Текст книги "Лабиринты любви"

Автор книги: Рут Дейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Есть хорошее предложение по поводу покупки ранчо. Я думаю, что Томасу Т. следует его принять, – решительным тоном заявил Бун, обращаясь к Кит.

Вот оно! Воплощается в жизнь самый худший из ее ночных кошмаров! Она надеялась по глупости, что чем больше времени Бун проведет на ранчо, тем сильнее окрепнет в нем вера в неразрывную связь с ним. Нельзя предавать свои корни! Она думала, что Бун наконец поймет это. Однако, как выяснилось, чихать ему на эти корни – он нашел уже покупателей!

– Но… что? Как? – Рассерженная и загнанная в тупик, Кит, с трудом подбирая слова, с умоляющим взором обратилась к старику, сидящему в своем кресле-каталке: – Томас Т., не позволяй ему так поступать с нами!

Томас Т. Таггарт выглядел постаревшим лет на сто за те несколько часов, пока ее не было дома. Девушка опустилась на колени рядом с ним. Сжав его руки, она взглянула в его усталое лицо, и ее сердце наполнилось новой тревогой:

– С тобой все в порядке?

Он вздохнул.

– Было лучше, – признался старик и крепко сжал ее руки, затем отпустил их. – Я очень устал. Хотел ложиться спать, но не мог же я лечь в кровать, пока ты не узнаешь всего. Мне не хотелось бы, чтобы ты, Кит, думала, что мы скрываем от тебя что-то важное.

Все еще стоя перед ним на коленях, она с надеждой спросила:

– Но это, конечно, не значит, что ты согласился продавать ранчо?

– Это значит… – он с отвращением фыркнул, – это значит, что я должен подумать над этим. Вот то единственное, что мне позволено.

Кит бросила на Буна укоризненный взгляд, который перехватил Томас Т.

– Теперь не вздумайте снова вцепляться друг другу в глотки, – предупредил он. – Я знаю, что каждый из вас думает, что он прав. Но всякая вещь имеет две стороны. – Он покачал седой головой. – Кит, на протяжении многих поколений в роду Таггартов женщин всегда недоставало… Вот и ты приехала к нам издалека, но сразу же стала мне и дочерью, и внучкой. Я дам на отсечение свою правую руку, если брошу тебя в беде.

– Я… – Кит была не в состоянии продолжить фразу, так как на глаза навернулись слезы.

Он неловко похлопал ее по плечу.

– Я знаю, что ты пытаешься защитить прежде всего мои интересы, но я хочу тебе напомнить, что я прожил долгую жизнь и знаю, как позаботиться о себе. – Он повернулся к внуку: – Я знаю, что и ты, Дэниел Бун, делаешь все исключительно из любви ко мне…

– Дедушка…

В голосе Буна слышалась такая горечь, что Кит с удивлением посмотрела на него.

– Хочу сказать вам обоим. – Томас Т. Таггарт откинулся в кресле и нахмурился. – Дайте мне немного времени. Мне надо серьезно подумать, как поступить. Когда я решу, что делать, то вы будете первыми, кто об этом узнает. Договорились?

Для Кит этого было недостаточно. Бросив украдкой еще один взгляд на Буна, она подумала: поставил ли он хоть старика в известность перед тем, как начал заниматься продажей? Она выяснит это.

Сорок минут спустя Кит столкнулась с Буном на кухне. Они помогли Томасу Т. лечь в постель, а затем разбежались по своим комнатам, не сказав друг другу ни слова. Она готовилась лечь спать, но в последнюю минуту почувствовала, что голодна, и, набросив поверх ночной рубашки легкий хлопчатобумажный халат, спустилась на кухню перекусить.

У Буна, видимо, были те же причины – он сидел перед огромным куском яблочного пирога и поглощал его. На нем был махровый халат, сильные загорелые ноги выглядывали из-под маленького кухонного стола. Кит поймала себя на том, что пробует догадаться, что на нем надето под халатом. В ярком свете лампы на его волосах сверкали капельки воды. Он бросил на девушку быстрый взгляд и снова принялся за пирог.

– Это было подло, – бросила Кит, открывая дверцу холодильника и заглядывая внутрь.

– Что было подло?

– Ждать, пока я уеду из дома, чтобы рассказать Томасу Т. об этом так называемом предложении.

Он закончил есть пирог и положил вилку рядом с тарелкой, аккуратно разместив все это у края стола.

– Это так называемое предложение я получил как раз тогда, когда ты уезжала. Я пытался задержать тебя, чтобы мы могли поговорить, если ты помнишь.

Она вытащила кувшин с апельсиновым соком.

– Насколько я помню, ты просил меня задержаться до того, как раздался этот звонок. Прежде чем рассказывать сказки, хоть бы позаботился, чтобы конец с началом сошелся.

– В этом нет необходимости, когда говоришь правду, – вставил Бун. – Этой сделкой занимаются уже несколько дней, считая сегодняшний. Я хотел тебя предупредить немного раньше, вот и все. Я не знал точно, когда все это решится, не ожидал, что так скоро.

– Спасибо и на том. – Она сделала глоток апельсинового сока. Он был таким кислым, что стягивало во рту. Чудно, за завтраком у него был прекрасный вкус. – Итак, кто же это? Кто-нибудь из желающих помодничать – приобрести для потехи ранчо?

– Нет.

– Не те так называемые предприниматели, которые разведывают всюду нефть?

Он покачал головой.

– Тогда кто же? – раздраженно крикнула она. – Несомненно, кто-нибудь из тех, кто будет, так или иначе грабить землю.

– В этом и заключается большая часть твоих неприятностей – ты всегда во всем уверена заранее. И в большинстве случаев оказываешься не права.

Кит стукнула о стол пустым стаканом. Как ему всегда удается вывести ее из себя, самому оставаясь спокойным?

– Так ты скажешь мне, какой бесчестный, низкий человек собирается нанести предательский удар в спину? – Она выдавила эти слова сквозь стиснутые зубы.

– Конечно, если ты просишь так мило, – ответил он, насмешливо выделив последнее слово. – Это фирма, занимающаяся разведением скота, из западного Техаса. Они хотят вернуть ранчо «Рокинг Т.» былую славу рабочего ранчо.

Она откинула назад голову и резким, срывающимся голосом произнесла:

– Это и есть рабочее ранчо! Томас Т. имеет лошадей, скот. Как ты смеешь намекать, что это всего-навсего… хобби старика?..

В ту же минуту, как эти слова сорвались с ее губ, она пожалела о них, потому что в последнее время «Рокинг Т.» действительно отчасти превратилось в «хобби» Томаса Т. Таггарта. На ранчо держали нанятых на неполный рабочий день ковбоев, в то время, как на настоящих, действующих ранчо работа велась круглосуточно, ее хватало всем.

– Будь благоразумна, Кит. Я предлагаю прекрасное решение. Томас Т. может уезжать с чистой совестью, зная, что он не бросил на произвол судьбы ни землю, ни город, ни еще кого-нибудь. Я хочу взять его с собой на Восток, поселить поближе от себя, возможно в Коннектикуте, и буду присматривать за ним.

Бун выглядел таким лицемером, сидя здесь и излагая свои планы, не принимая в расчет, чьи бы то ни было чувства. Она сжала кулаки.

– Ах ты, предатель! – бросила она ему в лицо. – Ты просто хочешь успокоить свою совесть, потому что не заботился о нем все эти годы!

Бун передернулся, его губы побелели, а из глаз посыпались просто-таки искры гнева.

– Знай же и впредь, Кэтрин Маккри! – проговорил он, отчеканивая каждое слово. – Я никогда не пренебрегал своими обязанностями перед дедом! Как ты думаешь, кто управлял все эти годы интересами семьи в нефтяном бизнесе? Кто, ты думаешь… – Он остановился и глубоко вздохнул. Это, кажется, немного успокоило его. Его глаза сузились. – Я пытался щадить твои чувства, – сказал он спокойным, взвешенным голосом адвоката, – но это дело касается семьи Таггартов, а не тебя.

Лежа ночью в кровати, Кит никак не могла превозмочь чувство страшной обиды, которую нанесли ей его последние слова, они буквально раздавили девушку. В ее голове вновь и вновь прокручивалось: «Дело касается семьи Таггартов, а не тебя»…

Томас Т. – моя семья, утешала она себя. И неважно, что думает Бун.

Но Бун был плоть и кровь Таггартов, а она… Кто, собственно, она для них? Ее заботы о Томасе Т. Таггарте, Буном всерьез не воспринимались, ее мнением он мог запросто пренебречь…

На следующее утро, когда Кит встала, Буна уже не было. Он проснулся, приготовил Томасу Т. завтрак, устроил его на застекленной веранде и после этого уехал.

– В Нью-Йорк? – пробормотала Кит; она надеялась, что он уехал туда, потому что не хотела больше видеть его.

– Нет. Вероятнее всего, в Сан-Антонио. Забудь о нем. Мне надо серьезно подумать, девочка. Ты можешь сегодня провезти меня по ранчо? Мне всегда лучше думается, когда я нахожусь вдали от цивилизации. – Он вздрогнул, как будто почувствовал себя в осаде в собственном доме.

Кит не надо было долго уговаривать. Ей самой следовало многое серьезно обдумать.

Большой «кадиллак» Томаса Т. Таггарта Кит остановила в тени дубовой рощицы на краю пастбища. Выключила двигатель. День выдался жарким и влажным, но здесь, в тени, дул легкий ветерок. Некоторое время она и Томас Т. сидели молча.

Он заговорил первым.

– Вот они идут, – провозгласил он с явным удовольствием, указывая на стадо белоголовых коров, которые довольно уверенно направились к машине. – Эти создания – коровы, – в общем-то, немы, но они относятся к самым любопытным тварям, созданным Господом Богом на этой зеленой земле…

Она повернулась на сиденье в сторону Томаса Т., ибо старик сейчас интересовал ее больше, чем животные: на его лице она увидела выражение почти что голода, когда он смотрел на свою землю и свое маленькое стадо. В сотый раз она подумала: ну что он станет делать там, на Востоке, запертый в четырех стенах?

– Эта худая телочка хромает, – вдруг сказал Томаса Т… Кит посмотрела на коров, окруживших машину.

– Я не вижу никакой худой телочки.

Томас Т. указал на корову, которая выглядела точно так же, как остальные, – по крайней мере для Кит.

– Вот эта. Надо вызвать доктора Вагнера, чтобы он приехал ее посмотреть. Может быть, заодно я соблазню его на партию в шашки.

– Я позвоню ему от твоего имени, Томас Т.

Он пронзительно взглянул на нее.

– Я не беспомощный, сделаю сам.

Удивленная его колючим тоном, Кит откинулась на спинку сиденья. Скот на ранчо был упитанный, резвый, но животных было мало – в голове Кит невольно вновь всплыло это слово: «хобби».

– Извини за резкое замечание, девочка!

– Все в порядке, – сказала она. – Я знаю, что на тебя слишком сильно давят.

– Это не оправдание.

Он посмотрел в сторону, и она обратила внимание на его четкий профиль, в котором и намека не было на старческую дряблость.

– Сколько тебе лет, Томас Т.? – услышала она свой вопрос.

– Я родился в один год с фордовской машиной «Модель Т» – в тысяча девятьсот восьмом. Но я все еще жив, а ее уже нет. – Он фыркнул и расслабился, удобно расположившись на кожаном сиденье. Веселое выражение на его лице исчезло, его сменила грусть. – Я родился здесь, на этой земле. И мои мальчики – тоже.

– Тревис, Джеси и Дэниел, – добавила Кит. Он бросил на нее любопытный взгляд.

– Правильно. Кажется, ты много знаешь о Таггартах.

– Не так много, как хотелось бы. – Она обвила одной рукой руль. – Я знаю, что все твои сыновья… умерли, но не знаю, что с ними случилось.

Томас Т. Таггарт тяжело перевел дыхание.

– Джеси умер в Корее, Дэниел был сбит, когда ехал на мотоцикле, а Тревис…

– Это отец Буна и Джеси?

– Верно. Его сбросила лошадь в тысяча девятьсот семьдесят втором, и спасти нам его не удалось – он умер прямо здесь, на ранчо. Мать мальчиков, Ширли, скончалась на два года раньше. – Томас Т. сосредоточил внимание на какой-то точке на горизонте. – Тревис один вел все дела семьи, когда мой брат Дэниел умер.

В основном это нефтяной бизнес, мысленно поправила Кит.

– Извини меня, – сказала она, чувствуя, что этого явно недостаточно, чтобы смягчить старику трудные минуты воспоминаний.

– Не стоит извиняться, малышка. Это было много лет назад. Дэниел так и не женился, но, Боже мой, уж он-то знал, как делать деньги!

Одна корова стояла так близко к машине, что Кит протянула руку и погладила ее по боку. В больших карих глазах животного мелькнуло удивление, и корова отошла от машины.

– Расскажи мне, пожалуйста, про своего отца, Томас Т.

Широкая улыбка расплылась по морщинистому лицу старика.

– Мой отец был потрясающим человеком! Буна назвали в его честь, как ты знаешь. Он родился в тысяча восемьсот семьдесят шестом году и всю свою жизнь провел на этом ранчо, хотя моя мать изводила его просьбами переехать в большой город. – Он покачал головой, выражая восхищение. – Отец обычно говорил, что на земле нет места лучше Техаса и ранчо «Рокинг Т.».

– Кто все это начал? Кто был первым техасским Таггартом?

Томас Т. на мгновенье задумался.

– Ну, – медленно начал он, – я полагаю, что это был мой прапрадед Томас…

Томас Таггарт приехал в Техас из Теннесси в 1821 году с женой и двухлетним сыном; его второй сын, Джеси Дэниел – его звали Д. Д., – родился два дня спустя после их приезда. Томас был одним из пятидесяти девяти техасцев, которые составили и подписали Техасскую Декларацию о Независимости от Мексики в 1836 году. Он погиб в схватке с мексиканцами вскоре после этого. Старший сын, Джеймс, погиб под Аламо. Д. Д., хотя был еще почти мальчиком, тоже сражался за независимость Техаса и вернулся живым, без единой царапины.

– Было такое время, – с жаром сказал Томас Т., – когда человек сражался за то, во что верил, и умирал за это, если было надо. «Помни Аламо!» – звучало действительно призывом, это не какая-то там реклама, зазывающая купить гамбургер или что-то подобное. Это означало: «Помни людей, которые стояли за то, во что они верили. Это – Джим Боуи, Вильям Баррет Трейвис, Дэви Крокет… и Джеймс Таггарт тоже». – Он нагнулся к ней, его глаза сияли. – Таггарты воевали под Сент-Анни, они воевали с команчами и апачами, а иногда и дрались между собой. Но чаще всего они дрались за землю; прежде всего – за то маленькое старое ранчо «Хэндбаскет-Крик», которое теперь принадлежит Джеси и Мег, а затем – за «Рокинг Т.». Мой прадед, Джеси Дэниел, был буйным человеком, как рассказывал мне отец. У него было ранчо, где он выращивал скот, и когда он вернулся с войны…

– С войны между Севером и Югом?

– Да, с этой войны. Когда он вернулся домой, все развалилось. – Старик сконфуженно улыбнулся. – Все пошло к черту. Коровы разбрелись, лошадей переворовали, или они убежали, урожая не было, дети бегали заброшенные…

– Джеймс и Роза?

– Верно, мой прадед Джеймс и прабабушка Роза, эти двое, о которых идет спектакль в Днях Шоудауна. Им не было и десяти лет, когда вспыхнула война. Джеймс работал как взрослый мужчина, пытаясь помочь своей матери. Шоудаун, или Джоунс, как его называли в те дни, не видел боевых действий, но много местных мужчин было убито на той или другой стороне. – Он усмехнулся. – Прадед Д. Д. получил медаль. Может быть, она лежит где-нибудь на чердаке. Д. Д. никогда об этом особо не рассказывал… После войны прадед стал перегонять стада на Север. Сначала они передвинулись к Миссури, но железные дороги продолжали строить дальше и дальше на Запад, до Канзаса, – здорово! – Томас Т. улыбнулся Кит. – Я всегда жалел, что не застал этих дней.

– Это, должно быть, было захватывающее время! А твой прадед Джеймс когда-нибудь сам участвовал в перегоне скота?

– Господи, конечно же!

– Но летом тысяча восемьсот семьдесят шестого года, когда Таинственный Бандит вошел в город, он не поехал?

– Дед сказал, что Д. Д. остался дома, потому что у него была сломана рука. Поехал его отец, поэтому прабабушка была взбешена. Они были молодоженами в то время, но гордость не позволила ему остаться дома. Я считаю, он боялся, как бы кто-нибудь не подумал, что он находится под каблуком у жены, хватается за ее юбку. Я был маленьким, но помню, как он рассказывал.

Кит широко раскрыла глаза.

– Я не знала, что… Я имею в виду, что в представлении на праздновании Дней Шоудауна эпизод со сломанной рукой отсутствует. Этот Бандит должен был быть даже хуже, чем нам известно, если он бил человека со сломанной рукой.

Томас Т. поднял свои густые седые брови.

– Это неважно, – мягко сказал он. – Это не единственное неправильное толкование исторических фактов в представлении.

– Но мы всегда стремились и исторической достоверности, – возразила Кит. – Даже если сначала…

– Так ведь легенда складывалась из рассказов не Таггартов, а других людей, – напомнил он.

– Томас Т., говорил ли тебе прадед, что на самом деле произошло тем летом, когда Бандит въехал в город?

– Нет, и я никогда не спрашивал его, потому что никто в семье не хотел говорить о моей прабабке Розе. Там нечем было гордиться, из-за стрельбы. – Он засмеялся. – Возможно, позднее всему этому придали особую романтичность…

– Значит, ты говоришь, что не веришь, что эта легенда соответствует действительности? – со страхом спросила Кит.

– На все сто процентов? Малышка, на земле трудно найти что-нибудь такое, что было бы на сто процентов правдой. Какое это имеет значение – сто процентов или десять процентов, – если при этом все счастливы?

– Я думаю, ты прав, – сказала Кит, но в душе она хотела бы, чтобы легенда была достоверной на сто процентов, она хотела абсолютной правды. Причем во всем. Например, она чувствовала, что права на сто процентов относительно того, где будет лучше жить Томасу Т., и хотела, чтобы Бун на сто процентов оказался не прав.

Бун! Это имя вызвало еще один вопрос.

– Томас Т., твоя прабабушка Диана действительно была кровной родственницей Дэниела Буна?

Старик фыркнул.

– Трудно сказать. Если не была, то одна часть легенды не выдерживает критики. Почему моя прабабка назвала своего первенца именем Бандита, если он был бешеной собакой, как говорили о нем люди? Значит, у нее в родословной должны были быть Буны.

– Да, иначе теряется всякий смысл, – согласилась Кит.

– Ничто уже не имеет смысла, – заключил вдруг Томас Т. Но когда он говорил это, в его глазах вспыхнули огоньки.

Затем Кит отвезла его на маленькое семейное кладбище на холмике, с которого открывался вид на усадьбу. Здесь были похоронены все Таггарты: Джеси Дэниел – родился в 1821 году, умер в 1888; Джеймс – родился в 1850 году, умер в 1920, похоронен вместе со своей женой Дианой и двумя детьми, которые не дожили до совершеннолетия; их сын Бун, который был отцом Томаса Т., родился в 1876 году и умер в 1927; рядом с ним похоронена его жена Марта; любимая жена Томаса Т., Эгги, скончалась очень молодой в 1935 году, в возрасте двадцати шести лет, оставив мужа-вдовца и трех маленьких мальчиков.

Однажды – пожалуйста, Господи, не так скоро, думала Кит, – Томас Т. займет место рядом с покойной женой. Если только ранчо «Рокинг Т.» не перестанет быть владением Таггартов, конечно…

Все три сына Томаса Т. были похоронены на семейном кладбище, вместе с женой Трейвиса, Ширли. Могила матери Кит была около забора из частокола, выкрашенного белой краской; им было аккуратно огорожено маленькое частное кладбище под раскинувшимися ветвями дубов.

Наблюдая, как Томас Т. наклонился к могиле жены, чтобы положить букет поникших полевых цветов, Кит ощутила в горле спазм. Почти полуторастолетняя история рода Таггартов и сердце Томаса Т. принадлежали этому маленькому кусочку Техаса. Когда Бун поймет это, он не будет – не сможет – осуществлять свой дьявольский план!

Старый доктор Вагнер не только приехал днем посмотреть «худую» телку, но и принял предложение Томаса Т. сыграть партию в шашки, а потом поговорить о политике. Поэтому Бун отвел Кит в сторону.

– Как ты смотришь на то, чтобы пообедать где-нибудь в Шоудауне? Нам надо поговорить.

– Не могу, – резко ответила Кит. – У меня репетиция. Кроме того, кто-то должен остаться здесь с Томасом Т.

Томас Т. появился на своем кресле-каталке.

– Черт возьми, девочка! Это ты позвонила этому пегому пони, доктору Вагнеру?

Доктор ухмыльнулся и продолжал расставлять шашки на доске.

– Я готовлю поле для излюбленного развлечения этого ворчуна, – объявил он. – Вы, молодежь, уезжайте. Я подожду, пока вы не вернетесь.

– На репетицию ты не опоздаешь, Кит, – пообещал Бун, – я тебя подвезу.

Она не особенно была настроена разговаривать с ним, но надо же было, наконец объясниться. Когда Бун узнает, как глубоко переживает его дедушка, он, конечно же, откажется от своего коварного плана.

– Хорошо, – неохотно согласилась она. – Я поеду с тобой в город, но у меня нет времени на еду. Ты просто подбросишь меня. А назад я вернусь с Рейчел.

– Как скажете, мисс Роза.

Он насмешливо поклонился и открыл перед Кит дверцу. Она важно, как, по ее понятиям, это делают царственные особы, уселась в машине.

Когда они выехали на главную дорогу, Бун повернулся к ней.

– Ты все еще сердишься? – спросил он. Она посмотрела в окно.

– Я и не сердилась.

– Хорошо, все еще чувствуешь отвращение? – Он взглянул на нее. – Нет? Тогда – разочарование?

– Разочарование? Довольно близко. – (Перестань препираться с ним, предупредила она себя. Ты большего добьешься нежностью.) – Бун… – Она повернулась на сиденье и умоляюще посмотрела на него.

– Ого-го, – хитро проговорил он. – Ты что-то затеваешь?

– Я? – Кит слегка прикоснулась рукой к горлу, стараясь придать искренность своим словам. – Ничего я не затеваю. Я просто хотела поговорить с тобой о… поговорить…

Он засмеялся.

– О продаже, да, Китти? Это вполне безобидное слово из семи букв, его можно произнести и в изысканном обществе.

– Я и нахожусь в изысканном обществе…

– Не надо меня умасливать, – вежливо попросил он. – Что ты хочешь сказать? Давай выкладывай.

Он все больше и больше напоминает прежнего Буна, отметила она с удовольствием, но сейчас не время поддаваться эмоциям.

– Ну, – она медленно водила пальцем по изгибу сиденья машины, – я просто подумала… я имею в виду, что мне пришло на ум, поскольку тебя так долго не было, то, может быть…

Он немного подождал, в надежде, что она наконец-то овладеет собой и произнесет хоть что-то вразумительное.

Но потом все-таки не выдержал и спросил:

– Может быть, что, дорогая?..

Столь ласковое обращение вызвало у нее новый словесный прилив:

– Ну, просто, может быть, ты забыл, как много значит ранчо для твоего деда…

– Я так не думаю, но не смущайся, напомни мне, – предложил он.

Сдерживая волнение, она сказала:

– Я знаю, что не принадлежу к семейству Таггартов, поэтому, возможно, не имею права…

– Извини меня за это.

– За что?

– Мне было стыдно за себя, когда я допустил эту резкость, заявив, что ты не имеешь отношения к Таггартам. Извини, Китти. – Нахмурившись, он уставился на дорогу. – Ты приехала сюда совсем еще ребенком и находишься здесь практически все время. Я не собирался намекать на то, что в данной ситуации у тебя нет прав.

– Прав? – (О чем это он говорит?) – Меня не интересуют права. Меня интересует твой дед. Меня интересует сохранение истории семьи, которую я люблю… и которой завидую.

При последнем слове она резким движением закрыла рукой рот, придя в ужас от сделанного признания. Если бы Бун был джентльменом, он притворился бы, что не заметил этого.

Но он им не был.

– Завидуешь? Чему завидуешь? – Он нахмурился. – Деньгам?

– Нет, не деньгам! Дэниел Бун Таггарт, ты невыносимый человек. – Скрестив руки на груди, Кит откинулась на сиденье и дала выход гневу. – Я и не ожидала, что ты меня поймешь, – бросила она. – У тебя всегда была семья.

– И у тебя была семья. У тебя были тетушка Джун и твоя мать. – Он помолчал. – Правда, я не помню, чтобы ты когда-нибудь говорила о своем отце…

– Хочешь знать, почему? – Ее голос источал сарказм. – Потому, что я даже точно не знала, кто был моим отцом.

– Извини. – В его голосе звучало сочувствие, а не возмущение. – Я не знал.

– А ты никогда и не спрашивал, – резко ответила она. – Это не секрет. Я просто не афишировала это. Сначала мне было стыдно, но потом я поняла, что моя жизнь никого не интересует.

– Это не верно.

Он посмотрел на нее, на его красивом лице читалось сожаление. Сожаление о том, что у него никогда не находилось времени, чтобы узнать ее.

Смущенная, Кит быстро заговорила, уводя его от этой темы.

– Это не имеет значения. – (И это действительно больше не имело значения!) – Томас Т. знал об этом. Он все понял. И я люблю его за это и за многое другое. – Слезы защипали ей глаза, она глубоко вдохнула в себя воздух, чтобы не разреветься, и продолжила более спокойным голосом: – В тот день, когда тетушка Джун забрала меня на автобусной станции в Сан-Антонио и впервые привезла на ранчо «Рокинг Т.»…

– Я помню, – мягко произнес Бун, – ты была такая забавная.

– Со ступеней спустился этот прямой как жердь человек с белыми волосами, очень грозный. С ним было два больших парня.

– Джеси и я.

– Да. Я хотела повернуться и убежать. И, возможно, так бы и сделала, если бы тетушка Джун не остановила меня.

– Да-да, я помню: веснушки, рыжие волосы и огромные глаза. И очень напугана.

– Напугана так, что трудно себе представить. А потом Томас Т. сказал в своей манере растягивать слова: «Добро пожаловать в «Рокинг Т.»!» С тех самых пор я его полюбила. С этого дня все вы, Таггарты, стали для меня семьей, нравится вам это или нет.

– Это нам очень нравится, Китти.

Она села поудобнее и собрала все свое мужество. Может быть, он более внимательно выслушает ее на этот раз.

– Бун, – начала она со всей искренностью, на которую только была способна, – я не пытаюсь причинять вам неприятности. Я только хочу, чтобы Томас Т. был счастлив – и ты, и Джеси с Мег, и Трей с Рейчел, конечно. Но особенно Томас Т.! Он любит ранчо, Бун, очень любит! Весь его род похоронен здесь, на этом маленьком кладбище на холме. И твой тоже. Это вся ваша история. И наступит такой день, когда она окажется важной для тебя. И когда такой день придет, ваша история будет ждать тебя здесь.

Он въехал на место стоянки рядом с общественным центром, заглушил двигатель, повернулся к ней и взял ее руки в свои.

Она прошептала:

– Ты понял?

– Конечно. – Бун кивнул головой.

Она смотрела на него затуманенными от слез глазами.

– И ты не будешь продавать ранчо?

Он выглядел оскорбленным.

– Конечно, нет.

– Слава Богу! – Кит облегченно вздохнула. Может быть, ей удалось совершить чудо? Может быть, то, что она вкладывала в этот разговор всю свою душу, и не было столь безрассудным поступком с ее стороны?

– К-когда ты изменил свое решение?

Бун нахмурился.

– Я не менял своего решения, Китти. У меня никогда не было намерения продавать ранчо против воли старика, я не мог бы этого сделать. Он здесь распоряжается всем. И он сам должен все решить.

Горло Кит как будто сжали тиски.

– Но… но… ты сказал, что понял!

– Да, понял. Но я также понимаю, что мой дед становится старым. Он должен быть со мной, а моя жизнь – это Нью-Йорк.

В возбуждении она схватила его обеими руками за рубашку, мягкий трикотаж, из которого она была сшита, растянулся в разные стороны.

– Но твоя жизнь может быть и здесь! Почему ты непременно хочешь жить в этом ужасном Нью-Йорке? Что ты имеешь там такого, чего не мог бы иметь здесь?

И тут ее мгновенно озарило: женщина! Кит подумала, что ее сердце сейчас разорвется.