Текст книги "Киевский особый…"

Автор книги: Руслан Иринархов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Но было ли что-то сделано командованием округа в преддверии грозных событий?

Все проведенные в мае – июне 1941 г. заседания Военного совета округа были посвящены вопросам повышения боевой готовности войск.

Еще 30 мая 1941 г., учитывая сложность обстановки на границе, командующий Киевским Особым военным округом приказал гарнизонам укрепрайонов занять долговременные огневые сооружения и привести их в полную боевую готовность [193]193
  Кривоногов И. П.Родина зовет. Горький, 1960. С. 13.


[Закрыть]. В доты был завезен трехмесячный запас продуктов и боеприпасов.

Но это решение командования округом шло вразрез с планами руководства Красной Армии. 10 июня 1941 г. в округ пришла телеграмма Генерального штаба следующего содержания: «Начальник погранвойск УССР генерал Хоменко донес, что начальники укрепрайонов получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепрайонов КОВО получили приказ занять предполье.

Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самоличное распоряжение» [194]194
  ВИЖ. 1989. № 5. С. 28.


[Закрыть].

Получив серьезное внушение от наркома обороны и начальника Генерального штаба, М. П. Кирпонос больше не решался проявлять собственную инициативу и все дальнейшие решения согласовывал уже с Москвой.

С 17 июня 1941 г. началось выдвижение пяти стрелковых корпусов округа (31-го, 36-го, 37-го, 49-го и 55-го), дислоцировавшихся в глубине территории, в районы сосредоточения, расположенные в нескольких суточных переходах от границы. В целях скрытности и маскировки передвижение войск выполнялось только ночью (для полного сосредоточения всех соединений в заданных районах необходимо было выполнить 8–12 ночных переходов).

Производилась некоторая перегруппировка войск и в приграничной полосе. 193-я стрелковая дивизия перешла из Коростеня в Повурский летний лагерь, управление 13-го стрелкового корпуса перешло из Самбора в Стрый. 3-я кавалерийская дивизия из района Жолква перешла в Изяслав, а на ее место начала выдвигаться 190-я стрелковая дивизия из Черкасс.

11 июня 1941 г. в войска поступила директива Военного совета округа. В ней указывалось, что по боевой тревоге в частях должны быть проведены следующие мероприятия:

«А) Выделяется командный и красноармейский состав в количестве, обеспечивающем охрану и возможность выполнения всех работ по переходу части на военное положение. Зенитные пулеметы и артиллерия занимают заранее подготовленные огневые позиции и изготавливаются для немедленного открытия огня по самолетам и парашютистам противника.

Б) Усиливается охрана складов, парков, гаражей.

В) Возимый запас огнеприпасов, горючего и продовольствия для первого эшелона укладывается в обоз (боевые машины); носимый запас огнеприпасов выдается на руки на сборном пункте. В танковых частях магазины с патронами и снаряды вкладываются в машины.

Г) Проверяется наличие полной заправки всех боевых и транспортных машин горючим и маслом.

Д) Заранее подготовленные карты неприкосновенного запаса выдаются на руки командному и начальствующему составу по особому приказанию, а командирам отрядов поддержки погранвойск – немедленно.

Е) Боевые противогазы выдаются всему личному составу на руки.

Ж) Телефонные элементы заливаются водой по особому приказанию.

Подъем частей по тревоге и выход их на сборные пункты должны быть доведены до автоматизма, для чего особенно четко необходимо поставить внутренний распорядок части, отработать и проверить службу оповещения командного состава. Хранение имущества должно обеспечить быструю его выдачу в подразделения» [195]195
  Военно-исторический архив. № 5. М., 2003, С. 21.


[Закрыть].

Были проведены и другие мероприятия по повышению боевой готовности войск. Так, начальник штаба округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев 14 июня 1941 г. приказал во всех штабах армий на круглосуточное дежурство назначать только командиров, имеющих оперативную подготовку.

Командующему ВВС округа было приказано к 21 июня сосредоточить две разведывательные авиационные эскадрильи в районе штаба. Было отдано распоряжение и о выделении в подчинение штабов каждой армии по одной эскадрилье связи и одной разведывательной эскадрилье.

Начальнику разведывательного отдела было приказано сформировать три окружных разведпункта и разместить их в районах Радзехува, Яворова и Надворны.

Огромный просчет, в значительной степени повлиявший на управление войсками округа в первые часы боевых действий, допускает командование округа при переезде полевого управления фронта в Тернополь. Зная точное время нападения Германии, командующий назначает отъезд основной колонны штаба на 21 июня 1941 г. Нет чтобы к этому времени управлению штаба уже занять свои рабочие места, проверить и наладить связь с подчиненными войсками. Этого, к сожалению, командованием округа сделано не было.

Первый железнодорожный эшелон с полевым управлением и вспомогательными службами отправился из Киева вечером 20 июня. В 15 часов 21 июня в Тернополь на автомашинах отправилась основная группа генералов и офицеров округа. И даже здесь командование округа допускает оплошность, не взяв в колонну офицеров оперативного отдела и управления ВВС, которые выехали позже, что сразу наложило негативный отпечаток на руководство войсками.

Прекрасно понимало складывающуюся на границе обстановку и командование армий Киевского Особого военного округа. Так, командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов в беседе с генералом К. С. Москаленко доверительно сказал: «…Обстановка очень тревожная. Сосредоточение немцами нескольких десятков дивизий перед нами на границе определенно имеет отношение к нам. Думаю, что фашистское командование готовит против нас не просто провокацию, а что-то похуже…» [196]196
  Москаленко К. С.Указ. соч. С. 18.


[Закрыть]

Учитывая сложную обстановку на границе, командование армий проводило кое-какие мероприятия на свой страх и риск. 20 июня 1941 г. командующий 6-й армией запретил перемещения штабов частей и соединений, убытие личного состава из мест дислокации своих войск. Генерал-лейтенант Музыченко смог убедить командование округа не проводить окружные сборы артиллеристов, а провести только армейские. Без доклада командованию округа он посадил некоторые части в укрепрайоны [197]197
  Попель Н. К. Указ. соч. С. 10.


[Закрыть], усилив тем самым боеготовность своих войск.

Некоторую инициативу проявляло и командование корпусов. Так, командир 17-го стрелкового корпуса генерал-майор И. В. Галанин обратился к командованию округа за разрешением временно прекратить работы по строительству долговременных оборонительных сооружений и в течение двух суток оборудовать свою полосу обороны. Это разумное мероприятие было санкционировано начальником штаба округа генерал-лейтенантом М. А. Пуркаевым.

Обеспокоенное участившимися случаями нарушения воздушного пространства германскими самолетами командование 12-й армии запросило штаб округа, в каких случаях можно открывать по ним огонь. Ответ пришел очень быстро:

«1. По распоряжению Военного совета КОВО.

1. При объявлении мобилизации.

2. При вводе в действие плана прикрытия, если не будет ограничений».

И этот не совсем понятный запрет руководства округа был передан в войска. Частям округа категорически запрещалось открывать огонь по самолетам противника, даже если они нарушат государственную границу и появятся над нашей территорией. А какое еще указание могло дать руководство округа, получив запрещающее распоряжение свыше?

Проводимые в штабах и округах мероприятия не оказывали заметного влияния на повышение боевой готовности войск, так как до начала боевых действий частям и соединениям приграничных округов запрещалось занимать подготовленные рубежи обороны на границе. Да и последующие действия руководящего состава армий, корпусов, дивизий, полков, батальонов при переходе противника в наступление не были четко определены, все упиралось в слова – «до особых указаний». А какие могут быть указания, когда на твои части движутся вражеские цепи и уже отсутствует связь с вышестоящим командованием. Приказ должен быть один – «огонь!». А этого, к сожалению, 22 июня 1941 г. не произошло. До 6 часов 30 минут войскам приграничных округов не давалось разрешение на ответные боевые действия, что привело к непоправимым последствиям [198]198
  ВИЖ. 1992. № 8. С. 20.


[Закрыть].

Все эти даваемые вышестоящими штабами непродуманные указания, вводимые в войска запреты сеяли неуверенность и подавляли инициативу у низшего звена командного состава. Здесь прослеживается и вина командования КОВО, не выполнившего многих мероприятий, находившихся в их компетенции, ограничиваясь только докладами в Москву о надвигающейся опасности.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский вспоминал: «Несколько смущало нас и непонятным было спокойствие, царившее в наших руководящих военных верхах. Да и со стороны прессы веяло успокоенностью. Ничто не напоминало о надвигавшейся грозе. Несмотря на это, на душе было неспокойно… Откровенно говоря, мы, офицеры, не верили тому, что заключенный между Советским Союзом и Германией договор не будет ею нарушен…

Состояние дел тревожило. Работы по созданию укрепрайонов только развертывались, и требовалось длительное время для того, чтобы можно было опереться на эти укрепления в случае начала войны. Старые УРы были разрушены и заброшены. Невольно возникал вопрос, на что мы рассчитываем, чем объяснить такую беспечность, проявляемую со стороны Генерального штаба и командования КОВО… В воздухе пахло войной, и только слепые и глухие этого не замечали или не хотели замечать. Царило какое-то затишье и никакой информации не поступало сверху…

У меня лично, да и у многих генералов сложилось весьма невыгодное впечатление о командующем округом генерале М. П. Кирпоносе. Не по плечу ему была эта ответственная должность» [199]199
  ВИЖ. 1989. № 4. С. 52–55.


[Закрыть].

А обстановка на западных границах СССР продолжала усложняться. 11 июня 1941 г. по линии органов НКВД прошел доклад о том, что германское посольство в Москве 9 июня получило распоряжение из Берлина о подготовке к эвакуации. В нем указывалось, что в подвальном помещении посольства сжигаются архивные и другие документы.

В этот же день поступило и тревожное сообщение из Берлина от «Старшины», в котором советский разведчик докладывал о неизбежности удара вооруженных сил Германии по войскам Красной Армии.

15 июня 1941 г. в Москву пришло кричащее сообщение от Р. Зорге о том, что война начнется 22 июня.

16 июня пришло очередное сообщение от «Старшины», в котором сообщалось, что все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар войск вермахта можно ожидать в любое время.

18 июня на советско-венгерской границе были задержаны два венгерских офицера, которые сообщили, что военное нападение на Советский Союз следует ожидать от 20 до 27 июня этого года. В этот же день в полосе 5-й армии КОВО через границу перешел фельдфебель германской армии, который сообщил, что война начнется в 4 часа утра 22 июня.

В этот же день советскому руководству было передано и сообщение из Швейцарии, в котором тоже было названо это число начала боевых действий на советско-германской границе.

20 июня на участке 94-го пограничного отряда Украинского погранокруга три подошедших к советским пограничникам венгерских солдата сообщили о готовящемся вторжении германских войск.

Даже работники центрального аппарата МИД, анализируя отдельные факты, делали серьезные выводы о готовящемся нападении. Так, заведующему протокольным отделом Народного комиссариата иностранных дел 19 июня 1941 г. поступил доклад начальника отдела капитана второго ранга Зайцева, в котором он сообщал: «…производя регистрацию поездок иностранцев, обратил внимание на следующее обстоятельство: весь аппарат германского военно-морского атташе в Москве состоит из семи человек. Из них выехало в Берлин четыре, на 20 июня заказали билеты оставшимся трем сотрудникам. Таким образом, в аппарате атташе не остается ни одного из известных мне сотрудников этого аппарата, что несколько необычно и странно» [200]200
  ВИЖ. 1992. № 3. С.42.


[Закрыть].

Какой же можно было сделать вывод из приводимых фактов? Только один – и командование военных округов, и народный комиссар обороны, и члены правительства, и сам И. В. Сталин были прекрасно осведомлены о положении на западных границах СССР.

Да и в самом Генеральном штабе Красной Армии все руководство ожидало начала грозных испытаний. Генерал-майор В. А. Никольский (в 1941 г. – офицер разведуправления) вспоминал: «В Разведуправлении все ожидали войны со дня на день. Военное руководство вынуждено было дать указание о повышении боевой готовности войск, однако с оговоркой: на провокации не поддаваться. В ночь на 22 июня в атмосфере строжайшей секретности в Разведуправлении проводились мероприятия, на которых изучались и решались вопросы организации разведки в случае нападения Германии на Советский Союз» [201]201
  ВИЖ. 1996. № 3. С. 42.


[Закрыть].

Игнорировать упрямые факты готовящегося нападения было нельзя, тем более, что ежедневно появлялись все новые и новые. 20 июня 1941 г. в Москву поступил доклад из Софии, в котором сообщалось, что «…Военное столкновение ожидается 21 или 22 июня, в Польше находятся 100 германских дивизий, в Румынии – 40, в Финляндии – 6, в Венгрии – 10, в Словакии – 7. Всего 60 моторизованных дивизий.

Курьер, прилетевший из Бухареста, рассказывает, что в Румынии мобилизация окончена, и каждый момент ожидаются военные действия. В настоящее время в Болгарии находится 10 000 немецких войск» [202]202
  ВИЖ. 1992. № 4–5. С. 10.


[Закрыть].

Не осталось незамеченным и поведение сотрудников германского посольства в Москве, которые вечером 21 июня получили указание из Берлина – немедленно, не вызывая шума, уничтожить все секретные документы, вывести из строя радиопередатчик. Им предписывалось находиться в эти дни на своих квартирах, за город не выезжать, а к утру 22 июня доставить свои личные вещи в здание посольства.

Как стало известно позднее, германский посол в Москве граф Шуленбург получил тогда же указание в 4 часа утра 22 июня 1941 г. зачитать министру иностранных дел СССР важное заявление правительства Германии, которое будет передано ему по средствам связи.

Советское руководство, обеспокоенное складывающимся положением в отношениях с Германией, с целью узнать хоть какую-нибудь информацию пригласило 21 июня 1941 г. в МИД графа Шуленбурга. Послу была вручена копия заявления советского правительства по поводу нарушения воздушного пространства СССР германскими самолетами. На вопрос о причине отъезда большого количества сотрудников посольства в Германию и об участившихся случаях нарушения государственной границы СССР посол ответил, что он не информирован об этом своим правительством.

В это время советскому руководству поступает еще одно тревожное донесение с западной границы. Перебежавший на нашу сторону солдат германской армии сообщил, что военные действия против СССР начнутся в 4 часа утра 22 июня 1941 г. Непрерывно начинают поступать и сообщения от пограничников об усиливающихся на границе звуках, свидетельствующих о передвижении большого количества войск, о шуме от работающих танковых моторов, замечена и установка орудий на огневых позициях.

Таким образом, на основе всех поступивших донесений советское правительство, Наркомат обороны, Генеральный штаб, военные советы всех западных военных округов имели четкое представление о том, что сосредоточение немецких войск закончилось и нападения можно ожидать в любой момент.

Правительству необходимо было принимать определенное решение по поводу сложившейся обстановки. В Кремле в 19 часов 21 июня 1941 г. было собрано совещание, на котором присутствовали члены Политбюро ЦК ВКП(б), продолжавшееся до 20 часов 15 минут.

В 20 часов 50 минут у И. В. Сталина собрался руководящий состав Красной Армии: С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов и министр иностранных дел В. М. Молотов. Совещание длилось 1 час 50 минут. Обсуждался вопрос о возможном нападении Германии и принятии срочных мер по повышению боевой готовности приграничных войск.

Предложенный военными первоначальный проект приведения войск в боевую готовность был отклонен руководителем страны. И. В. Сталин, уже ожидавший нападения Германии, не предпринимал ничего, что могло бы оттянуть начало боевых действий. Он считал, что сил Красной Армии достаточно, чтобы разгромить вторгшегося на нашу территорию противника и не допустить его продвижения в глубь нашей страны. А войск для этого и в самом деле у Красной Армии было достаточно.

Был составлен другой проект директивы, который И. В. Сталин прочитал и отдал на подпись народному комиссару обороны.

С подписанной директивой генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин выехал на узел связи Генерального штаба, чтобы немедленно передать ее в войска.

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22–23.06.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.06.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.06.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городков и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко

Жуков

21.06.41 г.» [203]203
  ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 71.


[Закрыть]

Директива № 1 начала передаваться в войска в 23 часа 30 минут 21 июня, ее передача закончилась в 0 часов 30 минут 22 июня 1941 г. До начала войны оставались считанные часы.

В кабинете И. В. Сталина после ухода военных побывал Л. П. Берия, но о чем они беседовали вдвоем, осталось тайной. Около часа ночи 22 июня И. В. Сталин уехал на свою дачу в Кунцево.

А что происходило в эти последние мирные часы в КОВО?

В 0 часов 25 минут 22 июня 1941 г. окружной узел связи, находившийся в Тернополе, начал прием зашифрованной телеграммы из Москвы. Еще раньше (не нашел точного времени. – Р.И.) из Москвы раздался звонок дежурного генерала Наркомата обороны. Вышедшему на связь командующему КОВО генерал-полковнику М. П. Кирпоносу было сообщено, что в 4 часа 22 июня 1941 г. ожидается переход войсками вермахта государственной границы СССР.

Дежурный генерал доложил, что в связи с возможным нападением Германии народный комиссар обороны приказал привести войска округа в боевую готовность, выдать боеприпасы, но огня по противнику до особого указания не открывать, границу не переходить [204]204
  Вакуров И., Андреев Г.Генерал Кирпонос. M., 1969. С. 63.


[Закрыть].

Получив это сообщение, командующий округом приказал поднять по тревоге оперативную группу штаба, находившуюся в Тернополе. Попытки сразу связаться со штабами армий и Москвой по проводной связи не удались, вражеские диверсанты во многих местах уже успели ее нарушить. А использование радиостанций до начала боевых действий было запрещено указанием свыше.

Помощник начальника радиоотдела штаба КОВО старший лейтенант В. А. Космодамианский вспоминал позднее: «Мы не могли, не имели права себя демаскировать. Радиоволна тоже уязвима: у немцев чрезвычайно развита система перехвата и подслушивания. Мы имели в Тернополе несколько развернутых радиостанций, но они по этим же причинам молчали… Не везде на местах имелись в наличии необходимые данные – волны и позывные…» [205]205
  Холин А. Т. Радисты фронта. М., 1985. С. 16.


[Закрыть]

Прием в округе зашифрованной телеграммы из Москвы закончился в 2 часа 30 минут [206]206
  Баграмян И. Х.Указ. соч. С. 91.


[Закрыть]. Пока ее расшифровали, изучило командование и подготовило распоряжение в войска, на приграничные соединения Киевского Особого военного округа обрушился внезапный удар германских соединений. Началась Великая Отечественная война, принесшая неисчислимые беды народам СССР и Германии.

И здесь прослеживается полная вина командования штаба КОВО, не принявшего всех мер по своевременной передаче полученного приказа в подчиненные войска. Вот и сказалось то обстоятельство, что оперативный отдел штаба находился еще в пути. Не были использованы делегаты связи, посылка самолетов с офицерами, другие имевшиеся в округе возможности. Здесь, как и в других западных военных округах, вместо того чтобы немедленно передать приказ о приведении частей в боевую готовность, происходит потеря столь важного времени на передачу сообщения по линии штабы – войска.

Несмотря на то, что командование округа, армий, большинство командиров корпусов и дивизий прекрасно знали о времени нападения войск Германии, руководящий состав спокойно отдыхал накануне воскресного дня. Так, сведения о времени удара войск вермахта, полученные от перебежавшего на нашу сторону 21 июня 1941 г. германского солдата, были известны командованию 5-й армии, 15-го стрелкового корпуса, 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий. Знали о предполагаемом времени удара и другие командиры объединений и соединений округа.

Несмотря на это тревожное обстоятельство, спали и полковник И. И. Федюнинский (15-й ск), и генерал К. С. Москаленко (1-я птабр), и генерал Д. И. Рябышев (8-й мк), и командование 12-й армии. Спокойно отдыхали и многие командиры дивизий прикрытия, находившиеся непосредственно на границе. Попробуем проследить действия командиров при получении сигнала на подъем войск по боевой тревоге.

Командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов почему-то продолжал находиться в Луцке, а не на полевом командном пункте армии, развернутом в 12 км юго-восточнее Ковеля, лишив себя устойчивой и надежной связи со своими войсками. К трем часам ночи 22 июня командный пункт армии имел устойчивую проводную и радиосвязь со штабами своих соединений, погранотрядами и штабом округа, оставшимся в Киеве.

Директива о приведении частей в боевую готовность была получена в штабе 5-й армии в 2 часа 30 минут 22 июня 1941 г. и немедленно доложена командующему. Генерал-майор Потапов лично в начале четвертого (вот она, продолжающаяся утечка столь драгоценного времени) передал по телефону приказ командирам стрелковых корпусов поднять дивизии по боевой тревоге, повторив слова полученной директивы – «не поддаваться на провокации».

Командир 15-го стрелкового корпуса полковник И. И. Федюнинский был разбужен телефонным звонком. Подняв трубку, он услышал голос командующего армией, который сообщил, что сегодня противник попытается перейти границу. Генерал-майор М. И. Потапов приказал поднять дивизии по боевой тревоге, боеприпасы иметь при войсках, но на руки личному составу не выдавать (интересное приказание частям, находящимся на границе. – Р.И.), на провокации не поддаваться и огня не открывать [207]207
  Федюнинский И. И.Указ. соч. С. 14.


[Закрыть].

Командир 45-й стрелковой дивизии генерал-майор Г. И. Шерстюк, находившийся в расположении 61-го полка в Любомле, уже после начала боевых действий получил через своего начальника штаба приказ из штаба 15-го стрелкового корпуса на подъем дивизии по боевой тревоге. Но дальнейшее указание было очень странное: «Провокация! Частям быть в гарнизонах в полной готовности. Категорически запретить погранотряду вести огонь, ждать дополнительных указаний» [208]208
  Владимирский А. В.Указ. соч. С. 58, 59.


[Закрыть].

Может быть, в соседних армиях округа к тревожным сообщениям с границы отнеслись более серьезно? Нет, и здесь царит та же беспечность руководящего состава армий и корпусов.

С двух часов ночи 22 июня 1941 г. в вышестоящие штабы 6-й армии начинают поступать тревожные сообщения от пограничников о необычном поведении немцев на противоположной стороне границы. Выдвинутые к контрольной полосе дозоры докладывали об усиливающихся звуках передвижения немецких войск, боевой техники, о скоплении пехоты, об установке орудий, минометов и пулеметов на огневых позициях в непосредственной близости от границы.

Около трех часов ночи пограничники доложили о пролете через государственную границу СССР больших групп неизвестных самолетов со стороны Польши.

Получив это сообщение, начальник штаба 41-й стрелковой дивизии полковник Н. Еремин немедленно доложил об этом оперативному дежурному штаба 6-й армии, от которого последовало четкое распоряжение: «По самолетам огня не открывать, ведите наблюдение» [209]209
  ВИЖ. 1959. № 6. С. 66.


[Закрыть].

Неизвестно, действовал ли оперативный дежурный в этом случае от своего имени или получил какое-то указание от командования армией. Никаких других распоряжений от руководства ни 6-й армии, ни 6-го стрелкового корпуса части 41-й стрелковой дивизии, находившиеся в непосредственной близости от границы, не получали.

Только в 4 часа утра, получив сообщение от пограничников о переходе германских наземных войск через границу, начальник штаба самостоятельно поднял части дивизии по боевой тревоге, поставив задачу выполнить марш-бросок и занять подготовленные оборонительные позиции.

Несвоевременно был получен и передан в войска приказ на подъем частей и в 26-й армии Киевского Особого военного округа. Так, командование 72-й горнострелковой дивизии получило приказ о подъеме частей по боевой тревоге и выдвижении их на границу только после 9 часов утра 22 июня 1941 г.

Такая же ситуация с передачей сигнала сложилась и в 12-й армии. Около 4 часов утра 22 июня начальника штаба 12-й армии разбудил звонок из штаба округа. Взяв трубку, генерал-майор Б. Арушанян услышал голос командующего округом генерал-полковника М. П. Кирпоноса, который взволнованным голосом передал: «Немецко-фашистская авиация сегодня в 3.00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3 часов 30 минут артиллерия ведет сильный огонь по нашим пограничным заставам и укрепленным районам.

Приказываю:

1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам.

2. Огневые точки УРов занять частями укрепрайонов.

3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться» [210]210
  ВИЖ. 1959. № 6. С. 60.


[Закрыть].

Получив это не совсем понятное приказание, генерал-майор Б. И. Арушанян приказал оперативному дежурному немедленно объявить тревогу личному составу штаба армии. По телефону ВЧ он лично довел полученное распоряжение до командиров корпусов и частей армейского подчинения.

Только через час штаб 12-й армии получил условный сигнал «КОВО-41», предусматривающий ввод в действие плана прикрытия государственной границы.

Своевременно не получили приказа на приведение в боевую готовность и части 62-й, 87-й, 124-й, 159-й, 97-й и 99-й дивизий округа. Но даже после получения приказа на приведение в боевую готовность в некоторых частях происходило нечто странное и труднообъяснимое.

Находясь в Луцке (почему-то?), командир 1-й противотанковой артиллерийской бригады генерал К. С. Москаленко получил по телефону сообщение от командующего 5-й армией о начале боевых действий. Позвонив в полевой лагерь, где располагалась бригада, генерал приказал своему заместителю по политической части объявить боевую тревогу.

Прибыв в свой лагерь, командир бригады увидел, что его приказание не было выполнено – в месте дислокации частей все было спокойно. Встретивший командира батальонный комиссар Н. П. Земцов, улыбаясь, спросил: «Что, маневры начались? То-то слышу взрывы и стрельбу, но бригада в них ведь не принимает участия, и поэтому я тревоги не объявлял» [211]211
  Москаленко К. С. Указ. соч. С. 22.


[Закрыть].

Вот что происходило, когда командный состав выведенных в лагеря частей и соединений не находился вместе со своими войсками. А в ночь на 22 июня 1941 г. в отрыве от своих штабов, соединений и частей находились командующий 5-й армией, командир 1-й противотанковой артиллерийской бригады, руководящий состав 19-го механизированного корпуса, командир 41-й стрелковой дивизии.

Своевременно не были подняты по тревоге и соединения и части механизированных корпусов округа. Командира 8-го механизированного корпуса в 4 часа утра 22 июня поднял посыльный – звонили из штаба 26-й армии.

Прибыв в свой штаб, генерал Д. И. Рябышев услышал в телефонной трубке голос начальника оперативного отдела армии, который сообщил, что германские войска во многих местах нарушили государственную границу СССР, авиация противника подвергла бомбардировке наши части, и добавил: «Но прошу без паники. Думаем, что это провокации. Не поддаваться на них! Огня по немецким самолетам не открывать! Ждите дальнейших указаний» [212]212
  Рябышев Д. И.Указ. соч. С. 9.


[Закрыть].

А в 4 часа 30 минут Рябышеву позвонил начальник штаба 26-й армии полковник И. С. Варенников, который сообщил о начале боевых действий на границе и снова потребовал, чтобы по германским самолетам зенитчики огня не открывали.

В это время авиация противника уже подвергла бомбовым и штурмовым ударам места расположения дивизий механизированного корпуса, полыхали казармы и склады, понес первые потери 7-й мотострелковый полк, задержавшийся с выходом из военного городка. По атакующим самолетам никто не вел огонь, они безнаказанно продолжали атаку наземных объектов. Вот и сказалось пагубное указание Сталина о запрете огня, переданное в войска Красной Армии.

Предпринятые попытки штаба генерала Рябышева установить связь со своими дивизиями и корпусными частями не удавались, из-за этого только в 5 часов 40 минут части механизированного корпуса были подняты по боевой тревоге. А в 10 часов утра был получен приказ из штаба 26-й армии – к исходу 22 июня корпусу сосредоточиться в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче, где находиться в резерве.

Приказ о приведении 9-го механизированного корпуса в боевую готовность поступил из штаба 5-й армии около 4 часов утра 22 июня 1941 г. Части корпуса были немедленно подняты по тревоге и приступили к подготовке выполнения марша в направлении Ровно – Луцк.

Командование 15-го механизированного корпуса получило сообщение о начале боевых действий в 4 часа 50 минут. Вскрыв «красный пакет» и ознакомившись с его содержанием, генерал-майор И. И. Карпезо приказал поднять корпус по боевой тревоге и поставил задачу командирам подчиненных ему соединений и корпусных частей. Но немедленно оповестить все части и соединения из-за нарушения связи на линии тоже не удалось.

10-я танковая дивизия была поднята по тревоге в 5 часов 45 минут и сразу приступила к отмобилизованию личного состава. К моменту получения боевого приказа дивизия была полностью готова к его выполнению [213]213
  Сборник боевых документов… Вып. 33. С. 192.


[Закрыть].

37-я танковая дивизия была поднята по боевой тревоге на основании шифротелеграммы, полученной из штаба 15-го механизированного корпуса уже после начала боевых действий. Через 3 часа части дивизии выступили в заданные районы сосредоточения, оставив в военном городке Кременец большую группу воинов (около 30 %) под командованием заместителя командира полка майора Бочманова из-за недостатка материальной части и вооружения.