Текст книги "Бронепоезд. Огненный рейд"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3

– Ну и какого ты уперся? Почему не стрелял, когда было приказано стрелять? – Подполковник Кабаев, возглавлявший оборону Восточного сектора, смотрел на Егора тяжелым немигающим взглядом больших, чуть навыкате, выцветших глаз.

Нездоровое одутловатое лицо подполковника было похоже на лицо утопленника.

Егор глаз не отвел. В просторном кабинете с окнами, забранными решеткой (на всякий случай: иногда через Стенку сквозь огонь зенитчиков все же пролетали мелкие тварюшки, которых потом отстреливали милиция и части гражданской самообороны), кроме них, больше не было никого. Егора и подполковника разделял заваленный бумагами стол.

– Гус, я ведь тебя давно знаю…

Это была истинная правда. Еще до начала всех этих катаклизмов Егор служил под началом Кабаева. Да и позже неоднократно отличался при отражении атак тварей, удостаиваясь личной похвалы подполковника.

– И я хочу помочь.

Наверное, это тоже было правдой.

Но Егор молчал. Кабаев вздохнул:

– В чем дело, Гус? Все стреляли. Ты – нет.

– В контракте, который я подписывал, нет такого пункта, чтобы расстреливать беженцев, не проявляющих агрессии и не представляющих угрозы, – отчеканил Егор.

– Но в контракте имеется пункт о беспрекословном подчинении командиру.

– «Во всем, что касается обороны города от интродуктов», – процитировал Егор упомянутый параграф.

Кабаев неодобрительно покачал головой.

– Согласен, форма контракта несколько… хм… устарела, скажем так. Но в конце концов, не в бумажке же дело. Ты взрослый и, как мне до сих пор казалось, разумный человек. Ты должен понимать, Гус есть определенные правила, по которым всем нам теперь приходится играть. Либо ты следуешь этим правилам, либо выходишь из игры. А выход здесь один. За Кольцо. Все ясно?

– Нет. – Егор упрямо выставил подбородок. – Не все. По людям палить зачем? Нас поставили оборонять Кольцо от тварей.

– Раз поступил приказ, значит, так надо было. По людям надо было. И иначе было нельзя.

– До прошлой ночи обходились без этого.

– А больше вот не обходимся. – Кабаев покачал головой. Вздохнул: – И у нас теперь тоже не обходится.

– В каком смысле «и у нас тоже»? – не понял Егор.

– На южном и северо-восточном участках уже расстреливали беженцев. И на западном было пару раз.

– Расстреливали? – Егор удивленно поднял голову.

Стреляли на Кольце часто. Только до сих пор он думал, что стрельба велась исключительно по тварям-интродуктам. Выходит, ошибался.

– Расстреливали-расстреливали, – заверил его подполковник. – Только это… ммм… не афишировалось, в общем.

Ну да, это не та работа, которой стоит гордиться.

– До сих пор наш сектор был относительно благополучным, – продолжал Кабаев. – Но когда беженцы прут отовсюду, нельзя все время оставаться чистенькими.

– По Рязанке шли в основном женщины и дети.

– И что? Женщины, дети, старики, больные, калечные и умирающие приходят к Кольцу почти каждый день.

– В последнее время реже, – возразил Егор. – Гораздо реже.

– Это неважно. У нас и так не хватает ресурсов, а что будет, если пускать за Стенку всех страждущих? Чем прикажешь кормить эту прорву народа, где ее размещать, как защищать? Сейчас такие времена, что приходится контролировать количество ртов. И соотносить их с качеством всего остального, что к этим ртам прилагается. Мозги, руки, навыки, умения…

– Понятно. Оптимизация населения…

– Да, оптимизация! Или, если хочешь – естественный отбор.

– Не-е-ет, товарищ подполковник, – криво улыбнулся Егор. – Никакой он не естественный. Искусственный.

– Да по хрену! – взорвался Кабаев. – Москва – не богадельня! Чтобы хоть кто-то выжил здесь, в Кольце, остальных нужно оставить за Кольцом.

– Кто-то? – Егор снова усмехнулся. – Почему бы не сказать прямо: выживает только тот, кому посчастливилось получить штампик со столичной регистрацией, пережить чистку и доказать свою полезность этому самому Кольцу? Почему хотя бы теперь-то не признать, что мкадовское Кольцо – это спасательный круг для избранных?

– Послушай, Гус. – Кабаев смотрел уже не на него, а куда-то в зарешеченное окошко. – Кольцо защищает нас. Вернее, мы сами защищаемся, благодаря ему, от внешнего мира. Весьма, заметь, враждебно к нам настроенного. Когда к Стенке подваливают твари – мы отбиваемся от них. Когда беженцы из провинции рвут проволочные заграждения и пытаются влезть в чужой рай, который строился не для них, мы тоже вынуждены защищать наш благополучный мирок.

Благополучный? Насколько он вообще благополучен, если приходится делить людей на тех, кто достоин жить в Кольце, и тех, у кого такого права нет? И если тот, кто достоин сегодня, завтра может запросто вылететь за Стенку как пробка из бутылки.

Егор вздохнул:

– Беженцы все равно не перелезли бы через Стенку. Так зачем их было расстреливать?

– А если бы перелезли? – Кабаев пожал плечами. – Ну, вдруг?

Егор промолчал. Он такого «вдруга» попросту не мог себе представить.

– В конце концов, все зависит от самих беженцев, – продолжал Кабаев. – Если они понимают, что им здесь нет места, и тихо отваливают восвояси, никто стрелять в них не станет. Нам ведь тоже надо экономить боеприпасы.

– Ну да, мы просто отгоняем людей от Кольца, чтобы потом их сожрали твари.

Кабаев усмехнулся:

– Так о чем мы тогда вообще спорим, Гус? Какая разница – сожрет провинциала тварь или свалит твоя пуля под Стенкой?

– Для провинциала – никакой. Разница есть для того, кто стреляет. Или не стреляет.

– Ну, раз уж ты такой принципиальный, – подполковник зло тряхнул головой, – выпустил бы пару очередей в воздух – и все дела.

– Боеприпасы экономить надо, – буркнул Егор.

Да и глазастый Клюв все равно понял бы, куда целит сосед: по живым мишеням или поверх голов. К тому же пришлось бы не только стрелять самому, но и давать соответствующую команду всему отделению.

– А приказы надо выполнять, – холодно заметил Кабаев и вздохнул: – Думаешь, мне самому легко отдавать такие приказы?

Егор не ответил. Подумал про себя: «Отдаешь ведь». Подумал и даже немного устыдился. Выбора-то у Кабаева не было. У него – семья, дети. Пока подполковник сидит на обороне сектора – они живут в безопасности за Кольцом. Если же Кабай слетит со своего поста, вместе с ним за Кольцо отправятся красавица жена, две симпатичные дочурки и ни к чему не приспособленный сынок-раздолбай. Сразу столько места освободится! Пятерых новых подполковников можно прописать в столице и поставить на оборону сектора. Пятерых бессемейных, разумеется.

Да и у взводного Трубы, кстати, тоже – жена и ребенок имеется. А когда от твоей лояльности зависит не только личное благополучие, но и безопасность родных, на некоторые вещи, наверное, смотришь немного иначе. И расстреливать толпу незнакомых обезумевших от страха людей становится тогда проще.

Егор прикинул: а если бы у него была семья за спиной, стал бы он кочевряжиться? Или предпочел бы молча пристрелить и карабкающуюся по колючке девчонку, и подсаживающую ее снизу мать. И уложить еще десяток-другой провинциалов, которым все равно уже ничего хорошего в этой жизни не светит.

– На самом деле приказ открыть огонь по беженцам исходил не от меня лично, если тебе это интересно, – снова заговорил после недолгой паузы Кабаев. Кажется, подполковник оправдывался. И вполне возможно, не столько перед ним, Егором, сколько перед самим собой. – Распоряжение пришло оттуда. – Кабаев ткнул пальцем вверх. – Я всего лишь ретранслировал чужой приказ.

«Всего лишь? Удобно, наверное, быть ретранслятором», – подумал Егор. Однако вслух ничего не сказал.

– Ну да ладно, хватит о беженцах, давай теперь о тебе. – Кабаев перевел разговор на другое. – Взводный твой мужик нормальный – он и рад все спустить на тормозах, но не может уже: слишком много свидетелей было. Кто-то успел стукануть в СБ.

Ну, ясно кто… Егор вспомнил глумливую ухмылочку Клюва. Фирменная улыбка сотрудника службы внутренней безопасности.

– От трибунала мы тебя с грехом пополам отмазали, – произнес Кабаев, почему-то не глядя в глаза Егору. – Былые заслуги и все такое…

Егор ждал продолжения.

– Но на секторе тебя оставить не получится.

– На мое место уже кого-то взяли? – поинтересовался Егор, заранее зная, каким будет ответ.

– А ты как думаешь? – фыркнул Кабаев. – Очередь в кадровом резерве большая, желающих много. Твоя регистрация и право на служебное жилье аннулированы. Ну, сам понимаешь…

Подполковник снова что-то пристально рассматривал за решеткой окна.

Егор понимал. Он все прекрасно понимал. Если его снимают с обороны сектора, то он на фиг никому не нужен внутри Кольца.

– Значит – за Кольцо? – невесело улыбнулся Егор.

Губы были как резиновые, и улыбка вышла натужной и неестественной.

За Кольцо – это значит прямиком в пасть к тварям. И это значит, что в следующий раз его самого будут расстреливать под столичной Стенкой всякие там клюевы.

Так, может быть, трибунал был бы лучше? Предпочтительнее? Проще? Легче? А что? Скорый суд, пуля в черепушку или петля на шею – и все, и никаких тебе больше проблем…

– Не тушуйся, Гус, – вяло подбодрил его Кабаев. – «За Кольцо» – оно ведь тоже разное бывает.

Ах вот в чем дело!

– Форпост? – вопрос вырвался сам собою.

– Да, – кивнул подполковник. И вновь повернулся к нему. – Это единственное, что я смог сделать, чтобы тебя не вышвырнули окончательно. Удалось убедить начальство, что ты слишком ценный кадр и твои навыки еще могут пригодиться.

Так, значит, да? «Ценный кадр». Ну конечно, кадровые военные и профессиональные спецназовцы нынче редкость. Почти все погибли уже потому что. Среди беженцев-провинциалов настоящих профи теперь не найдешь.

Ладно, Форпост так Форпост… Егор задумался. В принципе, так оно, конечно, лучше, чем совсем уж за Кольцо. Громким и грозным словом «Форпосты» на самом деле назывались несколько подмосковных городков-станций, еще связанных со столицей защищенными перегонами железных дорог и самостоятельно отбивающих нападения тварей.

У пригородов-Форпостов было два основных предназначения. Во-первых, размещение ценного рабочего персонала, в труде которого еще нуждалась столица, но которому уже не находилось места в пределах мкадовского Кольца. Между столицей и Подмосковьем курсировали бронированные «электрички». Жители Форпостов, получившие в службе резервной занятости рабочие визы, как встарь, каждый день ездили в Москву на работу и, отпахав свою смену, возвращались обратно. Это позволяло покрывать дефицит квалифицированных специалистов для военных и гражданских служб, не сильно перегружая столичную инфраструктуру и экономя массу ресурсов.

Второй задачей Форпостов являлась отправка и прием столичных экспедиционных бронепоездов дальнего следования, а также первичная сортировка и карантинный осмотр добытых в экспедициях грузов.

По большей части Форпосты снабжали и защищали себя сами, не сильно обременяя в этом плане столичные власти. Жители Форпостов время от времени устраивали короткие вылазки в подмосковные районы, кишащие интродуктами, и выгребали подчистую все более-менее ценное, что еще можно было там найти. Половина найденного шла в столицу, половина – оставалась у форпостовских. Москва помогала лишь оружием и боеприпасами. Ну и людьми, когда появлялась такая необходимость. Проштрафившимися ценными кадрами, например.

Паек в Форпостах был скудным, жизнь – невеселой и короткой. Но все же там можно было жить. Пока еще можно было. Для многих неприкаянных беженцев-провинциалов рабочая виза и каморка или койко-место в Форпосте являлись сейчас пределом мечтаний.

У каждого Форпоста имелось свое Кольцо, наподобие столичного, но, разумеется, поменьше и похлипче. Как правило, подмосковные Кольца охватывали не весь город, а лишь те его кварталы, которые примыкали к железнодорожной станции. Эти районы были густо заселены и с большей или меньшей степенью надежности защищены от тварей.

Но все же недостаточно надежно: под натиском интродуктов Форпосты падали один за другим. Еще месяц назад их было раза в три больше. Теперь осталось около дюжины. Все – в ближайшем Подмосковье. И сколько они продержатся, не знал никто. Вряд ли очень долго.

И все-таки это был какой-никакой, а шанс.

– Пока послужишь как наемник – по временной рабочей визе, – с вымученной улыбкой продолжал Кабаев. – Место твоего базирования теперь – станция с незамысловатым таким названием Железнодорожная. Это за Реутовом.

– Знаю, – кивнул Егор. На сегодняшний день это был самый удаленный Форпост Восточного сектора. Тоже зона ответственности Кабаева. Подполковник вроде бы и убирал Егора с глаз СБ мкадовского Кольца, но в то же время оставлял под своим присмотром.

– Там как раз появилась одна вакансия. Специально застолбил для тебя.

– Спасибо за заботу, товарищ подполковник. А вакансия эта открылась случайно не потому, что человека перевели на мое место? Это я так, просто интересуюсь, к слову.

– Нет, не поэтому, – нахмурился подполковник. – Боевые потери. В Форпостах это, знаешь ли, случается чаще, чем у нас. А на твое место безопасники кого-то из своих поставили.

– Еще кого-то?

Клюева им мало, что ли?

– Угу. – Кабаев достал платок и вытер пот со лба. – СБ усиливает позиции в гарнизоне. Подозрительными стали – ж-жуть! Переживают сильно за лояльность Кольца.

– А чего переживать-то? – удивился Егор. – Кольцо – оно для всех Кольцо. Дезертировать никто не станет. Предателей тоже там быть не может по определению. Не тварям же продаваться. Так какой резон?

– Ну вот ты, например, резон, Гус. Прямой приказ командира похерил. Стрелять в беженцев не стал.

– Понятно. А теперь получается одним резоном меньше, одним безопасником больше.

– Получается так…

М-да, веселенькое времечко наступает. Был во взводе один Клюв-дятел, стучавший на сослуживцев, теперь будет два. А потом глядишь – и третьего подтянут, чтобы уж по стукачу на каждое отделение. И пригляд усилится, и конкуренция среди безопасников появится, и все такое…

Егор искренне посочувствовал Кабаеву. Комсектора придется быть осторожней вдвое-втрое, чтобы не растерять верных людей и не слететь с должности самому.

– В Форпостах такая же беда? – спросил Егор.

– Брось, – поморщившись, отмахнулся подполковник. – Наших безопасников туда бабой голой не заманишь. Они все сейчас Кольцо пасут. От него ведь в первую очередь зависит без-з-зопасность. – Кабаев скривился. – Безопасность шишек из Кремля, Думы и мэрии. Вот что самое важное. А все остальное – это так, постольку-поскольку.

Безысходная тоска слышалась в голосе Кабаева. Теперь Егору стало его жаль по-настоящему. Некогда бравый, смелый и перспективный офицер, а нынче – вечный подполковник (новых званий больше не дают и до полковника Кабаев дослужится уже вряд ли), зубами и когтями цепляющийся за должность комсектора, все-таки сильно, очень сильно изменился, сидя на охране проклятого Кольца. Впрочем, то, что сейчас происходит, меняет многих, и меняет не в лучшую сторону.

– Ладно, Гус, вот твой паспорт с визой, вот пропуск до Курского вокзала. Там уже предупреждены. Встретят, определят. Пропуск дает право бесплатного проезда до Форпоста…

«Билет в один конец», – мысленно усмехнулся Егор.

– Так что иди. Служи…

Кабаев явно нервничал. Жалеет, наверное, что при свидетеле сорвалось с языка лишнее насчет «шишек».

– Когда все уляжется, перетащу тебя обратно в Кольцо при первой же возможности, – пообещал Кабаев. Не очень, впрочем, уверенно.

Егор поблагодарил подполковника: все-таки как ни крути, а было за что. Взял паспорт и вложенный внутрь пропуск.

Вышел.

Глава 4

В паспорт он заглянул уже на улице. Ну да, все было как и должно быть. Поверх штампа столичной регистрации, которую многие по привычке все еще называли пропиской, стояла отметка «Аннулировано». С подписью Кабаева, между прочим. «Ка» и «б» с длинным размашистым хвостиком-росчерком. Рядом – служебная отметка «Восточный сектор, участок „РВ-СО-58“», перечеркнутая от руки жирным крестом. «РВ» – значит «Рязанские ворота», «СО-58» – «Спецотражатель-58».

Ниже синела блеклыми казенными чернилами стандартная рабочая виза. Под визой тоже красовался подполковничий автограф.

Еще ниже – оттиск печати, на котором четко проступало неблагозвучно сокращенное название нового места службы: «Железнодорожн.». Под печатью – незнакомая закорючка.

Между жестких страниц паспортины торчал желтый листок. Тоненькая такая плохонькая бумажонка. Однодневный пропуск, обеспечивающий беспрепятственный проход по прилегающим к МКАД районам Москвы. Рабочей визы Форпоста для этого было недостаточно. С ней заходить дальше Курского вокзала Егор не имел права. Рабочая виза – это все-таки не аннулированная прописка, которая позволяла безбоязненно бродить по всей столице. Любая рабочая виза ограничивала передвижение ее обладателя местом жительства, местом работы и кратчайшим путем между этими двумя пунктами.

– Ваш-ументы… – Над ухом раздался чей-то пренебрежительно-невнятный голос.

– Что?

Егор поднял глаза.

Перед ним стоял милицейский патруль. Трое. Молодые, наглые. В легких брониках, с короткими «огрызками» АКСУ в руках.

Одно время таких, с позволения сказать, стражей порядка долго и упорно пытались переименовать в полицейских, но все быстро вернулось на круги своя. Мент – он и в Африке мент. А уж сейчас – и подавно! Ну кому, в самом деле, нужна сейчас нормальная профессиональная полиция?!

Дубинок, баллончиков со слезоточивым газом и прочей чепухи московские менты больше не носили. Зачем, если можно сразу стрелять на поражение? На широких ряхах патрульных застыли самодовольные ухмылочки. Один жует жвачку. Он-то и заговорил с Егором. Надменно так, презрительно.

Прижав резинку зубами, милиционер выцедил снова, чуть более разборчиво:

– Документы. Ваши… – так выцедил, будто одолжение великое сделал одним лишь своим соизволением заговорить.

Егор вздохнул. Он и шагу от офис-штаба сектора ступить не успел, а эти трое уже тут как тут. Явились, блин, не запылились! Впрочем, ничего удивительного. Вероятно, человек, потерянно пялящийся в собственный паспорт, выглядит подозрительно. А у ребят в милицейской форме на все подозрительное глаз наметан.

– Документы, говорю. Оглох, что ли? – Мент с жевательной резинкой во рту ткнул Егора в живот автоматным стволом.

Тычок оказался болезненным. Профессиональный. Ох, пустить бы обратку, врезать гаду в рыло, да так, чтобы подавился своей жвачкой. А нельзя… Положат сразу, на месте. Да еще и поощрение от начальства получат за грамотные и самоотверженные действия при ликвидации опасного нарушителя правопорядка.

Егор протянул жвачному паспорт и пропуск:

– Вот…

Увы, он уже не мог, как прежде, небрежно сунуть в нос патрулю документ с твердой столичной регистрацией и гордо удалиться. Менты – сами по большей части рабвизовские – старались не связываться с прописанными москвичами. Зато уж на остальных отыгрывались по полной.

«Жвачный» вскользь глянул на пропуск и, не найдя в нем ничего интересного, с унылым, даже разочарованным каким-то видом вернул бумажку Егору. Открыл паспорт.

Первым делом сверил вклеенное фото с оригиналом, потом развернул регистрационные страницы. И от изумления чуть не проглотил резинку.

– Оба-на! Секторский! – почти с восторгом сообщил он напарникам. – Отсюда, с Восточного! Аннулированный, мля!

Затем снова повернулся к Егору:

– Сегодня, что ли, прописку закрыли? В Форпост на Рабочую визу переводят, да?

Дурацкие вопросы, которые не требуют ответа, – и так ведь все ясно из документов. Егор отвечать не стал.

Милиционер покачал головой:

– Ну ты попа-а-ал, братан!

Сочувствие? Ага, держи карман шире! В голосе мента слышалось одно лишь неприкрытое злорадство. Как же! Прописанный опустился на ступень ниже и стал теперь вровень с патрульными… Даже нет, какой там вровень! Форпостовская виза – это не столичная виза.

– Че натворил-то, а? – Через плечо «жвачного» в паспорт уже заглядывал второй патрульный – низенький и пухлый.

Третий – худощавый верзила – с глуповатой улыбкой молча пялился на Егора.

– Ничего не натворил, – буркнул Егор.

Докладываться стервятникам о том, что их не касается, он не собирался. Не обязан. Да и не чувствовал он себя «натворившим». Даже после разговора с Кабаевым. Ну то есть вообще не чувствовал. Ни малейшей вины за собой не ощущал. Только обиду. Которая, между прочим, уже переносилась и на этих ментов тоже.

– Совсем-совсем ниче? – хитро прищурился недомерок в форме. – Не гонишь?

– Просто перевожусь. На новое место службы.

– Ага, «просто», – гоготнул «жвачный». Поперхнулся. Отхаркнулся. Снова принялся гонять резинку во рту. – Просто так из Кольца в форпостовскую дыру не уходят.

Егору снова захотелось вбить жвачку ему в глотку. Поглубже. Так поглубже, чтоб из задницы вылезла.

– Слышь, а че, правда, говорят, вы ночью по провинциалам шмаляли? – неожиданно сменил тему чекающий коротышка.

– Я не шмалял, – ответил Егор.

– Да ладно тебе, братело. – «Жвачный» по-панибратски хлопнул его по плечу. – Наши парни на бэтээрах сегодня все утро похоронно-санитарную команду прикрывали у вас на Рязанке. Похоронцы трупы со МКАД растаскивали. Те, что твари сожрать не успели. Рассказывают, вы там уйму беженцев положили.

– И правильно, – снисходительно одобрил коротыш. – Так им, сукам, и надо. Че в столицу-то без визы лезть?

– Не-е, неправильно это, – неожиданно возразил «жвачный».

Егор удивленно посмотрел на него. Не похож был вообще-то этот мент на великого гуманиста.

– Фигня какая-то получается, если не тварей, а провинциалов отстреливать начинают, – продолжал патрульный с жвачкой.

– А че фигня-то? – вытаращил глаза коротышка. Тоже, видать, удивился.

Да и третий – молчаливый – мент озадаченно пялился на «жвачного».

– А то, что боеприпасов не напасешься, – обосновал свою позицию тот. – У нас вон уже дежурный табель урезали на полрожка.

– А-а-а, – протянул коротышка. – Ну, вообще да. Че-то жирно живут эти секторские, если по людям палят почем зря. Слышь, ты, жирно живете, а?

Коротыш повернулся к Егору.

Егор ничего не ответил. Молча взял паспорт из рук «жвачного».

– Э-э-э, ты че?! – выпятил грудь коротыш.

– Документы в порядке? – хмуро спросил Егор, даже не взглянув на него. Не этот недомерок был главным в патруле.

– Ну, в порядке, – нехотя признал «жвачный».

– Виза не просрочена?

– Ну, не просрочена.

– Пропуск есть?

– Ну, есть.

– Ну и до свидания.

Он повернулся. Пошел.

– Че, борзой, да? – бросил в спину коротыш. Впрочем, уже не так задиристо.

– Ладно, хрен с ним, пусть топает, – осадил напарника жвачный. – В Форпостах долго не живут. Сам подохнет.

Третий патрульный так и не произнес ни слова.

…Егор шел вдоль Стенки, осматривая мощную систему укреплений столичного Кольца. Когда еще доведется вот так спокойно прогуляться и полюбоваться ею с тыла. И доведется ли вообще? С учетом того, что в Форпостах долго не живут.

Защитную Стенку построили в рекордные сроки, когда интродукты только-только начали появляться в российских регионах. И между прочим, возводили ее главным образом силами нелегалов-гастарбайтеров, которых, как рабов, согнали со всех столичных и подмосковных строек, а затем вышвырнули за ненадобностью. Собственно, лишь этот опоясывающий столицу защитный барьер спас ее от неминуемой гибели. К тому времени как твари поперли по-настоящему, Москва уже превратилась в крепость. Огромную и, что немаловажно, хорошо вооруженную: из ближайших воинских частей и складов сюда завезли уйму оружия и боеприпасов.

Стенку потом еще долго достраивали, укрепляли и усиливали, но основная работа была выполнена в самые первые критические недели. Волны тварей-интродуктов, хлынувшие на штурм, не один раз, не десять и, наверное, уже не сто разбивались о неприступную линию укреплений.

По сути, Стенка была обычной стеной в три-четыре яруса, протянутой по внутренней стороне МКАД. Великой Московской Стеной. Новым Кремлем нового века.

Бетон, кирпич, дерево, сталь и непременная колючка с наружной стороны и поверху. Надежная система коммуникаций. Открытые и закрытые переходы. Многочисленные лестницы и пандусы для подвоза боеприпасов. Огневые точки и защищенные позиции для личного состава, бойницы, амбразуры…

Мощные пролеты Стенки тянулись между многоэтажками, превращенными в подобие крепостных башен. Подъездные двери, выходившие на МКАД, и окна нижних этажей были наглухо замурованы. Из верхних оконных проемов торчали пулеметы, огнеметы и гранатометы. На крышах высоток смотрели в небо стволы зениток, наблюдали за окружающим пространством корректировщики огня и круглосуточно дежурили снайперы. За Стенкой располагались стационарные минометные и артиллерийские батареи и мобильные установки залпового огня.

Возле немногочисленных ворот и защищенных блок-постами наружных КПП ожидали приказа к вылазке ударные бронегруппы, состоявшие из танков и бэтээров. У подножия Стенки были оборудованы доты и дзоты, связанные с основной линией укреплений подземными галереями. Наиболее уязвимые места обороны прикрывали минные поля и усиленные проволочные заграждения. Практически все подступы к Стенке были открыты и хорошо пристреляны.

Оборонительную систему Кольца дополняли, по крайней мере в теории, два мини-аэродрома, размещенные на Красной площади и на Тверской. Правда, исправных машин там уже почти не осталось. Последний самолет и с полдюжины вертушек столичные власти берегли как зеницу ока. Егор подозревал, что борта московских ВВС на самом деле предназначались для эвакуации высших чиновников, в том случае если… Хотя об этом лучше не думать.

Егор переключил внимание на другое. Над Стенкой на одинаковом удалении друг от друга поблескивали зеркальными сегментами изогнутые щиты, обращенные рабочей поверхностью в сторону МКАД. Спецотражатели… Похожие на большие спутниковые тарелки, только прямоугольной формы, с чуть закругленными краями, эти массивные антенноподобные сооружения использовались вовсе не для связи и не для защиты от интродуктов. Но именно они являлись сейчас главным оберегом столицы. Мощные отражатели надежно прикрывали Москву и ближайшие пригороды от пространственных аномалий, из которых, собственно, и прут твари.

– Ваши документы, – снова услышал Егор за спиной знакомую фразу.

Еще один патруль… Милиция бдила. Рабвизовские стражи порядка, допущенные в спасительное Кольцо, отрабатывали оказанное доверие.

Егор со вздохом вынул из кармана паспорт и пропуск. Молча протянул документы.

Внутри Кольца шла такая же борьба против всякого рода нелегалов, как и против интродуктов, осаждавших столицу снаружи. Чистка… пардон, оптимизация населения, начавшаяся сразу после возведения Стенки, продолжалась до сих пор. И вряд ли она закончится прежде, чем падет Кольцо.

Милицейские патрули упорно отлавливали все еще попадавшихся на московских улицах затравленных бедолаг без прописки и визы. Или вообще без документов. Или с аннулированной пропиской. Или с истекшим сроком действия рабочей визы. Или с фальшивым штампиком в паспорте. Охота шла также и на форпостовских наемников-дезертиров, пытавшихся затеряться за надежным столичным Кольцом, вместо того чтобы после рабочей смены возвращаться, как и полагается законопослушным гражданам, в обреченные пригороды.

Всего по пути к Курскому патрули Егора останавливали раз десять. Это было непривычно и неприятно. Нет, конечно, его проверяли и раньше, однако не так часто. Никогда еще к скромной персоне Егора московская милиция не проявляла столь повышенного интереса.

Наверное, вместе с аннулированной московской пропиской было утрачено что-то еще, что-то особое, неуловимое и необъяснимое, что раньше вселяло уверенность, делало его стопроцентным москвичом и сразу бросалось стражам порядка в глаза. И чего сейчас, увы, не стало.

Отсутствие этого чего-то опытные менты чуяли нутром.

Егор вдруг ощутил себя человеком второго сорта. Такое острое, неуютное и мерзкое ощущеньице, когда у тебя в паспорте не прописка, а временная рабочая виза.

Виза… Да уж, дожили. Егор невесело улыбнулся. Сегодня он стал иностранцем в собственной стране. А впрочем, если разобраться, богатая самодовольная Москва всегда ведь была особым городом-государством в бескрайней нищей России. И Стенка по МКАД тоже стояла всегда. Пусть невидимая прежде, но вполне себе ощущаемая. Как ни крути, а жизнь по ту сторону столичной кольцевой дороги разительно отличалась от жизни по эту. Наверное, нигде в мире больше не было столь резкого контраста между жирующей столицей и голодающей глубинкой.

И раньше, и сейчас территория, опоясанная Кольцом, была островком благополучной, ну или относительно благополучной жизни, построенной, кстати, во многом за чужой счет – за счет обобранной провинции. Москвичи, впрочем, не особенно задумывались на эту тему. Они просто ценили свое благополучие, трепетно относились к нему, берегли его и, конечно же, не собирались им ни с кем делиться. Благополучие – оно потому и благополучие, что на всех его не хватает.