию пора заканчивать, но ему хотелось сказать последнее слово.

– Планы изменились, – сказал он. – Мы проведем здесь пару дней.

– Честно, я не…

– Я знаю. Мы поедем в гавань, походим по магазинам. – Он нежно положил ее на подушку. – А вот Кир и Кэсси могут подождать пару дней. У нас есть чем заняться.

Марисса нежно засмеялась, обняла его за шею и поцеловала.

– Как насчет завтрака? – томно переспросил он.

– Завтрак, – ее голос надломился, – тоже может подождать.

Он опустил голову и лизнул ее грудь.

– Твои соски по цвету напоминают розу.

– Они более чувствительны, чем всегда, – прошептала Марисса в ответ. – Ребенок…

– Я не наврежу ему?

– О нет. Нет. Мне нравится, когда… да. Когда ты делаешь это. Когда ты… о… О, Каллен…

Она потянулась к нему, и Каллен пододвинулся еще ближе.

– Посмотри на меня, хрипло попросил он. – Я хочу видеть твое лицо.

Марисса слышала его слова, чувствовала его прикосновения, ощущала, как он входит в нее. Она ощущала невероятное возбуждение. Она вскрикивала, целовала его губы, отдавалась ему и телом, и душой…

И она показала ему, как смогла, что на самом деле отдает ему свое сердце.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Они проснулись утром и порадовались ярко-голубому небу и золотому солнцу.

На острове Нантакет наступило бабье лето. Их ждали теплые дни и холодные ночи, согретые страстью.

Марисса теряла голову в объятиях мужа. Каллен был превосходным любовником: романтичным, открытым, требовательным. Его любовь можно сравнить и с бушующим морем, и с легким ветерком, овевающим дикие цветы на пустошах, – она могла быть и страстной, и нежной. Впервые в жизни Марисса чувствовала себя счастливой…

Она была счастлива, но все же не могла заставить себя произнести три слова, которые жили в ее сердце. Почему-то она не могла сказать Каллену: «Я люблю тебя».

И все-таки она была счастлива.

Они гуляли по бесконечным пляжам, пустынным в это время года. Каллен смеялся над ней, когда она собирала ракушки и цветные камешки, но именно он каждый раз послушно нес их домой.

Они съездили в гавань, где стояла его яхта. Марисса посмотрела на элегантное судно, потом на мужа и загорелась желанием выйти в открытый океан.

– Мы можем покататься? – спросила Марисса.

Каллен обнял ее и сказал, что рад, что ей этого хочется. Но, подумав, добавил, что лучше подождать, пока родится их ребенок.

– Тогда тебе будет легче, милая, – объяснил он, и она с ним согласилась.

Все доставляло ей радость.

Маленький ресторанчик, в который он ее повез, и владелец, который приветствовал Каллена по имени.

– Это моя жена, – представил ее Каллен.

Мужчина поцеловал руку Мариссы, лучезарно улыбнулся, увидев ее живот, и подарил ей розу восхитительного красного цвета после того, как усадил их за столик.

Случилось! – подумала Марисса, у которой от радости закружилась голова. Каллен никому раньше не представлял ее как свою жену. «Это моя жена, – вспоминала его слова Марисса,  – это моя жена…»

Они ходили по булыжной мостовой Мэйн-Стрит и смотрели на витрины. Каллен скупал всю понравившуюся ей одежду: мягкие, как шелк, хлопковые штаны на резинке и свободные тонкие блузки в таком количестве, что ей было их не сносить. Он купил ей сандалии ручной работы только потому, что они ей понравились, и золотые сережки – по той же причине. Марисса надеялась, что, если будет молчать, он не будет больше ничего покупать, но это были напрасные старания. Он все равно покупал и покупал.

– Мне не нужно столько, – сказала она, затаив дыхание глядя на гору сумок и коробок, сложенных в машине. Каллен довольно улыбнулся и поцеловал жену.

Молодожены заказали вкусный ленч, упаковали его и поехали на пикник в Брант-Пойнт. Они любовались яхтами, плывущими по океану, смотрели, как по водной глади скользят любители серфинга. Садилось солнце, и волны, набегающие на берег, были похожи на брызги шампанского.

Каждый вечер, когда они возвращались в дом Каллена, он медленно и нежно раздевал ее и любил до тех пор, пока у нее на глазах не выступали слезы радости.

О да, Марисса была счастлива. Так счастлива, что это ее пугало.

Сколько продлиться ее эйфория? Этот вопрос мучил ее, и как-то ночью она встала и подошла к окну. Когда Каллен проснулся и увидел, что она невидящим взглядом смотрит на океан, она сказала ему, что у нее болела спина. Она не сказала ему правду – правду, что у нее болело сердце.

– Позволь мне помочь тебе, дорогая, – сказал он и понес ее на кровать. Положил ее на живот, нежно начал массировать ей спину, умеряя боль. Он гладил ее все требовательнее и требовательнее. Потом начал целовать ее, и она уже не могла больше думать ни о чем другом, только о том, как сильно она его любила.

Однажды утром за завтраком Марисса спросила его, когда они поедут навестить его брата. Она сформулировала вопрос аккуратно – не хотела настаивать. Но Каллен облокотился о спинку стула, улыбнулся и начал рассказывать о своих родных.

Он рассказывал ей истории о своих братьях и сестрах, и Марисса весело смеялась. Но в то же время она чувствовала, что он был одинок в годы детства, когда отец таскал их за собой из города в город в погоне за американской мечтой.

– Я, наверно, наскучил тебе своими рассказами, – наконец сказал Каллен.

Импульсивно Марисса схватила его за руку, поднесла ее в губам и поцеловала костяшки пальцев.

– Как ты мог мне наскучить, – мягко возразила она, – разве мне не интересно узнать такие вещи о мужчине, за которого я вышла замуж?

Он посмотрел на нее странным взглядом, и Марисса пожалела о своих словах, потому что неизвестно, что он мог в них заподозрить. Она неспешно добавила, что ей всегда было интересно узнавать подробности из жизни людей. Он опять посмотрел на нее и сказал, что так обычно поступают хорошие адвокаты. Они оба рассмеялись, и тучи рассеялись.

Однажды ночью, лежа в его объятиях, успокоенная вздохами ветра и шорохом моря за окном, Марисса рассказала Каллену о себе. Отца она никогда не знала. Мать она никогда не понимала. Рассказала ему о не слишком изысканном обществе, в котором жила. Поведала о своей первой маленькой победе – она прошла вступительные экзамены в университет, хотя мать была уверена, что ее не примут.

Каллен лежал так тихо, что Марисса испугалась. Зачем она говорила ему всю эту чушь? Пока она лежала и недоумевала, что заставило рассказать ему все это, он неожиданно лег на нее и начал целовать. Каллен целовал ее до тех пор, пока ее тело не расслабилось.

– Ты чудесная, – мягко сказал он. – Чудесная. И я… А я…

Она ждала продолжения. Ее сердце тревожно билось.

– А ты? – прошептала она наконец, проведя пальцем по его лицу.

– А я, – наконец сказал он, – не хочу уезжать отсюда завтра… Но нам нужно уехать, дорогая. Я бы хотел остаться подольше, но у меня есть одно дело: скоро мне придется вести процесс.

Почему ей хотелось плакать?

– Конечно, – весело сказала она. – Я понимаю.

Каллен снова поцеловал ее.

– В следующий раз мы побудем здесь подольше.

– В следующий раз, – повторила Марисса. И несмотря на то, что он начал ласкать ее, она гадала, будет ли когда-нибудь этот следующий раз или их счастье закончится сразу, как только они отсюда уедут.

И пока они занимались любовью, в ушах Мариссы звучали слова матери.

Ничто не длится вечно. Запомни это, Мэри. Ничто не длится вечно, даже если ты так глупа, что надеешься на обратное.

Пока они ехали до границы штата Массачусетс, Каллен весь изнервничался.

Марисса придумала десятки причин, чтобы изменить планы и вернуться в Бостон. Она тоже не находила себе места.

Хартворд, шестьдесят миль.

Знак промелькнул так быстро, что она еле смогла понять, что там было написано. До Хартворда оставалось шестьдесят миль, а сколько миль было до виноградника Кира? Десять миль? Двадцать?

Марисса посмотрела на него, потом посмотрела на дорогу.

– Тебе понравится Кир. Ну, может, не сразу. Он… И тебе обязательно понравится Кэсси. Она классная.

Марисса кивнула. Спустя пару минут она кашлянула.

– Каллен? Ты уверен, что не хочешь сначала позвонить брату?

– Я уже ему позвонил.

– Да, но ты сказал, что приедешь его навестить и что у тебя есть сюрприз. Я хочу сказать, это твоя семья и тебе лучше знать, но…

– Я знаю, что делаю.

Марисса посмотрела на Каллена. Слова мужа звучали убедительно, но он выглядел, как человек, который идет на прием к дантисту и не верит в анастезию.

Марисса посмотрела на свой живот.

– Думаю, они заметят сразу.

Каллен подумал, что теперь его очередь засмеяться, но не стал этого делать. С чего он взял, что идея посетить Кира замечательна?

– Да, – сказал он, – заметят. Он сразу поймет, и достаточно быстро, что у меня есть причина приехать к нему с беременной женщиной на буксире.

– Вообще-то, я не «на буксире», – ледяным голосом сказала Марисса.

– Это просто оборот речи.

– Это твой оборот речи, и приехать без приглашения – тоже твоя идея. – Она сложила руки. Может, она не была бы так напугана, если бы немножко позлилась. – Если честно, ты должен был бы по-другому отнестись к этому вопросу.

– Как, например?

– Не знаю. Напиши ему письмо.

– Прекрасный план, – саркастически заметил Каллен. – Дорогой Кир, как созревает виноград в этом году? Как Кэсс? О, кстати, у меня появилась жена, и она родит мне ребенка через четыре месяца.

Его сына. Может быть, сейчас они станут опять говорить об их ребенке?

– Как насчет того, чтобы переписать это письмо? – предложила Марисса дрожащим голосом.  – Дорогой Кир, угадай что? Я совершил ужасную ошибку и теперь расплачиваюсь…

– Если я пойму, что сделал ошибку, я скажу тебе об этом. Понятно, советчик?

Марисса посмотрела в окно.

– Марисса? Ты меня поняла?

– Да, – сказала она и к своему огорчению разразилась слезами.

– Не плачь, – попросил он, целуя ее волосы. – Господи, извини, милая. Мне так жаль. – Он нежно убрал волосы с ее виска. – Я говорил себе, что это будет легко, но на самом деле это не так. Но у нас все получится. Хорошо?

Она кивнула.

– У нас все получится.

Голос Мариссы дрожал.

– Не волнуйся так, родная, – уверенно повторил он, вытирая ее глаза. – Все будет хорошо. – Он поднес платок к ее носу. – Высморкайся. – Она высморкалась, производя много шума. Каллен улыбнулся. – Кир – хороший парень. Он будет удивлен, но все поймет. Теперь ты в порядке?

– Да, – солгала она. – Я в порядке.

– Хорошо. – Каллен быстро чмокнул ее в губы и выехал на шоссе. – Мы будем там через десять минут.

Каллен повернул на длинную подъездную дорогу к «Оленьей тропе».

Он долго думал о том, как сообщить брату новость, но лишь сегодня вечером, подъезжая к двери Кира, понял, что лучше всего просто сказать, что он женат, что его жена беременна и что все в порядке, потому что он счастлив.

Черт!

Он был влюблен в свою жену.

Как это могло случиться? Когда? Почему? «Почему» – глупый вопрос. Почему мужчина влюбляется в женщину? Потому что эта женщина особенная, прекрасная, чудесная, умная, мягкая, независимая. И, боже, он любит ее, и, возможно, любил с той первой ночи, проведенной вместе.

– Каллен?

Он должен сказать ей. Но когда? Не сейчас же. Когда мужчина должен сказать своей жене, что влюблен в нее?

– Каллен!

Он наклонился к ней. К черту ожидания, к черту осторожность.

– Марисса, – с нетерпением в голосе сказал Каллен, – мне нужно тебе что-то сказать.

– Смотри, – прошептала Марисса, указывая вперед.

Кир стоял в трех метрах от них у подножия каменных ступеней, которые вели к входной двери.

– Каллен, – позвал он, на его лице появилась широкая улыбка.

Широкая улыбка Кира сменилась на удивленную, когда Каллен вышел из машины, прошел к пассажирскому месту, открыл дверь и подал руку Мариссе. А когда он подошел к нему и тихо произнес: «Кир, это Марисса. Моя жена», улыбка Кира совсем поблекла.

– Еще салата? – отрывисто спросила Кэсси, держа в руках керамическую плошку.

Кир и Каллен отрицательно покачали головами. Марисса даже не подняла глаза от тарелки с едой, к которой так и не прикоснулась.

– Тогда пора приниматься за десерт. Французский яблочный пирог. Я сделала его сама. По рецепту, который нашла в одном журнале несколько дней назад.

Марисса с трудом встала на ноги.

– Я помогу.

– О, нет, все в порядке. То есть, ты, наверное, устала. Я хочу сказать, ты…

Глаза женщин встретились.

– Беременна, – без выражения закончила Марисса.

– Беременна, – повторила Кэсси, – как я.

Кир посмотрел на Мариссу, и она ответила ему уверенным взглядом. Неужели он действительно думал, что сможет запугать ее? Никакие слова в этом доме не заденут ее…

Марисса обошла стол и собрала другие тарелки. Никто ничего не ел. Никто не поддерживал беседу. Кир и трех слов ей не сказал. Ему не нужно было говорить. Он бросал на нее красноречивые взгляды.

А Каллен… А Каллен выглядел, как человек, который находится между бешеным быком и пропастью.

Лишь на секунду ее сердце смягчилось.

Он старался изо всех сил, она признала это. Он держал ее за руку в те первые минуты, когда они встретились с большим братом. Обнимал за плечи, пока они поднимались по ступенькам к входной двери каменного особняка.

Когда они остались одни в той комнате, где она познакомилась с Кэсси, Каллен взял ее руки в свои. О, если бы он притянул ее к себе!

– Извини, – сказал он. – Мне так жаль, Марисса.

Она кивнула, но промолчала.

– Я все сделал неправильно, – пробормотал он. – Проклятье, я с самого начала поступил не так.

Да, с самого начала. Она знала это. Если бы только в ее силах было доказать ему это тогда.

– Но я все исправлю. Клянусь. – У него было ужасно серьезное выражение лица, и он сказал ей, что ему нужно кое-что сказать ей.

Она кивнула, зная все заранее.

Они чудесно провели время на острове, но все же секс – это секс, а ответственность – это ответственность.

Без сомнения, теперь Каллен это понял. Он не должен был жениться на ней.

Она не подходила ему. Марисса осознала правду, когда стояла у каменных ступеней и смотрела в холодное лицо его брата и видела, как за ним поднимаются каменные стены его дома, в котором ей не было места.

Это были богатые люди. Слова «положение и власть» значили для них очень много.

Она была Мариссой Перес, обычной мексиканкой. У нее не было ни положения в обществе, ни власти – лишь отец, которого она не знала, и мать, которая увлекалась барами и мужчинами.

– Марисса?

Марисса моргнула. Кэсси стояла на пороге и улыбалась еле заметной улыбкой.

– Сможешь отнести эти тарелки на кухню? – мягко просила она.

Марисса кивнула. Она почувствовала, как рука Каллена коснулась ее руки, но она не посмотрела на него. Просто прошла к двери, глядя себе под ноги.

– О, Марисса, – сказала Кэсси, – мне так жаль…

– Не будь смешной. Не за что извиняться.

– Есть за что. Мой муж… Он просто удивлен, вот и все. Ему нужно время…

– Если честно, мне плевать, что он думает вообще. И мне плевать, что думаешь ты.

Марисса бросила посуду в раковину и разразилась слезами.

– О, солнышко! – Кэсси выключила воду и подвела ее к стулу около кухонного стола. – Садись.

Она выдернула пакетик с платками из кармана фартука.

– Как ты думаешь, почему я таскаю с собой эти платки? – улыбнулась Кэсси. – Беременные женщины постоянно плачут.

– Только не так, как я. – Марисса вытерла глаза. – Не хочу, чтобы муж знал, что я расстроена.

– Он уже это понял. Он тоже расстроен. Только богу известно, что он там сейчас говорит Киру.

– Я знаю, что он говорит, – сказала Марисса. – Что он наконец понял, что наша женитьба – это большая ошибка, и что он подаст на развод, как только мы вернемся в Бостон.

– О, милая, нет! – Кэсси села напротив нее и протянула ей руку. – Он без ума от тебя. Каждый бы это понял.

Марисса улыбнулась сквозь слезы.

– Ты имеешь в виду, что он поступил как безумный, когда женился на мне.

– Послушай, Марисса. Я очень люблю Кира, но это как раз тот случай, когда он ведет себя, как полный идиот.

– Каллен не любит меня, – с яростью в голосе сказала Марисса. – Он женился на мне только потому, что я беременна.

– Марисса, дорогая, мужчине не нужно женится на женщине просто потому, что она носит его ребенка.

– У Каллена развито чувство долга.

– Ну, конечно. Он ведь О'Коннелл. – Кэсси улыбнулась и просунула свою руку в руку Мариссы. – Я имела в виду, он мог дать твоему ребенку свою фамилию, обеспечить его материально, и тебя тоже. Для чувства долга достаточно. Но жениться…

– Ты не понимаешь. Мы знали друг друга только одну ночь. – Марисса покраснела, но не отвела взгляда от Кэсси. – Я встретила его, – спокойно продолжала она, – переспала с ним и не видела его в течение четырех месяцев. Когда Каллен вычислил, что я беременна от него, он предложил пожениться. А теперь… теперь мы оба знаем, что сделали ошибку. Я знаю, тебе трудно понять. У вас с Киром, наверное, все было по-другому…