Текст книги "Лабиринты любви"

Автор книги: Рут Дейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Она не помнила, были ли дружны между собой Бун и Бад.

Они были одного возраста – обоим исполнилось по тридцати одному году, – вместе росли в этом маленьком городке, ходили в одну и ту же школу. Бад, очевидно, не производил на Буна никакого впечатления, они не были дружны. Бад славился чрезмерной бравадой и, помнится, рано женился – сразу после школы. Но этот брак завершился разводом лет пять назад, от него осталось трое детей. Как говорили Кит, бывшая жена Бада вновь вышла замуж и увезла с собой во Флориду всех троих детей.

Бад затормозил, подняв облако пыли, и помахал Кит рукой. В ответ она тоже махнула ему и всмотрелась в кабину пикапа. Совершенно очевидно: Бад привез себе поддержку в виде своей двойняшки-сестры. Ее звали Сие. Она и Кит знали друг друга много лет.

Сие выпрыгнула из пикапа.

– Как поживаешь, девочка? – поздоровалась она, отряхивая сзади свои джинсы. – Бад подумал, что ему понадобится помощь с этим чертовым жеребцом, поэтому захватил меня в качестве подкрепления. И вот я здесь.

– Думаю, вы приехали зря. – Кит повернулась к Баду, который стоял около пикапа, разматывая лассо. – Здесь сейчас Бун, и он сказал…

– Я сам поговорю с ним, Кит.

Неожиданно раздавшийся за спиной Кит голос Буна заставил ее вздрогнуть. Кажется, у него был явный талант появляться там, где его не ждут.

Двое мужчин пожали друг другу руки, скорее, чисто механически, без особой сердечности.

В глазах Сие вспыхнул интерес.

– Бун Таггарт – не верю своим глазам! Подойди, обними меня, редкий гость!

Сие протянула руки, и Кит с любопытством ждала, как мистер Бун Таггарт будет выходить из этого положения. К ее удивлению, он, кажется, был очень рад и по-дружески обнял Сие – а может, даже больше, чем по-дружески.

Кит гордо вскинула голову и помчалась вслед за Бадом в загон.

Бад открыл дверь загона и зашел внутрь; черный жеребец пристально посмотрел на него, потом потряс привязью и сделал шаг в сторону, приблизившись к стоящему в центре столбу, у которого начал бить копытами, раздувая ноздри конь.

– Не так быстро, Вильямс.

Слова Буна, словно кнутом, щелкнули Бада, и у Кит внутри все замерло. Сие с выражением благоговения и обожания уставилась на Буна.

– В чем дело? – раздраженно спросил Бад. – Отойди, я хочу показать этому коню, кто здесь хозяин. – За ним волочилась петля лассо.

Бун ловко наступил на веревку, заставив Бада резко остановиться.

– Какого черта? – Бад обернулся и, увидев суровое лицо Буна, покраснел. Бун улыбнулся, но его улыбка не обещала ничего хорошего.

– У нас немного изменились планы, – сказал Бун. – Лошадь остается здесь.

– Но… черт возьми, парень, старик… этот жеребец… – бессвязно забормотал Бад. – Кто-то же должен показать этому зверю, кто хозяин, – кивнул он в сторону коня.

Бун, засунув руки в карманы брюк, слегка откинулся на каблуках назад.

– Я хочу, чтобы он остался здесь!

– Зачем? – грустно спросил Бад. – Не похоже, чтобы ты собирался ездить на нем верхом. – Он грубо захохотал и стал сматывать веревку, что-то бормоча себе под нос.

Кит оцепенела. Тот Бун, которого она знала, – Дэниел Бун из рода Таггартов – разгромил бы любого, кто осмелился бы предположить, что есть такие скакуны, с которыми Таггарты не могли бы справиться.

Не дрогнув ни одним мускулом, Бун продолжал покачиваться на каблуках. Кит ждала, затаив дыхание, чем все закончится. Ей казалось, что Бун обдумывал, как получше врезать этому Баду. Однако никаких действий с его стороны не последовало, он лишь пожал плечами и прекратил свое покачивание.

Бад накинул на плечо ловко смотанную веревку.

– Это ваш конь, – проговорил он несколько дерзко и повернулся к сестре: – Ты готова, Сие? Сие!

Сие находилась словно бы в состоянии транса и глядела на Буна так, как если бы он был глотком холодного лимонада, предложенного ей в разгар полуденного зноя. Она облизала губы.

– Ммм… одну минуточку. Я хотела бы кое-куда заглянуть.

– Ладно. Только поторапливайся.

Бад направился назад к пикапу. Бун прислонился к открытой калитке загона и глубокомысленно смотрел на черного жеребца, который, фыркая, стремительно бросился через дорогу. Кит стояла, с трудом соображая, что ей следует делать.

– Кит! – Это была Сие.

– Да, что?

– Я спрашиваю, не покажешь ли ты мне дорогу?

– Ты же сама знаешь… – Кит нахмурилась.

– Ну, Кит!

– Хорошо-хорошо, пошли.

И она повела Сие в дом. Оказавшись в прихожей, Сие повернулась, чтобы выглянуть в окно.

– Вот теперь нормально. Расскажи-ка мне все по порядку! – приказным тоном выдала она. – Он не женат, не так ли? Я не думаю, чтобы у него была жена. Известный юрист, живет в Нью-Йорке, практикует и в Англии, правильно? О, он даже красивее, чем был, когда играл Шерифа Джека во время Дней Шоудауна! Клянусь, я бы его проглотила!

– Ты что, с ума сошла? – поинтересовалась Кит. – Это всего лишь Бун, а не Кевин Костнер или кто-нибудь еще. Ванная комната…

– Я знаю, где ваша ванная комната! – Сие облизала губы. – Сколько Бун пробудет здесь? Он не собирается участвовать в представлении во время Дней города? О, восторг! Это было бы великолепно! Я буду играть Розу, а он может быть Шерифом Джеком… Ох, ох, ох!

Ох, ох, ох, подумала и Кит. Затаив дыхание!

Кит должна была признать одну вещь: Бун говорит только тогда, когда чувствует в этом потребность. Раздеваясь, чтобы лечь в постель, она припомнила, что провела большую часть дня в поисках возможности обменяться с ним хотя бы несколькими фразами. Это никак не удавалось. Бун с утра заперся в кабинете Томаса Т… Он долго разговаривал по телефону. Ей было довольно хорошо слышно, и она знала, что он говорил со своим нью-йоркским офисом. Беседа касалась интересов семьи Таггарт в нефтяном бизнесе; речь шла даже о ковбоях и подсобных рабочих для ранчо «Рокинг Т.».

Было так много вопросов, ответы на которые она хотела бы знать. Например, как он решил поступить с черным жеребцом, что собирается сказать Томасу Т. в связи с этим, если вообще собирается что-нибудь говорить, и – главное – хватит ли у него мужества?

Конечно, ее это не касается, но все же…

В этой части страны человек теряет уважение, если отказывается раскрыть все карты. А Бун, по-видимому, хочет поступить именно так. Бад задал ему задачу, и Бун должен достойно на нее ответить.

Беспокойно ворочаясь в кровати, Кит пыталась найти ответы – и не нашла ни одного. Она просто не знала этого нового Буна, поэтому не могла понять, в каком направлении он будет действовать. Это был уже не тот мальчик, которого она обожала в детстве. С тем мальчиком было легко разговаривать, он был полон романтической отваги, которая потрясала ее до глубины души, даже если она была направлена на других девочек, постарше, и его можно было сразу рассмешить.

Кто забрал того мальчика и прислал вместо него этого холодного, сурового незнакомца? Она крепко зажмурила глаза в надежде, что придет сон.

И тут в лунной ночи она услышала, как в загоне заржали лошади. Что-то обеспокоило животных. Кит села в кровати и напрягла слух. Возможно, это был койот, пробегавший мимо, или даже хорек.

Она снова легла, натянув одеяло на плечи. Ее длинная ночная рубашка собралась на бедрах, и она попыталась ее расправить. Ага! Вновь эти звуки! На этот раз Кит спрыгнула с кровати и поспешила к окну.

Конюшни и загоны находились в тени. Она ничего не могла разглядеть, но доносившиеся звуки свидетельствовали о том, что животные чем-то явно обеспокоены.

Кит заколебалась. Поднять Буна?

Ни в коем случае! Она сама сходит и посмотрит. Приподняв ночную рубашку выше колен, девушка босиком прокралась из своей комнаты и на цыпочках стала осторожно спускаться с лестницы. Передняя дверь была не заперта – так всегда было принято у Томаса Т. Таггарта. Она выскользнула за дверь и дальше – вниз по широким ступеням – во двор.

Не обращая внимания на удушливую жару ночи, Кит торопливо побежала к ближайшему загону. По нему взад и вперед сновали четыре лошади. При ее внезапном появлении они начали фыркать и трясти головами. Девушка медленно, с большой осторожностью стала передвигаться к следующему загону…

И тут она увидела то, что испугало животных, и прямо-таки не поверила своим глазам.

В середине последнего загона стоял крепко привязанный к столбу черный жеребец.

Но что это? Из зияющей темноты навстречу ему вышел Бун, на плече которого висело седло. В руке он держал одеяло. Она знала, что сейчас произойдет.

Здесь, среди ночи и в полном одиночестве, Бун собирался объезжать черного жеребца. Бандита, как его называли все на ранчо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кит, сжавшись и спрятавшись в тень, следила, как Бун надевает седло на Бандита; ее сердце выскакивало из груди. Он разговаривал с конем; она слышала его мягкое бормотание, но не могла разобрать слов. Бандит дугой выгнул шею и вопросительно смотрел на Буна.

Не попадайся на удочку, хотела бы предупредить Буна Кит: Томас Т. поверил этому черному дьяволу и что из этого вышло? Но она не издала ни звука. Если бы Бун почувствовал, что за ним наблюдают, он выразил бы недовольство.

Бун сходил в конюшню и возвратился через пару минут с куском ткани, которым стал слегка тереть животное, все время разговаривая с ним…

Кит успокоилась и присела на землю, поставив локти на нижнюю перекладину изгороди. Бун всецело был поглощен конем и, казалось, ничего не замечал вокруг. Но она решила сохранять надлежащие меры предосторожности. Ее могла выдать белая ночная рубашка, которая, подобно зеркалу, стала бы отражать лунный свет, если бы Кит внезапно вышла из тени.

В то же время было что-то пикантно-интимное в том, что она исподтишка наблюдает за ними. Бун обращался к коню с полным доверием и мягко водил тканью по спине и бокам животного. Кит поежилась, глядя на эту сцену.

– Ну что, готов, приятель? – услышала она ласковый голос Буна.

Бандит замер. В одно мгновение Бун, отвязав коня, прыгнул в седло.

Конь и всадник застыли, их недвижные силуэты красиво смотрелись на фоне полной луны. Затем начался сущий ад.

При первом же диком прыжке лошадь едва не выбросила всадника из седла. Кит схватилась за перекладину так крепко, что ногти впились в дерево. Сколько времени прошло с тех пор, как Бун в последний раз объезжал лошадь с норовом? Пожалуй, лет десять… Вряд ли он мог заниматься этим, живя в Нью-Йорке. Если бы ему удалось продержаться в седле хоть немного!

И это ему удалось. Она видела, как он, обретя равновесие, уселся более прочно. Она уловила и мгновение, когда он и лошадь стали действовать в унисон. Он принимал все, что предлагало коварное животное, но и от него требовал повиновения. Худощавое тело Буна раскачивалось в ритме бешеных круговых движений, которые совершал черный жеребец. И он принимал этот ритм с удовольствием. Отбросив голову назад, Бун издал пронзительный ковбойский крик, и Кит увидела, как в лунном свете сверкнули его зубы.

Злобный, норовистый жеребец стал понемногу сдаваться. Кит видела много полудиких, необъезженных лошадей, как на родео, так и просто на ранчо, видела таких наездников, которые добивались успеха, однако видела и таких, над которыми верх брала лошадь. Но она никогда не видела ничего подобного. Буну удалось одержать победу ночью, одному, без единого, как он считал, зрителя!

Это была одна из тех побед, которые приносят мужчине добрую славу. Садясь в седло, Бун превосходно знал, на что идет, но был уверен в себе.

Кажется, Бандит в достаточной мере показал, на что способен. Словно бы по инерции, он сделал еще несколько прыжков и начал понемногу успокаиваться, прислушиваться к наезднику. Настало время, чтобы незаметно ускользнуть, подумала Кит, однако желания уходить не было совсем.

Она очень хотела, чтобы ее присутствие было замечено; она хотела выразить Буну восхищение и похвалу, которых вполне заслуживало данное представление. Но если бы ему нужны были зрители, он бы их имел. Поэтому самым правильным будет уйти, решила она.

Кит осторожно встала, приподняла обеими руками ночную рубашку выше колен, и вдруг что-то теплое, пушистое и живое потерлось о ее икры.

Громко закричав, она в паническом ужасе вцепилась в ограду загона. Сердце Кит вырывалось из груди. Она вся тряслась от страха.

Белое пятно, ярко высвечиваемое лунным светом, качалось на ограде загона. От неожиданности коня бросило в дрожь, он шарахнулся в сторону и вышиб всадника из седла.

Бун с размаху упал на утрамбованную землю; удар был таким сильным, что мог лишить его жизни. Он остался лежать на земле, ловя ртом воздух и пытаясь понять, что же произошло.

– Бун! Прости меня! Боже, что я наделала!

Кит перелетела через ограду и склонилась над ним в белой ночной рубашке. Бун почувствовал, как ее руки коснулись его щек – они были нежнее и меньше, чем он себе представлял.

– Скажи что-нибудь! – закричала она. – Пожалуйста, скажи что-нибудь!

Потом Кит, кажется, овладела собой, и ее руки уже с профессиональной сноровкой стали проверять, нет ли переломов. Бун лежал не двигаясь, понимая, что не должен так поступать, – ему следует сказать ей, что с ним все в порядке. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что не может устоять перед детским соблазном попугать ее: все, он мертв, причем по ее вине.

Это продолжалось до тех пор, пока Кит не начала ощупывать ребра – тут Буну стало очень щекотно. А когда она скользнула руками ему под мышки, он, пытаясь изобразить стон, непроизвольно улыбнулся.

– Дэниел Бун Таггарт! – Кит обхватила руками его за плечи и наклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. – Ты притворяешься, что разбился?

Он взял ее за талию так, что ночная рубашка оказалась присборенной.

– Нет, дорогая, я не притворяюсь, – растягивая слова на техасский манер, произнес Бун. – Я действительно что-то себе разбил.

Его руки обняли Кит, а когда она попыталась воспротивиться объятию, Бун крепко прижал ее к своей груди и поцеловал.

В своих мечтах она часто хотела, чтобы Бун поцеловал ее, но никогда Кит не думала, что это произойдет подобным образом – в середине загона для скота, в присутствии дико всхрапывающей лошади. Надо скорее положить этому конец, но…

Она вся будто растаяла от этого поцелуя, ни о каком самоконтроле не могло быть и речи. В пьянящем восторге Кит нежно заключила в свои ладони лицо Буна и поцеловала его в ответ.

Это прекрасное мгновение было нарушено Бандитом, который ни с того ни с сего стал тыкаться мордой ей в поясницу. Испугавшись, Кит попыталась дугой выгнуть спину, чтобы избавиться от настойчивых толчков лошадиной морды. Но это привело к тому, что она оказалась еще крепче прижатой к Буну.

Он, по-видимому, только обрадовался этому обстоятельству и не думал отпускать Кит. Наконец она, исхитрившись, немного разжала его руки и высвободилась из его объятий.

– Что случилось с этой сумасшедшей лошадью?! – закричала она. – Кш! Убирайся отсюда!

Кит замахала руками. Бандит вскинул голову, как бы удивляясь тому, что его участие не оценили. Действительно, только потом, опомнившись, Кит испытала благодарность к животному – его вмешательство оказалось весьма своевременным, ибо одному Богу было известно, к чему мог бы привести этот поцелуй.

Приглушенный смех Буна переключил ее внимание на него.

– А что касается тебя… – сердито начала она и не могла вымолвить больше ни слова.

Он попытался сесть, но застонал и резко упал на землю. Ее сердце наполнилось страшным раскаянием: ведь это она явилась причиной того, что Бун упал с лошади. Это ее вина. Как она могла забыть об этом?

Кит снова припала к нему, слегка касаясь его висков.

– Бун, пожалуйста, не двигайся, у тебя может быть сотрясение мозга. Что-нибудь еще болит, кроме головы?

– Да, – сказал он дрогнувшим голосом.

– Что? Где?

– Здесь! – он схватил ее руку и крепко прижал к своей груди. – Я думаю, что здесь… разбито.

О, нет, что она только сделала с ним? Ее ладонь дрожала, когда она, просунув руку через открытый треугольный вырез рубашки, положила ее на его теплую грудь.

– Ты думаешь, что сломал несколько ребер? – спросила она еле слышно. – О, Бун, мне так жаль…

– Не… ребра.

Каким слабым голосом он это сказал! Должно быть, у Буна был шок, когда он поцеловал ее, решила Кит. Иначе у него просто не хватило бы сил.

– Если это не ребра, то, что же еще может быть?

Свободной рукой она убрала со лба его взъерошенные волосы и пригладила их.

– Мое… сердце, – жалобно прошептал он. – Разбито…

Кит снова склонилась над ним.

– Ты не можешь разбить сердце так, как кость. Это невозможно.

– Возможно, если тебя достаточно унизили! – Его голос окреп, стал уверенным. Он взял Кит за руку повыше локтя и снова притянул к себе. – Бандит сделал из меня неудачника, но один он с этим бы не справился.

Он перевернулся, потянув ее за собой. И внезапно Кит очутилась лежащей на спине и глядящей в его смеющееся лицо. Смеющееся!

Она со всей силы застучала кулаками ему в грудь.

– Бун, я думала, ты действительно разбился, ты так меня напугал!

Но его смех был настолько заразительным, что она не могла удержаться и тоже присоединилась к нему. Это было прекрасно – смеяться вместе с ним!

Слишком прекрасно. Она с трудом выбралась из-под него, села и вытерла влажные глаза.

– Теперь, я полагаю, ты расквитался со мной.

– Ты так считаешь? – Он тоже сел и осторожно пощупал правой рукой левую скулу. – Я не очень уверен. Что тебя так напугало?

– Кошка. Я уже собиралась возвращаться домой…

– Сколько времени ты была около загона?

– Ухх… все время. Но я не шпионила, честно. Я услышала: лошади волнуются, и вышла взглянуть, что их встревожило.

– Правильно. – Он смотрел на нее с преувеличенной заботой. – В ночной рубашке, одна, в темноте. Что ты ожидала увидеть? Что крадут лошадей или мародерство рыжих рысей?

Она почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Ничего я не ожидала увидеть. Если бы я обнаружила что-нибудь в этом роде, то, вероятно, пошла бы за тобой.

– Вероятно? – В темноте снова сверкнула белозубая улыбка Буна. – А что ты делаешь, когда меня нет, и Томас Т. лежит со сломанной ногой? Кого тогда зовешь?

– Но до этого еще ни разу не доходило…

– А если бы дошло?.. – настаивал он.

– Я думаю, взяла бы ружье из кабинета Томаса Т.

Бун тяжело вздохнул.

– И застрелила бы себя. Я в этом не сомневаюсь.

Он не стал продолжать, и Кит была ему благодарна за это: она действительно со многим не могла справиться теперь, когда Томас Т. сломал ногу.

Спорить ей совсем не хотелось. Сидя на утрамбованной земле рядом с Буном под струящимся лунным светом, она хотела только одного – чтобы это волшебство продолжалось как можно дольше. Это, может быть, самые глупые минуты в ее жизни, но в то же время они не лишены приятности. Вдруг она совершенно автоматически посмотрела на свою ночную рубашку и перевела глаза на одежду Буна.

– Боже, ты в джинсах! – воскликнула она. – И ботинки надел. И простую старую рабочую рубашку! Чудеса, да и только!

– Что я могу тебе на это сказать? – Он пожал плечами и широко раскинул руки. – «В чужой монастырь со своим уставом не ходят»… или в данном случае – в техасский монастырь…

Он встал, затем нагнулся и подал ей руку, помогая встать.

После минутного колебания она приняла его помощь. Бун все больше и больше становился похожим на прежнего Буна, от которого она была без ума – в молодости, конечно. Но еще многого в нем она не могла понять.

– Почему ты выбрал время, когда никого вокруг нет, чтобы объезжать Бандита? – выпалила она. – Это потому, что тебе не понравилось, что сказал Бад?..

– Мне никому ничего не надо доказывать, Китти. Разумеется, и Баду Вильямсу тоже. – Он все еще держал ее руку в своей, но не так крепко.

– А если?.. – Она не договорила последнее слово – «мне».

– Пожалуй, только в этом случае, Китти Маккри. – Теперь слова тянулись, как густой мед. – Но не говори мне, что ты плохо обо мне думаешь!

– Не скажу, если ты будешь таким, как сейчас.

– Каким?

– Таким, – она беспомощно пожала плечами, – как тот Бун, которого я знала до того, как он уехал. Если хочешь знать правду, меня не очень волнуешь ты такой, каким стал.

– О, я очень хочу знать правду.

Она сузила глаза, пытаясь лучше рассмотреть выражение его лица, чтобы определить, до какой степени он искренен.

– Важные юристы международного класса – не в моем вкусе, – сказала она беззаботно. Затем легонько освободила свою руку.

– Но я теперь такой. – К нему вернулась серьезность. – И я чертовски много работал, чтобы добиться этого.

– Знаешь, что всегда говорит Томас Т.? «Можно забрать мальчика из страны…»

– «…но нельзя лишить его этой страны!» Да, это я знаю. Но в данном случае он ошибается. Это… – он показал на свою одежду, – всего лишь прогулка по тропе воспоминаний. Я нашел эти вещи в моем стенном шкафу и не смог устоять перед соблазном надеть их.

– Я думаю, что сейчас ты и есть настоящий, – упрямо проговорила она.

Бун громко рассмеялся.

– Я не Джон Уэйн, Китти. И даже не Кевин Костнер, черт возьми! Я хороший адвокат-янки, который поедает на завтрак таких девочек, как ты. – Он сделал шаг по направлению к ней.

Она отступила соответственно тоже на шаг.

– Я тебе не верю! Во всяком случае, не хочу верить.

– Как хочешь. Просто не питай надежды, что в какой-то момент я начну смотреть на вещи твоими глазами – этого никогда не случится.

От его слов у нее по спине поползли мурашки.

– Время покажет, – сказала она резко. – Еще раз прими мои извинения. Я уверена, что даже Джеси не смог бы объездить Бандита лучше, чем ты.

– Даже Джеси? Хм… Я польщен.

– Ты должен быть польщен. – Она вызывающе подняла подбородок. – Да, польщен, потому что этот раунд выиграла лошадь. Конечно, не без помощи галерки.

Бросив последний оскорбленный взгляд в его направлении, Кит приподняла подол ночной рубашки и быстро пошла, освещаемая лунным светом. За ее спиной раздался его смех.

Этот смех преследовал девушку во сне.

Рита Лопес заехала на следующий день, чтобы забрать папку, которую она забыла накануне. Потягивая вместе с Кит лимонад на застекленной веранде, она, тяжело вздохнув, откинулась на спинку плетеного стула.

– Дни Шоудауна будут моим концом, – изрекла она. – Гарри Микс пытается трусливо сбежать, и если он это сделает, то нам всем крышка.

Кит, наблюдавшая в это время, как Бун пересекал двор ранчо, попыталась переключить свое внимание на Риту, но это ей не удалось. Сегодня Бун выглядел таким холеным, таким ухоженным… Она подумала, уж не было ли у нее галлюцинаций прошлой ночью? Но вот Бун исчез за углом дома, и она повернулась к Рите с вопросом:

– Какую роль играет Гарри?

– Буна – Таинственного Вооруженного Бандита. Хотя на эту роль больше бы подошел Бад Вильямс, у него менталитет гангстера, это уж точно.

– Это какой же?

Рита подняла одну бровь.

– Готовность идти напролом, не разбирая дороги.

Она была столь довольна собой, что Кит засмеялась.

– Да, Бад такой. А тогда кто будет играть Благородного Шерифа Джека?

– Действительно, кто? – вздохнула Рита. – Бун был бы великолепен в этой роли, я имею в виду – твой Бун. Как ты думаешь, мы сумеем его уговорить?

– Он не «мой Бун». И кто это «мы»?

– Мы – это ты, я, Томас Т., все исполнители, мэр и жители Шоудауна.

Кит покачала головой.

– Это исключено – прежде всего, потому, что он не собирается пробыть здесь так долго. Ну и, во-вторых, он не хочет иметь никакого отношения к подобным делам. Он очень изменился, Рита, за это время.

– Может, он и изменился, но ведь он – Таггарт! – возмутилась Рита. – Это его прапрабабушка, или кто бы там ни был, положила начало всей этой истории.

– Он даже не будет этого слушать. Поверь мне.

– Да ведь раньше он участвовал, и очень хорошо, сказала бы я. А сейчас, я уверена, сыграет даже лучше. – Рита улыбнулась. – Тогда он был очаровательным юношей. А теперь… стал еще лучше!

В ее словах звучало столько заманчивого соблазна!

– Попытайся, конечно, – сказала Кит, – но боюсь, что ты зря потратишь время… Однако спросить надо…

Внутренняя дверь открылась, и на веранду вошел Бун.

– О чем спросить? – задал он вопрос и с опозданием добавил: – Привет, Рита! Как поживаешь?

Рита выпрямилась на стуле и поставила свой пустой стакан на маленький столик.

– Да как тебе сказать… Сколько времени ты собираешься пробыть в городе, Бун?

Он с вежливым удивлением приподнял брови.

– Думаю, недолго. И это мое «недолго» означает – четыре недели.

Рита бросила торопливый взгляд на Кит, но та сидела будто неживая, с широко раскрытыми глазами.

– Не хотел бы ты сыграть Шерифа Джека на Днях Шоудауна?

– Благодарю, нисколько.

– Нет, ты меня не благодари, – Рита ослепительно ему улыбнулась, – а приходи на заседание Комитета, и я представлю тебя как…

– Рита!

Она сморгнула.

– Да?

– Спасибо, но нет. Я уже перерос тот возраст, когда любят переодеваться и играть ковбоев.

Рита тоже широко раскрыла глаза, в них читалась настоящая тревога.

– Если это правда, то мне тебя жаль, Дэниел Бун Таггарт! Ты еще скажешь мне, что не веришь в волшебство?

– Попридержи язык! – Губы Буна дернулись. (Он хотел улыбнуться?) – Я из Нью-Йорка! И у меня имеются сомнения в достоверности нашей местной легенды.

– Ты что, хочешь сорвать нам праздник? – вмешалась Кит. – Тебе предлагают играть Благородного Шерифа – это самый лучший персонаж!

Бун пересек веранду, взял кувшин с лимонадом и поискал глазами свободный стакан. Не найдя его, он налил лимонад в пустой стакан Кит и выпил залпом.

– Нет, не хочу, – сказал он, быстро облизав кончиком языка углы рта. – Как известно всему миру, похождения моей многократной прабабушки отмечаются каждый год. И это представляет для меня чисто собственнический интерес. – Он поставил стакан и пошел к двери. – Бедная Роза! Готов поспорить, она никогда не была похожа на ту жеманную ханжу, которая ежегодно шествует на Днях Шоудауна. – Он улыбнулся странной улыбкой. – Очень плохо, что нельзя все узнать поточнее. Мы могли бы изменить представление, сделать его более достоверным.

Рита и Кит, проводив Буна взглядами до двери, уставились друг на дружку. Кит пожала плечами, как бы подтверждая свои слова: «Я же тебе говорила».

Рита вздохнула.

– Боже! Он был бы прекрасен в роли Шерифа! Но как убедить его в этом? Должен же быть какой-то способ?..

Если такой способ и был, то Кит все равно не могла тратить время на его поиски. Старый Томас Т. Таггарт постоянно находился в раздраженном состоянии. Когда доктор Престон заехал к ним в полдень, Томас Т. попросил Кит сходить и принести кувшин чая со льдом и затем отправляться по своим делам. Доктор, пожав плечами, уселся на стул, демонстрируя само терпение, хотя и он, и Кит знали, что его жена не любит, когда он опаздывает домой к обеду.

Когда Бун стал пододвигать себе стул, дед остановил его со словами:

– Ты тоже, мальчик, свободен. То, что говорится между врачом и его пациентом, не касается никого.

– Но…

Доктор Престон поднял руки в примиряющем жесте.

– Мы поговорим с вами перед моим отъездом, – пообещал он.

Итак, все закончилось тем, что Кит и Бун остались ждать вместе на веранде: он – сидя на плетеном стуле с беззаботным выражением лица, она – расхаживая взад-вперед. Все это время Кит исподтишка наблюдала за ним, восхищаясь его непринужденностью.

– Я заметила, что Бандита больше нет в загоне. Что ты с ним сделал? – спросила она после довольно продолжительной паузы.

– Перевел на северное пастбище. Более уединенное. – Уголки его губ приподнялись.

Кит покачалась на каблуках, держа руки в карманах джинсов.

– Ты рассказал Томасу Т., что случилось?

По лицу Буна расплылась широкая улыбка.

– Конечно. Это ему понравилось. Заставило его пересмотреть свое поражение в схватке с Бандитом – внуку, оказывается, повезло не больше!

Кит улыбнулась в ответ, подумав, какой Бун красивый!

– Честно говоря, у тебя все шло прекрасно, пока я не испортила.

– Я даже не сказал ему, что ты была там.

– Почему? Я готова признать свою вину.

– Зачем? Дед может разволноваться, когда узнает, что ты бегала по ранчо среди ночи. Или подумает, что я пытался спрятаться за женскую юбку, ах нет, за ночную рубашку, ведь ты была в ней. Спасибо, лучше не надо.

Кит раздраженно втянула воздух.

– Но рано или поздно он наверняка кому-нибудь расскажет, и тогда все в городе будут знать, что Бандит одержал еще одну победу, уже над второй жертвой! Это нечестно по отношению к тебе, Бун.

– Для меня это не имеет значения, так как я не собираюсь здесь надолго задерживаться.

При этих словах у Кит оборвалось дыхание, хотя она сама недавно говорила Рите то же.

– О! – слабо вымолвила она. Добродушное выражение исчезло с лица Буна, он весь собрался и, едва ли не отчеканивая каждое слово, продолжил:

– У меня же работа, обязательства. Чем дольше меня не будет, тем хуже… – Внезапно он прервался и стал задумчиво смотреть сквозь жалюзи на залитый солнцем техасский ландшафт. Через минуту он спросил: – Как ты думаешь, сколько времени потребуется Томасу Т., чтобы полностью поправиться?

– Н-нууу… – Кит сжала губы, обдумывая ответ. – Затрудняюсь точно сказать, – произнесла она наконец.

– Но недолго?

– Возможно, нет.

– Хорошо. Потому что, как только он окрепнет настолько, что сможет лететь на самолете, я заберу его с собой в Нью-Йорк.

– Нет! – Она прижала одну руку к груди.

– Пока в гости. Изменение обстановки пойдет ему на пользу, а я тем временем разберусь с кое-какими срочными делами в офисе. Может быть, мне даже удастся убедить его, что Нью-Йорк – не просто огромный город. Но я не заберу его отсюда без его согласия.

– О, Бун, нет, – Кит жалко уставилась на кончики своих зауженных туфель. – Я думала… Я надеялась…

– Что я передумаю? То, что я не говорил о том, что отсюда надо переезжать, вовсе не значит, что я изменил свое мнение.

– Переезжать?! – Оскорбленная, она сжала руки в кулаки. – Как ты можешь быть таким бессердечным? Здесь создавалась история семьи Таггарт – фактически история всего города. Меня бесят твои высказывания!..

– Гм. – Доктор Престон остановился в дверях, громко прочищая горло. Он перевел взгляд с Кит на Буна, потом обратно. Взгляд его был ясным, и в нем сквозил живой интерес. – Вы хотели о чем-то меня спросить? – напомнил он Буну.

– Да-да. – Бун сопроводил доктора до двери. – Я просто хотел узнать, когда наш старый лентяй будет в полном порядке? Кит уже сказала мне, что…

Мужчины спустились с веранды и направились к черному «линкольну» доктора. Кит смотрела им вслед, чувствуя, что ее предали. Бун исказил ее слова, но это был пустяк по сравнению с тем, что он собирался сделать.

Как удержать его от этого?

В половине шестого, открывая дверь Дженни Мертон, медсестре, работающей у доктора Престона, Кит все еще билась над этим вопросом. Дженни была вторым человеком, который подбадривал Томаса Т. своим живым темпераментом. Казалось, ей действительно нравится приходить на ранчо и общаться со столь раздражительным пациентом.