Текст книги "Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина"

Автор книги: Руслан Хасбулатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Стоит ли удивляться, что правда об американо-российских аферах долгие годы не всплывала наружу? И хотя журналисты и конгрессмены время от времени интересовались, как помогают российским реформам американские миллионы, все скандалы гасились на корню. (Гасятся и ныне. А Чубайс благополучно, при поддержке властей, разгромил энергетический фундамент России – РАО ЕЭС).

Этим летом федеральный суд признал большинство обвинений против гарвардских мошенников... Напомним, Д. Хэй, экономический советник президента России, был разведчиком ЦРУ. В американской печати уже всплывали данные, что ситуацию с заокеанскими советниками лично контролировал тогдашний директор ЦРУ Джордж Теннет.

Прокуратура требует от Шлейфера и Хэя вернуть бюджету 102 млн долл. Еще 34 власти рассчитывают экспроприировать у Гарварда. Плюс – набежавшие проценты. Их российских друзей чаша сия, увы, обошла. Имен Чубайса, Васильева и Бойко в обвинительном акте нет. Американские власти ограничились лишь отправкой материалов в Россию с наивной рекомендацией «принять меры». А как принимают меры в России – мы с вами отлично знаем».

Из дневниковых записей 1992—1993 гг.

...Я много изучал ранее, на научной работе, опыт экономической политики президента США Ф.Д. Рузвельта («Новый курс»), теоретико-методологическую базу реформирования западноевропейских стран в послевоенные десятилетия. Именно тогдашний опыт этих стран, как мне представлялось, можно было с большой пользой использовать в ходе российских реформ. Но ельцинисты хотели копировать исключительно опыт современной корпоративной Америки с ее супердиндустриальной экономикой, с ненавистью обвиняя любого в «пособничестве к коммунизму», если он не признавал их догмы, заимствованные из современных инструментариев регулирования отсталых развивающихся стран, разработанных для них МВФ. В этом смысле политическая ситуация в России (в ее политическом центре) напоминала ситуацию 30-х годов США. По моему требованию, были быстро переведены на русский язык основные Акты рузвельтовского «Нового курса» и розданы депутатам, депутаты стали получать доклады международных организаций, таких, как ЮНКТАД, Экономического и социального Совета ООН (ЭКОСОС) и др., в которых реформирующиеся (переходные страны, в том числе Россия) подвергались объективному анализу (в отличие от докладов МВФ и Всемирного банка). Возможно/ознакомление с ними позволило парламентариям более тщательно разобраться с тем, как следует проводить экономические реформы в кризисной стране. Поэтому они не поддались ни на какие уговоры (в том числе и мои, как попытка компромисса с Ельциным) и отправили в отставку правительство Гайдара. После этого травля Законодателя и его Председателя усилилась в газетах, журналах, радио и особенно на TV.

Основные тенденции, которые были привнесены ситуацией (не только ельцинистами, но и в определенной мере политикой союзных властей в 1989—1991 годах), были схожи с теми, которые сложились в Западной Европе и США в период Великой депрессии 1929–1933 годов и в последующие годы. Речь идет не только о собственно экономической ситуации, но и криминальной обстановке, захлестнувшей страну. О ней сам президент Ф.Д. Рузвельт сказал следующее: «Правительство, которым управляют деньги, также опасно, как и правительство, управляемое преступниками». А что если формируется такое правительство, которое одновременно управляется и деньгами, и преступниками?

Американская пресса – и с левой, и с правой стороны – нещадно травила Рузвельта. Популярный среди левых сил Хью Лонг (убитый в ходе избирательной кампании) обвинял его правительство в том, что в период крупнейших социальных бед, обрушившихся на американский народ в ходе кризиса, Рузвельт защищал интересы богатых слоев населения. Это было откровенной неправдой, поскольку его «Новый курс» был направлен на обеспечение интересов большинства нации. С другой стороны, крайне правые, представители олигархического капитала, яростно ненавидевшие Рузвельта, обвиняли его в приверженности к коммунизму, находили в нем сходство то со Сталиным, то с Гитлером.

Отметим, в Америке 30—40-х годов, как и в 1991—1993 годах в России, основная политическая борьба развернулась вокруг главного вопроса — экономического регулирования государства. Мощные американские корпорации-монополии, развивающиеся на протяжении двух столетий на базе доктрины hisses faire , либерализма (невмешательства государства в экономику), в новых условиях не могли далее обеспечивать бескризисное развитие. Но, тем не менее они органически не терпели любую форму государственного вмешательства и отвергали полностью рузвельтовский новый «Новый курс», усматривая в нем опасность подрыва своего всесилия в обществе. В эти годы Рузвельт пригласил ставшего уже популярным в Великобритании экономиста Дж. М. Кейнса в свое правительство в качестве экономического консультанта. Уже на американском опыте экономического кризиса Кейнс разработал свою теорию (кейнсианство), обосновывающую в том числе неизбежность государственного регулирования экономических процессов и теорию экономического роста на факторном анализе.

Олигархические силы в Америке, борющиеся с Рузвельтом, действовали аналогично тому, как ельцинисты в России в указанный период с Верховным Советом, препятствуя адекватным реформам и предавая анафеме любое государственное экономическое вмешательство. Но у Америки позади были несколько столетий эволюционного развития классического капитализма, ранние элементы которого были привнесены в Новый Свет европейскими колонистами-переселенцами, чего не было в России, включая частные корпорации. Не имея в стране ни крупных корпораций, ни мелкого предпринимательства, отказываться от регулирующей роли государства – это было просто безумие. И без активного государственного регулирования Россия не могла развить факторы производства (производительные силы), находящиеся в полном упадке к приходу в правительство так называемых «реформаторов» (по результатам – контрреформаторов). К счастью для Америки, президент Рузвельт сумел преодолеть яростное сопротивление реакционных сил и вывести Америку из кризиса. К началу Второй мировой войны ее экономика была на подъеме. В России последователем Рузвельта невольно стал Верховный Законодатель, который оказался сверженным в ходе предательского военно-полицейского переворота, а «победитель» (Ельцин и его новые олигархи) повели страну в XIX век.

Ельцинщина отбросила социальные достижения народов России к середине 60-х годов XX века. Не разбираясь ни в теории, ни в конкретной экономической политике, проводимой наиболее развитыми странами мира, ни в тенденциях развития мира, раскалывающегося под могучей поступью глобализации, вызванной накатывающимися волнами информационной революции, ельцинские контрреформаторы (неандертальцы) тупо, бездарно и догматически воспринимали идеи неолиберального экономического учения, пытаясь вернуть Россию ко временам XIX века, что, естественно, было невозможно. «Капитализм в чистом виде существовал до кончины королевы Виктории»,— образно выразился по этому поводу известный американский экономист П. Самуэлсон. Они не поняли даже того, что полный отказ от идей неолиберальной экономической политики был осуществлен после азиатского финансового кризиса 1997 года. Тогда, по существу, обанкротился не только глобальный курс МВФ (его финансово-экономическая философия), но и само это глобальное финансовое учреждение во главе с его хитроумным директором-распорядителем Мишелем Камдессю. В новое тысячелетие главные капиталистические страны вступили уже не с либеральными идеями, а с идеями, которые, на взгляд их истеблишмента, решают главную задачу – экономического доминирования в мире при высокой социальной защищенности населения через повышение социальной роли государства. Соответственно, инструменты решения этой задачи – уже не либерализм, который перестал давать позитивной результат, а совокупная мощь государства и его разветвленной системы институтов, обеспечивающих высокий уровень экономической эффективности, и его распределительная функция. Надо отметить и то, что данное направление в теоретико-методологическом виде лишь формируется, но реальная практическая политика в основных чертах действует уже с 90-х годов XX века, когда в России «верхи» самозабвенно продолжали поклоняться либерализму и его основателям, и как всегда, привнося при этом свои субъективные суждения.

Глава 2. 1993 ГОД ОТ СОТРУДНИЧЕСТВА К КОНФЛИКТНОСТИ

Правительства Черномырдина

Экономическое положение страны, несмотря на все бодрые заявления нового премьера, что он «все стабилизирует», ухудшалось. В то же время, как следствие энергичной деятельности парламента и темпы спада производства в промышленности стали снижаться. Но остановить процесс втягивания всей национальной экономики в разрушительную фазу развития все еще не удалось. Жизненный уровень трудящихся, включая интеллигенцию, продолжал ухудшаться: директорам предприятий становилось все сложнее удерживать производство, обеспечивать работников и их семьи заработной платой, а их детей – детскими садами и яслями. Начинающие предприниматели были буквально растеряны и шокированы – они часто бывали у нас, в Белом доме, рассказывали о своих делах. Большинство деятелей культуры, кроме узкого слоя столичного бомонда, составляющие «дворцовую культурную интеллигенцию», науки, просвещения и здравоохранения, в отчаянии от нужды.

Парламент в меру своих возможностей стремился облегчить страдания людей, изменить общую ситуацию.

Так, решениями Верховного Совета была введена система корректировки заработной платы, пенсий, пособий и стипендий в зависимости от динамики инфляции, предусматривалось выделение крупных финансовых средств, направляемых в промышленность и сельское хозяйство для поддержания производства; обеспечено льготное кредитование мелкого предпринимательства в сфере сельского хозяйства и переработки сельскохозяйственной продукции по специальным программам (программа «АТЭС», к примеру); приняты меры по облегчению получения кредита частными лицами и т.д.

С огромными трудностями, преодолевая колоссальные последствия ошибочных решений правительства, парламент добился к лету 1993 года некоторого замедления темпов спада производства (и в промышленности, и в сельском хозяйстве). Показатели инфляции достигли запланированной величины (снижение от 900% до 28%). И, что важно, было найдено понимание между Верховным Советом и правительством в области проведения второго этапа приватизации.

Как оказалось, огромный позитивный эффект дали обществу принятые Верховным Советом (основные положения этого Закона были сформулированы мною лично) два закона. Первый – «О бесплатной приватизации жилья гражданами России»; второй – «О бесплатной передаче в собственность граждан садовых участков». Многие специалисты, да и сами граждане, согласны в том, что единственное благо, которое они реально получили от смены социализма на капитализм, – это приобретение в собственность тех квартир, в которых они проживали, и свои садовые участки. Подчеркиваю, идея этого закона всецело исходила от парламента... Читаю недавно одну московскую газету с обширным интервью бывшего мэра Москвы Г. Попова. Не моргнув глазом, экс-мэр говорит, что московские власти осуществили «бесплатную приватизацию по собственной инициативе». Возможно, этому кто-то поверит, хотя любой мало-мальски образованный человек задастся вопросом: «А как это вдруг Москва могла «самостоятельно» осуществить такую экстраординарную меру?» Не имея федерального Закона, разработанного федеральным правительством механизма приватизации, разного рода инструкций, необходимых в таком сложнейшем деле? Невозможно ни одному городу самостоятельно приватизировать квартирный фонд. Видимо, собственных дел, которыми можно было бы похвастаться, на тот период попросту не было, разве что демонтаж памятника Дзержинскому. Вот и пришлось выдумывать «подвиги».

Приход нового правительства во главе с Черномырдиным также вселил определенные надежды на сближение позиций Правительства и Законодателя. Поначалу новый премьер (я ранее уже говорил об этом) действительно пытался установить с парламентом рабочие контакты, мы частенько звонили друг другу, он приезжал в Парламентский дворец, согласовывал действия, просил «укрепить» его кадрами. Так, мы рекомендовали ему в правительство целый ряд наших парламентских деятелей и региональных руководителей. К нему перешли два моих заместителя – Юрий Яров и Владимир Шумейко, а также Заверюха – все на должности заместителей премьера; на пост министра топливной промышленности я рекомендовал председателя Тюменского областного совета Юрия Шафраника, ранее работавшего в нефтяной промышленности; были направлены ряд депутатов на должности заместителей министров (экономики, сельского хозяйства, финансов) и других отраслей...

«Круглый стол» и общественные ожидания согласия в отношениях «Кремль – Белый дом»

Заметным стало сотрудничество правительства с комитетами и комиссиями парламента в области законопроектной деятельности (в социально-экономической сфере). И что было особенно важным – мы с Черномырдиным после основательного разговора согласовали вопрос о необходимости дать импульс началу работы «круглого стола» с вовлечением основных деловых и общественно-политических сил и научно-экспертного сообщества. Достигли согласия относительно разработки общенациональной программы в области дальнейшего продвижения экономической реформы, как это было предусмотрено постановлением VII Съезда народных депутатов, который избрал Черномырдина премьером.

В этих целях уже 11 января 1993 года было принято совместное Постановление Президиума Верховного Совета и Совета министров – Правительства Российской Федерации. 5 февраля был дан старт первому заседанию «круглого стола» с участием Черномырдина и всего экономического крыла правительства, представителей деловых кругов и их организаций, профсоюзов страны, банковского сообщества и т.д. (всего более 120 участников).

Я выступил с приветствием к данному форуму, оценил его как важнейший инструмент, способный привести к достижению национального согласия в основном вопросе, который волнует общество – в области экономической реформы. Черномырдин, поддержав мое выступление, сказал, что общество нуждается в национальном согласии в этом вопросе, поскольку результаты экономической реформы в 1992 году «оптимизма не вызывают». Он заявил также о своем согласии с «Председателем Верховного Совета относительно того, что основные, определяющие вопросы в области экономической политики нужно «обкатывать» здесь, на «круглом столе», а затем воплощать их в действие через Правительство и законодательство в Парламенте...»

От имени научного сообщества выступил академик Л.И. Абалкин: «Академическое сообщество выражает удовлетворение тем, что наконец состоялось давно ожидаемое событие – «круглый стол» начинает свою работу... Проблемы настолько осложнились, что, возможно, многие и не знают их истинного масштаба. Поэтому необходима энергичная работа в рамках настоящего форума. Академическое сообщество готово в нем участвовать всеми своими ресурсами, лишь бы достигнуть позитивного результата в деле выработки основательной, фундаментальной программы преобразований и достижения национального согласия».

Видный ученый и врач, организатор медицинской науки, академик Евгений Чазов подчеркнул, что проводя экономическую реформу, надо видеть прежде всего человека. Он сообщил, что только в прошлом, 1992 году, численность населения с нехваткой белков (голодающих) возросла до 25%, резко увеличилась численность рождающихся детей «с отклонениями (рост в 1,5 раза); здравоохранение страны гибнет. Конституция гласит, что «государство обеспечивает охрану здоровья народа». Но оно, похоже, отказалось от этой задачи. Как ставится этот вопрос в будущей Конституции, о которой так много говорят и пишут?» – с горечью говорил врач и ученый.

Депутат Николай Травкин подчеркнул, что со стороны Власти очень важно показать свое серьезное отношение к данному «круглому столу», что власть пошла на создание этого форума не только под давлением общества, но и в своем стремлении достигнуть общественного согласия по важным вопросам, которые «разводят» эти власти, а вовсе не общество. Ясно, что необходимо согласие между парламентом – с одной стороны, и президентом и правительством – с другой стороны, по вопросу об экономической реформе, как главной общественной теме... Поддержал идею «круглого стола» Александр Шохин, один из немногих министров из состава предыдущего правительства, оставшегося в правительстве Черномырдина, напомнив, что такого рода «круглые столы» в разных странах проводятся в кризисные периоды. Выступали многие представители разных слоев общества. Участники этого первого заседания, конечно, не были единомышленниками. Порою высказывались противоположные точки зрения – но почти все были едины в том, что следует использовать механизм «круглого стола» для того, чтобы вовлечь в него основные общественные силы и выработать согласованные позиции по главным вопросам развития страны.

По мере работы «круглого стола» и его секций, в него вовлекалось все большее число участников, форум становился важным фактором политической жизни страны. Увлекся работой «круглого стола» Аркадий Вольский, привлекая все большее число новых предпринимателей, которым для успешной деятельности нужны были прежде всего два главных фактора: политическая стабильность и квалифицированное рыночное законодательство.

...Наметившееся движение к политической стабильности и согласию неожиданно «взрывается». Как по мановению волшебной палочки, в разных «авторитетных» столичных изданиях стали появляться публикации, предвещающие скорый уход в отставку Ельцина, его «поражение» в борьбе с парламентом и прочие измышления. Это Ельцина нервирует необычайно – он всегда болезненно воспринимал любое сообщение СМИ, особенно иностранных, негативного характера о своей деятельности. И такие пророчества его вывели из себя. В результате – его импульсивное «обращение к народу» от 20 февраля, которое, кстати, осталось не понятым в обществе и никаких дополнительных симпатий к нему не вызвало. В этом «обращении» президент ничего конкретного не говорил – жаловался на Верховный Совет и угрожал ему одновременно, намекал на свой «возможный уход». Ясно, что Ельцин был недоволен сближением правительства и парламента, он, президент, в такой обстановке как бы оставался в тени основного политического процесса, а он хотел быть непременно в центре внимания всего и вся.

«Кризис власти» – так была озаглавлена статья Фреда Хиста в «Вашингтон пост, в которой автор писал: «... В последний раз я видел президента, выглядевшим как сейчас, когда Горбачева привезли в Москву после путча»... Похоже, – писал Хист, – что Ельцин терпит поражение. И это может создать дополнительные проблемы для администрации Клинтона и не только потому, что встают проблемы продолжения курса на реформы, свободный рынок и возможностей дезинтеграции самой России. Ясно, что консервативный парламент, в случае если ему будет предоставлена возможность, может бросить вызов новой российской внешней политике в отношении США по вопросам контроля над вооружениями, продаже оружия третьим странам и координации усилий в горячих точках, таких как Босния...».

Так пугала Клинтона эта влиятельная американская газета, выдумывая несуществующие угрозы со стороны российского парламента и одновременно подталкивая Клинтона к «активным действиям в поддержку Ельцина» (Washington Post, 21 February 1993).

В той же газете приводится «мнение» координатора по общественным связям администрации (на правах заместителя госсекретаря) Армитиджа, который заявил, что Ельцин, как это произошло с Горбачевым, «вот-вот исчерпает свои возможности и кто-то другой появится на сцене» (Washington Post, 21 February 1993). Это заявление было сделано Армитиджем в Вандербилтовском институте общественной политики. «Большинство западных дипломатов и русских экспертов называют Ельцина переходной фигурой и предсказывают его скорый крах» – Washington Post (24 February 1993). Такого же рода публикации появляются в западноевропейских печатных изданиях. Эти выступления в СМИ и обсуждения вокруг «темы» немедленно сказались на отношениях «Парламентский дворец – Кремль». В частности, было сорвано очередное заседание «круглого стола», которое с нетерпением ждали в обществе.

Я был сильно встревожен, встречался с Ельциным несколько раз, обсуждал эту проблему, доказывал, что работа в рамках такой «площадки» – это сильный механизм, способствующий конкретному участию общественных сил в наших реформах; что мы подвергаемся давлению со стороны этого мнения (то есть общества), которое требует учета его мнения. Так почему мы не хотим использовать и ситуацию, и механизм, могущий привести к согласию? В чем причина?

Если лично во мне, сказал я Ельцину, и вы не хотите со мной работать – я готов немедленно подать в отставку. Я напомнил ему наш разговор – сразу же после его' избрания президентом России – тогда я предупредил его, что буду работать председателем до тех пор, пока будет его поддержка, и у нас будут сохраняться доверительные отношения.

Ельцин был мрачен, сказал, что проблему он видит не во мне: с вами-то, Руслан Имранович, мы всегда договаривались. Проблема – в самом Верховном Совете – он слишком самостоятельный и обладает слишком большими полномочиями. А тут еще Съезд только и занимается тем, что трепет мои нервы!»

Я был изумлен: «Борис Николаевич, дамы все полномочия отдали вам! – Чего вам не хватает? Вы – Председатель Конституционной комиссии, надо скорее завершить подготовку новой Конституции – это зависит исключительно от вас. Вызывайте Румянцева. Внесите свои предложения, Комиссия их обсудит и каким-то образом учтет».

Ельцин: «Вот в том-то и дело, что каким-то образом учтет– проворчал президент. Далее он прервал обсуждение этой «темы» и пообещал, что даст распоряжение Черномырдину встретиться со мной для обсуждения начала работы «круглого стола». Комиссия начала работу уже летом.

Я уже потом, спустя много лет, задавался вопросом: если Ельцин твердо решил расправиться с парламентом, зачем он «держал» меня, своего соратника, на этом посту, не решался сказать о нежелательности моего пребывания в этой роли, второго человека в иерархии государства. Почему?