Текст книги "Культура имеет значение"

Автор книги: Самюэль Хантингтон

Соавторы: Фрэнсис Фукуяма,Лусиен Пай,Стейс Линдсей,Ричард Шведер,Джеффри Сакс,Дэвид Ландес,Лоуренс Харрисон,Карлос Альберто Монтанер,Сеймур Мартин Липсет,Роберт Инглхарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Стейс Линдсей
Культура, ментальные модели и национальное процветание

Культура – весьма примечательная детерминанта способности нации к процветанию, поскольку именно она формирует представления индивидуумов о риске, вознаграждении и перспективах. В данной главе доказывается: культурные ценности играют видную роль в социальном прогрессе потому, что с их помощью оформляются воззрения людей на сам прогресс. В частности, культурные ценности существенны, поскольку под их влиянием складываются принципы организации экономической жизни, а без экономики, как известно, прогресс невозможен.

С одной стороны, глобальная экономика XXI века открывает беспрецедентные возможности для обеспечения процветания по всему миру. С другой стороны, она повсеместно несет в себе потенциальную угрозу устоявшимся культурным традициям. Последнее обстоятельство отразилось в следующей истории. Недавно я выступал с докладом, посвященным экономической конкуренции, перед группой правительственных чиновников и бизнесменов Ганы. После выступления ко мне подошел молодой человек и спросил, следует ли понимать меня так, что преуспеяние в глобальной экономике потребует от его страны культурной трансформации. При этом он добавил, что традиции его этнической группы предписывают безоговорочное почитание старших, а многие старики в его деревне не желают слишком заметной вовлеченности молодежи в дела бизнеса.

Вопрос моего собеседника ставит перед нами серьезную проблему. Нужно ли гражданам развивающихся стран отказываться от своего культурного наследия ради того, чтобы более успешно включаться в глобальную экономику? Может ли регион сохранить свою историю и самобытность и при этом оставаться конкурентоспособным на глобальном рынке?

Над этими вопросами, не имеющими четких ответов, размышляли авторы многих статей, составивших настоящий сборник. Осмысление каждой из звучащих в данной книге тем, будь то культура или социальный прогресс, требует немалых усилий.

В ходе симпозиума Дэвид Ландес, Майкл Портер и Джеффри Сакс анализировали роль разнообразных переменных, влияющих на экономическое развитие, таких как правительственная политика, география, инфекционные заболевания. Другие исследователи отмечали важность культуры в формировании отношения к труду, доверию, власти – факторов, каждый из которых затрагивает социальный прогресс. Но, несмотря на всю проделанную работу, безответным остался фундаментальный вопрос: каким образом можно ускорить преобразования, необходимые для постепенного повышения жизненного уровня в развивающихся странах? И, – продолжая тему, которую поднял Ричард Шведер, – не разрушит ли подобная установка интересующие нас культуры? Не помешает ли она обогащению нашей собственной культуры?

Мои коллеги из компании «Монитор», как и я сам, прилагали немалые усилия, консультируя лидеров бизнеса и политических деятелей по поводу того, как создать более эффективную экономику. Мы занимались своим делом при полном уважении к местному наследию и местным институтам. Мы без устали говорили о необходимости изменения конкретных аспектов политики, стратегий, практик или моделей взаимодействия. В большинстве своем те лидеры, с которыми нам довелось работать, признавали основательность нашей аргументации. Мы выяснили, однако, что качественные ответы на актуальнейшие вопросы экономики отнюдь не обеспечивают перемен, необходимых для реформирования системы. Индивиды нередко воспринимают доводы разума, соглашаются с необходимостью изменений, подтверждают свою приверженность преобразованиям, но потом продолжают действовать по-прежнему. Эту склонность вечного возвращения к старому нельзя объяснить простыми ссыпками на те или иные особенности культуры. По-видимому, она скрывает какие-то более фундаментальные проблемы, стоящие на пути созидателей.

Экономический прогресс зависит от того, как меняются воззрения людей на возникновение богатства. Это влечет за собой изменение подспудных установок, убеждений и предпосылок, которые обусловливают плачевные итоги неразумных экономических решений, принимаемых лидерами. Говард Гарднер в своих ремарках обратил внимание на стремление специалистов, изучающих механизмы познавательной деятельности, выделить ментальные конструкции, с помощью которых окружающему миру приписывается смысл. Именно с этого надо начинать тем, кто видит свою цель в проведении глубинных преобразований. Петер Сенге, в числе прочих, называет данные конструкции «ментальными моделями», определяя их как «глубоко укорененные предпосылки, обобщения или даже картины и образы, предопределяющие то, как мы познаем мир и как действуем в нем».¹1
  Peter Senge. The Fifth Discipline (New York: Doubleday, 1990), p. 8.


[Закрыть]

Многие участники нашего симпозиума отмечали, что «базовая ячейка», которая должна исследоваться при изучении соотношения между культурными ценностями и экономическим прогрессом, так и не определена. Что должно выступать в таком качестве – группы стран, объединенных общей религиозной традицией, отдельные государства со специфическими историческими и культурными ценностями или, возможно, сложившиеся внутри наций сообщества (общины), связанные одними и теми же верованиями? Роберт Эджертон утверждает, что экономика только одна, но культур может быть много.

Попытки разобраться в особенностях экономической деятельности с помощью широких обобщений, касающихся религиозных взглядов или других столь же масштабных культурных характеристик, не способствуют продуктивному диалогу культур. Как справедливо заметил Мариано Грондона, сначала конфуцианство использовали для объяснения неудач Азии, затем – ее достижений, а потом – азиатского кризиса. И хотя дискуссии о преимуществах католической трудовой этики перед протестантской (и наоборот) иной раз позволяют делать любопытные открытия, в целом они слишком абстрактны для того, чтобы приносить реальную пользу в деле преобразований. Кроме того, всегда находятся исключения типа производительных, преуспевающих католиков в подавляющих прогресс культурах или протестантов-неудачников в культурах, ориентированных на прогресс. Короче говоря, нам действительно нужна ясность относительно «базовой ячейки» анализа.

Применение фильтра «ментальных моделей» в ходе изучения того влияния, которое культура оказывает на процветание, может стать весьма полезным. Ведь ментальные модели – это основополагающие принципы, формирующие поступки людей. Культура представляет собой переменную макроуровня. А ментальные модели – это микроуровень. Носителями ментальных моделей могут быть индивиды и группы; эти модели поддаются описанию и изменению. Культура вбирает в себя всю совокупность индивидуальных ментальных моделей и, в свою очередь, влияет на их типы, присущие индивидам. Оба эти элемента представляют собой взаимозависимую систему.

Подлинной точкой опоры в деле преобразований может стать корректировка ментальных моделей на индивидуальном уровне, начиная со стереотипов, сложившихся у индивидов относительно создания богатства. Взаимоотношения между ментальными моделями и процветанием исключительно важны; именно они не допускают полной гомогенизации глобальной культуры. Для того, чтобы понять суть этих взаимоотношений, полезно представить краткий свод проблем, которые препятствуют достижению процветания.

Препятствия к процветанию народов

Механизмы роста

Самый общий замысел настоящего тома заключается в том, чтобы исследовать взаимосвязь между культурными ценностями и социальным прогрессом. В наших дискуссиях единодушно признавалось, что экономический прогресс исключительно важен для общего прогресса человечества. Перспективы последнего определяются тем, справляются ли политические лидеры с обеспечением экономического роста. Экономический прогресс обязателен, поскольку прочие формы прогресса (здравоохранение, образование, инфраструктура) зависят от производственной деятельности. Следовательно, необходимо понять, каковы механизмы развития экономики, как они работают и за счет чего можно наилучшим образом ускорить экономический прогресс.

Сказанное ведет нас к следующему утверждению. Я уверен, что двигателем роста является успешный бизнес, поскольку богатство создается именно на уровне индивидуальной деловой активности. Как раз здесь производятся товары, оказываются услуги, повышается производительность, генерируется богатство. Без частного предпринимательства экономический прогресс невозможен, а без экономического прогресса нет прогресса социального. Мы, таким образом, приходим к следующему силлогизму:

Социальный прогресс в широком смысле слова невозможен без экономического роста.

Успешно действующие частные предприятия являются двигателями экономического развития.

Следовательно, процветающий бизнес представляет собой необходимое предварительное условие социального прогресса.

Приняв во внимание эти посылки, мы можем перейти к дискуссии о том, за счет чего обеспечивается расцвет частного предпринимательства и как этому расцвету можно способствовать.

Сравнительные преимущества и конкурентные преимущества

Анализ основных экономических показателей различных стран, предпринятый Джеффри Саксом и компанией «Монитор», показывает, что нехватка естественных ресурсов в большей степени стимулирует экономическую активность, нежели их изобилие.²2
  См.: Jeffrey Sachs and Andrew Warner. “Natural Resource Abundance and Economic Growth”, National Bureau of Economic Research, Cambridge, Mass., Working Papers 5398; см. также: Michael Fairbanks and Stace Lindsay, Plowing the Sea: Nurturing the Hidden Sources of Growth in the Developing World (Boston: Harvard Business School Press, 1997), chap. 1.


[Закрыть] Хотя теоретически обладатели сравнительных преимуществ должны чувствовать себя вполне благополучно, практика свидетельствует, что страны, специализирующиеся на вывозе сырья, имеют меньший среднедушевой доход.

Причина их экономического отставания состоит в том, что естественные ресурсы – довольно примитивный товар, на цену которого производители почти не влияют. Фактические цены на подобные товары на протяжении последних двадцати пяти лет неуклонно снижались. В результате многие государства, имея довольно обширный экспорт, зарабатывают все меньше реальных денег. В современной глобальной экономике сравнительные преимущества, обусловленные доступом к естественным ресурсам, отнюдь не гарантируют изобилия.

Сказанное верно и в отношении стран, которые пытаются извлечь выгоду из такого преимущества, как наличие дешевой рабочей силы. Разрабатывая стратегии, основанные на низкой стоимости труда, национальные компании формируют своеобразный замкнутый цикл. Для того, чтобы конкурировать, им необходимо поддерживать стоимость труда на минимальном уровне. Из-за этого они не могут увеличивать заработную плату рабочих, поскольку в противном случае производимые ими товары окажутся неконкурентоспособными. Принципиально иная стратегия заставит их либо отказаться от конкуренции в интересующей области, либо перенести деятельность в соседние страны, где уровень оплаты труда еще ниже.

Оба рассмотренных примера – стратегии, основанные на изобилии ресурсов и дешевой рабочей силе, – можно назвать «стратегиями сравнительных преимуществ». Ни та, ни другая не способны обеспечить подъем жизненного уровня народа.

Бесспорно, факторы, от которых зависит готовность нации к преуспеянию, довольно многочисленны. Среди них, например, макроэкономическая стабильность, открытые и эффективные институты власти, наличие адекватной инфраструктуры, образованной рабочей силы, качественной медицинской помощи. И хотя перечисленные темы обсуждаются довольно часто, детальные исследования того, что нужно сделать на уровне отдельных компаний и фирм для обеспечения экономического роста в развивающихся странах, по-прежнему остаются довольно редкими.

На протяжении последних двадцати лет конкурентными преимуществами фирм, регионов и стран занимался Майкл Портер. Его исследования заставили по-новому взглянуть на микроэкономические переменные, обусловливающие успех. В 1998 году в докладе, посвященном сравнительной конкурентоспособности стран мира (Global Competitiveness Report), он разработал специальный «индекс микроэкономической конкурентоспособности», фиксирующий качество конкурентной среды в конкретных странах. При этом Портер отмечает: «Сегодня почти никто не сомневается в том, что макроэкономическая политика, предполагающая рациональный государственный бюджет, умеренный уровень государственных расходов, ограничение государственного вмешательства в экономику и открытый доступ на внешний рынок, способствует процветанию нации. Вместе с тем устойчивый политический контекст и разумная макроэкономическая политика остаются необходимыми, но отнюдь не достаточными условиями благополучия. В такой же степени – а может быть, даже и более, – важны микроэкономические основания экономического роста, коренящиеся в тактике и стратегии местных производителей, инфраструктуре, институтах и политике, в совокупности составляющих конкурентную среду, в которой компании и фирмы состязаются между собой. Макроэкономические реформы не принесут желаемых результатов до тех пор, пока не удастся добиться заметных улучшений на микроэкономическом уровне».³3
  Michael Porter. “The Microeconomic Foundations of Competitiveness”, World Competitiveness Report (Geneva: World Economic Forum, 1999).


[Закрыть]

Но консенсус по поводу основ макроэкономического менеджмента и крепнущее осознание важности микроэкономических условий конкуренции ставят перед нами ряд вопросов. Почему неразвитые экономические системы с таким трудом поддаются преобразованиям? Означает ли создание стабильного правительства, рациональной экономики и микроэкономических основ «автоматическое» процветание? Разумеется, в идеальном виде все должно быть именно так. Но экономическое развитие нередко напоминает нам о парадоксе яйца и курицы. Представители бизнеса твердят о том, что эффективные стратегии недоступны для них, пока правительство не заставит их действовать сообща; между тем государственные чиновники сетуют на свое бессилие в условиях, когда предприниматели не понимают пользы конкуренции и всеми силами стремятся ее избежать.

Короче говоря, процветание требует не только необходимой базы, но и такого состояния умов, которое нацеливает на конкуренцию и внедрение нового.

Потребность в «конкурентном состоянии ума»

Наш опыт консультирования бизнесменов и правительственных чиновников говорит о том, что само разрешение стратегических проблем, с которыми они сталкиваются, оказывается не слишком сложным делом даже в неблагоприятных обстоятельствах, задаваемых дурным управлением и слабой инфраструктурой. Что по-настоящему трудно, так это изменить мышление людей. Как правило, в развивающихся странах довлеет представление о решающем значении относительных преимуществ, зачастую укорененное в институтах, законах и политике. Именно это наследие не позволяет здешним лидерам делать правильный выбор.

Нижеследующий список обобщает некоторые устойчивые мотивы мышления, отмечаемые нами у бизнесменов и правительственных чиновников молодых государств. В соответствии с типологией Мариано Грондоны и Лоуренса Харрисона колонку слева составляют присущие фирмам и компаниям характеристики, препятствующие прогрессу. В правой колонке, напротив, приводятся качества, которые прогрессу способствуют.

Следует повторить, что конкурентные установки национальных компаний сталкиваются с самыми разнообразными препятствиями. Среди них – неэффективное функционирование экономики, неразвитая инфраструктура, нехватка квалифицированной рабочей силы. Вместе с тем лидеры бизнеса, намеревающиеся мыслить по-новому, больше не собираются ждать совершенствования инфраструктуры своего государства. Если они не начнут предлагать новаторские пути в собственном бизнесе, положение дел в стране никогда не улучшится. В идеальном варианте бизнес и государство должны объединить усилия в рамках динамичной системы, позволяющей совершенствоваться обеим составляющим.

Экономический рост и социальная справедливость

Модель состязательности, распространенная ныне в развивающихся странах, порождает порочный круг. Компании конкурируют друг с другом на основе дешевизны труда и обилия естественных ресурсов. Это вовлекает их в такой бизнес, в котором очень трудно наращивать доходы. Не получая значительной прибыли, они не в состоянии делать достаточные инвестиции в человеческий капитал; без этого, в свою очередь, нельзя стимулировать инновации.

В противовес этому существует круг иного рода – благодатный круг экономического роста и социальной справедливости на стабильной основе. В данном случае фирмы проявляют инициативу, развивая более сложные продукты и применяя более изощренные стратегии. Таким путем создаются высокодоходные предприятия, с помощью которых поддерживаются серьезные инвестиции в рабочую силу. Чем квалифицированнее рабочая сила, тем больше она склонна к новаторству, а постоянные инновации позволяют производителям продавать все более сложные товары и услуги. Подобный взгляд на мир дает возможность рассчитывать на устойчивую реализацию конкурентных преимуществ и преодоление многовековой статики сравнительных преимуществ.

И хотя в только что описанной модели явно присутствует здравый смысл, переубедить политиков и бизнесменов оказывается совсем нелегким делом. В последние десять лет Майкл Фэйрбенкс и я активно пытались настроить людей, принимающих решения, на реализацию политики и стратегии, поддерживающих устойчивое развитие бизнеса и, тем самым, на отказ от иллюзорных преимуществ «ресурсного» подхода в пользу «конкурентного». На собственном опыте мы убедились, что предприниматели и чиновники постоянно воспроизводят одни и те же стратегические и поведенческие стереотипы, не позволяющие им осваивать более «продвинутые» источники преимуществ и обеспечивать своим странам благоприятное положение в глобальной экономике. Упомянутые стереотипы делятся на две категории:

Усилия, направленные на повсеместный отказ от перечисленных стереотипов, убедили нас в том, что корни микроэкономических проблем следует искать в культуре. В то время как стратегические стереотипы можно преодолеть с помощью аналитических разработок, качественной практики ведения бизнеса и стремления к знаниям, поведенческие стереотипы более сложно увидеть, распознать и преобразовать.

Упомянутые клише позволяют понять, почему некоторые компании просто неспособны к глобальной конкуренции. Что не совсем ясно, так это почему одни и те же тенденции воспроизводят себя в странах с совершенно различным политическим, экономическим, социальным и культурным наследием. Макроэкономические переменные, воздействующие на развивающиеся государства, весьма неоднородны, но микроэкономические процессы удивительно схожи.

В этом наблюдении высвечивается связь между культурой и экономической конкуренцией. Представления людей о бизнесе, экономике или конкуренции предопределяют качество принимаемых ими стратегических решений.

Выявление образа мыслей, присущего лидерам

Одним из способов, позволяющих понять, почему предприниматели организуют свои компании и стратегии именно так, а не иначе, заключается в том, чтобы попытаться воспроизвести их реакцию на повседневные проблемы. Сделать это можно с помощью социологических опросов основных референтных групп той или иной страны.

Общенациональные опросы. С 1992 года небольшая группа сотрудников компании «Монитор» консультирует бизнесменов и политических лидеров развивающихся стран на предмет того, как повысить конкурентоспособность их национальной экономики. Наши усилия начались с инициатив, нацеленных на корректировку правительственной политики и стратегии отдельных компаний. Со временем, однако, мы пришли к осознанию того, что господствующая политика и преобладающие стратегии были не столько причиной фиксируемых нами мыслительных стереотипов, сколько их следствием. Это заставило нас предпринять серию опросов, направленных на прояснение того, что ключевые категории респондентов думают о механизмах формирования богатства. Мы начали с Колумбии, где опросили около четырехсот предпринимателей и чиновников. Опрос был призван оценить отношение лидеров как общественного, так и частного сектора к различным политическим, экономическим и социальным проблемам, стоящим перед страной. С его помощью нам предстояло идентифицировать узловые точки, которым надо было уделить основное внимание.

На первой стадии исследования мы отмечали различия в установках, касающихся ключевых проблем национальной жизни. Нам удалось разработать такой инструментарий, который позволял определить, по каким темам наличествует общее видение, а по каким его нет. Мы обнаружили, в частности, что по ряду вопросов, не считавшихся слишком уж важными, наблюдается высокая степень консенсуса. Среди таковых были, например, двусторонние торговые соглашения и поощрение экспорта. И, напротив, по вопросам, имевшим для элит серьезное значение, согласия почти не наблюдалось. В этом ряду оказались, в частности, обменный курс и меры по обузданию инфляции. Однако, хотя подобные исследования обогащают, с их помощью невозможно наметить путь преобразований. Поэтому, чтобы придать нашему анализу более практическое звучание, мы решили распределить полученные результаты не по проблематике, а по принципу организационной причастности. Нам казалось, что таким способом можно наметить рецепты преобразования отдельных организаций.

Поскольку и правительственные чиновники, и бизнесмены не слишком охотно шли на контакт, мы решили, что было бы полезно обзавестись какими-нибудь косвенными данными, информирующими нас о заботах страны. Нам казалось, что, как только область принципиальных разногласий будет зафиксирована, можно разрабатывать предложения по усвоению представителями и частного, и публичного сектора общей платформы, позволяющей им сообща работать на благо более конкурентоспособной Колумбии.

Мы узнали, в частности, что борьба с контрабандой исключительно важна для текстильной промышленности, заинтересованной в пресечении нелегального импорта, но почти не интересует другие отрасли или правительственных чиновников. Инфляция очень беспокоила представителей цветочного бизнеса, но не имела особого значения для кожевенной индустрии. После этого мы провели серию семинаров с приглашением лидеров всех этих отраслей, пытаясь внушить им идею о том, что парадигма «относительных преимуществ» настолько преобладает в их мышлении и поступках, что блокирует все попытки страны стать конкурентоспособной.

Подобные усилия позволили нам понять, насколько различны позиции колумбийского общества по ключевым вопросам. Правда, профессиональная сегментация была полезной, но не содержала в себе рецептуры необходимых перемен. Разница в восприятии политических и макроэкономических вопросов, несмотря на всю ее важность, ничуть не объясняла поведения конкретных фирм и компаний.

Вместе с тем нам удалось выявить принципиальные различия в оценках не только между представителями бизнеса и государственной власти, но и между лидерами, проживающими в разных городах. Осознание данного факта побудило нас к детальному исследованию функционирования пяти крупнейших городов Колумбии. В ходе этой работы стало ясно, что каждый из них отличается собственным обликом, стилем, отношением к труду и уровнем преуспеяния.

Территориальные опросы. Руководители каждого из рассматриваемых нами городов – в этом ряду были Барранкилья, Букараманга, Кали, Картахена и Медельин – имели собственную точку зрения на то, благодаря чему их города добиваются успеха. «Отцы» Медельина, самого богатого в данном списке, усматривали главные преимущества своего города в том, что сейчас принято называть «социальным капиталом» – в культурных, гражданских, человеческих ресурсах. В Барранкилье и Картахене, гораздо менее зажиточных городах, в качестве основы процветания выделяли естественные ресурсы. Эти данные подчеркивают прочную взаимосвязь между умонастроением региона и уровнем его экономических достижений. Каждый город по-разному оценивал собственные конкурентные преимущества. Причем наивысшие для Колумбии жизненные стандарты обеспечивались в Медельине – в том городе, который в наибольшей степени был ориентирован на конкуренцию.

Ментальные модели и попытки преобразований

Итогом наших контактов с руководителями пяти колумбийских городов стал вывод о том, что качество сделанного регионом выбора определяется не культурой как таковой, но скорее индивидуальными воззрениями лидеров на причины возникновения богатства. Здесь имеются в виду личностные установки, вырабатываемые по таким вопросам, как происхождение богатства, социальный капитал, ориентация действий. Иными словами, обнаруженные нами различия представляли собой производные от ментальных моделей, присущих элите упомянутых городов.

Мышление, исходящее из незыблемости относительных преимуществ, является результатом глубоко укорененных предубеждений, касающихся происхождения богатства. Такая ментальная модель противостоит преобразованиям. Вызов, с которым сталкиваются проводники перемен, заключается в том, что им приходится решать проблемы, даже не осознаваемые большинством граждан. Выводы, получаемые посредством самого строгого анализа, должны быть достаточно убедительны для того, чтобы побуждать индивидов меняться. Мне кажется, это вполне соответствует тому, что говорит Петер Сенге: «Новые прозрения с трудом воплощаются в практику, поскольку не согласуются с твердо усвоенными представлениями о том, как развивается мир; именно эти представления удерживают нас в привычном русле мысли и действия. Вот почему дисциплина, с помощью которой можно будет управлять ментальными моделями (то есть раскрывать, тестировать и совершенствовать их), обещает стать грандиозным прорывом в сфере образования».⁴4
  Peter Senge. The Fifth Discipline, p. 174.


[Закрыть]

Преобразование ментальных моделей будет прорывом, с помощью которого лидеры смогут повысить конкурентоспособность своих стран в условиях глобальной экономики. Именно здесь коренится основная проблема: надо изжить ментальные модели, блокирующие становление ориентированных на конкуренцию компаний и конкурентного образа мысли. И хотя культурная трансформация при этом неизбежна, наша задача отнюдь не в том, чтобы изменить саму культуру. Цель в том, чтобы создать условия, способствующие формированию «конкурентных» компаний, ибо как раз они выступают главными двигателями экономического роста и, в конечном счете, социального прогресса.

Наша работа с представителями общественного и частного сектора на общенациональном уровне позволила идентифицировать проблемы, разделяющие общество. Наше взаимодействие с региональными элитами помогло выявить локальные препятствия на пути процветания. Но как только мы попытались изменить status quo, оказалось, что начинать надо с иного, более динамичного уровня: следует найти людей, которые думают так же, как мы.

Решить последнюю задачу вполне можно; для этого нужно понять, кто конкретно выигрывает от предлагаемых преобразований. Общие рассуждения о «властях» или «жителях» ка– кого-то города здесь не помогут. Необходимо выявлять конкретных, живых людей, независимо от их институциональной причастности, опираясь сугубо на их представления о том, откуда берется богатство.

Работая в Венесуэле, а потом и по всему миру, мы выработали исследовательский инструментарий, позволяющий решать подобные задачи. Вместо того, чтобы просто анализировать наиболее спорные вопросы дня, мы самым тщательным образом рассматривали позиции, отстаиваемые теми или иными группами по ключевым спорным вопросам. Такой подход позволил нам структурировать нацию не по критериям институциональной причастности или места жительства, но согласно мировоззренческим системам. В Венесуэле, к примеру, мы выделили пять автономных сегментов, отличавшихся друг от друга благодаря уникальным взглядам на несколько важнейших социальных проблем. Таким образом, «пять Венесуэл» определялись не по профессиональной или географической принадлежности, но в соответствии с групповыми оценками переменных, влияющих на развитие экономики.

Итоги другого общенационального опроса, охватившего в 1997 году четыреста представителей элиты Сальвадора, убедили нас в том, что для преобразователей размежевание согласно ментальным моделям наиболее существенно. Команда компании «Монитор» под руководством Кейи Миллер извлекла из данных этого опроса десятки переменных, сгруппированных потом по одиннадцати категориям, давшим нам, в конечном счете, пять оценок конкурентного потенциала Сальвадора.⁵5
  Выражаю особую благодарность Джонатану Доннеру, который занимался разработкой наших опросов и обобщал их результаты.


[Закрыть]

Самую большую группу среди опрошенных составили так называемые «недовольные». Их первичная характеристика – недовольство как государством, так и частным сектором. У данной группы нет собственного мнения о том, какая экономическая модель для Сальвадора наиболее оптимальна, но кризисное состояние страны у ее представителей не вызывает сомнений.

В следующую по численности группу входят «государственники». По их убеждению, единственный способ преодолеть нынешние проблемы – передать всю полноту социальных, экономических и политических решений в руки узкого круга высших правительственных функционеров.

«Борцы», в отличие от «государственников», возлагают свои надежды на рядовых граждан. Они убеждены, что при соответствующей поддержке со стороны власти простые граждане выведут Сальвадор к лучшему будущему.

Самую маленькую группу составили «протекционисты». Хотя протекционистская политика, проводимая властями Сальвадора, пользуется поддержкой всех упомянутых групп, «протекционисты» в этом отношении наиболее энергичны. Данная группа открыто поощряет государственные субсидии, защитительные тарифы, прочие протекционистские меры, считая их наиболее выигрышной стратегией глобального соревнования.

Единственной группой, решительно обособляющей себя от всех прочих, оказались сторонники «открытой экономики». Эта группа подчеркивает важность международных связей, устанавливаемых с помощью торговли, образовательных обменов и т. п. Ее представители не удовлетворены той поддержкой, которую частный сектор получает от правительства, и поэтому не слишком рассчитывают на помощь власти.

Стоит заметить, что исследование охватывало разные профессиональные категории: крупных бизнесменов, известных преподавателей и ученых, профсоюзных активистов, высокопоставленных чиновников. Кроме того, оно имело обширную географию, включавшую такие города, как Сан-Сальвадор, Сонсонате, Санта-Ана и Сан-Мигель. Подобно изысканиям, предпринятым пятью годами раньше в Колумбии, профессиональный и географический срезы обеспечили нас кое-какой полезной информацией. В то же время каждая из пяти «ментальных моделей» была представлена во всех географических и профессиональных стратах. Иными словами, линии реального размежевания в стране не зависели от профессиональной принадлежности или места проживания, но определялись фундаментальными убеждениями, стереотипами и установками, касавшимися происхождения богатства.