Текст книги "Ожившая статуя"

Автор книги: Сандра Филд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

День пролетел почти незаметно, потому что Лорен была занята: мыла посуду, выносила мусор, оттирала пол. Вечером она без сил упала в постель, уверенная, что тут же уснет. Но стоило ее голове коснуться подушки, как она почувствовала едва уловимый аромат тела Рийса. Одна. Она была одна в постели. Уже много лет, не считая прошлой ночи, которая изменила все.

Чтобы уснуть, Лорен принялась вспоминать имена всех гостей, пришедших к ней на вечеринку, – приглашенных и неприглашенных. Потом мысленно составила письмо в галерею по поводу следующей выставки. А после долго смотрела на облака в квадрате окна. Ей казалось, что Рийс проник в ее кровь и поселился в сердце. Он похитил покой и уверенность Лорен, которые были завоеваны с таким трудом.

Зачем она только отдалась человеку, финансовая империя которого охватывала весь земной шар, а сердце тщательно оберегалось от любых чувств, особенно от любви? Лорен прекрасно умела читать между строк: трагическая гибель сестры убила в Рийсе что-то важное. Можно допустить, что он желает Лорен, но полюбить ее никогда не сможет.

Девушка так и не сомкнула глаз до утра. Следующий день она решила посвятить делам: сходила в галерею, оплатила счета и прошлась по магазинам. Легла в постель в одиннадцать и тут же уснула. И очнулась в три утра от желания оказаться рядом с Рийсом.

Он обещал позвонить в этот день. А может быть, даже приехать вечером.

Успокоенная такими мыслями, она перевернулась на другой бок.

А на утро Лорен узнала, что не беременна. Эта новость и огорчила, и обрадовала ее. Время тянулось медленно, и к пяти вечера ее охватила настоящая паника. Она не могла ни работать, ни думать, потому что ждала звонка. Ей всегда удавалось отвлечься от чего угодно работой. Неужели и это она потеряла?

В тот вечер телефон все же зазвонил, причем трижды. Сэм приглашал ее сходить в кино. Неугомонный весельчак в пурпурном саронге предлагал отправиться с ним в поход. Девушка из института социологических исследований попросила ответить на несколько вопросов. Лорен отказала всем с разной степенью вежливости.

В десять минут восьмого, когда она уже почти перестала надеяться, телефон заверещал опять. Лорен схватила трубку.

– Алло, – выдохнула она.

– Лорен? Это ты?

– Рийс? Ты где?

– В Хитроу. – Она чуть не подпрыгнула от счастья, решив, что он возвращается, но Рийс продолжил: – Ты сегодня смотрела новости по телевизору?

Разумеется, она не смотрела, потому что весь день была поглощена неподатливым листом металла, с которым работала, и удручена внезапной неловкостью своих рук.

– Нет. А что случилось?

– Мне предстоит срочно вылететь в Эквадор. Трое моих сотрудников захвачены в качестве заложников. Я нанял профессионалов для переговоров с террористами, чтобы те договорились о сумме выкупа, но мне тоже нужно быть там. Прежде всего, чтобы морально поддержать ребят. Им будет легче переносить тяготы плена, если они узнают, что я приехал. К тому же я собираюсь принять участие в переговорах.

Его голос звучал ровно, словно его не переполняли эмоции.

– Сколько времени это займет? – спросила Лорен, тоже стараясь придать тону спокойствие.

– Понятия не имею. Иногда такие ситуации разрешаются очень быстро. Иногда длятся неделями… Я хотел позвонить тебе раньше, но мы с Греем работали не покладая рук, чтобы сделка не сорвалась, у меня просто не оставалось сил. Прости меня. Знаю, я обещал вернуться. Но пойми, я никогда не прощу себе, если не поеду туда и не разберусь во всем сам.

Он ведь очень богат. Его самого могут захватить в заложники. В памяти Лорен замелькали газетные истории о террористах и их жертвах. Сердце сжалось от страха.

– Прошу тебя, будь осторожен!

Рийс помолчал.

– Ты волнуешься за меня?

Лорен ответила не сразу.

– Я… безусловно, волнуюсь. Мне не безразлично, что с тобой случится. Я никому не пожелаю оказаться в руках похитителей.

– Ясно, – сухо сказал он. – Не знаю, будет ли у меня возможность звонить оттуда. Даже не представляю, где мне придется там жить. Но обещаю вернуться, как только смогу. Ты уже знаешь, беременна или нет?

– Не беременна.

– Хорошо. Такие сложности нам обоим ни к чему.

– Ну конечно, – вдруг разозлилась девушка. – Ребенок? В твоей четко отрегулированной жизни? Совсем некстати. Действительно – ужасная сложность.

– Успокойся, Лорен.

– Ах, прости, что влезла со своими глупостями, – отрезала она, сжимая пальцами трубку. Что это с ней? Рийс собирается улететь навстречу неизвестным опасностям, чтобы спасти людей, а она набрасывается на него с нелепыми обвинениями. – Извини. Просто навалилось все: спина болит, все время дергаюсь и не могу работать с тех пор, как ты уехал. Почти не сплю. Не хочу, чтобы ты уехал в Эквадор, думая, что я сержусь на тебя.

– Признаюсь, я тоже не сплю. – Его голос стал глубже. – И думать не могу ни о чем, кроме твоей красоты, все представляю, как ты отвечала на мои прикосновения…

– Я буду ждать тебя, – пообещала Лорен. И это было правдой. Хотя слова не могли передать ту бурю эмоций, которая бушевала у нее внутри.

– Мне пора бежать. Самолет ждет. Береги себя. Если не будет возможности позвонить, попрошу кого-нибудь из лондонского офиса связаться с тобой.

– Спасибо… пока, – прошептала она.

В трубке раздались гудки. Лорен оглядела мастерскую, словно попала сюда впервые. Мужчина с пронзительными голубыми глазами изменил ее жизнь, с великим трудом восстановленную после Сэндора. Жизнь, которой она была вполне довольна.

Теперь возврата нет. Прошлое отпустило ее. А будущее оказалось таким туманным и полным неопределенности, что Лорен не удавалось разглядеть там место для себя.

Работа, решила девушка, вот спасение. Стану работать, пока не упаду. Все остальное время буду спать.

Дни проходили, превращались в недели. Ноябрь сменился декабрем. С неизменной пунктуальностью раз в три дня Лорен звонил служащий лондонского офиса, Росс, и рассказывал о ходе переговоров. Сначала они не давали никакого результата, поскольку требования террористов были нереальными. Потом стороны стали делать уступки друг другу. Росс заверил Лорен, что это нормально. Ей не о чем беспокоиться.

Сам Рийс звонил четырежды. Но связь была очень плохой, и Лорен едва различала слова. Голос его звучал устало и подавленно. Он очень волновался за заложников, но не мог согласиться на условия похитителей, так как это поставило бы под угрозу жизни местных жителей. Никогда Лорен не чувствовала себя такой беспомощной и ужасно одинокой. Чтобы отвлечься, она сосредоточилась на работе, не ложась спать до поздней ночи целых две недели. Итогом таких напряженных трудов стала массивная скульптура из стали и дерева, которая по глубине и масштабности замысла превосходила все предыдущие работы Лорен и которая совершенно вымотала ее.

Помимо этого, каждую неделю она звонила Чарли и часто виделась с Сэмом. Он занимался каким-то проектом в Нью-Йорке и всякий раз бывал очень рад посидеть с ней в кафе за чашечкой кофе или сходить в кино. Однажды за ужином в небольшом бистро в районе Гринвич-Вилледж Сэм вдруг заговорил о Клеа. Из его слов стало ясно, что Клеа души не чаяла в брате.

– Рийс был буквально опустошен после ее смерти… Мне кажется, он так и не смог смириться с этой потерей. Честно говоря, я не замечал, чтобы он когда-либо был влюблен в женщин, с которыми встречался. Но после того, как Клеа не стало, Рийс словно превратился в камень. – Сэм рассеянно намазал масло на ломтик хлеба. Его мысли витали где-то далеко. – Какая-то часть меня всегда будет любить ее. Я знаю наверняка, что мы были бы счастливы вместе. Но Клеа умерла. Она никогда не вернется ко мне… Знаешь, я познакомился с одной девушкой. В Бостоне.

– Она мила? – поинтересовалась Лорен.

Сэм улыбнулся:

– Мила. Умна. Восхитительна. И отлично играет в теннис. – Он вдруг помрачнел. – Я пока не осмелился рассказать о ней Рийсу. Боюсь, он решит, что я предал и забыл Клеа. Я никогда не забуду ее, но жизнь продолжается. Мне нужна семья, дети, дом – все, что должно быть у мужчины в моем возрасте, понимаешь?

– Мне кажется, тебе следует поговорить с ним. Когда он вернется.

– Когда это еще будет.

– Думаю, скоро, – вздохнула Лорен.

– Сама заявляешь, что равнодушна к нему, а ведешь себя так, как будто влюблена.

– Глупости! Ты был прав: он заморозил свое сердце. Я не в состоянии отогреть его. Так какой мне смысл влюбляться в него?

– В таком случае вы оба проморгали свое счастье.

– А ты, оказывается, прирожденный романтик.

– Пожалуй, ты права. – Сэм накрутил макароны на вилку. – Я тебе когда-нибудь рассказывал о его домике в Провансе?

Лорен откинулась на спинку стула, приготовившись слушать. Ей нравились истории о Рийсе, о том, каким он был раньше. Все они добавляли штрихи к постепенно проясняющемуся портрету непростого человека, который, как выяснилось, любил своих близких и теперь мучился от воспоминаний, вины и страхов. Лорен сделала бы что угодно, чтобы помочь ему избавиться от них. Ложась в кровать тем вечером, она мысленно бросила в копилку еще два факта о нем: во-первых, он вернул ей чек, во-вторых – не напечатал ни слова об Уоллисе.

Утром Лорен отправилась в библиотеку, разыскала в архиве подшивку газет пятилетней давности и прочитала журналистские отчеты об убийстве Клеа на улице Чикаго. В статьях попадались фотографии, навсегда запечатлевшиеся в памяти Лорен. На одной из них она увидела Рийса, осунувшегося и потерянного, совершенно одинокого среди собравшейся толпы. В груди все сжалось от боли.

Лорен ушла из библиотеки с тяжелым сердцем.

Десять дней подряд девушка работала как одержимая над небольшой бронзовой скульптурой. По духу она напоминала фигуру Девы Марии, скорбящей над телом Христа. Только у Лорен мужчина держал на руках женское тело. Потом, наведя кое-какие справки, она отправила злополучный чек за продажу дома в чикагскую организацию по работе с беспризорными детьми. Когда она увидит Рийса – или если увидит, – обязательно расскажет ему об этом.

Нет, не надо так думать. Конечно, увидит. Он ведь обещал.

Но бывало так, что сомнения одолевали ее, особенно когда Лорен просыпалась посреди ночи в пустой постели. Она похудела. Под глазами залегли тени. Чарли советовала ей выбросить ключи от студии в Гудзон. Сэм убеждал принимать витамины и взять тайм-аут. Даже весельчак в пурпурном саронге, повстречавшийся ей как-то на Сорок второй улице во вполне приличном костюме, намекнул, что ей стоило бы отдохнуть на солнечном пляже где-нибудь в Калифорнии.

Но Лорен не могла. Она должна была оставаться дома, чтобы получать хоть крохи информации из лондонского офиса – то единственное, что связывало ее с Рийсом. Ей необходимо было находиться в привычной обстановке, рядом с друзьями.

И вот однажды в середине декабря, когда улицы, дома и магазины, словно смеясь над ее тоской, уже сияли рождественскими гирляндами, раздался телефонный звонок.

Она ждала звонка от своего агента.

– Лорен Кортни.

– Я в Лондоне.

Этот голос она узнала бы где угодно. Лорен тяжело опустилась на стул.

– Рийс! С тобой все в порядке?

– Да, да и еще раз да. А ты как? Почему плачешь?

– Я никогда не плачу, – выдохнула она, вытирая слезы, катившиеся градом по ее щекам.

– А я-то думал, ты будешь рада меня слышать.

– Я рада. Очень рада.

– Мы прилетели пару часов назад. Нас встречали родственники ребят, которые были заложниками… Им, конечно, потребуется психологическая реабилитация, но думаю, дома они быстро придут в норму.

– Значит, их отпустили?

Рийс рассказал ей о подробностях, но Лорен тут же забыла их, потому что все силы бросила на то, чтобы унять бурю эмоций, бушевавшую внутри. Рийс в безопасности. В Лондоне. Все в порядке.

– Ты меня слушаешь? – спросил он.

– Да.

– У меня здесь куча дел, которыми предстоит заняться. Я подумал… Ты не хотела бы приехать ко мне на Рождество? Проведем праздники вместе в моем загородном доме недалеко от Лондона, в графстве Суррей. Мне кажется, тебе там понравится.

– Только ты и я?

– Ну, еще экономка и садовник.

– Не знаю… Сейчас, наверное, уже билетов не достать.

– Я все устрою. У меня есть связи. Или ты пытаешься сказать, что не приедешь? – По его голосу невозможно было определить, о чем он думает.

– Ты правда хочешь, чтобы я приехала?

– Я бы не предложил, если бы не хотел.

– Хорошо, – поспешно ответила Лорен. – Я согласна.

– Давай двадцать третьего? Я тебя встречу, и сразу поедем туда.

Еще десять дней ждать. Целая вечность. Как же выдержать?

– Да, отлично. Но будет одно условие.

– Какое? – насторожился Рийс.

– Делаем друг другу только по одному подарку, который смастерим своими руками. И стоить он должен не больше двадцати пяти долларов.

Он от души рассмеялся.

– Это нечестно. Ты творческая натура. А я своими руками могу только деньги делать.

– Иногда деньги слишком упрощают жизнь.

– Ты потрясающая женщина. Никогда таких не встречал. Ладно, если это необходимо для того, чтобы ты приехала сюда, я согласен. – Рийс помолчал. – А как твои дела?

Это был не формальный вопрос из вежливости. Он на самом деле хотел знать.

– Я устала. Плохо соображаю, – аккуратно подбирала слова Лорен. – И очень рада, что с тобой все в порядке. – Собравшись с духом, она добавила: – И мечтаю снова оказаться с тобой в постели.

– Если бы ты только знала, как я хочу обнять тебя!

– Десять дней не так уж и много, – улыбнулась она.

– А по-моему, это целая вечность.

Все ее тело охватило огнем.

– Мне кажется, у нас получится замечательное Рождество.

– Я тоже так думаю. Послушай, мне нужно идти. Тут работы непочатый край. Позвоню через пару дней, как все улажу. Береги себя, хорошо?

– Ты тоже. Пока.

Лорен положила трубку, а потом, радостно улыбаясь, включила радио. И приятные звуки песни Бинга Кросби «Я буду дома к Рождеству» поплыли по комнате. Лорен представила, что Рийс рядом и обнимает ее.

Блаженство, подумала она. Рождество с Рийсом. О чем ей еще мечтать?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Двадцать третьего декабря Рийс приехал в аэропорт за полчаса до приземления самолета, что было совсем не в его стиле. Он слишком высоко ценил свое время и никогда не приходил раньше назначенного. Так почему же теперь стоял посреди толпы в зоне прилета и неотрывно смотрел, как невыносимо медленно меняются цифры на электронных часах?

Лорен. Сумеют ли они воскресить в себе ту страсть и нежность, которые испытали в ее спальне в мастерской? Или то была близость, выпадающая только раз в жизни и больше никогда не повторяющаяся?

Что она значит для него, эта женщина с волосами, подобными освещенной солнцем меди, и телом, от которого он теряет рассудок? С Лорен все непросто. Она решила испытать его изобретательность с подарком. А он мечтает снова заняться с ней любовью.

За прошедшие пять лет он ни разу не позволил подобным чувствам овладеть собой. Впрочем, если уж быть до конца честным, он вообще никогда не переживал ничего похожего. Женщины не вызывали в нем таких эмоций. Ему и не хотелось этого. Все дело в его нарастающем внутреннем цинизме, базирующемся на уверенности, что все предрешено.

Красные цифры на часах сменяли одна другую. И наконец Рийс увидел высокую девушку с бирюзовыми глазами, ждущую у стойки.

Рийс вскинул руку с роскошным букетом сирени и помахал над головой. Она заулыбалась и стала пробираться к нему через толпу. На Лорен было короткое приталенное пальто, отливавшее изумрудной зеленью.

– Сразу говорю, это не подарок к Рождеству, – объяснил он, кивнув на букет, когда девушка подошла к нему. – Это способ сказать «Добро пожаловать в Англию».

– Где же ты раздобыл сирень в это время года? – рассмеялась она.

– Уж пришлось постараться… Здравствуй, Лорен.

Ее щеки горели огнем, во взгляде читалась неуверенность. Она казалась счастливой и смущенной одновременно. Рийс поцеловал ее, чувствуя, как заколотилось сердце в груди.

– Ты хоть представляешь, как сильно я тебя хочу? – прошептал он.

– По-моему, здесь не самое подходящее место для этого.

– Пожалуй, ты права. Пойдем заберем твой багаж.

Рийс взял ее за руку, сжав теплые пальцы, и внезапно понял, что счастлив. Как когда-то в детстве был счастлив рождественским утром, обнаружив, что Санта-Клаус оставил ему под елкой модель яхты.

Теперь он вырос и к Рождеству получил женщину, о которой мечтал. Вот только о той яхте он забыл уже через год…

Прочь нелепые мысли, одернул себя Рийс.

– Я сначала хотел завезти тебя в гостиницу в городе. А потом поехать в Суррей.

– А теперь передумал?

– Не вижу смысла задерживаться в городе.

– Согласна с тобой. Я, конечно, люблю Манхэттен, но сейчас меня тянет на природу.

Рийс пристально посмотрел в лицо Лорен.

– Ты выглядишь уставшей.

– Хочешь сказать, что вся эта дорогая косметика, на которую я потратила уйму денег, не помогла?

– Отчего ты устала?

Девушка помолчала.

– Предпраздничные заботы. Утомительный перелет. Хотя дело не только в этом. Пока ты был в Эквадоре, я работала как проклятая, не поднимая головы. Днем и ночью. В результате сделала три скульптуры, пожалуй, лучшие из всех моих работ. Мой агент замучила меня звонками. Покупатели выстроились в очередь. Но я еще не готова продать их.

Как обычно, Рийса странным образом радовала прямота и честность Лорен. Потом, попозже, когда они останутся одни, он расспросит ее поподробнее об этих скульптурах. Ему уже хотелось взглянуть на них. А может быть, и купить?

– Я приобрел те твои бронзовые скульптуры не для того, чтобы вложить деньги, – выпалил Рийс, удивив самого себя внезапной импульсивностью. – Было в них что-то такое… не знаю, как объяснить. Когда я увидел их, у меня возникло чувство, будто ты хорошо знаешь меня. Знаешь обо мне что-то важное… Но я не мог сказать тебе об этом в первый день знакомства.

Кто-то, пробегавший мимо, толкнул Лорен, и она упала прямо на Рийса. Его руки машинально обхватили ее. Нежные лепестки сирени посыпались ей на пальто.

– Спасибо, что говоришь теперь.

Близость ее тела сводила его с ума.

– Пойдем отсюда. Хочу остаться с тобой наедине.

– Ты правда рад меня видеть?

Искренне изумленный ее вопросом, он ответил:

– Естественно. Разве не заметно?

– Когда дело касается проявления тобой эмоций, я всегда сомневаюсь.

– В этом случае, милая моя Лорен, тебе не следует сомневаться. – Рийс с удовольствием увидел, как улыбка расцветает в ее глазах.

Они забрали багаж Лорен, выехали из города и выбрались на шоссе. Оказалось, что у них масса тем для обсуждения. Рийс рассказывал о мучительных неделях, проведенных в Эквадоре. Лорен – о спектакле, который посмотрела недавно. Они говорили о фильмах и книгах. И в очередной раз, Рийс был поражен ее необычным взглядом на мир и тем, как отражаются на ее лице мысли и чувства.

Начинало смеркаться. Когда из-за деревьев показался роскошный особняк в стиле восемнадцатого века, изысканный в своей простоте, глаза Лорен медленно расширились.

– Мы можем жить и в особняке, если хочешь, – смущаясь, объяснил Рийс. – Но я подумал, что тебе больше понравится в гостевом доме.

Съехав на дорожку, окаймленную голыми ясенями и буками, он сбросил скорость. Каменные стены гостевого домика венчала шиферная крыша. На дубовой двери висел рождественский венок. Золотой свет струился из окон, обещая тепло и уют. Лорен восхищенно вздохнула:

– Да. Здесь мне нравится гораздо больше.

– Я знал, что так и будет. Особняк хорош, когда надо произвести впечатление на нужных людей. Но для жизни он не подходит. Хейзел, экономка, обещала приготовить нам ужин. Ты, наверное, проголодалась… Давай, я возьму чемодан, а ты – букет.

Рийс говорил слишком много. Может быть, потому что был взволнован, как ребенок в канун Рождества? Или очень хотел, чтобы ей понравился дом, который любил больше всех своих прочих жилищ? Он нашел ключ и отпер входную дверь. От венка исходил приятный запах сосны, смешивающийся с нежным, утонченным ароматом духов Лорен. Чего точно не следует делать, так это набрасываться на нее.

Коридор украшали гирлянды из остролиста и омелы. Полированные дубовые панели отражали свет изящных оловянных канделябров. Рийс провел Лорен в гостиную, где в камине горел огонь. В углу примостилась пушистая елка, под которой притаилась большая картонная коробка. Рийс вдруг испугался: то, что представлялось ему отличной идеей вчера, сегодня казалось неуместной сентиментальностью.

– Я надеялся, что ты поможешь мне нарядить елку завтра. Поэтому попросил Хейзел оставить игрушки в коробке, – смутился он.

Лорен радостно хлопнула в ладоши.

– Здорово! Конечно, помогу! Какая чудесная комната!

Рийс очень любил гостиную, ее заставленные книгами полки и старомодную мебель с матерчатой обивкой.

– Окна выходят в сад. Смотри, морозник уже расцвел. Давай пальто, я повешу. И надо поискать вазу для твоей сирени. А то она уже засыпала лепестками весь ковер.

– Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты нервничаешь, – прищурилась Лорен.

Ее догадка была недалека от истины.

– Пожалуй, разогрею суп. Сколько сейчас времени в Нью-Йорке? Половина одиннадцатого ночи?

Она вскинула голову.

– Не хочу я супа. Давай поставим цветы в воду и пойдем в постель.

Несмотря на отвагу в голосе, ее пальцы, судорожно сжимавшие букет, слегка побелели. Переполняемый новыми, непривычными эмоциями, названия которых были ему неизвестны, Рийс ответил:

– Ты потрясающая женщина во всех смыслах этого слова. Согласен с тобой: нам пора в постель. Давай сюда сирень.

Но она продолжала держать букет.

– Я пойду с тобой.

В кухне Рийс сунул цветы в серебряное ведерко, налил воды и водрузил на стол.

– Нет, возьмем их в спальню, – настаивала Лорен.

Он взял ведерко, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Из окна большой спальни тоже был виден сад и вековые дубы, закрывавшие особняк. Камин в стиле девятнадцатого века с ажурной металлической решеткой подчеркивал изысканность обстановки. Кровать под балдахином казалась центром всей комнаты. Рийс поставил сирень в угол.

– Хочешь, я разожгу огонь?

– Да, пожалуй… И еще я не отказалась бы от горячей ванны. После долгих поездок всегда хочется расслабиться.

– Ванная за той дверью, – кивнул он, присев на корточки, чтобы поджечь скомканную бумагу.

Языки пламени заплясали в камине. Рийс зажег свечи. Лорен здесь, подумал он. И будет рядом по крайней мере неделю. Только она и он. Никаких управляющих, никаких любителей вечеринок в пурпурных саронгах, никаких террористов. И, несмотря на все возрастающее в нем желание, никакой необходимости спешить.

Рийс присел на кровать, расшнуровал ботинки и снял носки.

– Хочешь, я тебе спинку потру? – крикнул он, бросив галстук на стул.

Из ванной донесся ее смех, заглушаемый шумом воды.

– Хорошо бы. Только при условии, что на тебе будет столько же одежды, сколько на мне.

Ухмыльнувшись, Рийс стянул с себя все, что еще оставалось на нем, и вошел в ванную. Лорен улыбнулась ему. Хотя вода заполняла ванну почти до краев, грудь девушки была открыта его взгляду, соблазнительно блестя в мерцающем свете. Он ощутил, как его тело тотчас же откликнулось.

– Наверное, мне не стоит тут засиживаться, – лукаво усмехнулась она.

Рийс опустился на колени у ванны. Волосы Лорен, убранные наверх, не закрывали изящную шею. Он взял ее лицо в руки и поцеловал, давая волю желанию, которое сдерживал на протяжении долгих недель. Лорен ответила с такой страстью, что у него закружилась голова. Рийс провел рукой вдоль ее тела, словно заново открывая для себя все его изгибы, наслаждаясь нежностью мокрой кожи.

– Пойдем в постель. Скорее, – пробормотал он, взял ее за руки и поднял.

Девушка перешагнула через край ванны и встала на коврик. Рийс снял с крючка большое полотенце и обмотал вокруг нее. Никогда в жизни ему не приходилось чувствовать такого внутреннего подъема, такой уверенности в том, что именно здесь его место. Лорен подняла на него глаза, в которых было написано одно лишь непреодолимое желание. Он снова поцеловал ее. Полотенце упало на пол.

Никто из них потом не мог вспомнить, как они добрались до спальни, где в камине уютно горел огонь, отсветы которого танцевали на потолке, а кровать уже ждала их.

Лорен лежала на спине. Ее мягкая грудь и горячие поцелуи возбуждали его все сильнее, так что он уже не понимал, как сердце умещается в груди и как не взорвется от предвкушения блаженства. Ее руки порхали по его телу, словно легкие бабочки, дыхание то и дело срывалось. Рийс старался сдерживаться изо всех сил, чтобы подарить ей все наслаждение, на которое был способен.

И наконец Лорен достигла вершины, прокричав его имя в экстатической смеси боли и удовольствия, унося его с собой. Рийс упал рядом, обдавая горячим дыханием ее кожу, и почувствовал себя одновременно опустошенным и наполненным, плененным и освобожденным. Зарывшись лицом в ее волосы, он закрыл глаза.

Она продолжала обнимать его. Сердце понемногу успокаивалось. От нее пахло чем-то необъяснимо приятным.

– С Рождеством тебя, – хриплым голосом сказал Рийс.

– Ах, так это был подарок мне?

– Нет. Его ты получишь двадцать пятого и ни секундой раньше.

– А по ощущениям было похоже на подарок. – Она сладко потянулась. – На чудесный подарок. Не думаю, что может быть что-то лучше.

– Подожди еще десять минут, – поддразнил Рийс, проводя рукой по ее высокой груди. – Мы можем придумать что-нибудь, чтобы заполнить их и скрасить ожидание.

– О, Рийс, я так счастлива быть с тобой!

Она действительно выглядела счастливой. А еще сексуальной и невыразимо прекрасной.

– Я тоже счастлив быть с тобой, – ответил он и, решив не углубляться в разговоры, поцеловал ее в губы, медленно спустился к шее, потом ниже, давая ей время прочувствовать его ласки, и заметил, что с каждой минутой она становится смелее и увереннее.

Может быть, в этом и заключался его главный подарок ей, мелькнуло у него в голове. Но он тут же перестал думать, захваченный бурей страсти. Забывая обо всем на свете, Рийс растворялся в ее желании. Наконец, забыв о контроле, он расслышал свой собственный стон удовольствия, эхом заметавшийся по комнате.

Тяжело дыша, Рийс лег рядом с ней, продолжая обнимать ее. Никогда он не сможет насладиться ею до конца. Только с ней он чувствовал себя чем-то целым, единым. Такого с ним прежде не случалось.

Может быть, это любовь?

Как же узнать? Рийс еще ни разу не влюблялся в женщину.

Гоня прочь неуместные мысли, он пробормотал:

– А в Нью-Йорке тебе давно было бы пора вставать.

– Да и здесь уже утро, – прошептала Лорен. – Рийс, не знаю, как тебя благодарить. Ты хотя бы понимаешь, что сделал? Ты исцелил меня. Помог мне стать полноценной женщиной. Я так хочу тебя. С тобой я чувствую себя свободной… и желанной.

На него нахлынули такие эмоции, что, казалось, грудь разорвется. Лорен обладала удивительной способностью простыми словами разрушать все защитные стены его души, словно те были из бумаги.

– Ну что ты. Это я должен благодарить тебя, – проговорил Рийс, понимая, что ставит ее в тупик. – Может быть, вздремнем немного? Тебе завтра еще елку наряжать.

– Да, действительно, – кивнула девушка. – А индейка к Рождеству будет?

– Она уже томится в холодильнике в ожидании своего часа. Хейзел оставила инструкцию по приготовлению страницах на десяти.

– Я отвратительно готовлю индейку, – пробормотала Лорен.

В ее взгляде были только чистота и бесхитростность. Она и словом не обмолвилась о любви, подумал молодой человек. Он освободил ее тело. Но душа осталась по-прежнему закрытой для него. Может быть, она того и добивалась?

– Я задую свечи, – шепнул Рийс и вылез из-под одеяла.

Один за другим гасли Огоньки, и только в камине за решеткой еще сверкали на тлеющих углях искры, словно светлячки в бархатной темноте декабрьской ночи. Рийс лег обратно, обнял Лорен и тут же уснул.

Рождественским утром Лорен проснулась поздно. Несколько минут лежала неподвижно, прислушиваясь к шуму с первого этажа, где уже хозяйничал Рийс. Среди ночи они занимались любовью в полной тишине, предугадывая желания друг друга так, как еще пару дней назад не сумели бы. Он оказался прекрасным любовником, думала она. Щедрым, пылким и внимательным.

Вчера они украсили елку игрушками, которые хранились в семье Рийса еще с его детских лет. Потом напекли пирогов с изюмом и приготовили курицу с соусом карри. А к полуночи отправились на праздничную службу в старинную деревенскую церковь, толстые каменные стены которой дышали историей.

Скрипнула ступенька. Рийс вошел в комнату в одних джинсах и с подносом в руках.

– Завтрак, пожалуйста, – объявил он, смеясь. – Хорошо, что Хейзел не видела, как я готовлю. Она поставила бы мне «двойку».

На подносе стояли две чашки с кофе, блюдечко с клубникой и тарелка со свежеиспеченными круассанами.

– Ух ты! – воскликнула Лорен. – Мужчина, умеющий готовить, большая редкость. Пожалуй, не стоит тебя упускать.

Надеясь, что Рийс не воспринял последнюю фразу превратно, она села, подложив под спину подушку. Не стоит упускать? Она должна улететь домой сразу после Нового года. Относительно дальнейшего развития событий ничего сказано не было. Рийс молчал, а ей не хотелось спрашивать.

Они позавтракали с удовольствием. Потом Лорен надела кремовую шелковую блузку и шерстяную юбку, и они пошли вниз, чтобы заняться рождественской индюшкой. Когда все было готово, Рийс разжег огонь в камине в гостиной, включил гирлянды на елке и магнитофон. Повернувшись к Лорен, он протянул ей плоскую упаковку:

– С Рождеством тебя.

Она быстро развязала ленточку, сняла оберточную бумагу и увидела деревянную рамку, а в ней – фотографию скалистого берега, поросшего кедрами. У самой кромки воды стояла в задумчивости женщина.

– Это же я! – изумилась Лорен.

– Я сфотографировал тебя, после того как мы катались на каяках. Помнишь?

– Прелестный снимок. А рамку сам смастерил?

– Я занимался резьбой по дереву в школе. Я сделал ее из дубового обломка потерпевшего крушение корабля. Его нашли на берегу Мэна.

– Мне очень нравится, – улыбнулась девушка и поцеловала его. – Спасибо, что не купил мне что-нибудь ужасно дорогое и совершенно неподходящее. А теперь открывай мой!

Рийс взял коробку, обернутую в бумагу. Внутри обнаружилась маленькая деревянная скульптура: три блестящих от воды касатки выпрыгивают из пенистой волны. Он долго смотрел на них.

– Мы думали об одном и том же, – наконец сказал Рийс.

– Вообще-то я не собиралась дарить тебе скульптуру. Это было бы нечестно. Но что-то мне подсказало, что касатки должны быть у тебя. – Лорен помолчала. – Понимаешь, то, что произошло в яхт-клубе, забыто. Осталось в прошлом.

На мгновенье у него все поплыло перед глазами.

– Ты хочешь сказать, что прощаешь меня? – с трудом выговорил Рийс.

– Ну конечно.

– Как бы мне хотелось вот так же легко простить себя… за то, что случилось с Клеа.