Текст книги "Заслужить доверие"

Автор книги: Сандра Филд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда Марни свернула на Моузэли-стрит, была половина одиннадцатого вечера. Она проехала мимо бунгало, свет горел в кухне, а «чероки» стоял на подъездной дорожке. Марни проехала еще пару сотен футов, развернула автомобиль, остановила его на обочине, заперла и пошла обратно к дому, понятия не имея, зачем она приехала, и что будет делать дальше.

Свет все еще горел, но кухня, похоже, была пуста. Можно просто подойти и позвонить в дверь. А если откроет Кит?

В ужасе и нерешительности Марни остановилась.

Для чего она вообще пришла сюда?

Вдруг в подвальном этаже, из освещенных окон которого свет падал на поросшую цветущим вереском дорожку, она увидела Кэла.

Этаж, оборудованный под небольшой спортзал, был сплошь заставлен тренажёрами. Кэл сидел к ней спиной, в шортах и футболке, и работал на скамье «смитта», поднимая горизонтальную перекладину, на которой висела дюжина железных пластин.

Он отпустил перекладину, распрямил руки, затем сцепил их сзади, на шее. Когда он повернулся к ней лицом, Марни невольно отшатнулась, уйдя чуть дальше, в тень. Кэл снял футболку и вытер вспотевшее лицо. Затем отшвырнул ее в сторону и начал делать упражнения со штангой. Каменные мышцы четко вырисовывались на блестевшем от пота теле. С бешено бьющимся сердцем, но, ни секунды не раздумывая, Марни двинулась вперед, перешагнула через цветущий вереск и оказалась на тропинке.

Подними глаза, думала она, глядя на него. Но он их не поднял. Набравшись смелости, она сделала шаг к подвальному окну и негромко постучала.

Кэл вскинул голову. Он смотрел прямо на нее, будто видел призрак или таинственное видение, порожденное морским туманом.

Потом он медленно выпрямился, повернулся и пошел в другой конец комнаты. Кэл открыл небольшую дверь, озарив туманный ночной пейзаж желтоватым электрическим светом.

– Тебе лучше зайти, – предложил он. Весьма резко и довольно враждебно, решила Марни. Войдя, она повернулась и спросила:

– Кит уже легла?

Он кивнул, и она заметила, что руки у него слегка дрожат.

– Похоже, ты не очень-то рад меня видеть

– Неужели?

– Да, совсем не рад! Твое предложение о свидании остается в силе?

– В зависимости от...

Он еще не пришел в себя. Пристально и одновременно растерянно он глядел на нее, капли пота струились по его разгоряченному телу. Только сейчас она по-настоящему увидела всю красоту и физическую безупречность этого тела. Тела, которое могло свести с ума.

– Кэл, – произнесла Марни, – кажется, настал мой черед, есть шляпу. Ты скучал по мне?

– Почему бы мне не задать тебе тот же вопрос? Ведь именно ты не захотела идти на свидание.

– Я здесь, не так ли? Вот мой ответ.

– Иди сюда.

– Ты ведь не станешь командовать мною? – спросила она с улыбкой.

– Прошу тебя, Марни, милая Марни, подойди ко мне.

Чувствуя, как почва уходит из-под ног, Марни подошла ближе.

– Ты здорово промокла, – заметил он и потрогал ее влажные волосы

– Наверное, моим сандалиям пришел конец.

Он посмотрел вниз, и из груди его вырвался сдавленный смешок:

– Пурпурные ногти. Я в восторге.

– Я подумала, что их цвет хорошо подходит к свитеру.

– Ты не ошиблась. Знаешь, когда ты появилась, я чуть не умер. А как насчет ногтей на руках? Того же цвета?

Он посмотрел на ее руки – исцарапанные, с короткими ногтями. Кольца и прочие украшения отсутствовали.

– Что это у тебя? – спросил он.

– В воскресенье рука застряла в трещине. Ногтям альпинизм противопоказан.

Он прильнул губами к ее руке и покрыл ее нежными поцелуями, каждый из которых будто проливал каплю бальзама ей на душу. Затем вновь выпрямился и заговорил официальным тоном:

– Марни Карстайрс... Кстати, как твое полное имя?

– Моурин, – смутилась она. – Так меня называла мать. Для остальных я всю жизнь Марни.

– «Марни» тебе идет гораздо больше. Не могу себе представить, висящую над пропастью Моурин.

– Над пропастью я скорее сейчас, – просто ответила она, опустив взгляд на его обнаженную грудь.

Веки у него задрожали.

– Да, я хочу провести завтрашний вечер с тобой. Конечно же, хочу. И я даже воздержусь от поцелуев, если ты потребуешь.

Он не лгал, он был словно страховкой при восхождении на вершину – ты можешь ею не воспользоваться, однако чувствуешь себя уверенно.

Марни положила руки ему на плечи и, потянувшись вверх, поцеловала его.

С голодным вздохом Кэл прижал ее к себе, руки его опускались все ниже по свитеру, прижимая ее бедра.

– Ты сводишь меня с ума, – тихо прошептал он. – Такого со мной еще не было, за всю мою жизнь. – Он помолчал и посмотрел в окно, на серую пелену тумана. – Я скажу тебе, должен сказать, Марни. Я любил Дженнифер. Она была доброй и милой, и я хотел, чтобы она всегда оставалась счастливой. Но время от времени мне приходилось уезжать. Путешествовать, подвергать жизнь опасности, выполнять работу, сопряженную с риском. И даже не зная, угрожает мне опасность или нет, Дженнифер выходила из себя, когда я отсутствовал. Она всегда хотела видеть меня рядом. Хотела знать, где я и чем занимаюсь. Она не понимала, что я задыхаюсь в повседневной рутине.

Марни слушала, затаив дыхание.

– Спасибо тебе. Спасибо, что рассказал, – произнесла она. – Кэл, тебе неприятно было видеть меня здесь, в доме Дженнифер, в субботу?

– Нет, конечно, нет! Более того, ее последним напутствием для меня было не оставаться вдовцом надолго. Но ты... ты перевернула мою жизнь, Марни. Если бы я только мог объяснить тебе, что я чувствовал, когда ты стояла посреди моей кухни или, когда проходила мимо моей спальни... Господи, я слов не могу найти! – Он провел рукой по волосам. – Я ни разу не говорил Дженнифер, как тяжело не иметь своего ребенка. Я не хотел, чтобы она страдала.

– В таком случае, с субботы я усвоила две вещи. Во-первых, я не хочу играть с тобой в прятки; во-вторых, ты можешь рассказывать мне все, что захочешь.

Кэл впился в нее глазами.

– Могу? Правда, могу? Все хорошее, плохое и просто всякую чушь?

Она прыснула со смеху.

– Насчет «всякой чуши» не уверена, хватит ли мне воображения.

Он улыбнулся так широко, что в ответ она громко рассмеялась.

– Марни, – произнес он, – принимаешь ли ты мое приглашение?

– Кэл, я буду счастлива, принять его. Во сколько ты заедешь за мной?

– В пять тридцать. И обещаю накормить тебя не только картофельными чипсами и вишневым мороженым. Поэтому не вздумай надевать джинсы. – Он снова поцеловал ее. – Я боюсь, нас может услышать Кит, – переводя дыхание, проговорил он.

Все последние минуты Марни и не вспоминала о Кит. Она вдруг ощутила полную безнадежность.

– А если Кит так и будет меня ненавидеть? Что тогда?

– Не знаю, – ответил Кэл.

– Я разрываюсь на части между вами. А мне всего-то и хочется знать, что для нас троих самое лучшее. Ты когда-нибудь изменял Дженнифер? – спросила вдруг она и тут же опомнилась: – Впрочем, это не мое дело. Прости, мне не следовало спрашивать.

– Нет, конечно, нет. Я еще во многом старомоден, Марни, и брак – одна из тех вещей, к которым я подхожу со всей ответственностью.

Она поверила моментально.

– Я согласна с тобой, мы должны действовать осторожно. Свидание. Для начала речь, только о нем. Так на какой фильм мы пойдем?

– Посмотрю завтра в газете, что идет в кино.

Она подарила ему улыбку.

– Пожалуй, поеду. Теперь я получила все, что хотела.

– Прямо-таки и все, Марни?

– Может, и не все, и, возможно, меня это тоже сводит с ума. Ты не проводишь меня до машины? Я оставила ее у дороги.

– Ты мне нравишься, Марни Карстайрс, – грубовато заметил Кэл. Потом огляделся, ища свою футболку. – Давай выйдем здесь. – Они двинулись к задней двери; никогда еще запах хвои не казался Марни таким острым, а туман – таким соленым и загадочным. До машины они дошли слишком быстро. – Надеюсь, твоя развалюха благополучно доставит тебя домой, – заявил Кэл, поцеловав ее в шею.

Она села за руль.

– Не беспокойся. Спокойной ночи, Кэл, – ответила она и тронулась с места, наблюдая в зеркале заднего вида высокого темноволосого мужчину, салютующего ей в знак прощания поднятой рукой.

Потом он исчез, и в голове ее неожиданно пронеслась безумная мысль: неужели это и есть любовь? Невероятная смесь возбуждения и эмоций, взаимопонимания и вожделения?

Откуда ей знать? Она никогда не любила.

По дороге домой Марни сделала остановку в Рокклиффе, что был, между Фолкнер-Бич и Галифаксом, и зашла в один из местных магазинов. Она точно знала, что делает.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В среду утром Марни, поднявшись и приведя себя в порядок, провела час в кухне, прежде чем идти на работу. Взяв машину, она перед работой сделала некоторые покупки. В обеденный перерыв поменяла в спальне белье и поставила на столик вазу с букетом ландышей. Примерно в три тридцать она поехала домой, провела еще час на кухне, а затем закрылась в спальне, выбирая наиболее подходящий вечерний пеньюар. Потом она принимала душ.

Когда раздался звонок в дверь, Марни, как раз вносила последние штрихи в макияж. Мельком взглянув в зеркало, она заспешила к двери.

В сером костюме с отливом, темно-синей рубашке и шелковом галстуке Кэл был сама элегантность. В руках он нес букет роз огненного цвета и ехидно улыбался.

– Вето наложено на секс, но не на цветы. Розы напомнили мне цвет твоих рыжих волос, Марни.

– Каштановых, – поправила она. – Но за цветы спасибо, они прекрасны.

Кэл осмотрел ее:

– Я рановато... Ты еще не готова.

– Я довольно долго училась шить. – Она заговорила быстро. – Достаточно долго, чтобы понять, что скорее уживусь с питоном, нежели со швейной машинкой. Вот посмотри – результат моих опытов. Трудно выбросить что-то в мусорный ящик, даже если это что-то лишь отдаленно походит на платье.

Длинное платье, ткань которого переливалась оранжевыми, коричневыми, желтыми тонами, доходило до пола. Рукава отсутствовали, а кайма у линии шеи была неровной – Марни всегда плохо справлялась с косыми линиями.

Кэл прочистил горло, восхищенно глядя на нее и почтительно соблюдая дистанцию.

– Твой лак для ногтей прекрасно с ним сочетается, – заметил он. – У нас много времени. Самые ранние из ночных сеансов начинаются после девяти. У меня в машине газета. Мне подумалось, что ты захочешь полистать ее, пока мы едем.

– Ты заказал столик? – спросила она. В горле у нее пересохло. Он кивнул:

– В ресторане «Пьеро», у пристани.

Настало время привести планы в исполнение. Либо забыть о них навсегда.

– Подожди секунду, мне необходимо сделать один звонок, – ответила она Кэлу, открывая телефонную книгу в поисках ресторана «Пьеро». – Простите, мне известно, что у вас зарезервирован столик на две персоны, – заговорила она. – Фамилия заказчика Хантингдон. Мне очень жаль, но мы не сможем приехать.

Она повесила трубку.

Кэл неподвижно стоял у дивана, и молча смотрел на нее. Он ничего не понимал.

– В холодильнике бутылка белого вина. Может, ты откроешь ее, пока я схожу за чипсами и соусом? – осторожно спросила Марни. – Пожалуйста.

Кэл поправил воротник рубашки, будто тот был слишком узким.

– В чем дело, Марни?

– Вино, Кэл.

Она направилась следом за ним. Приправа для салата, буханка чесночного хлеба и пачка дикого риса стояли на кухонном столе рядом с большой деревянной миской сметанных чипсов и соусом. Но Кэл смотрел на лимонный пирог, остывающий на полке. Запах был божественный, а цвет пирога потрясал своим совершенством.

– Ты сделала пирог и все остальное для меня?

– Да. – Она встала, прислонившись спиной к краю стойки, жалея, что не умеет читать мысли. – Филе из форели почти готово. Кэл, я все сделала правильно? Ты, не против?

Он перевел взгляд на нее.

– Нет, – сказал он незнакомым голосом, – я не против. – Потом будничным тоном добавил: – Звучит немного странно, но я все равно скажу: рано или поздно мы займемся любовью, Марни, обратной дороги нет. Ты уверена, что хочешь?

Вопрос он задавал скорее не ей, а себе.

– Да, уверена. А ты? Ты уверен? – прошептала она.

Вместо ответа он протянул ей бокал вина и поднял свой.

– За крепкие весла, – провозгласил он.

– За непокоренные вершины, – ответила она. Кэл улыбнулся.

– Тебе следует учесть: я даже лестницы не терплю.

– А я боюсь диких животных. – Марни пригубила вино.

Он взял у нее бокал, поставил на стойку позади себя и обнял ее. Марни чувствовала, как дрожит его тело, ощущая ее наготу под платьем. Он наклонился и стал целовать ее.

– То, что ты сделала, – лучшее из всего, что могло произойти сегодня вечером, – проговорил он. – Но мы не можем заняться любовью, я даже не вооружился, а я щепетилен в вопросах секса.

Она густо покраснела.

– Я боялась, что ты не возьмешь их. Поэтому прошлой ночью заехала в аптеку, ту, что на полпути к Галифаксу и работает до полуночи.

Он запрокинул голову и расхохотался, глядя в потолок.

– Верх предусмотрительности. Будь я мухой, поостерегся бы залетать в твой дом. А ты уверена, что взяла именно то, что нужно? – съехидничал Кэл.

– Кэл, я читаю не хуже остальных женщин, – ответила она с озорной улыбкой. – Кстати, насчет Кристин можешь не волноваться, они с Дональдом на вечеринке, в тридцати милях отсюда.

– Так чего же мы ждем?

Марни залпом осушила бокал, поставила его и, взяв Кэла за руку, повлекла за собой в спальню, которая выглядела очень уютной, особенно кровать, на которой лежало стеганое одеяло в пододеяльнике темно-зеленого цвета – цвета леса, как занавески на окнах. На небольшой тумбочке стоял канделябр в орнаменте из листьев.

Кэл снял пиджак, галстук и ремень, снял ботинки и носки.

– Дорогая, не смотри так испуганно, я никогда в жизни не позволю себе причинить тебе вред.

– Я не боюсь, – ответила она и сделала шаг в его объятия. – Больше ничего не боюсь. Но и не знаю, что мне делать.

Он улыбнулся, обнял ее за талию и стал целовать. В ушах Марни стучало ее собственное сердце. Она целовала Кэла, прижималась к нему всем телом, познавая то, чего ей так долго не хватало.

Ее волосы, словно языки пламени, рассыпались по белой простыне. Кэл приподнялся и сбросил с нее шелковую рубашку.

Марни лежала перед ним совершенно нагая, глядя, как блестят у него глаза, исследующие каждый уголок ее прекрасного тела. Он прошептал:

– Я знал, что ты прекрасна, но не знал, что настолько.

Уже более, уверенная в себе, Марни заметила:

– Не отлынивай от дела, теперь твоя очередь. – И недолго думая расстегнула поясную пуговицу его брюк. Несколько секунд спустя он, тоже нагой, предстал перед ней во всей красе.

– Ляг на спину, Кэл, – сказала она.

Он повиновался. Приподнявшись, Марни начала руками исследовать его тело, пока не дошла до места, которое интересовало ее больше всего. Кэл изменился в лице и дрожащим голосом прошептал:

– Марни, я так долго ждал. Я не могу...

– Времени много, не будем спешить. Впереди целая ночь.

– Ты, Марни, будто дотронулась до моей души, – проговорил он. – Ты и представить себе не можешь, как долго я мечтал о тебе.

– Я так счастлива быть здесь, с тобой, – промолвила она, и глаза ее засияли от внезапного прилива уверенности в себе. Убрав с ее лица волнистые пряди волос, Кэл наклонил голову и вновь стал целовать ее.

Она ощутила, как он в нее вошел, услышала его стон, в котором смешались плотское страдание и блаженство. Я люблю тебя, подумала она.

Переводя дух, он прильнул к ее груди.

– Милая Марни, – прошептал он, – я не хочу отпускать тебя.

– Тогда не отпускай, – шепнула она, мягко проводя пальцами по его спине.

– Чем я только заслужил тебя? – спросил Кэл, тихонько целуя ее лицо и вдыхая аромат ее волос. – Ты так прекрасно пахнешь, – пробормотал он.

– Как ты, – сообщила она с таким неожиданным великодушием, что он не смог удержать смешок.

– Так, когда ты решила, что не хочешь ужинать у «Пьеро», дорогая?

– Ночью. И когда проснулась утром, поняла, что права. Только в последний момент, когда ты появился, я немного испугалась. – Она обняла его и прижалась к его плечу. – Думаю, я могла бы узнать тебя с закрытыми глазами из десятка мужчин.

– После того что мы с тобой сделали, ты говоришь о других мужчинах? – усмехнулся он, лаская ее. – Похоже, мне еще предстоит доказать, что я наиболее стоящая кандидатура.

– Я никогда не знала, что может быть так прекрасно... – шептала она, готовая расплакаться. – Так прекрасно... Держи меня, Кэл, прошу, держи!..

Первой мыслью, когда Марни проснулась, было: не приснилось ли ей все? Она лежала в своей собственной постели, и Кэл рядом поигрывал ее волосами, разметавшимися по подушке. Он тихо поглаживал ее по груди, что заставляло ее сердце биться быстрее. Все ее тело опять горело желанием, а она мечтала подарить ему еще больше счастья, чем он дарил ей.

Сначала медленно, затем уже куда более решительно она стала брать инициативу в свои руки. С удовольствием и интересом она наблюдала, как меняется его лицо.

– Ты освободила меня, Марни, – произнес Кэл. – Теперь я могу быть самим собой. Мне кажется, мы правильно поступили, не поехав к «Пьеро», – проговорил он, устраиваясь щекой на ее руке и закрывая глаза. Вскоре он уже крепко спал.

Его лицо было прекрасным. Маленькая ямочка на подбородке, нос с небольшой горбинкой и шрам над глазом казались ей такими близкими... Неужели к ней действительно пришла любовь?

Она провела рукой по его лицу и прильнула к нему, ощущая его тепло и зная, что ее место рядом с ним.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сон Кэла длился недолго. Он проснулся, и на лице его появилась та улыбка, которую успела полюбить Марни.

– Так значит, это был не сон, – сказал он, и одна его рука скользнула ей на талию, а другая – на грудь.

– Я голодна, – смущенно призналась она.

– Намек понял. – Кэл продолжал ее целовать.

– Лимонный пирог, Кэл, – напомнила она.

– И форель Кристин.

– Не уверена, что мне хватит сил, чтобы накрыть на стол.

– Я все сделаю. Ты не против?

– О нет, – блаженно произнесла она и заглянула в его глаза. Они сияли от счастья.

Марни накинула халат и расчесала взъерошенные волосы, а Кэл надел брюки и рубашку, однако пуговицы на рубашке застегивать не стал.

Прерываясь для поцелуя, они ели чипсы с приправой, пили вино, а потом Кэл стал жарить форель.

При лунном свете они ели за столом у окна, разговаривали и смеялись, держась за руку.

Они были счастливы. Лимонный пирог был съеден, кофе выпит, и они сели на диване, тесно прижавшись, друг к другу.

Марни зажгла канделябр, сумрачный свет падал на лицо Кэла. Он рассказал ей о своих родителях, которые были путешественниками и утонули в Арктике, когда ему исполнилось всего семь лет.

– Меня воспитали брат моей матери и его жена. Люди своенравные и степенные. Они отдали меня в двенадцатилетнем возрасте в частную школу-пансион. Лодочные соревнования, туристические походы... Нет, они, конечно, любили меня и желали мне лишь добра. Но я чувствовал себя обузой, они были нелюдимы и предпочитали жить в собственном мире. – Он замолчал, и лицо у него стало печальным. – Моя женитьба на Дженнифер, как раз и явилась результатом воспитания. Дженнифер была такой нежной, такой любящей, и лишь после свадьбы я понял, что за тепло и домашний уют она держится точно так же, как мои тетя и дядя.

– Ты все еще любишь Дженнифер, Кэл? – спросила Марни, затаив дыхание. Он ответил не сразу.

– Она всегда будет частью меня, так и должно быть. – Он снова помолчал. – Скажу тебе лишь одно – у меня о Дженнифер осталось множество воспоминаний, полных любви и счастья, но если ты спрашиваешь о том, влюблен ли я в нее по сей день, то ответ отрицательный. – Кэл оживился: – А теперь пошли обратно в постель. Не думаю, что мне стоит оставаться ночевать, ведь Кит может позвонить домой рано утром, а я хочу снова обнять тебя. Прямо сейчас.

– Ладно, – кивнула Марни.

Кэл поднялся и обвил руками ее талию.

– Мы в бурном потоке – ты, и я, и Кит.

– Мы на отвесной скале.

– И подумать страшно, – усмехнулся он, показывая белые зубы. – Однажды я забрался на маяк. Довольно низкий, похожий на торчащий из земли обрубок. Тогда я был почти уверен, что мне суждено провести на нем остаток своих дней.

– Я рада, что ты сумел спуститься вниз, – заметила Марни, кокетливо похлопав ресницами. – Иначе мы бы не встретились.

– И я не смог бы сейчас заняться с тобой любовью, – добавил он и перешел от слов к делу.

Подъем на следующее утро превратился для Марни в настоящую пытку. Зеркало в ванной отражало лицо не выспавшейся женщины.

Она навела макияж, тени наложила чуть больше обычного, воспользовалась блестящей губной помадой, надела оранжевую шелковую блузку и оливкового цвета брюки. Ногти так и остались покрытыми пурпурным лаком.

Ее рассердил уход Кэла прошедшей ночью. Он ушел незаметно, когда она задремала, и постель ее тут же стала невыносимо большой и одинокой.

То, что произошло с ними, обратного хода не имело. Кэл словно поставил клеймо в ее душе, и теперь она принадлежала только ему. Но что делать с Кит, и что будет с ними, если девочка не изменится? А она пока меняться не собиралась.

Тяжело вздохнув, Марни взяла остаток лимонного пирога для сослуживцев и поспешила в школу.

Марни надеялась отвлечься от своих раз мышлений и погрузилась в работу. Обедать она пошла домой, в столовой решив не появляться, а в три часа ей досталась банда восьмилеток. Она изучала их сочинения для урока литературы, чтобы выбрать лучшие, когда прозвенел звонок. Дети радостно кинулись собирать вещи, а Марни хотела вернуться к проверке домашних заданий, как вдруг застыла, не в силах шелохнуться. В дверях класса стояла девочка с сумкой на плече и сосредоточенным выражением лица, рыжеволосая девочка в розовой футболке. Это была Кит.

Огромным усилием воли Марни взяла себя в руки, стараясь забыть о проведенной ночи с отцом девочки.

Стараясь говорить как можно более спокойно, она обратилась к ней:

– Привет, Кит... подождешь немного? Я освобожусь через несколько минут.

Кит вошла, не удостоив взглядом троих мальчишек, глазевших на ее рыжие вьющиеся локоны. Одна из девочек переводила непонимающий взгляд с Марни на Кит и обратно, широко открыв рот, не в силах что-либо сказать.

– Возьми, Алисия, вот книга, которую ты хотела почитать. Поторопись, а то опоздаешь на автобус, – сказала Марни ровным голосом.

Алисия закрыла рот, взяла учебник и вышла. Мальчишки поспешили следом.

– Ты не хотела бы зайти ко мне в гости? – спросила она Кит все тем же спокойным тоном. – Дом тут недалеко, вниз по дороге.

Кит кивнула, но лицо у нее оставалось неподвижным.

– Выйдем с черного хода, – предложила Марни. Там можно, пройти незамеченными, и никто не станет сравнивать их внешность.

Через десять минут они уже были у нее. Кит оглядывалась по сторонам с едва заметным удивлением.

– Хочешь чего-нибудь поесть? Лично я не отказалась бы от чипсов, что скажешь?

Кит снова кивнула. Похоже, она нервничала больше, чем Марни. Налив два стакана колы, Марни открыла пакет чипсов «барбекю» и вернулась в гостиную.

– Твой отец знает, где ты? – спросила она, стараясь говорить нестрого.

– Он думает, я в школе, – быстро ответила Кит. – Я сбежала после французского и села на автобус, идущий до Галифакса. Остановился он прямо около твоей школы. – И она уткнулась носом в стакан.

– Я не хочу, чтобы он беспокоился о тебе.

Кит вскинула голову, на губах осталось немного кока-колы. Взгляд был вызывающим, она выглядела юной и прекрасной, способной разбить даже каменное сердце.

– Ты не можешь занять место моей матери!

Голос дрожал от негодования. У Марни задрожали веки.

– Я и не стала бы, пытаться, Кит. Никто не сможет заменить ее. И никто не должен.

На лице Кит промелькнуло удивление, сказанное Марни, явно было для нее неожиданностью. Потом она вновь атаковала:

– Если твоя мать действительно украла меня у тебя, она, должно быть, ненавидела тебя. За что?

Коварный вопрос. Марни, однако, не спасовала.

– Я сама то и дело спрашиваю себя об этом, – проговорила она. – Видишь ли, много лет назад мой отец оставил ее ради другой женщины, и больше мы его никогда не видели. Я даже не знаю, где он и что с ним. Мать вечно занималась делами – ей принадлежала фабрика – и была весьма важной и влиятельной личностью. Потом я забеременела. Опять позор... Мне кажется, все, что она делала, она делала даже не из-за ненависти – просто честь семьи, сохранение лица в обществе для нее были важнее любви.

– Моя мама любила меня, – проговорила Кит. Отголоски вызова еще слышались в тоне.

Марни посмотрела ей в глаза.

– Тогда вам обеим повезло, вы были вместе, хоть и недолго. Слишком недолго.

Кит помолчала, потом опять заговорила:

– Прошлую ночь я провела у Лизи. Ее отец – лучший друг моего папы, а ее мать очень милая женщина. – На секунду Кит остановилась. – Я поделилась с мамой Лизи. Она сказала, что ей приходилось иметь дело с людьми вроде твоей матери и, возможно, мне следует быть с тобой помягче.

Это был луч света, пробившийся сквозь тучи.

– Я рада, что ты поговорила с ней, – ответила Марни.

– Папа запретил говорить кому-либо.

– Полагаю, если родители Лизи такие хорошие друзья, то против них он возражать не станет.

– Еще мама Лизи сказала, что, если папа поверил в твою историю, наверное, то же самое следует сделать и мне.

– Но ты не веришь, – сухо заметила Марни.

– Я не знаю, во что верить!

Марни предпочла бы услышать иной ответ. Но фундамент каменной стены уже пошатнулся.

– Я рада, что ты приехала, Кит. В выходные ты встретишься с Тэрри, дедушкой и бабушкой, и мы просто посмотрим, что будет дальше.

Кит набила рот чипсами.

– Я должна была сказать тебе, что ты не можешь занять место мамы. Не знаю зачем, но должна, – выпалила девочка.

– Я понимаю.

И Марни действительно понимала. Кит глядела на нее недоверчиво, изучающее. Марни выдержала ее взгляд.

– Наверное, тебе стоит позвонить папе.

– Он с ума сойдет, – вздохнула Кит, но трубку, все же сняла. Разговор был коротким. – Он будет здесь через час, – сообщила она.

– Хочешь посмотреть на фотографию Тэрри и его родителей?

– Думаю... пожалуй, да.

Марни взяла с полки фотографию и протянула дочери. Сердце у нее запрыгало, когда Кит с жадным интересом стала рассматривать изображенных на ней людей. Марни рассказала ей, какие они славные и как весело они проводили время в совместных походах и пикниках.

– Папа сказал мне, что ты занимаешься альпинизмом.

Марни кивнула:

– Я впервые занялась им пять лет назад.

– На физкультуре мы проходили курс альпинизма.

– Тебе понравилось?

– Понравилось, но было страшно. Я дразню папу: мы живем в бунгало, потому что он не любит высоких зданий.

Марни хихикнула:

– Каждому свое.

Послышался звук приближающегося автомобиля.

– Похоже, твой папа приехал.

– Да, – ответила Кит, вставая.

Марни направилась к двери. Кэл шел прямо к ней, вниз по склону. Темноволосый, высокий – мужчина, который всего несколько часов назад делил с ней постель.

– Привет, Кэл.

Его глаза смотрели на нее с тем же чувством, с каким руки обвивались вокруг ее талии.

– Ты в порядке?

– Конечно, – ответила она. – Пойдем, Кит в доме.

Они вошли. Кит стояла напротив двери, плохо скрывая свое волнение.

– Привет, папа, – произнесла она.

Кэл сразу перешел к делу:

– Если ты хотела увидеть Марни, могла бы сказать мне – я бы тебя отвез.

– Я должна была сделать все сама, без твоей помощи. Сказать ей кое-что. Я должна была, папа!

– Во всяком случае, я рад, что ты поехала на автобусе, а не пыталась добраться на попутках. Так вы обсудили все, что хотели?

Марни отметила про себя, что Кэл не спрашивает, что именно его дочь должна была сказать ей.

– Она никогда не займет маминого места, – горячо сообщила Кит. – Вот что я хотела ей сказать.

Кэл поджал губы; выражение сильнейшей внутренней боли и досады на мгновение появилось на его лице и исчезло так быстро, что Марни усомнилась, видела ли она что-то или ей показалось.

– Конечно, нет, – согласился он, – никто не может занять место твоей матери.

Боль навалилась на сердце Марни острой ледяной глыбой. В словах Кэла слышалось обещание не жениться снова, по крайней мере, пока Кит живет под его крышей.

Кит закусила губу, карие глаза наполнились слезами.

– Почему ты дал маме умереть? Я очень долго ждала, что ты поможешь ей, облегчишь ее страдания, а ты так ничего и не сделал.

Какой-то миг Кэл смотрел на нее так, будто она рвала его на части.

– Что я мог сделать?

Слезы градом катились по лицу

– Значит, ты считала меня виновником ее смерти... – сказал Кэл устало и безнадежно.

– Конечно!

– Кит, она болела раком...

Марни сомневалась в том, что Кит слышала его.

– Кого еще мне было винить? – захлебывалась слезами девочка. – Ведь не могла я винить ее! Только не маму...

Она вытерла слезы, в глазах застыла боль. Кэл подошел, обнял, прижал ее к себе и успокаивающе похлопал по спине.

– Милая, прости меня, я и представить себе не мог, что ты чувствуешь нечто подобное.

Кит разрыдалась у него на груди. Марни принесла из ванной пачку салфеток, потом пошла к холодильнику, чтобы посмотреть, что можно приготовить на обед.

– Отвези меня домой, папа. – Кит выпрямилась, шмыгая носом и вытирая мокрые, покрасневшие глаза.

– Конечно, – ответил Кэл.

– Прямо сейчас... пожалуйста.

Надежды на обед у окна с видом на море, в кругу семьи рассеялись в прах. Марни надеялась, что горечь не слишком заметно отразилась на ее лице.

Кэл поцеловал Кит в щеку.

– Я рад, что ты выговорилась, дорогая.

– Да, поехали домой.

Марни с тоской поняла, что она среди них чужая.

– Кит, надеюсь, ты не в последний раз меня навещаешь – моя дверь для тебя всегда открыта.

– Спасибо, – невнятно проговорила Кит. – Пойдем, – потянула она отца.

Они пошли вверх по дороге. Когда Кит залезла в машину, Кэл вернулся к дому. Стоя на крыльце, он взволнованно произнес:

– Нам надо поговорить, я позвоню тебе сегодня вечером, позже.

Он не сделал ни малейшей попытки дотронуться до нее. Никто – и уж тем более Кит – не должен был подозревать об их отношениях, излившихся в столь бурный поток плотской любви прошлой ночью.

Никаких споров и препирательств, сказала себе Марни. В душе ее горело пламя жестокого упрямства.

– Сегодня вечером меня не будет дома.

– Тогда завтра.

– Завтра мы с Марио занимаемся альпинизмом на Пэйсэс-Лэйк.

– Значит, на Марио у тебя время есть, а на меня нет?

– У тебя нет никаких оснований ревновать.

– Ты говоришь так, будто каждый из нас провел минувшую ночь в полном одиночестве. Пойми, у меня тринадцатилетняя дочь, которая не хочет, чтобы ты вошла в ее жизнь. Что прикажешь мне делать?

– Понятия не имею, – вздохнула Марни, – полная безнадега. Тебе не пора идти? Ей покажется странным твое отсутствие.

– Если тебя не будет, я оставлю сообщение твоем автоответчике.

Он повернулся к машине.

Марни смотрела, как он заводит мотор и двигается с места. Как ни старалась, она не могла заставить себя на него рассердиться, ей просто было больно.

Кэл предложил ей свидание без поцелуев, секса и ничего, он не собирался спать с ней. Это ей захотелось любви. Это она сознательно отдалась человеку, дочь которого ее ненавидит.