Текст книги "Совилкупление (ЛП)"

Автор книги: Рут Карделло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава восьмая

‡

Хью

Мюнхен, Германия

1942

Я чувствовал себя непобедимым до этой самой минуты.

Я на обочине грунтовой дороги, из моей спины хлещет кровь, я ползу к неподвижному Аллену и тому, что осталось от Билли. Джек подхватывает меня на руки, говорит, что мои раны уже затягиваются, и несет остаток пути к нашим друзьям.

За плечами пять успешных миссий, и мы становимся все более дерзкими. Программа перестала делать инъекции, когда мы начали почти мгновенно восстанавливаться. Мы все еще чувствовали боль, но не такую, как вначале.

Мне следовало быть более внимательным, когда мы пробирались через лес к пещере, где, как мы слышали, скрывался немецкий ученый со своей семьей. Мы шли пешком, были одеты так, чтобы слиться с толпой, и не ожидали встретить никакого сопротивления.

Там был брошенный грузовик, беспорядочно расставленная колючая проволока и овраги, которые мы обходили. Оглядываясь назад, я ненавижу себя за то, что пропустил, как все это направило нас прямо к заминированной области.

Мы были слишком уверены в себе. Билли заплатил за это. Он взорвался, как раздавленный арбуз. Даже мы не выживаем после чего-то подобного.

Аллен был ближе всех к Билли. От него осталось достаточно неповрежденных частей тела, чтобы он мог выжить и регенерировать, но он не дышит. Дыра в его груди настолько большая… ее могло быть достаточно, чтобы убить его.

Джек сажает меня рядом с ними. Я стою на коленях, пытаясь заставить сердце Аллена снова биться, но оно слишком повреждено.

Остальные мужчины собираются вокруг.

– Он мертв, – говорит Эдвард.

Я знаю, что он мертв, но не могу перестать пытаться.

Мертвые не исцеляются. Такова реальность, но в этом осознании не было необходимости. Мы могли бы предотвратить это. Я отклоняюсь и издаю первобытный крик.

Рэй огрызается:

– Оставь их. Мы уже выдали нашу позицию. Цель, вероятно, уходит.

Покрытый не только своей кровью, но и кровью Аллена и Билли, я поднимаюсь во весь рост. Сквозь стиснутые зубы я рычу:

– Мы никого не оставим. Это ясно?

Джек подходит и встает рядом со мной.

– Я буду нести их.

Губы Рэя скривились в усмешке.

– Делай, что хочешь, я иду за целью.

Несмотря на охватившее меня отвращение, я признаю, что это необходимо.

– Джек, отнеси их обратно. Мы отступим ближе к дороге. Все – используйте свои штыки, чтобы прощупать почву, прежде чем двигаться вперед. Вероятно, это не единственная мина.

Мы с Рэем обмениваемся взглядами в темноте. Мы с ним часто расходимся во мнениях, но, в конце концов, мы в одной команде, и я бы отдал свою жизнь, чтобы спасти его, если бы до этого дошло.

Он кивает один раз в знак согласия.

– Они воспользуются дорогой, чтобы попытаться сбежать.

– Они не уйдут, – я машу другим следовать за мной. Хотя технически на этот раз я не командир подразделения, Билли не будет отдавать приказы в ближайшее время.

Четырнадцать. Именно столько нас осталось. Из более чем пятидесяти мужчин.

Однако то, что мы делаем – важно, поэтому мы будем продолжать сражаться, пока не погибнет последний из нас. И никто от нас не скроется – ни сегодня, ни когда-либо еще.

Я останавливаюсь на полпути. Так думает каждый солдат, или я теряю человечность?

Я рад, что программа инсценировала мою смерть. Я бы не хотел, чтобы моя семья знала, каким человеком я становлюсь.

Глава девятая

‡

Мерседес

Провиденс, Род-Айленд

2024

– Итак… с чего ты хочешь начать?

Мой вопрос зажигает искру интереса в его глазах, и его взгляд опускается на мои губы. Я краснею с головы до ног и неосознанно тянусь к нему. Это не первый мой сексуальный сон, но обычно я не вижу лица мужчины, либо вижу не так детально.

Или, может быть, я не могу вспомнить их после пробуждения. Как грустно, что я, возможно, во сне испытываю что-то настолько сильное, только чтобы не унести с собой никаких воспоминаний об этом.

Он собирается поцеловать меня снова.

Первый раз меня удивил, но на этот раз я готова.

Он наклоняет голову ближе. Еще ближе. Я чувствую тепло его дыхания на своих губах. Однако что-то все еще беспокоит меня, и я выпаливаю:

– Почему ты не Грег?

Выражение его лица мрачнеет.

– Мужчина сверху?

– Да. Я имею в виду, ты секси и все такое, но мне не нравятся военные. Ты парень “немецкая овчарка”, тогда как я предпочитаю “золотистых ретриверов”. Если это мой сон, то разве ты не должен быть тем мужчиной, о котором я думала месяцами?

– Месяцы, да? – он проводит рукой по волосам и выпрямляется. – Ты думала о том, что это может быть не сон?

– Ну, есть альтернатива – в последнее время я была так одинока, что мой разум создал воображаемого друга. Я не хочу, чтобы это было правдой.

– Или я настоящий.

– Это означало бы, что я каким-то образом не заметила, как ты вошел в мою квартиру. Итак, вместо того, чтобы просто появиться, ты вошел – одетый вот так и разговаривающий, как будто ты из прошлого и путешествовал во времени или что-то в этом роде. Все это означало бы, что это ты психически неуравновешенный. Мгновенно эта ситуация превратилась бы из запутанной, но сексуальной в своего рода пугающую.

– Итак, мы придерживаемся того, что это сон?

Я медленно киваю. Он отходит, и я совершенно опустошена.

Он не кажется счастливее.

Через мгновение я решаю перестать высасывать радость из того, что могло бы стать забавным сном.

– Эй, ты знаешь, что такое телевизор?

– Да. У тебя он есть? – он оглядывает комнату, похоже, не понимая, что пятидесятидюймовый плазменный экран на стене – это и есть телек.

– Да, – я подхожу к кофейному столику и беру пульт. – Хочешь посмотреть фильм? – включаю телевизор.

Он подходит и встает рядом со мной.

– Я видел только один телевизор, и он был в магазине. Люди говорили, что в будущем у каждого будет такой.

Я сбрасываю туфли и выбираю угол дивана.

– Тогда садись, и мы посмотрим фильм.

Он опускает взгляд на свои туфли, затем на пиджак.

– Ты не возражаешь, если я устроюсь поудобнее?

– Н-нет, – выдыхаю я. – Я не возражаю.

Он наклоняется, чтобы расшнуровать ботинки, снимает их и аккуратно ставит рядом с кофейным столиком. Когда его рука тянется к узлу на галстуке, он говорит:

– Ты не против, если я кое-что сниму?

Боже мой. Боже мой. Я с трудом сглатываю.

– Да.

Он расстегивает пиджак, снимает его и кладет на спинку дивана. Я едва могу дышать. Он ослабляет галстук, затем развязывает его, прежде чем аккуратно свернуть и положить на стол. Я помню пикантную сцену, которую недавно прочитала, там был мужчина, его галстук и большое количество секса. Именно эта книга окончательно убедила меня, что я не хочу умирать девственницей. Когда его рука тянется к верхней пуговице рубашки, он останавливается и встречается со мной взглядом, как будто есть шанс, что я могу возразить.

Я киваю и даже не пытаюсь отвести взгляд.

Он расстегивает пуговицы, затем стягивает рубашку и вынимает ее из брюк, обнажая, к сожалению, еще один слой одежды: светло-коричневую хлопчатобумажную майку.

– Так-то лучше.

– Да, – прохрипела я.

Чем меньше на нем было одежды, тем красивее он становился. Он мускулистый, но не такой крупный, как мужчины, часто посещающие спортзал. Нет, он просто подтянутый с головы до ног. На нем нет ни единого изъяна, если не считать белого шрама вокруг одного из пальцев.

Положив рубашку поверх пиджака, он опускается на другую сторону дивана. Я поднимаю с пола одеяло, укрываюсь им и пытаюсь притвориться, что всегда так делаю.

– Какой фильм ты бы хотел посмотреть?

– Что-то произошло за этот период времени. Я хотел бы увидеть, как сильно изменился мир, и в чем он остался прежним.

– Сможешь ли ты выдержать романтическую комедию?

– Это то, что тебе нравится?

Я пожимаю плечами.

– Иногда. Я не люблю смотреть ничего грустного, потому что реальность и так часто бывает достаточно печальной.

– У тебя есть любимый фильм?

– Да, – я улыбаюсь. – Но он старый. Не такой старый, как ты. Может быть, ему лет двадцать или около того. Это мой фильм для утешения.

– Тогда я хотел бы его увидеть.

Я ищу, в каком стриминговом сервисе есть этот фильм и выбираю его.

– Он банален, но ее тоска по семье каждый раз трогает мое сердце.

– Потому что скучаешь по своей?

Я включаю фильм и откидываюсь на спинку дивана, натягивая одеяло повыше.

– Потому что не скучаю. Я всегда хотела такую семью, для которой быть вместе – самый наивысший приоритет. Мои родители – хорошие люди, но я просто как бы случайно появилась, и они проявили инициативу и ответственность, но как только я стала достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно, они обрадовались. Я не возмущаюсь этим – я просто хотела бы…

– Иди сюда, – говорит он низким голосом.

Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с его взглядом.

Он поднимает руку и машет, приглашая к себе.

– Если мы собираемся смотреть фильм о том, как хочется, чтобы все было лучше, чем есть, мне тоже нужны объятия.

Он серьезно?

Если это сон, я не обязана быть собой. Я могу быть той, кем хочу. Я немного приподнимаю одеяло и подмигиваю ему.

– Думаю, это тебе стоит подвинуться.

Его глубокий смех согревает меня до глубины души.

– Как насчет того, чтобы встретиться посередине?

– Согласна.

Я немного пододвигаюсь к нему. Он немного пододвигается ко мне. Я предлагаю ему часть одеяла, и он натягивает его на нас обоих, прежде чем прижать меня к себе.

Фильм начинается, и я поддаюсь импульсу прижаться ближе. Его рука сжимается вокруг меня.

– Хью?

– Да?

– Я не хочу просыпаться.

Он глубоко вдыхает, его грудь поднимается и опускается.

– Хорошо, потому что я не думаю, что ты сможешь.

Это заявление должно было прозвучать пугающе, но нет. Ничто не могло причинить мне, завернутой в кокон одеяла рядом с ним, боль.

– У нее плохой вкус на мужчин, – бормочет он, когда Сандра Баллок признается в любви великолепному мужчине, что ее еще не заметил.

– Он олицетворяет все, что, по ее мнению, она хочет. В этом суть. Он работает, хорошо одет, вежлив…

Хью издает звук глубоко в груди.

Во время сцены в больнице, когда семья лежащего без сознания мужчины принимает ее за его невесту, Хью качает головой.

– Лжет всей его семье? Как кому-то может это понравиться?

– Она не хотела, – защищаюсь я. – Медсестра подслушала ее. Все, что она сделала, это не исправила недоразумение. Кроме того, продолжай смотреть, это наименьшая из ее проблем.

Ему не требуется много времени, чтобы разгадать весь сюжет.

– Она плохо относится к его брату.

– Возможно, но я люблю этот фильм не за это.

Когда героиня фильма празднует Рождество с семьей своего фальшивого жениха, Хью наклоняет голову и смотрит на меня.

– Это та семья, которую ты хотела бы иметь?

Я вздыхаю.

– Разве это не то, чего все хотят?

– Я не знаю. Больше нет. Ты думаешь, любовник наверху может дать тебе это?

– Возможно, – я пожимаю плечами. – Есть только один способ выяснить.

– Украсть его почту?

Я толкаю его локтем в ребро.

– Технически это не кража, поскольку я собираюсь вернуть ему это обратно.

– У тебя сложный моральный компас.

– Я предпочитаю воспринимать это как комплимент.

– Это было не оскорбление, просто наблюдение.

Я прижимаюсь ближе и замолкаю, потому что не хочу думать ни о чем, кроме того, как хорошо не быть одной. Фильм заканчивается, и я ищу предлог, чтобы мы остались рядом.

– Голоден?

– На самом деле да.

Я встаю и машу рукой в сторону кухни.

– У меня что-то осталось от вчерашнего ужина, если хочешь.

Он следует за мной на кухню. Открывая холодильник, я осматриваю его скудное содержимое. Неужели я не могла приготовить что-то вкусненькое?

– Я не ждала гостей, так что, похоже, тебе придется выбирать между половинкой сэндвича, который я купила вчера в магазине, и соленым огурцом.

Уголок его рта приподнимается, и выражение лица смягчается в веселье.

– И почему ты еще не замужем?

Взгляд, который я бросаю на него, не уменьшает его веселья.

– У вас, сэр, устаревшие представления о гендерных ролях. Женщины больше не готовят.

Его улыбка такая чертовски сексуальная, что я с трудом вспоминаю, почему злюсь.

– Мне нравится, когда ты называешь меня сэром.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Вижу, мне предстоит много работы. Флирт тоже вышел из моды?

У меня отвисает челюсть.

– Конечно, нет. И я очень хороша во флирте с теми, кто мне интересен.

– Правда? Представь, что я твой любовник сверху. Что бы ты сказала мне прямо сейчас?

Я смеюсь с хрюканьем и понимаю, насколько это несексуально, но расправляю плечи и встречаю его взгляд. О, я ему покажу. Я опускаю веки, надеясь, что это выглядит знойно, и кладу руки на бедра. К сожалению, я не могу придумать ни одной сексуальной фразы, которую можно было бы сказать.

Он подходит ближе и прислоняется бедром к стойке всего в футе от меня.

– Эй, куколка, больно ли падать с небес?

Я снова смеюсь-хрюкаю.

– Извини, я пыталась, но это уже слишком. Я не могу этого слышать даже от тебя.

– Так плохо, да?

Я киваю и улыбаюсь.

Он придвигается ближе, и я отступаю, пока не оказываюсь прижатой к холодильнику. Он кладет руку рядом с моей головой и наклоняется. Когда он говорит, его тон низкий и хриплый.

– Ты – ответ на вопросы, которые, как я думал, никогда не задаст мое сердце.

Его взгляд напряженный.

Тепло его дыхания дразнит мои губы.

– Как тебе это? – спрашивает он почти шепотом.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не обнять его и не потребовать от этого особого пикантного сна того, чтобы я наконец-то познала, что такое секс. Единственное, что меня сдерживает, это осознание того, что я всегда просыпаюсь перед этой частью, а это не то, чем я готова рисковать.

– Это довольно хорошо, – признаю я.

Он выпрямляется и отходит.

– Теперь попробуй ты.

– Попробовать?

– Как бы ты привлекла мое внимание?

Я говорю первое, что приходит в голову.

– У тебя мел на спине?

Раздается его низкий смех.

– Если все современные женщины такие же забавные, как ты, будущее может оказаться не таким уж плохим.

Не говоря ни слова, я открываю холодильник, достаю половинку сэндвича и бросаю ему. Мысль о том, что он с кем-то другим, не должна меня волновать, поскольку скоро я проснусь и, скорее всего, ничего из этого не вспомню. Чтобы чем-то занять себя, я убираю со стола тарелку с недоеденной курицей и выбрасываю засохшее содержимое в мусорное ведро, прежде чем помыть тарелку и поставить ее на полотенце рядом с раковиной.

В поисках выхода растущему разочарованию в себе я осматриваю пол и ищу то, что, я знаю, должно быть там. Хью кладет сэндвич на стол и спрашивает:

– Что случилось?

– Ничего, – говорю я сердито. – Я просто пытаюсь разобраться в этом сне, и я его не понимаю. Я не понимаю, что ты здесь делаешь. Почему я мучаюсь в твоем обществе? И где моя любимая вилка?

Хью делает шаг ко мне, затем останавливается. Майк украдкой атакует его ногу из-под стола.

– Что за черт?

Майк запрыгивает на стол и говорит что-то по-кошачьи, что, как я могу только предположить, грубое, прежде чем поворачивается и машет ему хвостом. Я подхватываю кота на руки.

– Извини, Майк мало с кем встречался, – Майк издает протестующий звук, но я не опускаю его. – Являются ли сны способом преодоления наших страхов? Если это так, я не знаю, как это должно помочь. Я знаю только то, что я социально отсталая, а у моего кота плохие манеры. Когда я проснусь, не буду ли я чувствовать себя хуже из-за этого? – я смотрю на Майка сверху вниз. – Если у меня наконец будет свидание с Грегом, а ты набросишься на него – я выброшу твою кошачью мяту, – протест Майка на этот раз включает в себя вонзание ногтей в мою руку, так что он падает на пол.

Хью кивает в сторону Майка.

– Я знаю, почему он меня невзлюбил.

Я глубоко дышу, радуясь, что хоть один из нас что-то понимает.

Хью продолжает:

– Он знает, что я был вилкой.

Что, простите?

– Кем ты был?

– Твоей любимой вилкой. Я не могу объяснить, как и почему я оказался в этом столовом приборе, но именно поэтому мы будто уже были знакомы. Я знаю твой вкус. Я столько раз был у тебя во рту. Ты обнимала меня, лизала, мыла…

Я начинаю смеяться… затем задыхаться. Температура в комнате резко повышается.

– Если это ты пытаешься снова научить меня флиртовать…

– Нет, это правда. Я думал, что если позволю тебе поверить, что это сон, это поможет, но это только еще больше сбивает тебя с толку. Это реально. В 1945 году я был на награждении со своим подразделением. Той ночью произошло нечто, что, как я думал, положило конец нашим жизням. Но этого не произошло. Это поместило меня в ту коробку и держало в каком-то анабиозе, пока ты не освободила меня.

– От того, что ты был столовым серебром?

– Да.

– В качестве моей вилки? – я опускаюсь на один из стульев за кухонным столом. Не может быть, чтобы это было по-настоящему. – Вы были частью секретной правительственной программы суперсолдат?

– Да.

– И ты присоединился к ней, потому что это был единственный способ служить во Второй мировой войне?

– Именно так.

Я немного истерично смеюсь.

– Значит, твоя история почти такая же, как у капитана Америки. Боже, это клише.

– Я не знаю капитана Америку.

– Конечно, ты не знаешь. Он из Вселенной Marvel, а ты – ты из вселенной нервного срыва Мерседес. Я действительно надеялась, что ты был сном. О, Боже мой, – я машу руками. – Если я не смогу избавиться от тебя, я потеряю работу, квартиру и Майка, – я наклоняюсь, хватая ртом воздух из-за учащенного дыхания, и закрываю глаза. – Пожалуйста, уходи.

– Мерседес.

– Нет. Я не могу это сделать. Я слишком близка к нормальной жизни, чтобы ты пришел сюда и все испортил. Я сосчитаю до десяти, и когда я снова открою глаза, ты будешь…

– Все еще здесь. Десять. Открой свои чертовы глаза, Мерседес. Я никуда не уйду. Мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – я быстро моргаю, затем бросаю на него свирепый взгляд. – Оглянись. Я едва выживаю. Как думаешь, чем я могу помочь тебе?

То, как он смотрит на меня, как будто я важна для него, сбивает с толку. Я бы хотела, чтобы это было правдой. Быть нужной такому мужчине, как он? Получить возможность сделать хоть что-то важное раз в жизни? Я страдаю от тоски, когда встречаюсь с ним взглядом.

– То, что ты потерпела неудачу в чем-то в прошлом, не означает, что ты должна отказаться от попыток что-то изменить. Я совершал ужасные вещи во имя спасения мира – вещи, которые в конечном итоге не изменили исход. Мы не остановили разработку атомной бомбы. Все эти тренировки. Все эти потери с обеих сторон – напрасны, но я все еще здесь, и я должен верить, что это не ошибка. Я выясню, что случилось с остальными членами моего подразделения и можем ли мы все еще быть полезны.

Я поднимаюсь на ноги.

– Мне нужно, чтобы ты ушел.

– Я никуда не уйду.

– Если ты этого не сделаешь, я… я вызову полицию.

– И что ты им скажешь? Ты даже не уверена в том, что я настоящий.

Топая ногой, я провожу рукой по лицу.

– Я не верю в насилие, но я могла бы ударить тебя.

– Хорошо.

Из меня вырывается разочарованное рычание. Я не понимаю его и то, что он заставляет меня чувствовать.

– Хорошо? Это хорошо?

– Да. Может быть, если ты достаточно разозлишься, то поймешь, что не беспомощна. И ты не сумасшедшая. Это не сон и не галлюцинация. Это дерьмо реально, и у меня сейчас не так уж много вариантов.

– Если бы я согласилась помочь тебе, что бы это повлекло за собой?

– Поиск ответов.

Я переехала в город, чтобы начать все сначала, но пока что я на девяносто девять процентов та, кем была всегда. Один из моих любимых блогеров TikTok опубликовал мем о силе слова "да" возможностям и приключениям. Она сказала, что это полностью изменило ее жизнь.

Могу ли я поступить так же?

– Это могло бы быть моей историей.

– Я не знаю, что это значит, но, конечно, это может быть твоя история – та, в которой ты решаешь головоломку и получаешь парня.

– Парня?

– Любовника с верхнего этажа.

Глава десятая

‡

Хью

Провиденс, Род-Айленд

2024

Ее глаза наполняются смущением и болью.

Я осел.

Я привлекаю ее, и будь я проклят, если она не привлекает меня. Искушение подхватить ее на руки и унести в спальню велико, но я не могу позволить отвлечься. Пока нет.

Мне не следовало прижиматься к ней на диване. Все, чего я добился, – это напомнил себе, как давно я не был с женщиной. Голод в ее глазах заставляет меня представлять, как я облизываю каждый дюйм ее тела, пока она не начнет умолять меня снова оказаться внутри нее.

Ее взгляд опускается к моей промежности, и мой член набухает в предвкушении. Понимает ли она, что делает со мной? Она утверждает, что никогда не была с мужчиной, и в ней действительно есть что-то невинное.

Когда она поднимает глаза, чтобы снова встретиться со мной взглядом, я вижу вопрос, который она не хочет озвучивать. Она хочет знать, почему, хотя я кажусь заинтересованным, я все еще не против, чтобы она была с ним.

Черт бы все это побрал.

Я пошел на войну, чтобы защитить невинных и нести вину за тех, кого не смог спасти в прошлом. Что я должен делать с женщиной, которая явно не сталкивалась с темной стороной человечества?

– Это не значит, что я не нахожу тебя привлекательной, – ее глаза округляются, и я не останавливаюсь, потому что некоторые вещи нужно сказать. – Да, но между нами ничего не может быть. Это было бы небезопасно для тебя.

– Небезопасно?

То, что я пытаюсь донести до нее, туманно даже для меня. Даже если бы она была сестрой друга, я бы мягко сказал, что если мужчина наверху еще не заметил ее, значит он ее не заслуживает. Зачем соглашаться на меньшее, чем тот, кто загорается при виде тебя?

Но я также не хочу, чтобы она рассматривала меня как приемлемый вариант. Точно не я. Конечно, я плохо справляюсь со всем этим, но пробуждение через восемьдесят лет в будущем может вскружить голову любому человеку.

– Я сильный. Может быть, даже слишком сильный. Все мы боялись заниматься сексом после модификаций, потому что не хотели никому навредить. Мы поклялись подождать, пока не убедимся, что женщина сможет это пережить.

Ее глаза расширяются еще больше.

– О.

– Итак, хотя мне и понравилось прижаться к тебе во время просмотра фильма, я бы никогда не стал рисковать твоей безопасностью.

– Это хорошо, – она прерывисто, несколько разочарованно вздыхает.

Я сдерживаю улыбку. Я чувствую то же самое, куколка. То же самое.

– Что они с тобой сделали? – спрашивает она мягким голосом, полным беспокойства, и я задаюсь вопросом, что могло бы быть, если бы мы встретились при других обстоятельствах.

Во время войны я бы не сказал ей даже своего настоящего имени, но война закончилась, как и все данные обещания хранить правительственные секреты. Я в ее доме, прошу ее о помощи. Она заслуживает правды.

– Я могу отращивать конечности, – я показываю ей палец и указываю на белую линию на нем. – Несчастный случай в детстве. Этого было достаточно, чтобы меня не взяли в армию. Итак, когда ко мне обратилась правительственная программа, которая обещала мне способ отправиться на войну, я ухватился за этот шанс и согласился на все, не имея ни малейшего представления о том, что это может повлечь за собой.

– Значит, ты не можешь умереть?

– Я не непобедимый. Никто из нас. Потребовался месяц, чтобы мой палец снова вырос. Чем больше процедур они нам назначали, тем быстрее мы могли исцелиться, но ты должен быть жив, чтобы исцелиться. Мы потеряли нескольких хороших ребят, прежде чем поняли это.

Она заметно сглатывает и наклоняется, чтобы изучить мой палец.

– Что это за белая линия?

– Шрам. Они есть у всех нас. Мы заживаем, но не без следов от более серьезных травм, – я поворачиваюсь к ней спиной и задираю рубашку. Прохладный воздух квартиры овевает мою обнаженную кожу. – Я думал, что умер, когда это случилось со мной, но на следующий день уже исцелился, – я вздрогнул от легкого прикосновения, когда она провела пальцем по шрамам у меня на спине.

– Было больно?

– Ублюдски больно, – я опускаю майку и поворачиваюсь к ней лицом. – И это напугало меня. После этого я много раз просыпался в поту, и всегда меня преследовал один и тот же кошмар – мой разум прокручивал тот момент, когда я понял, что выхода нет. Забавно, как замедляется время, когда думаешь, что вот-вот умрешь.

– Это, должно быть, было ужасно, но ты не уволился. Ты продолжал работать на них?

– У меня не было выбора, но даже если бы мне его предоставили, я хотел быть там. Мы что-то меняли. По крайней мере, мы так думали.

Выражение ее лица смягчается.

– Мне жаль.

– Не жалей меня. Такова жизнь, – я провожу рукой по ее руке, наслаждаясь прикосновением. – То, чего мы хотим, не всегда возможно.

Она изучает мое лицо.

– Ты кажешься настоящим.

– Потому что я настоящий.

Качая головой, она говорит:

– Хорошо. Давай сделаем это. Давай выясним, что случилось с твоими друзьями.

– Как?

– Начнем с моего ноутбука.

– Твой ноутбук?

– Это компьютер, похожий на мой телефон, но на нем гораздо проще выполнять поиск. Подожди, я схожу за ним.

Когда она возвращается, я сижу на диване. Она заметно вздыхает, кивает, затем присоединяется ко мне. Я откидываю руку, чтобы она могла придвинуться поближе со своим ноутбуком, жду, что она будет печатать, но вместо этого Мерседес кладет его мне на колени и указывает на прямоугольное поле на экране.

– Все точно так же, как на моем телефоне. Когда ты печатаешь здесь, то получаешь доступ к Интернету с улучшенным искусственным интеллектом. Я не совсем понимаю, как все это работает, но думай об Интернете как об огромной базе данных информации, а об искусственном интеллекте как о чем-то, что помогает тебе разобраться в нем. Не все, на что он ответит, будет правдой. На самом деле, становится все труднее и труднее определять, что реально в Интернете, а что нет, особенно с видео, созданными искусственным интеллектом.

– Что такое искусственный интеллект?

– Искусственный интеллект, – она прикусывает нижнюю губу. – Действительно, действительно умные компьютеры, которые начали думать самостоятельно.

– Это звучит опасно.

– Да, мы все немного напуганы, но это существует, хотим мы или нет, так что тебе лучше научиться этим пользоваться.

– Как бомба, – мне не следовало этого говорить. После этого унылого комментария никто из нас, кажется, не знает, что сказать.

Она морщит нос.

– Хорошо, итак, введи вопрос, и посмотрим, что найдется.

Я думаю о своих последних минутах в 1945 году и о технологии, с которой, как я слышал, экспериментировали. Филадельфийский эксперимент казался неправдоподобным, когда я услышал о нем, но я сам был живым доказательством того, что вещи не обязательно должны казаться возможными, чтобы произойти. Итак, я печатаю: Может ли магнитный взрыв превратить кого-то в столовое серебро?

Экран меняется, и появляется ответ: Теоретически, взрыв магнитного поля может привести к тому, что атомы или молекулы кого-либо разорвут свои химические связи и изменят конфигурацию.

Я пишу: Есть ли какие-либо свидетельства того, что кто-либо был превращен в неодушевленный предмет магнитным оружием.

Компьютер отвечает: Такая концепция является чисто вымышленной и относится к области произведений фэнтези или научной фантастики. Человеческое тело состоит из сложной биологической материи, которую невозможно переделать в металл с помощью любой из современных технологий.

– Не отчаивайся. Даже у искусственного интеллекта есть пределы. У него не было бы доступа к правительственным секретам, – говорит Мерседес и постукивает себя по подбородку. – Если только они не несекретные. Я знаю, что некоторые документы автоматически становятся публичными спустя время. Спроси, где мы можем найти рассекреченные документы.

Я делаю это, и компьютер выдает список: Национальные архивы и записи, Электронный читальный зал ЦРУ, Архив национальной безопасности, Библиотека Конгресса… Доступ к некоторым есть онлайн.

Во мне загорается искра надежды. Изучение того, как использовать современные технологии, может напугать некоторых людей, но я выжил, когда меня чуть не разрезали пополам. Я могу это сделать.

Мы начинаем с поиска моего имени в связи со Второй мировой войной. Требуется несколько попыток, но в конце концов мы находим свидетельство о моей смерти. Причина смерти? Пожар. Тело обуглилось до неузнаваемости. Никаких записей о моем зачислении в армию. Все это имело смысл, но разве наши имена не должны были героически всплыть после окончания войны?

Я ищу мужчин из моего подразделения. Они числятся как давно умершие, и у каждого указаны причины смерти, из-за которых их тела были настолько повреждены, что не поддались бы опознанию.

Все они мертвы? Или, как и я, каким-то образом все еще живы?

Мерседес прижимается ко мне, и я обнимаю ее за плечи.

Я сделаю это.

Я узнаю, что случилось с моими друзьями.