Текст книги "Бронепоезд. Огненный рейд"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7

Угодившая в ловушку тварь все никак не могла вырваться. Хвостовые пластины скрежетали о металл, оставляя на внутренней поверхности двери царапины и влажные бесцветные потеки. А ведь точно, яд!

Егор направил автомат на застрявший хвост. Вздохнул поглубже, собрался… Стрелять нужно было так, чтобы все пули ушли в бойницу, а не отскочили рикошетом обратно в тамбур.

Он ткнул стволом в грязную кожистую поверхность хвоста-бича.

И – сразу нажал на курок.

Шмальнул в упор.

Фонтаном ударила темно-бурая кровь. Пули изорвали гибкий хвост твари в клочья, перебили кости и хрящи. Вопль снаружи стал громче. Тварь снова дернула измочаленным хвостом.

Выдернула…

То, что осталось. Брызжущий кровью обрубок выскользнул из бойницы. Покрытый широкими прочными пластинами конец хвоста – извивающийся и сочащийся влагой – остался в тамбуре. Егор отпихнул его ногой в сторону. Затем осторожно, стараясь не касаться бурых пятен и бесцветной слизи, заляпавшей тамбурную дверь, выглянул в бойницу.

Нет, тварь не отцепилась! Проклятая «летяга» висела совсем рядом, а ее укороченный хвост лупил по вагону, оставляя на шипастой броне кровавые кляксы.

Бум-бум-бум! – частые удары хвоста сливались со стуком колес.

Взгляд Егора зацепился за уродливую вытянутую морду – толстокожую, морщинистую. Из кожистых складок, словно из смотровой прорези шлема, недобро зыркают маленькие, налитые кровью глазки. Длинные острые уши прижаты к голове, как у разъяренной кошки. Зубастая крокодилья пасть остервенело грызет металл.

Полуметровые когти твари – толстые, крепкие, острые – вцепились в стальные шипы. Пара шипов была погнута. Еще один – срублен у основания.

Плотная шерсть интродукта – тускло-зеленая, словно присыпанная пылью листва, – сочилась темной кровью. И дело тут было не только в огнестрельных ранах. Правым крылом «летяга» напоролась на защитные шипы, и теперь она то ли не могла, то ли не желала отцепиться от вагона.

Прижавшись к броне, тварь билась на одном месте как пригвожденная. И самое скверное было то, что место это оказалось мертвой зоной. Ну, почти мертвой. Пулеметчики с крыши уже никак не могли достать интродукта. А из всех тамбурных бойниц для стрельбы по летающему монстру сейчас годилась только одна. Та, возле которой стоял Егор.

Егор просунул автомат в прорезь амбразуры. Прижавшись к стенке тамбура, направил ствол под крыло «летяги». Эх, не подстрелить, так хотя бы отстрелить тварь от поезда!

Егор дал очередь.

Бесполезно! Выпущенные под таким углом пули прошли по плотной шкуре вскользь, срикошетили от толстой складчатой кожи и только разъярили зверя еще больше.

«Белка» вдруг резко подалась в сторону тамбура. Вытянув лапу, отмахнулась от пуль, как от надоедливого гнуса. Удар был сильный и быстрый. Когтистая лапа обрубила автомат по самое цевье.

Еще удар… Бесполезные уже остатки калаша словно ударом кувалды выбило из рук Егора.

«Не дай бог самому попасть под такую лапищу!» – пронеслось в голове.

Егор подхватил с пола перемазанный кровью автомат Андрея.

Из соседнего вагона кто-то еще выпустил длинную очередь. Зачем? Пустая трата патронов. Егор неодобрительно покачал головой. Уж если из его тамбура не удалось достать кошмарную помесь летающей белки с крокодилом, стрелять из соседних бойниц вовсе не имело смысла.

Словно в подтверждение мыслей Егора, опять захрипела внутренняя связь:

– Второй второго первой! Докладывает второй тамбур второго вагона первой сцепки! Наблюдаю интродукта на третьем вагоне с правого борта! Сбить не удается!

Второй вагон первой сцепки уже паниковал вовсю.

– Третий вагон первой сцепки, доложить обстановку, – тут же затребовали из штабного вагона. – Третий первой, жду доклада!

– Второй тамбур третьего первой! Интродукт вне пределов прицельного огня, – прозвучал доклад соседей по вагону. – Ничего не могу сделать.

– Первый тамбур? Что у вас? Есть кто живой? Почему не отвечаете?

Да потому что не до того сейчас! Выругавшись, Егор все же нажал кнопку переговорного устройства.

– Докладывает первый третьего первой. Пытаюсь избавиться от твари.

Проклятая «летяга» тем временем сползла наконец с пронзивших ее шипов. Но не улетела прочь и не сорвалась с движущегося состава. Несмотря на полученные раны, она явно вознамерилась добраться до добычи, укрывшейся за бронированной стенкой вагона.

Вцепившись в защитные шипы как в поручни и быстро-быстро перебирая по ним когтистыми лапами, интродукт будто по лесенке проворненько переполз вплотную к бойнице Егора.

Удар. Скрежет металла…

Когти твари скользнули по стыку между бронепластинами над дверью. Один из когтей разодрал металл. Пробил насквозь! Скользнул вдоль укрепленного стального косяка. Острие когтя чуть не задело плечо Егора.

Он отшатнулся от двери. Поднял автоматный ствол. Приложил к щеке липкий от крови приклад.

Егор изо всех сил старался не поддаваться панике, которая так и норовила захлестнуть с головой. Это ж какой крепости должны быть когти у «белочки»! И какой силищей должна обладать тварь!

Еще удар. На этот раз лапа попала в бойницу. Длинный загнутый коготь мелькнул перед глазами Егора.

Бойница стала заметно шире. За счет вывороченного края бронелиста. Невероятно! Беснующаяся снаружи «летяга» раздирала пуленепробиваемый металл как картон.

Егор задержал дыхание. И приказал себе: «Ждать!» Палить абы куда не имело смысла. Хватит, проходили уже. Эту толстокожую зубастую и когтистую «белку» нужно валить наверняка. То есть бить по самым уязвимым точкам.

Пока в прицел попадали только когти. Тварь яростно рвала бойницу, расширяя брешь.

Вагон раскачивался на ходу.

– Тварь прорывается в третий вагон! – прокричал кто-то по внутренней связи, не потрудившись даже себя идентифицировать. Но судя по голосу – опять соседи из второго.

– Третий первой! – а это уже из штабного. – Доложите, возможна ли эвакуация пассажиров…

Егор даже не стал отвлекаться на такую чепуху. Через прицел автомата он молча наблюдал за расширяющейся амбразурой.

– Третий первой! – требовали ответа штабисты.

Ответили из второго тамбура:

– Второй третьего первой! Эвакуация невозможна! Повторяю: эвакуация невозможна!

Еще бы! Какая на фиг эвакуация, если все вагоны забиты почти под завязку? Эвакуировать народ сейчас можно только наружу. На ходу. Только вряд ли кто-то из пассажиров согласится на такую эвакуацию.

– Изоляция третьего первой, – после секундной паузы объявили штабисты.

Краем сознания Егор отметил тревожное мигание красной лампочки над межвагонной дверью. Это означало, что тамбур заблокирован. Вагон, подвергшийся нападению, был отрезан от остального состава и предоставлен самому себе. Хотите – отбивайтесь своими силами. Хотите – помирайте. Это было жестоко, но разумно. Лучше отдать на откуп настырной твари только один вагон, чем пускать ее прогуляться по всему поезду.

Тем временем интродукт расковырял бойницу когтями достаточно широко, чтобы пустить в ход зубы. Длинная крокодилья пасть будто огромными клещами зажала исковерканный край бронелиста и отогнула его еще сильнее. Голова отродья резко дернулась. Металлическую пластину вырвало вместе с заклепками. Зубы твари ничуть не уступали по прочности ее когтям.

Выплюнув искореженный кусок стали, тварь просунула в образовавшуюся брешь всю голову, лязгнула зубищами перед лицом Егора. Тамбур наполнило запахом тухлого мяса.

Егор выстрелил. Одиночными.

В глаз.

Он попал.

Из-под складок толстой кожи брызнул темный кровавый фонтан. Тварь зажмурилась и завопила так, что у Егора чуть не полопались барабанные перепонки. Захотелось немедленно бросить оружие и зажать руками уши, но делать этого было никак нельзя: проклятая «белка» не отцеплялась от поезда. Раскрыв пасть чуть ли не во весь тамбур, почти на сто восемьдесят градусов, она тянулась к Егору.

Ну ладно! Перещелкнув рычажок режима огня на автоматический, Егор снова надавил на курок. И опять. И снова.

Калаш грохотал и трясся в руках. Пули разрывали в клочья длинный, по-змеиному раздвоенный язык, дырявили лиловое нёбо и решетили зловонную глотку. Темная кровь лилась рекой. А вопящая тварь все держалась за вагон и никак не желала подыхать.

Только когда он выпустил в разинутую пасть весь рожок, тварь наконец обмякла и скользнула вниз.

Но даже после смерти интродукт не оставил в покое третий вагон первой сцепки. На этот раз за искореженный металл зацепилась кожаными складками крокодилья голова твари. Голова прочно застряла в раскуроченной бойнице.

Бронетричка не останавливалась. Тело мертвой «летяги»-переростка волочилось по железнодорожной насыпи. Истерзанные «крылья» бились о шипастую бронированную обшивку, вытянутые задние лапы загребали щебень и царапали безвольными когтями концы шпал.

Вообще-то это было небезопасно. Мертвая тварь могла разворотить путь, а ее длинные прочные когти, легко расковырявшие броню, могли попасть под колесо и пустить состав с откоса.

Егор присел под уродливую морду. Превозмогая отвращение, уперся плечом в перепачканную слюной, пеной и кровью нижнюю челюсть твари. Резко приподнялся. И – ковырнул-таки голову из бойничного разлома.

«Летяга» выскользнула из ловушки. Упала под насыпь. Бронетричка унеслась дальше.

В тамбурной двери зияла рваная дыра, в которую мог бы пролезть человек.

Вскоре бронетричка замедлила ход. Колеса застучали реже. Состав теперь двигался медленно и плавно, будто не по рельсам ехал, а плыл по воде.

Придорожные ограждения здесь выглядели добротными и ухоженными. Густые заросли отступили от железки. И даже мрачные заброшенные здания, стоявшие вдоль дороги и пялившиеся на проезжавший мимо состав пустыми глазницами окон, уже не казались зловещими.

«Подъезжаем», – с облегчением вздохнул Егор.

– А-и-е о-е и-ы… А-и-е о-е и-ы… – донеслось далекое еще эхо.

Их уже заметили со станции. Об их прибытии сообщали. Станция Железнодорожная была уже совсем рядом. Станционная охрана готовилась принять состав.

Бронетричка подъехала ближе. Слова диспетчера стали более отчетливыми.

– Внимание, поезд! Из Москвы! Внимание, поезд! Из Москвы! – нудно дребезжали мощные вокзальные динамики. И не было сейчас звука милее.

Незнакомая женщина в диспетчерской устало раз за разом, проговаривающая одну и ту же фразу, казалась самым родным человеком на свете.

Еще минута-другая напряженного ожидания. И вот наконец раскрыты ворота – уменьшенная и упрощенная копия мкадовских.

Форпост принимал состав…

Все! Дома! Да-да, это место уже стало для Егора новым домом. Хоть дом этот и не был столь надежен, как неприступное столичное Кольцо.

Станция-форпост Железнодорожная располагалась между небольшим подмосковным городком с одноименным названием и лесным массивом с заброшенным дачным поселком. Местная Стенка, разумеется, не шла ни в какое сравнение с мкадовской крепостью и напоминала латаное-перелатаное одеяло. Состояла она из минно-проволочных заграждений, рвов и валов, возведенных на скорую руку блокпостов, баррикад и сварных металлических конструкций, перегораживавших улицы, деревянных, кирпичных, бетонных преград, более-менее органично вписавшихся в общую оборонительную линию старых пятиэтажек и относительно новых высоток, являвшихся главными опорными пунктами.

С севера ломаная линия Стенки охватывала несколько примыкавших к станции жилых кварталов, на юге ровно шла вдоль полосы вырубленного леса. На станционном переходном мосту, вышках, чердаках и крышах располагались пулеметные гнезда, по Стенке были разбросаны позиции огнеметчиков и гранатометчиков, возле здания вокзала и на привокзальной площади размещались минометы, выполнявшие функции тыловой артиллерии.

Форпост пока держался. Потери здесь, конечно, были побольше, чем в столице, но уж чем-чем, а живой силой (или живым мясом – это уж как посмотреть) перенаселенная Москва свои Форпосты снабжала бесперебойно.

Прибывшую бронетричку осмотрели и загнали на запасной путь.

Пассажиры быстро покинули поезд, в котором за время поездки натерпелись немало страху, и молчаливой толпой, толкаясь и наступая друг другу на пятки, убирались со станции. Вымотанные, напуганные, они боязливо оглядывались на поврежденный третий вагон первой сцепки и косились на труп в тамбуре. Нападение интродукта, пусть даже успешно отбитое, никому не придавало оптимизма.

Егор стоял у искореженной двери и с завистью смотрел на людской поток, втягивающийся в здание небольшого вокзальчика с зенитным пулеметом на крыше. Пассажиры уже могут отдыхать. Кондукторам бронетрички такое счастье светит не скоро. Еще предстоял повторный осмотр состава, потом – сдача маршрутных листов, доклады об инциденте (атаки тварей назывались именно так – инцидент) и отчеты об израсходованных боеприпасах.

О смерти напарника и раскуроченном тамбуре придется писать отдельный рапорт. Возможно, не один. Плюс объяснительная по поводу приведенного в негодность табельного оружия. В общем, впереди – сплошные головняки. И все-таки…

Егор улыбнулся. Ведь все-таки жив остался! И что не менее важно – невредим. Можно считать, ему сегодня здорово повезло. Ему – да. А вот молчуну Андрею…

Егор глянул на окровавленное тело в тамбуре. Улыбаться сразу расхотелось.

Глава 8

– …Поезд! Из Москвы! Внимание, поезд! Из Москвы! Внимание…

Монотонный занудный голос диспетчера все лился и лился из станционных динамиков. Голос женский, а впечатление такое, будто говорит робот. Выхолощено, бесстрастно, без эмоций.

– Внимание, поезд!..

Это был привычный звуковой фон станционных будней.

– Из Москвы!

Егор выругался сквозь зубы. Заткнулись бы уж там, в диспетчерской, что ли? И так ведь уже все понятно. И все видно тоже.

К западным или, как их еще здесь называли, Московским воротам подходила последняя вечерняя бронетричка из столицы. Самый опасный рейс, кстати. Дымный след тепловоза терялся в сгущающихся сумерках.

Состав остановился в нескольких метрах от ворот. Наблюдатели и снайперы с помощью мощной оптики сейчас проводят поверхностный осмотр поезда: не прицепилась ли к вагонам какая дрянь. Вроде ничего подозрительного обнаружено не было. По крайней мере, Егор ничего не заметил.

Второй взвод станционной роты, в котором нес службу Егор, на этот раз был поставлен в усиление к пулеметчикам на западном переходном мосту. Бронетрички сегодня сопровождала другая смена. И нельзя сказать, что Егор был этому не рад. После недавней стычки с зубастой «летягой» в тамбуры как-то не очень тянуло.

Впрочем, и здесь, на переходном мосту, следовало держать ухо востро. Пока Форпост не штурмовали ни твари-интродукты, ни обиженные беженцы-провинциалы, но все могло измениться в любую минуту.

Прибытие поезда, как, впрочем, и его отправление на Москву – ответственный момент. То недолгое время, которое будут открыты ворота, оборонительная линия Форпостовской Стенки окажется разомкнутой, а значит – особенно уязвимой. И если кто-нибудь попытается прорваться на станцию вместе с бронетричкой, будет горячо. В случае нападения вторыми воротами должен стать свинцовый шквал группы прикрытия. Потому-то сейчас все глаза и стволы второго взвода смотрят на Московские ворота.

А ворота уже открывались.

Бронетричка въезжала на станцию. Въехала…

Тяжелые створки сомкнулись над рельсами. Вроде обошлось. Никто не бросается вслед за составом. Никто не ломится в ворота.

Еще один – более тщательный осмотр прибывшего состава. Затем вагоны выплеснули людей.

Молчаливая и суетливая толпа пассажиров схлынула с платформы, просочилась сквозь вокзальные двери, растеклась по куцым улочкам Форпоста.

Егор вздохнул с облегчением. Кажется, эта смена закончится благополучно. Вздохнул и…

– Внимание, поезд!.. – вдруг снова ожили хриплые динамики станционного громкоговорителя. Дребезжащий металлический звук ударил по ушам.

Егор дернулся от неожиданности. Да какого! Переклинило эту тетку-диспетчера, что ли?

– На Москву!

Он не сразу сообразил, в чем дело.

– Внимание, поезд! – повторила диспетчер. Теперь ее голос не казался невозмутимо-спокойным, как прежде. Голос был возбужденным, удивленным и даже вроде бы радостным. – На Москву!

Только со второго раза до Егора дошло. На Москву! Не из Москвы.

И что бы это значило? На путях стоит пустая бронетричка. На платформе – ни одного пассажира. Кондукторов-охранников тоже нет: видимо, уже сдают в вокзальной конторе маршрутные листы. Так какой смысл снова открывать Московские ворота и гнать состав в столицу. Тем более в такое время? Темнеет ведь уже… А по темному времени даже ремонтная бригада за Стенку не высовывается.

– Внимание, поезд! – диспетчер не унималась. – На Москву!

Вечернюю тишину прорезал гудок тепловоза. Звук донесся не от западных ворот, на которые все еще пялился Егор. От восточных.

Егор обернулся.

Мама дорогая! Бронепоезд! Настоящий. Тяжелый. Экспедиционный. Вернее… Вернее, то, что от него осталось.

К воротам приближался изрядно потрепанный бронесостав.

На станции поднялась такая суматоха, какой Егор не видел даже во время нападения тварей. По путям и платформам забегали люди с оружием и без. Что-то кричали командиры. Ага, вон даже сам «первый» – начальник станции Кирилл Васильевич выскочил из вокзальной конторы с матюгальником в руках.

– Первый взвод – на восточный мост, в прикрытие! – зарокотал не хуже станционного громкоговорителя бас Кирилла Васильевича, усиленный мегафоном. – Второй – на карантинную платформу! Бегом! Бегом!

Егор вместе со своим взводом бросился с западного моста к платформе, отгороженной от остальных путей бетонными блоками и закрытой сверху колючей проволокой. Пустующий карантинный отстойник вплотную примыкал к восточным воротам, которые уже…

Да, ворота уже открывались. Впервые на памяти Егора.

Пригородные бронетрички дальше станции Железнодорожной не ходят, а отправление в экспедицию или возвращение в Форпост бронепоездов дальнего следования Егору наблюдать еще не доводилось.

– Гус, ко мне! – вырвал его из толпы окрик начальника станции.

– Держи! – Кирилл Васильевич кинул Егору матюгальник.

Сам раскрыл висевший на поясе планшет с документами. Что-то будет отмечать, наверное. Количество вагонов? Доставленный груз?

– За мной! – велел Егору Кирилл Васильевич.

И шагнул к карантинной платформе. Егор поспешил за командиром.

Бронепоезд медленно-медленно въезжал на станцию. Въезжал, как вползал. Словно усталое, измученное и израненное существо. «Да уж, в таком виде – только ползать», – подумал Егор.

Вблизи состав выглядел просто ужасно.

Бронирование у экспедиционных поездов мощнее, чем у легких пригородных бронетричек, вооружение – солиднее, охрана – лучше. Однако и доставалось им там, куда они отправлялись, больше.

Егор завороженно смотрел на бронепоезд.

Побитая страховочная платформа впереди. Исцарапанный, словно через терку пропущенный локомотив. Штуки четыре броневагонов. Всего! А где остальные? Неужто все потеряны? Да, собственно, и те, что остались… Помятые крыши. Перекошенные орудийные башни. Изъеденные то ли кислотой, то ли ржой, то ли огнем бронелисты. Разодранные бойницы. Погнутые и обломанные защитные шипы. Пробитые в нескольких местах борта.

На платформе за броневагонами – бэтээр с глубокой вмятиной на корме и свернутой набок башней. Еще одна платформа с разбитыми аппарелями, на которой, по всей видимости, тоже должна была находиться бронетехника, пустовала. Потери…

На одном из вагонов под отчетливыми следами чьих-то когтей, содравших с бронеплиты краску и с полдесятка шипов, Егор заметил следы от пуль и небольшое оплавленное отверстие. Характерная такая дыра, которую могла оставить только кумулятивная струя. Судя по всему, столичным экспедиционным поездам, рыскающим в поисках ресурсов по дикой провинции, приходится отбиваться не только от интродуктов.

Второй взвод, рассредоточившийся по карантинной платформе, молча наблюдал за въезжающим на станцию составом. Колеса стучали о рельсы без привычного веселья: медленно, натужно как-то, словно через силу.

Ту-у-ук-тук. Ту-у-ук-тук… Звук был тоскливым и безрадостным. Из открытых люков в броневагонах смотрели грязные уставшие лица.

– Ты думаешь, что вчера в бронетричке пережили ад, Гус? – раздался над ухом Егора негромкий голос начальника станции. – Тогда посмотри на них. И подумай о том, откуда вернулись они.

Егор покосился на Кирилла Васильевича. Тот стоял в паре шагов от него и был мрачнее тучи.

– Четырнадцать – сорок семь, – задумчиво пробормотал «первый».

О чем это он? Ах да. На локомотиве и бортах броневагонов в самом деле по трафарету было выведено «14–47».

– Неделю назад всего в рейд ушел, – продолжил после паузы Кирилл Васильевич. – Новенький был совсем.

И, помедлив еще немного, добавил:

– Растерял половину вагонов.

Половину?! Однако! Круто же обошлась с бронепоездом безжалостная провинция. За какие-то семь дней пережевала состав и выплюнула то, что осталось.

Но зато…

За куцым и побитым бронесоставом тянулась длинная вереница товарных вагонов и полувагонов, цистерн и груженых платформ.

Зато «14–47» сумел урвать солидную добычу. То, чего не хватает столице, что трудно, а порой уже и не возможно раздобыть в ближайших окрестностях за мкадовским Кольцом и ради чего, собственно, тяжелые бронесоставы отправляются за дальние подмосковные Форпосты. И откуда не всегда возвращаются. Или возвращаются в таком вот виде.

Бронепоезд вез трофеи. Жизненно важные ресурсы, которые с лихвой окупят понесенные потери. Наверное, окупят…

В самом хвосте поезда волочился второй – резервный – локомотив. Тепловоз был раздолбан в хлам. За сорванными бронелистами виднелись замасленные потроха дизеля.

Бронепоезд наконец вполз на станцию, заняв почти весь карантинный путь. Восточные ворота закрылись. Лязгнули и заскрипели тормозные колодки. Состав остановился.

Железнодорожные стрелки разорвали рельсы впереди и позади бронепоезда, надежно его заблокировав.

Начальник станции взял из рук Егора громкоговоритель.