Текст книги "Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина"

Автор книги: Руслан Хасбулатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Третье – это действенность наших законов, их эффективность. Конечно, это наиболее слабое звено и оно связано с рядом причин.

Прежде всего, это касается качества законов. Мы понимаем, что качество законов, принимаемых Верховным Советом, оставляет желать много лучшего. Здесь Президент, несомненно, прав. Но дело в том, что мы как Законодатель не можем сдерживать ход реформы, шлифуя до бесконечности текст закона. Другая сторона вопроса – мы не получаем от правительства предложений по их совершенствованию. При всей самокритичности, откровенно говоря, законы парламента все-таки более профессионально подготовлены, чем многие указы Президента или постановления Правительства. (Аплодисменты.)...

Мы сами выбрали свой путь – путь кардинального отхода от прежней директивной экономики. Поэтому законопроектная работа не должна отставать от этого процесса. В этих условиях, естественно, ряд принятых законов – это и результат компромиссов, и результат определенной поспешности в стремлении радикального перехода к новым общественно-экономическим отношениям, которые необходимо законодательно регулировать. Но дело в том, что произрастают эти иные отношения. Законы должны каким-то образом опережать эти новые, развивающиеся отношения.

Укрепление государственной власти

Уважаемые народные депутаты, уважаемый Президент! Мне, да и многим из вас, уже приходилось неоднократно говорить о необходимости отходить от практики «чрезвычайщины». (Аплодисменты.) Все преобразования – и экономические, и политически и социальные – должны осуществляться на основе законов, уважения к действующей Конституции, права. Конечно, нет сомнений втом, что необходим более или менее длительный период стабилизации. Но вряд ли будет правильным даже в этот период допускать отход от Конституции и законов. Да, дело управления государством – сложное дело. Демократия – это очень дорогое и сложное дело. И действовать в рамках демократии – очень трудно, чем в директивной, партийной и прочей авторитарных системах. Но надо учиться этому. (Аплодисменты.)

Сложность, драматизм политических и экономических трансформаций состоят в том, что их приходится осуществлять на фоне развития глобальных процессов. Я имею в виду создание принципиально нового общества, новой системы ценностей, которая сохранила бы все лучшее, накопленное тысячелетней историей народов России, и нашу историческую ответственность за создание новой российской государственности с использованием лучших мирных образцов, приемлемых для нашего общества. И одновременно учитывая динамичные процессы, происходящие в мировом сообществе.

Сегодня многое тревожит в нашем доме: к тяготам экономических преобразований добавились межнациональные конфликты, вспыхнувшие пожаром войны на Северном Кавказе, разгул преступности и коррупции, угроза развала России (как представляется, преодоленным Федеративным договором), болезненные последствия распада СССР, тяжелые удары по материальному положению большинства сограждан, психологические нагрузки, связанные с нелегкими размышлениями о дне завтрашнем. К этим проблемам должно быть особое внимание Съезда.

В такие переломные моменты особенно важны дееспособность и сила государственной власти, которая призвана регулировать и направлять процесс развития общества, поддерживать строгое исполнение законов, порядок и стабильность, целостность и безопасность, обеспечить единение основных политических сил. Это станет возможным, если у государственной власти найдется достаточно политической воли, если она будет твердо знать, чего она хочет и на какие силы должна опереться. Нужен открытый и честный диалог с нашим народом.

Государственная власть в России в настоящее время, к сожалению, не может характеризоваться как сильная и эффективная. Парламент заинтересован в том, чтобы было четкое разделение властей, и собственно – действовала бы система сдержек и противовесов. В наших общих интересах, чтобы исполнительная власть была сильной, эффективной и результативной. Именно этим объясняется высокая требовательность к этой власти и забота о ее статусе со стороны Верховного Совета и Съезда народных депутатов.

Общество в равной мере заинтересовано в авторитете и профессионализме законодательной и исполнительной власти. Никто не должен думать, что кто-то ратует за свержение какой-то из ветвей власти, за нарушение баланса властей. Мы искренне заинтересованы в сохранении этого баланса, в укреплении (повторяю: именно в укреплении) каждой из ветвей власти.

Верховный Совет часто упрекают в том, что он занимается вопросами исполнительной власти. Должен откровенно сказать бывает такое, бывает... Например, возьмем проблему поставок товаров на Север в начале 1992 года. Складывалась в буквальном смысле драматическая ситуация: огромные территории оказывались под угрозой голода, отсутствия одежды и других товаров. Наши, в том числе вашего покорного слуги, непрерывные обращения в Правительство не давали ровным счетом никаких результатов. Верховный Совет вынужден был вмешаться. Депутаты Мальков, Савченко, Чеботаревский и многие другие приложили просто неимоверные усилия для решения этой проблемы, не давая покоя ни Председателю Верховного Совета, ни его заместителям, ни главе правительства, и дело было несколько поправлено.

Но, откровенно говоря, мы стараемся, чтобы такое отвлечение от законотворческой деятельности не стало правилом. Сила государственной власти может быть обеспечена только в том случае, если она, эта власть, действительно пользуется поддержкой основных социальных сил, тонко чувствует положение и нужды людей, опирается на опыт и здравый смысл народа. В условиях отсутствия реальной многопартийности именно Съезд народных депутатов, Верховный Совет, представительные органы власти – Советы, наиболее полно отражают всю гамму народных чаяний, тревог, забот и в то же время выступают их надежным гарантом от автократического перерождения государственной власти.

Важно, чтобы эти противоречия, однако не выходили за рамки определенных правил – правовых, нравственных, человеческих, культурных. Упор должен быть не на хлесткие оценки и выражения, наклеивание оскорбительных ярлыков, выдвижение необоснованных обвинений, а на аргументы. Предметом общей нашей заботы должно быть повышение рейтинга парламента, рейтинга Президента, Правительства в соответствии с той ролью, которую они призваны играть в эволюции нашего общества...

Эффективная государственная власть, возрождение Российской Федерации невозможны без опоры на субъекты Федерации, без четкого распределения полномочий по всей властной вертикали. Мы должны прямо сказать, что за прошедший год парламент и особенно Правительство сделали недостаточно для того, чтобы заниматься этими вопросами. Но надо отметить: в последнее время все-таки и эта проблема стала очевидной, и здесь, надеюсь, мы – совместными усилиями, поправим это положение.

...Надо сказать правду: здесь у нас довольно узкий коридор возможных действий между опасностью унитаризма и распадом Федерации. Это надо иметь в виду всем. При этом важно учесть печальный опыт бывшего Союза. Нужны компромиссы? Да, нужны. Компромиссы, но не беспринципность. Нужна гибкость, но не беспредельное соглашательство. Критерий здесь один: единая страна, единый народ, процветающее общество, сильное государство, пользующееся уважением.

Уверен, что Съезд даст ответ на вызов времени.

Шанс, который предоставила нам История, должен быть нами вместе использован. Благодарю за внимание. (Аплодисменты.)

Дискуссии, политические склоки, маневры

На Съезде выступил с большим, развернутым докладом и.о. премьера Егор Гайдар (в марте 1992 года Ельцин передал ему полномочия главы правительства). Он сделал серьезный анализ осуществленных правительством мероприятий, обрисовал общую картину в экономике и социальной жизни; достаточно самокритично высказался о деятельности правительства, признав целый ряд допущенных ошибок. И это, надо отметить, в последние осенне-зимние месяцы года (после паники лета в связи с кризисом неплатежей) Гайдар как премьер становился более адекватным. Он, несомненно, стал понимать всю сложность обрушившихся на страну экономических и социальных проблем, стал чаще советоваться со мной, другими нашими специалистами-депутатами.

Но был слишком упрям, да и, видимо, какие-то серьезные обязательства были по линии МВФ. Поэтому, к большому сожалению, никаких серьезных корректив в докладе не предложил. (А это оказалось очень важным с точки зрения развернувшейся борьбы за пост премьер-министра.)

Началось обсуждение экономического положения страны и деятельности правительства. Выступления депутатов были высокопрофессиональными, суровыми, но – объективными. Практически все выступающие показывали превосходное знание условий страны, они прибегали к сравнениям из практики разных стран, вскрывали не только ошибочные решения, но и откровенные глупости в деятельности правительства. Ряды сторонников правительства Гайдара из группы радикальных демократов были очень незначительными, их защита правительства носила эмоционально-идеологический аспект и была явно слабая. Могла быть сильнее.

Было очевидным, что не стоит даже пытаться отстаивать Гайдара на посту главы правительства. Но Ельцин упрямо хотел «выбить» это решение из Съезда. Он попросил меня поддержать его в этом намерении. Я сказал, что это бессмысленная затея: Невозможно убедить народных депутатов согласиться на то, чтобы Гайдар снова возглавил правительство.

Ельцин: Я Вас прошу, Руслан Имранович, Гайдару нужен еще 1 год. Пожалуйста, поддержите!

Я: Борис Николаевич, они (депутаты съезда) жаждут минуты, когда им представится возможность проголосовать против Гайдара. Невозможно их переубедить – на них «давят» их избиратели, готовые стереть в порошок правительство.

Ельцин: Руслан Имранович, я знаю, вы можете убедить депутатов, они с вами считаются, прошу Вас – давайте оставим Гайдара еще на некоторое время – всего на 1 год. Он многое понял. Я попрошу его, чтобы он больше времени уделял работе с Верховным Советом...

Очутился я в сложнейшей ситуации – с зимы—весны текущего года я жестко критиковал правительство, правда, не лично членов правительства, а концептуальную базу проводимых реформ, их решения, теорию и идеологию реформ. В анализе ситуации в стране, которая была представлена в моем Докладе Съезду, содержался предельно критический анализ правительства Гайдара. Каким образом я могу вдруг изменить свою позицию? Как это воспримут депутаты? А миллионы людей, которые прильнув к телеэкранам, следят за каждыми моим словом?.. В общем, тяжелейшее положение. Крайне неприятно.

Но, с другой стороны, очень не хотелось отказывать Ельцину, я всегда уважительно относился к его просьбам, несмотря на постоянные с его стороны недружественные акции в мой адрес. Очень плохое у меня было настроение. Начал размышлять, пытаясь найти какие-то позитивные стороны в сохранении Гайдара в роли главы правительства. Их тоже было немало. Например, я заметил, что к концу года, примерно с октября-ноября, Гайдар в своих выступлениях более грамотно в экономическом плане анализирует ситуацию, позитивно реагирует на замечания, чаще стал советоваться с главами комитетов и комиссий парламента по поводу экономического и правового законодательства. В общем, кое-чему научился. Конечно, было бы куда лучше, если бы эта его «наука» далась бы ему не ценой разорения страны, если бы он пришел в правительство, зная, что такое реформы и как их проводить. Но, что поделаешь – нам пришлось иметь дело с этой конкретной ситуацией.

Встретились еще раз с Ельциным вечером, после окончания заседания Съезда, он снова заговорил о Гайдаре. Я сказал, что попытаюсь поддержать его, но не уверен в успехе.

–   Моя возможная поддержка Гайдара покоится исключительно на том, чтобы поддержать вас, Борис Николаевичу – сказал я президенту.

–    Спасибо у Руслан Имранович, мне очень хотелось, чтобы вы меня поняли, даже если не удастся отстоять Гайдара, – сказал президент. Он был доволен.

Чтобы показать свои намерения парламентариям и прессе, я пригласил Гайдара к себе. Его где-то нашли, встретились в каком-то людном месте, разговорились. За нами наблюдают сотни глаз – депутаты, журналисты. Всем любопытно, видимо, о чем это Председатель говорит с человеком, который, по сути, уже в отставке. Затем я, дружески полуобняв Гайдара, направляюсь с ним в мой кремлевский кабинет. Там мы обедаем – все это разносится по залам Кремля, доходит до депутатов. Многие, прежде всего региональные лидеры, спешат ко мне с вопросами и расспросами:

–  Руслан Имранович, почему вы решили поддержать Гайдара?

Отвечаю:

–   Он за прошедший год «поумнел». Критика идет ему на пользу. Придет другой – начнет «ломать дрова». Мы с вами опять будем «учить» и так до бесконечности. Пока от экономики страны не останутся «рожки да ножки». Давайте дадим ему еще один год...

Надо сказать, на многих это подействовало, и они, так же как и я, голосовали за Гайдара. Но далеко не всех я убедил в правильности своей позиции. Собственно, я знал, что Гайдара «протащить» в премьеры будет невозможно. Но я хотел, чтобы Ельцин убедился в том, что я честно хотел помочь ему в новом утверждении Гайдара. И я это делал искренне, полагая, что если вдруг произойдет немыслимое и Гайдара утвердят премьером – он наверняка в дальнейшем будет советоваться с парламентом в большей мере, чем делал это раньше. Во всяком случае, мои рассуждения были такими. Возможно, я таким образом оправдывал свою оппортунистическую позицию. Возможно. Но настроение было гадкое – внутренне не мог примириться с тем, что приходилось делать. Все время вспоминал недавнее прошлое – почему так маниакально настойчиво, бездарно и упрямо этот человек (Гайдар) проводил свои очевидно порочные «реформы», причем ни за что не отвечая, ни перед кем не будучи ответственным? Последним «сигналом» для него был доклад профессора Д. Росса.

Профессор Дж. Росс предсказывает гибельные результаты экономических реформ Ельцина

В декабре 1992 года, незадолго до начала VII Съезда народных депутатов, известный английский экономист, профессор Дж. Росс направил в адрес Верховного Совета свой обстоятельный доклад «Почему «невидимая рука» Российского Правительства указывает не в ту сторону?». Привожу некоторые выдержки из его доклада. «За пределами России становится совершенно ясным, что экономическую политику нынешнего правительства ждет банкротство. Это так не только по причинам теоретического или технического характера —хотя данная политика не может достичь успеха и с этих точек зрения. Наиболее фундаментальная проблема состоит в том, что российское правительство не имеет стройной и последовательной концепции экономической системы, которую оно стремится создать, – даже если предположить, что такая последовательная стратегия была принята, то проводимая политика принесет результаты, противоположные намечаемым... Полная ошибочность и бессвязность нынешней политики являются очевидными. Я надеюсь, что дискуссия по этим проблемам приведет к более детальному рассмотрению вопросов экономической политики и к изменению взгляда на эту проблему в отношениях между Западом и Востоком... Попытка внедрить полную либерализацию цен в монополизированную экономику неизбежно ведет не просто к инфляции, а к краху внутреннего рынка, блокирует экономический рост. Такая политика является гибельной. Доминирующим рынком для России должен быть внутренний национальный рынок – ив особенности развитие потребления. Разрушение потребления ведет к волнениям населения и опустошительному сельскохозяйственному кризису. В такой обстановке тотальная приватизация лишь усугубляет положение, поскольку она не предполагает расширения внутреннего рынка и потребления, а всего лишь некую задачу «создания собственников> (по Ельцину). Высокая норма процента и гиперинфляция не ведут к улучшению положения мелких производителей. Низкая заработная плата и авторитарные политические решения в России и в целом в бывшем СССР, несут угрозу дестабилизации Западной Европы... Необходима политика, противоположная политике нынешнего правительства. В качестве двигателя экономического развития должен рассматриваться внутренний рынок и в особенности – массовое потребление... Экономическая основа для консолидации демократии в России лежит в обеспечении внутреннего рынка. Демократическая Россия со стабильной национальной экономикой, а не с экспортной ориентацией за счет низкой заработной платы, может быть мощным, но не угрожающим партнером для демократии Западной Европы...

Доклад профессора Росса был обстоятельный, он затрагивал многие вопросы экономической политики разных стран в сравнительном аспекте – США, ЕС, Японии, СССР, убедительно показывал ограниченность правительственной политики в области цен и приватизации, доказывал необходимость создания рыночных институтов с целью ускоренного развития потребительского сектора, основанного на собственном, национальном производстве (а не за счет импорта). Я попросил Юрия Воронина распорядиться, чтобы этот доклад был размножен и представлен членам Верховного Совета. Ознакомившись с ним, многие депутаты выразили желание, чтобы его автор выступил перед ними. Профессор Дж. Росс с удовольствием прочитал лекцию, ответил на многочисленные вопросы в завязавшейся дискуссии.

Но наивный Дж. Росс! Он надеялся на то, что его доклад вызовет дискуссии, с участием членов правительства и его сторонников! Но в том и заключалась наша общенациональная беда, что и президент, и его правительство – принципиально избегали любых дискуссий и обсуждений «своей политики»: любой, кто становился на путь такого «обсуждения» – будь то парламентарий или маститый ученый-экономист, – он немедленно шельмовался столичной «демократической прессой» или каким-нибудь мелким правительственным чиновником, чьи «ценные мысли» пространно излагали эти самые «демократические» издания. «Идеологическое обеспечение» бездарных реформ было поставлено на гораздо более высокий и эффективный уровень, чем это обстояло в условиях недавнего цензурного прошлого.

Избрание Черномырдина главой правительства

«Немыслимое» не произошло – несмотря на неоднократное голосование, и даже демонстрацию того, как я голосую за Гайдара, – его «прокатили». Премьером стал Виктор Черномырдин – человек весьма посредственных способностей, плохо образованный, бывший политработник, как и Ельцин, член ЦК КПСС и бывший газовый министр СССР, не умеющий грамотно (по-русски) излагать свои мысли.

Ельцин специально предложил состав кандидатов в премьеры из лиц, заведомо слабых – очевидно, полагая, что в этом случае возможность избрания Гайдара повысится. Или другое – он просто не желал иметь главой правительства сильную личность. Скорее в этом больше правды.

Ельцин страшно обозлился тем, что не избрали Гайдара. Даже предпринял какие-то силовые шаги наподобие горбачевского шантажа народных депутатов, чем возмутил Съезд основательно. Пришлось вызывать министров-силовиков для «объяснений»... Уму непостижимо, что происходит с этими «национальными лидерами», как только они получают большую власть! У них мгновенно вырастают зубы дракона, которыми готовы пожирать всех. Любое несогласие с их мнением вызывает у них яростное негодование! ...Странные люди они, эти бывшие партбоссы. Нельзя давать им власть – никакую власть им нельзя давать – их следует держать под неусыпным, жестким парламентским контролем... Иметь кнут... Самого искреннего друга своего они предают, не задумываясь, превращают его в противника, а затем – убивают, наслаждаясь... Пытались меня запугать, имитировать покушение на мою дочь, Селиму, при входе в медицинский институт, где она училась на 2-м курсе...

Избрание Черномырдина, как этого хотел Ельцин, не уберегло нас от его «гнева» – он попытался буквально сорвать работу Съезда, сделал ряд угрожающих заявлений о том, что «применит силу» и т.д. Стало известно о каких-то «непонятных маневрах» войсковых подразделений. Все это уже буквально взбесило (но никак не напугало) депутатов, которые всего лишь полтора года назад разгромили один путч. Но какой ценой? Поэтому было принято решение заслушать выступления министров обороны и внутренних дел, а также секретаря национальной безопасности. Они заявили о своей верности «Закону» и «Конституции».

Тогда я приписал мотивы столь отчаянной борьбы Ельцина его чрезмерному упрямству, но, видимо, это его «упрямство» было продиктовано и более серьезным фактором. Это в какой-то степени стало проясняться уже вскоре после прихода к руководству правительства Черномырдина. Он поначалу старался взаимодействовать с Верховным Советом, мы часто встречались с ним. Он советовался по кадрам, просил дать ему на «укрепление» моих заместителей Ярова и Шумейко (оба стали заместителями главы правительства, как и депутат Заверюха), полагал (и правильно), что я знаю ситуацию в стране лучше, чем он, в том числе и в плане способных руководителей. Я рекомендовал также Юрия Шафраника в качестве министра топливной промышленности и др. Политику предшествующего правительства Черномырдин назвал образно – «как Мамай проехал!». Мы стали согласовывать программу законодательной деятельности, депутаты постоянно работали совместно с министрами, министры – с депутатами, быстро исчезло былое взаимное недоверие. Обстановка между правительством и Законодателем явно разрядилась. Казалось бы, президент должен быть доволен. На встречах с Ельциным я высказывался в том плане, что мы постараемся впредь не доводить ситуацию до того нездорового уровня, который был ранее свойствен в наших взаимоотношениях с правительством. Ельцин говорил, что разделяет эту точку зрения, выражал свое удовлетворение.

И вдруг – все вернулось на «круги своя». Из Кремля последовал грозный окрик премьеру, вокруг Черномырдина стали сгущаться тучи – в печати стали появляться какие-то материалы о его «сомнительных операциях» в Газпроме. Черномырдин круто развернулся в своих «симпатиях» к Верховному Совету – он стал дистанцироваться. Изменились и подходы к приватизации. Чубайс с удвоенной скоростью проводил «свою» приватизацию, не считаясь не только с законодательством (которое, кстати, при этом фальсифицировали), но даже не подчиняясь премьеру и нарушая президентское «указное право». Как по мановению волшебной палочки, критика в адрес Черномырдина в московской прессе прекратилась...

Видимо, все это тоже было не просто следствием «ельцинского упрямства», а скорее вытекало из его «секретного контракта». Но, повторяю, не «внешние силы» следует считать виновными в истощении страны в 90-х. Она, эта известная и «неизвестная сторона», не принуждала Кремль к этому «контракту»; виновным следует считать Кремль и его «хозяина»... Но вернемся в Кремль, где работал VII Съезд народных депутатов. Большое впечатление на депутатов Съезда, да и в целом на общественное мнение страны, произвело выступление Председателя Конституционного суда Валерия Дмитриевича Зорькина.