Текст книги "Где ты, судьба моя?"

Автор книги: Салли Лэннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

11

Брайди проснулась утром в среду, четко зная, что ей делать. Вскочив с постели, она час провозилась на кухне. Затем поехала на работу на машине, а не пешком, как обычно. В обеденный перерыв заехала в продовольственный магазин. Ровно полчетвертого она вышла из школы и поехала прямиком домой и еще час провела на кухне и лишь затем отправилась в спальню и достала из стенного шкафа приготовленную одежду.

Когда раздался звонок в дверь, она заканчивала макияж. Бросив взгляд в зеркало, она побежала открывать.

Падди смотрелся королем в своем легком сером костюме, бледно-голубой рубашке и шелковом галстуке. Волосы у него были аккуратно причесаны. В руках он держал букет темно-красных роз. С порога он изрек с очаровательной улыбкой:

– Сексу бой, дорогу розам! К тому же эти розы напоминают мне твои рыжие волосы.

– Темно-красные, – поправила Брайди. – Но они прелесть, спасибо, Падди.

Он бросил на нее взгляд.

– Я слишком рано? Ты еще не оделась?

Брайди не заговорила, а затараторила, потому что, когда Падди оказался здесь во плоти, она вдруг смутилась, испугавшись, что ее затея слишком сумасбродная.

– Пару лет назад я разок-другой ходила на курсы кройки и шитья, но поняла, что мне легче остаться один на один с питоном, чем с машинкой Зингера. А это плод, так сказать, мимолетной любви, поскольку трудно испортить то, что состоит всего из двух швов и может висеть свободно.

На ней было длинное свободно свисающее платье с крупным рисунком из коричневых и желтых диких орхидей. Рукава были тоже широкими и свободными, а горловина, хоть и не идеально скроенная, потому что она не совладала с косой бейкой, обнажала шею до самого изгиба, где она переходит в плечи. Золотые обручи в ушах ловили свет; волосы ниспадали сплошной вьющейся массой.

Падди кашлянул, пытаясь соблюдать дистанцию между ними.

– С твоими пурпурными ногтями на ногах это полный отпад, – произнес он. – У нас уйма времени. Вечерние сеансы, как правило, начинаются после девяти. У меня в машине газета. Просмотришь по дороге.

Еле шевеля пересохшим языком, Брайди спросила:

– Ты заказал столик?

Падди кивнул.

– У Брайтона, это около гавани.

Брайди решила, что пора брать инициативу в свои руки или пустить все на самотек и ни о чем не думать.

Что она за женщина? Уж во всяком случае, не из тех гусынь, которые боятся, как бы чего не вышло.

– Мне надо позвонить, – сказала она, беря телефонную книгу с полки и отыскивая номер ресторана Брайтона. Когда ее соединили с рестораном, она спросила, забронирован ли у них столик на двоих на имя мистера Корнби. Услышав положительный ответ, она сказала, что, к сожалению, они сегодня быть не смогут, поскольку их ждут в другом месте, но они обязательно посетят их в следующий раз. На этом разговор закончился.

Падди не шевелясь стоял у дивана. Брайди быстро проговорила:

– В холодильнике бутылка белого вина. Не соблаговолишь ли открыть, а я пока принесу чипсы и бокалы?

Падди ничего не ответил. Он уставился на нее с ошеломленным видом.

– Ну что же ты?

Падди провел пальцем между воротником и шеей, словно он ему жмет.

– Что происходит, Брайди?

– Вино, Падди.

Она уже не раз видела, каким находчивым и стремительным для своих габаритов он может быть, но сейчас он был воплощением неуклюжести. Он умудрился наскочить на кресло. Она пошла вслед за ним на кухню, молясь про себя, чтоб он не услышал, как у нее урчит в животе от волнения. На стойке стояли заправка для салата, буханка чесночного хлеба и пакет дикого риса, а также большая деревянная чашка с чипсами с луком и еще чашка с соусом. Но Падди смотрел не туда, он уставился на лимонный пирог на противне, остывающий у плиты. Пирог был само совершенство, пышный, с румяной корочкой.

– Это ты для меня сделала? – спросил он голосом, которого она еще не слышала.

– Да. – Она на всякий случай прижалась спиной к стойке, надеясь, что он сам сообразит что к чему. – Филе из форели замариновано, можно жарить на решетке. Падди, тебя это не шокирует? Как ты на это смотришь? Ты не против?

Он смотрел на нее сверху вниз. Она знала, что щеки у нее пылают и глаза блестят, но, насколько страдальчески поджаты у нее губы, она видеть не могла.

– Нет, – произнес Падди как-то странно. – Не против.

– Я вот что еще хотела сказать, – неверным голосом проговорила Брайди. – Я люблю Крис, она моя дочь. Как я могу не любить ее? Но сегодня это не вечер Крис. Это наш с тобой вечер.

– Наш с тобой, – повторил Падди все с таким же отсутствующим видом. А потом решительным шагом, словно чувствуя необходимость действия, шагнул к холодильнику, извлек оттуда бутылку вина, открыл ее и налил вино в два бокала, стоявшие на стойке. В его жестах не было свойственной ему обычно элегантности.

Он вдруг заговорил каким-то чужим голосом:

– Это, конечно, и само собой ясно, но я хотел бы все-таки сказать. Если мы сейчас будем любить друг друга, назад дороги нет, мы уже ничего не сможем переменить. Ты уверена, что хочешь этого?

Она вдруг почувствовала, что он говорит не столько для нее, сколько для себя.

– Да… да, – прошептала она, – а ты?

Он протянул ей бокал и произнес:

– За то, чтобы переплыть все стремнины!

– За покорение вершин!

Впервые за это время Падди улыбнулся.

– Ты должна кое-что обо мне знать. Я терпеть не могу подниматься даже по лестницам.

– А я терпеть не могу сталкиваться с вооруженными бандитами, Падди, – парировала Брайди и сделала глоток.

Падди взял бокал у нее из рук, поставил его на стойку и обнял ее. Его охватила дрожь, когда он почувствовал, что у нее под платьем ничего нет. Нагнувшись к ней, он поцеловал ее со стоном, как человек, голодавший долгое время и вдруг увидевший стол, ломящийся от яств, которые ему и не снились.

Брайди в жизни так не целовали. Каждая клеточка у нее затрепетала. Она потянулась у нему, лаская его черные волосы на затылке, языком касаясь его языка, испытывая умопомрачительный восторг и загораясь желанием.

Он вдруг отстранил ее от себя и посмотрел так, что сердце у нее упало.

– Трудно представить что-либо более замечательное, чем то, что ты сегодня сделала, но заниматься любовью мы не можем, – проговорил он сдавленным голосом. – Я не захватил презервативы. Я решил, что так будет лучше.

Брайди густо покраснела.

– Я подумала, что ты можешь такое выкинуть. Вчера я заехала в аптеку, где меня не знают. Это на полпути к Портленду, она открыта до полуночи.

– Нет, это надо же! Я мокрая курица, но ты… Вот уж воистину жизнь на краю бездны.

Брайди с гордостью продолжила:

– Там выбор был – не пересмотришь, так что я схватила первые попавшиеся и дала деру.

– Полагаю, ты выбрала приличный товар? – усмехнулся Падди.

– Падди, не принимай меня за дуру, – с озорной улыбкой проговорила она. – А чтобы ничего тебе в голову не лезло, могу сообщить, что Шэрон и Смит в тридцати милях отсюда на вечеринке у друзей.

– Так чего ж мы ждем? – воскликнул Падди.

Обеденный перерыв Брайди провела не впустую: переменила постельное белье и поставила букетик первоцвета на комод.

Сделав добрый глоток вина, Брайди взяла Падди за руку и повела из кухни в спальню.

Кружева, оборки, пастельные тона в спальне – все это не для Брайди. У нее было сногсшибательное лоскутное одеяло, сделанное одной старушкой из Стилбея: яркие квадраты чистых основных цветов. Коврик у кровати – прямо лесной мох, занавески под стать ему, блекло-зеленых тонов. На маленьком ночном столике ароматизированная свеча в подсвечнике и выставка ее приобретений в ярких пакетиках.

Правда, зачем свеча, она не совсем понимала: несмотря на закрытые занавески, в комнате было достаточно света. Не спрячешься, мелькнуло у нее в голове, и она с ужасом подумала, что будет, если любовь с Падди ей не понравится. Не лучше, чем с Билли.

В одном она не сомневалась. Свои покупки она обратно в аптеку не понесет.

Между тем Падди сбросил пиджак и галстук и нагнулся, чтобы снять туфли и носки. Поглядев на нее, он проговорил:

– Радость моя, не бойся, я ни за что на свете не сделаю тебе больно.

Радость моя… Брайди про себя повторила эти слова.

– Да нет, что ты, я вовсе не боюсь, – сказала она и смело подошла к нему. – Хотя, по правде говоря, я не совсем представляю, что надо делать.

– Всему учишься по ходу дела, – с улыбкой подбодрил ее Падди. – Одно ведет за собой другое.

Руки его пробежали по ее спине, а губы приникли к ее губам. У Брайди застучало в висках. С горячностью, превосходящей опытность, она поцеловала его в ответ, прижимаясь к нему всем телом, которое вдруг заявило о себе и о своей готовности испытать с Падди все то, чего она была лишена столько лет. Падди словно на лету схватил ее мысль, осторожно опрокинул ее на кровать, налег на нее всей своей тяжестью и поцеловал с такой яростью, словно ему никогда в жизни не доводилось целовать женщину. Словно она у него первая, подумала Брайди, и пальцы ее принялись расстегивать пуговицы на его рубашке.

Кое-как, трудясь вдвоем, они сумели высвободить Падди из его рубашки, и та полетела на пол. Брайди нашла губами пульсирующую жилку у основания его шеи.

– Если б ты только знал, как давно я хотела сделать это, – пробормотала она. – Ты такой вкусный!

Пряди ее волос разметались по белоснежной простыне как языки пламени. Падди навалился одним бедром на нее и уперся локтем в постель. Он все гладил шелк платья там, где поднимались и опускались ее груди, при этом не отрывая взгляда от ее лица. Она вся трепетала от удовольствия.

– Я хочу видеть тебя голой, Брайди, – повелительным голосом изрек он и взялся за подол ее платья.

Платье послушно завернулось. Внезапно засмущавшись, Брайди робко смотрела, как он изучающим взглядом скользит по ее полной груди вниз к гладкому животу, к изгибу бедер и дальше вниз по крепким ногам до самых пурпурных ноготков.

– Я знал, что ты красива, Брайди, – тихо пробормотал он, – но чтобы так…

От этих слов Брайди расцвела и наполнилась гордостью. С лукавой улыбкой она сказала:

– Так, говоришь, одно ведет за собой другое? Тогда твоя очередь. – Она протянула руку вниз и взялась за ремень. Еще секунда, и он оказался голым, явив пред ее очи все свое мускулистое сильное тело. – Ложись на спину, Падди.

Он подчинился ей без всяких возражений. Приподнявшись, она стала водить рукой по его телу, сначала по курчавой груди, далее по ребрам, по бедру, откуда скользнула к поросли внизу живота и дотронулась до его восставшего мужского естества. Падди со сладким стоном промычал:

– Брайди, я уже так давно… я не могу…

Она быстро легла на спину рядом с ним и положила его руки себе на грудь. Когда его пальцы принялись нежно обследовать ее набухшие соски, она закрыла глаза. Все ее тело томилось древним голодом, оно жаждало, чтобы Падди заполнил его. Она подняла раздвинутые бедра, чтобы он мог войти в нее, и услышала его внезапно севший голос:

– Не надо спешить, впереди целая ночь.

Ей не хотелось, чтобы он сдерживался ради нее, она знала, что он слишком долго отказывал себе.

– Падди, не надо сдерживаться. Забудь об этом, – твердо заявила она.

На мгновение он уронил голову ей на грудь, она слышала его шумное дыхание. Погладив его по волосам, она шепотом спросила:

– С тобой все в порядке?

Он поднял голову, и в его синих глазах она увидела новое для себя выражение.

– Это твой дар, Брайди, – потрясать меня до глубины души, – прошептал он и прижал ее к себе. – Если б ты только знала, как часто я мечтал обнять тебя вот так, как я страстно хотел увидеть тебя обнаженной, желанной и желающей.

Так это любовь? – спрашивала она себя. Мужчина, отдающийся телом и душой женщине, единственное желание которой, чтобы он был самим собой? Она не знала ответа на свои вопросы.

– Я так счастлива, что здесь с тобой, – сказала она, и глаза у нее засияли как два омута, где в глубине бьют ключи.

Падди рассыпал ее волосы по подушке, лицо его стало серьезным, он нагнул голову и снова поцеловал ее, все время двигая свое тело по ее телу, отчего то раскалялось от желания. Когда он взял ее грудь в рот, она выгнулась под ним дугой, не в силах больше сдерживаться.

– Пожалуйста, Падди, – хриплым голосом пробормотала она, – пожалуйста, прошу тебя…

Только тогда он коснулся рукой нежных лепестков, горячих, влажных, готовых раскрыться для него. От его прикосновения она задрожала и задышала так, будто пробежала добрую милю по берегу. Падди быстро взял со столика один из ярких пакетиков. И наконец Брайди почувствовала мощный, но не грубый толчок, и он вошел в нее. Она открыла глаза, обхватила его руками, инстинктивно двигая бедрами, двигаясь спиральными водоворотами и речными заводями, по которым никогда еще не плавала, с головой погружаясь в белый млечный туман.

Она дважды бессознательно выкрикнула его имя, всем телом ощущая его содрогания, которые слились с ее содроганиями, услышала его хриплый крик, крик боли и восторга. Он мощно излился в нее. Я люблю тебя! – пронеслось у нее в голове. Что еще это такое, если не любовь? Разве может быть что-то иное таким ошеломляющим и наполняющим?

Он обмяк на ней, грудь его вздымалась и опускалась, дыхание вырывалось изо рта и обдавало горячим ветром ее плечо.

– Брайди, дорогая, – шептал он. – Господи, какая ты сладкая, ты моя мечта. Я не хочу, чтобы ты уходила.

– В чем же дело? – промурлыкала она, гладя его ладонями по широкой спине. – Как я рада, что ни с кем, кроме Билли, не была… ждала тебя. – Она наморщила нос. – Должно быть, я где-то на уровне подсознания знала о твоем существовании.

– А я, должно быть, сделал что-то хорошее, чтобы заслужить тебя, – сказал Падди, целуя ее и зарываясь в ее волосы. – Ах как ты пахнешь!

– Куда мне до тебя, – проговорила Брайди с таким энтузиазмом, что в груди у Падди все заклокотало от приступа смеха.

– Итак, дражайшая Брайди, когда это мы решили послать побоку Брайтона?

– Вчера вечером. А сегодня, проснувшись утром, я поняла, что на правильном пути. Вот только когда ты явился, я струхнула. – Она провела пальцами по его руке, поражаясь дивному хитросплетению мышц и жил и теплоте кожи. Вот оно. Рядом. Это ее. Она уткнулась носом в его плечо и промычала: – У меня такое чувство, что я с закрытыми глазами могла бы найти тебя среди дюжины мужчин.

– И ты говоришь о дюжине мужчин после того, чем мы сейчас занимались? – наигранно возмутился он, поглаживая ладонью ее сосок. – Придется мне показать, на что я способен, чтобы ты и думать о них забыла.

– А потом, – решительно добавила она, – это наше свидание совершенно предсказуемое и заранее предрешенное… Ах, Падди, что ты со мной делаешь?!

– Борюсь с угрозой скуки.

– Ты великий борец.

– Спасибо. – Он втянул в рот сосок, и по всему ее телу прошла дрожь. Все с той же нежностью он стал обследовать каждый сантиметр ее тела, двигаясь вниз. Его волосы казались пронзительно черными на фоне нежной белизны ее тела.

Он раздвинул ее бедра. Брайди издала пронзительный стон, когда он добрался до самого чувствительного местечка. Он ласкал ее до тех пор, пока она не выгнулась дугой и не стала ритмично подниматься и опускаться, выкрикивая его имя изменившимся до неузнаваемости голосом.

Когда он поднял голову, она притянула его к себе, почти ничего не соображая и плавая в каком-то чувственном бреду.

– Никогда ничего подобного не могла представить, – бормотала она, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Ах, как славно… возьми меня, Падди, возьми, пожалуйста.

– К чему слезы, радость моя. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Более счастливой и быть невозможно, – искренне проговорила Брайди, в бессилии роняя голову на его плечо. – Придется ввести еще одно слово в мой словарь, – сонным голосом говорила она, – кроме «эротики». «Интимность». Вот так быть с тобой в постели рядом – это самое интимное, что довелось мне узнать.

Веки у нее сомкнулись, дыхание замедлилось, и она не заметила взгляда, который бросил на нее Падди. В нем было смешение восхищения, удовлетворения, счастья и страха.

Когда Брайди проснулась, она не сразу поняла, не снится ли ей это. Она лежала в кровати, рука Падди прижимала ее к своей груди, он ласкал ее груди, улыбаясь ей с такой нежностью, что у нее стало таять сердце. Все тело ныло желанием. Она думала только об одном: доставить Падди такое же наслаждение, какое он доставил ей.

Сначала робко, затем с каждым движением все более уверенно она принялась за дело, стала исследовать, что доставляет ему удовольствие, и, с восторгом наблюдая малейшие изменения выражения его лица, начала выделывать с ним всякие штучки, о которых раньше и знать не знала. Результат ее подвигов был, впрочем, заранее предрешен: оба исступленно обнялись, извиваясь в пароксизме страсти, и наконец обессиленные в изнеможении откинулись на подушки.

– О Боже! – прошептала Брайди.

С неожиданной горячностью Падди выпалил:

– Ты раскрепостила меня, Брайди. Я снова стал самим собой.

Слезы слепили ей глаза.

– Я так рада, – прошептала она, тронутая до глубины души. – Я так рада.

– С первой нашей встречи я понял, что должен получить тебя, но даже представить себе не мог, что это будет так. Черт побери, у меня нет слов!

– Может, их вообще нет, – сказала Брайди. – Вероятно, есть моменты, когда за нас говорят наши тела.

– Устами младенца глаголет истина, – весело подхватил он.

– И младенец хочет доставить наслаждение, – пробормотала Брайди, обвивая его руками и вздыхая с удовольствием. – Разве это не лучше Брайтона?

– Это мысль года, – пробормотал Падди, положив щеку ей на руку и засыпая.

Она погладила его по щеке и свернулась подле него, наслаждаясь теплом его тела и всем сердцем понимая, что это и есть счастье.

12

Падди спал недолго. Открыв глаза, он рассмеялся веселым смехом, который так любила Брайди.

– Так мне это не приснилось?!.. – пробормотал он, обняв ее за талию одной рукой, а другой – дотронувшись до ее груди.

Бедром она почувствовала его готовность вновь предаться безумию любви. Вспыхнув, она сказала:

– Я хочу есть. Почему это в готических романах, которые я читала, никогда не говорится, что в самый разгар любви, когда герой целует героиню, у нее урчит в животе.

– Это намек? – спросил Падди.

– Лимонник, – громко заявила она, блестя глазами.

– Форель Шэрон.

– Только я не уверена, что у меня хватит сил накрыть на стол.

– Так я тебя вымотал? И как тебе это нравится, Брайди?

– Еще как, – живо подхватила она, глядя, как он смеется, и радуясь вместе с ним.

Все же кое-как им удалось встать. Брайди надела халат и тряхнула головой, чтобы высвободить волосы. Падди натянул брюки и рубашку, не застегивая на ней пуговицы. Между поцелуями, то ласковыми и шутливыми, то страстными и затяжными, они перекусили чипсами с соусом и выпили вина, пока Падди готовил форель на терраске, откуда хорошо было видно выбирающуюся из океанских волн луну. Затем они сели за простой сосновый стол у окна, ели, болтали и смеялись по каждому пустяку.

Падди был счастлив. Брайди видела это своими глазами.

И ему страшно понравился ее лимонный пирог.

Она сварила кофе, и они пили его, сидя рядышком на диване в гостиной. Брайди зажгла свечу, и пламя ее освещало энергичное лицо Падди, который рассказывал ей о своем детстве и о своих беспокойных родителях, утонувших на плоту в Арктике, когда ему было семь лет.

– Меня воспитали мамин брат и его жена. Как только мне стукнуло двенадцать, меня отдали в школу-интернат, а там на каникулах – путешествия на байдарке и скаутский лагерь… Нет, они меня любили, на свой лад конечно, и я их любил. Но я был для них обузой, без которой они вполне обошлись бы. Это такая самодостаточная пара. – Он замолчал.

Брайди бросила:

– Ты, видать, был одинок, Падди. И столько потерь: родители, Пегги да еще эта невозможность родить собственного ребенка.

Падди повел плечами.

– Я люблю Крис. Она для меня родная дочь.

– Разве я спорю. Ей повезло. – А как же иначе, подумала Брайди, кого любит Падди, тому уже, считай, повезло.

– Я бы хотел, чтобы она… но мы же договорились не говорить сегодня о Крис, верно ведь? – Он глотнул кофе. – Может быть, из-за моего детства я полюбил Маргарет. Она была такая добрая и любящая. Только потом я понял, что для нее, как и для моих дяди и тети, важнее всего покой и безопасность.

– Ты еще любишь Маргарет, Падди? – тихо спросила Брайди. Она не хотела ворошить это, но так уж вышло.

– Она всегда была частью меня, Брайди, и от этого никуда не уйти. Из-за ее здоровья и из-за того, что у нее не могло быть детей, мы прошли через многие трудности в нашем браке. Она была хорошей матерью, хотя порой у нас были жаркие споры. Я считал, что она склонна слишком опекать Крис. – Он посмотрел на нее. – Я говорю неприятные вещи, да? Вообще-то, у меня есть немало более светлых воспоминаний, когда мы были счастливы с Маргарет и любили друг друга. Но если тебя интересует, люблю ли я Пегги сейчас, то должен признаться – нет. – Он посмотрел на нее снова и сказал: – Пойдем-ка в постель. Я не могу оставаться на ночь. Крис может позвонить спозаранку. А я хочу тебя прямо сейчас. Ты права, есть вещи, которые лучше всяких слов выражают наши тела.

О Боже, как я люблю его! – подумала Брайди.

– Что ж, идем, – ответила она.

Падди встал, обнял ее за плечо и тут же перешел к делу.

На следующее утро Брайди с трудом поднялась. Она глянула в зеркало. Вид у нее был такой, будто она не спала всю ночь. Опытный взгляд мог по ее лицу прочесть все перипетии любовных баталий с Падди. Уж от Шэрон-то точно ничего не скроешь. У нее наметанный взгляд.

Хоть бы ученики не оказались такими прозорливыми.

Она поработала карандашом, тенями, не забыла губную помаду, надела оранжевую шелковую блузку и оливкового цвета брюки.

Глядя в зеркало, она вспомнила, с каким нежеланием отпускала Падди. Он уехал часа в три утра. Хотя его грустный вид при расставании послужил ей некоторым утешением, постель без него показалась холодной и одинокой.

Но ему надо было ехать. Из-за Крис.

Вглядываясь в бирюзовую глубину своих глаз, Брайди открыла для себя, что значит заниматься любовью. Как звучит это старое как мир выражение? Что земля вертится? Она была так потрясена, что, по ней, хоть вся вселенная вертись.

Она действительно за ночь полностью изменилась. Никогда больше не будет она полностью принадлежать себе. Теперь Падди, этот мужчина, который вознес ее на вершину блаженства, – часть ее «я». Так влюблена она или нет?

Брайди не могла теперь ответить. В холодном свете утра скорее сказала бы, что нет. Быть влюбленной – это же значит парить в восторге на седьмом небе, прыгать от счастья. Она же, прислушиваясь к немолчному шуму волн, испытывала совсем другое чувство. Брайди была напугана. Это был тот же страх, который испытала она в шестнадцать лет, когда поняла, что беременна.

После того как мы будем любить друг друга, Брайди, дороги назад не будет. Так он сказал.

Он прав. То, что произошло, необратимо. Запечатлев себя в ее теле, Падди запечатлел себя и в ее душе. Теперь уже об интрижке на расстоянии в пятьдесят миль не может быть и речи. Но о чем еще может идти речь? Ведь Крис не переменилась? Ни капельки. Эта история может подкосить девочку.

Тяжело вздохнув, Брайди вышла из дома. В библиотеку привезли книги. Часть из того, что она заказывала, а часть предназначалась школе в Клойстере, судя по накладной. Брайди даже была по-своему рада путанице. Она до большой перемены не заходила в учительскую, а в обед пошла домой.

Когда она вернулась в школу, ее тут же перехватила Шэрон, и Брайди даже не покраснела, когда подруга сказала ей, что она замечательно выглядит. В три у нее в библиотеке был наплыв восьмиклассников, шумно обсуждающих, какое произведение выбрать для сообщения. Это была часть работы, которую Брайди любила.

Она записывала книжки двум мальчикам, когда что-то заставило ее оторвать взгляд от формуляров. В дверях стояла рыжая девочка в джинсах и красном свитере, на плече у нее висел рюкзак. Крис.

У Брайди нервы напряглись до предела, и только колоссальным усилием воли она взяла себя в руки. Неужели Крис догадалась? И поэтому тут?

Брайди заговорила спокойно:

– Здравствуй, Крис. Входи… Можешь подождать минутку? Я сейчас.

Крис вошла в библиотеку, не обращая внимания на три пары мальчишеских глаз, завороженных ее рыжими кудрями. А одна девочка переводила взгляд с Брайди на Крис и обратно и уже хотела что-то сказать, но Брайди поспешно проговорила:

– Можешь идти, Сью, вот твоя книжка. Поторопись, а то на автобус опоздаешь.

Сью закрыла рот, взяла книгу и вышла. Мальчишки поплелись за ней следом. Брайди встала из-за стола, за которым чувствовала себя не в своей тарелке.

– Пойдем ко мне? – спросила она как можно более безразличным тоном. – Это здесь неподалеку.

Крис кивнула головой, но не улыбнулась.

– Пойдем через черный ход, – предложила Брайди. Там учителя не ходят, и некому будет видеть их.

Через десять минут они были у нее. У Брайди было такое ощущение, что присутствие Падди кричит о себе из каждого угла, и она молилась про себя, чтобы девочка ничего этого не заметила. Крис осматривалась с некоторым пренебрежительным любопытством. Дом крошечный, угадала Брайди, не идет ни в какое сравнение с их просторным домом в Гринвуде.

– Хочешь чего-нибудь, Крис? У меня бзик на чипсы. Выбирай какие угодно, у меня полно всяких.

Крис снова молча кивнула. Она нервничает не меньше меня. От этой мысли Брайди стало легче. Она налила два стакана кока-колы, открыла пакет чипсов для барбекю и вернулась со всем этим в гостиную.

– Папа знает, где ты? – спросила она как бы между прочим, боясь впасть в менторский тон.

Крис быстро ответила:

– Он думает, я в школе… но у нас заболел учитель. Я смоталась сразу после французского и села на портлендский автобус. Он останавливается прямо напротив вашей школы. – Она уткнулась в свой стакан.

– Мне бы не хотелось, чтоб он беспокоился.

Крис подняла голову. На верхней губе у нее были усики из коки, она смотрела с вызовом и в то же время выглядела беззащитной.

– Вы не займете место моей мамы!

Брайди подняла на нее глаза.

– Но у меня нет такого намерения, Крис. Это было бы глупо с моей стороны. Никто не может занять ее место. Да и никому бы это не удалось.

Крис с удивлением воззрилась на Брайди, пораженная твердостью ее голоса. Потом снова бросилась в атаку:

– Если ваша мама и правда отобрала меня у вас, то, наверное, она вас очень ненавидела. За что?

Опешив от агрессивности девочки, Брайди попыталась объясниться:

– Честно говоря, я и сама себя спрашиваю. Видишь ли, давным-давно мой отец оставил ее и ушел к другой женщине. И больше мы его никогда не видели. Мы с мамой не были близки. Она всегда была занята на своей фабрике. Она была самым влиятельным человеком в Бернстоне. А потом, после выпускного вечера я оказалась беременной. То есть я нанесла удар ее репутации. Вот она и решила, что я никогда не принесу домой ребенка, и отдала тебя в чужую семью. – Брайди говорила глухим голосом. Она и сама не подозревала, что воспоминания такой давности все еще ранят ее.

– Моя мама любила меня, – с вызовом бросила Крис.

Брайди посмотрела ей в глаза.

– Вам, значит, повезло, что вы были друг у друга. Даже если недолго. Увы, недолго.

– Я сегодня ночевала у своей подруги Кейт. Ее папа лучший друг моего папы, и мама у Кейт прелесть. – Крис помолчала. – Мне надо было с кем-то поделиться, меня все это разрывало, я должна была кому-нибудь рассказать. Я все рассказала Кейтиной маме. Она очень внимательно меня выслушала и сказала, что знает такой случай, как с вашей мамой. Она сказала, что я не должна валить с больной головы на здоровую и обвинять вас, не разобравшись в чем дело.

Она говорила явно с чужих слов. Поблагодарив мысленно мать Кейт, Брайди сказала:

– Я рада, что ты ей доверяешь.

– Папа просил никому не говорить.

– Раз родители Кейт его близкие друзья, я не думаю, чтоб он был против.

– Мама Кейт сказала, что если папа поверил в эту историю, то и я могу поверить.

– Но ты не веришь, – сухо резюмировала Брайди.

– Не знаю.

Брайди многое отдала бы за то, чтобы Крис поверила ей без всяких сомнений. Она попыталась действовать на ощупь.

– Я рада, что ты приехала, Крис. И что ты говоришь то, что думаешь. Наверное, это уже кое-что. Для начала этого хватит. В конце недели ты повидаешься с Билли и дедушкой и бабушкой, а там посмотрим.

Крис набила полный рот чипсов.

– Я приехала сказать, чтобы вы не пытались занять место моей мамы. Не знаю почему, но я считала, что это важно сказать, – почти зло договорила она.

– Я понимаю. – И правда, как ни странно, Брайди ее понимала. И хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось обнять Крис, она знала, что эта мечта в данный момент неосуществима.

Крис бросила на нее взгляд, в котором боролись недоверие и любопытство. Брайди выдержала ее взгляд и произнесла:

– Наверное, лучше позвонить папе.

– Он с ума сойдет, – сказала Крис и с философским смирением взяла трубку. Разговор был кратким. Кладя трубку на место, Крис сообщила: – Он будет через час.

– Хочешь посмотреть фотографию Билли и его родителей? – предложила Брайди.

– Я… хочу, – откликнулась Крис.

Брайди взяла фотографию в рамке с книжной полки и протянула девочке. У нее сердце екнуло, когда она увидела, с какой жадностью рассматривает Крис всех четверых. Она стала рассказывать, как хорошо к ней относились Сильви и Грег, как ездили они все вместе за город. Крис молчала, но Брайди видела, что она слушает. Потом они пошли погулять по берегу и прихватили с собой Либби. Брайди с удовольствием наблюдала, как Крис, забыв о своей настороженности, носится за собакой и визжит от восторга, когда та обдавала ее холодной водой.

Наконец Брайди позвала ее домой:

– Пойдем, а то твой папа уже, наверное, скоро приедет.

Крис сразу сникла. Она побежала к дому, ветер играл ее рыжими кудрями. Когда они вернулись, Брайди снова наполнила стаканы, а Крис сказала:

– Папа говорил, что вы альпинистка.

– Я уже лет пять лазаю по скалам, – кивнула Брайди.

– У нас на уроках по физкультуре был мини-курс скалолазания. Мы занимались на университетской стене. Но после этого я больше не пробовала.

– А тебе нравится?

– Было и страшно и приятно. И то и другое. Я смеялась над папой, говорила ему, что у нас одноэтажный дом, потому что он боится подниматься выше первого этажа.

– На вкус и цвет товарищей нет, – засмеялась Брайди.

Крис затеребила подол свитера.

– Может, это наследственное. Я говорю о том, что мне нравится лазать.

Улыбка на губах Брайди увяла. На глаза навернулись слезы. Она неуверенно пробормотала:

– Может, и так. – И тут до них донесся шум подъехавшей машины. Брайди моргнула и добавила: – Похоже, твой папа.

– Похоже, – поддакнула Крис и вся собралась.