Текст книги "Шотландец говорит, что да (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Я имею в виду, помочь ему больше?

– Выкупить все его долги? Вернуть ему его богатство и собственность? Погладить его по голове и заставить пойти и рискнуть еще раз? Какой же я, по-твоему, дурак?

– Очень бессердечный. – Она встала и пошла прочь, что дало ему повод последовать за ней.

Но, честно говоря, он не был здесь бессердечным.

Когда она обернулась, он был прямо за ней—и они были слишком близко. Кончики ее грудей коснулись его груди, и он чуть не проглотил язык. Она тоже вздрогнула, как будто это прикосновение было подобно удару молнии. Она посмотрела ему в глаза, широко раскрытые и влажные. Ее губы приоткрылись, розовый язычок высунулся, чтобы смочить их, и колени чуть не подкосились.

Черт возьми, она была так красива. Так славно. Он хотел поцеловать ее сейчас, изнасиловать. Заявляй на нее права. Он хотел ... —

– Я не могу вынести мысли о замужестве на одном из моих поклонников, – сказала она, и он вернулся к своим намерениям с большей силой.

– Может быть, и есть решение.

Она храбро вздернула свой изящный подбородок. – И что же это может быть?

Так просто. Так прекрасно.

– Выходи за меня замуж.

У нее отвисла челюсть, и он замер при виде ее открытого рта. Если это не было требованием поцелуя, то он не знал, что это было.

Он притянул ее к себе, наслаждаясь теплом, изгибами ее хрупкой фигуры, и опустил голову.

На вкус она была как рай. Сладкое блаженство. Точно так же, как он помнил тот день, когда вытащил ее из озера и заставил снова дышать. Ее запах наполнял его, очаровывал, приводил в ярость давно затаившийся в нем огонь.

Она будет принадлежать ему.

Он будет обладать ею.

Окончательно.

Кэтрин Росс станет его невестой, как он и мечтал столько лет. Так же, как он боролся, скреб и работал. К нему пришла мечта всей его жизни, и этот момент был так прекрасен ...

Пока она не отстранилась и не уставилась на него со странной смесью шока и страха в глазах.

– Она отвела назад свой изящный кулак.

И ударил его в челюсть.

К тому времени, как он оправился от шока, вызванного тем, что он мог истолковать только как ее отказ от его ухаживания, она развернулась и убежала в свои покои—Бог знает куда—на верхние этажи огромного особняка.

Но это был только первый залп в его кампании по завоеванию ее.

И он завоюет ее.

Глава Третья

Излишне говорить, что Кэтрин плохо спала в ту ночь.

Самым худшим во всем этом—если не считать того, что Дункан снова появился в ее жизни, – была потеря диких земель. Ей нравилось здесь все-красивое поместье, озеро ... конюшни. Она всегда мечтала вернуться туда в один прекрасный день. Возможно, чтобы жить там. Каким-то образом, несмотря на все ее испытания, мысль об этом волшебном месте и тот факт, что оно принадлежало ей, поддерживала ее.

А теперь они исчезли.

После того, как она ворочалась с боку на бок и дергалась в предрассветные часы, она наконец задремала среди ужасных снов, с кислым желудком и влажными щеками.

Когда Дейдре пришла раздвинуть занавески—слишком рано, как это случилось,—она застонала. – Дай мне поспать, – всхлипнула она.

– Прошу прощения, мисс, – сказала Дейдре. – Но у вас есть посетители.

Кэтрин с усилием открыла веки и поморщилась.

Неужели солнце всегда было таким ярким?

– Мисс?

– Да. Кто это звонит? – спросила она. Впрочем, ей было все равно. Она должна сказать им всем, чтобы они ушли. После вчерашней ночи ей нужно было время, чтобы прийти в себя, привести себя в порядок, разобраться с возмутительным предложением Дункана Маккея выйти за него замуж.

Выйти за него замуж! Выйти за него замуж!

А потом он поцеловал ее. Его рот.

Ей было невыносимо даже думать об этом. Но она не могла.

– Мисс Элизабет Сент-Клер и Леди Эсмеральда.

– О, Лиз, какое облегчение. Кэтрин ожидала, что это будут Тивертон и Прейбл, чего она действительно не могла вынести. По крайней мере, она могла поговорить с Элизабет о том ужасе, в который превратилась ее жизнь с прошлой ночи. Конечно, они вдвоем могли бы придумать какой-нибудь заговор, чтобы все исправить. Элизабет была мастером придумывать заговоры, чтобы все исправить.

Поэтому она откинула одеяло, вытянула ноги и позволила Дейдре помочь надеть на себя утреннее платье. Оно было ярким и веселым и не соответствовало ее настроению ... ни в малейшей степени.

Тяжело вздохнув, она уставилась на свое отражение в зеркале, пока Дейдре приводила в порядок её кудри. Кто она теперь? Уже не та красивая, привилегированная девушка, какой она была в детстве.

О, она все еще была хорошенькой, но ее внешность стала ей во вред. Теперь она была всего лишь пешкой на шахматной доске. Лошадь с великолепными зубами, одетая в шелк и кружева, чтобы мужчины могли за нее торговаться.

Неужели она действительно когда-то мечтала о любви? О красивом мужчине, который придет, чтобы упасть к ее ногам? Неужели она действительно думала, что у нее есть выбор?

Но она этого не сделала.

И никогда еще ей не было так ясно, как сейчас.

Питер лишил ее всего этого.

Ее собственный брат.

Она вздернула подбородок и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась слабой. Ей придется придумать что-нибудь получше, иначе Элизабет сразу поймет, что что-то не так. И Кэтрин не хотела портить себе день этим несчастьем. По крайней мере, не сразу.

Спускаясь по лестнице в гостиную, она услышала смех Элизабет, и это заставило ее улыбнуться. Это была одна вещь, которую она любила в своей подруге-способность осветить комнату своим смехом.

А потом она услышала то, что ей очень не понравилось.

Фырканье Прейбла.

Она чуть было не повернулась и не отправилась обратно в постель, но, очевидно, леди Эсмеральда уже высматривала ее. – А, вот и ты, дорогая! – пропела она во всю глотку и без малейшего намека на панику. Вздрогнув, Кэтрин приподняла юбки и шагнула в комнату.

Ошеломляющий аромат роз почти вырубил ее.

Ей никогда не нравился этот запах, но в саду она его терпеть могла. В такой маленькой комнате, как эта, с сотнями цветов, расположенных повсюду, это было просто отвратительно.

– Доброе утро, дорогая! –  Элизабет щебетала, как та прыгучая Синяя птица, которая любит то, что наступило утро, потому что мир прекрасен.

Кэтрин с трудом подавила желание поморщиться. – Доброе утро. – Ее ответ был немного более сдержанным, произнесенным сквозь стиснутые зубы, когда она и ее подруга прижались щеками. – Леди Эсмеральда. –  Она кивнула гостю, который сидел в кресле-качалке, помахивая тростью, как королевским скипетром. – Лорд Прибл. Так мило, что вы пришли.

Прейбл прихорашивался, а потом застенчиво рассмеялся, отличившись лишь легким фырканьем.  – С превеликим удовольствием, леди Кэтрин, – сказал он с поклоном. – Хотя я должен извиниться.  – Он указал на цветы, стоявшие в вазах почти на каждой поверхности. – Я забыл отдать вам должное.

– О, не беспокойтесь, лорд Прайбл, – сказала она, стараясь не чихнуть. Но ей это не удалось. К счастью, у нее был под рукой носовой платок. – Я уверена, что мне больше не нужны цветы. –  Она подошла к окну и открыла его, жадно вдыхая свежий ветерок.

– Все они, кажется, из Тивертона, – сказала Элизабет, покачивая бровями. – Похоже, он просто влюблен.

Ох! Элизабет была злобной девкой.

– Я тоже сражен наповал, – пожаловался Прейбл, комкая свою фетровую шляпу.

– Не сомневаюсь, добрый сэр. И уверяю вас, розы я не люблю.

– Ну что ж. Приятно это слышать, – донесся до нее из холла страшный голос, и Кэтрин, резко обернувшись, сердито посмотрела на Дункана. А потом замерла.

У нее отвисла челюсть, и она уставилась на него в полном шоке и, возможно, с оттенком возмущения.

Несомненно, это было возмутительно.

Ибо вот он стоит в дверях ее вполне респектабельной гостиной ... полуголый ! Ну, почти так. Он был одет в нормальную рубашку и жилет, но под ним был только килт. Кроме носков и ботинок, его ноги были совершенно голыми.

Если бы она была из тех, кто падает в обморок, она бы так и сделала.

К счастью, она была из тех, кто сердится.

– Ты должен вернуться в свои покои и закончить одеваться, – прошипела она, на что он рассмеялся.

– Это вполне приемлемый наряд во всех лучших приемных Шотландии, уверяю тебя.

– Ну да. Но ведь ты не в Шотландии, не так ли?

Его взгляд упал на Элизабет, и губы растянулись в медленной непристойной улыбке. – Нет. Я-нет, – и он прошел мимо Кэтрин, даже не поздоровавшись с ней, и отправился к ее подруге.

Элизабет, со своей стороны, вскочила на ноги и с глазами, полными звезд, уставилась на Дункана, как будто она была выброшенной на берег треской.  – Ох! –  Она ворковала. – Вы действительно шотландец?

Взрыв и двойной взрыв.

Элизабет всегда питала страсть к шотландцам. Как же это раздражало-смотреть, как они вот так смотрят друг на друга?

Кэтрин протиснулась между ними и, прижав ладонь к его груди, оттолкнула его назад.

Он нахмурился, но это был один из тех раздражающих, игривых взглядов. – Ты не собираешься нас познакомить? – спросил он.

– Нет, – отрезала она.

– Я, Элизабет Сент-Клер, – представилась Элизабет, отодвигая Кэтрин и протягивая руку Дункану. Он взял ее, конечно, зверь, и наклонился, чтобы поцеловать, что было неловко, потому что его голова коснулась груди Кэтрин в процессе.

Она подозревала, что он хотел именно это, поэтому сердито посмотрела на него еще сильнее.

Он проигнорировал ее, сосредоточив все свое внимание на Элизабет, как будто она была единственной женщиной на планете и вдобавок богатой.  – Дункан Маккей, – промурлыкал он.

Губы Элизабет сложились в букву "О". она бросила взгляд на Кэтрин.  – Тот Самый Дункан Маккей? Из озера?

Взрыв!

– Тот самый. – Он снова ухмыльнулся Кэтрин. – Я вижу, что моя репутация опережает меня.

Элизабет захлопала ресницами в таком бешенстве, что Кэтрин подумала, не попало ли ей что-нибудь в глаз.

– Я говорю. Рассказывайте, – сказал Прюбл, явно пытаясь вмешаться в разговор.

– Это очень волнующе, – выдохнула Элизабет. – Кэтрин тонула в шотландском озере, и Маккей спас ее.

– Все это было очень давно, – проворчала она. – Это едва ли имеет значение.

– Но он же спас тебя!

"О господи, как же я люблю утку!" – ее подруга начинала раздражать Кэтрин до последнего нерва. Но Элизабет ничего не значила для Дункана, который повернулся к ней.

– По-моему, я вас поблагодарила! – огрызнулась она.

– А ты что? – Он постучал пальцем по губе. – Я что-то не припомню. Тогда ты была так благодарна .

На ее щеках появился румянец. Да. Вот и все. Этот дразнящий, грубый тон, которым он обычно обращался к ней, приводил ее в ярость. Ей так хотелось ударить его! Если бы только их не было в компании. Тогда она ему все покажет. Так и будет.

– Да сядьте же, – рявкнула леди Эсмеральда.  – Вы оба заставляете меня нервничать.

– Конечно, мэм, – ответил Дункан и сел на диван, ближе всех к пожилой женщине, что вызвало раздражение, потому что Кэтрин пришлось сесть рядом с ним, так как Прюбл устроился рядом с Элизабет. Кроме как вклиниться между ними, это был ее единственный выбор.

Несмотря на то, что они не соприкасались, его тепло поглотило ее.

– Итак, – Эсмеральда пронзила Дункана сверлящим взглядом. – Я заметила, что дворецкий не доложил о вас.

У Кэтрин кровь застыла в жилах. Она взяла салфетку и принялась скручивать её в узел. Когда она поняла, что делает, то разгладила его на коленях и взяла с блюда пирожное.

– Нет. Я ... остановился в Росс-Хаусе.

Как и ожидала Кэтрин, брови присутствующих поползли вверх.

Это уже само по себе было достаточно скандально. Если он упомянет о долге Питера, все будет потеряно. Все ее будущее—вместе с репутацией—будет разорвано в клочья.

– Я так понимаю, вы друг Питера?

– Ну да. Давний друг ... нашей семьи. – Дункан нахмурил брови и почти злобно посмотрел на нее.

На нее накатила волна возмущения. Как он смеет вторгаться в эту элегантную обстановку в своем грязном килте и заляпанных грязью ботинках? Как он смеет предполагать, что его присутствие здесь приветствуется? Как он смеет так улыбаться Элизабет?

Ее пальцы в ярости сжались в кулаки, а торт рассыпался на мелкие кусочки. Это был настоящий беспорядок, из-за глазури и всего остального, и она поспешно убрала его. Больше никто ничего не заметил , потому что все уставились на него, возможно, завороженные видом его узловатых коленей.

И насколько раздражало то, что они вовсе не были шишковатыми? Они были идеально сложены, как и все остальное в нем, и испещрены очаровательной шерстью мужественных волос на ногах.

Кэтрин сглотнула и заставила себя отвести взгляд, когда поняла, что тоже пялилась на его наготу—и, возможно, пускала слюни. К несчастью, ее взгляд метнулся вверх ... к нему.

Он наблюдал за ней со своей раздражающей кривой улыбкой.

А потом, к ее ужасу, он подмигнул.

Стук в дверь был долгожданной передышкой. – Лорды Тивертон и Нордхоф! – она вскочила на ноги, когда вошел Уинстон. – лорды Тивертон и Нордхоф!”

О, черт.

Это становилось только хуже.

– Милорды, – пропела она, когда они подошли к ней и покорно поцеловали ее руку. Она с трудом удержала улыбку, но в этот момент решила, что если и не сделает ничего другого сегодня утром, то только для того, чтобы доказать Дункану Маккею, что у нее есть поклонники. Все они хотели на ней жениться.

Это означало бы показать ему, что у нее есть выбор.

Ей-богу, так оно и было.

Дав им достаточно времени на то, чтобы поухаживать за ней, она взяла их за руки, ввела в комнату и представила всем присутствующим. Они оба были подобострастны к леди Эсмеральде, милостивы к Элизабет и враждебны к Прейблу, который опередил их, но когда их взгляды остановились на Дункане, они застыли. Они уставились на него так, словно кто-то привел обезьяну в гостиную.

Кэтрин попыталась посмеяться над их презрением, но не смогла. Ее раздражало, что лорды Лондона считают себя лучше шотландских лэрдов. Хотя Дункан не был ни тем, ни другим, он был прекрасным человеком—возможно, лучшим человеком, чем они или их друзья могли когда-либо надеяться стать.

Как бы то ни было, она не имела права высказывать свое мнение по этому поводу. После этого мгновения шока и смятения они оба сумели взять бразды правления в свои руки и приготовиться к утреннему визиту.

Однако они совершенно не обращали внимания на Дункана. Как будто его здесь и не было.

По мере того как беседа продвигалась вперед, охватывая самые банальные темы, которые только можно было себе представить, эта грубость становилась все более и более явной до такой степени, что Кэтрин хотелось встать и закричать.

По иронии судьбы, Дункан оставался спокойным, расслабленным и, казалось, слегка удивленным.

Но ведь Тивертон и Нордхоф не знали того, что знала Кэтрин.

Дункан Маккей не сидел в гостиной Кэтрин.

Она сидела в его кресле.

Он имел полное право выбросить этих поп-соек на их тщательно накрахмаленные задницы. Но он этого не сделал.

– Итак, – сказал Тивертон после слишком долгого разговора о своей мельнице в Беркшире. – Что вы думаете о цветах? –  Он поднял руку, чтобы обнять цветущую комнату.

– О, – сказала Кэтрин. – Они просто прелесть. Просто прелесть.

– Неужели?  – Спросил Дункан. Он все еще сидел рядом с ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Они просто прелесть.

– Но ты же не любишь розы.

Ее сердце дрогнуло. Ах милый. Ну и зверь. – Она нахмурилась. – Я не испытываю к ним неприязни.

– Ты же сама сказала, что они тебе не нравятся. – Дункан повернулся к Прюблу. – Разве она не говорила, что они ей не нравятся? Я был уверен, что слышал именно это.

– Она действительно так и сделала.

– Ну, я говорю, – пробормотал Тивертон. – Я приношу свои извинения.

О, черт возьми! – Нет нужды извиняться, лорд Тивертон, уверяю вас, розы просто восхитительны—

– Но они заставляют тебя чихать.

Разве это невежливо-пинать кого-то на утреннем везите?

Хотя, учитывая ее воспитание и тщательную подготовку, было гораздо более вероятно, что она просто поскользнулась.

Как бы то ни было, Дункан не был напуган. На самом деле он мог бы рассмеяться.

– Я помню, когда ты была девочкой, ты предпочитала вереск причудливым цветам.

– Вереск? –  Прейбл попятился. – Такое вульгарное растение.

Вульгарное? Кэтрин вскочила на ноги. – Это прекрасный цветок. Красивый и благоухающий. Да ведь он растет в диком виде на холмах высокогорья, целыми массами пурпурных, зеленых и желтых цветов.—

Она замолчала, потому что все они смотрели на нее, все ее поклонники, как будто она совсем сошла с ума.

Нордхоф повернулся к Тивертону и хмыкнул.  – Наверное, ты был прав насчет нее, – сказал он.  – Она немного некультурна.

Тивертон фыркнул.  – Она действительно провела свои, гм, созидательные годы среди дикарей.

Кэтрин бросила взгляд на Элизабет, которая вчера сказала почти то же самое, но гораздо более любезно. Ее подруга сделала то, что обычно делала, и захлопала ресницами.

– Ну да. Нордхоф оглядел ее с ног до головы таким самонадеянным взглядом, что Кэтрин захотелось показать ему зубы, как у лошади, которую он принял за нее, но она сумела сохранить свой апломб, в то время как холодное, твердое понимание сформировалось в ее животе. А вместе с ним и бесповоротная решимость.

Она послушно сложила руки чашечкой, улыбнулась обоим мужчинам и включила сюда Прейбла.

– Спасибо вам всем за визит, – сказала она ледяным, но любезным тоном. Однако выражение ее лица было свирепым. – Я очень надеюсь, что вы скоро снова сможете меня навестить.

– Хм, – сказал Нордхофф, услышав едва уловимый намек на то, что аудиенция закончилась. Он двинулся к двери, его сапоги скрипели, как сломанный аккордеон. Тивертон и Прюбл следовали за ним по пятам. Они, все трое, повелительно кивнули ей и поспешно покинули комнату.

Она последовала за ними в фойе, но только потому, что хотела увидеть, как дверь захлопнется за их напыщенными задницами.

Кэтрин не ожидала, что Элизабет последует за ней, но она была рада, что ее подруга была там, когда она поняла, что сделала.

Она только что распустила своих самых достойных поклонников.

Ее единственные достойные поклонники.

Она не могла этого объяснить, кроме того, что ее душа восставала при мысли о том, чтобы жить с кем-то из них, терпеть их глупые разговоры, терпеть их желчные приставания. Она скорее будет просить милостыню на улице, чем так жить.

И она чувствовала то же самое, даже зная, что это вполне возможно.

– О, моя дорогая, – сказала Элизабет, заключая Кэтрин в свои объятия в поздравительном объятии. – Ты была великолепна.

– А. Я была? –  Она не чувствовала себя великолепной. Она чувствовала себя опустошенной. И безнадежной. И избитой.

Элизабет взяла Кэтрин под руку. – Ты все равно не была бы счастлива ни с одним из них.

– А разве нет? – спросила она. Но в этот момент ее взгляд упал на Дункана Маккея, и ее сердце дрогнуло.

Она тоже не будет счастлива с ним, с этим чудовищным человеком, который так мучил ее в детстве. Она понятия не имела, почему он хочет жениться на ней, и была так расстроена этим предложением—и последовавшим за ним поцелуем—что даже не подумала спросить.

Впрочем, это не имело значения. Не совсем.

На данный момент у нее не было другого выбора.

Ее судьба была предрешена заранее. Словно высеченной из камня.

Если она хочет уберечь брата от тюрьмы, а себя-от уличной жизни, то должна выйти замуж за Дункана Маккея.

Да поможет ей бог.

Глава Четвертая

Дункан не совсем понимал нюансы взаимоотношений Кэтрин и ее поклонников—в некотором смысле, казалось, что все они говорили на непонятном и иностранном языке, состоящем из подергивания носа и поджатых губ,—но он понимал и ценил результат. Они исчезли. Все они.

Он потянулся к тарелке и положил себе кусок пирога. Это была странная привычка-торт на завтрак, но он был уверен, что она ему понравится. Хотя на самом деле он предпочел бы ломтик бекона. Ему придется поговорить с Уинстоном о своих предпочтениях.

– Голодны? – голос справа привлек его внимание, и он повернулся к леди Эсмеральде, которая смотрела на него свысока. Что было подвигом, потому что она была довольно маленькой для такой свирепой женщины. На самом деле ей пришлось запрокинуть голову довольно далеко назад, чтобы повлиять на результат превосходства.

– Ну да. – Да, это я, – сказал он, взяв еще один пирог.

– Она фыркнула. – И вы удивляетесь, почему они считают вас дикарем.

– Что вы имеете в виду? – спросил он. Он всего лишь ел пирог.

Леди Эсмеральда помахала ему рукой. – Посмотрите на все эти крошки, которые вы сделали.

Крошки? Он ловко смахнул их со своего килта на ковер. Он понятия не имел, почему она вздрогнула. – По моему опыту, пирожные имеют тенденцию создавать крошки, когда их едят.

– Джентльмен старается избегать крошек. Кроме того, джентльмен ничего не пожирает.

– Джентльмен, наверное, не голоден.

– Если вы намерены остаться в Лондоне, вам следует немного набраться лоску.

– А можно будет ? – Он был совершенно уверен, что никогда не слышал в Шотландии слова "лоск", ни разу.

– Это, конечно, могло бы, скажем так, сгладить ситуацию.

Дункан взглянул на Кэтрин, которая разговаривала с Элизабет в холле. Он прикусил губу на мгновение, а затем сделал решительный шаг. – Леди Эсмеральда?

– Да, мой мальчик?

– Возможно, вы могли бы помочь мне стать более ... цивилизованным.

Эсмеральда проследила за его взглядом и улыбнулась. – Может быть, и смогу. – Ее глаза потеплели. – У меня был любовник-шотландец, когда я была моложе, – сказала она. Трудно было себе представить, что она– молодая девушка, но он сделает все, что сможет. И она, казалось, действительно хранила это воспоминание с нежностью.  – И я вижу, как она смотрит на тебя.

Дункан судорожно сглотнул.  – К-как она на меня смотрит? –  Боже мой, он заикался, как школьник. Ему действительно нужно было взять под контроль свои эмоции или, по крайней мере, свои реакции на них. Не годится ему становиться болтливым идиотом.

Леди Эсмеральда наклонилась вперед и похлопала его по колену. Ее рука задержалась чуть дольше, чем следовало бы, учитывая тот факт, что он был без штанов. – Она ослеплена.

Ослепленна? – Кэтрин?

Он снова посмотрел в ее сторону. Теперь она уже не казалась ослепленной. На самом деле, она смотрела на него с самым мрачным выражением лица. Она была похожа на взбунтовавшегося ребенка, которому приказали принять дозу рыбьего жира.

Но Элизабет ...

Элизабет смотрела на него так, словно он повесил Луну. Или, по крайней мере, как будто она хотела поглотить его.

Что, конечно, было пугающей перспективой.

Она выглядела ненасытной.

– Она всегда испытывала определенное, скажем так, восхищение к горцам.

Хороший парень. Неужели Эсмеральда все еще говорит?

– И герцог приказал мне обеспечить хорошие браки для всех девушек.”

Он повернул голову и изумленно уставился на нее. -Всех девушек?

– Их тут четверо. – Ее глаза блеснули. – Энн, конечно, вышла.

– Ну конечно.

– Она не одобряет ничего шотландского. Из-за несчастного поцелуя, случившегося давным-давно, как вы понимаете. – Старуха добавила это ужасающе доверительным тоном.

– Гм, конечно.

– Виктория слишком причудлива для человека вашего склада. Она порхает, как пух одуванчика, и говорит о феях и эльфах. – Нет, нет. Это не сработает. А Мэри еще слишком молода. Но Элизабет ... – она сжала пальцы в кулак и победоносно взмахнула им. – Она идеально подошла бы вам.

– Я действительно прошу прощения. –  Он вынужден был прервать ее. Просто должен был. – Какой герцог приказал нам пожениться?

–Какой? Кейтнесс, конечно. Он их двоюродный брат. Ну, то есть кузин, очень дальний. Мы даже не подозревали об этой связи до тех пор, пока не скончался лэрд Дирло, у которого, как оказалось, были документы, подтверждающие происхождение некой Элизабет длинноногой ... – она сделала паузу, чтобы наклониться и прошептать: – прирожденная дочь Эдуарда, разве вы не знаете ...

– Ну конечно.

– Которая родила наследника Сент-Клера. Конечно, тогда это был не Сент-Клер. Не прошло и столетия с тех пор, как имена были изменены, и, конечно, это было частью всей путаницы.

– Конечно ... конечно. – Он понятия не имел, о чем она говорит, но продолжал кивать.

– Но я отвлеклась. –  Она широко улыбнулась. – У Дирло была еще одна бумага, которая связывала нашу ветвь Сент-Клеров с Синклерами. А точнее, Лахланом Синклером.

– Герцог Кейтнесс.

Ее глаза заблестели. – О! Вы его знаете?

– Я родом из Халкирка, так что да. Я знаю его. – и какое облегчение.  – Хотя, должен признаться, леди Эсмеральда ... я последний человек, с которым Лахлан хотел бы породниться .

Пусть Бог поразит его за такую ложь.

Он и Лахлан были хорошими друзьями и наслаждались не одной охотой вместе. Но это был слишком удобный предлог, чтобы избежать этой ловушки.

– Неужели? – Изумилась Эсмеральда.

– Действительно. Должен сказать, что в данный момент он недоволен мной.

– Недоволен? – Ее черты лица сморщились.

– Моя лошадь победила его в недавнем забеге. И вот я здесь. Изгнанный. – Он беспомощно пожал плечами. – Вы же знаете, какими беспечными бывают герцоги.

Ох, Бог накажет его за это.

Не то чтобы он не победил лошадь Лахлана. Так оно и было. А Лахлан без обиняков хлопнул Дункана по спине и купил животное для жеребца.

– Действительно, беспомощный. –  Эсмеральда выпятила нижнюю губу. – Какая жалость. Вы был бы идеальной парой для Элизабет.

– А вы подумали о Питере?

– Питер? –  Ее ноздри раздулись, как у терьера, почуявшего крысу. Жирная, сочная крыса. – Питер Росс ... Хм ... – она постучала пальцем по подбородку.

Он должен был бы испытывать угрызения совести за то, что бросил своего друга на растерзание волкам, но в этот момент Питер заслужил все страдания, которые получил. И если это заставит Эсмеральду и ее росомах потерять его след, тем лучше.

И так уж случилось, что именно в этот момент появился сам Питер, выглядевший немного потрепанным, но по крайней мере презентабельный .

– Доброе утро, – сказал он с поклоном и легкой улыбкой леди Эсмеральде.

Дурак. Он понятия не имел, во что ввязался.

– Доброе утро, мой мальчик, – выпалила она. – Проходите и садитесь. – Она похлопала по дивану справа от себя.

Питер, к его чести, запаниковал, но было уже слишком поздно для этого.

– Элизабет. Дорогая. Иди и ты сюда тоже. Ты ведь знакома с Питером Россом, не так ли? Садись, девочка. Сидеть.

Пока Эсмеральда приводила их в порядок, Дункан улыбнулся Питеру и, воспользовавшись возникшей суматохой, выскользнул из комнаты. – Он остановился рядом с Кэтрин и пробормотал: – нам надо поговорить, как ты думаешь? –  К его бесконечному облегчению, она кивнула. Он взял ее за руку и повел к оранжерее, совершенно не обращая внимания на тревожный вскрик Питера.

* * *

Да. Им действительно нужно было поговорить, но Кэтрин нервничала, когда Дункан повел ее в заднюю часть дома. Она понятия не имела, о чем он хочет поговорить ... а может, и знала. Ее смущение было вызвано тем, что ее часть разговора могла повлечь за собой. Она не знала, что сказать, поэтому молчала, когда они вошли в теплую, благоухающую оранжерею. Эту комнату она любила с тех пор, как они сюда переехали. Яркий свет и тщательно подобранные цветы привели ее в восторг, а роз нигде не было. Если бы ее жизнь закончилась в комнате, она бы выбрала именно эту—

– Ты уже обдумала мое предложение?

Ну и черт с ним. Он должен был сразу перейти к делу, не так ли?

Ее гнев усилился, но она изо всех сил старалась сдержать его, стоя спиной к нему и глядя в окно, выходящее в сад.

Дункан не виноват, что все это случилось. Хотя иногда ему казалось, что он сам во всем виноват.

– Я, э-э ... да. У меня есть.

Он нежно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. – И что же?

– Это очень трудно.

– Думаю, что да.

– Быть вынужденной выйти замуж за кого угодно. И уж тем более ... – она прикусила язык, чтобы не произнести эти слова.

Выражение его лица стало жестким. – Тем более за скромного шотландца?

– Ну и что же? – Она изумленно уставилась на него. А потом, против своей воли, она рассмеялась.

Он нахмурился еще сильнее.

– Нет, Дункан. Не говоря уже о мужчине, который дразнил меня до тех пор, пока я не расплакалась. Ты был для меня чудовищем.

Ее слова, казалось, ошеломили его. Его губы шевельнулись. – Ну ... я ... ты ... это было ...

– У тебя ведь нет оправдания? –  Действительно. Но он этого не сделал. – Откуда у меня будет уверенность, что теперь ты будешь добр ко мне? Я не могу жить с человеком, который бы издевался надо мной и мучил меня.—

– Конечно, все было не так уж плохо.

– Это было ужасно. – Так оно и было. Душераздирающе. Потому что она была влюблена в него, глупая девчонка. Теперь она стала умнее.

– Я не понимал, что причинил тебе боль. Я ... прошу прощения. – Он приложил руку к сердцу и сказал: – Клянусь богом, я не буду с тобой жесток. Я никогда больше не причиню тебе такой боли.

Она почти поверила ему. Но он всегда был очаровательным, слишком очаровательным, если ей есть что сказать по этому поводу. Ей нужно было нечто большее, чем извинения и обещание. Ей нужно было знать ...

– Он моргнул. Он казался несколько потрясенным. – Почему, что? – Его кадык медленно двинулся вниз по шее и обратно.

– Почему ты хочешь на мне жениться?

– О! Вот это! – Он фыркнул от смеха, а затем протрезвел. Он сжал губы, обдумывая вопрос.

И, правда? Нужно ли ему обдумывать этот вопрос?

– Разве ты не знаешь? – резко спросила она.

– Ну конечно. – Конечно, знаю. Мне ... нужна жена.

Он кивнул и отступил назад, выглядя весьма довольным собой.

Она покачала головой, и его самодовольная улыбка испарилась, как суфле. – Любая женщина подойдет, если тебе просто нужна жена.

– Мне нужны наследники. Теперь у меня есть поместье,—она предположила, что он имеет в виду поместье Питера,—и мне нужны наследники.

– Еще раз. Любой племенной кобылы будет достаточно.

– Он нахмурился.  – Ты же не племенная кобыла.

– Что же, большое тебе за это спасибо. Но ты все равно должен ответить на этот вопрос. Почему ты хочешь жениться на мне?

Его горло снова сжалось. – Разве это не очевидно?

– Она скрестила руки на груди. – По-видимому, нет.

Другое дело, что это было не так, даже отдаленно романтично, но она полагала, что женщина в ее положении знала лучше, чем ожидать таких капризов.

– Ну, ты же ... – он махнул рукой в ее сторону. Вверх и вниз в иллюстративной манере, которая не была иллюстративной ни в малейшей степени.

– Я полагаю, что мы установили тот факт, что я женщина детородного возраста. – Племенная кобыла, если хотите.

– Ты нечто большее, Кэтрин. Теперь я кое-что понял.

– Например?

– Ты очень элегантна. Благородна. Обучена искусству светских тонкостей. Из тебя вышла бы хорошая жена.

– Она фыркнула. Вряд ли она вела себя прилично. И уж конечно, она не стремилась вести себя прилично. – В Лондоне найдется тысяча дебютанток, которые подходят под это определение.