Текст книги "Алиби"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
– Таких людей много, – серьезно сказала Стефи. – И ты – один из них.
Его взгляд сделался жестким.
– Я бы солгал, если бы это отрицал. Я ненавидел этого подонка и никогда не делал из этого секрета. Но ведь и у тебя могли быть свои мотивы…
– У меня?!
– Петтиджон обладал огромным влиянием среди местной политической элиты, и офис прокурора округа – не исключение. Ваш Мейсон вот-вот уйдет в отставку.
– Считается, что об этом пока никому не известно.
– Пока не известно, но скоро об этом будут трубить на каждом углу. Предположим, Мейсон откажется баллотироваться на новый срок. Его первый заместитель тяжело болен…
– Врачи говорят, что Уоллесу осталось жить не больше полутора месяцев, – вставила Стефи.
– Значит, – жестко заключил Смайлоу, – где-то к середине ноября прокуратура округа останется без руководства. И вот тут-то наступает подходящий момент для решительного и энергичного наступления. Это и есть та самая морковка, которую Петтиджон мог держать перед носом некоторых честолюбивых, но не слишком чистоплотных претендентов на эту должность, а я почему-то уверен, что такому пройдохе и мошеннику, как он, очень хотелось бы видеть в прокурорском кресле такую молоденькую, сладенькую штучку, как ты.
– Я не «сладенькая», – отрезала Стефи. – К тому же не такая уж я и молоденькая – мне уже почти сорок.
– Против эпитетов «честолюбивая» и «нечистоплотная» ты не возражаешь.
– Честолюбивая – да, нечистоплотная – нет. Кроме того, зачем мне убивать Петтиджона, если, по твоим словам, он сам готов был сделать все, чтобы посадить меня в это кресло?
– Хороший вопрос, – проговорил Смайлоу и прищурился.
– Ты просто дерьмом набит, Смайлоу! – выпалила Стефи и покачала головой. – Впрочем, я понимаю, к чему ты клонишь. Учитывая все, в чем замешан Петтиджон, список подозреваемых может быть бесконечным.
– И это отнюдь не упрощает моей задачи.
– Может быть, ты смотришь на вещи слишком широко? – Она отпила глоток из банки. – Какие мотивы убийства встречаются чаще всего?
Смайлоу знал ответ на этот вопрос, и он указывал только на одного человека.
– Ты имеешь в виду миссис Петтиджон?
– Разве она не может быть убийцей? Хотя бы чисто теоретически? – Стефи стала перечислять:
– Во-первых, его измены могли довести до ручки кого угодно. Даже если она не любила Люта, его любовные похождения и романы на стороне, которые он даже не считал нужным скрывать, могли быть ей неприятны. Если ты не в курсе, Смайлоу, то подобное отношение всегда унижает женщину, и мадам Петтиджон могла отомстить своему мужу-бабнику. Во-вторых…
– Для Дэви в этом не было ничего нового, – перебил Смайлоу. – Ее собственный отец обращался с ее матерью точно так же. Точно так же или даже хуже.
– Это только объясняет, почему убийца стрелял дважды, – отмахнулась Стефи. – Во-вторых, – продолжила она, – после смерти Люта, миссис Петтиджон становится наследницей приличного состояния. Итак, ревность и деньги – вот уже два мотива для убийства, хотя и одного вполне достаточно. – Она пожала плечами с таким видом, словно для изобличения преступника ничего больше не требовалось.
Смайлоу нахмурился. После недолгого размышления он сказал:
– Так-то оно так, но… Все это слишком очевидно, слишком лежит на поверхности. Кроме того, у Дэви есть алиби. Стефи фыркнула.
– И это ты называешь алиби? Показания черной служанки, которая предана своей хозяйке душой и телом? «Да, мисс Скарлетт. Нет, мисс Скарлетт. Почему бы вам не ударить меня еще разок, мисс Скарлетт?»
– Сарказм тебе не идет, Стефи.
– Это не сарказм, Рори. По-моему, отношение служанки – типичный образец преданности своей хозяйке.
– Но только не для Сары Берч. Эти двое преданы друг другу по-настоящему.
– Об этом я и говорила. Миссис Петтиджон – хозяйка, а Сара – слуга. Он покачал головой:
– Ты не понимаешь. Чтобы разобраться в этом, нужно родиться и вырасти в этих краях.
– Слава богу, что я выросла не здесь, – отрезала Стефи. – У нас на Среднем Западе…
–..Где люди более современны, самоуверенны и снисходительны к своим неразумным братьям. – Он ухмыльнулся. – Зачем же ты приехала на Юг, если наши патриархальные традиции вызывают у тебя только насмешку? Или, может быть, наш образ жизни вызывает в тебе зависть? – то ли в шутку, то ли всерьез продолжал допытываться Смайлоу. – Ты уверена, что не завидуешь Дэви Петтиджон?
«Пошел к черту, Смайлоу!» – беззвучно произнесли ее губы. Потом Стефи допила свое пиво и выбросила опустевшую жестянку в урну для металлических отходов. Жестянка загремела так громко, что все, кто находился в приемном отделении, вздрогнули. Одна только спящая женщина не шевельнулась.
– Я не выношу таких женщин, как Дэви Петтиджон, – сказала Стефи. – Эти ее ужимки южной красавицы… Меня от них выворачивает наизнанку.
Смайлоу легко поднялся и молча двинулся к выходу из приемного покоя. Стефи последовала за ним, и они вместе вышли в теплую, влажную ночь.
– Пожалуй, в чем-то ты права, – промолвил Смайлоу. – То, что ты назвала «ужимками южной красавицы», Дэви Петтиджон считает искусством.
– Вопрос в том, достаточно ли она искусна, чтобы с их помощью отвертеться от наказания за убийство.
– У тебя холодное сердце, Стефи.
– С тобой иногда бывает приятно разговаривать, – заметила она. – Во всяком случае, комплименты говорить ты умеешь. Позволь ответить тебе тем же, Смайлоу… Я уверена, что, если бы ты был индейцем, тебя, несомненно, прозвали бы Мороженым Окунем, потому что у тебя в жилах вместо крови течет жидкий азот.
– Возможно, – согласился Смайлоу, нисколько не обидевшись. – Но вот насчет тебя я не уверен.
Стефи остановилась возле своей машины и открыла дверцу, но садиться за руль не спешила. Посмотрев на него, она спросила:
– Так что там насчет меня?..
– Я знаю, что честолюбия тебе не занимать, – ответил он спокойно. – Но, насколько я слышал, в последнее время твою кровь согревает не только работа.
– Что ты слышал? – требовательно спросила она. Смайлоу с деланным равнодушием пожал плечами:
– Так, всякие слухи.
– Какие слухи?
Он холодно улыбнулся:
– Просто слухи, Стефи.
* * *
Подняв голову, Лоретта Бут следила за тем, как Рори Смайлоу и Стефани Манделл идут через темную стоянку к машине. Возле нее они ненадолго остановились и, обменявшись несколькими фразами, забрались внутрь и уехали.
Потом Лоретта вспомнила, как эти двое приехали сюда сорок минут назад. Их лица дышали энергией и целеустремленностью, которых, как она знала, у обоих было в избытке. Казалось, их легкие высасывают из атмосферы весь кислород, не оставляя ничего тем, кто был слабее.
Лоретта недолюбливала обоих, но по разным причинам. С Рори Смайлоу у нее были давние счеты. Что касалось Стефани Манделл, то ее она знала только понаслышке, однако этого ей было вполне достаточно. Помощник окружного прокурора пользовалась репутацией отъявленной стервы.
Лоретта не знала, почему она не заговорила с ними и не обнаружила своего присутствия. Какая-то не до конца оформившаяся мысль или, может быть, предчувствие заставили ее сидеть, опустив голову к самым коленям, притворяясь спящей. Рассчитывать на то, что Смайлоу или Стефи ей помогут, не приходилось. Детектив наверняка посмотрел бы на нее с презрением и брезгливостью, Стефи же вообще вряд ли бы ее узнала, а если бы и узнала, то не вспомнила бы ее имени. Скорее всего, оба отделались бы ничего не значащими фразами и постарались поскорее от нее избавиться.
И все же отчего она не обнаружила себя? Пожалуй, все дело было в чувстве превосходства, которое посетило ее, пока, незамеченная и неузнанная, она подслушивала их разговоры сначала с врачом, а затем и друг с другом.
Сегодня вечером, еще до того, как поехать в больницу, Лоретта слышала по телевизору сообщение об убийстве Люта Петтиджона и посмотрела пресс-конференцию Смайлоу. Детектив провел ее в своей обычной манере: он держался уверенно и невозмутимо, не давая корреспондентам вывести себя из равновесия провокационными вопросами, однако ничего конкретного так и не сказал. Телевидение показало и Стефи Манделл, которая сидела рядом с ним, однако Лоретту это не удивило – эта маленькая сучка славилась способностью без мыла влезть в любую щель и обожала совать свой нос вдела, которые ее не касались.
Подумав об этом, Лоретта усмехнулась. Ей доставляло удовольствие наблюдать за тем, как эти двое лихорадочно пытаются что-то предпринять, как они разыскивают улики, но то и дело оказываются в тупике. Да разве можно всерьез говорить о каком-то расследовании, если единственные свидетели убийства – люди, которые из-за своего отравления не замечали ничего вокруг? Лоретте было ясно, что у Смайлоу нет на примете ни одной мало-мальски надежной версии, иначе бы он не примчался среди ночи в больницу допрашивать несчастных, многие из которых все еще не могли прийти в себя.
Лоретта посмотрела на часы на стене. Она ждала уже больше двух часов, и с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. Оставалось только надеяться, что из ее затеи что-нибудь выйдет…
– Что ты тут делаешь?
Услышав голос дочери, Лоретта вздрогнула и повернулась. Бев стояла возле ее стула, сердито сдвинув брови и упершись кулаками в бока. Лоретта попыталась улыбнуться, но улыбка у нее вышла заискивающей и жалкой.
– Здравствуй, Бев. Я… ждала тебя. Разве тебе не передали, что я здесь?
– Передали, просто я не могла отойти.
Бев работала сестрой в отделении интенсивной терапии, но Лоретта хорошо понимала, что дочь могла бы попросить кого-то подменить ее.
Она нервно облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы.
– Мне захотелось повидаться тобой, и вот… решила заехать. Может быть, позавтракаем вместе?
– Моя смена заканчивается в семь, но сегодня я заменяю заболевшую сестру и освобожусь только в двенадцать. Так что отсюда я сразу поеду домой – спать.
– О-о-о… – Все оказалось гораздо сложнее, чем Лоретта рассчитывала. Впрочем, она с самого начала знала, что без проблем не обойдется. Опустив глаза, она принялась теребить пуговицы своей несвежей блузки.
– Ты ведь приехала не за тем, чтобы пригласить меня позавтракать, не так ли? – Голос Бев прозвучал грозно, и Лоретта непроизвольно втянула голову в плечи.
– Видишь ли, я… у меня…
– У тебя кончились деньги, тебе не на что купить виски, и ты явилась выпрашивать подачку у меня, так?
– Я не пила уже несколько дней, Бев. Клянусь, ни единой капли!
– Да от тебя же несет, как от пивной бочки!
– Мне плохо, Бев, правда. Наверное, я заболела. Мне…
– Оставь это для других. – Бев достала из записной книжки десятидолларовую банкноту, но не отдала ее сразу, а заставила мать тянуться за ней. – И не смей больше являться ко мне на работу, – добавила она чуть тише, заметив, что сестра за стойкой регистрации с любопытством поглядывает в их сторону. – Если я еще раз увижу тебя здесь, я позвоню в нашу службу безопасности и тебя вышвырнут, ясно?
Проглотив оскорбление, Лоретта кивнула. Она привыкла к такому обращению.
Бев ничего больше не сказала. Повернувшись так резко, что подошвы ее мягких теннисных туфель противно скрипнули по кафельному полу, она быстро пошла прочь. Когда она была уже у лифта, Лоретта снова подняла голову.
– Бев, не надо на меня сердиться, ладно? Я…
Она не договорила. Двери лифта закрылись, но Лоретта успела увидеть, что Бев стоит, разглядывая что-то на потолке кабины, словно даже смотреть на родную мать ей было неприятно.
Воскресенье
Глава 8
Это было просто невероятно, невозможно!
Неожиданно, прямо среди бела дня, ты встречаешь кого-то и вдруг чувствуешь себя так, словно получил нежданный подарок. Влечение становится неодолимым. Вы наслаждаетесь каждой минутой, проведенной вместе, вы смеетесь, танцуете, едите пирожки, мороженое и воздушную кукурузу, занимаетесь любовью в темной спальне и в конце концов засыпаете в объятиях друг друга, чувствуя, что ничего более удивительного и волшебного с вами еще никогда не происходило.
А потом ты просыпаешься один.
Она исчезла. Просто исчезла, испарилась, не сказав ни «до свидания», ни «прощай», не оставив даже простого послания, выведенного губной помадой на холодильнике или на зеркале в ванной.
Хэммонд ударил обеими ладонями по рулю своего автомобиля, досадуя и на нее, и на себя за то, что происшедшее оказалось ему настолько небезразлично. Почему, в десятый раз спрашивал он себя, его так задело, что она сбежала?
В конце концов, они провели вместе действительно волшебную ночь. Он занимался сексом с роскошной незнакомкой, которая доставила ему сказочное наслаждение. Будь на ее месте любая другая женщина, он бы только порадовался, что она исчезла из коттеджа – и из его жизни – так быстро и бесследно, но сейчас ему было паршиво. В самом деле, ведь не приснилось же ему все это?
«Прими все как есть, кретин! – мысленно приказал он себе. – Тебе только кажется, что все, что между вами произошло, было таким замечательным. На самом деле все было как всегда, просто у тебя разыгралось воображение».
Но Хэммонд знал, что воображение здесь ни при чем. Их знакомство действительно было необычным – и не только в плане физической близости.
Он громко выругался вслух и обогнал водителя, который, по его мнению, тащился слишком медленно. Впрочем, сегодня Хэммонда раздражало буквально все. С самого утра он чувствовал себя как на иголках и вымещал свою досаду на всем, что попадалось под руку. Сначала досталось бюро, о которое он ушиб большой палец ноги, когда – вообразив, будто с кухни доносится какой-то звук, – опрометью бросился туда в надежде увидеть свою вчерашнюю гостью, раскладывающую по тарелкам свежеприготовленную овсянку. Но ее там не было, как не было ее ни в гостиной, ни на крыльце, ни на веранде, и Хэммонд почувствовал такое сильное разочарование, какого давно не испытывал.
Ее не было нигде. Кухня была пуста, ее машина исчезла, а единственным живым существом на веранде был крошечный паучок, который торопливо заплетал паутиной укромный уголок между спинкой и сиденьем стоявшего там кресла-качалки.
Позабыв о собственной наготе, Хэммонд смахнул паука и плюхнулся в кресло, нервно ероша волосы пальцами. Со стороны он был похож на человека, который находится на грани отчаяния, но сам он даже не отдавал себе в этом отчета. Мысли его были заняты совсем другим…
Во сколько она уехала? Почему не разбудила его? Как долго она отсутствует? Может быть, она еще вернется, подумал он со слабой надеждой.
На протяжении получаса Хэммонд тешил себя мыслью о том, что она, быть может, уехала на поиски свежих бисквитов, печенья или сливок для кофе. Может быть, ей просто понадобилась воскресная газета или какая-нибудь другая мелочь. Но время шло, и Хэммонд понял, что его гостья не вернется.
Наконец он поднялся с кресла и направился в дом, чтобы приготовить кофе, но рассыпал зерна по столу. Кое-как собрав и смолов их, он попытался включить кофеварку, но задел локтем провод. Кофеварка упала на пол и треснула, но Хэммонд только наподдал ее ногой и отправился в комнаты, чтобы найти…
Что?.. Он и сам не знал. Он все еще надеялся, что она, возможно, оставила где-нибудь свою визитку или, еще лучше, записку, но ничего не нашел. В ванной он заглянул в мусорную корзину под раковиной, но обнаружил только пустой пластиковый футляр от косметического карандаша. Выпрямляясь, Хэммонд ударился головой об открытую дверцу шкафчика для белья и со злобой захлопнул ее, больно прищемив палец.
Определенно, день начинался не лучшим образом.
В конце концов он вернулся в спальню, хотя именно там находилась кровать, на которую ему было больно смотреть – слишком живо она напоминала ему о прошедшей ночи. Бросившись на постель, Хэммонд прикрыл глаза ладонью и попытался успокоиться.
Что, черт возьми, такое с ним творится? Ни один из его близких знакомых не смог бы узнать его в это утро. Время близилось к полудню, а он так и не оделся и расхаживал по дому голый, небритый, растрепанный, с дико блуждающим взглядом, напоминая скорее неандертальца, чем человека цивилизованного, каким был еще вчера. Хэммонд Кросс, воплощенная респектабельность и спокойствие, вел себя как лунатик, как обезумевший от любви телок на выгоне! Неужто это тот самый Хэммонд Кросс, наш уважаемый Хэммонд Кросс? Нет, это совершенно невозможно!..
Позвольте, позвольте, как вы сказали? Обезумевший от любви? Значит ли это, что он влюблен?
Хэммонд убрал от глаз руку и повернулся на бок, глядя на соседнюю подушку, на которой еще угадывалась вмятина, оставленная ее головой. Сначала он осторожно Дотронулся до нее кончиками пальцев, потом прижал подушку к груди и зарылся в нее лицом, вдыхая исходивший от наволочки легкий запах ее волос.
Желание вновь охватило его, но оно не имело никакого отношения к сексу.
Никакого или почти никакого.
Потому что это его желание не было обыкновенной похотью, которую он испытывал, наверное, сотни раз. Это было нечто другое, гораздо более глубокое и гораздо более сильное. Любовное томление или тоска – вот как это можно было назвать.
– Черт!.. – выругался Хэммонд. – Любовное томление!.. Кто бы слышал!
Потом он снова перекатился на спину и долго смотрел в потолок. Нет, у него не было подходящего названия для того, что он сейчас испытывал. Это чувство было совершенно незнакомым, странным, не сравнимым ни с чем. Он еще никогда не испытывал такого, хотя в его жизни было немало красивых, страстных, сексуальных подружек на одну или на несколько ночей.
Вспоминая историю своих отношений с женщинами, Хэммонд не мог не спроецировать ее на вчерашнюю таинственную гостью. А она?.. Сколько мужчин было у нее? Какое место занял он среди тех, с кем она когда-либо встречалась и делила ложе? Был ли он для нее просто случайным капризом или ему удалось зажечь в ней ответный огонь?
Размышляя обо всем этом, Хэммонд вспомнил о телефонном звонке, который она пыталась сделать через считанные минуты после их близости. Нахмурившись, он некоторое время смотрел на телефон, стоявший на туалетном столике. Когда он неожиданно вошел в спальню, застав ее с трубкой в руке, лицо у нее сделалось виноватым и испуганным, но почему? Кому она могла звонить?
Потом новая мысль пришла ему в голову. Вскочив с кровати, Хэммонд склонился над аппаратом. Он совсем забыл, что у этой модели есть память для автодозвона. Что ж, можно попытаться…
Он нажал соответствующую кнопку на панели. Послышались короткие сигналы автоматического набора, на экране стали появляться светящиеся цифры, и Хэммонд поспешно схватил карандаш и подвернувшийся под руку журнал, на обложке которого он нацарапал возникший на экране номер.
– Оператор телефонной связи к вашим услугам. Это номер доктора Кэрти, – сказал в трубке хорошо поставленный женский голос.
Хэммонд и сам не знал толком, чего он ожидал от этого звонка, поэтому в первое мгновение растерялся и не знал, что отвечать.
– Чей-чей? – переспросил наконец он.
– Доктора Кэрти. Вы хотите оставить сообщение?
– Я, наверное, не правильно набрал номер. – Хэммонд продиктовал только что записанные цифры.
– Номер правильный, – сказала женщина. – Вы хотели оставить сообщение или записаться на прием?
– Нет, то есть да… То есть я не уверен, – замялся Хэммонд.
– Будьте добры, назовите ваше имя и номер телефона, по которому с вами можно связаться.
– Знаете, пожалуй, я лучше перезвоню в приемные часы, – торопливо сказал он и положил трубку.
Еще долго после этого Хэммонд сидел на краю кровати, размышляя о том, кто такой этот доктор Кэрти и зачем его гостья звонила ему посреди ночи. Он перебирал в памяти всех своих знакомых медиков, с которыми ему приходилось встречаться довольно часто – Хэммонд состоял членом двух закрытых загородных клубов, в которых было полным-полно врачей самых разных специальностей, – однако он был уверен: с доктором Кэрти он не только не сталкивался, но даже не слышал этого имени.
Может быть, он встретился и переспал с миссис Кэрти?
Это соображение представлялось ему наиболее близким к истине, и Хэммонд испытал новый приступ гнева. Он, однако, сумел справиться с собой и даже заставил себя подняться и принять душ. Стоя под струйками воды, он яростно терся мочалкой, словно смывая с себя незримую грязь вины, хотя логика подсказывала ему, что винить себя ему не в чем. Если его гостья была замужем и солгала ему, значит, он ни при чем, не так ли?
И все же на душе у него, что называется, кошки скребли. Ощущение подавленности не оставило Хэммонда даже после того, как он оделся и вышел на кухню, чтобы приготовить себе растворимого кофе. Ему удалось даже проглотить несколько размороженных в микроволновке оладий, однако жевал он чисто механически, не чувствуя никакого вкуса.
Как он мог поверить, что она не замужем, если она даже не захотела назвать своего имени?
Нет, кое-что о себе она все же ему сообщила. Так он узнал, что обычно она не ложится в постель с мужчинами, с которыми познакомилась всего несколько часов назад. Что, если и в этом она солгала?
Может быть, его гостья вообще была шлюхой, извращенной нимфоманкой, которая коллекционировала мужчин, как бабочек, пока ее муж – бедный, затюканный неудачник с медицинским дипломом – терпеливо дожидался ее дома, веря каждому слову о спустившем в дороге колесе или о заболевшей подруге. Пожалуй, бедный доктор Кэрти уже успел привыкнуть к тому, что его распутная жена звонит ему посреди ночи, чтобы сообщить очередную ложь.
Чем больше Хэммонд размышлял об этом, тем хуже ему становилось.
Кое-как прибравшись на кухне, он бросил взгляд на часы на стене и снова удивился, как он мог так долго спать. Ничего удивительного, однако, в этом не было. Он проспал, потому что они занимались любовью всю ночь напролет и, утомленные и счастливые, заснули только около шести утра.
Утомленные и счастливые… Не так он чувствовал себя сейчас!
Хэммонд ненадолго присел на табурет возле стола и подпер голову рукой. В его планы не входило возвращаться в Чарлстон так скоро. Вчера, еще до встречи с этой миссис Кэрти, он собирался отдохнуть в своем загородном домике – порыбачить или просто посидеть на веранде в старой плетеной качалке, любуясь природой, ничего не делая и ни о чем не думая.
Но ему было ясно, что не думать ни о чем он просто не сможет, да и оставаться в этом доме ему теперь не хотелось. В конце концов Хэммонд снова запер дверь и отправился в город, хотя до вечера было еще далеко. У самого въезда в Чарлстон, на Мемориальном мосту, он снова подумал о том, была ли его гостья местной жительницей и возвращалась ли она домой той же дорогой или избрала другой путь.
Что, если однажды они столкнутся с ней на какой-нибудь вечеринке или приеме? Поприветствуют ли они друг друга как старые знакомые, признав тем самым то, что между ними произошло, или, притворившись, будто никогда не встречались, поздороваются как двое совершенно незнакомых людей?
Вероятно, подумалось Хэммонду, все будет зависеть от того, с кем она придет на вечеринку. Если она будет одна, тогда, возможно, ему удастся поговорить с ней откровенно и задать вопросы, которые все утро не давали ему покоя. Если же нет… Интересно, что он будет чувствовать, если его представят счастливой супружеской паре – мистеру и миссис Кэрти? Как он сможет смотреть в глаза ее мужу, пожимать ему руку, говорить светские банальности и делать вид, будто у него никогда не было восхитительной близости с женщиной, которая стоит рядом с ним?
Сталкиваясь с какой-нибудь проблемой морального свойства, Хэммонд всегда старался поступать по совести. Разумеется, придерживаться правды при любых обстоятельствах было нелегко. Развитое чувство справедливости и почти идеалистические взгляды Хэммонда на хорошее и дурное нередко служили причиной размолвок и конфликтов с друзьями, коллегами и даже с родителями. В особенности – с отцом, который придерживался диаметрально противоположных жизненных принципов. Так, например, если бы Хэммонд рассказал ему о своем странном приключении. Простои Кросс только посмеялся бы над ним.
Сворачивая к кварталу, в котором он жил, Хэммонд подумал о том, как бы он себя чувствовал, если бы вошел в спальню несколькими мгновениями раньше и услышал, как его гостья произносит в трубку что-то вроде: «Дорогой-прости-меня-уже-очень-поздно-и-я-решила-остаться-у-по-други-такой-то-если ты-не-возражаешь-целую-пока».
Когда автоматические ворота наконец открылись, Хэммонд медленно въехал в свой гараж и выключил двигатель. Но даже после того, как в салоне наступила тишина, нарушаемая лишь негромкими щелчками остывающего мотора, он еще долго сидел молча и, глядя прямо перед собой, гадал, что он сделал бы в этом случае.
В конце концов, злясь на себя за то, что позволил себе подобные пустые размышления, которые ни к чему не могли привести, Хэммонд выбрался из машины и прошел в свой городской коттедж через дверь, соединявшую гараж с кухней. Первым делом он по привычке шагнул к телефону, чтобы проверить оставленные сообщения, но передумал. Хэммонд не сомневался, что его ожидает по крайней мере одно послание от отца, а он был не в том настроении, чтобы заново переживать вчерашнюю ссору с ним. Ему вообще не хотелось ни с кем разговаривать.
Пожалуй, подумал Хэммонд, сейчас ему лучше всего воспользоваться несколькими оставшимися часами и спуститься к заливу, чтобы немного походить под парусом. Небольшая пятнадцатиметровая яхта, которую родители подарили Хэммонду, когда он получил диплом юриста, стояла у причала буквально через улицу. Именно поэтому он в свое время и купил коттедж в этом районе – отсюда до городской пристани было рукой подать.
Приняв решение, он не стал мешкать. Переодеваться не было необходимости, поэтому сразу из кухни Хэммонд направился в прихожую, чтобы выйти через парадную дверь. Там он задержался, чтобы достать из кладовки рыболовные снасти на случай, если ему придет в голову порыбачить, и вдруг услышал, что кто-то пытается отпереть дверь снаружи.
Не успел он двинуться с места, как дверь отворилась, и в коттедж вошла Стефи Манделл, прижимавшая к уху сотовый телефон.
– Не могу поверить, что они так упрямы, – говорила она на ходу, – или глупы…
Увидев его, Стефи поставила на пол кейс, сбросила с плеча сумку, швырнула ключи на столик под зеркало и, переложив телефон в левую руку, помахала в воздухе ладонью в знак приветствия.
– Нет, – продолжала она убеждать своего невидимого собеседника. – Ни в коем случае! В конце концов, пищевое отравление – это не саркома и не рак костного мозга. Они обязаны… Хорошо, дай мне знать. Я знаю, что мое присутствие не обязательно, но я хочу там быть. У тебя есть номер моего сотового телефона? Отлично, пока.
Она выключила телефон и с укором посмотрела на Хэммонда.
– Где, черт возьми, тебя носит?
– А куда подевалось «здравствуй»? – поинтересовался он. Насколько ему было известно, Стефи Манделл никогда не переставала работать. В ее большом мужском кейсе, который она всюду таскала с собой, было столько бумаг, ручек, фломастеров и прочих приспособлений, что хватило бы на небольшой офис. Поступив на работу в прокуратуру Чарлстона, она установила в машине радиосканер, прослушивавший полицейские частоты, что позволяло ей быть в курсе всего происходящего в городе. Коллеги говорили, что она слушает служебные переговоры патрульных машин с таким же интересом, с каким другие водители слушают музыку или радиопостановки.
Сбросив с ног туфли на высоких каблуках, Стефи выдернула блузку из-за пояса юбки и принялась обмахиваться ее полами.
– Господи, ну и жара!.. – простонала она. – Я едва не сварилась вкрутую. Так почему ты не отвечал на мои звонки?
– Я же говорил тебе, что собираюсь в свой загородный домик.
– Я звонила туда, наверное, раз сто.
– Я отключил звонок.
– Почему?
«Потому что я был с женщиной и не хотел, чтобы меня беспокоили», – подумал он, а вслух сказал:
– У тебя радар, как у летучей мыши. Я только что вернулся. Как ты узнала, что я дома?
– Я не знала, что ты дома, просто ты живешь ближе к полицейскому управлению, чем я. Я решила, что ты не будешь возражать, если я посижу у тебя, пока не услышу какие-нибудь новости.
– Новости о чем? Что такого важного случилось в городе за время моего отсутствия?
– Ты спрашиваешь, что такого? – Она повернулась к нему, уперла руки в бока и прищурилась. – Да что с тобой, Хэммонд?
– Со мной ничего, – ответил он, – а вот что с тобой? Может, ты и в самом деле перегрелась? Ее глаза округлились.
– Боже, ведь ты и в самом деле ничего не знаешь! – воскликнула Стефи изумленно.
– Я и в самом деле ничего не знаю, – сказал он как мог спокойно. Впрочем, Хэммонд действительно не волновался – Стефи обожала драматические эффекты и умела преподнести самые пустячные новости как главную сенсацию месяца. Одно ему было ясно – из его намерения покататься на яхте, скорее всего, ничего не выйдет. Приглашать же с собой Стефи он не собирался, а отделаться от нее – особенно когда она пребывала в таком возбуждении – не представлялось возможным.
Почему-то Хэммонд вдруг почувствовал себя смертельно уставшим.
– Слушай, мне что-то захотелось выпить. Ты что-нибудь будешь?
Она задумалась, и Хэммонд воспользовался этим, чтобы вернуться в кухню.
– Пива? Минеральной воды? – крикнул он оттуда. Шлепая по паркету босыми ногами, Стефи прибрела в кухню и заглянула в холодильник через его плечо.
– Я не верю тебе, Хэммонд, – заявила она. – Но, похоже, ты действительно ничего не знаешь. Где находится этот твой летний домик? В Сибири? В степях Монголии? Неужели там нет даже телевизора?
– Значит, пиво, – хладнокровно заметил он и, достав из холодильника две бутылки, откупорил одну и протянул Стефи. Она взяла пиво, но продолжала смотреть на него таким взглядом, словно у него вдруг выросла борода до пояса.
Хэммонд открыл вторую бутылку и поднес горлышко к губам.
– Твое молчание убивает меня, – сказал он, сделав глоток. – Что случилось?
– Вчера во второй половине дня кто-то прикончил Люта Петтиджона в номере его собственного отеля «Чарлстон-Плаза», – отчеканила она.
Хэммонд медленно опустил бутылку, и лицо его вытянулось. Секунды шли, но он стоял неподвижно, не в силах пошевельнуться – так потрясла его эта новость.
– Это невозможно, – сказал он наконец.
– Это правда.
– Не может быть…
– С чего бы мне лгать?
Хэммонд поднял руку и машинально потер напряженную шею. Потом не глядя поставил бутылку на стол и, придвинув ногой табурет, тяжело опустился на обитое кожей сиденье. Стефи села напротив, но Хэммонду потребовалось некоторое время, прежде чем он сумел сфокусировать на ней взгляд.
– Ты сказала – «прикончил»… Значит, его убили?
– Да.
– Как? – спросил он неожиданно хриплым голосом. – Как это произошло?
Стефи прищурилась.
