Текст книги "Нерешенный кроссворд"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

4

– Эти таблетки какие-то странные, – сказала Мод. – Сладковатые. Ты уверена, что в аптеке не перепутали рецепт, Ви?

– Это твой обычный рецепт, мама. Тот самый, что выписал старый доктор Блейк, когда уходил на пенсию. Я отнесла рецепт, как всегда, аптекарю. – Вера взяла в руки пузырек, чтобы убедиться, не приняла ли Мод по ошибке витамины или мочегонное. Нет, это был молланоид. «Миссис М. Кинауэй, – гласила этикетка, – по две таблетки 3 раза в день», там еще чернила чуть смазаны, потому что аптекарь не стал дожидаться, пока они высохнут, и сразу отдал ей лекарство. – Если есть какие-то сомнения, почему ты не разрешаешь мне записать тебя на прием к доктору Моксли? Говорят, он очень хороший доктор.

– Мне он не нужен. Не желаю, чтобы зеленые юнцы ставили на мне опыты. – Мод отхлебнула свой утренний чай и проглотила вторую таблетку. – Наверное, я положила в чай слишком много сахару. Впрочем, от таблеток нет никакого вреда, что бы туда ни намешали. По правде говоря, я давно уже не чувствовала себя так хорошо и не устаю, как раньше. Почтальон пришел. Будь умницей, сбегай посмотри, нет ли там чего от тетушки Этель. Принесли счет за телефон и письмо с брикстонской маркой. Вера решила, что не станет открывать конверт со счетом, пока не войдет в дом. Ладно, пусть она страус, но что в этом плохого? Возможно, страусы и закапывают свои головы в песок, но живут они припеваючи, носятся галопом по Австралии, или где там еще, и не старятся раньше времени. «Если уж на то пошло, я бы не возражала превратиться в страуса или еще кого-то, – подумала Вера, – лишь бы не быть такой, как сейчас».

Она поспешно схватила пальто с крючка в передней и вновь поднялась на второй этаж, застегивая на ходу пуговицы. Мод сидела в постели, свесив ноги, и полировала ногти лопаточкой с серебряной насечкой.

– У тебя еще десять минут, – сказала Мод. – Можешь уделить мне минутку и послушать, о чем пишет тетушка Этель, а то ты никогда не знаешь, что у нее нового.

Да что у нее может быть нового? Вера не хотела опаздывать только потому, что на цикламене Этель Карпентер расцвело пять бутонов или что маленькая племянница ее квартирной хозяйки заболела корью. Но она все равно осталась, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Все что угодно, только бы в доме был мир, думала она, все что угодно, только бы у Мод было хорошее настроение. – Ну кто бы мог подумать? – воскликнула Мод. – Тетушка Этель собирается переезжать. Она оставляет свою комнатку и перебирается к нам поближе. Только послушай: «Я узнала, что на Грин-Лейнс, в полумиле от тебя, дорогая, освободилась хорошая комната, и в субботу заскочила ее посмотреть». Почему же она, интересно, не зашла? О, вот здесь она объясняет… да, она пишет: «Я бы зашла проведать тебя, но побоялась доставить беспокойство». Этель всегда такая щепетильная.

– Мне пора идти, мама.

– Погоди еще минутку… «Мне бы хотелось прийти, когда дома Ви, а ты говорила, она по субботам работает…». И так далее и тому подобное. О, послушай, Ви. «Моя квартирная хозяйка нашла студента, который переедет в мою комнату в пятницу, 10 апреля. Она была очень добра ко мне, и мне не хотелось бы нарушать ее планы, но миссис Патерсон на Грин-Лейнс может принять меня только в понедельник. Вот я и подумала, не согласится ли Ви приютить меня на уик-энд. Так приятно было бы повидать вас обеих и поболтать вволю о старых добрых временах». Я напишу ей сегодня же, что мы согласны, да?

– Не знаю, мама. – Вера вздохнула и печально пожала плечами. – Что скажет Стэнли? Мне бы не хотелось, чтобы вы с тетушкой Этель поминутно клевали его.

– Это твой дом, – сказала Мод. – Вот ты опять, именно это я имею в виду. Я должна подумать. А сейчас мне пора идти.

– Мне нужно поскорей написать ответ, – прокричала Мод вслед дочери. – Прояви хоть раз решительность. Стэнли придется проглотить это.

Конечно же, он все слышал, подумала она. Наверняка еще валяется в кровати у себя в соседней комнате. Перспектива затеять новую баталию воодушевила ее, она почувствовала прилив энергии, сравнимый разве что с тем ощущением, которое она испытывала много лет тому назад каждую неделю по воскресеньям, когда утром с нетерпением ожидала прогулки с Джорджем.

Нехорошо, конечно, что она предвкушает ссору с радостью. Джордж сказал бы, что надо любой ценой сохранять мир, но, с другой стороны, Джордж никогда не жил в одном доме со Стэнли Мэннингом, а если бы жил – сам одобрил бы ее тактику. Он бы понял, как важно спасти Веру.

Мод подошла к туалетному столику и вынула из ящичка фотографию Джорджа в рамке. Легкая сентиментальность, навеянная знакомым лицом, смешалась с раздражением, так часто посещавшим ее, когда был жив муж. Конечно, ей не хватало Джорджа, и если бы появился способ его воскресить, она бы только обрадовалась, и все же она Должна была признать, что в какой-то мере он был Для нее обузой, человеком слишком слабым, чересчур добросовестным, больше всего любившим плыть по течению. А вот у Этель совершенно другой характер. Этель, как и Мод, всю свою жизнь вынуждена бороться.

Мод убрала фотографию. Ничто не могло ее так порадовать, как последнее письмо. Стоит Этель поселиться неподалеку, она, скорее всего, начнет забегать к ним каждый день, вдвоем они одолеют Веру за несколько недель. Этель обладает такой хваткой, такой неуемной энергией. Она поговорит с Верой, и, когда дочь увидит, что посторонний, незаинтересованный человек утверждает то же, что и ее мать, ей ничего не останется, как сдаться и покориться обстоятельствам, как бывало с Джорджем.

Стэнли останется в одиночестве. Мод готова была прищелкнуть от удовольствия языком при мысли о том, что ему придется жить только на свой заработок, самому готовить себе еду и обрастать грязью, что, по представлениям Мод, было в его характере. Никто, разумеется, не позволит ему остаться в этом доме. Пусть ищет себе комнату. Она вплотную займется его выселением, как только Вера выйдет из-под влияния мужа. А потом, возможно, они смогут отдать дом Этель. Жизнь обошлась с Этель несправедливо, и какая это радость – подарить ей наконец собственный дом и увидеть, как она улыбнется или даже заплачет от благодарности. Сердце Мод радостно забилось, переполненное приятным чувством человеколюбия.

Биржа труда выплатила Стэнли пособие по безработице гораздо больше той суммы, которую он назвал Вере. Ему самому нужны были деньги, ведь на таблетки «Стань стройной» уходило целое состояние, а, кроме того, Стэнли не хотел мозолить глаза Мод и почти каждый день ходил в кино. Надеясь, что к этому времени ее здоровье заметно ухудшится, Стэнли испытывал горькое разочарование, когда наблюдал, как, вместо того, чтобы дряхлеть, она становилась все крепче, жизнерадостней и даже моложе с того момента, как он начал пересыпать тюбики с сахарином в пузырек молланоида. Если бы только она больше двигалась, чаще ходила на прогулки или таскала тяжести. Кровяное давление вряд ли способно подняться от того, что она пишет письма

Вернувшись домой в тот вечер после приятно проведенных трех часов в кинотеатре, демонстрировавшем фильмы ужасов, он сразу понял – что-то происходит. Эти двое сговорились о чем-то, возможно, именно о том, чего он больше всего боялся – Мод убедила Веру бросить его. Они оборвали разговор, как только он вошел через черный ход. Вера, похоже, плакала

– С часу дня на ногах, – сказал он. – Обошел все улицы в поисках работы. – Работу не так-то легко найти, если ничему не учился, – сказала Мод. – Неужели тебе ничего не могут подобрать на бирже?

Стэнли принял чашку чая из рук Веры и мрачно покачал головой.

– Что-нибудь обязательно подвернется, дорогой.

– А ему все равно, не так ли? – сказала Мод. – У него ведь есть кому о нем заботиться. Ты уже отдал Ви свой долг?

С тех пор как Стэнли начал подменять лекарство Мод на сахарин, он старался держаться с ней помягче: называл ее «ма» и не спорил, какую смотреть телепрограмму, хотя это было ему не по нутру. Но сейчас самообладание его подвело.

– Не лезьте не в свое дело, Мод Кинауэй. Это касается только нас с женой.

– Все, что касается Веры, касается и меня. Эти деньги она заработала своим трудом. Разве тебе не приходилось слышать про «Закон о собственности замужних женщин»? Принят парламентом в тысяча восемьсот семьдесят каком-то году. Уже более ста лет женщина имеет право на собственность.

– Вы, наверное, сидели на Галерее для женщин [4]4
  Галерея в палате общин, когда-то отделялась металлической перегородкой.


[Закрыть], когда принимался этот закон, – съязвил Стэнли. Кровь прилила к лицу Мод.

– Неужели ты так и будешь сидеть и позволишь ему говорить мне такие вещи, Вера?

Вера вовсе не сидела. Она моталась между столовой и кухней с тарелками.

– Я так привыкла к вашим перебранкам, – не совсем искренне сказала она, – что теперь просто не слышу их. Давайте за стол. Вы же хотите поесть и убрать до «Аллеи Августы»?

Обиженные и возмущенные, Мод и Стэнли уселись за стол. Ни один из них не ударил палец о палец за весь день, и их нерастраченная энергия проявлялась во взглядах и в том, с каким пылом они дружно набросились на еду. Вера съела лишь кусочек сосиски и немножко пюре. Последние дни она вообще ела плохо и начала даже подумывать, не права ли Мод, заявляя, что она на грани нервного срыва. За ночь она не успевала отдохнуть, и по утрам была такой же усталой, как и вечером. Визит тетушки Этель на бесконечно долгий уик-энд тоже не прибавит ей здоровья. Мод наверняка поднимет большую суету для ублажения лучшей подруги – чистая скатерть на стол каждый день, домашняя выпечка, потом, конечно, нужно будет приготовить комнату для гостей.

Мод, должно быть, угадала ее мысли (впрочем, она сама целый день не думала ни о чем другом), потому что, накладывая себе вторую порцию пюре, поинтересовалась:

– Ты уже сказала Стэнли?

– Когда бы я успела? Я и домой-то вернулась всего полчаса назад.

– А что она должна была мне сказать? – спросил Стэнли.

Мод проглотила две таблетки и скроила гримасу:

– У нас недолго поживет моя подруга Этель Карпентер.

– Что такое?

По правде сказать, Стэнли испытал огромное облегчение, услышав, что дело всего-навсего в этом. Ведь он ожидал объявления об отъезде Веры. Теперь, когда большая беда хотя бы на какое-то время отступила, меньшая привела его в ярость, он вскочил, отшвырнув назад стул, выпрямившись во весь свой рост в пять футов пять дюймов.

– Всего на два или три дня, – сказала Вера.

– Всего? Всего два или три дня? У меня и так неприятностей по горло – работы нет, покоя в собственном доме тоже нет, и вы говорите, я должен терпеть эту старую корову…

– Как ты смеешь! Как ты смеешь произносить бранные слова в моем присутствии! – Мод тоже вскочила на ноги, сжав палку в руке. – Этель приедет сюда – вот и весь сказ. Мы с Верой так решили, и ты не можешь нам помешать. Вера, если бы захотела, завтра же могла выставить тебя из дома в чем есть.

– А я, – зарычал Стэнли, придвинувшись к ее лицу, – мог бы сдать вас в богадельню. Я совсем не обязан терпеть ваше присутствие, и никто не в силах меня заставить.

– Преступник! – завопила Мод. – Уголовник! Свинья!

– Я отвечу тем же, Мод Кинауэй. Подлая старая ведьма! Злобная стерва!

– Ленивое, никудышное ничтожество!

Наблюдая за ними со своего места на кончике стола, Вера решила, что еще минута – и посыплются удары. Вера подумала, если они в самом деле передерутся, если даже поубивают друг друга, сама она останется такой же безвольной, бесплотной и опустошенной и не почувствует ничего, кроме холодного отчаяния. Вера поднялась с достоинством, какого они до этой минуты никогда в ней не замечали, и заговорила ровным, бесстрастным голосом, как Верховный судья:

– Успокойтесь и сядьте. – Они замолкли и повернулись к ней. – Спасибо. Хоть раз каждый из вас сделал то, что я прошу. Я вам должна кое-что сказать. Или вы научитесь жить, как приличные люди… – Мод застучала палкой. – Мама, прекрати. Я сказала: или вы научитесь вести себя, или я уйду. – Вера отвернулась, заметив торжествующий огонек в глазах Мод. – Нет, мама, не с тобой, впрочем, и не со Стэнли. Я уйду одна. Этот дом ничего для меня не значит. Я могу заработать себе на жизнь. Бог свидетель, мне давно уже приходится это делать. Вот так. Еще один скандал – и я собираю вещи. Я не шучу.

– Ты же не бросишь меня, Ви? – заныл Стэнли.

– Ничего подобного, брошу. – Ты меня не любишь. Если бы не моя зарплата и… то, что когда-нибудь перейдет мне от мамы, только бы я тебя и видела. И ты, мама, тоже меня не любишь. Тебе просто нравится быть хозяйкой, влезать в чужую жизнь и верховодить. Всю жизнь ты поступала по своему, а тут впервые тебе противоречат, и ты не можешь стерпеть, когда кто-то платит тебе той же монетой.

Вера замолкла, чтобы перевести дыхание, и пристально посмотрела на лица огорошенных слушателей.

– Да, видно, я сразила вас обоих. Так не забудьте мои слова Еще один скандал – и меня здесь не будет. И последнее. Мы примем здесь тетушку Этель, но не потому, что ты этого хочешь, мама Потому, что я этого хочу. Она моя крестная, я люблю ее и потому, что это мой дом, как ты не устаешь повторять. А сейчас мы включим телевизор. «Аллею Августы». Можешь смотреть спокойно, мама, Стэнли тебя не потревожит. Он знает, мое слово твердо. После этого Вера ушла на кухню, и хотя она одержала победу – заставила их замолчать, и сейчас они сидели с недовольным видом перед телевизором, – она уронила голову на стол, зашедшись в рыданиях. Не в пример Мод, которую отличала безжалостная нечувствительность, Вера быстро теряла решительность, и этим она была похожа на отца. Она даже сомневалась, хватит ли у нее сил осуществить свою угрозу.

Вскоре Вера перестала плакать, вымыла чайную посуду и отправилась наверх. Там, сев перед зеркалом, она внимательно разглядела свое отражение. Слезы ее не красили. Красные пятна, конечно, выступили сейчас, но вот морщины всегда на месте, как и коричневые тени под глазами и проседи в желтовато-серых тусклых волосах, которые когда-то были золотыми.

Понятно, почему Стэнли больше не любит ее, почему теперь он целует ее, только занимаясь любовью, да и то не всегда. Ей припомнились послеполуденные часы, проведенные ими в деревне, в лондонском пригороде, среди вересковых пустошей, когда они еще не были женаты. В тот год она зачала ребенка, который умер, так и не родившись. Теперь кажется – это была другая жизнь, а мужчина и женщина, которых тянуло друг к другу до боли и которые вместе задыхались в высокой траве под деревьями – другие люди.

Странно, как много значит страсть для молодых. Рядом с ней ни благоразумие, ни сходство характеров, ни надежность не имеют значения. Как тогда они со Стэнли смеялись над Джеймсом Хортоном с его банковским счетом, походами в церковь и скромными претензиями. Сейчас он, наверное, уже управляющий банком, подумала она, живет в хорошем Доме, женат на приятной женщине, которой едва за сорок, тогда как она и Стэнли… Она растратила жизнь попусту. Если бы они сейчас встретились с Джеймсом, он не узнал бы ее. Она горестно уставилась в зеркало на отражение потрепанной, никому не нужной женщины.

А внизу Мод и Стэнли смотрели «Аллею Августы». Старуха самодовольно улыбалась, победное выражение не сходило с ее лица, а зять оставался бесстрастным – он ждал своего часа.

5

У каждого есть своя отдушина, своя панацея: наркотики, спиртное, табак или более дешевое и невинное развлечение – постоянная и почти до автоматизма доведенная привычка читать легкие книжки. Стэнли любил и выпить, и покурить, когда мог себе это позволить, да и книги читал постоянно, но истинное и неизменное утешение в жизни он находил, только когда решал кроссворды. На его книжной полке в спальне стояли почти все сборники кроссвордов, выпущенные в мягких обложках, а также более полные и солидные ежегодники рядом с толковым словарем «Чеймберз», довольно засаленным и потрепанным от частого пользования. Но пустые квадратики в этих книгах были давным-давно заполнены, к тому же книжные головоломки доставляли Стэнли меньшее удовольствие, чем ежедневный свежий кроссворд на последней странице «Дейли телеграф», радующий своей девственной белизной, и если ответы не приходили на ум сразу, решить такой кроссворд можно было только после напряженного ожидания следующего утреннего номера.

Стэнли решал кроссворды из «Телеграф» каждый день на протяжении двадцати лет, и сейчас уже не было случая, чтобы у него оставались незаполненные клеточки. Он разгадывал кроссворд каждый раз и каждый раз правильно. Когда-то, много лет назад, как большинству любителей кроссвордов, ему казалось, что лучше отложить незаконченную головоломку и взяться за нее снова через несколько часов, а за этот короткий перерыв его могло осенить. Но теперь не было необходимости даже в такой небольшой поблажке. Он садился с газетой, не утруждая себя чтением новостей, и через двадцать минут все решения были найдены. Тогда Стэнли охватывало чувство огромного удовлетворения. Самоуважение заслоняло собой все насущные проблемы и волнения, которые растворялись в магических словах.

Стэнли ничуть не печалило, что ни жена, ни теща не проявляли к его хобби ни малейшего интереса. Так даже лучше. Для любителя кроссвордов нет ничего более досадного, более сводящего с ума, чем вмешательство какого-нибудь доброхота-идиота, который, стремясь прихвастнуть своими знаниями этимологии, вопрошает, сидя в кресле, сколько букв в 15 по горизонтали или почему 4 по вертикали – это «ВОЙ», а не «ЛАЙ».

Стэнли никогда не забыть поползновений Джорджа Кинауэя, его льстиво-робкого: «Ты еще не решил кроссворд?» и глупую готовность тут же выдать незамысловатый ответ на вопрос, все очарование которого заключалось в почти неощутимой тонкости. Ну как объяснить такому дураку, что «тот, кто высказывает желание» (восемь букв, вторая буква «о») явно не «ДОБРОВОЛЕЦ», а «ВОЛОНТЕР»? Или что «хоть справа налево, хоть слева направо – главный среди мусульман» (три буквы) – «АГА», а не «БЕЙ».

Нет, женщины все-таки правильно оценивают свои скромные возможности. Они просто считают, что он занимается глупыми детскими играми, во всяком случае, так говорят, потому что для них кроссворды – темный лес, зато, по крайней мере, не вмешиваются. А в эти дни Стэнли нуждался в кроссвордах более, чем когда-либо. За целый день ему выдавался один звездный час – иногда днем, иногда вечером – когда он мог бежать от своих забот и, полностью отстранившись от Веры и тещи, потеряться в сложном и запутанном лабиринте слов.

В остальное время, Бог свидетель, забот ему хватало. Он ясно видел, что дело принимает серьезный оборот – дошло до открытой вражды между ним и Мод. На его стороне молодость, пусть даже и относительная, а больше вроде бы ничего. Все козыри на руках у Мод. Она собралась отнять у него Веру, и со временем ей безусловно это удастся. Стэнли не понимал, почему она до сих пор не добилась успеха. Будь он на месте Веры, а его мать стала бы подкатывать к нему с подачками, предлагая деньги и легкую жизнь, он бы не заставил себя долго упрашивать. Стэнли становилось не по себе, когда он думал, что ему предстоит, если победу одержит Мод. Наверняка эти две стервы не позволят ему остаться здесь, в доме. К тому же сейчас Мод приобретет себе союзницу, которая мчится сюда на всех парах. Если письмо, которое он прочитал, типичный пример еженедельных излияний Мод, Этель Карпентер явится, вооруженная до зубов. Он содрогался при мысли о том, как Этель примется отводить Веру в сторонку, нашептывать ей по углам, выдвигая те же аргументы, что и Мод, но гораздо более весомо, потому что она будет сторонним беспристрастным наблюдателем, который видит все «за» и «против» глазами, не затуманенными эмоциями. Здесь он бессилен. Этель войдет в дом, предпримет решительное наступление дня на три, и если этого окажется недостаточно, то в дальнейшем она поселится где-нибудь поблизости и начнет забегать в гости два-три раза в неделю, держа наготове новый аргумент и подтачивая оборону жены до тех пор, пока, наконец, сраженная двойным натиском, та не сдастся.

Ему ничего не оставалось делать – только избавиться от Мод.

Неудача с таблетками «Стань стройной» обескуражила. Он читал и перечитывал все свои медицинские книги и, усвоив каждое слово, пришел к заключению, что никто никогда не в силах определить, когда случится удар. Один Мод уже пережила, другой, возможно, случится завтра, а быть может, вообще никогда Конечно, волнения могут спровоцировать рецидив, а с другой стороны, могут пройти без последствий. Да и какие у Мод волнения? Удар в состоянии предотвратить антикоагулянты. Удар в состоянии предотвратить спокойная и легкая жизнь. Но никто не в состоянии с уверенностью утверждать, что отсутствие антикоагулянтов и неспокойная жизнь его вызовут. Стэнли подумал с презрением, что перечисление того, что неизвестно докторам о природе инсульта, составит больше томов, чем известные факты. Доктора даже не в состоянии подсказать, когда ждать удара

Кроме того, оставался вопрос завещания. Стэнли был почти уверен, что ни один адвокат не согласится на условие, выдвинутое Мод. Могла же она случайно попасть под автобус. Неужели в таком случае Вера не должна получить наследство? Нет, это было немыслимое, вздорное условие, но как точно узнать, внесено оно в завещание или нет? Конечно, ничто не мешает зайти в контору к любому адвокату и задать вопрос прямо. Но потом, если Мод умрет, случайно или от его руки, можно не сомневаться, что перво-наперво этот чертов адвокатишка растреплет все полиции. Умница Мод. Козыри на руках у нее – все до единого.

Если бы ему удалось что-то придумать. Сейчас апрель, еще неделя – Этель Карпентер будет здесь. Только позволь ей приехать, и можно сказать «прощай» всему, на что он когда-то надеялся, и спокойно ждать наступления жалкой старости в нищете и убожестве.

А пока что Стэнли продолжал подменять молланоид на «Стань стройной»: выбрасывал антикоагулянты, которые Вера приносила от аптекаря, подкладывая в пузырек сахарин, пока Мод спала. Но то была жалкая надежда. Ему иногда казалось, что без своих кроссвордов он давно бы пропал.

– Мы не можем оставить все, как есть, в комнате для гостей, где поселится тетушка Этель, – сказала Мод. – Во-первых, надо купить новое покрывало, а еще простыни и полотенца.

– Не смотри на меня так, мама, – ответила Вера. – Мне только что пришлось уплатить за телефон.

– Да я и не хотела, чтобы платила ты, дорогая, – поспешила успокоить ее Мод. – Ты подбери все, что нужно, а я выпишу чек.

Она одарила дочь обворожительной улыбкой и даже сделала вид, что собирается убрать со стола. Сейчас ей меньше всего хотелось раздражать Веру. А вдруг дочь серьезно задумала то, о чем говорила, и окажется настолько бесчеловечной, что сбежит и бросит ее со Стэнли? Тогда Мод придется ему готовить и делать все остальное.

– Нам с тобой тоже не помешала бы пара новых платьев. В первый же твой выходной мы отправимся в «Люсетт» и выберем что-нибудь действительно сногсшибательное.

– Можно подумать, приезжает сама королева, – сказал Стэнли. Мод даже не взглянула в его сторону.

– Ужасно волнуюсь. Наверное, я все-таки приглашу девушку, чтобы сделать перманент дома. И ты тоже могла бы сделать укладку днем, во время перерыва. А еще надо поставить цветы. Тетушка Этель обожает цветы.

Она удобно устроилась с вязанием на коленях, повторяя про себя строки из письма, которое отправила подруге еще сегодня утром.

«…Ты не должна очень расстраиваться, увидев, в каком состоянии находится дом, дорогая. Это дешевое старое здание, и жалко до слез, что Ви пришлось жить здесь так долго, но я надеюсь, что скоро все переменится. При встрече я покажу тебе проспекты новых домов, которые мне прислали из агентства по продаже недвижимости. Мне особенно приглянулся домик с кухней, оборудованной по последнему слову техники и роскошной ванной наподобие бассейна. Так непохоже на то, что было в старые времена! А еще я подумала, почему бы тебе не перебраться сюда. Я, конечно, велю все здесь для тебя перекрасить и установить на кухне двойную мойку. Мы еще обсудим этот вопрос, когда ты приедешь. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать: ты поможешь мне уговорить Ви…»

Мод улыбнулась и увидела, что ее улыбка не ускользнула от Стэнли. Он помрачнел как ночь. Если бы он только знал!

– Пора включать «Аллею Августы», – уверенно объявила она. Стэнли не проронил ни слова Он отшвырнул разгаданный кроссворд, распахнул дверь на террасу и вышел в темнеющий сад.

– К нам приезжает одна старушка – сообщил Стэнли мистеру Блэкмору. – Старая знакомая тещи. В доме поднялась такая суета словно это особа королевской крови.

– Я бы сказал, миссис Кинауэй не так уж часто общается с людьми. – Блэкмор придвинул стремянку к стене своего дома и взобрался на ступеньки, держа в одной руке кисть и банку с краской.

– Ей вредно волноваться. – Стэнли воткнул вилы в землю. – Если так пойдет и дальше, ее, того и гляди, хватит еще один удар.

– Очень надеюсь, что нет.

– Хм, – произнес Стэнли и вновь вернулся к своей траншее.

Он давно заказал новый пакет торфа и через день-два его должны доставить. Потом нужно будет выманить у Веры денег на новый вид вереска. Если у нее хоть что-то осталось. Неизвестно, сколько они с этой старухой расфинькали на ублажение Этель Карпентер.

Впервые в жизни теща хоть что-то делала своими руками. Легкую работу, разумеется, с которой справились бы даже дамочки, в чьих домах она когда-то прислуживала. Стэнли зашипел от злости, когда увидел разоренную клумбу нарциссов – каждый второй цветок был даже не срезан, а сорван, чтобы составить замысловатый букет для спальни Этель Карпентер.

Сама комната тоже преобразилась. Вдруг осознав, что тает его наследство, Стэнли мрачно наблюдал, как Мод выписывает чеки: один – для «Люсетт», откуда доставили платья для нее и Веры, другой – за все те дополнительные припасы, которые понавезли на днях, еще один – торговцу тканями, приславшему пару светло-желтых простынь, две наволочки с оборочками такого же цвета и два черно-желтых полотенца Ну, а мыть все кругом, выбивать матрасы, крахмалить кружевные салфетки, которые Мод пожелала увидеть на туалетном столике Этель, пришлось, конечно, Вере.

Варварский разгром клумбы с нарциссами так угнетающе подействовал на Стэнли, что он проработал в саду только до одиннадцати и уныло побрел в дом. В столовую он не зашел. Там была Мод, ей как раз делала перманент вялая молодая женщина, домохозяйка, вынужденная ходить по соседкам, завивать им волосы, чтобы свести концы с концами. Дверь в столовую была плотно прикрыта, но это не помешало отвратительному запаху нашатыря и тухлых яиц распространиться по всему дому.

Принесли вторую почту, с которой приходили местные письма Две недели тому назад Стэнли написал редактору центральной газеты, предлагая свои услуги в качестве составителя кроссвордов – должность, которая, по его мнению, могла действительно ему подойти, дав выход его творческим талантам. Но редактор не ответил, и Стэнли перестал надеяться. Он подобрал с коврика письма, с мрачным видом просмотрел надписи на конвертах. Как всегда, ему ничего. Обычный счет за газ и длинный конверт, адресованный Мод.

Конверт был не заклеен. Стэнли забрал его на кухню, удивившись, кто мог писать Мод, да еще отпечатать адрес на машинке. Возможно, ее адвокат.

Оказавшись по другую сторону тонкой перегородки, отделявшей кухню от столовой, он услышал голос Мод:

– Если это последний локон, дорогая, почему бы вам не заглянуть на кухню, чтобы приготовить нам по чашечке крепкого кофейку?

Стэнли схватил письмо и унес его наверх. Уединившись в спальне, в окружении ежегодников с кроссвордами, он вынул из конверта сложенный листок бумаги. Письмо было не от адвоката. Его даже нельзя было считать обычным письмом. Внезапно похолодев, Стэнли прочитал:

«64, Роузбанк-Клоус, Чигуэлл, Эссекс. Интересующий Вас дом в зоне зеленого пояса оценен недорого, в 7600 фунтов, в нем есть великолепный холл-гостиная с камином, отделанным камнем, две большие спальни, прекрасно оборудованная кухня с кондиционером и мусоропроводом, просторная ванная комната и отдельный туалет. Детали следующие…»

Стэнли не стал вдаваться в детали. Ему было достаточно того, что он увидел. Мод, должно быть, очень уверена в себе, если начала переговоры с агентами по продаже недвижимости. Подобно полководцу, она продумала план и шла напролом, отбрасывая все, что преграждало путь. А он… он и его бедные войска отступали по всем направлениям, орудия молчали, жалкие обходные маневры были недейственны. Вскоре ему предстоит перебраться под чужую крышу, любую, которую он сможет найти. Вероятнее всего, это будет меблированная комната или даже – о, ужас! – общежитие для рабочих.

Но сейчас, по крайней мере, она не получит того, что желает. Стэнли поднес спичку к листку и сжег его в камине. Но удовольствие от этого он получил небольшое. Все равно как если бы побежденный генерал сжег донесение, сообщающее, что битва окончена, войска рассеяны и капитуляция неминуема Все равно придет новое донесение. Избавляясь от бумаги, не избавляешься от самого факта поражения.

Он спустился вниз и прибегнул к помощи единственного утешения, которое у него осталось. Но кроссворда хватило на пятнадцать минут, и Стэнли обнаружил, что теперь он больше не способен, как прежде, получать удовольствие, продумывая и заново оценивая решения, которые уже найдены, прищелкивая в восхищении языком от таких остроумных догадок, как: «Название балета Чайковского, подсказывающее, как избавляться от ореховой скорлупы» – «ЩЕЛКУНЧИК», или: «Инструмент или зуб – одно слово» – «РЕЗЕЦ». Тем не менее он медленно повторил их самому себе, и от этого стало легче. Положив локти на кухонный стол, он вновь и вновь шептал: «Что носят летом на отдыхе, но не на работе?» – «ШОРТЫ»; «Терять твердость, когда становится жарко» – «ТАЯТЬ». Жаль, что они не печатают каждый день по два кроссворда вместо одного, подумал он и вздохнул. Может, написать им письмо с предложением, хотя какой в том толк, они все равно не ответят. Сейчас все идет наперекор ему.

Парикмахерша ушла Он услышал, как закрылась входная дверь. В кухню вошла Мод, ее седая голова была вся в завитушках. Они напомнили Стэнли металлические мочалки, которыми пользуются, когда драят кастрюли. Вид у них был такой же твердый, прочный, металлический. Но он ничего не сказал, только пристально взглянул на нее исподлобья.

С тех пор как Вера, вспылив, пригрозила уходом, по вечерам они относились друг к другу настороженно, скорее холодно, чем вежливо, но не вызывающе. А днем продолжали войну, не теряя былой язвительности и пыла. Стэнли ждал, что теща сейчас вырвет у него газету и произнесет очередное оскорбление, что-нибудь вроде: «Почему бы тебе не убраться, ленивое животное, куда-нибудь подальше?», но Мод просто сказала: