Текст книги "Плата за счастье"

Автор книги: Салли Лэннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

4

– Мы уходим, – хрипло, почти яростно прошептал Натан, делая знак официанту принести счет.

Брайана едва заметила, что Натан расплачивается, берет ее под руку, выводит из ресторана и усаживает в машину.

Самоубийство. Ребекка покончила с собой. Брайана не знала, чего она ждала, но, конечно же, не этого! Ребекка, какой описывал ее Натан, была очень юной, полной жизни, веселья и обаяния. И все же она покончила с собой. Почему?

– Только сама Ребекка могла бы рассказать об этом, – мягко ответил ей Натан в уютной темноте машины – для Брайаны это оказалось свидетельством того, что она высказала свои мучительные мысли вслух. – Но рискну предположить, что у нее не было желания продолжать жить, раз она отдала вас Гибсонам.

– Но почему она это сделала? – Брайана оплакивала утрату такой молодой жизни. – По всеобщему мнению, она была богатой. Она вполне могла содержать и себя и меня в достатке. У нее не было причин сделать то, что она сделала!

– Вы забываете про Джайлса, – напомнил он. – Тот был в такой ярости, обнаружив, что Ребекка беременна, что Ребекка сбежала – от него, из дома, который она не любила, из своей семьи, лишенной тепла – и жила в Лондоне, пока вы не родились. Ей было восемнадцать, Брайана, – объяснял он. – У нее были деньги, оставленные ей матерью, но все же ей было лишь восемнадцать, и едва ли она была способна позаботиться о себе, оставшись одна с новорожденным младенцем.

– Но…

– Кроме того, – с трудом продолжал он, – она боялась, что рано или поздно Джайлс ее найдет. И тогда он может отобрать у нее ребенка, или же заставит их обоих жить с ним. Что, в глазах Ребекки, помнящей свое детство, выглядело наихудшей участью! И тогда Ребекка решила не позволить своему отцу почувствовать себя победителем. Она покинула этот мир раньше, чем он смог вернуть ее.

Это было варварски. Бесчеловечно. Брайане не верилось, что один человек мог иметь такую власть над другим.

– Я ненавижу его, – решительно сказала она. – Я ненавижу его и не хочу никогда с ним встречаться.

Она дрожала от переполнявших ее чувств.

– Простите, – через силу добавила она, тяжело дыша.

Натан сочувственно смотрел на нее.

– Я бы сказал, ваша реакция вполне понятна в данных обстоятельствах.

– Я извиняюсь не за это. Мне кажется, я вам сделала больно, – Брайана робко притронулась к его руке, на которой, она ясно видела, отпечатались полукруглые следы, оставленные ее ногтями, когда, во время рассказа о смерти ее матери, она стиснула его руку. Даже выступила кровь! – Это, должно быть, больно, – прошептала она.

– Вам в душе намного больнее. А это – ерунда.

Не вполне понимая, что она делает, Брайана наклонилась и поцеловала ранки, оставленные ее ногтями на руке Натана.

– Мне и вправду жаль, Натан, – тихо сказала она.

– Брайана!..

Она взглянула на него из-под ресниц, и ее глаза расширились, когда она увидела, что его лицо изменилось, бледно-голубые глаза пылали. И внезапно он стал ей ближе, гораздо ближе.

– Натан?.. – она едва дышала, сердце взволнованно билось.

– О боже!.. – страстно простонал он, и, наклонившись, прижался к ее губам, но не яростно, а с такой теплой нежностью, что ее сердце готово было разорваться от счастья.

Руки Брайаны обвили его шею, и она ответила на поцелуй. Натан одной рукой ласково гладил ее по спине, другая запуталась в ее распущенных волосах, когда он притянул Брайану к себе, целуя ее все крепче и крепче. Страсть жарким пламенем залила обоих.

«Айсберг» растаял, и рядом оказался осязаемый, глубоко чувственный человек. Его ласки становились более откровенными, вместе с поцелуем рука теперь сжимала ее грудь, и язык эротично двигался, раздвигая ее губы, стремясь проникнуть глубже…

Но он внезапно отстранился, оттолкнул ее на сиденье, а сам откинулся к дверце. Он тяжело дышал, а выражение лица стало мрачным.

– Это была ошибка, – выдавил он из себя.

Брайана знала, что сейчас она уже не бледна. Ее щеки горели, губы слегка распухли от его поцелуев, тело трепетало от ласки его рук.

– Согласна, машина – не самое лучшее место для…

– Я имею в виду не место, – Натан выпрямился на сиденье, поворачивая ключ, чтобы завести машину. – Я отвезу вас домой.

Брайана не сводила с него глаз. Если он имел в виду не место, тогда, стало быть, он имел в виду, что целовать ее – ошибка. В данных обстоятельствах он, возможно, прав. Боже мой, но ведь это всего лишь поцелуй! Нельзя же на это смотреть так серьезно!

Но Натан смотрел именно так. Сейчас он был не просто «Айсбергом», он был тем высокомерным незнакомцем, которого она вчера впервые увидела. Насколько Брайана поняла, вся эта история задела его слишком глубоко, и вряд ли ему это могло нравиться. Он теперь знал как ее прошлое, так и настоящее, и она теперь знала о нем больше, чем ему хотелось. Возможно, это его смущало. Натан был не из тех, кто подпускает к себе людей так близко. А тут еще поцелуй…

Когда они подъехали к дому Брайаны, свет внизу еще горел, значит, отец не спал. Вряд ли он беспокоился за нее, случалось, ее свидания затягивались и до полуночи. Брайана подумала, что Натан, скорее всего, откажется зайти на чашечку кофе, но все же рискнула ему это предложить…

– Мне завтра надо быть в суде, – как она и ожидала, ответил он, – а до этого необходимо просмотреть некоторые записи.

– Спасибо за обед. Я получила большое удовольствие.

При свете фонаря было видно, что Натан поморщился.

– Сомневаюсь, что такое уж большое, – сухо возразил он.

– Уверяю вас, получила, – запротестовала она; ведь это только он не успел как следует поесть.

Натан протянул руку и слегка коснулся ее щеки.

– Не позволяйте, чтобы все это как-то изменило вашу жизнь или повредило вам, Брайана, – хрипло сказал он. – Так много было сделано, чтобы этого не случилось. Ребекка с самого начала явно хотела избавить вас от переживаний.

Брайана была в замешательстве.

– Так почему же она втянула меня в это теперь?

– Может быть, она считала, что в двадцать один год вы будете уже достаточно взрослой, чтобы это вынести.

– И вы тоже так думаете? – скептически спросила Брайана.

– Я на это надеюсь. Когда вы будете в силах, свяжитесь с моим отцом, и он поможет узнать вам последнюю волю Ребекки.

И прочитать ее письмо. Этого он не добавил, но, судя по его тону, это подразумевалось…

Его предложение связаться с отцом, когда она почувствует себя в силах, явно показывало, что, со своей стороны, он считает их свидание первым и последним!

Брайана ничего не могла с собой поделать – ее это расстроило. Ей понравился Натан, ее тянуло к нему, как никогда и ни к кому. А он, видимо, ничего подобного не чувствовал.

– Я так и сделаю, – живо ответила она, открывая дверь машины, и нежно добавила: – Будьте осторожны. Натан.

– Брайана!

– Да? – она быстро обернулась в надежде, что он изменил мнение – не насчет чашечки кофе, а насчет решения, которое, она была уверена, он принял – больше с ней не видеться.

Натан резко вздохнул, рот превратился в тонкую прямую линию.

– Вы тоже берегите себя, – выдавил он.

Она проглотила разочарование, заставив себя улыбнуться.

– Постараюсь, – заверила она, и, пока шла по дорожке к дому, отпирала дверь и входила в прихожую, твердо знала, что Натан не уехал – «ягуар» все еще стоял у обочины.

Затворив за собой дверь, она тут же обессиленно прислонилась к ней, слушая мягкое урчание двигателя отъезжающего, наконец, «ягуара» Натана, и с удивлением обнаружила, что ничего не видит из-за слез.

С какой стати она плачет? Потому, что Натан ее поцеловал? Нет! Ей было приятно целоваться с ним. Потому, что Натан не пригласил ее вновь? Они едва знали друг друга, так что и это – не повод. Тогда из-за Ребекки? Плачет по восемнадцатилетней девочке, которая не видела счастливого будущего для себя и своего ребенка и не представляла жизни без дочери? Да… Это было так…

– Брайана? – отец вышел из комнаты и нахмурился, видя, что она стоит, прислонившись к двери. – Мне послышалось, что ты вошла. Почему ты тут остановилась? Это не очень… Брайана, ты плачешь?

Отец внезапно заметил слезы, ручьем текущие по ее щекам.

– Не плачь, ради бога! – воскликнул он, протягивая к ней руки.

Брайана бросилась в объятия отца, рыдание рвалось из ее груди, она зарылась лицом в тепло его плеча.

– Ребекка – моя мать – покончила с собой, – Брайана задыхалась. – Ей было всего восемнадцать, и она покончила с собой!

– Я знаю, милая, – отец прижал ее к себе. – Я знаю.

Она подняла голову, ошеломленно взглянув на него.

– Ты знаешь?..

Он тяжело вздохнул и медленно кивнул.

– Пойдем в комнату, там теплее.

Он, словно защищая, обвил рукой ее поникшие плечи и провел в теплую комнату. На столике лежала раскрытая книга, и рядом стоял наполовину опустошенный стакан виски.

– Для храбрости, – объяснил он, когда Брайана с удивлением взглянула на стакан. Отец редко употреблял алкоголь, он не мог позволить себе послаблений, зная, что его могут в любое время вызвать к пациентке.

– Неделями я настраивался на этот разговор, – признался он, усаживая Брайану кресло. – С того момента, как эта адвокатская фирма прислала мне запрос о тебе.

Он удрученно покачал головой, сейчас он выглядел старше своих лет.

– Моя мать… – тихо спросила она, пристально глядя на отца. – Ты знал Ребекку?

– Да, – сокрушенно подтвердил он. – Джейн и я – мы оба ее знали. И мы думали – мы всегда думали, что будем вдвоем, когда придет время тебе про нее рассказать.

Он вновь покачал головой.

– Эти несколько месяцев были ужасны, – сказал он устало. – А последние сорок восемь часов – просто кошмар! С тех пор, как Джейн умерла, я выбросил все это из головы, не хотел, чтобы ты знала о той – о другой семье… Наверное, с моей стороны это эгоистично.

– Нет, – заверила его Брайана. – Думаю, я могу понять, почему ты так себя чувствовал. Я вчера ощутила то же самое, когда Питер Лэндрис попытался рассказать мне про Ребекку.

Она и думать не могла, что ее отец с матерью когда-то знали Ребекку, и теперь была ошеломлена, обнаружив это. Обычно приемные родители не встречаются с настоящей матерью. И она чувствовала щемящую жалость к отцу – ведь в последние несколько месяцев ему одному пришлось нести такую тяжесть. Брак ее родителей всегда был прежде всего сотрудничеством; ему трудно было все решать одному, без привычной поддержки жены.

– Не надо рассказывать мне об этом сейчас, если тебе не хочется, – сочувствуя отцу, предложила Брайана.

Он печально улыбнулся.

– А стакан для храбрости? Кроме того, тебе нужно знать, Брайана. Лучше не знать ничего, чем знать наполовину.

Она была с ним согласна. Днем раньше ей было чрезвычайно трудно слушать Питера Лэндриса, так трудно, что она просто ушла, прежде чем он закончил. Но сейчас ее мучила уйма вопросов. На некоторые из них отец, вероятно, сможет ответить…

Она сидела тихо, терпеливо ожидая, когда он начнет рассказывать, давая ему собраться с духом. Брайана знала, что ему будет нелегко. Кроме того, торопиться некуда. Она ждала уже двадцать один год, и, конечно же, подождет еще немного!

Отец расхаживал туда-сюда перед камином.

– Двадцать один год назад я работал в больнице, – начал он. – А твоя мать работала в рентгеновском отделении. К тому времени мы были шесть лет женаты, и последние три отчаянно пытались завести ребенка. Мы прошли проверку, и она обнаружила, что у меня низкая активность сперматозоидов, поэтому возможность иметь детей для нас маловероятна. Мы стали узнавать о правилах усыновления и выяснили, что являемся подходящей семьей. Все, что теперь требовалось – дождаться новорожденного младенца, от которого откажется мать. Тут в больницу пришла девушка с восемнадцатинедельной беременностью…

– Ребекка, – поняла Брайана.

– Ребекка, – подтвердил он. – Все было абсолютно законно. Ребекка не была моей пациенткой. Единственное, в чем она хотела быть уверенной, собираясь отдать младенца, это в том, что обеспечит ему самую лучшую возможность для счастливой жизни.

– И она ее обеспечила, – с чувством заверила его Брайана, точно знавшая, что Ребекка не могла бы найти для своего ребенка лучших родителей, чем чета Гибсонов.

А Ребекка тщательно их подбирала, Брайана в этом не сомневалась. Это не был отказ от своего ребенка, Ребекка не избавлялась от него, а заботливо устраивала, она прекрасно знала, в чьи руки отдает свою дочь…

– Спасибо, – с печальной улыбкой поблагодарил отец. – Мы провели месяцы, узнавая Ребекку. Джейн была с ней при родах. После твоего рождения Ребекка две недели жила с нами. Потом она взяла тебя и несколько недель жила отдельно. Джейн обезумела, даже на такое недолгое время отпуская тебя. Но мы оба знали, что и без того обязаны Ребекке. Спустя шесть недель удочерение было полностью оформлено. Ребекка вернулась, спокойно передала тебя нам – и мы ее больше никогда не видели. – Он помолчал. – Ребекка умерла два дня спустя.

Брайана точно знала, как она умерла! Ребекка выбрала для дочери хороших приемных родителей, а затем покончила с собой. Без своего ребенка ей не для чего было жить…

– А она говорила, кто был отцом ребенка? – спросила Брайана.

– Она отказалась назвать его, потому что он был женат, – отец покачал головой. – Она сказала, что это ничего не изменит, лишь причинит многим людям боль.

– Но она причиняла боль себе, – запротестовала Брайана. – Она не оставила себе ничего для жизни!

– Мы пытались ей помочь, – растерянно ответил отец. – В свое время Джейн и я долгие часы говорили с Ребеккой. Хотя мы очень хотели удочерить тебя, мы надеялись, что при небольшой душевной поддержке Ребекка смогла бы оставить себе дочь. Но она сказала, что слишком многим уже причинена боль, и, если она не отдаст тебя, будет только хуже. Она отказалась назвать твоего отца и записала в соответствующую графу твоего свидетельства о рождении «Неизвестен». Но она сама выбрала тебе имя, и просила, чтобы мы оставили его. Конечно, мы его оставили! – в его глазах блеснули слезы. – Словно нам было важно, как тебя назвать! Мы удочерили тебя, ты становилась нашим ребенком, и то немногое, что могли мы сделать для Ребекки – это позволить ей дать тебе имя!

Брайана… Как заметил вчера Натан, необычное имя…

– Есть еще кое-что, Брайана. То, что, я думаю, тебе еще не рассказали Питер Лэндрис или его сын. Судя по тому, что ты сообщила, пока – нет.

Что же еще? Что еще можно было ей рассказать?

– Когда Ребекка пришла в больницу, она зарегистрировалась как Ребекка Джонс. Но, когда оформлялось удочерение, мы обнаружили, что это не ее фамилия, – он нервно сглотнул. – Ее фамилия была Мэллори. А девичья фамилия ее матери – Харрингтон.

Брайана спокойно взглянула на него. Он сказал это так, словно для нее это очень важно, но она этого не понимала. Что бы это значило?

Харрингтон… Натан говорил, что ее бабушка происходила из очень богатой семьи, что Джоанна вступила в брак, имея деньги. Но – Харрингтон!

Она вопросительно взглянула на отца, в ее глазах появилось недоверие. Это невозможно. Он не мог иметь в виду тех Харрингтонов!

– Харрингтон Пресс, – тихо подсказал ей отец.

Да, это были именно те Харрингтоны!

– По-видимому, у Джоанны Харрингтон был старший брат, унаследовавший издательскую империю, – ровно продолжал отец Брайаны. – Но и самой Джоанне была оставлена значительная доля в ней, свой пай, который она завещала своей дочери Ребекке, помимо большого количества денег.

Брайана перевела дыхание, облизнув пересохшие губы.

– Натан упоминал про завещание Ребекки. Ты ведь не думаешь?.. – она покачала головой, сдерживая внутреннюю дрожь. Она не хочет никакой доли от этой чужой ей жизни!

Ее отец присел на корточки возле Брайаны, крепко сжимая ее руки.

– Ребекка говорила нам про завещание. Мы, конечно, не предполагали, что она… Ее смерть потрясла нас, – с сожалением сказал он. – Я знаю, что акции Харрингтон Пресс после ее смерти вернули ее дяде, и что приличную сумму денег она завещала своему отцу. Но она настаивала, чтобы и у тебя было наследство, Брайана. Оно и впрямь было завещано тебе. Но я понятия не имею, сколько там денег.

– Она оставила для меня письмо.

Глаза Брайаны расширились, когда она вспомнила, что днем раньше сказал ей Натан: «Вы станете очень богатой женщиной по окончании разговора»… Итак, Ребекка оставила ей не только письмо!

– Это невероятно, папа, – она отвернулась, отвергая то, что услышала. – И ты всегда знал об этом?

– Мы знали, что ты что-то унаследуешь от матери, когда тебе исполнится двадцать один, – откровенно ответил он. – Мы никогда не знали – что, и не хотели знать. Мы просто хотели быть обычной семьей, воспитывать тебя, как свою дочь, а, когда придет время, мы с Джейн собирались рассказать тебе про все это. Я должен был сделать это еще несколько месяцев назад, но без Джейн это было мне слишком трудно. Я знаю, что это с моей стороны неправильно, но я… Я пытался как можно дольше сохранить тебя своей дочерью.

– O, папочка! – она, назвав его, как в детстве, повернулась и бросилась в его объятия. – Я всегда буду твоей дочерью, твоей и маминой, – с чувством заверила она. – Разве ты не понимаешь, что именно этого желала мне Ребекка? – она смотрела на него с любовью, а по щекам текли слезы. – Она хотела, чтобы я была вашей дочерью, воспитывалась в доме, полном тепла и смеха. Я – ваша дочь, твоя и мамина!

Но она знала и то, что должна теперь прочитать письмо Ребекки, что она многим ей обязана. Ребекка принесла слишком большую жертву, чтобы ей в этом отказать…

– Я второй раз нарушила ваш перерыв на обед? – Брайана улыбнулась хмурому человеку, сидящему за столом напротив.

– Вовсе нет, – возразил Питер Лэндрис. – Я редко ем во время перерыва.

Она успокоилась.

– Документы, представленные мною, в порядке?

– В полном порядке, – ему понадобилось всего две минуты, чтобы просмотреть свидетельство о рождении и бумаги по удочерению, которые принесла с собой Брайана.

– Тогда почему вы до сих пор кажетесь таким… задумчивым? – осторожно подгоняла его Брайана.

– Я нахожу вашу просьбу о присутствии здесь Натана несколько необычной.

– Вся ситуация необычна, мистер Лэндрис, – подчеркнула она. – Уже двадцать один год вы храните у себя сведения о последней воле Ребекки. Теперь я хочу ее услышать.

Да, она хотела услышать завещание Ребекки. Но ей хотелось, чтобы рядом был Натан. Ей это было просто необходимо.

– Такая у нас, адвокатов, работа, мисс Гибсон, – сдержанно отвечал тот, явно огорченный ее упреком. – И ваше замечание не вполне справедливо. Вам лишь недавно исполнилось двадцать один год, и я не мог…

– Извините, я опоздал, – Натан без предупреждения ворвался в комнату, одетый для судебного заседания – в темную куртку и темные в полоску брюки. – Здравствуйте, Брайана, – сдержанно поздоровался он, его глаза вновь скрывались за очками.

Она начинала тихо ненавидеть эти очки. У нее было ощущение, что Натан надевает их вовсе не только для чтения, он прекрасно знает, что они создают барьер между ним и остальным миром. В данном случае, между ним и ею.

– Здравствуйте, Натан, – весело ответила Брайана. – Мне кажется, я забыла поблагодарить вас за вчерашний обед. Он был восхитителен, – с озорством добавила она. Пусть попробует теперь поставить барьер!

Он быстро взглянул на отца, и обернулся к ней.

– Вы не забыли, – процедил он.

– Обед? – повторил его отец, как обычно, резко. – Вы вчера вечером обедали вдвоем?

– Раз Брайана так сказала, значит да, – раздраженно ответил Натан, встретив осуждающий взгляд отца.

– Понимаю, – сухо бросил тот и перешел к делу. – Итак, как ты знаешь, Брайана просила, чтобы ты присутствовал на этой встрече, так что, полагаю, лучше нам с этим смириться.

Похоже, он не очень счастливый человек, решила Брайана. Она совсем не думала о нем, когда с утра первым делом позвонила ему и попросила о встрече днем. Она попросила, чтобы и Натан тоже присутствовал. Ей хотелось, чтобы Натан присутствовал. Несмотря на то, как они вчера вечером расстались, ей надо было, чтобы он присутствовал!

– Вчера вечером я говорила с отцом, – сообщила она им. – Теперь я знаю, что до замужества моя бабушка по матери была Джоанна Харрингтон. Эта сторона завещания Ребекки меня не интересует, – твердо добавила она, не давая Питеру Лэндрису заговорить. – Я хочу только прочитать письмо, которое Ребекка мне оставила.

Ее руки, вцепившиеся в колени, Слегка дрожали.

Она до утра лежала, думая об этом, почти не спала и решила, что, чем скорее она прочитает письмо Ребекки, тем скорее будет знать, что делать дальше. Если вообще надо что-нибудь делать.

– Деньги, оставленные вам, были помещены под опеку…

– Меня не интересуют деньги, только письмо! – глаза Брайаны сверкали, она гневно посмотрела на Питера Лэндриса.

– Это значительная сумма…

– Меня не волнует, сколько там, – вновь перебила она. – У меня есть все, что нужно, деньги мне не нужны.

– Но…

– Отец, оставим пока этот вопрос, – вмешался Натан. Он явно заметил готовность к битве в глазах Брайаны и, в отличие от отца, обратил на это внимание. В Еще будет время обсудить вопрос о деньгах с Брайаной, может быть, основать попечительский фонд для ее будущих детей, если она все-таки откажется от денег. Не будьте так чертовски вспыльчивы, Брайана, – резко сказал он, когда она вновь попыталась запротестовать. – Несмотря на ошибки, какие она, может быть, сделала, Ребекка отдала все, что могла, для своего ребенка – для вас! Отказаться – все равно, что бросить это ей в лицо!

– Натан! – одернул его отец, глубоко недовольный непрофессиональным поведением сына.

Натан встретил упрек невозмутимо, по-прежнему глядя на Брайану.

– Будьте упрямой, если хотите, Брайана, – четко сказал он. – Но не глупой.

– Натан, я в самом деле должен протестовать…

– Все в порядке, мистер Лэндрис, – заверила Брайана пожилого мужчину и, взглянув на Натана, улыбнулась. – Мы с Натаном понимаем друг друга.

Вот почему ей хотелось, чтобы он сегодня присутствовал. Натан мог изо всех сил пытаться установить расстояние между ними, по не вполне понятным ей причинам, но он не мог отрицать существовавшего между ними взаимопонимания. И вряд ли он мог забыть порыв страсти, охватившей их вчера вечером…

– Попытаюсь не быть глупой, Натан, – с притворным смирением ответила она.

Он взглянул на нее, прищурившись, и коротко кивнул.

– Рад слышать.

Она заставила себя улыбнуться в ответ. Он и впрямь мог быть невероятно напыщенным – и все же он ей нравился. Больше, чем следовало при столь странных обстоятельствах. Но она ничего не могла с собой поделать.

Она вновь обернулась к Лэндрису-старшему.

– Письмо, мистер Лэндрис, – хрипло вымолвила она.

Он открыл папку, лежащую на столе – сверху было письмо.

– Я понятия не имею, что там написано. – Он взял в руки конверт, и Брайана мимоходом заметила, что его руки, как и у Натана, длинные и тонкие. – И думаю, вы предпочтете читать его в одиночестве, так что…

– Нет! – поспешно возразила она, чересчур поспешно. – Нет, – повторила немного спокойнее. – Я предпочту, чтобы вы оба остались.

Питер Лэндрис недоуменно поднял брови. И тут же согласно кивнул, протягивая ей конверт через стол.

Брайана несколько секунд даже не глядела на письмо, а просто держала, понимая, что оно – единственная весточка, которую она получила – и когда-либо получит – от своей настоящей матери. Она знала, что была гораздо счастливее большинства приемных детей, которые, как в плохих сценариях, найдя матерей, огорчали их своим появлением. От своего приемного отца она знала, что Ребекка сделала все, чтобы этого не случилось.

Только одно слово было на конверте. Ее имя. Брайана. Имя, которое ее мать дала ей перед смертью.

Ее руки слегка дрожали, когда она вскрывала конверт, и совсем уж заметно тряслись, когда она доставала из него единственный листок почтовой бумаги. И хотя, по ее собственной просьбе. Натан с отцом остались в комнате, может быть, ей было бы лучше в одиночестве прочитать те единственные слова, которые оставила ей мать.

«Моя дорогая дочка!»– так начиналось письмо, и у Брайаны выступили слезы на глазах, а горло судорожно сжалось.

«Я надеюсь, ты позволишь обращаться к тебе так, потому что ты была моим горячо любимым ребенком с той минуты, как я узнала, что жду тебя. Я любила тебя тогда, люблю и сейчас. Я хотела – о, как я хотела бы, чтобы я могла быть с тобой рядом, видеть, как ты вырастешь в прекрасную женщину, какой, я уверена, ты стала. Но это невозможно, слишком много боли уже было, больше мне не вынести. Взамен я постаралась обеспечить тебе жизнь, какую ты заслуживаешь. Джейн и Грэхем будут тебе хорошими родителями и, не сомневаюсь, научат тебя ценить все то прекрасное, чем сами обладают. Самое главное, я знаю, что они будут любить тебя, как свою собственную дочь.

Я не была благоразумной, Брайана. Но до того, как появилась ты, я сама отвечала за свои ошибки. Поверь мне, ты была зачата с любовью, если и не со стороны твоего отца, то с моей. Ты должна знать худшее, и я надеюсь, ты меня простишь. Твой отец был женат, но я по наивности верила, что он любит меня. Как только я узнала, что у нас будет ребенок, я подумала, что у нас будет семья, как мне всегда хотелось. Я ошиблась. Как ужасно ошиблась! У меня не было выбора, мне пришлось уйти из дома и скрываться, пока ты не родишься.

Я и сейчас скрываюсь. Я чувствовала, как ты растешь внутри меня, радовалась каждому твоему движению, родила тебя, первые два месяца выкармливала… Но сейчас время отпустить тебя, отдать в любящие, заботливые руки Джейн и Грэхема. Это последнее, что я могу для тебя сделать, моя дорогая девочка. Мой первый и единственный дар тебе. Знай всегда, что я любила тебя. Надеюсь, ты будешь счастлива.

Любящая тебя мать,

Ребекка».

Брайана медленно еще раз перечитала письмо. Так много Ребекка выпустила: свое собственное ужасное детство, деспотизм отца, заставивший ее уйти из дома, личность отца Брайаны!

Об этом написано не было. Но расплывшиеся кое-где буквы явно показывали, что на бумагу капали слезы. Брайана почувствовала, что они льются и по ее щекам…

Единственное, в чем Брайана была целиком и полностью уверена, это в том, что Ребекка глубоко ее любила. Настолько глубоко, что жизнь без дочери для нее не имела смысла, и жила она, пока не устроила своего ребенка наилучшим образом. Брайана знала также, что так не должно было быть, что все могло получиться совсем по-другому.

Она аккуратно сложила письмо вчетверо и убрала в конверт, ее лицо потемнело, когда она, наконец, взглянула на обоих Лэндрисов. Отец казался смущенным, а сын – даже встревоженным.

Почему?

Но Брайана знала ответ и не спрашивая. Эти мужчины чувствовали себя неуютно, видя ее закаменевшее от ненависти лицо. Да, она была вне себя настолько, что ей хотелось ударить кого-нибудь, причинить кому-нибудь боль. Ей хотелось сделать кому-нибудь так же больно, как больно было Ребекке.

– Брайана? – осторожно окликнул ее Натан.

– Да, Натан, – отозвалась она. Сейчас ей, пожалуй, даже мешало его присутствие, нужно было взять себя в руки.

– Письмо… вам чем-нибудь помогло? – осторожно спросил Питер Лэндрис.

Помогло? Нет, вряд ли. Но оно все поставило на свои места, много из того, в чем она сомневалась, теперь она знала абсолютно точно.

– Пожалуй, нет, – ответила она, открывая сумочку и бережно укладывая внутрь письмо. Она потом прочитает его снова, когда будет одна.

– Еще раз благодарю вас, джентльмены, что уделили мне время, – она встала. – Больше никого из вас я не побеспокою.

– Брайана! – возглас Натана остановил ее в дверях. – Я… вы выглядите… изменившейся, – он нахмурился. – Письмо Ребекки…

– Письмо от матери, оставляющей свою дочь, – холодно отвечала она ему. – Очень печальное. Очень, очень печальное, как и все случившееся. И глубоко личное, – добавила она.

– Вы не считаете, что нам, как адвокатам Ребекки, следует прочитать его? – Питер Лэндрис уже был на ногах.

– Не думаю, что я вообще дальше буду иметь дело с адвокатами Ребекки, – спокойно ответила Брайана.

Она перечитает письмо снова, когда будет в одиночестве. Вероятно, она будет много плакать. Но, насколько это от нее зависит, участие семьи Лэндрисов в этом деле закончено.

– И что вы собираетесь дальше делать? – Натан подобрался к той части ее заявления, которая, как он чувствовал, была очень важной.

Он был прав. Ну что же, он, видимо, всегда бывал прав…

Она потянула ручку двери, бросив взгляд назад, на Натана, хотя почти и не видела его, погруженная в свои мысли.

– Только одно, Натан, – спокойно ответила она. – Я собираюсь выяснить, кто мой отец.

– Что? – недоверчиво выдохнул Питер Лэндрис.

– Брайана, не может быть, что это всерьез! – резко сказал Натан охрипшим голосом.

– Сейчас не до шуток, Натан, – почти презрительно сказала она. – И особенно на эту тему.

– Но… но зачем? – воскликнул Питер Лэндрис. – Сейчас в этом нет смысла. Ребекка мертва…

– Именно, – сказала она. – А мой отец, кем бы он ни был, один ответственен за эту смерть. Я собираюсь найти его и сказать ему это!

Она отвернулась и выскочила из офиса, не оглянувшись, переполненная доселе неведомым ей жгучим гневом.

Она отыщет человека, который был ее отцом. Он может думать, что находится в безопасности и покое – под защитой своего брака! Но она отыщет его!