Текст книги "Непорядок вещей"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Не потому, что она сумасшедшая, – сказал Вексфорд наконец. – Но ей и правда надо сходить к психиатру.

– Какое обвинение вы ей предъявите? Похищение ребенка? За это ее посадят в тюрьму до конца жизни. Но я этого не вынесу, я ее люблю, она же пропадет без меня, я нужен ей.

– Больше всего на свете вашей супруге нужно ваше сочувствие и поддержка, сэр, – ушел от ответа Вексфорд. – А теперь вам лучше пойти к ней и дочери.

Пока они разговаривали наверху, Карен предупредила Фэй Девениш, что время от времени ее будет навещать консультант по проблемам домашнего насилия, а также девушка из Управления опеки и попечительства будет регулярно приходить к Санчии. Фэй сказала им, что когда они уйдут, муж ее убьет. Ей предложили мобильный телефон для экстренной связи с полицией или социальными службами, но она отказалась, объяснив, что мобильных телефонов у них дома три как минимум. Санчия забралась под стол, где минут десять сосала большой палец, потом выбралась из укрытия и залезла к матери на колени.

– Скажите, – робко спросила Фэй, – я очень ей навредила?

– Пока трудно сказать, – ответила девушка из попечительского совета. – Но, думаю, все обойдется.

Но только Санчия увидела Девениша с Вексфордом, как сразу заплакала. И не просто заплакала, а чуть ли не забилась в истерике. Фэй сидела с опущенной головой, держала Санчию за талию и даже не пыталась успокоить девочку. Муж подошел к ней, стал позади и положил ей на плечо ладонь. Фэй не двигалась. Девочка продолжала плакать, всхлипывая.

– Ничего, дорогая. Я все знаю, – сказал Девениш. – Все не так ужасно. Мы вернули нашу девочку, и это главное.

Она посмотрела на Вексфорда и спросила, арестуют ли ее.

– Поговорим об этом завтра, – ответил тот.

В этом доме им больше нечего делать. С таким тяжелым сердцем Вексфорд еще ни от кого не уходил. Он приказывал себе не драматизировать и, прежде всего, не думать, будто он бросает ее на верную гибель. Девениш не станет распускать рук, зная, что за ним следят. Мысль о том, что как только их четверка выйдет за порог, Девениш набросится на жену и примется ее избивать, повалит на пол, казалась нелепой, абсурдной.

Но, с другой стороны, глупо успокаивать себя, будто на этом все и закончилось, ведь сущность человека не меняется. И Фэй Девениш снова будет ходить с синяками на лице, с подбитым глазом, может, даже со сломанной рукой или ногой, не обязательно сегодня или завтра, но, вероятно, уже на следующей неделе. И это не прекратится до тех пор, пока она не решит уйти от него, или он не забьет ее до смерти. Но если она уйдет, он будет ее преследовать. Впервые Вексфорд ощущал себя таким бессильным.

На следующий день он, как и обещал, зашел в «Лесную хижину» и снова застал Фэй одну. Она сообщила, что заходила сержант уголовной полиции, консультант по проблемам насилия в семье. К счастью, муж в половине девятого уехал в Брайтон. Сержант Маргарет Стэмфорд опять предложила ей мобильный телефон, Фэй опять отказалась, сержант ее заверила, что если она уйдет от мужа, социальные службы предоставят ей полную поддержку и обеспечение, и рассказала про кризисный центр «Убежище». А из Кингсмаркэмского Управления опеки и попечительства с ней никто не связывался, что она восприняла с огромным облегчением.

– Они ведь не отберут у меня Санчию, не возьмут под свою опеку? Хотя что я говорю, может, и лучше, если б они забрали ее.

– Миссис Девениш, – обратился к ней Вексфорд, – вас не собираются ни в чем обвинять. На самом деле, единственной вашей виной можно считать то, что вы отняли время у полиции, однако, – улыбнулся он ободряюще, – подготовка дела к суду, вся бумажная волокита станет еще большей тратой времени. Я лишь хочу повторить то, что вам сказала сержант Стэмфорд. Ваш муж неподсуден, пока вы не решите подать заявление о физическом и моральном ущербе, подкрепленное доказательствами, но вы, я так понимаю, к этому пока не готовы. Я не буду настаивать, но в следующий раз, когда он вас обидит, свяжитесь с нами как можно скорее. Вы меня поняли?

– Да-да, – закивала она, – Конечно, я так и сделаю.

Но Вексфорд знал, что она этого не сделает никогда.

Он ушел, но мысли о ней не давали покоя до конца дня, а также на следующий день, и на следующий. Он все думал, как можно пресечь зло, творившееся в доме Девенишей. Направить туда людей, чтобы следили днем и ночью, и неважно, как – хоть через замочную скважину, хоть из окна, лишь бы застать Девениша в тот момент, когда он поднимет руку на Фэй? Понятно, что это невозможно, у него и людей стольких нет, и поэтому он надеялся на звонок. Не от нее – он прекрасно понимал, что сама она не позвонит, – но от кого угодно, пусть даже от сына, который нашел бы ее изувеченной, или при смерти, или мертвой.

Вексфорд не мог себе представить, что случилось между Девенишем и Фэй после его ухода. Его ум словно отказывался рисовать возможные сцены. Она – такая хрупкая и беззащитная, а Девениш – чуть ли не вдвое больше нее. И самое ужасное, что Девениш сейчас вправе сердиться на жену за ее проступок. Шутка ли, отдать чужим людям своего ребенка, лгать ему, обманывать сыновей. Но никто не вправе изливать свой гнев столь жестоким способом.

– Помнишь, мы собирались выпить шампанского в честь возвращения Санчии? – сказал он Бёрдену. – Мне что-то совсем не хочется. А тебе?

– Мне тоже, – сказал Бёрден.

Он бил ее опять? Вексфорд не мог этого проверить. Спустя какое-то время он попросил Маргарет Стэмфорд снова зайти в «Лесную хижину». Но на сей раз Фэй Девениш ее даже на порог не пустила. Сама вышла на крыльцо, плотно прикрыла за собой дверь и шепотом извинилась за то, что сегодняшняя встреча не состоится. Муж дома, и ей придется объяснять, кто к ней пришел и зачем. Сказать правду она не может, и будет вынуждена что-то придумывать на ходу.

Похоже, Девениш по-прежнему давал волю своей жестокости. Вексфорд никогда не сомневался, что так будет. Но любая попытка защитить Фэй только увеличит его агрессию. Брайан Сент-Джордж опубликовал в «Курьере» статью, где говорилось, что Джейн Эндрюс и Луизе Шарп предъявлено обвинение в том, что они вводили следствие в заблуждение. «А если эту статью прочтет Стивен Девениш, – спрашивал он себя, – что будет с Фэй?» Правда, внимание прессы в эти дни было приковано к судебному процессу по делу Виктории Кадбери, которой предъявили гораздо более серьезное обвинение, а именно – похищение и неправомерное задержание двух девушек. Но все же, может ли Девениш от этого разозлиться еще сильнее? Возможно, но он ничего об этом не знал.

Он даже спросил у Сильвии, не звонила ли во время ее дежурства Фэй Девениш или женщина, похожая на Фэй Девениш, но Сильвия не помнила. И если в «Лесной хижине» за высокими деревьями насилие все-таки продолжалось, Фэй страдала молча.

Однако через два месяца этому молчанию и тишине пришел конец.

Глава 19

Вернувшись в Брайтон, Луиза Шарп дважды пыталась покончить с собой. В первый раз она вышла из своего роскошного дома с шестью спальнями, тремя ванными и бассейном, с прислугой – четой филиппинцев, но уже без няни – спустилась на пляж и зашла в море так далеко, что волны накрыли ее с головой. Но какой-то пловец успел это заметить, и спас ей жизнь. Месяцем позже домработница нашла свою хозяйку без сознания – та выпила полпузырька снотворного и полбутылки джина. Психиатр, осмотревший ее после выхода из больницы, назвал ее действия криком о помощи, но Луиза сказала, что никакой помощи она не ждет и хочет умереть.

Дом номер 16 по Оберон-роуд уже не принадлежал Смитам. После погрома, учиненного Кингсмаркэмской шестеркой и сочувствующими, здание долго простояло с выбитыми окнами, высаженной дверью и подпорченной крышей. Но однажды к дому съехались строители-подрядчики, нанятые муниципалитетом, поставили окна, двери, а крышу залатали большим куском синего пластика. А одной темной ночью, когда квартал Мюриэль Кэмпден спал, дом стал объектом внимания граффитиста, который расписал весь фасад истекающими кровью обезглавленными телами, жуткими мордами животных с раскрытыми пастями и словами вроде «педик», «мудак» и «убийца». Все это переливалось розовым, желтым, изумрудным, лазурным и багровым цветом.

В «Кингсмаркэмском курьере» вышла гневная статья о бедственном положении майрингемских бездомных. «Люди ночуют на улице, – возмущался автор опуса, – а в городе, особенно в соседнем Кингсмаркэме, пустуют целые здания». Вопиющей несправедливостью он счел и тот факт, что Кингсмаркэмский полицейский участок восстановили за считаные три недели, тогда как дом № 16 по Оберон-роуд брошен на произвол судьбы. На первой полосе поместили большую полноцветную фотографию стены с граффити.

В квартале Мюриэль Кэмпден стали гадать, кому же достанется дом после ремонта. Дебби Краун уже положила на него глаз для своей Лиззи, Мирослава Златича и ребенка. По поводу их свадьбы она мало переживала, это уж как захочет Лиззи. «Главное, – говорила она Марии Майклз, – чтоб у них были прочные отношения на основе истинных семейных ценностей». Ее амбициям серьезно мешало то, что Мирослав Златич все еще состоял в отношениях с Брендой Босворт, которые казались прочными как никогда, поговаривали даже, что сыновья Бренды уже зовут его папой.

Лиззи была на шестом месяце и, по выражению матери, «огромной, как гора». К ней периодически наведывался социальный работник, настойчиво зазывая на курсы для будущих мам, но Лиззи все говорила, что еще подумает. Ситуация сложилась неловкая, поскольку социальные службы Кингсмаркэма подали иск на Колина Крауна с целью получить с него компенсацию за разбитого Джоди.

Томми Смит и его дочь Сьюзан переселились на окраину Петерборо. Их новый дом, небольшой коттедж, располагался в квартале, где жили одни пенсионеры и инвалиды, семей с детьми не было ни одной. Однако родственники стариков быстро выяснили, кто такой Смит, и перестали привозить внуков, из-за чего жители квартала взъелись на Смита с дочерью и стали засыпать их оскорбительными письмами. Сьюзан, чей жених так и не объявился, познакомилась с местным мусорщиком и вскоре с ним обручилась.

Полиция особенно тщательно проводит расследование, когда убит или ранен кто-то из своих. Бёрден, Вайн, Кокс и Линн Фэнкорт допросили несметное множество людей, пытаясь найти убийцу Теда Хеннесси. Пока что добились они одного – исключили Колина Крауна из числа подозреваемых. Патрик Флэй вспомнил, будто видел «снаряд» в руках Мирослава Златича. По такому случаю Вайн нашел переводчика с сербохорватского, балканиста из Университета Юга, но Златич, как оказалось, и на родном языке не хотел говорить, не то что на английском. На этом все застряло. Тем не менее следователи не прекращали работу, и сдаваться не желали.

Вексфорда раздосадовал отказ Фэй Девениш предъявить мужу официальное обвинение, но все же он не бросил дело Девениша в огромную корзину незаконченных дел, куда семейные конфликты отправлялись с формулировкой «для семейного разбирательства, без участия полиции», и продолжал следить за ним. Сержант Карен Малэхайд за время курсов по профилактике домашнего насилия не раз заходила к Фэй, выбирая время, когда не было ее мужа. С возвращением Санчии Стивен Девениш тоже вернулся к прежнему ритму работы в «Морских авиалиниях» и проводил по восемь-десять часов в своих офисах в «Гатуике», Брайтоне или Кингсмаркэме. Мальчики же до конца июля учились в подготовительной школе в Сьюинбери, <sup>[34]34
  Подготовительная школа – обычно частная школа-интернат для мальчиков от 8 до 13 лет, где их готовят к поступлению в привилегированную частную среднюю школу.


[Закрыть]</sup> поэтому застать Фэй дома одну оказалось нетрудно.

Карен быстро освоилась в «Лесной хижине» и стараниями Фэй даже пересмотрела свои феминистские убеждения, отвращение к ведению хозяйства и презрение к тем, кто его ведет. По крайней мере, сказала она Линн, когда эта несчастная натирает полы, это меньшая из ее проблем. Она договорилась о встрече Фэй с Гризельдой Купер, и они втроем зашли в кафе «Европлэйт». Разумеется, Фэй подгадала, чтобы в тот же день Стивен вылетел из «Гатуика» в Брюссель, испытать новый «Флайфаст 355 Стратослайсер», недавно приобретенный «Морскими авиалиниями».

Обед пошел на пользу хотя бы тем, что Фэй оттаяла, на щеки вернулся румянец, в глазах появился блеск. Она не выходила никуда с друзьями с тех самых пор, когда Стивен запретил ей видеться с Джейн Эндрюс. Гризельда предложила ей персональный сигнализатор, который носят на шее, но Фэй сказала, что Стивен его сразу заметит и разобьет вдребезги, а ей еще и достанется. Карен заметила, что Фэй наконец-то свободно заговорила о домашней ситуации. Это перестало быть тайной за семью печатями, доверить которую можно лишь близкой подруге.

Об этом знали даже соседи. Их предупредили, по правилам операции «На страже боли». Карен лично попросила ближайшую соседку, Мойру Уингрейв, о содействии, но та возмутилась и сказала, что даже думать не может о том, чтобы ввязываться в отношения супругов, и тем более это не принято в таком элитном районе, как Плоуменс-лейн. Но другие обитатели элитного района возмущались меньше и оказались сговорчивей.

– Не думаю, что стоит рассчитывать на соседей, – сказала Карен Вексфорду. – Это ведь не панельный дом с картонными стенами. Он может забить ее до смерти, и никто даже крика не услышит. Там же две сотни ярдов густого леса.

Сам Вексфорд расследовал дело эко-воинов, но на досуге часто думал о «Лесной хижине». Он спрашивал мнение жены, Сильвии и даже младшей дочери, Шейлы. Шейла сказала одно – если бы близкий человек ударил ее, то очень скоро кто-то ударил бы его самого. Но Вексфорд знал, что в данной ситуации все не так просто. Дело Девенишей вела Карен, но он тоже заходил к Фэй и как можно деликатней расспрашивал, как ей сейчас живется, и приглядывался в поисках следов жестокости мужа, о которых ему рассказала Сильвия.

Он присматривался и к следам иного рода. Но после возвращения Санчии синяков на лице Фэй не появлялось. Конечно, он понимал, что домашние тираны умеют бить, не оставляя следов. И он заметил то, на что, похоже, не обратила внимания Карен. В разгар лета Фэй продолжала носить закрытую одежду с длинными рукавами и длинной юбкой. Вексфорд ни разу не видел, чтобы она обнажила плечи или даже руки по локоть, а ведь ей всего тридцать шесть. Правда, так тщательно скрывать тело она могла не только из-за синяков и ушибов, но и потому, что Стивен Девениш требовал от нее чрезвычайной скромности, в духе шейкеров <sup>[35]35
  Шейкеры (букв. «трясуны») – христианская секта, основанная англичанкой Энн Ли, которая в 1774 г. перебралась в Америку и там очень скоро обрела сотни, а потом тысячи сторонников. В одежде шейкеры придерживаются подчеркнутой асексуальности.


[Закрыть]</sup> или ирвингитов. <sup>[36]36
  Ирвингиты – секта, основанная ок. 1830 г. шотландским священником Эдвардом Ирвингом.


[Закрыть]</sup> Иногда Вексфорд спрашивал, все ли хорошо, она прекрасно понимала, что он имел в виду, отвечала «да» и говорила, что не стоит из-за нее волноваться.

Выследив группу радикальных зеленых, которые из самых благих побуждений уничтожили поля генетически модифицированного рапса и льна, и арестовав их по обвинению в злоумышленном причинении вреда, он опять вернулся к семье Девенишей. Интересно, получал ли Стивен Девениш новые письма с угрозами? Если таковые вообще были. Вексфорд не слишком верил в существование этих оскорбительных анонимок, от которых получатель, по его словам, сразу избавлялся. Не исключено, что эти письма существовали только в параноидном сознании Девениша.

Он до сих пор не знал, что произошло между Стивеном и Фэй, когда в день возвращения Санчии их оставили наедине. Этим она не делилась ни с ним, ни с Карен, сказав лишь, что муж чаще стал называть ее сумасшедшей и ненадежной матерью, но сопровождал ли эти упреки ударами, не уточняла.

В начале июля Санчии исполнилось три года, и она наконец заговорила. Девочка научилась строить предложения и запоминала все больше слов. Поздно заговорившие дети сразу начинают говорить хорошо. Данный факт Вексфорд расценивал как свидетельство того, что ее отец перестал бить маму, хоть и понимал всю необоснованность такого вывода.

– Нет, папа, здесь другое, – сказала Сильвия. – Просто рано или поздно она должна была заговорить. С такой душевной травмой она может стать гиперактивной или, наоборот, вялой, демонстративно грубой или забитой. В общем, что-то случится.

– Если он продолжает в том же духе.

– Папа, не будь наивным. Конечно, продолжает. С чего бы ему прекращать?

– Вот что меня поражает, – вступила в беседу Дора Вексфорд, – они ведь принадлежат к среднему классу, даже к его верхушке, строго говоря. То есть люди они весьма состоятельные. Он наверняка зарабатывает пару сотен тысяч в год.

– Триста семьдесят пять тысяч, если быть точным, – сказал Вексфорд.

– Ну вот, пожалуйста. Так что даже после развода она имела бы очень приличное содержание. Могла бы оставить себе дом, он бы купил себе что-то в том же духе. В общем, не понимаю.

– Да, мама, ты не понимаешь. Лучше бы даже не говорила об этом вслух. Семейное насилие происходит повсюду, а не только в низших слоях общества, как следует из твоих слов. Ты просто не знаешь, о чем говоришь.

– Разбила в пух и прах, – сказала Дора.

Вексфорд засмеялся.

– Сильвия, я должен тебе сделать замечание. Разговаривать с матерью в подобном тоне недопустимо. Хотя кто-то, кажется, лорд Мельбурн, сказал: «те, кому нужно делать замечания, чаще всего не столь умны, чтобы выручить от них пользу».

На следующей неделе он снова заехал в «Лесную хижину» и первым делом заметил, что лицо Фэй сильно накрашено. На лоб, левую щеку и висок она густо наложила маскирующий крем, который, тем не менее, не смог полностью скрыть огромный синяк. Левый глаз обрамляла багровая кайма, веко припухло. Увидев ее, Вексфорд очень смутился, что с ним бывало крайне редко. Она же открыла дверь и охнула, увидев, кто к ней пришел.

Рядом, вцепившись обеими руками в мамину юбку, стояла Санчия. Когда-то он отметил, что оба мальчика совершенно не похожи на Фэй, зато девочка оказалась точной копией матери, даже такие же испуганные, широко раскрытые глаза. Вексфорд еще раз взглянул на синяк, не зная, что сказать. А сказать что-то было надо, причем именно о том, что он заметил. Фэй направилась в гостиную, прикрыв ладонью ушиб, тщетно пытаясь спрятать эту жуткую улику.

– Догадываюсь, что вы не напоролись на дверь или каминную полку, – сказал он.

Фэй покачала головой, что можно было расценивать и как отрицательный ответ, и как нежелание говорить на эту тему. Санчия держала в руках длинный кусок ткани, один конец которого сунула в рот, и смотрела на Вексфорда огромными, как у матери, глазами.

– Не могу говорить об этом при ней, – сказала Фэй Девениш. – И отослать ее куда-то не могу.

– Скажите хотя бы, она все видела?

Она кивнула, все так же прикрывая подбитый глаз.

– Миссис Девениш, я вам уже говорил, и сержант Малэхайд говорила то же самое, и любой вам скажет – нельзя терпеть подобное обращение. Вы терпели это слишком долго. В следующий раз вы должны прийти к нам. Должны.

Она тяжело вздохнула, и показалось, что от этого вздоха по всему ее телу прошла волна боли.

– Чтобы обсуждать это, мне хотелось бы говорить на другом языке. Например, на французском, хорошем французском. Вы этот язык знаете?

Он покачал головой. Она сделала над собой усилие, что выглядело одновременно забавно и трогательно.

– Il mе cherchera et il me tuera.

Вексфорд понял, что она хотела сказать. Хотя бы приблизительно. Муж будет ее преследовать, а когда найдет – убьет.

И он снова ощутил полное бессилие. Представил себе, что арестовал Девениша, допросил его в присутствии адвоката, тот все отрицает, Фэй его выгораживает, рассказывая, что случайно наткнулась на стену, что постоянно натыкается на что-то. Хотелось понять, что движет этим большим и сильным мужчиной, когда он из-за ничтожного пустяка набрасывается с кулаками и бьет ногами эту хрупкую беззащитную женщину. Только потому, что она не всегда соответствует его идеальным представлениям о том, как надо вести дом, и иногда не справляется с детьми? Что за бред? Где чувство собственного достоинства, где доброта и порядочность? Девениш явно садист, причем из тех садистов, что не довольствуются отношениями с мазохистом или с тем, кто умеет играть боль.

Но если он убьет Фэй, каково тогда будет Вексфорду? Не станет ли он, оглядываясь назад, горько сожалеть о том, что не предотвратил это?

Только как? Что еще он может сделать?

Попросить Карен чаще наведываться в «Лесную хижину». Предупредить об этой классической ситуации бригаду «На страже боли», недавно пополнившуюся новыми детективами, не дожидаясь трагического исхода. Убедиться, что это дело под контролем социальных служб. Самому заходить к ней, когда это только возможно и безопасно. Никогда не забывать ее.

Не позволять ей исчезнуть из его мыслей.

В июле у Вексфорда был двухнедельный отпуск, который они с Дорой решили провести в Португалии. Узнав, что нанятый женой турагент забронировал билеты на рейс до Лиссабона в компании «Морские авиалинии», он на миг растерялся. Хотя с какой стати им не лететь самолетом компании Девениша? Даже если деньги за билеты попадут в карман президенту компании – а они не попадут – от этого выиграет и Фэй, и ее дети. Бёрден часто ругал его за склонность к навязчивым идеям. Сейчас он к тому же был на взводе.

Ожидая вылета в аэропорту Гатуик, Вексфорд нервничал, не желая встретить Девениша. Хотя и понимал, что это маловероятно. Человек такого ранга, как Девениш, не станет прохаживаться по залу ожидания и болтать с пассажирами, летящими эконом-классом. Сложность в том, что если бы Девениш действительно появился в зале и заметил бы Вексфорда, он бы наверняка пригласил его в какую-нибудь комнату для особо важных персон, захотел бы с ним выпить. Или даже предложил бы места классом выше. Разумеется, Вексфорд отказался бы, но сама идея была неприятной. Между тем, Девениш нигде не появился, и они без приключений сели в самолет.

Эшторил и Синтра оказались прекрасны, уютный отель, вкусная еда, ласковое солнце, и в последнюю неделю июля они возвращались домой помолодевшие и загорелые. Вексфорд сразу позвонил Бёрдену, спросить, что нового.

– По убийству Хеннесси ничего, если ты об этом, – ответил Бёрден.

– Я не только об этом. К тому же новости по этому делу появились бы в британских газетах, которые я, как добропорядочный гражданин, просматривал каждый день.

– Суд над Вики Кадбери отменен. Она умирает. Врачи сказали, ей уже никакое лекарство не поможет, и держат ее на одном морфии. Джерри Довер спятил окончательно, и его поместили в психиатрическую клинику.

– Мой плащ так и не нашли?

– Насколько я знаю, нет. Шарлин Хебден все отрицает и говорит, будто ни разу не видела Дональдсона.

Наконец Вексфорд решился заговорить о том, что его больше всего беспокоило:

– А что с Фэй Девениш?

– Ничего нового, – сказал Бёрден. – Карен, пока тебя не было, регулярно заходила к ней и, думаю, сумела выяснить, как именно Девениш отомстил за похищение дочери. Но она сама тебе расскажет. Приятного мало. В остальном сплошной бардак.

– Ты подхватил дурную манеру выражаться у мюриэль-кэмпденцев, – заметил Вексфорд, попытавшись разрядить обстановку, но неудачно.

Со следующего дня он вернулся к работе. Отремонтированное здание полицейского участка встретило его слепящей белизной и сверкающими в лучах утреннего солнца новыми стеклами. Он подумал, что Теду Хеннесси, который никогда не увидит это здание, оно бы очень понравилось. Из одного разговора с ним Вексфорд запомнил, что Тед увлекался современной архитектурой.

Карен Малэхайд взяла отпуск, так что придется повременить с той ужасной историей, которую она должна была ему рассказать. Он с головой ушел в горы бумаг по делу четырнадцати эко-воинов, уничтоживших посевы между Флэгфордом и Сэйлом. Зашел Бёрден и сообщил, что Вики Кадбери впала в кому, из которой уже вряд ли выйдет. Сидел он на краю стола, и Вексфорд отметил про себя его обновку – легкий летний костюм приятного темно-карамельного оттенка. Галстук тоже карамельный, в черную полоску. Вексфорд сказал, что берет теперь полсотни фунтов за аудиенцию, и извинился, что до сих пор нет зеркала.

Разбор бумаг затянулся до следующего дня. Вайн допрашивал Флэя, констебля Бродрик направили в Мюриэль Кэмпден, откуда ночью исчезли все мусорные баки, а их содержимое оказалось на треугольном газоне. Вексфорд уже настроился пообедать, как вдруг зазвонил телефон, второй раз за все утро.

– Убийство, сэр, – произнес Вайн. – Из Плоуменс-лейн только что передали. В «Лесной хижине».

Уже потом Вексфорд говорил, что в тот момент его сердце замерло. Сердце замерло, дыхание сбилось, голос пропал. Время остановилось.

– Сэр, вы там? – спросил Вайн. – Вы меня слышите?

Время снова пошло, включились звуки. Здоровое сердце не может замереть. Это нам лишь кажется. Откуда-то из глубины вернулся голос.

– Этого я и боялся. Господи, я так этого боялся. Где ее тело? В доме?

– В кабинете, – ответил Вайн. – Но убита не миссис Девениш, а ее муж, Стивен Девениш.