Текст книги "Алиби"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
Кровь стучала в ушах Хэммонда громче, чем низвергающиеся на крышу потоки дождя. Гулкие удары пульса заглушали не только все внешние звуки, но и робкий голос совести и здравого смысла. Когда они и вовсе замолчали, он подхватил Юджин на руки и перенес на постель. Уложив ее на простыни, Хэммонд, сгорая от нетерпения, сорвал с себя одежду и лег рядом. С губ его сорвался протяжный вздох, в котором смешались отчаяние и страсть.
– Я спала с тобой не ради алиби, Хэммонд…
Приподнявшись на руках, он заглянул ей в глаза:
– А ради чего?
– Ради тебя самого…
Хэммонд спрятал голову у нее на груди.
Высшей точки наслаждения они достигли одновременно.
* * *
Они лежали под одеялом, обнявшись. Юджин прижалась к нему, и Хэммонд с удовлетворением увидел, какое у нее счастливое лицо. Правда, глаза ее были закрыты, но губы слегка улыбались, и на щеках играли очаровательные ямочки. Она не спала, и Хэммонд, негромко рассмеявшись, поцеловал ее веки.
Юджин открыла глаза и посмотрела на него, потом выпростала из-под одеяла руку и провела кончиком пальца по его губам.
– О чем ты думаешь? – спросил Хэммонд.
– Я думала о том, как было бы здорово пойти с тобой куда-нибудь. Например, в ресторан или в кино… Чтобы вокруг было много народа и все-все нас видели. Чтобы я могла познакомить тебя со своими друзьями.
– Может быть, когда-нибудь так и будет.
– Может быть… – эхом повторила она, но в ее голосе звучало сомнение. – Я недавно в Чарлстоне, но кое-что знаю. Знаю местное общество… Мне известно, что здесь не жалуют чужаков.
– Меня это не волнует.
– Зато волнует большинство коренных чарлстонцев. В Чарлстоне, наверное, каждая семья ведет свою родословную если не от первых поселенцев, то по крайней мере от героев Гражданской войны.
– Один знаменитый чарлстонец, – правда, он был литературным персонажем – сказал: «Дорогая моя, мне теперь на это наплевать».[4]4
М. Митчелл. Унесенные ветром.
[Закрыть] И я готов подписаться под этими словами. Даже если бы мне было не наплевать, я бы все равно предпочел тебя всем женщинам нашего города. Я предпочел бы тебя любой красавице, пусть она даже ведет свою родословную от Евы.
– Любой? А Стефи Манделл?.. – Юджин рассмеялась, увидев выражение его лица. – Посмотрел бы ты на себя сейчас!
– Как ты узнала?
– Женская интуиция. Она мне сразу не понравилась, и я уверена, что это между нами взаимно. Нет, это не обычная неприязнь, которая возникает, наверное, между подозреваемым и следователем. Это совсем другое чувство, более глубокое и более примитивное, что ли… Сегодня, когда она едва не застукала нас в лифте, я поняла. Ведь вы были любовниками, правда?
– Вот именно – «были». – Хэммонд специально выделил голосом последнее слово. – Мы встречались почти год, но потом…
– Как давно вы расстались?
– Два дня назад.
– Два дня? – в замешательстве переспросила Юджин. – То есть… в это воскресенье? Он кивнул.
– Из-за… из-за того, что случилось накануне?
– Ну, не совсем. Для меня наши отношения закончились уже довольно давно, но после… Когда я узнал тебя, мне окончательно стало ясно, что мы со Стефи не созданы друг для друга. – Он ласково провел рукой по ее волосам. – Несмотря на то, что ты – маленькая врушка, ты самая соблазнительная и желанная женщина в мире. И дело тут не только в твоей физической привлекательности…
– А в чем же?
– Ты умна.
– О, весьма! Кроме того, я люблю животных и вежлива со старшими.
– Ты веселая.
– А еще у меня спокойный, выдержанный характер.
– Ты покладиста, чистоплотна и, должно быть, замечательный врач.
– Я чувствовала, что в детстве ты был бойскаутом!
– Что было, то было… так о чем я? Ах да, у тебя очень красивые груди!
– Ты же говорил, что дело не в физической привлекательности.
Вместо ответа Хэммонд наклонился и крепко поцеловал Юджин. Когда он наконец отстранился, лицо у нее было хмурым, и это напугало его.
– Что случилось?
– Тебе надо быть очень осторожным!
– Никто никогда не узнает, что я был у тебя. Но Юджин покачала головой:
– Нет, я не об этом.
– А о чем?
– Смотри, как бы я не влюбилась в тебя, Хэммонд! Как же тогда ты сможешь потребовать для меня обвинительный приговор?
Среда
Глава 22
– Спасибо, что согласились принять меня. Прокурор Мейсон указал Стефи Манделл на кресло.
– У меня только одна минута, Стефи! – прогрохотал он. – Что у тебя за дело?
– Я пришла по поводу дела Петтиджона.
– Я так и понял. Что-нибудь случилось? Последовавшая пауза была тщательно рассчитана и неоднократно отрепетирована.
– Мне не хотелось бы беспокоить вас, поскольку эта проблема скорее наша, внутренняя, – произнесла наконец Стефи, продолжая разыгрывать нерешительность. – И все же…
– Что за проблема? – не сказал, а словно в колокол ударил прокурор. – Ты, наверное, имеешь в виду Хэммонда и детектива Смайлоу – этих двух бойцовых петухов? Они что, сцепились?
– Нет, здесь как раз все более или менее нормально, – ответила Стефи. – Несколько раз они, правда, поспорили, но до настоящей перестрелки дело не дошло. Нет, не волнуйтесь, шеф, с этим я справлюсь. Тут другое… Меня беспокоит отношение Хэммонда к этому расследованию, – выпалила Стефи.
Мейсон нахмурился:
– В каком смысле?
– Он… он ведет себя как-то безразлично, индифферентно… – Стефи нарочно мямлила, словно с трудом подбирая слова. – Ну, вы понимаете…
– Ни черта я не понимаю! – Мейсон откинулся на спинку кресла и, опустив на стол сцепленные руки, посмотрел на нее. – Я в это просто не могу поверить, Стефи. Дело Петтиджона – это именно то, что необходимо ему для карьеры. Да Хэммонд должен просто землю рыть!
– Я тоже так думала! – воскликнула Стефи. – Я ожидала, что Хэммонд вцепится в Смайлоу мертвой хваткой и не отпустит до тех пор, пока детектив не соберет достаточно улик, чтобы с ними можно было выходить на большое жюри. Я думала, он начнет готовиться к процессу чуть не с первого дня, потому что в этом деле есть все, что Хэммонд обожает – сложность, интрига, общественная значимость, возможность отличиться, наконец. Но на деле… – Она растерянно развела руками. – Вот почему я пришла к вам, шеф. Я просто не знаю, как быть. Такое впечатление, что Хэммонда все это не интересует. Каждый день именно я информировала его о ходе следствия, хотя, по идее, он должен был сам узнавать у Смайлоу, как идут дела. Я держала его в курсе всех версий, рассказывала о том, какие из них кажутся Смайлоу наиболее перспективными, а какие – нет, но ко всем моим сообщениям Хэммонд относился с каким-то странным безразличием…
Мейсон задумчиво потер щеку.
– Ну и что из этого следует? – спросил он.
– Я не знаю, что из этого следует, – ответила Стефи голосом, в котором в точно рассчитанной пропорции смешивались раздражение и растерянность. – Я знаю только, что он какой-то не такой, и мне нужен ваш совет. В конце концов, я в этом деле играю вторую роль, и по чисто этическим соображениям мне не хотелось бы превышать свои полномочия и выполнять работу Хэммонда. Пожалуйста, подскажите мне, как быть…
Монро Мейсону было уже под семьдесят, и исполнять тяжелую, однообразную работу окружного прокурора ему было уже не так легко, как раньше. В последние несколько лет он все чаще и чаще перекладывал часть своих обязанностей на плечи молодых и энергичных помощников и заместителей, помогая им по мере необходимости советом или делясь опытом. Вместе с тем он никогда не заглядывал им через плечо и не давал прямых указаний, предоставляя возможность каждому проявить свои способности. О скорой отставке Мейсон думал, пожалуй, даже с удовольствием. Он обожал гольф и рыбалку и рассчитывал, что, уйдя на покой, сможет полностью отдаться любимым занятиям.
Но Мейсон не случайно на протяжении почти четверти века занимал кресло окружного прокурора. Его проницательность и интуиция обнаружились рано, а с годами к ним прибавились мудрость и опыт. Мейсон всегда знал, или, вернее, чувствовал, когда кто-то был с ним не до конца откровенен или чего-то недоговаривал, и стремился докопаться до правды.
На это и рассчитывала Стефи, когда обдумывала свой разговор с прокурором.
– Ты вот что, Стефи, – сказал Мейсон, тщетно стараясь приглушить свой трубный голос, – по-моему, ты что-то скрываешь. Ты действительно не знаешь, что беспокоит Хэммонда?
Стефи притворно заерзала в кресле и прикусила губу.
– Кажется, я сама загнала себя в угол…
– Ты не хочешь говорить плохо о человеке, с которым работаешь?
– Д-да, что-то в этом роде.
– Что ж, я тебя понимаю. Больше того, я очень рад, что ты проявляешь такую лояльность в отношении Хэммонда, но это дело вызовет слишком большой резонанс, чтобы мы могли позволить себе сантименты. И если Хэммонд манкирует…
– О нет, я вовсе не это имела в виду, – поспешно возразила Стефи. – Хэммонд знает, что такое долг, лучше многих, но… Образно говоря, мяча он не уронит, но и бежать в полную силу не может или не хочет. Вероятнее всего – последнее…
– И ты знаешь – почему?
Стефи пожала плечами.
– Каждый раз, когда я заговаривала с ним на эту тему, он реагировал так, словно ему наступили на больную мозоль. Хэммонд стал обидчивым и раздражительным, и с ним очень трудно иметь дело. – Она сделала вид, что задумалась, потом добавила:
– Вообще-то у меня есть кое-какие соображения, но я не уверена…
– Выкладывай! – поторопил Мейсон.
И снова Стефи замешкалась, хотя ответ у нее был давно готов.
– В настоящий момент главным подозреваемым по делу об убийстве Петтиджона является некая Юджин Кэрти. Это умная, образованная женщина, которая сумела добиться определенных высот в своей карьере специалиста-психолога. Кроме того, она не лишена чисто женской привлекательности и…
Мейсон захохотал так, что в кабинете едва не вылетели стекла.
– Ты думаешь, Хэммонд влюбился в нее?
– Конечно, нет! – Стефи тоже улыбнулась.
– Но ведь ты почти открытым текстом сказала, что именно мисс Кэрти отрицательно влияет на Хэммонда!
– Я предполагаю что-то в этом роде, но это не обязательно так. Одно я знаю наверняка: Хэммонд ведет себя странно, и поэтому я пришла к вам за советом. В конце концов, вы знаете его чуть не с самого рождения, знаете, в какой семье он рос, как был воспитан…
– В его семье всегда уважали традиции.
– Как я понимаю, Хэммонд – коренной чарлстонец и южанин до мозга костей. Законы джентльменства, славное наследие героических предков и все такое… – Стефи покачала головой. – Насколько мне известно, он вырос в консервативной семье, где авторитет отца был непререкаемым. Мужчина должен быть рыцарем, защитником – подобные представления он впитал, наверное, с молоком матери…
Мейсон немного подумал.
– Ты боишься, что Хэммонд дрогнет, если обстоятельства вынудят его потребовать смертного приговора для молодой, обаятельной женщины?
– Это только мое предположение… – Стефи опустила глаза, словно почувствовав облегчение оттого, что роковые слова произнесла не она. На самом же деле она исподтишка наблюдала за Мейсоном, задумчиво покусывая нижнюю губу. Так прошло несколько томительных секунд, на протяжении которых Стефи с жадностью ловила малейшие признаки того, что избранная ею стратегия была успешной, но лицо прокурора оставалось непроницаемым.
О том, что вчера вечером Хэммонд зачем-то побывал на месте преступления, Стефи умолчала. Мейсон мог посчитать это обнадеживающим признаком, к тому же Стефи сама не знала, как истолковать подобный поступок Хэммонда. Обычно он предоставлял детективам сделать всю подготовительную работу самостоятельно и подключался лишь на последнем этапе, когда вставал вопрос о предъявлении обвинения и передаче дела в суд. Но его вчерашний поход в гостиницу выглядел как откровенное вмешательство в работу полиции, и это ставило Стефи в тупик. Разумеется, она не собиралась оставлять это без внимания, но решила подумать об этом потом. Сейчас же ее больше всего волновало, что скажет ей Мейсон, который продолжал размышлять над услышанным.
– Я не согласен, – сказал он наконец.
– Что? – Стефи резко вскинула голову. Быть может, чересчур резко, и Мейсон это заметил, так как в глазах старого прокурора что-то промелькнуло. Его слова были для нее полной неожиданностью. Стефи была почти уверена в успехе.
– Все, что ты говорила о воспитании Хэммонда и об окружении, в котором он вырос, – все верно. Родители воспитали его в духе уважения традиций, которых они придерживались сами и продолжают придерживаться до сих пор. Однако, насколько мне известно, те же родители – в особенности отец – сумели развить в нем кристальную честность и чувство ответственности перед окружающими. И я на сто процентов уверен, что даже в самой критической ситуации чувство долга возьмет в нем верх над всеми остальными соображениями.
– Тогда как вы объясните его нынешнее равнодушие к делу? – спросила Стефи, стараясь ничем не выдать своего разочарования.
Мейсон пожал плечами:
– Возможно, его отвлекают другие дела, которых, как ты знаешь, у нас полным-полно. Возможно, что-то произошло в его частной жизни – причин могут быть десятки. Не забывай также, что убийство произошло всего три дня назад. Расследование только-только началось, и Смайлоу пока не удалось собрать достаточно улик, чтобы произвести арест. – Он улыбнулся. – Я уверен, что, как только Смайлоу предъявит мисс Кэрти обвинение, Хэммонд сразу же возьмет дело в свои руки и, насколько я знаю этого парня, доведет его до логического конца.
От досады Стефи готова была заскрипеть зубами, но могла позволить себе только вздох облегчения.
– Я рада, что вы так считаете, – пробормотала она. – Мне с самого начала не хотелось вас беспокоить, но и бросить все на самотек я тоже не могла.
– Для этого я здесь и сижу. – С этими словами Мейсон поднялся и взял в руки висевший на спинке кресла пиджак, давая понять, что разговор окончен.
Направляясь за Мейсоном к двери, Стефи сказала:
– Откровенно говоря, я боялась, что вы будете разочарованы работой Хэммонда и отстраните его от дела. Это означало бы, что я тоже не буду над ним работать, а мне бы этого не хотелось, поскольку… поскольку это дело мне очень нравится. Я просто не могу дождаться, пока полиция установит подозреваемого и передаст нам, чтобы я могла начать подготовку к процессу.
Мейсон довольно усмехнулся – ее рвение явно произвело на него благоприятное впечатление.
– Тогда, – сказал он, – ты, безусловно, будешь рада узнать, что Смайлоу кое-что для нас приготовил.
* * *
– Я закончила… – сказала Юджин, и слушавшие ее студенты разочарованно зашевелились. Небольшая аудитория, в которой она читала курс лекций, была заполнена до отказа.
Юджин улыбнулась.
– Благодарю за внимание, – добавила она. – А теперь позвольте все-таки попрощаться с вами, иначе другие ваши преподаватели явятся сюда за моим скальпом. Еще раз спасибо за внимание.
Студенты потихоньку потянулись к выходу. Несколько аспирантов подошли к кафедре, чтобы поблагодарить ее и пожать руку. Кто-то протянул Юджин журнал с ее статьей и попросил дать автограф.
Последним подошел к ней доктор Дуглас Манн, профессор Медицинского университета Южной Каролины, который и пригласил ее сюда прочесть курс лекций. Они вместе учились и до сих пор оставались близким друзьями. Дуглас Манн был высок, худ и лыс, как бильярдный шар. Он до сих пор играл в баскетбол в университетской команде и оставался холостяком по каким-то своим соображениям, которыми никогда ни с кем не делился.
– Пожалуй, пора создавать на факультете твой фан-клуб, – улыбнулся он. Юджин рассмеялась.
– Не знаю, как насчет фан-клуба, но, кажется, мне действительно удалось заинтересовать твоих студентов.
– Да ты что, смеешься? Они впитывали каждое твое слово, как губки! А благодаря тебе мой авторитет тоже взлетел на небывалую высоту. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Хорошо иметь знаменитых друзей!
– Если это комплимент, то… – Она улыбнулась. – Нет, Дуг, я серьезно – у тебя отличные студенты. Мы в их возрасте учились с куда меньшим рвением.
– Кто знает? Мы постоянно ходили под кайфом и…
– Это ты ходил под кайфом.
– Ах да, я помню… – Дуглас пожал костлявыми плечами. – Ты была исключением. Ты была такая серьезная, что…
– Прошу прощения, доктор Кэрти…
Юджин повернулась и оказалась лицом к лицу с Бобби Тримблом. От неожиданности и страха у нее едва не остановилось сердце, а Бобби уже завладел ее рукой и с энтузиазмом потряс.
– Разрешите представиться: доктор Роберт Тримбл, Монтгомери, Алабама. Я провожу здесь отпуск. Случайно я узнал, что вы читаете здесь лекции, и вот – решил зайти, чтобы познакомиться с вами.
– Добро пожаловать в наш университет, коллега, – напыщенно сказал ни о чем не подозревавший Дуглас.
– Благодарю. – Бобби кивнул и снова обратился к Юджин:
– Меня очень интересуют ваши исследования панических реакций, доктор Кэрти, – сказал он. – Но первое, о чем я хотел спросить, это о том, что побудило вас заняться именно этим? Быть может, ваш собственный жизненный опыт? – Он подмигнул.
– Давайте встретимся позже, доктор Тримбл, – ответила Юджин деревянным голосом. – Позвоните мне сегодня вечером. Сейчас меня ждут пациенты.
И, резко повернувшись, она сошла с кафедры и быстро зашагала к выходу. Дуглас, поспешно попрощавшись с Бобби, поспешил догнать ее.
– А я думал, поклонников не бывает слишком много, – попытался пошутить он, но, увидев неподвижное лицо Юджин, осекся. – С тобой все в порядке? – заботливо спросил он.
– Все нормально, – ответила Юджин и через силу улыбнулась. Все было, наоборот, очень плохо. Неожиданное появление Бобби напомнило ей о том, что за меч занесен над ее головой. Каждый час, каждую минуту Бобби мог вторгнуться в ее жизнь и разрушить все, и ей негде было от него спрятаться.
– Послушай, Юджин, как ты смотришь на то, чтобы позавтракать вместе? – предложил Дуглас. – Мне бы хотелось в качестве благодарности за лекции угостить тебя креветками по-креольски и фруктовым салатом.
– Что ж, предложение соблазнительное, но я пас. У меня действительно через пятнадцать минут сеанс.
На самом деле Юджин не смогла бы, наверное, проглотить ни куска пищи, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Научный мир, в который она погружалась каждый раз, когда приезжала читать лекции в университет, казался ей единственным безопасным убежищем, но сегодняшнее появление Бобби разрушило эту иллюзию. Юджин чувствовала себя потрясенной, чего этот негодяй, наверное, и добивался.
– Как бы не опоздать, – озабоченно добавила она, бросая взгляд на часы. – Я и не знала, что уже столько времени.
– Хорошо, я тебя отвезу.
Дуглас был столь любезен, что сам заехал за ней утром и привез в университет на своей машине. Теперь он снова усадил Юджин на переднее сиденье своего видавшего виды «Форда» и повез обратно в центр города. Когда они уже подъезжали к кварталу, где жила Юджин, Дуглас снова заговорил о том, как он признателен ей за то, что она нашла время для его студентов.
– Не благодари меня, – ответила она. – По правде говоря, я и сама получала от этих лекций удовольствие… – «Пока Бобби все не испортил», – прибавила она мысленно.
– Все равно я твой должник, – сказал Дуг. – Если тебе что-нибудь понадобится, сразу обращайся ко мне – я постараюсь помочь.
– Хорошо. Обязательно. Скрывая свою тревогу, Юджин всю дорогу расспрашивала Дугласа об общих друзьях и коллегах. Но когда Дуг в свою очередь поинтересовался, как она поживает, Юджин вдруг поняла, что не знает, что ему отвечать. Если бы она сказала правду, Дуглас все равно бы не поверил. «Не захотел бы поверить», – уточнила она мысленно, когда машина уже сворачивала на узкую улочку, где стоял ее дом.
– Что за черт! – вырвалось у Дугласа. – Похоже, тебя обчистили!
Но Юджин сразу поняла, что две полицейские машины, стоявшие на тротуаре напротив ее дома, не имеют никакого отношения к грабителям. Действительно, два копа в форме замерли по сторонам крыльца, как часовые, полицейский в штатском, привстав на цыпочки и заслонившись от солнца руками, пытался заглянуть в окно, а на дорожке, ведущей от ворот к дому, стоял Смайлоу и разговаривал о чем-то с пациенткой Юджин, приехавшей, очевидно, раньше назначенного срока.
Дуглас остановил «Форд» у ворот и собирался вылезти, но Юджин остановила его:
– Не вмешивайся в это, Дуглас. Я не хочу…
– Во что не вмешиваться? Что происходит, Юджи?!
– Я потом тебе все расскажу.
– Но…
– Прошу тебя. Я позвоню.
Торопливо пожав ему руку, она выбралась из машины и прошла через ворота в сад, машинально отметив, что на тротуаре уже начали собираться зеваки. Квартал, в котором она жила, был малонаселенным, но зато в нем было много домов, представлявших исторический интерес, и на улицах часто появлялись туристы и целые экскурсионные группы. Даже сейчас какая-то женщина фотографировала ее дом, несомненно, радуясь возможности не только запечатлеть памятник архитектуры, но и предъявить знакомым документальные свидетельства «кошмарного происшествия», очевидцем которого ей посчастливилось стать.
– Доктор Кэрти! – бросилась ей навстречу пациентка. – Что тут происходит? Не успела я позвонить в дверь, как появились полицейские и сказали…
– Извините, Эвелин… – Юджин посмотрела поверх ее плеча на Смайлоу, который ответил ей внимательным и настороженным взглядом. – Как ни жаль, но нам придется перенести нашу встречу на другой день.
Обняв Эвелин за плечи, она проводила ее до ворот, чтобы усадить в машину. Ей потребовалось несколько минут, чтобы убедить пациентку в том, что все в порядке. Это было тем более трудно, что сама она так не думала. Юджин терзало предчувствие чего-то страшного, ощущение неизбежной катастрофы, хотя, в чем тут может быть дело, она понятия не имела.
– Но все правда в порядке? – спросила Эвелин, садясь за руль своего новенького «Корвета».
– Уверяю вас – да. Еще раз простите, что придется перенести нашу встречу. Я позвоню вам, как только это недоразумение разрешится. Не беспокойтесь.
Только когда Эвелин отъехала, Юджин повернулась и зашагала обратно.
– Что, черт побери, вам здесь нужно? – резко спросила она, глядя прямо в глаза Смайлоу. – Так вы распугаете всех моих пациентов и добьетесь того, что я вынуждена буду через суд потребовать возмещения убытков. А это не маленькая сумма, детектив, совсем не маленькая…
– Боюсь, из этого ничего не выйдет. – Смайлоу неприятно осклабился и достал из кармана пиджака какую-то бумагу. – У меня есть ордер на обыск. Взгляните…
Но Юджин смотрела не на него, а на двух копов и еще одного детектива в штатском, которые топтались теперь перед ее входной дверью. Только потом она перевела взгляд на Смайлоу.
– Последний пациент придет ко мне сегодня около двенадцати. Вы не можете подождать, пока я с ним закончу?
– Боюсь, что нет.
– Я сейчас позвоню Фрэнку Перкинсу!
– Сделайте одолжение. – Он издевательски поклонился. – Звоните кому хотите, доктор Кэрти. Только должен предупредить: чтобы войти в дом, мы не нуждаемся ни в разрешении вашего адвоката, ни даже в вашем. Так что будьте добры – откройте дверь сами, чтобы нам не пришлось ее ломать.
– Пожалуйста. – Юджин достала из сумочки ключ. Больше всего ей хотелось швырнуть его под ноги Смайлоу, но она сумела справиться с собой. Поднявшись на крыльцо, она отперла входную дверь и отступила в сторону. – Прошу.
Смайлоу махнул рукой, давая своим людям знак начинать, и копы – а за ними и детектив в штатском – устремились внутрь.
Юджин осталась стоять на крыльце, с трудом сдерживая слезы. Самым оскорбительным ей показалось не то, что копы готовы были взломать ее собственную дверь в ее присутствии, а то, что прежде, чем сделать это, они натянули на руки тонкие резиновые перчатки, словно боялись столкнуться внутри дома с грязью или с инфекцией, от которой требуется специальная защита.
* * *
Сначала она просто вскрикнула.
Потом, сидя на постели и прижимая простыню к обнаженной груди, громко зарыдала.
Он обманул ее. Переспал и исчез. Да еще это жуткое похмелье… Для любой женщины – особенно для школьной учительницы из Индианаполиса – это был настоящий кошмар, и Элен Роджерс самозабвенно рыдала, размазывая слезы и косметику уголком гостиничной простыни.
А как прекрасно все начиналось! Элен казалось, что сбывается ее давняя мечта, в которой молодой, привлекательный незнакомец выбрал среди множества юных стройных посетительниц ночного клуба именно ее. А Эдди – так назвался ее вчерашний знакомый – действительно был очень хорош собой. Он сделал первый шаг, он пригласил ее танцевать и угостил виски и шампанским, а вспыхнувшее между ними влечение было мгновенным и взаимным. Все было именно так, как она всегда себе представляла – так, как и должно было быть перед тем, как с ней наконец случится это…
Эдди не был ни скучным, ни заурядным. Но всего приятнее было то, что его интерес к ней объяснялся не только желанием. Он поведал ей долгую и печальную историю о своей умершей от рака жене, которую любил до самозабвения. Элен едва не прослезилась, когда Эдди рассказал ей, как до самого последнего дня ухаживал за больной супругой, как готовил, убирал, мыл и причесывал ее и даже выносил за ней подкладные судна.
В ее глазах это была настоящая жертвенная любовь, настоящее чувство! С таким мужчиной стоило познакомиться. Эдди был достоин всей той любви, которую Элен копила в себе на протяжении многих лет и которую ей не терпелось разделить с кем-нибудь подходящим.
Кроме всего прочего, ее знакомый оказался потрясающим любовником.
Она поняла это даже с ее весьма ограниченным любовным опытом, включавшим французский поцелуй с троюродным братом, два неловких совокупления на заднем сиденье автомобиля с приятелем из колледжа и головокружительный, но безрезультатный флирт с коллегой-учителем, который вскоре перевелся в другую школу. Эдди был совершенно особенным. Он проделывал с ней все те вещи, о которых раньше она только читала в женских романах (их у Элен было семь больших картонных коробок, стоявших в подвале ее дома), и в конце концов довел ее своей страстью до состояния, близкого к умопомешательству.
Но теперь окружавший его ореол романтики померк, вытесненный страхом перед опасностями, которыми были чреваты случайные связи. Во-первых, беременность (ведь даже с сорокалетними женщинами иногда случаются подобные неприятности!). Во-вторых – СПИД и другие ужасы.
Страх Элен был тем более сильным, что случись с ней одна из перечисленных вещей, и с мечтой когда-нибудь выйти замуж ей пришлось бы распрощаться. И без того с каждым прошедшим годом ее надежды завести семью становились все более призрачными, а после того, что с ней произошло, они и вовсе сошли на нет. Какой нормальный мужчина захочет жениться на ней? Ведь теперь она – «женщина с прошлым», и ни один приличный человек на нее не польстится.
Ситуация казалась Элен невозможной. Как говорится, хуже не бывает…
Оказалось, что бывает. Ее еще и ограбили.
Элен обнаружила это, когда отправилась в ванную комнату, чтобы оценить понесенный ущерб. Проходя мимо кресла, она вдруг встала как вкопанная, обнаружив, что на нем нет ее сумочки. А ведь она точно помнила, что бросила ее сюда вчера вечером. Элен просто не могла забыть этого, потому что впервые в ее жизни мужчина, подошел к ней сзади, обнял и стал тереться об нее своим… Это было так приятно, что она выпустила сумочку из рук, и она упала вот сюда, на сиденье. А теперь ее здесь не было.
На всякий случай Элен все же обыскала номер, кляня себя за то, что прислушалась к телевизионной рекламе, настоятельно советовавшей никогда не выходить из дома без дорожных чеков. Но сумки нигде не было, ее страшная догадка подтвердилась.
То ли острая жалость к себе, то ли жгучее воспоминание о том, с какой легкостью вчерашний знакомый обвел ее вокруг пальца, вдруг заставило Элен прекратить поиски. Остановившись в чем мать родила посредине комнаты, Элен выпрямилась, уперла руки в крутые бока и, позабыв об образе утонченной леди, которого она старалась придерживаться на отдыхе, выругалась, как сапожник.
Она больше не жалела себя. Ей хотелось отомстить.
