Текст книги "Любовники и лжецы"

Автор книги: Салли Стюард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Второй день подряд Элиот уходил из своего офиса раньше окончания рабочего дня. Сейчас ему было не до работы, ведь над ним висела угроза попасть в тюрьму за убийство… А в один прекрасный день Эдвард может целиком захватить его… их тело, и самому Элиоту уже не будет в нем места.

Обе перспективы были одинаково мрачными.

Он выяснил домашний адрес и место работы Чарли Палмера, позвонив Патси в «Экзекьютив Стайлз». Она не хотела давать ему адрес и предупредила, что Чарли здоровый и агрессивный. Однако в конце концов Элиот убедил ее, как важно выяснить, что произошло с Кей, и она сдалась.

Какая ирония судьбы, подумал Элиот. Патси заботилась о его безопасности, а ведь именно он и мог быть убийцей.

Автомастерская, в которой работал Чарли, располагалась между магазином порнографической литературы и пустырем, в старом квартале города. Когда Элиот зашел в мастерскую, его встретили шум шлифовального станка и едкие запахи краски и других химикатов.

Мужчина в синих джинсах, задубевшей от пота футболке и защитных очках, обрабатывавший наждачной бумагой крыло старенького седана, оторвался от своего занятия и на вопрос Элиота, где найти Чарли Палмера, кивнул в противоположную сторону мастерской.

Элиот проследовал в указанном направлении и увидел здоровяка в перепачканном краской комбинезоне. При виде Элиота он положил на пол пульверизатор и поднял защитный козырек каски. Выражение лица Чарли было угрюмым, над налитыми кровью карими глазами нависали густые брови.

– Чего надо? – недружелюбно встретил он Элиота.

– Вы Чарли?

– Да, я Чарли.

– Я хочу поговорить с вами о Кей… о вашей жене.

Чарли грохнул огромным кулаком по капоту машины, которую красил. Еще не высохшая краска брызнула в разные стороны, а от удара в капоте наверняка образовалась еще одна вмятина.

– Вот именно, черт побери, она была моей женой. А ты, наверное, забыл об этом, когда соблазнял ее.

Элиот оцепенел. Он и не предполагал, что Чарли знает его, надеялся поговорить, не выдавая себя.

– Я сожалею о смерти Кей, – сказал Элиот и подумал, что сожалеет гораздо сильнее, чем Чарли может представить. – Здесь есть место, где мы могли бы спокойно поговорить?

– Это ты ее убил? – взревел Чарли. – Если я узнаю, что ее убил ты, то я тебя достану. Она не смогла устоять против всяких твоих соблазнов, вроде роскошной машины и шикарных ресторанов. – Он сорвал с головы каску, швырнул ее на пол и с угрожающим видом шагнул навстречу Элиоту.

Беседа начала принимать совсем не тот оборот, на который рассчитывал Элиот. Но он тоже шагнул навстречу Чарли, не желая уступать ему контроль над ситуацией.

– Я убил ее? Насколько я слышал, основной подозреваемый как раз вы. Что вы сделали, когда она попросила у вас развод?

Большое лицо Чарли сморщилось. На секунду Элиоту даже показалось, что он сейчас разразится слезами. Но Чарли наклонился вперед и схватил Элиота за галстук.

– Послушай, пижон, а вот это уж не твое собачье дело.

Ростом Чарли был не выше Элиота, однако выглядел более мощным… Главным образом из-за жира, как подозревал Элиот. У него не было намерения ввязываться в драку с этим человеком, но и уступать не хотелось.

Одной рукой он ухватил Чарли за запястье, другое – за локоть, сдавив с такой силой, что вполне мог бы сломать его.

Чарли вскрикнул и отскочил назад, потирая локоть. Он еще сильнее разъярился.

– Так что вы сказали ей насчет развода? – потребовал ответа Элиот.

– Да не нужна она мне была, если таскалась со всякими типами, вроде тебя. Ну, я ответил на твой вопрос? А теперь проваливай отсюда. – Чарли отвернулся, все еще держась за локоть, потом поднял с пола каску и двинулся в глубь мастерской.

– Какая у нее девичья фамилия? – крикнул ему вслед Элиот, но Чарли не обернулся. – Бекер?

Чарли натянул каску. Разговор закончился. Если верить Чарли, то он согласился дать Кей развод. А это означает, что она позвонила любовнику и пригласила его отпраздновать это событие.

Если верить Чарли.

Элиоту не хотелось ему верить, но он не мог забыть искреннюю печаль, промелькнувшую на липе Чарли, когда он спросил о разводе. Чарли любил Кей и явно был огорчен ее смертью. Однако это отнюдь не означало, что он не мог убить ее в приступе ярости. У Чарли определенно был бешеный нрав.

Элиот продолжал обдумывать эту мысль, когда вышел из авторемонтной мастерской и поехал на прием к Лианне. Ему просто необходимо было верить в то, что Чарли мог убить Кей. В противном случае придется поверить, что ее убил Эдвард, сдавив ей горло теми же пальцами, которые по утрам брили лицо Элиота, а во время еды отправляли в его рот пищу.

Сейчас эти пальцы, сжимавшие обтянутое кожей рулевое колесо, вспотели. В глубине души Элиот не верил, что Кей убил Чарли.

Элиот припарковал машину возле здания клиники и поднялся в офис Лианны.

Распахнув дверь приемной, он обнаружил, что там никого нет. Секретарша уже ушла домой. Но сегодня на приеме должен был присутствовать Терман. И хотя сначала Элиот возражал против того, чтобы в его проблемы был посвящен кто-то еще, сейчас он считал, что присутствие старика пойдет на пользу. Это решит проблему безопасности Лианны. Он сможет приходить к ней на прием в нерабочее время, а не ждать, пока она сумеет включить его в регулярный график приемов.

Элиот присел на краешек кресла. Лианне наверняка пришлось здорово потрудиться, чтобы сделать интерьер кабинета и приемной успокаивающим, помогающим пациентам расслабиться. Все цвета были приглушенных тонов, даже на картинах, украшавших стены. Однако на него этот расслабляющий эффект не действовал.

Мысль о присутствии Термана все же раздражала Элиота. К обычному нежеланию изливать душу чужим людям примешивалось еще и чувство обиды на Термана. Как будто между ним, Элиотом и Лианной существовала близость, а Терман в этой ситуации оказался третьим лишним.

Кресло было очень удобным, но Элиот заерзал в нем, чувствуя себя неуютно.

Дверь кабинета открылась, и в приемную вышла Лианна, одетая в белый костюм и ярко-синюю блузку, которая так подходила к ее глазам. Несмотря на строгий покрой костюма, ей удавалось выглядеть женственной и сексуальной… Но Элиоту нельзя было видеть ее такой. Ему следовало видеть в ней врача, и только врача. Допустим, можно положиться на ее строгие этические правила, но все равно, если он будет думать о ней как о женщине, о привлекательной женщине, то вряд ли сумеет заставить себя доверить ей лечение тех остатков разума, которые у него еще сохранились.

И кроме того, следовало постоянно опасаться Эдварда.

Лианна устало улыбнулась Элиоту. Она поднесла руку к своему затылку и слегка помассировала его. Элиоту вдруг захотелось самому заняться этим, снять ее усталость, ощутить, так ли нежна кожа на ее шее, как на ладонях – единственной части ее тела, до которой он дотрагивался… если не учитывать снов.

А он и не собирался учитывать.

Капельки пота выступили на лбу Элиота, и это в помещении с кондиционером! Он отчаянно пытался контролировать свои чувства… свои гормоны. Ведь Кей возбудила его гормоны – и Кей мертва.

– Проходите в кабинет, Элиот, – пригласила Лианна. – Терман должен быть с минуты на минуту. Он всегда откладывает дела до последнего.

Элиот поднялся с кресла и вошел в кабинет. Господи, он надеялся, что Терман скоро придет, и в то же время желал, чтобы тот вообще не появился, а он смог бы побыть с Лианной наедине.

Он уселся в серое кожаное кресло и оглядел кабинет, стараясь смотреть куда угодно, только не на Лианну. Сегодня Лианна открыла шторы, и этот заботливый жест не ускользнул от его внимания.

Как и приемная, кабинет был обставлен со вкусом, в успокаивающей профессиональной манере, что контрастировало с интерьером ее дома, светлого и уютного. Находясь вчера вечером в ее гостиной, Элиот полностью расслабился, даже забыв на время, что Лианна – врач, выполняющий работу. Особенно этому способствовало, что роль врача как бы взял на себя Терман. Несколько минут Элиот вчера просто наслаждался эмоциональной связью между ним и Лианной. А потом принял решение держаться подальше от ее дома.

Но как можно удержать Эдварда? Если существует связь между его влечением к женщине и поведением Эдварда, то лучше ему напрочь выбросить из головы все личные мысли о Лианне.

Лианна села за свой стол и достала диктофон. Ее движения, выражение лица, да и вообще все в ней было сейчас пропитано духом делового профессионализма. Невероятно, но Элиот по-прежнему продолжал думать о ней как о привлекательной женщине.

Возможно, она – его единственный шанс обрести здравый рассудок… Хотя в то же время общение с ней может спровоцировать его дальнейший шаг на пути погружения в пропасть безумия.

Ладони Элиота, лежавшие на мягкой коже кресла, вспотели.

Лианна с нетерпением ждала Термана. Впервые за всю самостоятельную деятельность в качестве врача-психиатра она нервничала в присутствии пациента.

Ей хотелось верить, что страх вызван вполне нормальной заботой о своей безопасности в присутствии психически больного человека, возможного убийцы, однако дело было вовсе не в этом. Несмотря на здравый смысл и этические нормы что-то внутри ее откликалось на слабо завуалированное желание в глазах Элиота, появлявшееся каждый раз, когда он смотрел на нее.

Доктор Уорнер попыталась убедить себя, что это обычное дело. Пациенты часто внушают себе, что влюблены во врача. Профессиональный риск! Ей ли с ее опытом не знать этого… Да, мозг, может быть, и знает, а вот чувства – нет.

Элиот, как обычно, был в строгом костюме, с галстуком. Но ни дорогая ткань, ни отличный покрой не могли скрыть контуры мускулистых бедер, широкую грудь, на которой, как представлялось Лианне, наверное, курчавились волосы того же цвета, что и на голове.

Она нажала кнопку диктофона.

– Видели вы прошлой ночью еще какие-нибудь сны?

– Нет. Во всяком случае, я их не помню. После случившегося я вообще спал очень мало.

– Это вполне понятно. – Лианна и сама мало спала, ворочалась с боку на бок, то отбрасывала одеяло, то натягивала до подбородка, дремала и резко просыпалась. Ей снились руки Элиота, которые то сжимали ей горло, то ласкали ее тело.

Когда длинные пальцы Элиота принялись теребить кожу кресла, Лианна, словно загипнотизированная, уставилась на них, не в силах оторвать взгляд… Но тут раздался стук в дверь, которую она оставила полуоткрытой. Лианна облегченно вздохнула и произнесла в душе благодарственную молитву.

– Терман? Входите.

– Прошу простить за опоздание. Самый час пик. А я уже и забыл, что это за кошмар, проехать совершенно невозможно. – Вошедший в кабинет Терман выглядел сейчас лет на десять моложе. Видимо, так повлияло на него возвращение к лечебной практике. Он стремительно подошел к креслу, уселся рядом с Элиотом и внимательно посмотрел на него.

– Ну, как вы себя сегодня чувствуете, Элиот?

– Очень хорошо. Никаких снов не было. Они поговорили немного, затем Терман повернулся к Лианне.

– Готова?

Она кивнула, поднялась из-за стола, задернула шторы, выключила свет и поставила свое кресло рядом с креслом Элиота. Вчера вечером они договорились с Терманом, что сеанс гипноза будет проводить Лианна, так как она уже пользовалась доверием Элиота и провела один сеанс.

– Прошу вас, Элиот, откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь.

Как и в первый раз, позу его можно было считать расслабленной только по сравнению с обычно напряженным состоянием. Но Лианна знала, что Элиот хочет расслабиться по-настоящему. Он так страстно желал излечиться, что практически сам ввел себя в транс.

– Сейчас, Элиот, мы совершим экскурс в прошлое, – начала Лианна. – Сначала во вчерашний день, вернемся к тому моменту, когда вы познакомились с Терманом Пауэрсом. Вы перенеслись туда?

– Да. – Ответ Элиота прозвучал замедленно, протяжно, что резко отличалось от его обычного отрывистого тона. Похоже, на этот раз он погрузился в более глубокий транс.

– Хорошо, а теперь мы вернемся к тому моменту, когда вы впервые пришли ко мне в кабинет. Вы должны увидеть, как входите в дверь и садитесь в кресло. – Лианна помолчала, давая Элиоту время сориентироваться, затем продолжила: – А сейчас вернемся еще дальше, ко времени окончания школы. Можете вы рассказать мне об этом?

Черты лица Элиота стали более мягкими, на лице промелькнула легкая улыбка.

– Мама и папа просто счастливы. Я от имени класса выступил с прощальной речью на выпускном вечере.

Лианну это не удивило. Уже тогда Элиот был лидером.

– Отлично. А теперь еще дальше, в тот день, когда вы впервые пошли в школу. Расскажите мне об этом дне.

Элиот надул губы, словно обиженный мальчишка.

– Они сказали, что Эдварду нельзя идти со мной. А он тоже хочет в школу.

Лианна судорожно вздохнула, обменявшись многозначительным взглядом с Терманом. Ответ, который Лианне не хотелось услышать, вырисовывался более определенно. Но говорит ли Элиот о воображаемом товарище по играм, таком, какой часто в том или ином возрасте бывает у большинства детей, или же в возрасте шести лет он уже страдал психическим расстройством?

– А кто сказал, что Эдварду нельзя идти в школу?

Элиот нахмурился.

– Мама и папа. Но я все равно собираюсь взять его с собой. Мы им ничего не скажем. Ведь Эдвард тоже хочет научиться читать и писать.

Пока все еще невозможно было определить, какую роль на самом деле играл Эдвард в жизни Элиота.

– А как Эдвард относится к тому, что родители не разрешают ему ходить в школу вместе с вами?

– Это его опечалило, но он никогда не плачет.

– А вы плачете?

– Иногда. А поскольку Эдвард не может плакать, я плачу за нас обоих.

Лианна обменялась очередным взглядом с Терманом. Одна личность, которая плачет за двоих, и другая, которая никогда не плачет.

– Элиот, сейчас мы вернемся еще дальше, к тому времени, когда вам было три года и когда ваши родители погибли в автомобильной катастрофе. Я хочу, чтобы вы увидели этот момент, как будто это кино, и рассказали мне, что видите. Вы лично не будете во всем этом участвовать, не будете чувствовать боль. И как только окажетесь там, расскажете мне, что происходит.

Элиот вздрогнул, и Лианна поймала себя на том, что тоже вздрогнула. Она надеялась, что ее установка поможет Элиоту не ощутить при воспоминании о случившемся реальной боли. Если подтвердится, что именно автомобильная катастрофа вызвала раздвоение личности, то Элиоту все равно придется впоследствии испытывать боль, но сначала Лианне необходимо было побольше узнать об этой катастрофе.

– Шум, – промолвил Элиот слабым, будто детским голосом.

– Что за шум?

– Удар. Громкий. Мама кричит.

– А что еще, кроме шума?

– Мы кружимся и кружимся, но это нехорошее кружение. Оно страшное.

– Все в порядке. Вы просто наблюдаете со стороны. На самом деле вы не находитесь в машине. Она все еще продолжает переворачиваться?

– Нет.

– Что сейчас происходит?

– Машина перевернулась на крышу, а теперь снова стала на колеса. Как в автородео, но это не представление. Я очень испуган. – Пальцы Элиота сжались в кулаки, лицо исказилось, казалось, сейчас он заплачет.

– Расслабьтесь, – успокаивала его Лианна, всем сердцем жалея этого сильного, владеющего собой мужчину, который когда-то был испуганным ребенком. – Этого не происходит на самом деле. Вы как будто смотрите кино. Расслабьтесь. – Она невольно протянула руку и положила на ладонь Элиота.

Элиот накрыл другой ладонью руку Лианны, и у нее перехватило дыхание. Терман, бросив на Лианну предостерегающий взгляд, осторожно вытащил ее руку из ладоней Элиота и вернул на колени Лианны. Она настолько увлеклась случаем Элиота, что забылась на время, врач в ней уступил место женщине. Ей больше никогда не следует дотрагиваться до Элиота.

Лианна откинулась на спинку кресла и кивнула, давая знать Терману, что поняла его предостережение.

– Продолжайте, Элиот. Расскажите мне, что вы видите. Что происходит с вашими матерью и отцом?

– Я не знаю. С папой случилось что-то плохое. Папа! Проснись! Маме больно. Она повернулась, у нее все лицо в крови! Мамочка, мамочка! Она тоже засыпает. Проснись, мамочка! Проснись, пожалуйста! Мама и папа не проснулись. – Элиот всхлипнул.

– Элиот, не смотрите больше на них. Расскажите мне о себе. Что вы делаете?

– Я хочу слезть с сиденья, но мама так крепко пристегнула меня ремнем, что я не могу. Эдвард, помоги мне!

Глава 10

Лианна отшатнулась, словно Элиот оттолкнул ее. Вот оно! Вот момент раздвоения личности.

Она посмотрела на Термана. Лианна всегда знала его как блестящего профессионала, умеющего владеть собой. Однако сейчас лицо его стало печальным. Ему было мучительно жаль и того ребенка, и этого взрослого мужчину, который не может вынести боль, видя, как умирают его родители.

– А что делает Эдвард?

– Спит. Ему больно. Ох, Эдварду очень больно. – Элиот скорчился в огромном кресле, как будто эта боль была его собственной. И, разумеется, так оно и было.

– Но если Эдвард спит, откуда вы знаете, что ему больно?

– Я всегда чувствую, когда Эдварду больно.

– А он чувствует, когда вам больно. – Сделав такой вывод, Лианна ждала ответа Элиота, но когда его не последовало, она осознала, что не задала вопрос. – А Эдвард чувствует, когда вам больно? – Ответ она знала еще до того, как он прозвучал.

– Да.

– Могу я поговорить с Эдвардом?

– Нет.

– Почему?

– Он спит. – Элиот заерзал в кресле, будто пытался освободиться от воображаемого ремня. Чувствовалось, что он все больше раздражается. Лианна подумала, что в этом, без сомнения, заключается источник его клаустрофобии. Он был пристегнут ремнем на сиденье в искореженной машине, а родители умирали у него на глазах.

Для одного сеанса было вполне достаточно.

– Ладно, Элиот, теперь мы будем возвращаться из прошлого. Сейчас вам четыре года. Пять. Десять. Двадцать. Тридцать. Все, вы уже в настоящем времени.

Лианне показалось, что Элиот постарел прямо у нее на глазах. Подбородок выдался вперед и приобрел квадратные очертания, вокруг глаз появились морщины. Лианна понимала, что это всего лишь оптический обман – тусклый свет, перемена позы и выражения лица плюс ее собственное воображение, – и все же ей стало не по себе. Да и вообще вся ситуация сбивала ее с толку.

– Элиот, сколько вам сейчас лет?

– Тридцать четыре. – Голос его тоже стал прежним.

– Где вы находитесь?

– В вашем кабинете.

– Могу я поговорить с Эдвардом?

Элиот наморщил лоб, он пытался сосредоточиться и в то же время испытывал смущение.

– Эдварда здесь нет.

Лианна посмотрела на Термана и пожала плечами.

– Позволь мне попробовать, – прошептал Терман.

– Элиот, теперь с вами хочет поговорить Терман Пауэрс. Вы не возражаете?

– Нет.

Лианна откинулась на спинку кресла, наблюдая, как Терман пытается получить ответы на те же вопросы, которые она задавала Элиоту во время первого сеанса. Однако и он не добился желаемого результата. Не удалось ему также вступить в контакт с Эдвардом.

Наконец Терман сдался.

– Можешь выводить его.

– Элиот, все в порядке, сейчас вы начнете просыпаться. Проснувшись, почувствуете себя отдохнувшим и будете помнить все, о чем мы говорили. Считаю до трех. Один… вы просыпаетесь. Два… почти проснулись. Три. Откройте глаза.

Элиот выпрямился в кресле, на лице его была тревога.

– Ну, все так, как я и думал? – прямо спросил он резким тоном. – У меня раздвоение личности? Это я убил Кей Палмер?

– Проведенный сеанс ничего не доказывает, – возразила Лианна, уверяя в этом не только Элиота, но и себя. – Он дал нам отправную точку для работы. – Она изо всех сил старалась говорить спокойно, пряча свои отчаяние и печаль.

Лианна поднялась с кресла, включила свет, используя это время для того, чтобы собраться с мыслями.

Элиот был Эдвардом. Если у нее и имелись какие-то сомнения… или надежды, то теперь ей следовало отмести их. Элиот болен психически. Элиот был Эдвардом, а это означало, что часть Элиота ненавидит ее.

– Можете вы рассказать нам побольше о той автомобильной катастрофе? – спросил Терман.

Лианна отнесла свое кресло назад к столу и села в него, наблюдая за Элиотом, который снова выглядел мужчиной, умеющим держать себя в руках.

Элиот покачал головой.

– Нет, боюсь, что больше ничего не помню. Помню только то, что видел под гипнозом, но ведь это на самом деле не имеет ко мне отношения. Лианна сказала, что это будет выглядеть так, будто я смотрю кино. Все верно, так оно и было. Я помню, что смотрел это кино, но реально не участвовал в нем.

– А может быть, вы помните что-нибудь еще об Эдварде в этой катастрофе? – продолжал гнуть свое Терман. – Вы сказали, что он спал.

– Да. Мне кажется, я видел, что он сидит рядом со мной, пристегнутый ремнем, как и я. Вроде бы отдельно, но как бы он – часть меня. Он спал, а может, был без сознания. Вы считаете, что с этого момента у меня и началось раздвоение личности, да?

– Возможно, но на данном этапе мы не можем быть уверены в этом. Понимаете, нам никак не удается вступить в контакт с Эдвардом. Он дважды появлялся по собственной воле, но нам не удается вывести его на передний план вашего сознания. И пока мы этого не сделаем, не сможем установить окончательный диагноз.

– Но все шансы против меня, не так ли?

– Давайте не будем столь категоричны. Просто скажем, что у вас наблюдаются симптомы раздвоения личности. Однако видеть во сне, как вы убиваете женщину, еще не значит действительно убить ее. Вы же видели сон, как убиваете Лианну, а она жива и здорова.

Элиот поднял взгляд на Лианну, и она увидела в его глазах настоящую муку.

– Терман… доктор Пауэрс… вы не согласились бы заняться моим случаем? Думаю, лучше не впутывать в это Лианну. Я боюсь, что Эдвард… что-то натворит.

– Вы считаете, что Эдвард захочет причинить вред Лианне потому, что она лечит вас? А не думаете ли вы, что если лечить вас буду я, Эдвард попытается причинить вред и мне?

Элиот улыбнулся.

– С такой защитницей, как Дикси, у него ничего не выйдет. И кроме того, гнев Эдварда направлен на женщин. Теперь я в этом убежден.

– Это потому, что вы перестали дружить с ним, когда увлеклись в школе Кей? – вступила в разговор Лианна.

– Мне она нравилась, – признался Элиот. – И я позволил ей встать между мной и Эдвардом. А теперь Кей мертва.

Лианна перевела взгляд с Элиота на свой стол. Намек Элиота был абсолютно понятен. Она ему нравится, и он не хочет и далее злить Эдварда, поддерживая отношения с ней.

– Вы считаете, что, действуя в качестве врача, я тоже становлюсь между вами и Эдвардом? – спросила Лианна, игнорируя первую часть заявления Элиота.

– Совершенно верно.

– Я с удовольствием возьму вас пациентом, – сообщил Терман. От него тоже не ускользнул намек Элиота. – Расскажите мне, каким был Эдвард во времена вашей юности.

– Он не был убийцей. Мой друг… товарищ по играм, которого я создал в своем воображении, отличный парень. Мы всегда здорово проводили время. Ему нравилось все то, что делал я. Он был веселым, очень благодарил меня, когда я взял его с собой в школу…

– Благодарил? Довольно странное понятие в применении к воображаемому другу. Почему вы считаете, что он испытывал к вам благодарность?

– Не знаю. Наверное, мне просто необходимо было ощущать его благодарность за то, что я его друг и играю с ним, хотя маме и папе это не нравилось.

– Вы говорили, что его опечалило недовольство родителей. Расскажите подробнее об этом чувстве.

Элиот покачал головой.

– Вы понимаете, какое это безумие – обсуждать чувства того, кто не существует?

– Элиот, это не безумие, – заверила его Лианна. – Я понимаю, как вам трудно, ведь это нечто такое, что кажется совершенно бессмысленным в контексте вашей повседневной жизни. Но это не безумие. Вы сами выдумали Эдварда, когда были маленьким. Тогда он был необходим вам, и чем больше мы узнаем о нем как о ребенке, тем яснее станет картина его проявления в зрелом возрасте.

Некоторое время Элиот молчал, пристально, даже подозрительно глядя на Лианну.

– Ладно, – произнес он наконец, соглашаясь с ее доводами. – Значит, нам надо проанализировать поведение Эдварда. Сначала он расстроился. Он хотел, чтобы мама и папа относились к нему точно так же, как ко мне. Затем он разозлился. И каждый раз, когда мама и папа говорили что-то плохое о нем, он напоминал мне, что они – всего лишь приемные родители.

– Похоже, вас обижало отношение родителей к Эдварду, – заметил Терман.

– Нет, – медленно проговорил Элиот, словно обдумывая эту мысль. – Я на них не обижался. Но все же расстраивался, что они не понимают меня, когда речь идет об Эдварде. Родители хотели, чтобы я играл с настоящими детьми, а мне никогда не было с ними так весело, как с Эдвардом. Понимая, что они желают мне добра, я старался делать приятное им. Перестал заводить разговоры об Эдварде, хотя всегда брал его с собой, куда бы ни шел. Некоторое время его воспринимали и другие ребята, мы все вместе играли в игру, которая была секретом от взрослых. Но прошел всего год или два, и я осознал, что должен скрывать Эдварда и от ребят.

– Но продолжали дружить с ним вплоть до эпизода с Кей.

– Да.

– Понимаю. – Терман погладил усы. Лианне был знаком этот жест, означавший, что Терман переваривает полученную информацию.

– Однако я предал Эдварда, – взволнованно сказал Элиот, – поэтому он и убил ее. А когда я пришел к Лианне, чтобы снова избавиться от него, он решил убить и ее.

– Вы делаете слишком поспешные выводы, – возразил Терман. – Вы порвали со своим воображаемым другом ради девочки, в которую влюбились в школе. Но вы ведь даже не уверены, что Кей Бекер и Кей Палмер – одно и то же лицо. И не знаете наверняка, что ее убил Эдвард.

Элиот наклонился вперед, лицо его напряглось.

– Сегодня я виделся с мужем Кей. Он собирался дать ей развод. Поэтому у Кей имелся повод позвонить Эдварду и пригласить его отпраздновать это событие.

– Если только он говорит правду.

Элиот кивнул.

– Да, если только он говорит правду. Но я думаю… такое может быть.

Лианна почувствовала, что Элиот намеревался сказать: «Но я думаю, что он говорит правду», – однако передумал. Если он действительно так думает, то значительно возрастает вероятность того, что он убил эту бедную женщину. И Лианна обрадовалась, что Элиот не сказал этих слов, потому что тоже не хотела считать его убийцей.

– Вы сказали, что она позвонила Эдварду. Но насколько я знаю из рассказа Лианны, полиция сообщила вам, что у нее имелась ваша визитная карточка и что в салоне узнали вас, а не Эдварда.

– Да, это так.

– Значит, Эдвард пользуется вашим именем.

– Очевидно.

– Тогда откуда вы знаете, что это Эдвард?

Глаза Элиота расширились, словно от удара, затем сузились.

– Вы уже второй раз намекаете, что в моей голове существует еще один монстр.

Терман молчал, ничего не отвечая. Лианна была вынуждена подавить в себе настойчивое желание вмешаться в разговор и успокоить Элиота. Но теперь он уже был пациентом Термана. В основе любой реакции и теперь лежали личные чувства, и она становилась необъективной, и может даже вредной.

– Сменяющие друг друга личности не являются монстрами, – подал наконец голос Терман. – Это просто различные аспекты одной личности, как бы разведенные по разным комнатам. Надо сломать стены этих комнат, и тогда все эти личности сольются в одну. И если мы будем считать, что у вас действительно раздвоение личности, то первым делом вы должны будете признать существование этих личностей.

Мускулы на подбородке Элиота напряглись, он упорно не желал это признавать.

– Как вы смотрите на то, чтобы закончить на сегодня? – спросил Терман, не пытаясь надавить на Элиота. Он посеял семена и прекрасно понимал, что сделать большего пока не может. – Не хотите приехать ко мне домой в понедельник вечером, часов в семь, а?

– Я приеду, – согласился Элиот. Он понял, о чем говорил Терман, но все еще не мог признать частью себя такого злого и мерзкого типа, как Эдвард. Он вспомнил о своей юношеской проблеме с Кей Бекер, вспомнил даже ту автомобильную катастрофу, в которой погибли его родители. Так, может, больше его не будут мучить мысли и сны Эдварда?

Сильно надеясь на это, Элиот вышел с Терманом и Лианной на улицу.

– Позвоните мне, когда приедете домой, – попросила Лианна Термана.

Тот кивнул и замялся на секунду, переводя взгляд с Элиота на Лианну. У Элиота все внутри перевернулось от злости и презрения к себе. Неужели Терман намерен оберегать сейчас Лианну и останется с ними, пока он, Элиот, не уйдет? В кого же он превратился, если есть необходимость защищать от него женщину?

– Я позвоню, – пообещал Терман, переводя глаза на здание, из-за стеклянных дверей которого за ними наблюдал охранник. Затем он направился к своей машине.

Лианна посмотрела на Элиота.

– Наверное, завтра я вас не увижу. Тогда до следующей встречи.

– Да, думаю, не увидите.

– Терман хороший врач. Он вам поможет.

– Я знаю. Но вот вы оба говорили о слиянии личности Эдварда и моей. А мне этого не хочется. Я желаю избавиться от него. – Как он может принять в себя злого типа, который ненавидел Лианну, мечтал убить ее?

– Когда мы вступим в контакт с Эдвардом и выясним, почему он так зол, мы сможем вылечить эту злость, – пояснила Лианна. Такова была ее профессиональная точка зрения. Именно это и было нужно от нее Элиоту… и все же он хотел иного.

– Значит, теперь мне не следует задавать вам профессиональные вопросы, поскольку официально вы больше не являетесь моим лечащим врачом, да? – спросил Элиот, хотя подумал о другом: о том, что теперь ему вообще не следует разговаривать с ней.

– Ну что вы, можете задавать, – ответила Лианна.

В сумерках Элиот не мог разглядеть, но ему определенно показалось, что Лианна покраснела. Неужели ей в голову пришла та же мысль, что и ему? Раз он больше не ее пациент, то не существует запрета, касающегося личных отношений между врачом и пациентом. Но если он не сможет задавать ей профессиональные вопросы, то о чем он будет спрашивать ее?

Ни о чем, мрачно напомнил он себе. Его интерес к Лианне уже пробудил гнев и опасные мысли о ней у Эдварда.

Элиот сделал шаг назад, как бы уходя от Лианны.

– Спокойной ночи, – буркнул он, понимая, что слова прозвучали резко и недружелюбно.

Лианна посмотрела на него. В сумерках ее блестящие волосы казались темнее, а глаза – скорее серыми, чем голубыми. Губы Лианны в полумраке выглядели полураскрытыми, зовущими, жаждущими поцелуя.

– Спокойной ночи, – пробормотала она, но так и осталась стоять на месте, не сделав ни единого шага к своей машине.

Кроме них двоих на стоянке никого не было, уличные фонари еще не горели. Охранник в здании, наверное, вернулся к чтению своей книги. Элиоту надо было только чуть наклониться, и их губы соприкоснулись бы. Ему почему-то казалось, что Лианна не будет против. Но припасть губами к ее рту, прижать к себе ее стройное тело… Не подпишет ли он тем самым ей смертный приговор?