Текст книги "Шотландец говорит, что да (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

В то же самое время Дункана захлестнула волна гордости и ужаса. Конечно, Кэтрин будет драться. Она была сильной и упрямой девушкой. Но то, что она перенесла такое унижение, было больше, чем он мог вынести.

Вместе с тем, он испытывал холодок страха за ее безопасность.

Клянусь Богом, если Тивертон причинит ей боль, если он хотя бы прикоснется к волосам на ее голове, он выпотрошит его ножом для масла. Или, может быть, ложкой.

– А мы знаем, куда он направился? – спросил он.

Бауэр почесал бороду ладонью.

 – Говорят, он везет ее в Гретна-Грин.

Дункан нахмурился. – Ты уверен?

– Именно это он и сказал своим друзьям в "Уайтс".

–Ублюдок.

–А куда еще он мог ее отвезти? – Можно было заподозрить, что Тивертон лжет даже своим друзьям.

– У него есть поместье в Лидсе, – сказал Бауэр.

– Превосходно. Дункан сорвал дурацкое домино, бросил его на стул и направился к двери.

– Куда это ты собрался? – Крикнул ему вслед Хэмиш.

– Я собираюсь спасти свою женщину.

– Только не без нас, – проворчал Бауэр.

Дункан вздохнул. – Я ценю вашу помощь, но у вас здесь есть работа. Что скажет герцог, если вы бросите его кузин?

– Они могут отложить сезон до нашего возвращения, – пожал плечами Бауэр.

– Они и есть женщины, – отрезал Дункан. – Они не захотят ничего откладывать.

– Они также друзья Кэтрин, – напомнил ему Хэмиш. – Они захотят, чтобы она была в безопасности. Они поймут.

– Совершенно верно.– Бауэр кивнул. – А теперь давайте отвезем их домой и подготовимся к поездке на север. Нам нужно успеть на карету.

И если они будут достаточно быстры, если им повезет, они вернутся с Кэтрин на буксире еще до рассвета.

* * *

Им не повезло.

Хотя они ехали всю ночь напролет, они не видели ни самой кареты, ни даже следов кареты Тивертона. Хотя это значительно замедлило их продвижение, они останавливались у каждого почтового двора, чтобы расспросить конюхов и трактирщиков, но без особого толку. Дункан был уверен, что в какой—то момент Тивертон остановится на ночлег-у него определенно не хватало сил ехать прямо в Шотландию, но когда на второй день сгустились сумерки, а у них не было ни одной подтвержденной стоянки, он начал беспокоиться.

Неужели они пошли не в ту сторону? Выбрали не ту дорогу? Неужели они каким-то образом разминулись с ним в одном из многочисленных почтовых отделений?

Или—и это была поистине ужасная мысль-он решил ехать без остановки и спать в карете? Дункан мог только догадываться, через что прошла Кэтрин, если это было так.

Когда они добрались до Лидса, Хэмиш свернул и направился к поместью Тивертона, а Дункан и Бауэр продолжили путь на север. С каждой пройденной милей беспокойство Дункана росло. А вместе с ним и его ярость на Тивертона.

Его ярость на весь мир в целом.

От отца Кэтрин до гарцующих лордов Лондона, казалось, все были полны решимости держать их врозь.

Но, клянусь Богом, он не ждал ее так долго, не работал так усердно и не боролся так решительно, чтобы потерять ее сейчас.

Только когда они добрались до Йоркшира, у них появился первый намек на надежду. Трактирщик вспомнил, что накануне вечером здесь остановилась карета с таким же гербом, как у Тивертона. Ему показалось странным, что никто не вышел, кроме одного из возниц, который заказал еду для лорда и леди, а затем покатили дальше.

Ему также показалось странным, что из кареты донесся какой-то шум, визг лэрда и приглушенные проклятия леди.

Дункан был измотан и с затуманенными глазами, но эта новость придала ему сил. Хотя Бауэр и рекомендовал им немного отдохнуть, он вскочил на своего нового скакуна и помчался за ней.

Теперь они были слишком близко, чтобы отдыхать. Слишком близко.

* * *

Кэтрин была несчастна. Мало того, что она оказалась запертой в маленьком экипаже с таким отвратительным типом, как Тивертон. Он также настаивал, чтобы они не останавливались, за исключением крайне коротких периодов, чтобы сменить лошадей, собрать еду и облегчиться. Было унизительно, что ее пленнитель или один из его людей стоял и наблюдал за ней, пока она это делала.

Хотя он соизволил развязать ее после той первой ночи, у нее не было возможности сбежать из-за их бдительности.

Кэтрин никогда не испытывала удовольствия от ощущения плена—кто бы мог? но она развлекалась тем, что находила новые способы досадить Тивертону. Разбудить его от крепкого сна, петь не в своей тональности и подпрыгивать на сиденье – это хорошо. Хотя в какой-то момент она поняла, что, возможно, перестаралась, так как он становился все более кислым.

В какой-то момент он отдернул руку, как будто собирался ударить ее. Как ни забавно было злить его, у нее не было никакого желания встретить конец его кулак.

Вместо этого она решила сосредоточиться на возможностях побега. Они приближались к границе, и ей нужно было избавиться от Тивертона до того, как они доберутся до Гретна-Грин.

Когда они остановились в Йоркшире, обед состоял из хорошего ростбифа и пудинга, и хотя было трудно есть в движущемся экипаже, это принесло одно большое преимущество.

Нож.

А когда с едой было покончено, Тивертон, который в последнее время почему-то почти не спал, забыл взять у нее еду.

Она сунула его в карман своего домино, которое все еще было на ней. Хотя он и не был ужасно острым, это было оружие, и она использовала бы его в случае необходимости.

За обедом Тивертон выпил вина, что, как и предполагала Кэтрин, вскоре заставило его заснуть. Она подождала немного, наблюдая, как он сопит и храпит, время от времени поглядывая в окно, чтобы оценить пейзаж. Хотя была уже ночь, луна освещала поля, когда они проезжали мимо. Она подождала, пока карета замедлит ход и свернет за угол, потом открыла дверцу и ...

О. Ее сердце бешено заколотилось, когда она увидела проносящуюся мимо землю, но времени обдумывать свой опрометчивый план не было.

Она глубоко вздохнула и бросилась на дорогу.

Ее тело ударилось о землю с глухим стуком, от которого перехватило дыхание, и она чуть не вскрикнула от боли. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы промолчать. Она посмотрела на проезжавшую мимо карету и замерла, насколько могла. Кучер, конечно, ее не увидит, но другой человек, которого привез Тивертон, сидел на багажном отделении и хорошо ее мог видить.

Она чуть не упала от облегчения, когда поняла, что он надвинул шляпу на лицо и, скорее всего, спит. И все же она не двинулась с места, пока карета не скрылась из виду.

А потом-медленно и с громким стоном она встала. Все болело. Бедро, на которое она упала, лодыжка, которая подвернулась, и плечо, которое наткнулось на камень. Должно быть, она была похожа на старуху, когда ковыляла обратно по дороге туда, откуда они пришли.

Она понятия не имела, как вернется в Лондон, но твердо решила это сделать. С каждым шагом она проклинала Тивертона за его вероломство.

Одно дело – ругать ее за то, что она решила выйти замуж за другого. Совсем другое – украсть ее у него.

Но, клянусь Богом, никто не сможет разлучить ее с Дунканом. Нет, если бы у нее было хоть какое-то право голоса.

Она шла всю ночь и к рассвету смертельно устала. Ей ничего так не хотелось, как лечь, свернуться калачиком и уснуть. Но она не остановилась. Если она успеет вернуться в гостиницу до того, как Тивертон поймет, что она ушла, и найдет ее, то, возможно, ей удастся найти карету до Лондона.

Но удача была не на ее стороне.

Все еще в нескольких милях отсюда она услышала, как с севера быстро приближается карета. Она знала, просто знала, что это Тивертон пришел забрать ее, и сердце ее дрогнуло. Дорога в этом месте была со всех сторон окружена ровными полями. Ей следовало бы остаться в лесу в нескольких милях отсюда, но спрятаться было негде.

Поэтому она сделала единственное, что могла. Она повернулась лицом к приближающемуся экипажу с прямой спиной и твердой решимостью. О, и с ножом в ее кулаке.

Она не поедет с Тивертоном. Чего бы это ни стоило.

Карета остановилась в облаке пыли, и Тивертон спрыгнул на землю, не дожидаясь, пока спустят ступеньки.

– Ты сука,– проревел он. – Как ты посмела сбежать?

Кэтрин была усталой, грязной и обиженной, ошеломленной и разъяренной, поэтому у нее не было абсолютно никакого желания смеяться ему в лицо, но в данный момент абсурдность его крика была ошеломляющей.

Тивертон отшатнулся и уставился на нее, разинув рот. – Что тут смешного? – рявкнул он.

–Так и есть,– сказала она.

Его лицо приобрело странный пурпурный оттенок, а затем он сделал то, чего она все время боялась. Он отскочил назад и ударил ее.

Он был намного больше и сильнее ее, поэтому она пролетела по воздуху и приземлилась на спину на твердую дорогу. Ошеломленная на мгновение жестокостью и болью, она не двигалась.

Тивертон стоял над ней с оскалом на лице, потом повернулся к своим приспешникам и рявкнул:

–Запихните её обратно в карету.

Но она не собиралась возвращаться в карету. С нее было довольно всего этого, большое вам спасибо. Праведный гнев поднялся в ней, и когда первый мужчина наклонился, чтобы поднять ее, она выхватила нож и замахнулась на него.

Он с воем отшатнулся и уставился на нее так, словно она сошла с ума.

И, возможно, так оно и было.

Потому что, когда второй мужчина бросился на нее, она вскочила на ноги и тоже ударила его. Только в плечо, но по тому, как он визжал, можно было подумать, что в пах.

Она развернулась и снова направилась к первому мужчине. Издав писк, он побежал за каретой.

– Хватайте ее! – рявкнул Тивертон.

–У нее нож! – хором закричали мужчины.

– Она же девочка!

– Она просто бешеная девчонка,-сказала она угрожающим тоном и, радостно улыбаясь, направилась прямо к Тивертону. Возможно, это был не самый умный ход, но, честно говоря, она была за гранью логики.

Во всяком случае, Тивертон бросил один взгляд на ее лицо и окровавленный нож в руке, затем прыгнул в экипаж и захлопнул дверцу.

– Ты сошла с ума, – пробормотал он. – Ты просто сумасшедшая.

Трудно было сказать, что могло бы произойти дальше, учитывая ее чувство оправдания, силы и возмущения, но эта безвкусная маленькая сцена была прервана стуком копыт с дороги.

– Слава Богу,– выдохнул Тивертон. – Я спасен.

Но это было не так. Не совсем.

Потому что впереди ехал Дункан Маккей, и, судя по выражению его лица, Тивертону было бы лучше иметь дело с безумной Кэтрин и ножом.

Глава Девятая

Как только Дункан поднялся на холм, он увидел остановившуюся на дороге карету и мужчин, круживших вокруг девушки в изодранном платье и с растрепанными волосами.

В одно мгновение он понял, что это его маленькая кошка. Его тут же захлестнуло облегчение и полнейшая, кипящая в крови ярость.

А потом он увидел только красное, когда Тивертон поднял руку и ударил его женщину.

Он никогда не испытывал такого страха, такой ярости и такой полной беспомощности, как в тот момент, когда она отшатнулась и упала, как кукла, на землю.

Его сердце перестало биться. Дыхание болезненно застряло в горле. Боль пронзила его виски. Он пустил лошадь в галоп, устремив горящие глаза на открывшуюся перед ним сцену.

Разочарование нарастало—его лошадь двигалась слишком медленно, а карета была слишком далеко,—он наблюдал, как оба дюжих человека бросились на нее, один за другим. Гордость росла в его груди, когда она отбивалась от них, а затем направилась к Тивертону.

Хнычущий червь прыгнул в карету, чтобы спастись от нее.

Но от гнева Дункана ему не уйти.

Он прискакал к месту происшествия, спрыгнул с лошади и подбежал к Кэт. Его колени чуть не подкосились, когда он увидел растущий синяк на ее прекрасном лице и—о боги—она была вся в крови.

– Кэтрин! – взревел он и порывисто заключил ее в объятия. Она вздрогнула, и он отпрянул, испугавшись, что сделал ей больно. – С тобой все в порядке, дорогая?

Она открыла рот, чтобы ответить, но ее губы лишь слегка шевельнулись. Затем она кивнула. Это было все, что ему было нужно. Он повернулся и крикнул Бауэру: – Возьми ее! – Затем он бросился к карете, рывком распахнул дверцу и вытащил Тивертона из его убежища. Ублюдок упал на землю, но Дункан поднял его за шею и пристально посмотрел на него.

– Я могу убить тебя, – прорычал он.

– Помогите! – Помогите! – Взвыл Тивертон. – Меня убивает шотландец!

Дункан понятия не имел, к кому он обращается за помощью. Его приспешники, едва взглянув на выражение лица Дункана, поджали хвосты и помчались в поле. Больше некому было прийти ему на помощь, кроме ворон, которые, казалось, не собирались этого делать.

– Как ты думаешь, куда они направляются? – Спросил Бауэр, глядя им вслед.

– Мне все равно, – прорычал Дункан. А потом он сделал то, что хотел сделать с тех пор, как узнал, что Тивертон сбежал с единственным человеком, которого он любил больше всего на свете. Он замахнулся мясистым кулаком и отпустил его.

Ах, как это было приятно-хруст, вой, брызги крови. Он отпустил Тивертона, который снова упал на землю. Дункан стоял над ним, уперев руки в бока, и ждал, когда он снова встанет.

Тивертон, по-видимому, был слишком мудр, чтобы попытаться. Он просто смотрел на Дункана, хныча.

Ну и червяк.

Он даже не пытался защищаться.

Это лишило его всего удовольствия.

Чье-то теплое присутствие привлекло его внимание, и он взглянул на Кэт. Его любимая, очаровательная, бесстрашная кошка. Она встретилась с ним взглядом и неуверенно улыбнулась. – Ты собираешься убить его? – спросила она, поигрывая ножом.

Дункану пришлось ухмыльнуться, потому что он знал, что этот угрожающий жест предназначен для блага Тивертона. В самом деле, этот человек мог испачкаться.

Ему нравилось, что она была такой же свирепой, как и он, когда того требовала ситуация.

– Я еще не решил, – сказал он, поглаживая подбородок. – А ты как думаешь?

Она подняла хрупкое плечо. – Никто не узнает. Только не здесь. – Она указала на пустые поля.

О, пожалуйста! – воскликнул Тивертон. – Пожалуйста, не убивайте меня!

– Верно, – согласился Бауэр, не обращая внимания на протест Тивертона. – Но подумай, сколько труда стоило бы похоронить его здесь.

– Да, – кивнул Дункан и задумчиво посмотрел на лорда. – Я думаю, мы могли бы оставить его здесь.

– О, да. Да, пожалуйста.

– Мне действительно нужен Мне этот экипаж.

– Что?

– Я думаю, что это достаточная плата за его преступления, – сказала Кэтрин с блеском в глазах.

– Вы не можете оставить меня здесь, – пробормотал Тивертон.

– Наверное, он прав, – вздохнул Бауэр. “Мы должны хотя бы отвезти его к судье.—

– Отличная мысль, – сказал Тивертон, вставая и поправляя пальто. По выражению его лица Дункан понял, что он не сомневается в том, что это оскорбление его персоны со стороны скромных шотландцев будет жестоко пресечено.

– К шотландскому судье, – сказал Дункан со злой усмешкой. – Мы находимся довольно близко к границе—

Но не успел он договорить, как Тивертон повернулся и помчался по дороге на юг.

Бауэр усмехнулся. – Полагаю, это означает, что мы можем взять его экипаж.

– Полагаю, так оно и есть. Ты ведь не против стать кучером? – спросил Дункан.

В ответ Бауэр хлопнул его по плечу. – Вовсе нет. Вернемся в Лондон?

– Черт возьми, нет.

Кэтрин бросила на него любопытный взгляд. – Не в Лондон?

– Нет, моя маленькая девочка. Мы гораздо ближе к Шотландии, и после пережитого ужаса я подумываю о том, чтобы отвести тебя к первому же кузнецу, которого увижу, и хорошенько выдать замуж.

Ее ресницы затрепетали. – А как же наша настоящая английская свадьба?

Его внутренности сжались. -Ты ... ты хотела эту настоящую английскую свадьбу?

То, как она смотрела на него, заставило его чресла согреться.

– Я этого не хотела.

–Я так и думал.

Он усмехнулся, поднял ее на руки, отнес обратно в карету и осторожно опустил на сиденье. Он нежно поцеловал ее, стараясь не задеть синяк. – Я никогда ничего не хотел, кроме тебя, моя маленькая кошечка.

И она улыбнулась ему так, что его душа наполнилась радостью, которой он никогда не знал. – Тогда мы едем в Гретна-Грин, мой конюх. Для настоящей шотландской свадьбы!

Глава Десятая

Свадьба была чудесной.

То есть она была короткой. И очень просто. И все быстро кончилось.

Ни Дункан, ни Кэтрин не потрудились переодеться, но она настояла на том, чтобы смыть кровь с рук. Хотя она и была дикой женщиной, но у нее были определенные стандарты.

Бауэр снял для них комнаты в местной гостинице, так что, когда церемония закончилась, они пошли по дороге, где их ждали хорошая еда и мягкая постель.

По мнению Кэтрин, это было действительно все, что нужно в жизни.

И, возможно, новое платье.

Ее платье было ужасно изодрано.

Бауэр также распорядился приготовить ванну в их комнате, и эта роскошь едва не довела Кэтрин до слез. Она была в дороге уже несколько дней и чувствовала себя покрытой грязью и песком, и ей не нравилась мысль о том, что она выйдет замуж за Дункана с грязными ногтями.

Показав себя заботливым мужем, каким он должен был бы быть, он не стал поднимать шум из-за этой задержки. И действительно, он казался вполне довольным перспективой искупать ее. Когда дверь за ними закрылась, заперев их в этой отельной комнате как мужа и жену, он прислонился к ней и скрестил руки на груди. Его глаза загорелись, а губы злобно скривились.

–Ты готова принять ванну? – спросил он.

– Так и есть.

– Тогда вы должны раздеться.

Что-то зашипело у нее в животе. Она храбро вздернула подбородок.

–Вы должны повернуться, – сказала она.

– Но почему?

– Я никогда раньше не раздевалась перед мужчиной.

– Я рад это слышать, – сказал он с усмешкой.

–Дункан Маккей. Вам не приходит в голову, что я могу быть застенчивой?

Он поморщился от досады, но это продолжалось недолго. Его красивый подбородок напрягся. Он обхватил ее плечи ладонями. – Теперь мы женаты. Нет никакой необходимости в застенчивости.

– Я ничего не могу поделать. – это было не похоже на нее, и она не совсем понимала свою робость, но это было так.

– У меня есть идея. – Закрой глаза.

– Что? – она изумленно уставилась на него.

– Закрой глаза. Таким образом, тебе не нужно будет стесняться.

– Дункан, в этом нет никакого смысла.

– Конечно, это так. Попробуй,– он положил ладонь ей на глаза, и она послушно закрыла их. – А сейчас ты стесняешься?

– Она со смехом покачала головой.

– Превосходно. Обернись.

Она так и сделала и почувствовала, как домино соскользнуло с ее плеч. А затем дохнуло прохладным воздухом, когда верхняя пуговица ее платья расстегнулась. За этим последовало влажное тепло, когда он прижался губами к ее затылку. – Ах, Дункан ... – она попыталась обернуться, но он остановил ее.

– Держи глаза закрытыми.

Пока он пробирался вдоль длинного ряда пуговиц, она заставляла себя не шевелиться, даже несмотря на то, что ему требовалось много времени, чтобы медлить и мучить каждый клочок кожи, который он открывал. К тому времени, когда она была полностью расстегнута, ее бока дрожали.

Она не открывала глаз, пока он снимал платье с ее плеч, а затем вздрогнула, услышав его вздох. – Ты прелестна, маленькая кошечка,– прошептал он и повел ее в ванную.

Вода была теплой и восхитительной, и она погрузилась в нее с дрожью восторга. Она крепко зажмурилась, пока Дункан любовно мыл ее тело, намыливал волосы и умывал.

Но потом в его прикосновении что-то изменилось. Оно стало восхитительно страстным. Он начал закручивать ткань вокруг ее сосков, пока они не начали болезненно выделяться. Когда она застонала, он спустился к ее животу и еще ниже, стараясь тщательно вымыть ее и там.

Он должен был знать, что делает с ней. Он должен был знать.

Действительно, он так и сделал. Он медленно возносил ее к абсолютному небу, заставляя страдать и задыхаться. А потом, положив пальцы на ее затылок и прикоснувшись губами к груди, он перенес ее в то безумное место, где она побывала лишь однажды.

Когда она пришла в себя и смогла вылезти из воды, он уже был там с теплым полотенцем, которое обернул вокруг нее. Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она остановила его.

Выражение его лица было бесценным. -Что? – пронзительно закричал он.

– Она указала на ванну. – Я думаю, тебе тоже нужно принять ванну.

Он нахмурился, взглянул на ее прикрытые груди, на ее непреклонное выражение лица ... и затем начал безумно стаскивать с себя одежду.

По-видимому, он нисколько не стеснялся.

И она нашла в себе мужество не отводить взгляда.

Действительно, это было захватывающе. Он был очарователен.

Как только он плюхнулся в воду, она встала перед ним и намеренно уронила полотенце.

Как восхитительно видеть, как его член вытягивается по стойке "смирно". Она лукаво улыбнулась ему.

– Я думаю, тебе нужно, чтобы я искупала тебя, – сказала она, наклоняясь, чтобы поднять тряпку. – Закрой глаза.

– Черт возьми, нет. Я хочу видеть это.

– Вряд ли это справедливо. Я стесняюсь, помнишь?

Мускулы на его щеке напряглись. – Я наблюдаю. – Он кивнул в ее сторону. – Приступай к делу.

Так она и сделала.

О, она мыла его очень тщательно и с изысканным вниманием к его набухающим мускулам, бархатной орехово – коричневой коже, соблазнительной спутанности волос на груди. А еще была самая завораживающая его часть, этот длинный толстый корень, который отвечал на каждое ее прикосновение.

– Дункан? – спросила она, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.

– Он поморщился. – Да, любовь моя?

– Помнишь, что ты делал в оранжерее?

– Он застонал. – Ну конечно. Я думаю об этом каждую ночь.

– Каждую ночь?

– И почти каждый день. – О чем ты спрашивал?

– Разве женщины когда-нибудь так поступают также с мужчинами?

Боже правый! Она никогда не видела, чтобы мужчина двигался так быстро!

Он мгновенно вынырнул из воды, подхватил ее на руки и понес к кровати. Он швырнул ее на кровать, а сам опустился на нее сверху.

– Дункан, ты весь мокрый, – взвизгнула она.

– Мне все равно. Все, что меня волнует, все, о чем я думаю, все, что мне нужно, – это и это.

И он поцеловал ее.

Это был чудесный поцелуй, такой же дикий, как Шотландские горы, такой же свежий, как вереск, растущий на полях, такой же сладкий, как поцелуй летнего бриза.

Его руки блуждали, касаясь ее повсюду, заставляя забыть о его влаге, заставляя ее осознать свою собственную. Когда она была дикой, задыхающейся и обезумевшей, когда она царапала его нетерпеливыми ногтями и требовала, чтобы он пошёл до конца, он делал это.

О господи! Он сделал.

Он наклонился над ней и мягко развел ее ноги в стороны. Держа член в кулаке, он кружил вокруг ее нежной горошины, терся о нее, покрывая себя ее возбуждением, а затем ... а затем ... он скользнул внутрь.

Она втянула в себя воздух, а затем тихо застонала.

Он тут же замер. – Я делаю тебе больно? – спросил он с болью в голосе.

– Нет, нет, – простонала она. – Еще. Пожалуйста.

– О, слава Богу – выдохнул он и скользнул глубже.

Она никогда не испытывала такого восторга, никогда не знала, что это может быть так. Полнота, жар,его запах, окружающий ее, – все это заставляло ее голову кружиться. Он вышел, но прежде чем она успела возразить, вернулся обратно, и она радостно завопила. Не в силах сдержаться в своем экстазе, она укусила его за шею. Всего лишь слабо прикусила, но это, казалось, тоже сделало его диким.

Он отпустил поводья и двинулся вперед, сильнее, быстрее, грубее.

Он откинулся назад, приподнял ее ноги и держал за бедра для опоры, когда он вошел в нее. Ее первый кризис быстро приближался. Он накрыл ее, как буйная волна. Но что ее удивило, так это то, что там был еще один и еще один человек.

Пока Дункан любил ее, ее тело сжималось на его, а его на ее, пока не возникло ощущение, что они оба находятся на краю пропасти, терзая обнаженные нервы друг друга и направляясь к восхитительному, но стремительному падению.

Когда он взял их, они упали вместе в великолепном падении, которое, казалось, длилось вечно. Бурлящий в ней и в нем, связывающий их вместе не только физически, но и духовно. Когда все закончилось, у нее перехватило дыхание, но даже это было великолепной болью. Ее сердце бешено колотилось, но билось в унисон с его.

Затем он медленно двинулся вперед и назад, как будто не мог вынести, когда все это закончится.

Но ведь и она не могла.

Это было все, чего она хотела, и даже больше. Он был всем, чего она хотела, и даже больше.

Он снова поцеловал ее, выходя из неё , и она вздохнула.

– С тобой все в порядке, любовь моя? – спросил он, перекатываясь на спину.

Она рассмеялась, но это был усталый смех. – Это было великолепно.

Он выпятил грудь.

– Неужели? Великолепно?

Она повернулась и улыбнулась ему, ее Дункан лежал рядом с ней на подушке. – Конечно, великолепно. Неужели это всегда так?

– Полагаю, что да. Я ведь советовал тебе хорошо целоваться вместе со мной.

– Мы определенно подходим друг другу в этом.

Какое-то время они молчали, глядя в потолок, прислушиваясь к потрескиванию огня в камине и наслаждаясь закатом. – Кэтрин, как ты думаешь, ты будешь счастлива со мной?

Намек на беспокойство в его словах обеспокоил ее. Как он мог не знать ответа на этот вопрос?

– Я имею в виду, что ты упоминала, что все еще была раздражена моими действиями все эти годы назад.

– А, это. – Бауэр объяснил мне, почему ты был так груб со мной.”

– Неужели я был таким ужасным?

– Ты был жесток.

– Прости меня, моя дорогая. А я и не собирался им быть. И как это объяснил Бауэр?

– Он сказал, что я поставила тебя в трудное положение, будучи одурманеной тобой.

– А ты была?

– Ты же знаешь, что была.

– Я помню только, что был от тебя без ума и вынужден скрывать это.

– Я понимаю это ... но есть кое-что, чего я все еще не понимаю.

Он притянул ее ближе и уткнулся носом ей в лоб. – В чем дело, моя дорогая?

– Почему же ты ушел, не попрощавшись?

Его улыбка была болезненной. – А ты разве не знаешь?

– Нет. Я не знаю.

Он издал смешок, но в нем было мало юмора. – Твой отец уволил меня.

Она отшатнулась и села, хмуро глядя на него. – Что? Почему?

– А ты разве не знаешь?

Она вздохнула. – Почему ты думаешь, что я все это знаю?

Он притянул ее обратно в свои объятия. Где, честно говоря, ей самое место. – Твой отец подозревал, какие чувства ты испытываешь ко мне.

– Как он мог подозревать? – она фыркнула. Она никогда никому не рассказывала.

– Он увидел это в твоих глазах, любимая. И он знал, как я к тебе отношусь.

– Ты любил меня?

– Конечно, я любил тебя. Он видел, что надвигается, что это неизбежно. И это привело его в ярость.

– Потому что я была так молода?

Тогда он рассмеялся. – Будь я герцогом или графом, твой возраст не имел бы ни малейшего значения. Я был конюхом. Нищим. Для него я был худшим, кого ты могла полюбить, а он этого не хотел. Он прогнал меня со страшным предупреждением никогда не возвращаться.

– И ты это сделал?

– Ну да. Я это сделал. Но когда я вернулся, тебя уже не было. Из всех мест, где я тебя искал ты оказалась в Лондон.

– Время не было к нам благосклонно.

– Вряд ли это имеет значение, не так ли? Теперь мы есть друг у друга. Отныне и навсегда.

– Это подводит меня к другому вопросу.–  Она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на него сверху вниз, но его больше всего интересовал ее сосок, который он взял губами. – Прекрати это,– сказала она.

– Но почему?– Он стал сосать сильнее.

– Потому что ты заставляешь меня забыть, что я говорила.

– М-м-м, – пробормотал он, а затем продолжил заставлять ее забыть еще больше.

Через некоторое время ей пришлось отстраниться, потому что ей нужно было задать очень важный вопрос, если бы только она могла его вспомнить—

– О да.

– Тебе нравится жить в Лондоне?

– Ну и что же?

Очевидно, это был не тот вопрос, которого он ожидал, если вообще ожидал. Его рука скользнула вниз, к ее животу, и он делал там очаровательные круги.

– В Лондоне. Тебе нравится жить в Лондоне?

Он замер и посмотрел ей в глаза. – Если ты там.

– Она тяжело вздохнула. – Будь серьезен, Дункан. Это очень важно.

– Я говорю совершенно серьезно. Разве ты не знаешь? Я бы с радостью жил на Луне, если бы ты была там.

– Осмелюсь предположить, что Луна холодная.

– Скорее всего. Но ведь ты там и мне этого достаточно.

– Ты бы скучал по Шотландии, если бы мы жили в Лондоне?

Его улыбка погасла. – Я бы так и сделал. Но я бы предпочел, чтобы ты была рядом.

Она старалась не вздыхать, но честно. Он был таким трудным. Почему он не может просто ответить на этот вопрос? – А если бы у тебя был выбор, где бы ты предпочел жить?

– С тобой.

– Она хлопнула его по плечу. Она должна была это сделать. – Дункан, я пытаюсь понять, какой жизнью ты хочешь жить.

– И я уже говорил тебе. Мне все равно. Пока ты рядом со мной. Почему бы тебе не решить?

– Это я должна решить, где мы будем жить?– Казалось, что на ее плечах лежит огромная ответственность.

– Тебе нравится жизнь в Лондоне?

– Совсем немного. Кое-что.

– Например?

Она скорчила гримасу. – Мои друзья. Мороженое у Гюнтера?

– А что тебе не нравится?

Она сморщила нос. – Честно?

– Да, честно.

– Все остальное.

Его глаза заблестели, и она почувствовала необычайное удовлетворение от того, что сказала правду. – Значит, ты предпочитаешь жить в Шотландии? – спросил он с легкой надеждой в голосе.

– О да. – Она вздохнула. – Я люблю горы и озера. Я люблю людей и погоду.

– И вереск.

– Особенно это.

– Тогда все решено. – Он поцеловал ее в нос. – Мы будем жить в Шотландии и, может быть, время от времени навещать твоих друзей в Лондоне.

– Я бы с удовольствием, – она наморщила лоб. – Но где же мы будем жить?

– Он широко улыбнулся. – У меня есть дом.

– А. У тебя есть что?

– Прекрасное поместье. Тот, с которым ты, возможно, знакома.

Она замерла и уставилась на него, чувствуя, как по шее пробегают мурашки предчувствия. – Это не Халкирк Уайлдс? – Дом, который она так любила. Место, где она влюбилась в человека, совершенно неподходящего для девушки ее положения. Совершенно неприлично, но совершенно идеально.

– Единственный и неповторимый. – Он пристально посмотрел на нее из-под опущенных ресниц. – Ты счастлива, любовь моя?

Он и понятия не имел.

– Я так счастлива, – сказала она, нежно целуя его. – Так очень счастлива.

А потом поцелуй стал каким-то диким. И потом, что-то очень неприличным.