Текст книги "Дочь Луны"
Автор книги: Рут Валентайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Никогда? – Мик тоже подошел к окну. Приступим к делу, подумал он и спросил: – И что же это за благословенное местечко такое в Техасе, где можно прожить целую жизнь и ни разу не увидеть метели?
– Сан-Антонио.
– Мне казалось, что там хоть иногда должен выпадать снег.
– Так и есть, но он ни в какое сравнение с этим зрелищем не идет. Раз в два-три года на землю сыплется мелкая ледяная крупа и тут же на глазах тает. Разве можно сравнивать с этим? – Она указала рукой на бьющиеся в стекла, мечущиеся в темноте хлопья снега. – И много его выпадет?
– Синоптики обещали снежные осадки в десять-двенадцать дюймов.
Фэйт восторженно выдохнула:
– Фантастика!
– Фантастика? – едко переспросил Мик, но тут же осекся. Он мог бы разбавить ее восторженность, рассказав, сколько лиха придется хлебнуть владельцам ранчо после этой метели, сколько потов ему придется спустить, чтобы очистить подъездной путь от дома к дороге. Он много чего мог бы ей рассказать – но зачем? Пусть наслаждается буйством стихии. Ей хватает и своих неприятностей, зачем же знать о чужих бедах.
Но Фэйт уже уловила сарказм в его тоне, вжала голову в плечи и отступила на шаг от окна. И почему она так судорожно прикрывает свой живот, словно боится удара?
– Миссис Уильямс!..
Фэйт отступила на шаг, не сводя с Мика испуганных глаз.
– Извините, – тяжело вздохнув, проговорила она. – Я с вашего разрешения уйду.
– Миссис Уильямс!.. – Она все еще пятилась от него – прямо на стул, который не видела. – Фэйт, не двигайтесь, иначе…
Его отрывистый возглас еще больше испугал женщину, она торопливо отступила еще на шаг… Мик метнулся и подхватил ее в тот самый миг, когда она споткнулась о стул.
– Черт бы побрал ваше дурацкое упрямство! – вырвалось у него. – Если бы вы грохнулись на пол…
Но Фэйт не поняла ни единого слова – она уловила лишь резкость его тона и как взбесившаяся кошка стала вырываться из его рук, царапаясь, колотя Мика в грудь, извиваясь. Он покорно сносил все удары, пока не перехватил ее запястья.
– Миссис Уильямс… Фэйт… Успокойтесь же. Я вам ничего плохого не сделаю – клянусь, что не причиню вам никакого вреда! – бормотал он снисходительно-ласковым тоном.
Фэйт все еще пыталась вырваться, но силы ее иссякали.
– Подумайте о ребенке, – продолжал бормотать Мик. – Успокойтесь! Ну же!..
Вконец изможденная, она затихла и припала головой к его безбрежной груди.
– Ну, вот, – прошептал он. – Все хорошо. Вы здесь в безопасности, Фэйт. В безопасности, понимаете?
И тут до Мика дошло, от чего именно спасалась бегством эта хрупкая женщина, и почему она непроизвольно закрывала живот. Мик искренне обрадовался, что Фэйт не заметила, настолько недобрым было в этот миг его лицо.
Фэйт с удивлением обнаружила, что хватка мужчины ослабла, и он стал поглаживать ее по спине как перепуганного котенка. Такой чуткости от человека с внешностью громилы она не ожидала. Громила же тяжело вздохнул, почувствовав, как его рубашка намокла от ее слез. Опять он попал в переплет! Чуть пригнувшись, Мик подхватил Фэйт на руки и понес к лестнице, бережно и трепетно, как жених несет невесту в спальню.
– Не пугайтесь, – сказал он, почувствовал, как перехватило у нее дыхание. – Не пугайтесь. Я всего-навсего отнесу вас в вашу комнату. Вы слишком много пережили за сегодняшний день и нуждаетесь в отдыхе. Вы и ваш ребенок, миссис Уильямс.
Он уложил ее на постель и прикрыл одеялом. На лице Фэйт было выражение недоверия, смешанного с любопытством.
– Отдохните немного, миссис Уильямс. Если потом вам захочется снова спуститься вниз, Бога ради. Я, например, имею привычку пить перед сном какао. Если вам нравится такая идея, можете в любой момент присоединиться.
Помедлив, он бережно коснулся ладонью ее щеки.
– Фамилия вашего мужа тоже Уильямс?
– Да, – глухо выговорила она. – Да, Фрэнк Уильямс.
И она закрыла глаза в надежде хоть немного побыть одной. Мик, однако, не торопился уходить.
– У него, должно быть, какие-то нелады с законом?
– Он находится в розыске, – отвернувшись, отозвалась Фэйт. – Три дня назад он сбежал из заключения.
– Сбежал из заключения? – Надо срочно проверить, подумал Мик.
– Будьте спокойны, миссис Уильямс. Если этот ваш Фрэнк Уильямс сунет нос в округ Конард, ему придется иметь дело со мной. А теперь поспите хоть чуть-чуть…
Он вышел из комнаты и тихо притворил за собой дверь.
Вернувшись на кухню, Мик набрал номер окружного полицейского участка.
– Фред, это я, Пэриш. Слушай, дружище, если ты не очень занят, окажи услугу. Нужно связаться с полицией Сан-Антонио, штат Техас, и попросить переслать нам досье на Фрэнка Уильямса. Насколько я знаю, он на днях сбежал из-под ареста и, возможно, в ближайшее время объявится в наших краях. Спасибо, Фред. На тебя всегда можно положиться.
Повесив трубку, он какое-то время наблюдал, как беснуются за окном снежные хлопья. Пора было кормить скотину. Две лошади, три коровы и с десяток овец – поголовье символическое, но вполне достаточное, чтобы ощущать себя настоящим хозяином ранчо. Работая помощником шерифа, Мик не имел времени для ведения хозяйства, да и навыков не очень хватало. Можно было, конечно, нанять работника, но…
С юных лет он мечтал жить на ранчо и иметь возможность сколько хочешь скакать на лошади по своей собственной земле. Теперь эта мечта осуществилась. Расширять же хозяйство имело смысл, если бы он имел детей. Ничего подобного, однако, Мику не грозило. Конечно, имей он сына или дочь, все было бы по-другому, но детей рожают женщины, а он бы скорее удавился, чем пустил женщину в свою жизнь. Один раз он позволил обвести себя вокруг пальца, но второго не будет. Мик Пэриш не из тех, кто дважды повторяет одну и ту же ошибку.
Фэйт немного поплакала, но во время беременности слезы уходили так же быстро, как и приходили, а потому через десять минут она уже безмятежно спала – усталость взяла верх над беспокойством.
Часов около десяти вечера она проснулась. Ветер завывал за стеной, как кельтский дух смерти, стекла дребезжали, а рамы сотрясались. По комнате гулял сквозняк, и его ледяные струи холодили Фэйт лицо. Из кухни, доносился звон посуды, Мик Пэриш еще не спал и, судя по всему, только-только намеревался пить свое любимое какао.
Попытавшись снова уснуть, Фэйт скоро поняла, что ничего не получится. Она зажгла лампу, и комната озарилась теплым розовым светом. Интересно, подумала Фэйт, разглядывая кокетливый розовый абажур, кто обставлял эту комнату: сам помощник шерифа или какая-нибудь его подруга?
Снова взвыл ветер и отчаянно затряс стекла, словно просился внутрь. Тяжело вздохнув, Фэйт вылезла из-под одеяла. Она решила, что даже общество такого дикаря, как Мик Пэриш, лучше, чем это пугающее одиночество в чужой спальне.
Коснувшись ногами ледяного пола, Фэйт застыла, словно протрезвев. Ты с ума сошла, сказала она себе. Вместо того чтобы запереться на десять замков, ты сама идешь навстречу опасности. Да, он ведет себя невероятно благородно. Невероятно нежно, сказала бы она. Такую предупредительность она за всю свою жизнь встречала только со стороны техасского полицейского, который ее выручил. Но у Гэррета Хэнкока были на то свои причины: его сестра тоже имела несчастье выйти замуж за типа, подобного Фрэнку. А откуда такая чуткость в этом мужлане? С чего бы это ему быть таким ласковым?
Более тридцати процентов женщин страны становятся жертвами плохого обращения со стороны супругов. Такую вот потрясающую статистику сообщил ей ее адвокат. Тридцать процентов! Почти треть! А это значит, что таким, как Фрэнк, имя – легион. И уже одного этого достаточно, чтобы иметь основание не доверять Мику Пэришу, сколь бы обходительным он с ней ни был. Да, он мог оказаться не таким, как другие. Но, возможно, именно в силу своей непохожести на других мужчин он и живет один, хотя, если судить по обстановке спальни, какие-то женщины присутствовали в его жизни.
Ветер застонал за окном, и Фэйт зябко поежилась.
Чуткость! Деликатность! Фрэнк тоже был образцом чуткости в течение нескольких месяцев до свадьбы. Более того, за весь первый год их семейной жизни он даже голоса на нее не повысил. А потом ударил. Мужчины хитры и коварны, чтобы не показывать сразу всей своей гнусной сущности.
Конечно, в обществе этого Мика Пэриша она странным образом ощущает себя защищенной и умиротворенной… Но, возможно, это всего лишь отголоски воспоминаний о той давней поездке в эти края, о самом счастливом и солнечном времени ее жизни. Сегодня кажется невероятным, что такое могло быть, но это было, и было именно здесь… Но потом она вернулась в Техас и обнаружила, что мать вторично вышла замуж. Отчим оказался угрюмым, мелочным человеком. За малейший проступок он обрушивал на падчерицу море проклятий, а при случае не брезговал и ремнем… Отец остался далеко, а потом умер, и тонкая ниточка, связывавшая ее с чудесным прошлым, оборвалась навсегда. Но осталась память, и именно эта память в тяжелую минуту жизни привела ее обратно в округ Кокард.
Фэйт натянула на себя длинный, до колен, свитер. И тут ребенок в животе шевельнулся. Она улыбнулась: ей невероятно приятно было ощущать себя беременной, нравилось чувствовать, как в ней растет ее будущее дитя, нравилось думать, что скоро она сможет взять на руки сына или дочь.
Спустившись по лестнице, она обнаружила Мика в кухне. Он стоял у плиты, размешивая в ковшике обещанное какао, и поприветствовал Фэйт коротким кивком.
– Страшно подумать, что творится снаружи, – робко заметила она, в первый раз без страха глядя на него. Удивительное дело: мужчина, полицейский – и все же он так бережно отнес ее в спальню и укутал одеялом с такой заботливостью, с которой она, пожалуй, не сталкивалась никогда в своей жизни.
Мик окинул ее оценивающим взглядом. Интересно, имеет она хотя бы малейшее представление о том, как притягательно выглядит: с растрепанными волосами и раскрасневшимися со сна щеками? Наверняка, имеет. Женщины чувствуют, имеют они успех у мужчин или нет. Это их главный козырь в жизни.
Но что-то в простодушном взгляде ее голубых глаз тронуло Мика, несмотря на все его предубеждения в отношении женщин. Удивляясь самому себе, он откашлялся и заговорил:
– Когда попьем какао, я отыщу вам пару подходящих ботинок и что-нибудь из теплой одежды. Если вы действительно ни разу не видели метель, то грех упускать такую возможность.
Лицо Фэйт просветлело. Казалось, на мгновение она забыла обо всех своих страхах и переживаниях.
– Вы не шутите? Мы выйдем на улицу? Это не опасно?
– Опасно, если мы проторчим там слишком долго, миссис Уильямс. Но мы выйдем минут на десять – этого вполне хватит, чтобы в полной мере насладиться метелью.
Лицо Фэйт озарила по-детски радостная улыбка. Она подозревала, что Мик идет на улицу только ради нее, но сдержать своей радости не могла, а потому в порядке ответной любезности выпалила:
– Я была бы очень признательна вам, мистер Пэриш, если бы вы звали меня просто Фэйт.
– А меня можете звать просто Мик.
Нечасто, видимо, этот суровый мужчина делал такие предложения, поняла Фэйт.
– Спасибо, – как можно вежливее ответила она.
– Берите стул и садитесь, какао уже готово. – Он мельком взглянул на гостью и тут же торопливо перевел взгляд на кастрюлю. – Два часа назад, мне пришлось вас схватить, чтобы вы не упали на пол. Я за вас очень испугался. Сзади стоял стул, еще немного, и вы бы упали…
Фэйт сидела за столом прямо, прикрывая ладонями живот. Ее мучила мысль о том, что необходимо извиниться, но для этого пришлось бы рассказать о Фрэнке и о его отношении к ней, а говорить на эту тему ей хотелось меньше всего на свете. Да что там – говорить, думать не было сил. Забвение – вот единственный способ убежать от преследующего ее страха.
Мик, оторвав от бумажного полотенца кусок, аккуратно сложил его и подал ей в качестве салфетки. В Фэйт шевельнулось что-то вроде благодарности: этот большой мрачный мужчина, казалось, чувствовал холостяцкую неустроенность своего быта, и такой вот маленькой заботой пытался скрасить ее пребывание в его доме. Глаза Фэйт остановились на руках Мика, сжавших чашку с дымящимся напитком. Большие и такие чуткие руки. И очень искусные. Фэйт готова была биться об заклад, что нет на свете работы, которой эти руки не смогли бы сделать.
И все-таки надо было извиниться. Не откладывая на потом. Сейчас, пока не прошло слишком много времени.
– Я хочу попросить у вас прощения, – сказала она, собравшись с духом.
Мик удивленно вскинул глаза: казалось, он успел позабыть о ее существовании.
– Попросить прощения?..
– Да. Я вела себя сегодня на редкость глупо. Сперва эта авария, потом… Я понимаю, что я для вас – камень на шее, да еще все эти выходки. В общем, извините меня.
A-а, черт, подумал Мик. Хорошо бы все замять и сделать вид, что он не замечает выражения страха и неуверенности на ее лице, не видит этой вжатой в плечи головы и сгорбленной спины… Но есть вещи, мимо которых мужчина не может пройти, как бы ему этого ни хотелось.
Вздохнув, он поймал ее руку и ласково сжал в своих пальцах. Фэйт вздрогнула, и вид у нее стал такой жалкий и обреченный, словно ее вот-вот поведут на заклание.
A-а, черт, снова выругался про себя Мик и отпустил ее руку. Пускай себе едет в дом Монроузов, обживется там, тогда, может быть, представится случай узнать, что натворил ее муж.
– Учтите, – сказал он резко. – Ни разу в жизни я не ударил мужчину или женщину, если они не делали этого первыми. Кто вас запугал до такой степени, я подозреваю, но это не мое дело. Важно, чтобы вы поняли одно: меня вам нечего бояться!
Фэйт с изумлением обнаружила, что почти готова поверить ему. Умом она понимала, что не все мужчины насильники или садисты, но ее собственный опыт говорил об обратном. Однажды она доверилась мужчине – и вот результат, и неизвестно еще, что будет дальше.
Мик уловил борьбу чувств в ее душе. Ну что ж, подумал он с мрачным удовлетворением. Для вынужденного и неизбежного общения с ним она, кажется, найдет в себе силы, а большего не нужно ни ему, ни ей.
Допив какао, он встал и задвинул стул.
– Пойду гляну, что можно подобрать для вашей прогулки по первому снегу. – У двери, однако, он остановился и, поколебавшись, обернулся – Фэйт, скажите, у вас есть что-нибудь из зимней одежды, кроме этой куртки на рыбьем меху?
Фэйт отрицательно качнула головой.
– Увы! Мне казалось, что у меня в запасе еще куча времени. Я не ожидала, что придется выехать столь поспешно.
Не выехать, а сорваться с места и понестись очертя голову, мысленно поправил ее Мик. Наспех побросать в багажник первые попавшиеся вещи и махнуть невесть куда.
– Ваш бывший муж знает о доме Монроузов?
Фэйт побледнела.
– Не думаю…
Значит, голову на отсечение не даст. Хорошенькое дельце, нечего сказать! Не проронив больше ни слова, Мик направился в чулан. Там за долгие годы скопилась целая гора одежды, оставшейся от прежних хозяев.
Четыре года назад, когда Мик купил этот дом, он решил было выкинуть все это барахло, но не хватило духу. Прослужив не один год в армии США, он насмотрелся на жизнь людей в слаборазвитых странах, поэтому выбрасывать вполне пригодную одежду казалось ему кощунством. В результате одежда так и пылилась в чулане, ожидая, когда хозяин дома вспомнит о своем намерении отнести ее на церковную распродажу.
Откопать в куче вещей пару зимних сапог, вязаные варежки и шерстяную шапочку не составило труда.
– Откуда у вас все это? – изумленно спросила Фэйт, когда Мик внес в кухню свои дары. – У вас есть сестра или дочка?
– Нет. А вот у прежних хозяев дома были и те, и другие, насколько мне известно.
– А почему же они оставили все эти вещи? Кстати, моя комната… то есть спальня, которую вы предоставили в мое распоряжение, явно предназначалась для маленькой девочки.
– Я слышал, что они продали дом из-за каких-то семейных неприятностей, но предпочитаю не совать нос в чужие дела.
– Не очень-то вы любопытны, – заметила Фэйт.
– Отчего же, иногда я бываю очень даже любопытен, – неохотно возразил Мик. – Но чем старше я становлюсь, тем меньше у меня времени для праздного любопытства.
На самом деле Мик предпочитал жить по принципу: меньше знаешь – крепче спишь.
– А теперь – вперед, – скомандовал он. Вас ждет знакомство с самой настоящей вайомингской метелью. – После чего вам навсегда расхочется иметь дело с нашим климатом, закончил он про себя. Десяти минут пребывания на морозе вполне хватит удовлетворить ее любопытство.
Однако он мог бы поклясться, что не помнит, когда последний раз видел сияющее таким восхищением и счастьем лицо, как у Фэйт, открывшей для себя настоящую зиму. Что бы там ни было у нее за плечами, эта хрупкая женщина не утратила способности наслаждаться многообразием жизни. Мику стало немного не по себе, потому что он-то совершенно определенно такую способность потерял. Он попытался припомнить, когда сам последний раз был столь бездумно счастлив – и не смог. Да и был ли он вообще когда-нибудь счастлив?
И уж точно никогда со времени далекого детства он не поднимал голову навстречу падающим с неба хлопьям снега, не пытался поймать языком и ощутить на вкус кружащиеся белые снежинки, никогда не смеялся с таким самозабвением. Из Фэйт должна получиться хорошая мать, подумал Мик. Она не утратила способности чувствовать себя ребенком.
Нечаянно обернувшись, Фэйт обнаружила, что Мик наблюдает за ней с видом естествоиспытателя, ломающего голову над загадкой природы. Рыжая ковбойская шляпа отбрасывала тень на его глаза, но в свете фонаря, висевшего на крыльце, можно было видеть чуть приподнятые уголки губ, словно хозяин ранчо сам был не прочь присоединиться к игре, но с трудом сдерживал себя от искушения напоминаниями о своем возрасте и солидности. Чтобы взрослый мужчина играл в детские игры? Боже упаси!
Схватив пригоршню снега, Фэйт начала мять его в руках.
– Так у вас лепят снежок? – весело спросила она у Мика.
– Примерно так, – отозвался тот и приблизился на шаг. – А в Сан-Антонио вам не приходилось лепить снежки?
Ветер завыл за углом дома, и через секунду облако снежной пыли взметнулось в воздух и обрушилось на Фэйт. Она отпрыгнула назад, закрываясь рукой от жалящих и слепящих ледяных кристалликов, и в ту же секунду почувствовала, что ее поддерживает за локоть сильная рука.
– Все в порядке? – спросил на ухо хозяин дома.
– Да, просто испугалась немного.
Вообще-то бояться есть чего, подумала Фэйт, когда большая ладонь Мика смахнула с ее лица и бровей тающие снежинки. Но какое ласковое и нежное прикосновение. Боже, какое нежное прикосновение!
– Ну что, – подытожил Мик и отступил на шаг. – Еще не замерзли? Может быть, пойдем в дом?
– Побудем здесь еще немного? – Фэйт заколебалась. – Если… если, конечно, вы не против.
– Разумеется, я за!
Прогулка в метель неожиданно обернулась для Мика захватывающим путешествием в сказочную страну. Почему и как это произошло, Мика не волновало, просто он наслаждался восторженной радостью Фэйт, и давно, трудно даже сказать, как давно, у него не было так светло на душе.
Фэйт все еще держала в руке маленький, неправильной формы снежный комочек и загадочно поглядывала на помощника шерифа.
– Не надо, – пытаясь скрыть улыбку, сказал он, и секундой позже пригнулся, уворачиваясь от ее быстрого броска. И тут же деловито загреб снег и мастерски слепил ледяной снаряд.
– Сами напросились, – грубовато заметил он.
Да, напросилась, мысленно согласилась Фэйт и снова подобрала пригоршню снега. Когда он разогнулся, Фэйт, взвизгнув, швырнула в него снежный комок, разумеется, промахнулась, и тут же начала лепить новый.
– Ну, – проговорил он, – теперь мой черед.
Он медленно шагнул к ней, покачивая на руке огромный, идеально круглый снежный шар.
– Надеюсь, вы не собираетесь растереть его о мое лицо? – с беспокойством спросила Фэйт, пятясь назад.
– Нет. Даже не мечтайте об этом.
– Отчего же тогда вы не бросаете? – Она снова попятилась, ощущая, как в нее змеей вновь вползает дурное предчувствие. Забава кончилась, поняла она вдруг. Вид угрожающе наступающего на нее мужчины уже не казался игрой, скорее – жуткой реальностью, материализацией ее кошмарных снов.
– Мик!..
За годы армейской службы в отделе по специальным операциям Пэриш-младший научился прекрасно различать малейшие нюансы в поведении человека, и сейчас за легким дрожанием голоса он уловил ее всепожирающий страх. Остановившись, он медленно уронил снежок на землю.
– Не волнуйтесь, – добродушно сказал он. – Надо же мне было подразнить вас? Пойдемте в дом, пока вы не простыли.
Страх Фэйт успел к этому моменту улетучиться, и она стояла как вкопанная, ощущая себя круглой дурой. Вспыхнув от стыда, она непроизвольно выпалила:
– Мик, дело вовсе не в вас!
Тот отвел глаза, помолчал и только потом ответил:
– А я знаю, Фэйт. Я все понимаю. Пойдемте, я еще раз приготовлю для вас какао.
– А что вы знаете? – Фэйт ошеломленно застыла на месте.
– То, что ваш муж… обращался с вами не самым лучшим образом, и именно это стало причиной его ареста. Я все правильно говорю?
Фэйт медленно покачала головой и почувствовала, как слабеют ее ноги.
– Нет… Не совсем…
– Значит, хотя бы отчасти я все-таки прав. – Медленно приблизившись, Мик схватил Фэйт за руку. – Пойдемте. Мы уже давно на улице, и простужаться вам совсем ни к чему.
Фэйт позволила провести себя на застекленную веранду, где можно было снять обувь, прежде чем войти в кухню. Какой все же он чуткий и заботливый, отрешенно подумала она, когда Мик присел на корточки и ловко расшнуровал мокрые шнурки на ее сапогах. Секундой позже он надел на ее озябшие ноги свои огромные тапочки.
– У меня есть еще одни, – успокоил он Фэйт, когда та вопросительно взглянула на него.
А Фэйт глядела то на свой округлившийся животик, то на склоненную голову с иссиня-черными волосами, голову человека, такого заботливого по отношению к ней, и вдруг вспомнила, что точно такую картину, разумеется, за вычетом беременности, она уже когда-то наблюдала, но только когда?..
Не может быть, вдруг задохнулась она. Неужели это он? Выходит, он не умер, не пропал, и сейчас именно он склонился перед нею – такой же заботливый и чуткий, как тогда? Но имя! А впрочем – Майк так похоже на Мик, и тогда все совпадает…
Господи, что же это?!
– Пойдемте же, – ворчливо проговорил хозяин дома и выпрямился. – Вы совсем продрогли. Нужно срочно выпить чего-нибудь горячего, иначе простудитесь.
3
После того как Фэйт, отправилась спать, Мик долго не мог сомкнуть глаз. Два следующих дня были выходными, и хотя утром все равно приходилось рано вставать, чтобы накормить скотину, остальной день был в его распоряжении.
За окном по-прежнему выла вьюга, и порывы ветра то и дело сотрясали стекла. К утру все занесет, подумал Мик, наливая себе еще чашечку горячего какао. А снегоочистители, как обычно, дойдут до моего участка дороги не раньше полудня.
Тем лучше! – мелькнуло у него в голове. Если бы не гостья, то он был бы рал побыть какое-то время в снежном плену. Благодаря метели он будет избавлен от необходимости заниматься изувеченным и убитым скотом, принадлежащим Джеффу Кумберленду…
Странные происшествия творились в их округе вот уже несколько лет, но теперь народ мало-помалу смирился с ними и уже никто не говорил о причастности к убийству скота НЛО или сектантов-изуверов. Большинство владельцев ранчо по-прежнему скептически относились к версии, что во всем виноваты бешеные койоты, но и другие версии ничем не подтверждались. Хозяева стад просто смирились, как смиряются с мыслью о том, что время от времени случаются ураганы, грозы, град и прочие стихийные бедствия.
Мик, впервые столкнувшийся с таким случаем на второй день службы в полиции, не мог отделаться от ощущения смутной тревоги. В криминалистической лаборатории хирургическую безукоризненность ран объяснили рефлекторным сжатием плоти вокруг пореза. Но Мик никогда прежде не видел чего-либо подобного, а потому не верил в это. Кроме того, ему казалось невероятным, чтобы койот, да и любой хищник, убив корову, ограничился тем, что выел у жертвы язык и вымя.
А позавчера в участок позвонил Джефф Кумберленд и сообщил, что на его дальнем пастбище лежит не одна, а сразу три зарезанные коровы. Мик Пэриш заслуженно пользовался репутацией лучшего в округе специалиста по распознаванию следов, потому шериф Натан Тэйт попросил поехать и взглянуть, что там стряслось у Джеффа. Мик потратил на это дело два дня и ни черта не нашел…
Примостив на коленях чашку с какао, Мик с трудом прислушивался к мелодиям в стиле кантри, которые лились из динамика стереосистемы, а перед глазами его стояли картины этого бестолкового и безуспешного расследования.
Погода до сегодняшнего снегопада целый месяц стояла сухая и холодная, земля на месте происшествия была твердой как камень. О том, чтобы найти отпечатки лап хищника, не приходилось и мечтать, но Мик рассчитывал на следы иного рода, по которым косвенно все же можно определить, что здесь случилось, и кто – зверь или человек – виновен в гибели скота. Мик целый день таскался по пастбищу, но так и не нашел ничего существенного. То есть вообще ничего.
Единственное, в чем он был теперь уверен, так это то, что животные были убиты в каком-то другом месте, а затем их притащили назад и разбросали на приличном расстоянии друг от друга. Когда Мик слышал об этой версии раньше, он думал, что, видимо, следователи попались неопытные и упустили какие-то очевидные улики. Но сейчас он сам готов был подписаться под таким предположением, поскольку у него не было оснований сомневаться в своем умении находить и читать следы. Он-то не мог ничего упустить…
И тем не менее никакой складной картины преступления не получалось.
Теперь обо всем позаботится снегопад. Если и оставались какие-то улики, сейчас их не отыщет никто. Криминалисты же, если отвезти им туши бедных животных, наверняка представят то же самое заключение, что и в предыдущих случаях. Джефф, правда, поинтересовался, стоит ли ему тратить деньги и время на перевозку в город изувеченных коров, но Мик уклонился от прямого ответа. Дело было явно нечисто, и воспоминание о незавершенном расследовании не давало покоя Мику.
Он вспомнил, что в бардачке его автомобиля лежат несколько фотографий места происшествия, которые он не стал передавать криминалистам. У него мелькнула мысль, не сходить ли за ними, но в следующую минуту ветер завыл за окном с такой силой, что Мик поежился. Его любопытство потерпит до утра. Слишком много лет он жил, полагаясь на милость стихии, и уж сегодня вечером заслужил право беспрепятственно наслаждаться теплом и покоем собственного дома.
К девяти тридцати следующего утра при помощи тяжелого совка, прикрепленного к бамперу «блейзера», Мик очистил подъездной путь вплоть до самой дороги. Каждый год в середине октября такие снегоочистители монтировались на бамперы машин, принадлежащих шерифу и его помощникам. Спокойствие и безопасность жителей во многом зависят от способности полиции добираться до места происшествия, невзирая ни на какие погодные условия. В прошлом году, правда, Натан, или, как его все называли, Нэйт, исхитрился и купил для своего отделения вертолет, но способность проложить себе путь сквозь снежные заносы по-прежнему оставалась одной из главных проблем оперативной работы полиции.
Метель продолжала бесноваться, когда Мик наконец достиг дороги и обнаружил, что та завалена снегом. На появление снегоочистителей в ближайшее время едва ли стоит надеяться. С легкой досадой он направил «блейзер» обратно в сторону дома: он-то рассчитывал, что сможет пораньше отвезти Фэйт Уильямс в город и устроить в каком-нибудь мотеле.
Не то чтобы Фэйт причиняла ему много хлопот – скорее наоборот. Этим утром он ее так и не увидел, хотя по шорохам в ее комнате можно было догадаться, что Фэйт уже проснулась. Проблема заключалась в нем самом: присутствие этой женщины заставило его остро ощутить пустоту собственной жизни.
Пробормотав любимое крепкое словечко, Мик развернул машину у дома и принялся расчищать от сугробов двор между крыльцом кухни и конюшней.
Это все похоть, сказал он самому себе. Ты просто давно не спал с женщиной. Два года… Да, два года минуло с тех пор, как он ездил в отпуск к Биллу Грифу в Чикаго. Билли, старый армейский кореш, свел его со школьной учительницей, питавшей особую слабость к индейцам. Боже, как он ненавидел таких женщин, хотя и не брезговал возможностью попользоваться преимуществами своего положения.
С тех пор, однако, он не выезжал из округа, а поскольку еще раньше поклялся не осквернять свой дом присутствием женщины, то и жизнь его в эти годы вполне можно было назвать аскетической. В конце концов, для мужчины время от времени воздержание полезно, напоминал он себе.
И все же этот голод настиг его, чтобы он там ни говорил. Этот жар соблазна кипит в его крови и чреслах, делая его таким чувствительным к вещам, на которые он обычно не обращал внимания; например, что джинсы очень уж тесно сидят на нем или что от Фэйт исходит чудесный аромат – тонкий, нежный и поистине женственный. Запах чистоты, смешанный с соблазном.
А раз она вызывает в нем такие реакции, она должна отсюда уехать, и чем скорее, тем лучше!
Все еще чертыхаясь про себя, Мик Пэриш остановил «блейзер» возле двери и выбрался наружу. Ему хотелось кофе, а кроме того, уже не оставалось никакого повода для того, чтобы не заходить в дом: животные накормлены, снег расчищен.
Едва он вошел внутрь, как почувствовал аромат свежезаваренного кофе. Бегло окинув кухню взглядом, Мик обнаружил, что гостья позаботилась не об одном только кофе: кухня и коридор сверкали небывалой для холостяцкого дома чистотой. А из гостиной доносилось ровное гудение пылесоса. Позабыв о своем желании первым делом выпить чашечку кофе, Мик двинулся в сторону гостиной, на чем свет кроя беспечность женщины, не думающей о здоровье будущего ребенка.
Этим утром на Фэйт Уильямс были черные брючки и розовая блуза-трапеция, вид которой заставил Мика застыть в дверях. Казалось, что-то неуловимо женственное проскользнуло вместе с этой розовой блузой в его суровый холостяцкий мир. Фэйт, обернувшись, робко улыбнулась ему, и Мик понял, что оказался лицом к лицу с реальностью, от которой бежал всю жизнь, и эта реальность предстала перед ним неотразимо женственной и нежно благоухающей, с голубыми глазами и белокурыми волосами.
Много раз ему доводилось видеть женщин, подобных Фэйт, но всякий раз он смотрел на них как бы сквозь бинокль. Они были не про него, эти нежные, хрупкие создания, олицетворявшие в себе то, от чего он стремился отгородиться всю жизнь. В такой отстраненности заключалось определенное преимущество: не придется разочаровываться, когда грязная изнанка вылезет наружу. Тяготы одиночества лучше грязи.
