Текст книги "Непорядок вещей"
Автор книги: Рут Ренделл
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Так сорвался ее план. Она рассчитывала, что Вики отведет ее в спальню, выдаст ночную рубашку или что-то в этом роде и заставит переодеться. Разумеется, повернется спиной, как истинная надзирательница-пуританка. Заберет ее одежду, уйдет, закрыв дверь на замок, и Линн вызовет полицию по мобильнику. Но все произошло не так.
Вексфорд будет страшно зол. А в гневе он другой человек – холодный, суровый, насмешливый, но всегда справедливый. Он бы сказал, что рано ей самой «ловить на живца». И что надо было предупредить его или Барри Вайна, получить разрешение на такую операцию.
В сериалах полицейские умеют вскрывать замки или, если у них гора мускулов, с разбегу высаживать дверь. Линн понимала, что если попытается выломать ее, то на шум прибегут Вики с Джерри и вдвоем наверняка ее одолеют. А перспектива рукопашной схватки с Джерри ее совершенно не вдохновляла. Она твердо решила не бояться этого парня, но если он хоть пальцем ее коснется, она не выдержит и закричит.
Выключив свет, девушка подошла к окну и отдернула штору. Вначале она ничего не увидела, кроме того, что дождь закончился. Открыла окно и посмотрела вниз. В комнате прямо под ней еще светилось окно, причем расстояние между этажами оказалось довольно приличным, футов двадцать, наверное. Ее комнату, судя по всему, пристроили третьим этажом несколько лет назад. Свет падал тонкой желтой полосой на мокрый асфальт. До земли далеко, так просто не прыгнешь, тем более на бетон. Линн отвергла идею связать простыни, занавески или одеяла и заглянула в шкаф. Там оказалась куча женской одежды. Вещи довольно старые или принадлежат старой женщине, затхлый запах смешивался с камфарой. С двух платьев можно снять пояса, но они слишком ненадежны для ее цели.
Линн села на кровать и прислушалась. В доме ни звука. На ее часах светилось 11:25. Вряд ли она услышит, легли ли они спать, но можно следить за светом в окне. Интересно, они спят в одной кровати? Хотя какое ей дело. К тому же, пока она не придумала, как выбраться, ей ни к чему знать, уснули они или нет. Средство спасения должно быть где-то под рукой, надо только осмотреться получше. Это обычная комната для гостей, вовсе не темница. Гости здесь спали, пользовались соседней ванной и, вероятно, чувствовали себя очень уютно – в таком уединении на верхнем этаже. Если красоте обстановки хозяева не уделяли особого внимания, то в пренебрежении комфортом их никак не упрекнешь. В ванной висели мягкие пушистые полотенца, лежали новые бруски мыла и стояла баночка с дорогам эфирным маслом.
Вики и Джерри не похищали Санчию, это уже ясно. Хотя они могли выкрасть ее и… Нет, об этом лучше не думать, и вообще сейчас не думать надо, а действовать. Она снова подошла к окну. Свет внизу еще горел. Мысль о девочке рядом с Джерри, даже просто в одной комнате с ним, была неприятной. Парик Вики так и лежал у двери. Что ж, придет и заберет его, когда Линн выберется.
Если очень сильно захотеть, сказала себе Линн, можно сделать все. Жаль, конечно, что она осталась без телефона. А в комнатах для гостей, сколь бы гостеприимны ни были хозяева, телефонов обычно нет, лишь телевизоры. И здесь стоял один, с хитроумной антенной. Кроме него в комнате находилось два ночника, один висел на стене, второй стоял на туалетном столике. Опустившись на колени, Линн залезла под кровать, где увидела две розетки с двумя воткнутыми вилками. От чего они, интересно? Исследовав провода, она выяснила, что один идет к электрическому одеялу, другой – к радио.
Каждый провод был длиной примерно метра два, то есть шесть с половиной футов. Линн опять огляделась. Ящики туалетного столика оказались пустыми, дно каждого аккуратно застелено светлой бумагой. Надо проверить, горит ли свет. Горит. По обе стороны кровати стояли тумбочки. В ящике левой она нашла пульт от телевизора, а в правой – нераспечатанную упаковку бумажных носовых платков, пакет пастилок для горла, флакон аэрозоля от насморка и маникюрные ножницы.
Лучше, чем ничего, намного лучше. Нож искать все равно бесполезно. Маленькие, но довольно острые ножницы легко справились с ламповыми и антенным проводами, которые были тонкими, но, как надеялась Линн, достаточно прочными. Провода от одеяла, радио и телевизора оказались толще и так легко не поддались. Перерезая их, она натерла на указательном пальце кровавый волдырь и поняла, что с телевизионным шнуром ей уже не справиться.
Внизу скрипнула лестница. Девушка подошла к окну и увидела, что свет наконец погас. Линн разволновалась. Затем ее посетила мысль, глупая, как она сразу ее окрестила. Убытки от перерезанных проводов и остальной разрухи придется возмещать полиции Кингсмаркэма, не хозяевам же и тем более не Вики и Джерри. Какая теперь разница, ведь она нашла этих людей.
И Линн принялась связывать кабели. Только морскими узлами, хотя на них уходило много провода. Сначала она думала, что около восемнадцати метров кабеля хватит на надежный шестиметровый канат. Но, связав все провода, – канат действительно выглядел очень надежным и безопасным – увидела, что в нем не более пяти метров. А еще необходим запас, чтобы его к чему-то привязать.
Но вот к чему? Чем дальше от окна, тем больше каната уйдет. Под окном находилась батарея. Линн обнаружила, что она крепится к стене двумя металлическими скобами, а трубы, по которым поступает вода или масло или что-то другое, уходят в пол. На вид конструкция крепкая. Вроде подойдет. Продев канат через батарею, она закрепила его еще одним морским узлом, на сей раз двойным.
Снова прислушалась к звукам в доме и выключила свет. В темноте будет труднее, но безопаснее. Как жаль, что нет перчаток! Она перекинула через подоконник ногу (слава богу, что надела сегодня столь ненавистные Вики брюки), потом другую. Сидя на краю, свесив ноги, она поняла, что этот шаг требует немалой решимости. Теперь даже толстые провода от одеяла и радио казались непрочными. Она развернулась и легла поперек подоконника.
Стояла кромешная тьма, и в комнате, и за окном. Линн ухватилась правой рукой за канат и медленно сползла с подоконника, продолжая левой рукой держаться за бортик, а ногами уперлась в стену. Поверхность оказалась шероховатой, словно ее оштукатурили каким-то хитрым способом. Выступы небольшие, глубиной всего в дюйм, но такой вариант куда лучше абсолютно гладкой стены. Линн попыталась цепляться мысками туфель, но жесткая кожа легко соскальзывала.
Она опять залезла на подоконник, разулась, связала туфли за шнурки и повесила их на шею. Носки засунула в туфли. Затем тем же манером повторила спуск с подоконника, обнаружив, что на сей раз цепляться гораздо удобнее.
Труднее всего, как она и предполагала, оказалось убрать левую руку с бортика и перенести вес тела на канат. Но она не ожидала, что когда он натянется, то станет раскачиваться, и вдобавок заскрипит батарея. Но главное, что канат выдержал. Ухватившись как можно крепче, она спустила на дюйм правую ногу, затем левую, затем снова правую. Тут руки соскользнули, и она начала сползать, отчаянно пытаясь снова упереться ногами в стену и шагать по ней, но вместо этого пришлось бежать, пока ноги окончательно не оторвались от стены, и она повисла в десяти футах над землей. Наверху что-то лязгнуло, заскрипело, и раздался скрежет.
Линн заскользила дальше, обжигая о кабель ладони, неловко спрыгнула, но на ногах устояла. Посмотрев вверх, она разглядела на подоконнике что-то белое с привязанным к нему канатом. Очевидно, при весе не более пятидесяти килограммов она все-таки сорвала батарею со стены. Неужели и трубы выдернула? Оставалась ли в них вода или масло? Но выяснять это она не собиралась. И Линн, представляя, как из труб хлещет вода и заливает дом, быстро надела носки, обулась и побежала прочь.
С боковой дорожки она выскочила на центральную аллею. В доме, как и прежде, было темно. Только тот, кто живет за городом, особенно на окраине деревни, знает, как темно там в полночь. Идти без фонаря практически невозможно. Но со временем глаза привыкают, в чем Линн и убедилась. Сплошная чернота стала черно-серой, затем серо-черной, затем разных оттенков серого, как в очень старых фильмах.
Линн возвращалась тем же путем, каким ее сюда привезли. Добравшись до перекрестка, она почти вплотную подошла к дорожному указателю, попыталась прочесть надпись, но тщетно. Хорошо, что она более-менее запомнила дорогу. Слева, кажется, был поворот на Бреде и мост через реку. Тут справа мелькнул огонек, и она устремилась туда, держась живой изгороди. Девушка оказалась без сумки, без мобильника, но удостоверение с полицейским значком осталось при ней. «Носи его на себе, – посоветовал ей как-то Барри Вайн, – не в сумке, не в кармане пальто, а только во внутреннем кармане». Так она и делала, и сейчас оно лежало у сердца, как бы пафосно это ни звучало.
Светилось верхнее окно дома с соломенной крышей, что стоял у моста. Здесь, вероятно, было светлее, потому что Линн сумела прочесть название – «Дом у моста». Еще один указатель ее местонахождения. Девушка позвонила в дверь. Тишина. Еще раз позвонила, еще и еще, затем постучала дверным молотком и кулаками. Мелькнула мысль бросить камень в окно, но так недолго его и разбить, а на сегодня разрушений достаточно.
Вскоре она поняла, что в доме никого нет. Свет же оставили включенным для того, чтобы такие, как она, или более опасные люди думали, будто хозяева дома. Она развернулась и пошла обратно к мосту. Интересно, погонится ли за ней Вики, если она услышала, как выламывается из стены батарея? Не исключено. Но Линн была уверена, что один на один сумеет с ней справиться. Впереди слева от дороги виднелся большой указатель перед въездом в деревню, кажется, Бридуэй? Подойдя ближе, она прочитала: «Бридуэй. Будьте внимательны, проезжая нашу деревню». Как-нибудь при случае, ответила про себя Линн. Ее машина все еще стояла на объездной дороге, если ее, конечно, еще никто не умыкнул или не врезался.
Деревню окутывала тьма, только в двух коттеджах светились окна. Самый же большой дом просто полыхал морем огней. К нему Линн и направилась. Еще не доходя до ворот, она услышала смех, крики и громкую музыку, а войдя в сад, увидела, что в ярко освещенной гостиной танцуют люди. Держа наготове удостоверение, она позвонила в дверь, затем постучала. Звонка могли и не расслышать.
Дверь открыла девушка лет восемнадцати. Линн и слова не успела сказать, как та принялась оправдываться:
– Извините, ради бога. Соседи грозились вызвать полицию, и мы обещали не шуметь так сильно. Но вас все-таки вызвали? Понимаете, мы празднуем день рождения моего парня, ему сегодня восемнадцать. Я даже представить не могла, что полиция все-таки приедет. Господи, вот ужас.
– Можно от вас позвонить? – спросила Линн. – Вы позволите?
– Конечно, можно, конечно. Заходите. Может, выпьете? У нас, правда, только шампанское – красное и белое. Пока вы будете звонить, мы будем как мышки, честно-честно.
Глава 16
Среди ночи она все-таки вернулась в комнату для гостей за своим париком. И теперь эта сложная конструкция из серо-голубоватых буклей, завитков и локонов нависала над ее мрачным лицом, иссеченным ранними (для того возраста, что она назвала) глубокими морщинами. Она выглядела гораздо старше пятидесяти пяти лет. Шея довольно толстая, но лицо узкое и изможденное. Суставы рук и щиколотки сильно увеличены. На пальцах ни единого кольца.
Низким мужеподобным голосом она твердила, что не сделала ничего плохого, что всего лишь заботилась о Джерри. Вексфорд молчал, дожидаясь Джеймса Бимиша. Адвокат Джерри пришел минут десять назад и сидел в соседней комнате, где Бёрден в присутствии констебля Кокса допрашивал этого молодого человека, Джерри Довера, как Вики его назвала. Она, Виктория Кадбери, приходилась ему теткой, родной сестрой его покойной матери.
Они не спали, когда в половине второго ночи приехали две полицейские машины. Джерри все так же сидел, скрестив ноги, на полу гостиной, раскачивался из стороны в сторону и тихонько выл. Вики нашли на верхнем этаже, где она безуспешно пыталась снять с подоконника тяжелую батарею. Никто не собирался догонять Линн Фэнкорт. Джерри Довер, казалось, не мог находиться без присмотра, хотя Вики оставляла его, когда ходила на собеседования, охотилась на девушек, а также целые сутки провела в доме миссис Чорли. Вексфорд видел его лишь мельком, когда пришел на работу, но сразу понял, что он сумасшедший или, выражаясь точнее, больной с тяжелой формой шизофрении, таких людей закон определяет как «неспособных участвовать в судебном процессе».
Особняк в Верхнем Бреде обыскали, осмотрели и сад. Конечно же, Санчию Девениш не нашли, как не нашли и следов ее пребывания. Детей в этом доме, похоже, давно не было. Хозяева, чета Джексонов, уехали в Грецию, оставив дом на попечение Вики. Они должны вернуться завтра, к обрезанным проводам и вырванной с корнем батарее. Вексфорд неохотно похвалил Линн Фэнкорт. Ведь она отловила этих людей по собственной инициативе, хоть и ценой немалых денег налогоплательщиков – если только эти расходы не возместит страховая компания. В каком-то смысле она заслужила, что ее машину, брошенную на лесной дороге, взломали хулиганы и утащили магнитолу.
Сначала Вексфорд думал, что хотел бы видеть, как она срывает с Вики парик, но вскоре ощутил жалость к этим людям. История оказалась трагичной, нелепой, и как раз на этой мысли вошел Джеймс Бимиш, как всегда бодрый и самоуверенный.
Недовольная Карен, которую вызвали с курсов по профилактике домашнего насилия, произнесла в диктофон:
– Присутствуют Виктория Мэри Кадбери, старший инспектор Вексфорд и сержант Малэхайд. В комнату входит мистер Джеймс Бимиш. Время – девять тридцать два.
– Мисс Кадбери, – начал Вексфорд, – или миссис?
– «Мисс» или «Вики», как хотите, так и называйте. Мне все равно. Только не «миссис». Я никогда не была замужем.
– В апреле вы похитили молодую женщину по имени Элизабет Кромвель, привезли в свой дом и удерживали против ее воли, так? А через неделю похитили Рэчел Холмс и так же незаконно ее удерживали?
Вики пожала плечами. Плечи у нее были массивные, как у людей, которые принимают стероиды.
– Ну и что? Дом не мой, и девушкам я ничего плохого не сделала, кормила, забрала с улицы. Бог знает, что с ними могло случиться на дороге. Я дала им приличную одежду – заставила надеть юбки вместо этих брюк. – Она покачала головой. – Это они обошлись с нами грубо. Вторая, Рэчел, ударила Джерри перочинным ножом. Нашла его в каком-то ящике, – дом-то чужой, никогда не знаешь, что и где, – и набросилась на Джерри, а он ведь совсем безобидный, мухи не тронет, и ударила его в грудь. Я думала, она ему легкое задела, думала, он весь кровью истечет. После того я, конечно, назад ее отвезла, перебинтовала Джерри и отвезла. Когда-то я работала медсестрой, очень кстати, верно? Джерри ведь мог бы умереть.
«Вот почему Рэчел Холмс солгала, – подумал Вексфорд. – Она боялась неприятностей, потому что ранила Джерри Довера. Вот и придумала дом с черепичной крышей и большим хвойным деревом».
– Значит, этих девушек похитили вы?
– Моя подзащитная уже ответила вам, мистер Вексфорд, – вмешался Бимиш.
– Хорошо. А с какой целью?
– Можете не отвечать, – сказал Бимиш.
– Но я хочу ответить. Я хочу, чтобы все знали, я не делала ничего дурного, только хорошее. – Вики вызывающе посмотрела на Вексфорда, на Карен и на Джеймса Бимиша. Похоже, она не понимала, что последний на ее стороне, хотя ей и объяснили его роль. – Я люблю этого мальчика, – сказала она. – Вы это понимаете, хоть кто-нибудь? Вы понимаете, что можно любить не ради секса и всего такого, и даже если это не ваш ребенок? Мальчик – сирота. Я стала о нем заботиться сразу после смерти его родителей. Вы его видели, понимаете, что к чему.
Бимиш, который не видел Джерри Довера, озадачился. Однако ему так никто и не объяснил, что к чему.
– Он был во многих заведениях, в психушках этих. Там почище старого Бедлама. [24]24
Психиатрическая лечебница в Лондоне.
[Закрыть] Но уже десять лет он живет со мной. Я даю ему лекарства, кормлю, ест он совсем мало. Он не то чтоб совсем смирный, но безобидный. – И Вики добавила более резко: – У меня рак.
Все молчали. Вексфорд лишь кивнул.
– Я не сказала «у меня был рак». У меня сейчас рак Если человек им заболеет, то навсегда. Я была медсестрой, я знаю это. Хуже всего, что осталось мне совсем недолго. У меня рак груди. Рак называется по тому месту, где начался. Но у меня он уже в легких. Врачи говорят, что ничего не знают, но я-то знаю. Мне остался год, в лучшем случае.
– Как это связано с тем, что вы похищали девушек, мисс Кадбери? – спросила Карен.
– Вы присматривали себе преемницу, чтобы она присматривала за Джерри, так? – произнес Вексфорд. – Своего рода жену. Девушку, которая бы ему готовила, штопала и стирала одежду. Заботилась бы.
– Только не для секса, – жестко сказала Вики. – Джерри не знает, что это такое, и знать не хочет. Им, конечно, надо бы пожениться, для большей верности. – Она не объяснила, что означало это «для большей верности». – И девушке было бы очень неплохо. После моей смерти они с Джерри унаследовали бы дом – прекрасный современный дом, там и стиральная машина, и сушилка, и постельное белье, и столовое серебро, и все прочее.
– Вы рассказывали это девушкам? – холодно спросил Вексфорд.
– Рассказала бы, если бы нашлась подходящая. Отвезла бы к себе в Гилдфорд и показала все, что ей перейдет. Нельзя же объявлять такое первой попавшейся или той, которая бы сразу побежала жаловаться. А то вы бы поймали нас, и я уже не могла бы искать Джерри жену. Вы и поймали нас, – добавила она. – И теперь всему конец.
По мере того как она говорила, все очевидней становилось, что и она не вполне адекватна. Вексфорд знал, что шизофрения может передаваться по наследству. Или всегда передается. Это в шестидесятых-семидесятых ученые смеялись над викторианскими теориями о наследственном безумии, что поражало всех членов семьи. Теперь выяснилось, что не так уж и ошибались писатели девятнадцатого века.
– Эти две девушки вам не подошли, – сказал он мягко. – И вы боялись, что после вашей смерти племянник останется один, и некому будет за ним присматривать?
– Помилуйте, мистер Вексфорд, – сказал Бимиш. – Я бы такой вопрос отклонил.
Но Вики спокойно поглядела ему в глаза и ответила:
– Да. Совершенно верно.
В коридор вышел сначала Бёрден, затем и Вексфорд.
– Этот Джерри полный псих, – сказал Бёрден, тяжело вздохнув. – Его нельзя оставлять одного.
– Его и не оставляют.
– Неправомерное лишение свободы, – сурово произнес Бёрден. – Довольно серьезное преступление.
– Знаю. Я твержу тебе об этом три недели подряд. И не надо говорить, что никто не пострадал. Завтра они оба предстанут перед судом и, очевидно, их направят на судебно-психиатрическую экспертизу. – Вексфорд вздохнул. – Рэчел Холмс пырнула ножом Довера.
– Так вот в чем дело. Я спросил его, откуда пластырь. Он молчал, и лишь когда я повторил вопрос, бедняга приложил руку к груди и произнес «Больно, больно».
Как это все печально, подумал Вексфорд, грустно и в тоже время забавно. Что будет с Джерри Довером после смерти Вики? Кто станет о нем заботиться? Государство? Скорее всего, его выпустят «в общество», хотя нет никакого общества, есть лишь соседи, которые будут его бояться или смотреть как на сельского дурачка. Так и закончит он свои дни на улице в роли сумасшедшего нищего, и это в начале двадцать первого века.
– Больше я ничего не могу сделать, – сказал Вексфорд. – Схожу еще раз к мисс Джейн Эндрюс. Можешь присоединиться, если у тебя есть время.
– Папа не велел рассказывать.
Кайли сидела у матери на коленях, играла ее длинными волосами и невинно улыбалась. Накручивая прядь на палец, она робко косилась на Вайна.
– Но ты же рассказала Киму Фаулеру, – произнес Вайн.
– Это совсем другое. Он же мальчик, а не взрослый.
Вайн подумал, как умна эта четырехлетняя девочка, которая родилась в семье чуть ли не изгоев общества. Он где-то читал, что хоть сейчас и говорят, будто у всех детей равные возможности получить хорошее образование и воспитание, у таких, как она, шансов для этого мало. Вайн смотрел на ее живое лицо, ясные глаза и негодовал, что этот ум, который можно направить в полезное русло, использовали в криминальных целях. Вот настоящее преступление – испортить такого ребенка, преподнести воровство как игру с призами за успешную кражу.
Джеки Флэй не возразила, чтобы ее дочери задавали вопросы, и с тех пор молчала. Она сидела с безучастным видом, обнимала Кайли за талию и медленно поворачивала голову из стороны в сторону, чтобы девочке было удобнее играть ее волосами. Судя по всему, матери это нравилось. Вайн спросил о том вечере, когда она была в «Крысе и морковке». Она ходила туда одна или с Патриком?
– Я не люблю, когда вы с папой вечером уходите, – сказала Кайли.
– Но, детка, всегда рядом тетя Джози.
– Я не люблю тетю Джози.
– Как же не любишь, Кайли? Тетя Джози хорошая, она тебе нравится. Разве можно так говорить?
– А разве можно тебе уходить и бросать меня одну? – ответила Кайли. – Я могу сделать пожар, или придет педик и заберет меня.
– Миссис Флэй, я спросил вас, в пабе «Крыса и морковка» вы были одна или с мужем?
– С мужем, и что? Кайли, перестань меня дергать, мне больно.
– Вы не слышали, чтобы кто-то рассказывал, как мастерить бутылки с зажигательной смесью?
– Не понимаю, о чем вы, – произнесла Джеки.
Кайли спрыгнула с колен матери на пол, забралась на кресло и, болтая ногами, сообщила:
– Мой папа взял две бутылки, налил туда что-то вонючее – такое, что просто фу! – заткнул горлышки носками, из которых я выросла, потом еще немного налил из батареи в моей комнате, намочил этим носки и сказал, что это бомбы, чтобы убивать педика, вот так!
Джеки Флэй громко вскрикнула, бросилась к Кайли, замахнулась на нее, но та увернулась, а Вайн, удивляясь тому, что вмешивается, подхватил девочку на руки.
Когда они подъехали к дому миссис Пробин, она провожала какую-то женщину, очень похожую на Джейн Эндрюс, но более женственную, очевидно, ее сестру. Их нежданному визиту миссис Пробин почему-то обрадовалась и сразу представила им старшую дочь.
– Моя дочь, миссис Шарп. Луиза, это те самые полицейские, о которых я тебе говорила. Они приходили к Джейн по какому-то очень важному делу, о котором я, разумеется, знать не должна.
Она улыбнулась, словно хотела сказать хорошей дочери: «Чего еще ждать от плохой дочери?» Луиза Шарп оказалась полнее сестры и не столь изящна. О ее достатке свидетельствовали разве что очень дорогие украшения – огромный бриллиант в обручальном кольце, бриллиантовые серьги и часы «Картье» на левой руке. Одета она была в длинную юбку в цветочек и трикотажную рубашку с эмблемой известной фирмы спортивной одежды. Темные волосы растрепаны, и ей бы явно не помешало сходить к парикмахеру. На бледном лице никакой косметики, лишь глаза небрежно подведены черным.
Поцеловав мать на прощанье, вернее, воздух рядом с ее щекой, Луиза сообщила, что ей пора, потому что нельзя оставлять без присмотра «новую прислугу». Сказав Бёрдену и Вексфорду «приятно познакомиться», нелепую фразу, которую люди часто произносят, даже словом не перемолвившись, она направилась к машине – красному «мерседесу» последней модели.
– У вашей дочери большой дом? – спросил Вексфорд, когда миссис Пробин провела их в ту самую гостиную, откуда ее в прошлый раз попросили уйти.
– У Луизы? Да, огромный – шесть спален, три ванных. Она женщина состоятельная, но я вам, кажется, уже об этом говорила, – миссис Пробин весело рассмеялась. – Ничего не поделаешь – noblesse oblige. [25]25
Положение обязывает (фр.).
[Закрыть] – Как и у большинства людей, у нее весьма туманное представление о том, что значит эта фраза, подумал Вексфорд. – Я считаю, надо соблюдать приличия, вы согласны? Бедняжка Джейн изо всех сил старается выглядеть хорошо. У нее когда-то были прекрасные длинные волосы, но она их обрезала. Сказала, что с ними слишком много хлопот, представьте себе. Луиза обычно выглядит неряхой, но свой дом, поверьте, содержит прекрасно. Он у нее просто чудесный, настоящий райский уголок для ребенка. Очень жаль, что бог не дал ей детей.
– Она не думала насчет усыновления? – спросил Бёрден.
– Думала. Пыталась усыновить ребенка из Румынии или Албании, в общем, из какой-то страны Восточного блока, как их называют. Она уже оформила все документы, но что-то разладилось, не знаю, что, а потом еще бедняга Джеймс умер, ее муж, – миссис Пробин хихикнула, прикрывая рот рукой, как школьница. – Но я не должна об этом говорить. Джейн упрекает меня, что я много сплетничаю, и не должна болтать о наших семейных делах. Но о чем еще я могу говорить, позвольте спросить? Что я знаю? Я не принадлежу к высшему обществу, не бываю в коридорах власти, так ведь?
От необходимости отвечать их спасла Джейн Эндрюс, которая зашла в гостиную, несомненно, привлеченная смехом и возгласами матери. Сегодня она оделась гораздо лучше, в черное платье и желтый жакет, на мужчину больше не походила. Но выглядела напуганной – чрезмерный макияж сделал ее лицо неестественно бледным. И если Вексфорд раньше думал, что немного косметики ей не помешает, сейчас его мнение переменилось. Ее лицо походило на маску. На сей раз выгонять миссис Пробин из гостиной она не стала.
– Я работала наверху, – объяснила она, – и не слышала звонка.
– А звонка и не было, Джейн. Джентльмены приехали в тот момент, когда я провожала Луизу.
– Вот как, значит, была Луиза? – казалось, Джейн хотела что-то добавить, но вовремя прикусила язык. – Я не слышала, как она пришла, – ответила она.
– Она приходила ко мне, – нескрываемое удовлетворение в тоне миссис Пробин наводило на мысль о старческом слабоумии. – Не все, кто бывает в этом доме, нуждаются в твоем обществе, дорогая, хотя тебе, наверное, тяжело это понять.
Ничего ей не ответив, Джейн Эндрюс повернулась к Вексфорду.
– Зачем вы хотели меня видеть?
Вместо Вексфорда ответил Бёрден:
– Мисс Эндрюс, мы знаем, что отношения между вами и мистером Девенишем не сексуальные, – тихо произнес он. – Но что-то ведь вас связывает?
Эти слова вызвали неожиданную реакцию. Джейн расхохоталась. Но не потому, что развеселилась, скорее, так выражалось недоверие, изумление нелепостью предположения. И облегчение.
– Вот уж не ожидала, – сказала она. – Даже от полиции. Как мне вас убедить, что я ненавижу и презираю Стивена Девениша? Как вам объяснить, что он за сукин сын?
– Джейн, выбирай выражения, – произнесла миссис Пробин.
Вексфорд не обратил на нее внимания.
– Вы уже убедили, мисс Эндрюс. По крайней мере, создали такое впечатление. Осталось узнать подробности, если не возражаете.
Она замялась. Казалось, ее саму удивила собственная резкость.
– Он самый настоящий сукин сын, – повторила она более спокойно.
– Вы уже говорили. Но почему вы о нем так отзываетесь? Или это случай доктора Фелла? [26]26
«Случай доктора Фелла» – выражение, обозначающее беспричинную антипатию.
[Закрыть]
– Кого?
В разговор неожиданно встряла миссис Пробин и прочла стихотворение:
Вексфорд подумал, что Джейн рассердится, но, к его удивлению, она рассмеялась, ожила.
– В первый раз слышу это, мама, – сказала она и обратилась к Вексфорду: – Стивена я не люблю. Я всей душой ненавижу его, и могу сказать, почему. Он тиран и женоненавистник, он превратил Фэй в рабыню, он самый настоящий домашний деспот, и я не выношу его.
– Мисс Эндрюс, может, теперь вы все-таки скажете, почему прервалась ваша дружба с его женой? Возможно, она из тех преданных жен, которые не обижаются, когда их критикует любимый супруг.
Джейн пожала плечами.
– Возможно. Только сомневаюсь, что ей это нравится. У них вообще нет друзей. То есть, у него на работе, может, и есть приятели, деловые партнеры, если этих людей можно назвать друзьями.
– А может, вообще все не так. Может, его нарочитая антипатия к вам и ваша столь же явная антипатия к нему прикрывают настоящую дружбу или какие-то иные отношения. – Она подалась вперед, собираясь возразить, но Вексфорд остановил ее жестом. – Минуту, позвольте мне закончить. Так вот, как я уже сказал, я вовсе не думаю, что ваши отношения обязательно носят или носили сексуальный характер, однако вы можете быть полезны друг другу. Вот и все, что я хотел сказать. Кстати, если бы наша беседа записывалась на диктофон, то, прослушав свои реплики, вы и сами бы наверняка признали, что ваша неприязнь к Девенишу слишком бросается в глаза, чтобы быть правдоподобной.
– Если вы думаете, а я полагаю, что думаете, – сказала Джейн Эндрюс с нажимом, – что я сама или в паре со Стивеном Девенишем выкрала его дочь и держу у себя, то вы сошли с ума.
– О, Джейн! – воскликнула мать.
– Да, мама, да. Именно так они и думают.
– Но тебе же не нравится мистер Девениш. У нас потому и перестала бывать милая Фэй, правда? Оттого, что вы с мистером Девенишем не ладите?
На следующий день состоялись поминки Теда Хеннесси. Среди присутствующих был начальник полиции с помощником, Вексфорд со своей командой, сотрудники регионального управления по борьбе с преступностью, заместитель министра внутренних дел и двоюродный брат Хеннесси, который оказался популярным телевизионным комиком. Именно благодаря его присутствию, а не замминистра, репортаж о церемонии прошел в ранних вечерних новостях на «Би-Би-Си».
Вексфорд уже собрался уходить, как к нему подошел Митчелл и, выразив соболезнование по поводу кончины Хеннесси, сказал:
– Мы в Мюриэль Кэмпден сдаем деньги для вдовы того бедняги, – он недобро глянул на Карла Микса, – то есть, некоторые из нас.
Вернувшись в машину, Вексфорд сказал Дональдсону, что давно хотел узнать, где его плащ.
– Ах, ну да. Когда я ждал вас в том шумном квартале, подошла миссис Хебден и сказала, что вы у нее дома, а после собираетесь прогуляться пешком, помните, сэр, день был тогда чудесный, вот и просили через нее передать вам плащ.
– И ты ей отдал?
– Да, сэр. Надеюсь, я поступил правильно.
Вексфорд промолчал. Когда они подъехали к полицейскому участку, он поднялся к себе кабинет, где его уже пять минут дожидалась Линн Фэнкорт. Она сидела, приподняв плечи от напряжения, и нервно теребила ногти. Вексфорд, не подавая виду, что доволен ею, прочел пятиминутную нотацию о неразумности подобного рода инициатив, о вреде самостоятельного ведения следствия и преследовании корыстных целей, будто она частный сыщик, а не член команды. Таким путем не добьешься повышения. В общем, ее поступку одно название – дилетантство.
При упоминании о «частном сыщике» и «дилетантстве» Линн заерзала, но ничего не сказала, лишь часто закивала.