Текст книги "Заслужить доверие"

Автор книги: Сандра Филд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Следующие несколько дней стали самыми мучительными в жизни Марни. Ей казалось, будто время остановилось, минуты тянулись, словно часы, и иногда она готова была закричать от мысли, что навсегда разлучена с собственной дочерью. В такие моменты она думала, что не надо было ей рыться в бумагах матери – неизвестность не так ужасна.

Она плохо спала и потеряла в весе. Оставаясь одна в школьной библиотеке или дома, сидя на крыше и глядя на океан, она ловила себя на том, что прошел целый час, а она и не заметила. Мыслями она непрестанно возвращалась в то кафе, вновь и вновь проигрывая сцену появления дочери. Каждую нотку в голосе Кит, ее манеру говорить.

И еще она думала о Кэле. Он прокрался в ее сны, стал хозяином ее мыслей. Она вспоминала о его долгом, упоительном поцелуе, и все остальное меркло в памяти.

И она в который раз призывала себя? «Забудь Кэла Хантингдона, забудь о его существовании».

В субботу Марни и ее друг Марио отправились на тренировку по скалолазанию, а в воскресенье она с головой ушла в генеральную уборку дома. Она связывала в узелки вещи, которые больше не намеревалась носить, подметала в кухне, отчищала с плиты грязь, сортировала книги и журналы. Где-то в середине стопки журналов она обратила внимание на обложку: «Инженер с большой буквы» – гласила надпись.

Марии открыла нужную страницу. Кэл в легком летнем костюме с группой официальных людей в Гане. Кэл, обнаженный до пояса, рядом с новой водоочистительной системой где-то в Южной Индий; Кэл в ботинках со стальными мысками и одежде цвета хаки руководит строительством глазной клиники в Бангладеш.

Забыв об уборке, Марни уселась на пол и принялась читать, жадно глотая строчки. Кэл был не только главой Бернхэмского университета, но и инженером-консультантом благотворительных организаций в сложнейших зарубежных вопросах.

Журнал вышел два с половиной года назад – еще до того, как умерла Дженнифер.

Марни отложила журнал и отправилась в кухню выпить чашку чая. Ночью ей снова снился Кэл.

Через два дня она осталась в школе после уроков. «Пумы» из комптонской средней школы должны были играть с их школьной баскетбольной командой.

В обязанности Марни входила продажа с лотка прохладительных напитков и хот-догов. Она спешила по коридору, доверху нагруженная булочками. Подойдя к лотку, она заметила, что несколько девочек из команды гостей уже ждали ее. С некоторым недоумением Марни обратила внимание на их отнюдь не красно-зеленую форму комптонской «Пумы».

Надпись на синей футболке ближайшей из девочек гласила: «Бернхэмские медведи». Побледнев, Марни свалила булочки в беспорядочную кучу и слабеющим голосом спросила:

– А что вы здесь делаете? Вы ведь, кажется, в нашу лигу не входите?

– Теперь входим, – радостно сообщила ей одна из девочек. – Нас включили пару дней назад.

– Ничего себе! Вы здорово похожи на одну из наших нападающих! – удивилась другая. – Прямо зеркальное отражение. Я думала, такое только в книжках бывает. Можно мне пачку чипсов с укропом?

– Да, пожалуйста. – Марни почувствовала, что холодеет от ужаса. – Она быстро закрыла лоток и поспешила обратно к столовой. Ей срочно нужен телефон. Она попросит Кристин заменить ее, а потом уберется отсюда как можно дальше.

Марни завернула за угол и тут же столкнулась с еще одним игроком из Бернхэма – Лизи, школьной подружкой Кит. Лизи уставилась на нее так, словно видела перед собой Кинг Конга.

– Послушайте! – крикнула Лизи. – Да вы просто копия... Кто вы?

Как ни парадоксально, но, назвав Марни ходячей бомбой замедленного действия, Кэл попал в самую точку.

– Простите, я тороплюсь, – пробормотала она и ускорила шаг. К счастью, столовая была пуста. Дрожащими пальцами она набрала номер Кристин.

Трубку никто не брал.

Марни медленно опустила трубку, подняла глаза и быстро поискала номер телефона школы инженеров Бернхэмского университета. Секретарь соединил ее с кабинетом Кэла. Раздался гудок, после чего автоответчик голосом Кэла возвестил о том, что сегодня он уже не появится, но завтра утром непременно перезвонит вам, если вы оставите ему сообщение.

Ладно, только спокойно, подумала она, главное – сохранять хладнокровие. Сейчас ты пойдешь прямо к руководству, скажешь, что у тебя болит голова, и поднялась температура и что чувствуешь ты себя хуже некуда. А потом выйдешь черным ходом и понесешься по улице так, словно вся адская нечисть сидит у тебя на хвосте.

Она позвонила еще одному учителю, и тот пообещал непременно подъехать в течение получаса. Она посмотрела на часы – игра должна начаться через пятнадцать минут. Все будет в порядке, успокаивала себя Марни.

Расправив плечи и покрутив головой, чтобы расслабиться, она подошла к двери и открыла ее.

Кит и Лизи стояли рядом, в нескольких шагах от входа.

Лизи была явно взволнована, Кит же просто потрясена.

– Если вам нужен телефон, то он находится в конце коридора, – приветливо и спокойно сказала Марни, сделав вид, что не замечает выражения их лиц.

– Вы похожи на меня, – раздался напряженный и в то же время неуверенный голос Кит.

Впервые в жизни Марни посмотрела своей дочери прямо в лицо.

– Возможно, немного. Правда, глаза у тебя другие, и волосы светлее, чем мои. Извини, я должна...

– Вы моя мать? – выдохнула Кит. – Моя настоящая мать?

Марни изменилась в лице, она откуда-то издалека услышала свой голос, тщетно пытающийся звучать изумленно:

– Я не понимаю, о чем ты, твоя игра скоро начнется, и вам обеим лучше поторопиться.

– Вы должны быть ею, – произнесла Кит, игнорируя ее слова, – вы слишком похожи на меня. Видите ли, я не родная дочь своих родителей, они сказали мне об этом, когда я была еще маленькой. А потом моя мама умерла. – Она запнулась. – Я имею в виду другую маму, не родную. Я спрашивала отца о моей настоящей матери. О вас. Он всегда очень сердится, когда я задаю ему такие вопросы, но я должна знать, неужели вы не понимаете? Я обязана знать!

Марни стояла, как вкопанная, мысли путались. Значит, Кэл скрыл от нее попытки девочки узнать что-нибудь о родной матери.

Марни сделала глубокий вдох для последней, решающей попытки.

– Прости, я вижу, как это важно для тебя, – ответила она. – Но то, что ты хочешь найти свою настоящую маму, еще не основание выдумывать чепуху. – Она сделала над собой усилие и улыбнулась. – Желаю удачи в игре.

Но улыбаться ей не следовало.

– Вы даже смеетесь, как я! – выкрикнула Кит. – Даже передние зубы у вас, как у меня! Ничего я не выдумываю! Вы – моя мать!

Девочка чуть не плакала, голосок ее взмыл до потолка, а в карих глазах отражалась боль. Смотреть на страдания ребенка Марии была уже не в силах.

– Кит... – произнесла она тихим голосом, не успев прежде подумать.

– Вы знаете мое имя! Как вы узнали мое имя?!

Твой отец сказал мне.

– Я услышала, как твоя подружка...

– Я не называла Кит по имени, – злорадно воскликнула Лизи.

Кит захлёбывалась в слезах.

– Ты отказалась от меня, когда я родилась, и отказываешься теперь.

– Я...

– Моя мать умерла и оставила меня. И ты такая же! Все вы одинаковые! Я ненавижу вас обеих! Ты боишься признать свою дочь. Я ненавижу тебя! Ты слышишь? Ненавижу!

– Кит, не надо так! – Марни была в отчаянии. – Ведь ты ничего не знаешь об обстоятельствах...

– Прибереги свои оправдания для кого-нибудь другого, – бросила Кит. – Все матери любят своих детей, но не ты, ты другая. Ты никогда меня не любила. Но не волнуйся, со мной все будет в порядке. Если я не нужна тебе, то и ты мне не нужна. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда, слышишь? Никогда в жизни!

Много лет назад, очнувшись на больничной койке и увидев мать у изголовья, Марни узнала, что никогда не возьмет на руки своего ребенка. Она думала, что ничего страшнее ей уже не испытать. Она ошиблась. Через тринадцать лет в школьном коридоре, глядя в лицо повзрослевшей дочери, Марни поняла, как глубоко она заблуждалась.

Она стояла белая как полотно, язык словно окаменел. Неожиданно боковым зрением она уловила какое-то движение. За спиной у Кит появился темноволосый мужчина. Кэл.

Вероятно, он слышал каждое слово, произнесенное его дочерью.

Мне, наверное, снится кошмарный сон, подумала Марни. Сейчас зазвонит будильник, я проснусь и пойду на работу. О Господи, прошу тебя, пусть будет так!

– Кит, я отвезу тебя домой, – спокойно произнес Кэл.

– Папа! – воскликнула Кит, глотая слезы. – О, папа... Я так рада тебя видеть!

Она бросилась к нему, обняла и уткнулась ему в грудь.

– Кэл, что, вы здесь делаете? – спросила Марни.

– Кит оставила на столе записку о том, что команду повезли в Фолкнер. Я прочел ее, когда вернулся с работы. – Он смерил ее взглядом. – Не ожидали меня увидеть?

– Неужели вы думаете, я спланировала встречу?! – выкрикнула Марни. – Вы вправду решили, что я на такое способна?

– Вы школьный библиотекарь, а уроки кончились час назад. Почему вы еще здесь?

Внезапно что-то будто вспыхнуло у нее в груди. Да будь – она проклята, если станет оправдываться.

– А почему вы не сказали, что последние несколько месяцев Кит спрашивала обо мне? О своей настоящей матери? Вам, значит, лгать позволяется?

Кит изумленно взглянула на отца.

– Ты знаешь ее?

– Мы встретились случайно, десять дней тому назад, в Бернхэме. Я запретил ей видеться с тобой.

Кит опустила голову.

– Я хочу домой, – прошептала она. Он обнял ее.

– Именно туда мы и едем, дорогая,

Двое против одного, подумала Марни.

Проиграла, третий лишний. И опять она одна.

Как всегда.

– Лизи, – снова заговорил Кэл, – будь добра, передай тренеру, что Кит неважно себя чувствует, и я забрал ее домой. И, пожалуйста, сохрани в тайне все услышанное тобой. Я знаю, тебе можно доверять. – Он опять перевел глаза на Марни, холодные и непроницаемые. – Вы всем нам сделаете одолжение, если сейчас поедете домой. Так будет лучше, подальше от греха.

Он повернулся и ушел, обнимая свою дочь за плечи. Свою, а не ее. Лизи пошла следом. Очень медленно Марни направилась в противоположную сторону. Игра начиналась. Она подготовит все для перерыва и уйдет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующий день Марни и Кристин вместе дежурили на утренней перемене. Солнце ласкало землю, а с океана веял легкий ветерок. В любое другое время Марни была бы счастлива в такую погоду, но не сейчас.

– Прямо после уроков едем ко мне, – услышала она вдруг голос Кристин. – Я накормлю тебя рыбным гуляшом, а ты расскажешь мне, что с тобой происходит последние две недели. И не возражай, – добавила она, увидев, как Марни открыла рот. – Я много дней ждала твоих объяснений, больше ждать не буду.

– Хорошо, – покорно кивнула Марни.

– Договорились. – Ветерок легонько развевал каштановые волосы Кристин. – А теперь я, пожалуй, пойду и займусь этим нахалом Билли Шипли. Парень меняет сигареты прямо у меня под носом. Он думает, что у меня плохо со зрением?

– Главное, чтобы не продавал гашиш, – пошутила Марни, нервно хихикнув. Кристин стала для нее лучшим лекарством. Любящим, всегда готовым прийти на помощь существом. Лучшей подругой.

А еще она слыла признанным садоводом и ужасной домохозяйкой. В половине пятого Марни извлекла из ее стиральной машины первую попавшуюся мятую скатерть, покрыла ею обеденный стол, слегка потеснив тетради, с контрольными по английскому, и согласилась на шардонэ в бокале, весьма далеком от кристального блеска.

– За твой сад, – подняла бокал Марни.

– Еноты сожрут половину моих тюльпанов, предпочту выпить за тебя. Надеюсь, ты скоро снова станешь похожа на человека. Будь здорова.

Марни сделала маленький глоток. Как и следовало ожидать, вино оказалось превосходным – сухим, с легким фруктовым привкусом. Марни уже собралась поговорить о нем, но Кристин опередила ее:

– Так что стряслось?

Марни молча, взглянула на нее. Они с Кристин вместе поступали на работу в школу Фолкнер-Бич, тогда и познакомились. В прошлом году Кристин не позволила перерасти своему роману с Доном, местным врачом, в нечто большее, потому что это вредило их дружбе. Такая самоотверженность была для Марни важнее, чем кипы мятых скатертей и полотенец.

– Крис, только два человека знают то, о чем я сейчас тебе расскажу, – неуверенно произнесла она. – Один живет в Австралии, другой в Бернхэме. Все, что ты услышишь, должно остаться между нами, хотя история, довольно невероятная.

– Выкладывай, я вся горю, – отозвалась Кристин, и Марни медленно, затем быстрее принялась рассказывать. События будто заново проносились у нее перед глазами. Она рассказала о Тэрри, о школьном вечере, о частной клинике и о ребенке, о Кэле и о вчерашней встрече.

– Со вчерашнего дня от них не было никаких вестей. Да я и не жду их, – закончила она и сделала очередной глоток вина.

Немного подумав, Кристин заговорила.

– Так или иначе, радость моя, Кэл не сможет жить как раньше, делая вид, что ты не существуешь. И Кит захочет снова тебя увидеть, как только более или менее придет в себя.

– Я так не думаю. Она меня ненавидит, а он считает, что я все подстроила. Все кончено.

– Ты должна быть сильной! Должна драться за нее!

– Как?! – выкрикнула Марни. – Знаешь, сколько бессонных ночей провела я в последнее время? У меня только один выход: пойти к школьному начальству и попросить о переводе куда-нибудь в Кейп-Брэнтон.

– Ты хочешь убежать?

– Именно.

– Ты не можешь так поступить! Она твоя дочь!

– Я знаю, Крис, – тихо ответила Марни.

– О, Марни, прости. – Кристин поставила бокал и неуклюже обняла подругу за плечи. Потом секунду подумала и с любопытством спросила: – А как он выглядит?

– Ах, да. Он горбун, – невозмутимо сообщила Марни.

– Хм... Марни. Должно же быть что-то, в чем я действительно могу тебе помочь.

– Попроси, чтобы меня перевели в Кейп-Брэнтон на должность библиотекаря.

– Ни за что!

– Ну, что ж, – вздохнула Марни, – спасибо, что выслушала... а теперь мне просто не терпится попробовать твоего рыбного гуляша. Впервые за много дней я чувствую, что голодна.

После еды они пошли в забегаловку «У Дона», а затем прогулялись по пляжу. Вернувшись, домой, Марни рухнула в постель и тут же заснула, на сей раз без всяких кошмаров.

Прошло несколько дней. На деревьях распускались первые почки, все вокруг цвело и зеленело. Марни и Кристин сделали ревеневую приправу. В конце недели Марни отправилась поплавать на байдарке. Дни становились длиннее, и солнце грело все жарче.

Несмотря на попытки Кристин расшевелить ее, Марни тосковала. Она и сама не знала, как ей удается переносить страдания, рвущие ее бедную душу.

Она пыталась не думать о Кэле, но чувствовала, что три встречи с ним пробудили в ней сильнейшую чувственность, дремавшую много лет. Ей впервые хотелось любить и быть любимой.

В первый по-настоящему жаркий день, Марни вернулась домой около четырех часов, переоделась в короткие шорты и майку до пояса и отправилась на пляж с черным соседским лабрадором. Они играли в мяч, и оба основательно промокли. Марни много смеялась.

Может, и Миднайт смеется? – подумала она о собаке, умильно глядя, как пес отряхивается и устало ложится на берег, высунув алый язык.

Марни снова бросила резиновый мяч в воду и вдруг услышала позади шаги. Она с улыбкой обернулась, ожидая увидеть соседа.

– Кэл!

У нее опустились руки. Кэл выглядел хмурым и задумчивым.

Внезапная мысль как будто перевернула все ее нутро, и она побелела.

– Ч-что-нибудь с Кит?

Зачем еще он мог здесь появиться?

Она почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Неужели обморок так и бывает? – подумала Марни.

В мгновение ока Кэл очутился возле нее и подхватил, не давая упасть.

– Кит в порядке, – ответил он, – с ней ничего не случилось. Простите, Марни, я не хотел вас пугать.

Миднайт выбежал из воды, бросил мяч и встряхнулся, окатив Марни и Кэла холодной водой. Марни дважды глубоко вздохнула и вновь услышала голос Кэла:

– Это ваша собака?

– Нет, не моя. Нам нечего обсуждать, Кэл, вам лучше уехать.

– Я бы тогда не появился.

– Я не намерена становиться вашей любовницей, Кэл. Снова увидеть Кит я тоже пытаться не стану. Сейчас я иду домой и хотела бы, чтобы вы поступили так же.

Марни повернулась и пошла к дому, чувствуя Кэла за спиной. Поднявшись по тропинке, она отослала Миднайта к соседям и, открыв дверь своего дома, вошла. Кэл вошел за ней, не дожидаясь приглашения. Она повернулась к нему и сложила руки на груди, мысленно жалея о своем весьма откровенном наряде.

– Как вы узнали, где я живу?

Он иронично улыбнулся:

– Последовал вашему примеру и справился у местной бензозаправке.

– Очень смешно. И часто вы врываетесь в чужие дома?

– Успокойтесь, Марни, я не звонил так долго лишь потому, что был уверен – вы немедленно бросите трубку. Почему бы вам не пойти переодеться? Вам не холодно? Поговорить можно и потом.

– Вообще-то я не желаю что-либо с вами обсуждать, так что лучше вам просто уйти. Желательно навсегда.

– Вообще-то я пришел сказать вам, что вы выиграли, и я готов в вашем присутствии съесть собственную шляпу. Однако я не начну унижаться до тех пор, пока вы не переоденетесь. Видите ли, в данный момент я совершенно не в состоянии говорить или думать о чем бы то ни было. Я вижу лишь ваши длинные ноги, и они сводят меня с ума, черт подери.

– Вы, как всегда, очень галантны.

Он подошел к окну и задумчиво посмотрел на океан.

– Пока вы в таком виде, я горю желанием затащить вас в ближайшую спальню. И какой же я тогда отец? Прошу вас, идите, переоденьтесь.

Он выглядит немного подавленным, подумала Марни с невольной жалостью.

– У вас странный метод обольщения. Вы не слишком оригинальны.

– Я здесь совсем не для того, чтобы оригинальничать. Господи, да переоденетесь вы или нет?!

У нее в душе все сильнее разгорался гнев.

– Никогда не пойму мужчин, даже если проживу девяносто лет. Я не нравлюсь вам, как человек, вы не доверяете мне, в вас нет ко мне ни капли уважения, и в то же время вы говорите, что хотите заняться со мной любовью. – Марни горько покачала головой. – Это не любовь, Кэл, это называется иначе.

Он приблизился к ней; для такого большого и рослого мужчины он двигался удивительно легко.

– Я хочу, чтобы ты спала со мной, и плевал я на то, как это называется.

– Я уже отказала вам. А инцидент в школе не способствовал изменению моего решения.

– Я пришел, чтобы извиниться. – Он бросил короткий взгляд в окно, на искрящийся под весенним солнцем океан. – Когда ты целовала меня на берегу, неужели притворялась? Я не верю. Или я просто потерял голову, вообразив черт знает что?

Марни покраснела.

– Сначала ответьте на мой вопрос, – нашлась она. – Один очень простой вопрос. Вы любили свою жену, Кэл?

Его кулаки сжались.

– Да. – Каждое слово давалось ему с трудом, точно налитое свинцом. – Смотреть, как она умирает, чувствовать себя беспомощным было самым тяжелым испытанием в моей жизни.

Поэтому теперь он предпочитает любовную интрижку серьезным отношениям. Он любил жену и не хочет, чтобы кто-либо оказался на ее месте. Такое открытие задело ее куда сильнее, чем она могла ожидать.

– Когда ты целовал меня, я не притворялась, – негромко ответила Марни.

Дыхание у него участилось, словно у дикого зверя.

– Иди сюда, – проговорил он.

– Кэл, мы не должны...

Он коснулся пальцем ее рта, затем наклонился и обхватил за плечи. Поцелуй был долгим и изучающим.

– Ты вся дрожишь, – пробормотал он и снова начал целовать, горячо, страстно, увлекая в мир доселе запретный и далекий. Я тону, подумала она, тону в реке блаженства, надеясь поскорее узнать, что на самом дне. Наивные ласки Тэрри не шли ни в какое сравнение... Но именно благодаря Тэрри появилась на свет Кит...

Марни подняла голову и усилием воли высвободилась из его объятий:

– Перестань! Прекрати! Господи, что я делаю?! Я, наверное, лишилась рассудка. Проклятье, – пробормотала она, – я получу звание шлюхи года, если немедленно не переоденусь.

Марни быстро закрылась в спальне и невидящим взглядом уставилась на платья в шкафу.

Она рассеянно провела рукой по ряду вешалок. Банальность истины ужасала – Кэл всерьез увлекся ею. Но все еще любит Дженнифер, которая, несмотря ни на что, остается матерью Кит.

Тяжело вздохнув, Марни надела хлопчатобумажные брюки, свободную зеленую футболку и шерстяные носки. Затем собрала волосы в хвост, а украшениями и косметикой вовсе пренебрегла – пусть увидит ее такой, какая она есть.

Еще раз, глубоко вздохнув, она открыла дверь и вернулась в гостиную.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кэл стоял у книжных полок и держал в руке рамку с фотографией.

– Это отец Кит? – В голосе улавливалась некая надменность.

Если б она знала, что Кэл появится, непременно убрала бы фото. Она подошла ближе и взглянула на изображение.

– Да, он. Вместе со своими родителями.

Фотография была сделана незадолго до злополучного школьного бала. Марни тогда было шестнадцать. Она стояла и улыбалась в объектив фотокамеры, под руку с Тэрри с одной стороны, и его матерью, Мэри Лу, – с другой. Отец Тэрри стоял рядом с Мэри Лу. Все улыбались и, кажется, были счастливы.

– Где они теперь? – спросил Кэл.

– Мэри Лу и Дэйв так и живут в Конуэй-Миллз. Дэйв отошел от дел, раньше он работал на мельнице. Тэрри уехал сразу после школы. Он поступил на экономический факультет и неплохо преуспел в банковском деле. Живет теперь в Австралии. Лет пять назад он приезжал в Канаду на конференцию, тогда я и сказала ему о ребенке. Я чувствовала, что он должен знать. Мне кажется, это следовало сделать раньше.

– Вроде симпатичный парень. Так значит, вы с ним общаетесь?

– Время от времени он звонит мне из разных точек земного шара – писать письма он никогда не любил. Его родители о ребенке не знают – он не говорил им, и я тоже решила, что не стоит. Зачем?

Кэл вернул фотографию на место и огляделся с нескрываемым интересом. Маленькая, скромная, но со вкусом обставленная комната выглядела весьма уютно. Светлые стены, синий деревянный пол, гроздья алых гераней на большом окне, за которым шумел океан

– А развалюха снаружи – что, ваш автомобиль? Вы не боитесь садиться в него?

– Он всегда доставляет меня, куда нужно.

– Дом принадлежит вам?

– Я его арендую.

Он вновь огляделся. Мебель была подержанной, купленной на распродажах.

– Картины. Кто их рисовал? – поинтересовался Кэл безразличным тоном.

– Я.

Он подошел к полотну. Абстрактная живопись, смесь ярких красок – неимоверная энергия и абсолютная непринужденность.

Кэл улыбнулся, и улыбка его была неподдельной.

– Мне нравится: знаете, напоминает вас. Нерепрезентабельный постмодернизм, – торжественно заключил он.

– Однажды я прочитала статью в журнале о картине, состоящей лишь из ряда прямых вертикальных полосок. Национальная художественная галерея предлагала за нее миллион долларов. – Марни смущенно улыбнулась. – Почему мне никто не предложит миллион долларов?

– Не вешать нос, – усмехнулся Кэл. – Мне нравится ваша самоирония. Марни, поверьте, она свойственна немногим.

– Полагаю, вам она не свойственна вообще.

– Вы плохо меня знаете, – сухо ответил он. – И думаю, что в ближайшее время нам следует восполнить ваш пробел. Имею в виду нормальное свидание, с пиццей и походом в кино. Что скажете?

– Как я понимаю, вы пришли сюда, чтобы съесть собственную шляпу, – ответила она небрежно. – Так вы, кажется, изволили выразиться. Не желаете кофе или пива? Проще будет глотать.

Он сорвал с себя галстук и отшвырнул его на деревянное кресло-качалку.

– Пиво звучит неплохо, – выпалил он и проследовал за ней в крохотную кухню, не переставая, как подметила про себя Марни, оглядывать ее скромное жилище. К сожалению, он прямиком направился к фотографиям над раковиной. На одной из них женщина с темно-рыжими волосами управляла байдаркой, стремясь вниз по скату бурной горной речки. На второй она же карабкалась вверх по отвесной скале. Полоса между небом и каменной твердыней была прямой и ровной, словно надрез врачебного скальпеля.

Кэл склонил голову, чтобы получше рассмотреть их.

– Это вы?

– Хмм. Люблю иногда пощекотать нервы.

– Скажу больше: вы любите опасность.

В его голосе прозвучали непонятные нотки.

– Вас что-нибудь не устраивает?

– Одно время я увлекался лодочным спортом и нырянием, но никогда не был скалолазом. Я боюсь высоты. Почему вы играете в опасные игры?

– Просто не хочу кончить так же, как моя мать, – ответила, Марни не раздумывая. – Предпочитаю любить опасность, а не власть.

– И поэтому тринадцать лет держались в стороне от мужчин.

Он затронул больную тему.

– Верно... Какой же вы умный. – Она открыла холодильник, чтобы достать пиво.

– А почему вы, например, не путешествуете, к тому же водите доисторический автомобиль и арендуете домик размером с горошину?

Марни открыла пиво, достала стакан и с грохотом поставила все на кухонную стойку. Лицо у нее залилось краской.

– Вы ведете себя как полицейский на допросе! Знаете что, давайте сменим пластинку и поговорим о вас. Вы не бедны.

– Деньги достались мне от моих родителей и от родителей Дженнифер, – просто ответил он. В его голосе ничего не изменилось, но Марни никогда не претендовала на роль тонкого психолога.

– Полагаю, вы унаследовали долю Дженнифер. Простите, я не хотела вас обидеть, но поймите, Кэл, я сбежала из дому в семнадцать лет. Деньги на автобус я украла у матери вскоре после родов, а свое первое жилье оплатила, продав бабушкин перстень с бриллиантом. Я хотела лишь одного: быть подальше от матери и ее власти. Я работала в дешевых забегаловках, чтобы оплатить университет и решить небольшую, но весомую проблему: мне хотелось есть. Я все еще выплачиваю университетские взносы, поэтому многие вещи – вроде новой машины, или собственного дома, или кругосветного путешествия – пока остаются для меня вне пределов досягаемости. – На ее лице мелькнула горькая улыбка. – Тем не менее, у меня есть собственная байдарка и альпинистское снаряжение – лучше, чем ничего.

– Тэрри преуспел в банковском бизнесе. Почему он вам не помогает?

– Он предлагал, я отказалась.

– Мне все яснее, в кого Кит такая упрямая.

– Пейте свое пиво, – ответила Марни сердито.

– Только давайте сперва кое-что выясним. – Он помолчал, потом добавил: – Даже когда сидите передо мной в футболке, которая на шесть размеров больше вашего, вы сводите меня с ума.

Она вздохнула.

– Простите, Кэл, почему вы с Дженнифер решили усыновить ребенка? Отчего не завели своего?

– Через год после свадьбы у Дженнифер обнаружили рак матки, – произнес Кэл глухим тоном. – Ей сделали операцию, но иметь детей она не могла. Но она очень хотела иметь семью. Мы стали наводить справки об усыновлении. Когда нам позвонили из клиники, мы даже не раздумывали. Так Кит оказалась у нас.

Марни осторожно тронула его за руку.

– А вы любили Дженнифер, но, будучи женатым на ней, не могли иметь собственного ребенка.

– Кому, как не вам, должно быть известно, что жизнь не всегда складывается так, как хочешь.

– Поэтому вы так много ездите? Решил уйти в работу?

Он удивленно поднял голову.

– Откуда вы знаете?

– Случайно увидела статью о вас в одном из старых журналов.

Кэл осторожно взял ее за плечи и провел рукой по мягким, как шелк, волосам; лицо его было так близко, что она чувствовала его дыхание, видела густые, длинные ресницы.

– Сейчас меня больше интересует, нет ли у вас, чего-нибудь пожевать. Простите за откровенность, но на ланч у меня сегодня не хватило времени.

– Хотите получше меня узнать? – спросила Марни. – Откройте тот шкаф, слева от вас.

Кэл повиновался, и перед ним предстала целая гора картофельных чипсов различных мастей и оттенков, со всеми мыслимыми вкусовыми добавками.

– Так вот в чем ваш секрет? Вы запасаете еду? – уточнил он, со смешком глядя то на нее, то снова на картошку.

– Нет, только чипсы. Лишите меня всей еды в мире – кроме мороженого, конечно, – но если вам дорога жизнь, не вздумайте встать между мной и пачкой чипсов со вкусом кетчупа.

– Постараюсь запомнить, – пообещал Кэл, беря упаковку со сметаной и луком. Он вернулся в гостиную, устроился на диване и, раскрыв пакетик, жадно отправил в рот горсть чипсов. – Что ж, – глубокомысленно проговорил он, запив сухой картофель несколькими глотками пива. – Не так уж плохо.

Марни тоже опустилась на диван, чуть поодаль от Кэла. Она понятия не имела, что теперь делать и говорить.

Кэл был непредсказуем.

– С моей стороны было глупо и непорядочно обвинять вас в том, что вы подстроили встречу в школе, – не отрывая глаз от пива, произнес он. – Узнав об изменениях в плане лиги, я сломя голову помчался в Фолкнер. А когда увидел вас вместе, внутри у меня все будто перевернулось. – Он поднял глаза. – Простите меня, Марни, я не имел права так плохо о вас говорить или думать.

– Вы прощены.

Он криво улыбнулся:

– Чем больше я с вами общаюсь, тем больше вижу, что на неискренность вы просто не способны. Всегда смотрите прямо в лицо.

– Почему вы не сказали, что Кит спрашивала обо мне? – спокойно поинтересовалась она. – О своей настоящей матери.

– Очень просто: я боялся. Вас, – пояснил он и стал разглядывать свое пиво. – Смерть Дженнифер была тяжким испытанием, и решиться на серьезные отношения для меня сейчас очень трудно. Особенно если речь идет о родной матери Кит.

– Продолжайте.

– Последние полторы недели Кит просто была не своя. Она ненавидит меня за то, что я не сказал ей о вас, и ненавидит вас, считая, что вы бросили ее. Я пытался разубедить ее, но она не слушала. На прошлой неделе она завалила все экзамены, учителя в ужасе от ее поведения в школе. Я хочу, чтобы в выходные вы приехали к нам домой, и попробовали помочь мне поговорить с ней.

– Я? К вам домой?!

Она поперхнулась, и Кэл похлопал ее по спине. Слезы выступили у нее на глазах. Она вздохнула.

– Хорошо, хорошо, достаточно. Кэл, она не хочет меня видеть. Все станет только хуже.

– Вы нужны ей. Что еще сделать, я просто не представляю!

– А она знает, что вы сейчас здесь?

– Нет, у нее сегодня тренировка до шести тридцати. Скоро мне уже нужно возвращаться. – Его голос стал еле слышен. – Прошу тебя, не отказывай. Может, вместе мы до нее достучимся.

Мы... Такое короткое слово, а как много в себе содержит...

– Я люблю Кит, и не могу видеть ее несчастной. Наблюдая за ней, я чувствую себя таким беспомощным, что готов наложить на себя руки.

– Я приеду, – пообещала Марни.

– Приедешь? – недоверчиво спросил Кэл.

– Да. А ты полагал, что я откажусь?

– Я ничего не полагал. – Он взял ее за руки. – И не бойся, у нас все получится.

Его сильные руки оказались мягкими и теплыми... Как завороженная, Марни смотрела на него.

– Я боюсь, – прошептала она. – А вдруг напрасно? Вдруг мне станет еще больнее чем раньше?

Он притянул ее к себе, и она услышала частое биение его сердца. Вот чего ей недоставало так долго – чувства совершенной, абсолютной защиты. Неужели она начинала нуждаться в Кэле? Если да, то для нее это не менее опасно, чем вновь увидеть Кит.