Текст книги "Заслужить доверие"

Автор книги: Сандра Филд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В понедельник утром Марни уже двигалась по дороге в Бернхэм. В пятницу вечером она позвонила в администрацию своей школы и отпросилась на один день, объяснив свое отсутствие неотложными семейными обстоятельствами. Около восьми Марни приблизилась к развилке Моузэли-стрит и повернула налево. Марни сидела за рулем маленького белого «понтиака», принадлежавшего ее лучшей подруге Кристин. Накануне она позвонила ей и спросила, нельзя ли на один день поменяться машинами.

Кэл Хантингдон и не заметит, если мимо дома пару раз проедет такой неприметный автомобильчик.

Марни пощупала пульс – сердце колотилось так, что, казалось, дятел долбит дерево. Человек на заправке сказал, что до дома Хантингдонов примерно километр. Хорошая дорога, идущая вдоль берега, окаймленная деревьями. Девятьсот, восемьсот, семьсот метров... А потом она увидела обитый кедром дом. На почтовом ящике надпись: «Хантингдон».

Она притормозила. Как и следовало ожидать, зеленый джип стоял возле дома. Ни Кэла, ни кого-либо похожего на его дочь видно не было.

Дом прекрасный. «Прекрасный» даже не то слово – дом ее мечты.

Бунгало стояло в низине, фундамент повторял очертания склона, ведущего к скалистому берегу, и здесь открывался неповторимый вид. Сосны склонялись над крышей, кедровая обшивка дома идеально гармонировала с окружающим ландшафтом. Труба дымохода, искусно выложенная из массивных кусков природного камня, выглядела экзотично и нарядно.

Потрясающе, подумала Марни. Похоже, в материальном плане, Кит обеспечена куда лучше, чем ее мать. Мысль не из приятых, и Марни отогнала ее от себя. Нажав на газ, она проехала мимо, отметив также, что владения Хантингдонов простираются еще на несколько сотен футов вдоль побережья. Шарлотта Карстайрс никогда не отдала бы родную внучку, малообеспеченным людям. Ее мать не просто любила деньги – она преклонялась перед ними. Вернее, перед тем, что они могли дать.

Она оставила Марни в наследство сумму в размере ста долларов, остальное свое имущество она завещала городу Конуэй-Миллз на постройку новой библиотеки и ратуши. Бумага была датирована днем и месяцем рождения Кит, когда мир вокруг Марни рушился, Шарлотта Карстайрс не забыла добавить и свою каплю яда, сообщив ей, что наследства она лишена.

Марни нередко задумывалась над тем, сможет ли она когда-нибудь по-настоящему простить свою мать. Едва ли!

Она раздражено тряхнула головой и развернула машину на повороте, за территорией Хантингдонов. Проезжая вновь мимо бунгало, она опять никого не увидела и вернулась в город. Десять минут спустя Марни уже сидела в кафе, на углу улицы, где находилось здание местной школы. Если она не ошибалась, именно здесь должна пройти Кит.

Солнце сияло на чистом апрельском небе, день выдался довольно жаркий. Лицо Марни скрывали большие солнечные очки, а волосы широкополая шляпа. На случай, если придется спрятать лицо полностью, она купила сегодняшнюю газету.

Нервы натянулись как струна. Одно дело увидеть дом, в котором живет твой ребенок, и совсем другое – увидеть его самого.

Ну что тут такого! Увидеть свою дочь! Посмотреть, счастлива ли девочка. Разве это так много?

Мимо окон проходили дети – небольшими группами и в одиночку. Марни с трепетом выглядывала из-за газеты. А вдруг у Кит есть приятель, живущий в другом конце города, и она пойдет в школу совсем не здесь? Вдруг она пройдет мимо так быстро, что Марни не успеет даже рассмотреть ее? Ведь бежать за дочерью она не сможет...

Группа девочек вышла из-за угла. Они оживленно что-то обсуждали и весело смеялись. Одна была худенькой, с длинными рыжими волосами, золотые кудри искрились в ярком свете утреннего солнца.

Посмотри в мою сторону, думала Марни. О Господи, молю тебя! Дай мне увидеть ее лицо!

И как по волшебству, будто услышав ее призыв, девочка повернулась к окну, произнесла что-то, чего Марни не услышала, и остальные дети засмеялись. Лицо ее было копией лица Марни, только глаза – карие. Как у Тэрри. Джинсы сидели на ней отлично, спортивная куртка пурпурного цвета очень ей шла. Пурпурный – любимый цвет Марни.

Без сомнения, это была ее дочь.

Вдруг, к своему неописуемому ужасу, Марни увидела, что девочки направляются в кафе. Она схватила газету и закрыла лицо. Руки у нее дрожали, и она оперлась локтями о столик, чтобы сдержать дрожь.

Дверь прошуршала по черному резиновому половику.

– Какой пончик ты хочешь взять, Кит? – спросила одна из девочек.

– Большой, шоколадный. Надеюсь, он поможет мне не заснуть на математике.

Остальные захихикали. Кто-то сказал:

– А мне один с бостонским кремом. Кит, ты готовилась к контрольной?

– Ага... Отец заставил.

– Моя мать меня тоже заставила, – подхватила другая девочка. – А я так хотела посмотреть видик! – Она передразнила голос матери: – «Не раньше выходных, Лизи». – Матери иногда бывают такими занудами.

– Заткнись, Лизи, – вспыхнула Кит.

– Ой, прости, – спохватилась та. – Не обижайся, Кит, я поделюсь с тобой своим пончиком.

– Ладно. Знаешь, я должна, написать контрольную на отлично, иначе распрощаюсь с баскетболом. Так папа сказал.

Звонкий голос Кит оказался гораздо выше, чем голос Марни. Девочки направились к выходу, и Марни чуть опустила газету, чтобы еще раз посмотреть на дочь. Та уже успела надкусить свой большой шоколадный пончик.

Марни сидела, не в силах пошевелиться, тупо уставившись в черно-белые газетные полосы.

Группа мальчишек с шумом вошла в кафе. Интересно, как Кит относится к мальчикам, обращает ли на них внимание? Или, может, пока ее больше увлекает баскетбол? – думала Марни.

Ты никогда не узнаешь ответов на свои вопросы, потому что Кит не твоя дочь, а дочь Кэла.

Марни медленно сложила газету, безнадежно пытаясь справиться с бурей, бушевавшей в ее исстрадавшейся душе. Что теперь? – думала она. Что же теперь делать?

Она поедет домой и будет плакать. Долго плакать. Ей необходимо выплакаться на много дней вперед. Боль пронизывала ее тело, боль почти физическая, как будто кто-то истязал ее во сне. Как много лет назад, в роддоме.

Она свернула на соседнюю улицу и окунулась в густую прохладную тень от дома, как вдруг сильная и цепкая рука схватила ее за запястье, грубо прервав печальные размышления.

– Вы пойдете со мной, – приказал Кэл Хантингдон. Голос у него дрожал. – И не смейте возражать.

Марни опасливо и обреченно подняла глаза: неужели она и вправду решила, что грим и газета в кафе ее спасут?

– Я не видела вашей машины, – пробормотала она.

– Я вашей тоже. Свою, я оставил на соседней улице. Идемте.

Он потянул ее за руку, словно отец восьмилетнюю дочь.

Рука у него была теплой, и Марни боялась признаться себе, что ей нравится его прикосновение. Ей нравился его рост, его коричневая рубашка, облегавшая тело, и то, как застегнут воротник...

– Вы не видели моей машины, потому что я одолжила машину подруги.

– Я ожидал чего-то в таком роде, поэтому и следил за вами.

– А вам не следует быть на работе? Тот роскошный дом, мимо которого я сегодня проезжала, наверняка требует регулярной оплаты.

– Он оплачен, Марни Карстайрс. Как и каждая ель, и сосна, как каждая травинка на моей земле. Меня удивляет лишь то, что вы так и не решились позвонить в дверь, чтобы полюбоваться нашей мебелью.

Марни промолчала. Они подошли к «чероки». Марни села и пристегнула ремень безопасности. Кэл включил зажигание.

– Куда мы едем? Домой, на чашку кофе?

– Не дразните гусей, – прорычал он, выруливая на дорогу.

– Решили сбросить меня с ближайшей скалы?

– Поверьте, я думал о таком варианте, – ответил он устало. – Для начала мы выедем из города, а там поговорим и проясним некоторые вещи. Пока же советую вам просто помолчать.

Марни отвернулась к окну. Кэл затормозил у того места для пикников, где она вчера обедала. Как ни странно, он выбрал тот же столик, что и она днем раньше.

Она вышла из машины. Океан блестел и переливался на апрельском солнце, и казалось, будто бьющиеся о каменистый берег волны – неведомые науке живые существа.

– Скал здесь нет, – заметила Марни. – Как же нам быть?

Кэл даже не взглянул в сторону океана. Немного ссутулив плечи и сунув руки в карманы джинсов, он не мигая смотрел на нее. Верхние пуговицы его коричневой рубашки были расстегнуты, бойкое замечание относительно скал он проигнорировал. Молчание становилось тягостным, и Марни вдруг поняла, что чувствует себя совсем не так уверенно, как ей хотелось бы.

Не говоря ни слова, Кэл протянул руку и снял с нее очки, аккуратно сложил их и положил на стол. Затем приподнял ей голову за подбородок и развязал придерживающий шляпу бант. Шляпу он положил рядом с очками. Длинные волосы Марни упали ей на плечи. Кэл буквально пожирал ее взглядом.

Марни невольно опустила глаза. Его лицо уже было так близко, что она видела крошечный шрамик над глазом и улавливала приятный ментоловый аромат лосьона после бритья.

Она понятия не имела, как себя вести, и старалась скрыть замешательство.

– То, что вы сейчас сделали, не имеет никакого отношения к Кит.

– Знаешь, твои волосы на солнце – как тонкие медные нити, – произнес он, словно не слыша ее.

Голос его звучал мрачно и угрюмо, как мелодия трубы, Марни покрылась густым румянцем. В голову полезли бессвязные и совершенно безумные мысли... Интересно, как он целуется?..

– Не волнуйся, я думаю о том же, – проговорил он.

О поцелуях? Нет, она явно выжила из ума. Марни отшатнулась.

– Отойдите от меня.

Он снова убрал руки в карманы и сухо произнес:

– В чем дело? В ваши планы поцелуи не входят?

Он сделал шаг назад, и, как ей показалось, крайне неохотно. Он что, ее за дурочку принимает?

– Откровенно говоря, ничего подобного я от вас не ожидала. – Марни старалась унять дрожь в голосе.

– О, я уверен, что буду милостиво прощен, – отозвался Кэл с мрачной иронией, – даже если скажу, что ваше удивление кажется мне весьма сомнительным. Думаю, мне пришлось бы потратить много сил на то, чтобы вас удивить. Когда я остановился на той улице, – рядом со школой Кит, я понял, что был последним дураком, поверив вам на слово. Доверять вам нельзя. Сегодня утром возникла ситуация, когда вы оказались в двадцати футах от моей дочери. Согласитесь, рисковали вы основательно.

С каждым его словом, в ней нарастало возмущение.

– Так значит, речь о доверии? Тогда почему же вы не сказали, что вы вдовец?

Он изменился в лице.

– Как вы узнали?!

– На автозаправке, вчера вечером. – Она вскинула голову. – Я не люблю, когда мне приказывают.

– Даже когда речь идет о благополучии вашей собственной дочери?

– Согласитесь, что судить о ее благополучии я имею столько же прав, сколько и вы.

– Неужели неясно? Я не признался вам в том, что овдовел, лишь для того, чтобы вы уехали. Чтобы навсегда исчезли из моей жизни. Моей и Кит.

Его глаза были полны отчаяния. Как же сильно он должен был любить свою жену, подумала Марни.

– Скажите, у вас есть кто-нибудь? Кто-нибудь, кто мог бы заменить Кит мать? – спросила она.

– Это не имеет к вам ни малейшего отношения.

– Это имеет ко мне самое прямое отношение!

– Вы кое о чем забыли! Вы отказались от своего ребенка, когда он родился.

Марни вздрогнула – они, кажется, добрались до главного.

– Мне исполнилось семнадцать за три месяца до рождения Кит. Сегодня утром я впервые увидела ее.

– К сожалению, некоторые решения приходят к нам запоздало. Вы согласны со мной?

– Неужели вы и вправду так жестоки, Кэл? Неужели вы не можете проявить элементарное сострадание?

– Моя главная задача – защитить Кит.

– Так она счастлива? Просто скажите мне, что она абсолютно счастлива и довольна своей жизнью, и я уеду. Обещаю вам.

Он отвернулся и посмотрел в сторону моря. Прибрежный ветерок играл его волосами.

Марни решительно встала между ним и морской гладью.

– Я просто в отчаянии, Кэл. – Она опустила руку ему на плечо. – Мы готовы передраться за нее, будто она выигрышный лотерейный билет, забывая о том, что оба желаем ей только добра. Неужели мы не сможем найти общий язык?

– В моем доме нет другой женщины, – внезапно ответил он. – Неужели вы думаете, я способен начать жить с кем-либо так скоро после смерти Дженнифер? А для Кит, это было бы и вовсе непостижимо.

– Посмотрите на меня, Кэл, – обратилась она к нему. – Мне жаль, что ваша жена скончалась. Мне правда, очень жаль.

Ее взгляд был искренним, а рука продолжала лежать у него на плече.

– Вы говорите правду?

– Господи, конечно! Ведь она умерла такой молодой. Представляю, какой удар был для вас обоих!

– Вот поэтому я и не могу пойти на такой риск и позволить вам встретиться с Кит. Знаете, она сильно изменилась после смерти Дженнифер: стала очень подозрительной, не признает ничьего авторитета, часами сидит в своей комнате, слушает музыку и ни с кем не разговаривает. Даже со мной. Я не знаю, что делать, не могу найти к ней нужный подход. Поверьте, Марни, она просто не готова к еще одному эмоциональному потрясению.

– Я верю вам.

Кэл явно говорил не только о Кит, но и о себе самом. Он взял Марни за руку.

– Кольца у вас нет. Я думал, вы замужем.

– О, нет, – ответила она, быстро убирая руку. – Я никогда не была замужем и никогда к этому не стремилась.

Глаза у него вдруг сверкнули.

– Простите мне мой вопрос, но... Надеюсь, вас не изнасиловали? Кит не...

– Нет, боже мой! Конечно, нет! Ее отец хороший, порядочный человек. О существовании Кит он не знал, пока я не сказала ему пять лет назад.

– Но почему, же он не знал? Почему вы не поженились, когда родился ребенок? Раз вы говорите, что человек он неплохой...

Марни отломила от березы тонкую ветку и стала отрывать нераспустившиеся почки.

– Вчера вы отказались выслушать меня, – тихо ответила она. – Почему сегодня я должна откровенничать с вами?

Он забрал у нее ветку и отшвырнул в сторону.

– Вот что, давайте-ка объявим перемирие и спустимся к берегу. Присядем там, на камнях... – Впервые за все время он улыбнулся. – Полагаю, нам обоим нужен небольшой перерыв в нашей словесной баталии.

Улыбка преобразила его. Марни увидела необыкновенно обаятельного мужчину.

– Я что-то не так сказал?

– Нет, все правильно.

А вот я многое делаю не так, подумала Марни. Тринадцать лет назад я поклялась себе, что никакого секса в моей жизни больше не будет. И что теперь? Меня хватило только на то, чтобы с горя не упасть в обморок в заботливые руки Кэла.

– Нет-нет, все в порядке. Просто... Я все никак не могу понять, что вы за человек.

– Просто человек, Марни. Такой же, как все.

Она фыркнула.

– Но, готова поспорить, вы не очень любите кофейно-вишневое мороженое.

Он захохотал.

– Я извел целую упаковку чистящего средства, чтобы смыть его с крыши автомобиля. Вы всегда пытаетесь совместить несовместимое?

Если улыбка его была обворожительной, то смех просто возбуждал.

– Всегда, – ответила она. – Жизнь слишком коротка, и попробовать стоит многое.

Слова ее повисли в воздухе.

– Вы и правда верите в сказанное? – спросил Кэл. – Именно так и была зачата Кит?

Ее улыбка растаяла.

– Напоминает заколдованный круг, верно? О чем бы мы ни говорили, мы все равно возвращаемся к тому, ради чего сюда пришли.

– Знаете, что поражает меня больше всего? Вы похожи на Кит, превратившуюся в женщину. Вы много страдали – не думайте, что я не понимаю этого, – и прошлое делает вас еще прекраснее. Вы очень красивы, великолепно сложены... Ваши волосы, шелковистая, нежная кожа, синие, как океан, глаза, фигура... – Кэл окинул ее быстрым взглядом с ног до головы. – Она сведет с ума любого мужчину. – Он провел рукой по волосам. – Дьявол! У меня ведь и в мыслях не было говорить вам ничего подобного! Но в вас есть что-то, что заставляет меня собрать все существующие правила в охапку и выбросить в окно. Отшутиться ей опять не удалось.

– Правила есть не только у вас. И мы не должны забывать о них ради вашей дочери. Вашей и моей.

– Думаете, я не понимаю? – буркнул он.

Она замолчала. В поведении и словах Кэла чувствовалось нечто необычное. Сила, вот что. Сила его слов, одновременно повергавших в шок и вливавших в душу радостное блаженство. И еще ее привлекало его тело. Рост, мускулатура... Еще ни один мужчина не волновал ее так, как он.

Будь осторожна, Марни, будь осторожна. Тебе нужна Кит, а не ее отец.

Марни пошла вперед, к воде, раздвигая прибрежный кустарник.

Кэл прав – пройтись не мешало.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Каменистый берег и зеленовато-голубые волны, набегавшие друг на друга... Они того же цвета, что его глаза, подумалось Марни. И мои тоже.

Кэл нагнулся, поднял небольшой камешек и швырнул в воду. Камешек прошлепал по поверхности воды, раз пять, прежде чем уйти в глубину.

– Кит любит так делать, – отстраненно произнес он. – У нее это выходит гораздо лучше. Можно сказать, у нее талант.

Он повернулся к ней, лицо у него было мрачным.

– Я знал, что сегодня у нее контрольная по математике, поэтому вчера, когда она хотела пойти гулять с подружками, оставил дома, учить уроки. И знаете, что она мне сказала? Мать не заставила бы ее, сидеть и зубрить материал, который она и так знает наизусть. Пару месяцев назад мы ходили к психологу, но она и рта не раскрыла. Жена моего лучшего друга пыталась найти к ней подход – результат тот же. Обычно я уезжаю три или четыре раза в год – я отказался от поездки, думая, что нужен ей здесь. – Он нервно усмехнулся. – Я нужен ей не больше, чем дырка в голове. Она ненавидит меня. Ненавидит за то, что я жив, а Дженнифер умерла.

Что-то сжалось в груди Марни.

– Кит показалась мне счастливой, когда я видела ее с подружками. Она сказала Лизи, что вы заставили ее заниматься, но никакого возмущения по этому поводу не выказала.

– Я предупредил ее, что она уйдет из баскетбола, если отметки не улучшатся. Она их лучший нападающий, и довод был железный. Она даже...

Кэл запнулся, поднял с земли еще один камешек и бросил в воду. Бросок оказался неудачным – с глухим шлепком камень ушел подводу.

– Даже что? – спросила Марни. Он пожал плечами и отмахнулся.

– Неважно. Расскажите лучше, как все произошло. Вашу историю.

Она вздрогнула.

– Зачем? Разве мой рассказ поможет мне снова увидеть Кит?

– Скорее, поможет мне понять вас.

Она вздохнула.

– Мы с Тэрри были друзьями еще в школе. Большинство детей ненавидели меня или просто обходили стороной, опасаясь моей матери: ей принадлежала фабрика, и каждый, кто жил в нашем городе, зависел от нее. Маленький городок, особо не разбежишься. Но у меня были несколько подружек и Тэрри, так что, в общем, мне жилось неплохо.

– Вы любили друг друга?

– Тэрри и я? Нет! «Лучшие в мире друзья» звучит несколько банально, но именно так и было. До той ночи, после выпускного школьного вечера. Мы с матерью здорово поссорились. Она не хотела отпускать меня с ним – он был сыном мельника. Она заперла меня в моей комнате, но я выбралась через окно и убежала.

– На каком этаже находилась спальня?

– Я бы очень хотела, чтобы вы меня не перебивали, – проговорила Марни немного раздраженно. – На втором этаже. Какое это имеет значение?

– Вы прыгнули?

– Спустилась по дереву, которое росло рядом.

– Не любите, когда вами командуют, да?

– Именно. Итак, мы пошли на танцы. Там я приняла на пару коктейлей больше, чем следовало, а потом мы поехали к озеру, посмотреть на луну. Дальше, я думаю, все ясно. – Она вздохнула. – Большая ошибка. Я говорю даже не о беременности, а о сексе. Он положил конец хорошей дружбы, от нее осталось лишь воспоминание. Мы бегали друг от друга следующие несколько месяцев, как от чумы.

– Оно того стоило? – осторожно спросил он.

Она взглянула на него, чувствуя, что начинает краснеть.

– Вы говорите о сексе? Откуда мне знать? Мне было шестнадцать!

– У вас были потом мужчины?

Она проигнорировала вопрос, будто спросили не ее, а кого-нибудь другого.

– Я не сказала матери, что беременна, не сказала никому. Носила плотные свитера, не затягивала ремень на джинсах и потеряла членскую карточку, чтобы не посещать гимнастический зал.

– Вы так боялись матери?

– Я боялась, что она заставит меня сделать аборт, – коротко ответила Марни. – Мать держала город в ежовых рукавицах. Она могла только посмотреть на тебя, и, очнувшись, ты уже делал то, чего она от тебя хотела. Я ненавидела ее. Да, конечно, и боялась. Она была бесчувственным существом, холодной, как Атлантический океан в апреле.

– Она узнала сама, разумеется...

– О, да... – Марни горько улыбнулась. – Сцена была еще та. В конце концов, ей удалось-таки выудить из меня признание, что отец ребенка – Тэрри. – Она поддела землю мыском ботинка. – Меня поместили в частную клинику. В городе пустили слух, будто я перешла в спецшколу для девочек, а мне сообщили, что мой кузен Рэндалл женится на мне, когда ребенок появится на свет. – Марни говорила торопливо, стараясь как можно быстрее отделаться от мучительного воспоминания.

– Роды проходили тяжело, я потеряла сознание сразу, как только ребенок родился, а когда пришла в себя, увидела, что лежу в палате, а у изголовья сидит мать. Ребенка уже не было, все остальное тоже оказалось ложью – насчет Рэндалла и женитьбы. Она дала мне понять, что уволит отца Тэрри и позаботится о том, чтобы он никогда больше не нашел работу в нашем округе. А еще пообещала, что если я хоть когда-нибудь попытаюсь найти ребенка, то она попросту наймет нескольких головорезов, и те разберутся с Тэрри и его братьями. – Марни вздрогнула. – Я знала, что она сдержит обещание, и не могла допустить, чтобы что-то случилось с Тэрри и его семьей, – они были такими милыми и добрыми. Поэтому я подписала все бумаги. – Она помолчала и добавила: – А потом моя мать сказала, что я лишена наследства.

– А как вы узнали, что родилась девочка?

– Вы прямо как адвокат на судебном заседании, – усмехнулась Марни. – Мне сказала одна из уборщиц. Я пробыла в клинике еще несколько дней, потом собрала вещи и убежала через окно на первом этаже. Больше я с матерью не виделась. Листок с вашим именем и адресом я нашла случайно, когда вернулась на оглашение завещания.

– Прямо как в средневековом романе, – проговорил Кэл.

– Значит, вы мне не верите.

– Я так не говорил.

– Вы подумали.

– Признайте, однако, что история невероятная, – помялся он.

– Считаете, что я вам тут насочиняла всяких небылиц, чтобы оправдаться?

– Черт, вы ошибаетесь! Я даже не знаю, что думать.

– Думайте, что хотите, сейчас это уже не так важно. Сейчас важно, что вы удочерили ее, что ваша жена умерла, и мне на вашем семейном портрете места нет, я должна исчезнуть из вашей жизни.

– Важно то, – перебил ее Кэл, – что я совсем не хочу, чтобы вы из нее исчезали. Подчеркиваю – из моей.

Она сложила руки на груди.

– Я не понимаю, о чем вы?

– Тогда позвольте объяснить.

Он сделал шаг в ее сторону и склонился. Волны все сильнее бились о берег.

Будет шторм, надо уходить, пришла в голову нелепая мысль, но Марни, тут же забыла о ней, ощутив его первый поцелуй.

Его руки обвили ее тело, и он припал к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику влаги. Марни почувствовала его дрожь.

Затем, словно опомнившись, он отстранил ее от себя так же решительно и неожиданно, как обнял. Ошарашенная Марни открыла глаза.

– Мне не следовало целовать вас – мать Кит... Глупее я ничего не мог придумать.

– У вас есть еще кто-нибудь? – неуверенно спросила Марни. – Вы с кем-нибудь встречаетесь, Кэл?

– Вы шутите? В таком городке, как Бернхэм, имея на руках тринадцатилетнюю дочь? Я ни с кем не спал с тех самых пор, как не стало Дженнифер. Только не понимаю, почему я рассказываю вам вещи, которых ни за что на свете не поведал бы даже дикой лошади.

– В моей жизни был лишь один мужчина – Тэрри. Больше никого, за все тринадцать лет.

Кэл ошарашено уставился на нее.

– Да ладно вам, Марни, можете мне не лгать.

Эти слова стали последней каплей:

– Слушайте, меня уже тошнит от вашего неверия в каждое сказанное мной слово! – выкрикнула она, высвобождаясь из его рук. – Вы думаете, я лягу в постель первого встречного после всего, что мне пришлось пережить? Я носила своего ребенка долгие девять месяцев и ни одного дня не сомневалась, что стану лучшей матерью в мире. – Слезы вновь заструились у нее по щекам, слова вырывались бессвязно. – А потом у меня ее отняли. Я никогда ее не видела и не могла разыскать, я не знала, как она живет. – Голос то и дело прерывался. – Как вы думаете, хорошо мне было? Тринадцать лет я жила, думая о ней. И если вы решили, что за прошедшие годы я могла пойти на какую-нибудь интрижку просто так, ради удовольствия, то вы не в своем уме.

– Марни...

– Уходите! Оставьте меня. В недобрый час мы с вами встретились! – крикнула она и, отвернувшись, провела по мокрому лицу тыльной стороной ладони.

– Неужели вы не понимаете? Вы рассказали мне историю, похожую на сюжет из мыльной оперы... Но теперь я думаю, вы не лгали, – успокоил ее Кэл.

– Вы хотите сказать, что верите мне?

Он немного помялся.

– Уже гораздо больше, чем раньше.

– Благородно! Я тронута.

– О господи! – воскликнул он. – Да вы хоть понимаете, как перевернулась моя жизнь за последние двадцать четыре часа? Встреча с вами у магазина, ваше сходство с Кит. Да я чувствую себя боксером в конце десятого раунда!

Марни чувствовала себя так же. Кэл помолчал.

– Я пытаюсь понять... – Он улыбнулся. – Знаете, жаль, я не видел, как вы карабкались по дереву из окна.

Она судорожно вздохнула и ответила немного раздраженно:

– На мне не было белой ночной рубашки. Кроме того, у всех героинь подобного рода историй прекрасные черные волосы, а у меня другой цвет.

– Ваши волосы пылают, как самый великолепный в мире костер, – тихо возразил он.

Разве когда-нибудь кто-нибудь смотрел на нее так, как он смотрит сейчас?

– Вы не должны говорить мне таких слов, – беспомощно простонала Марни.

– Вы правы, но я бессилен с собой совладать!

Ее ноги словно превратились в вату.

– Самый безумный разговор в моей жизни. Послушайте, Кэл, отвезите меня в город, я заберу машину Кристин и уеду домой, в Фолкнер-Бич. И клянусь вам, что никогда больше не появлюсь в Бернхэме, обещаю.

– Я не хочу, – выпалил он, проведя рукой по ее волосам, словно загипнотизированный. – Но у меня ведь нет выбора, правда? Моя главная забота – Кит. Я – ее единственная защита. Я не могу идти на риск, я боюсь причинить ей боль, заставить страдать еще больше.

– Вы правы во всем, – согласилась Марни, сама не веря в свои слова, звучавшие для нее как барабанная дробь у подножия эшафот. – Прошу вас, отвезите меня обратно, Кэл. У меня нет больше сил, я просто выдохлась.

– Да, вы правы, пора возвращаться.

Он подошел к ней и вновь коснулся ее губ. Его сердце колотилось, словно он пробежал десять кругов. Марни чувствовала себя цветком, раскрывшимся в середине весны – раскрывшимся для него.

– Прости, ты так прекрасна, – проговорил он.

Он и возбуждал ее, и пугал.

– Кэл, я...

– Только не говори, что не хочешь меня – я знаю, что это не так.

– Но я не...

И снова поцелуй, еще более горячий и страстный.

Кэл поднял голову.

– Мы должны найти выход, Марни. Вы живете всего в пятидесяти милях отсюда, так что нет никаких причин расставаться навсегда. Вы понимаете? Мы вполне могли бы видеться.

Марни стояла, слушала и не знала, чего в ней больше – горечи или желания принять его предложение.

– Нет

– И что означает ваше «нет»?

– Противоположность слову «да», – пояснила она. – Я не намерена заводить роман с кем-либо, и уж тем более с вами. Кэл, опомнитесь! Ведь вы отец моей дочери!

– Не может быть! – воскликнул он не без сарказма. – А я и забыл! Но только к тому, что сейчас произошло между нами, это не имеет никакого отношения. Вы целовали меня, целовали так, будто завтрашний день не наступит.

– Возможно, вы правы, но поцелуй – одно дело, любовная интрижка, – совсем другое. Хотите, чтобы я проводила с вами пару-тройку часов в неделю, а затем возвращалась к повседневным делам, силясь забыть о вашем с Кит существовании? И не мечтайте.

– Вы совершаете ошибку.

– Пойти на ваше предложение означало бы совершить ее.

Он слегка наклонил голову, лицо стало непроницаемым.

– Как знаете, – процедил Кэл, и направился к джипу.

В машине он холодно заметил:

– Лучше наденьте снова свою шляпку и черные очки.

Она тщательно забрала под шляпу волосы и надела очки. Ехали они молча, Кэл заговорил, лишь когда они вновь подъехали к кафе.

– Если вам вдруг что-нибудь понадобится, свяжитесь со мной через Бернхэмский университет. Я глава департамента инженерии.

Школа инженеров Бернхэма имела лучшую репутацию в стране. Марни не ошиблась, полагая, что Кэл непростой человек.

– Что, мне может понадобится? Да и встречаться нам довольно рискованно.

– Я не имел в виду встречу ради встречи, я сказал, если возникнет необходимость. Где ваша машина?

– Вон та, белая.

Он остановился неподалеку.

– Берегите себя, Марни.

– Буду, – печально улыбнулась она.

Она шла к машине и думала, как потеряла Кит, снова нашла и опять потеряла. А еще нашла мужчину и тоже потеряла. И все за какие-то двадцать четыре часа.

Погруженная в свои мысли, она даже не обернулась на крик предостережения.

Дальше все произошло очень быстро.

Скрежет тормозов и трение резины об асфальт разорвали тишину боковой улочки. А потом кто-то схватил ее и рванул назад, к «понтиаку» и «чероки». Автомобиль был так близко, что от страха она закрыла глаза и услышала сильный удар, а потом на улице вновь воцарилась тишина.

– Не двигайтесь! – приказал Кэл.

Она открыла глаза. Маленький синий автомобиль врезался в столб прямо за машиной Марни. Лишь благодаря торможению удар оказался не слишком сильным. Черные следы колес на асфальте начинались в двух футах от того места, где стояла Марни. Кэл подошел к синей машине и помог водителю выбраться наружу: мужчина лет пятидесяти сбивчиво бормотал что-то насчет того, что потерял управление.

Марни даже не успела испугаться, Подъехала полиция, Кэл поговорил с офицером, потом вернулся к ней и взял ее за плечи:

– Вы в порядке? Простите мне мою бесцеремонность, просто мне показалось, что в течение пяти секунд он обязательно вас собьет.

– Вы очень быстро реагируете, – заметила Марни, потирая ушибленный локоть. – Вчера вы упомянули что-то о поездках. Вы там выработали в себе такую реакцию?

– Мы с Кит, любим путешествовать на яхте. В марте, когда сходит лед, – ответил он рассеянно. – Я вас не ушиб?

– Другими словами, не задавай лишних вопросов, Марни Карстайрс.

– Ваш ум яснее ваших глаз, – снова улыбнулся он.

– Спасибо вам, Кэл, – поблагодарила она уже без тени иронии, – вы здорово рисковали.

– Я бы не сказал, – возразил Кэл.

– Вы мне фактически жизнь спасли, – настаивала Марни.

– Уверены, что можете сесть за руль?

Намек понятен: он хотел поскорее от нее избавиться. Сердце у нее упало.

– Да, я в порядке. До свидания, Кэл, – твердо ответила она, села в машину и двинулась с места, оставив за собой полицейскую мигалку, маленький синий автомобильчик и Кэла, который желал стать ее любовником.