Текст книги "Купец"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Аче?

Шумно дыша сквозь зубы, со сжатыми кулаками к лекарю подступил Батцэцэг.

Костоправ опередил толмача. Заговорил первым – быстро и деловито.

– Жить будет ваш хан, – сообщил он. – Но вообще-то сильно хреново ему было. Раны и ожоги шаманы худо-бедно обработали. Я там еще мазь свою наложил – она боль должна унять. Травки дал кое-какие попить. Шину на переломе после колдунов ваших косоруких чуток подправил. Но больше не пускайте шаманов к хану. Будут лезть – посылайте сразу по матери. Не хрен им здесь делать. Человека контузило неслабо, а эти плясуны с бубнами у него над ухом – бум! бум! Барабанщики, мля! Еще и дымами всякими травят. Короче, гнать их пинками. Тишина, покой, свежий воздух, хорошая жрачка – и поправится хан. Только чтоб никаких пирушек и баб. Долгие походы хану тоже не рекомендуются. Война – вообще строго противопоказана, если, конечно, он сам себе не враг. Все усвоил, Бац-бац?

И снова Батцэцэг не успел ничего сказать: из шатра донесся слабый, едва слышный голос хана.

Стража у входа расступилась.

– Идем, – хмуро кивнул толмач Виктору и Костоправу. – Хан зовет к себе вас обоих.

Глава 14

Удуг в одних штанах лежал на широком ложе из подушек и соболяковых шкур. Хан был бледен. Под глазами – красно-синие круги. Под носом и правым ухом – следы запекшейся крови. На голове – повязка. Левая рука тоже обмотана от кисти до плеча. Еще одна повязка – на правом плече. Посеченный, исцарапанный и обожженный торс хана покрывали пятна какой-то темной густой мази. Левая штанина была задрана. На опухшую («Закрытый перелом», – решил Виктор) ногу – наложена шина.

Судя по всему, хану здорово досталось.

Так, а это еще что? Взгляд Виктора задержался на вскрытом и наполненном наполовину цинке с патронами, стоявшем под правой стеной ханского гэра. Хотелось бы надеяться, что эти боеприпасы приготовлены не для их с Костоправом расстрела.

Удуг заговорил тихо, не очень внятно, с большими паузами: видимо, сказывались последствия контузии. Чтобы разобрать слова, Батцэцэгу пришлось подойти к хану и склониться над ним.

– Великий хан благодарит за помощь и облегчение своих страданий, – вяло, без энтузиазма начал переводить толмач. – Великий хан говорит, что ему стало лучше.

– Да ладно, чего уж там, – быстро сказал Виктор, опередив открывшего было рот Костоправа. И добавил шепотом, обращаясь уже к лекарю: – Ты лучше помолчи. Говорить буду я.

Хан и переводчик перекинулись парой фраз. Батцэцэг поджал губы.

– Великий хан спрашивает, что кричал над его постелью урус-лекарь, – угрюмо произнес толмач, исподлобья глядя на сибиряков. – Что мне ответить хану?

Виктор и Костоправ переглянулись.

– Скажи, что это были целебные заговоры, – нашелся Виктор. – Ну, вроде тех, которые ваши шаманы читают.

Батцэцэг скривился, но перевел слова Виктора. И кажется, перевел так, как надо.

Удуг благосклонно кивнул.

– Великий хан еще раз выражает благодарность тебе, купец, и твоему лекарю, – процедил Батцэцэг. – Вы оба хорошо дрались с врагами Великого хана, а лекарь… – голос толмача стал глухим и напряженным, словно ордынец говорил через силу. Наверное, так оно и было. – А лекарь смог унять боль в его ранах.

Батцэцэг тяжко вздохнул и продолжил:

– Великий хан хочет наградить вас. Хан дарит вам пол ящика патронов. Можете унести их с собой.

Толмач кивнул на вскрытый «цинк» у стенки гэра.

Однако! Даже если «цинк» наполнен лишь наполовину, по нынешним временам – это целое состояние. Поистине царский подарок! Ханский, вернее…

– Спасибо, – поклонился Виктор.

Лекарь тоже хотел что-то вставить, но Виктор пихнул его локтем в бок:

– Бери патроны, Костоправ, и топай к повозкам от греха подальше.

– Раскомандовался, мля! – огрызнулся вполголоса лекарь. – Будто сам уже ханом стал!

Однако ящик с патронами Костоправ все же поднял и взвалил на плечо. С недовольным бормотанием лекарь удалился из юрты-гэра.

Удуг что-то спросил, кивнув в спину ушедшему.

– Что? – насторожился Виктор.

– Великий хан спрашивает: твой лекарь опять шепчет свои заклинания? – перевел толмач, покрываясь красными пятнами.

– Опять, – обреченно вздохнул Виктор.

Снова зазвучала непонятная ордынская речь. И снова последовал перевод:

– Великий хан говорит, что это хорошо. Пусть твой лекарь камлает дальше, чтобы Великий хан поскорее выздоравливал, – по лицу Батцэцэга видно было, что толмач готов откусить себе язык, лишь бы не переводить эти слова.

Но переводить приходилось. Служба такая…

Виктор мысленно усмехнулся. В том, что подобное «камлание» будет звучать из уст Костоправа еще неоднократно, можно было не сомневаться.

Когда они вышли из ханского шатра, Батцэцэг отвел Виктора в сторону.

– Знаешь что, Золотой Викатар, – угрюмо обратился к нему толмач. – Скажи своему лекарю: если я еще раз встречу его и если наша встреча будет настолько удачной, что вокруг не окажется чужих глаз и ушей, я либо пристрелю его, либо зарублю. Твой лекарь заставил меня стать свидетелем унижения моего хана. Я слышал слова, которые он говорил, и я понимал, хотя порой с трудом, что эти слова означают.

Ордынец тряхнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания:

– Но я неосмотрительно дал слово Великому Небу не мешать лечению, а теперь… Теперь я не смогу рассказать хану, что слышал. И не смогу открыто вредить тому, кто ему помог. Мне будет трудно жить с этим.

– Я все передам, – серьезно кивнул Виктор.

На пустую угрозу слова толмача не походили.

– Извини, что поставили тебя в неловкое положение, Батцэцэг.

Степняк ничего не ответил.

Послышался стук копыт. Возвращались нукеры, преследовавшие кавказцев. Вместе с ордынцами к ханскому шатру подъехал и казачий разъезд.

Выяснилось, что горцы ушли от погони. Однако в бою и во время отступления «духи» все же потеряли немало людей, так что повторного нападения с их стороны в ближайшее время можно было не опасаться.

Наверное, можно было…

Несмотря на слабость после ран и утомительного лечения, Удуг пожелал говорить с казаками. Для Батцэцэга снова нашлось дело: хану потребовались услуги переводчика, знающего русский.

Виктора на переговоры никто не приглашал, и он отправился к обозам, где ждал разбора полетов Костоправ, а довольный А-Ка перебирал автоматные патроны из ханского подарка.

* * *

Ордынское войско стояло в степи уже несколько дней. За это время Виктор ни разу не видел Батцэцэга. И что планировал хан, пока оставалось загадкой.

Казачий разъезд уехал сразу после битвы с кавказцами, забрав с собой раненого Петро. Зато в ордынском лагере начали появляться послы казаков.

Небольшие отряды горцев еще пару раз совершали стремительные наскоки на дозоры ордынцев, но, получив отпор, откатывались в степь и исчезали без следа. В остальном все было спокойно.

Удуг проявлял осторожность. Хан не стал разделять поредевшее войско и отправлять к горам карательную экспедицию. Да и сам Удуг практически не выходил из своего шатра. Видимо, следовал рекомендациям Костоправа. Лечился, поправлялся, готовился к дальнейшему… Чему? Походу? Войне?

Еще неделю спустя с востока прискакал гонец, чем-то переполошивший всю ханскую ставку.

В караван-сарае наконец появился Батцэцэг.

– Все, Золотой Викатар, поход закончен, – объявил толмач.

– В смысле? – удивился Виктор. – Совсем закончен?

– Пока закончен, – уклончиво ответил ордынец.

Однако «пока» в его устах прозвучало так, что Виктор понял: это надолго. А впрочем, чего он ждал? Ордынское войско понесло большие потери, да и сам Удуг еще не оправился от ран. А чтобы двигаться дальше, придется много воевать. Причем не только с котловыми мутантами, но и с горцами Эмирата, и, возможно, с казаками тоже. И те, и другие были, судя по всему, опасными противниками.

– Великий хан очистил от мутантов и занял земли, необходимые для создания нового улуса, и привел туда людей, – продолжил Батцэцэг. – Он расширил владения Орды и отделил ее от Большого Северного Котла. Теперь нужно укреплять захваченные территории.

– А как же торговый путь? – напомнил Виктор.

Батцэцэг поджал губы.

– Удуг-хан проложил торговый путь почти до самых Южных морей.

– Почти? А дальше?

– Дальше купцы, которые пожелают, пойдут сами. Великий хан заключил союз с казаками. Он оставит часть своих воинов здесь, для борьбы с горцами. Взамен казаки будут беспрепятственно и беспошлинно пропускать по своей территории купцов из ордынских земель и по возможности охранять купеческие обозы.

«По возможности» – это, конечно, хорошее уточнение. Но в целом понятно. Орда оказалась не настолько сильной, чтобы с первого раза самостоятельно пробиться к Южным морям. Для налаживания торговли в этих неспокойных краях хану нужен, во всяком случае пока нужен, надежный союзник. Да и казаки, воюющие с Кавказским Эмиратом, тоже нуждаются в поддержке. Но только ли в этом заключалась причина, по которой остановлен поход?

– Батцэцэг, а что за гонец прибыл к хану? – спросил Виктор.

Толмач вздохнул и ответил не сразу. Видимо, сначала подумал, стоит ли вообще говорить об этом с чужаками. Но потом все же сказал:

– В Орде смута, Золотой Викатар. Враги Удуг-хана собирают курултай. Некоторые нойоны распространяют слухи о его гибели и хотят провозгласить младшего брата Удуга новым Великим ханом.

«Ишь ты! – подумал Виктор. – Вот какие они, оказывается, Великие походы Великих Ханов. Пока правитель расширяет и укрепляет империю, кто-то, пользуясь его отсутствием, пытается прибрать к рукам чужую власть». Что ж, теперь ситуация прояснилась окончательно. Все было против того, чтобы ордынцы двигались дальше.

– Хан должен вернуться, – закончил Батцэцэг.

– Да уж понимаю, – кивнул Виктор. – Раз такое дело, то, конечно, должен.

* * *

– Почти дошли уже, так чего останавливаться-то, – пожал плечами А-Ка. Плечо у него уже не болело. Пол ящика патронов, которыми одарил сибиряков Удуг, тоже внушали Стрельцу уверенность.

– Кончать всегда надо до конца, – глубокомысленно изрек Костоправ.

На том вопрос и был решен. До заветных Южных морей оставалось не так уж и далеко, и поворачивать обратно было бы глупо.

Между тем мнения ордынских купцов разделились. Большая их часть не хотела рисковать и не доверяла казакам. Осторожные торговцы пожелали вернуться вместе с ханским войском, в надежде выйти к Южным морям в следующий раз под более надежной защитой. Но некоторые все же готовы были продолжить путь. Кто-то еще сомневался, не приняв еще окончательного решения.

Китаец Ся-цзы как заведенный метался среди купцов, уговаривая колеблющихся идти дальше. В общем-то, интерес китайца был понятен: чем больше соберется караван, тем проще будет защищаться в дороге.

С Виктором Ся-цзы переговорил в первую очередь.

– Сибирь-человек – смелый человек. Твоя обязательно надо ходить к юг-море, – горячо убеждал его китаец. – Моя уже ходить туда, и моя знать: на юг-море – самый-самый лучший торговля. Моя знать, где торговать. Твоя понравиться, Вихта.

– Что ж ты раньше-то молчал? – подначил Ся-цзы Виктор. – Почему не признавался, что уже был на Южных морях?

– Моя бояться конкурента, – признался китаец. – Поэтому моя молчать.

– А сейчас, значит, «не бояться»?

– Сейчас для моя вместе с конкурента ходить проще, чем без конкурента.

Что ж, следовало признать, в этом была своя логика.

– Когда моя ходить одна к юг-море раньше, моя терять много человека. Моя тогда еле-еле доходить и еле-еле уходить. Зато моя получать тама хоро-о-оший прибыль, – Ся-цзы закатил глаза и зацокал языком. – Такой хороший, какой моя не получать нигде и никогда. Если твоя, Вихта, сейчас ходить с моя, твоя тоже получать хороший прибыль. Моя правда-правда говорить. Твоя хотеть ходить, сибирь-человек? Скажи, твоя хотеть? Твоя ходить?

– Да ходить-ходить, – отмахнулся Виктор от назойливого китайца. – Успокойся только.

– Твоя умный-преумный сибирь-человек, – похвалил Ся-цзы и отправился агитировать других купцов.

* * *

Из всего ордынского караван-сарая продолжить путь к Южным морям решились около дюжины торговцев. Купцов сопровождали специально прибывшие для этого казаки, среди которых Виктор с удивлением обнаружил Петро. Левая рука усача была перевязана, но рана, судя по всему, хорошо заживала и уже почти не беспокоила полусотника. Видимо, врачевание Костоправа под крепкое словцо пошло впрок.

Прощание с Батцэцэгом было недолгим. Толмач хмуро пожелал Виктору и А-Ка доброй дороги. Потом подошел к Костоправу и негромко, но, похоже, очень эмоционально озвучил тому персональное пожелание. И на этот раз доброго в нем, наверное, было немного.

Лекарь проводил удалившегося Батцэцэга долгим задумчивым взглядом.

– Чего он тебе наговорил? – заволновался Виктор.

– Вроде как обругал меня, – озадаченно, словно не веря услышанному, пробормотал Костоправ. – По-нашему. Ни за что, мля!

– Ну, так уж и ни за что? – хмыкнул Виктор. – После того как ты его хана в ханском же шатре костерил в хвост и в гриву.

– Вот мудозвон узкоглазый, а! – скривился Костоправ. – Я ж, между прочим, лечил тогда его хана!

– Поэтому с тобой так и попрощались. А то ведь могли бы и пулей в спину или саблей по башке.

Костоправ только махнул рукой:

– Ладно, хрен с ним, с Бац-бацем этим. Все равно ругаться толмач не умеет. Говорит вроде складно, а как дело доходит до брани – тужится только, а выходит пшик. Не матюки – смех один. Нет у него таланта к этому делу. Души в его словах нет.

– Ишь, спец, мля, долбанный, мать твою! – не удержался Виктор.

– У тебя, вон, и то естественней выходит, – отвесил Костоправ сомнительный комплимент.

Виктор раздраженно сплюнул.

Повозки тронулись.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 15

Молодой казак, неосмотрительно удалившийся от правофлангового дозора, словно попал под ядро бомбарды. «Ядром» оказалось серое мохнатое существо, внезапно выскочившее из высокой травы и сбившее всадника вместе с быконем.

Еще три зверя метнулись к поверженному казаку из ближайших кустов.

– Тревога! – заорал кто-то. – Волкопсы!

Виктор подскочил к заряженной бомбарде. Костоправ на соседней повозке развернул вправо многозарядный стреломет. А-Ка передернул затвор калаша. Но казаки из охранения опередили всех. Бросившиеся на помощь товарищу всадники уже были на линии огня.

– Не стрелять! – приказал Виктор.

Казаки атаковали хищников сами. В воздухе свистнули стрелы. Грохнул легкий кавалерийский самопал, коротко тявкнул автомат казачьего Стрельца. Сообразительные серые твари смекнули, что утащить добычу не получится, и бросились врассыпную. Виктор хорошо разглядел одного мутанта, в боку которого торчали аж целых три стрелы.

Степные волкопсы отличались от таежных разве что окрасом шерсти. В остальном – такие же опасные хищники. Крупнее волка, умнее собаки, необычайно живучие, с длинными сильными ногами и мощной пастью-капканом. Мастера облавных охот и нападений из засады. Как вот сейчас.

Казаки успели вовремя: волкопсы не успели растерзать ни человека, ни быконя. Только порвали защитную попону животного и доспех всадника да основательно помяли обоих. Однако серьезных ран вроде не было. Быконь поднялся. Всадник снова сидел в седле. Повезло, в общем.

«И все же расслабляться не стоит, – решил Виктор. – Места тут такие, что кто-нибудь – не горцы, так мутанты, – но обязательно устроит веселую жизнь».

Он даже не успел додумать эту мысль до конца, как сзади раздался вскрик Петро. Виктор обернулся. Серая, под цвет пыли и степной травы, шкура огромного матерого волкопса мелькнула на этот раз слева от автоповозки.

Еще один зверь, поджидавший в засаде, воспользовался тем, что почти все казаки бросились на правый фланг, а на противоположной стороне обоза осталось лишь с полдесятка дозорных всадников. Да и те тоже смотрели вправо.

Волкопес легко выдернул Петро из седла. Падая, полусотник неловко взмахнул перевязанной рукой. Видимо, умный хищник специально напал на раненого, который мог стать легкой добычей.

– Волкопсы! Слева!

Увы, кричать было поздно: зверь затащил Петро в заросший овраг, где серого уже не могли достать ни стрелы, ни пули.

Пока казаки поворачивали быконей, Виктор выскочил из повозки. Вырвав из-за пояса пистоль, первым подбежал к крутому склону.

На самом дне оврага, где журчал невидимый ручеек, глаз уловил движение в кустах. Петро боролся с хищником в плотной вязкой схватке. Казака спасла кольчуга, в которую впились клыки волкопса.

Стрелять было нельзя: с такого расстояния картечь изрешетит обоих. Виктор, не раздумывая, прыгнул вниз – прямо на серую холку.

От сильного толчка волкопес завалился на бок и выпустил жертву. Но тут же извернулся, стараясь цапнуть нового противника. Виктор увидел перед собой красную зловонную пасть, усеянную зубищами. И уже нажимая на спусковой крючок пистоля, сунул в нее ствол.

Грохнул выстрел. Картечь разворотила зверю глотку и вынесла затылок.

Больше волкопсы их не беспокоили.

* * *

На следующий день обоз подъехал к укрепленному казачьему селению или станице, как называли его сами казаки.

Поставленную на обрывистом речном берегу станицу с трех сторон прикрывали ров и невысокая земляная стена, насыпанная между двух плетней. Дополнительной защитой служили подпиравшие стену саманные блоки и плетеные корзины-турусы, наполненные глиной и камнями.

Наверху за небольшим тыном и мешками с землей были обустроены боевые площадки для защитников, а также позиции бомбард и тяжелых стрелометов. С внешней стороны по укреплениям вился, словно колючая проволока, непролазный шипастый кустарник.

Вместо башен над земляной стеной возвышались крытые вышки, с которых просматривались и простреливались дальние подступы к степной крепости. На одной из вышек Виктор заметил аккуратно уложенный сигнальный костер. В случае нападения с его помощью казаки могли вызвать помощь из соседних станиц и застав.

Две вышки, на которых несли стражу автоматчики и две крупные бомбарды, поставленные под вышками, прикрывали единственные ворота с двускатной крышей-перемычкой. Здесь же у ворот имелось неприметное пулеметное гнездо, обложенное саманом и мешками с землей.

В общем, дешево и сердито. Вроде и неказистое укрепленьице, но так сразу, с наскока, через него не перемахнуть ни мутанту, ни человеку.

Проехать мимо своей крепости казаки иноземным купцам не позволили. Сначала выслали вперед гонцов, а когда к станице подъехал обоз, все уже было готово к встрече. Отворились тяжелые воротные створки с узкими бойницами. Повозки и всадники миновали привратные вышки и оказались среди невысоких саманных хат с соломенными крышами.

Гостей приветствовал крепкий мужик в летах, с седыми и еще более длинными, чем у Петро, усами.

– Это атаман наш, – шепнул Петро Виктору. – Степаном зовут.

Степан пригласил купцов за столы, накрытые во дворе большой хаты. Угощение было щедрым и обильным. Вскоре выяснилась и причина неожиданного гостеприимства.

– Петро – мой племяш, – пробасил Степан, обращаясь к Виктору, – а ты, купец, его от смерти спас. За что тебе и твоим спутникам огромное спасибо и низкий поклон. Если чего надо – проси, не откажу. Только…

Атаман отвел глаза.

– Только патронов дать не могу. Их у нас мало осталось, а без боеприпасов станица не устоит: горцы сомнут.

Виктор понимающе кивнул. Станица – не Орда. Здесь, наверное, каждый патрон на счету. Да и полусотник – не Удуг-хан. Впрочем, ничего просить за его спасение Виктор и не собирался. В конце концов, Петро тоже ведь рисковал жизнью и терял товарищей, когда сражался с горцами, напавшими на купеческие обозы. Виктор изложил свои соображения атаману.

Тот настаивать не стал, лишь пожал плечами:

– Ну, смотри. Мое дело предложить, твое – отказаться.

* * *

После сытной трапезы ордынские купцы наладили с зажиточными казаками скорую торговлишку по мелочам. Виктор, правда, в ней не участвовал. Его сейчас больше интересовал дальнейший путь к Южным морям. На эту тему Виктор решил поговорить со станичным атаманом.

– Лучше всего отсюда ехать в Бухту, – посоветовал Степан. – Там и торговля хорошая, и недалеко будет.

– В какую именно бухту? – не понял Виктор. – Бухт-то на морях много.

– Та, о которой я говорю, – одна, – хмыкнул атаман. – Так город называется.

– Немудреное название, – заметил Виктор.

– Ага. Только народец в Бухте живет непростой. Это большой торговый порт, которым заправляют купцы. Город стоит на Азовском море – там побережье не так сильно пострадало от Бойни, как черноморское.

Азовское море, Черное море… Старые, почти забытые в Сибири названия Южных морей для уха Виктора звучали непривычно.

– Люди в Бухте богатые, но прижимистые, – продолжал казак. – И честность – не самая главная их добродетель. Если вообще у них добродетели имеются. Обмануть могут на раз-два, так что ухо там нужно держать востро.

– Уж постараюсь, – насупился Виктор. Описанный атаманом город не внушал оптимизма. – А казаки с Бухтой отношения поддерживают?

– Приходится! – фыркнул Степан. – Покупаем у них по дешевке оружие, боеприпасы, порох.

– По дешевке? – удивился Виктор. – У прижимистых бухтовцев?

– Ну да. У них ведь тоже свой интерес. Попробовали бы они не продать нам оружие или заломить непосильную цену! Тогда духи быстро сомнут казачьи станицы. А если некому будет сдерживать горцев, то они и до стен Бухты дойдут. Кавказцы давно рвутся к богатым приморским городам. А бухтовцам иметь дело с эмирскими душманами не хочется. Им хватает мутантов, которые к ним и с моря заплывают, и с суши из Котлов приходят. Да и вообще… – атаман поморщился. – В Бухте живут хорошие торгаши, но плохие воины.

Как явствовало из рассказа Степана, казачьи станицы-поселения защищали богатое торговое побережье южных морей от набегов кавказцев точно так же, как порубежные заставы, выставленные вдоль Уральского хребта, берегли Сибирское княжество от котловых мутантов.

* * *

Потом атаман долго и обстоятельно расспрашивал гостя о Сибирском княжестве, Орде, Большом Котле и проделанном путешествии. А затем вдруг ошарашил неожиданным предложением:

– А что, Виктор, оставался бы ты лучше со своим лекарем и автоматчиком у нас. – Под вислыми усами не было и намека на улыбку. Степан говорил всерьез. – Петро сказал, вы гарные хлопцы. И биться умеете, и полсвета, почитай, уже объездили, о мире много чего узнали. Нам такие люди нужны. Поселим в станице, поженим. Скучать не будете. Жалеть – тоже. И казачьему братству, сдается мне, полезными будете.

– Полезными в чем? – даже растерялся Виктор. Что-то подсказывало: не только из-за происшествия с волкопсами его уговаривают остаться.

На некоторое время повисла пауза. Прошла секунда. Две…

Наконец атаман заговорил:

– Раньше далеко от своего дома не уходил ни мутант, ни человек. А теперь… – Степан тяжело и шумно вздохнул. – Теперь всем тесно становится. Я нутром чую: меняться скоро все будет. Только не пойму пока – в лучшую или в худшую сторону. А когда грядут перемены, хорошо бы иметь при себе побольше готовых к ним людей. Ты вот готов, раз дошел туда, куда никто из ваших раньше не доходил.

Умные глаза атамана внимательно смотрели на Виктора. Виктор молчал.

– Я ж тебя насквозь вижу, – продолжил атаман. – Не купец ты по натуре. Был бы обычный купец – не рискнул бы идти в Степь со всем своим товаром и всего лишь двумя спутниками. И под душманские стрелы-пули голову подставлять бы не стал, а отсиделся бы за спинами наемной охраны. И на волкопса не бросился бы, спасая другого. И от награды, которую я предлагал, не отказался бы. Да и потом…

Степан мотнул головой, указав на окно, за которым шла бойкая торговля.

– Другие купцы, что пришли с тобой, станицу в торжище превратили, а ты со всеми на майдан не побежал. Сказать, почему? А потому что тебе самому торговля эта как не пришей быконю хвост. Обрыдла она уже тебе, хотя сам себе в этом не признаешься. Другое тебя в дорогу тянет. И чего-то другого ты по жизни ищешь или еще искать будешь. Большего чего-то, значимого. И лекарь твой с автоматчиком тоже наемничают, небось, не от хорошей жизни, а потому что никто ничего иного им не предлагал. А у нас тут – свобода, вольница. Ни князей, ни ханов. Все только от тебя зависит. Ну, так как, останешься? Перейдешь из торгашей в лихие казаки?

Виктор покачал головой:

– Спасибо, атаман. Только мне домой вернуться надо. Долги отдать. А сначала – до Южных морей добраться.

Степан вздохнул еще раз – без обиды, но с сожалением:

– Ну как знаешь, как знаешь. Неволить не стану. Но если когда-нибудь сам надумаешь или ребята твои захотят в казаки податься – милости просим.

Виктор кивнул:

– Еще раз спасибо.

И замолчал.

Что-то в словах атамана все же задело его за живое. Так бывает, когда говорят правду, о которой и сам уже подспудно знаешь, но предпочитаешь не задумываться, чтобы лишний раз не бередить душу.

– Неправильный ты купец, Виктор, – негромко и задумчиво произнес Степан. – Вот попомни мои слова.

* * *

Дальше разговор вяло пошел о другом, но сказанное атаманом крепко засело в голове. Чего уж там обманывать самого себя: Виктор давно чувствовал, что отличается от многих купцов Сибирской гильдии. Люди для него всегда были важнее барыша. И он так и не разучился им доверять, хотя случалось уже – сильно обжигался на этом.

И новые яркие впечатления Виктор ценил выше удачной торговли. Он любил риск и ненавидел всей душой скучную, малоприбыльную, но безопасную лавочную торговлю в городских стенах. Нет, конечно, своей выгоды он не упускал тоже, но все же торгашество, алчность и мелочность, на которых строило свои состояньица мелкое купечество сибирских городов, были ему чужды. Куда больше Виктору нравились опасности дальних торговых экспедиций, которые либо сразу приносят большой доход, либо отнимают все.

Виктор понимал, что не таким должен быть настоящий купец. Настоящий купец меньше рискует и больше думает о преумножении богатства. Настоящий купец действует осторожнее и не отправляется в опасные походы с малой охраной. Настоящий купец любит базарную рутину и находит в ней главное удовлетворение жизни.

А когда жажда странствий оказывается сильнее жажды наживы – такого купца ждет разорение. Или удача, о которой в Гильдии потом будут рассказывать легенды. Но беда в том, что первое случается гораздо чаще… почти всегда. А второго почти никогда не бывает.

В последнее время смутное и беспокойное ощущение того, что он находится не на своем месте, возникало все чаще. Виктор кое в чем даже завидовал своим спутникам, которым не было нужды переживать из-за подобных вещей.

Вот А-Ка – вполне себе цельная натура. Наемник, честно выполняющий свою работу, получающий за это хорошую плату и, кажется, не помышляющий о большем. Причем наемник в хорошем смысле этого слова: работник с крепким моральным стержнем, а не какой-нибудь беспринципный шакал, хватающийся за любой заказ, и не лебезящий льстец, готовый услужить тому, кто больше заплатит. А-Ка из тех, кто никогда не предаст и всегда прикроет спину.

Да и нелюдимый Костоправ со своим вечным недовольством, непрекращающимся бурчанием и раздраженным матерным говорком тоже на самом деле – вполне самодостаточная и гармоничная личность. Просто замкнутая в себе и не пускающая чужаков туда, куда чужим влезать и не следует. На Костоправа тоже можно положиться – не подведет. Ну разве что по глупости или несдержанности может иногда создать проблемы. А вся колючесть и ершистость его характера – всего лишь защитная корка. Да, Костоправ неприятен в общении, но сам-то лекарь от этого ничуть не страдает. Наоборот, он по собственной воле воздвиг эту стену и чувствует себя за ней вполне уютно. Во всяком случае Виктор каких-либо внутренних мучений за угрюмым лекарем не замечал ни разу.

В нем же самом постоянно купец боролся с авантюристом, купец боролся с пилигримом, купец боролся с воином, а предприимчивость дополнялась излишней и порой ненужной совершенно для торговли любознательностью, доверчивостью и какой-то патологической жаждой рисковать снова и снова. Не ради наживы даже, а оттого, что иначе он просто не мог и не умел жить.

И все же пока купец скорее помогал, чем мешал проявляться другим чертам характера, а торговля позволяла сохранять свободу и независимость и быть хозяином самому себе. Так что…

«Пусть будет как будет, – решил Виктор. – Пока – пусть».

– Все-таки надумал ехать в Бухту… – Степан невесело усмехнулся. – Хорошо, дам вам охрану. Петро и хлопцы из его полусотни отправятся с вами. Пусть хоть так племяш за свое спасение рассчитается. Да и с бухтовцами заодно о новых оружейных поставках пускай перетрет. А то горцы в последнее время прут, как сумасшедшие. Ни пороха, ни картечи, ни стрел, ни патронов на них не напасешься.