Текст книги "Начало опричнины"

Автор книги: Руслан Скрынников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

    Кружок Сильвестра усиленно насаждал своих приверженцев не только в думе, но и в различных отраслях управления. Стремясь подчинить своему контролю центральное приказное ведомство, Сильвестр добился назначения на пост государственного казначея X. Ю. Тютина (около 1555 г.)[468]468
  Сб. РИО, т. 59, стр. 439; Разряды, лл. 219 об, 225.


[Закрыть]. Богатый грек Тютин на протяжении многих лет был торговым компаньоном сына Сильвестра Анфима[469]469
  Подробнее см. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 245—246; А. А. 3 и м и н. Пересветов, стр. 43.


[Закрыть]. Благодаря дружбе с Тютиным Анфим неоднократно получал выгодные поручения и сильно нажился на казенных операциях[470]470
  Одно время Анфим заведовал таможенными сборами в Казне. «Царь государь, – писал сыну Сильвестр, – велел послужити тебе в своей царской Казне, у таможенных дел» и т. .д. (См. Домострой, стр. 70).


[Закрыть]. Сильвестр добился изгнания из Казенного приказа сторонника Захарьиных государственного печатника Н. А. Курцева[471]471
  «Что ж о козначее нашем Никите Офонасьевиче? – писал царь стороннику Сильвестра Курбскому. – Про что живот напрасно разграбисте, самого же в заточение много лет, в дальных странах, во алчбе и наготе держасте?». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 52). В Дворовой тетради 50-х годов против имени Курцева, занимавшего тогда пост Тверского дворецкого, сделана помета «в опале». (См. ТКТД, стр. 114). Последнее назначение Курцев получил около ноября 1555 г. (См. Разряды, л. 215, 231—232 об). После того опальный дьяк провел несколько лет в ссылке, из которой вернулся лишь после падения Сильвестра.


[Закрыть].

    В раздоре между Захарьиными и Старицкими Сильвестр и Курлятев неизменно поддерживали Старицких. Свидетельством тому было весьма двусмысленное поведение их в дни династического кризиса и многие другие факты. По летописи, Сильвестр пользовался «великой» любовью княгини Ефросиньи Старицкой[472]472
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 524.


[Закрыть].

      Сильвестр имел приверженцев среди старомосковской знати, которая бесспорно участвовала в новой правительственной комбинации. Но по мере того, как усиливалось значение титулованной знати, влияние старомосковского боярства падало. Косвенным свидетельством тому явилась отставка двух старейших членов Боярской думы бояр Г. Ю. Захарьина и И. И. Хабарова[473]473
  Г. Ю. Захарьин был членом «семибоярщины» и «ведал» столицу летом 1553 г., и эта служба была одной из его последних служб. (См. Разряды, л. 203). В списке думных чинов он показан, выбывшим в 1555– 1556 гг. (См. Древняя Российская вивлиофика, т. XX, М., 1791, стр. 34, 40). По некоторым сведениям, инок Гурий Захарьин умер в монастыре в 1567 г. (См. И. Д. Дмитриев. Указ. соч., стр. 9). По другим сведениям, он скончался значительно раньше. В Дворовой тетради 1552 г. против его имени помечено «умре», но тетрадь заполнялась лишь до начала 60-х гг. (См. Тетрадь Дворовая 7060 г.—Москва. ГИМ, Музейное собр., № 3417, л. 42 об.). И. И. Хабаров служил несколько лет наместником Смоленска, откуда был отозван после сильного пожара в 1554 г. (См. Разряды, лл. 200, 208, 208 об.; ПСРЛ, т. XIII, стр. 432). Затем он ушел в монастырь, где прожил многие годы. (См. выше, стр. 42).


[Закрыть]. Оба они закончили свои дни в монастыре. Во второй половине 50-х гг. стало ослабевать влияние ближних бояр Д. Р. и В. М. Юрьевых. Боярин Д. Р. Юрьев лишился чина казанского дворецкого, после того как Казанский край перешел из ведения Большого дворца в ведение вновь образованного Нижегородско-Казанского дворца[474]474
  В конце 50-х годов дворецким Казанским и Нижегородским стал М. И. Вороной-Волынский. (См. Тысячная книга, стр. 114; Разряды, л. 252 об; Акты, относящиеся до юридического быта древней России, изд. Археограф, ком. под ред. Н. Калачева, т. I, СПб., 1857, стр. 229).


[Закрыть]. В. М. Юрьев утратил титул тверского дворецкого и был отстранен после 1554 г. от руководства Посольским ведомством[475]475
  По некоторым, крайне недостоверным сведениям, виновником опалы Юрьева якобы был ездивший с ним в Литву Ф. И. Сукин, который «на боярина на Василия Михайловича доводил и в напрасную беду ввел». Приведенные сведения содержатся  в цитированном выше родословце конца XVII в., представляющем генеалогический пасквиль на Сукиных. Насколько плохо авторы пасквиля были осведомлены о событиях середины XVI в., показывает их утверждение, будто Сукиных «вынесли в люди» Щелкаловы. В действительности, Щелкаловы служили оруженосцами в то время, когда Сукины достигли вершины могущества и заседали в думе. (См. Родословная книга XVII века. БАН. Отдел рукописей. 32.15.16, лл. 118—119).


[Закрыть].

      Несмотря на это, влияние старомосковской знати в правительстве оставалось весьма значительным, свидетельством чему было пожалование думных чинов младшим Захарьиным[476]476
  После смерти боярина 3. П. Яковлева (1 июля 1558 г.) боярство было сказано его братьям И. П. и С. В. Яковлевым. К 1559 г. Н. Р. Юрьев получил окольничество. (См. Н. Снегирев. Новоспасский монастырь, стр. 128; Тысячная книга, стр. 113, 112; Разряды, лл. 253 об, 255, 256 об; А. А. Зимин. Реформы, стр. 374).


[Закрыть], Шереметевым[477]477
  С. В. Шереметев, новгородский дворецкий (1555 г.), стал окольничим в 1558 г., но вскоре он умер. Второй брат, Никита, получил окольничество в 1557 году и боярство в 1558 году. Иван Меньшой в 1558 году был пожалован в окольничие, а через год также стал боярином. (Разряды, лл. 225, 242, 238, 246, 242, 253).


[Закрыть], Салтыковым-Морозовым[478]478
  Брат оружничего и окольничего Л. А. Салтыкова Яков получил боярство в июне 1558 г. (Разряды, лл. 202, 231, 260; ТКТД, стр. 114; А. А. Зимин. Реформы, стр. 374).


[Закрыть].

    Партия Сильвестра использовала раздор между Захарьиными и Адашевыми в дни династического кризиса и постаралась привлечь Адашевых на свою сторону. В ближайшие месяцы после кризиса дворянский кружок Адашевых значительно упрочил свои позиции в Боярской думе. Ф. Г. Адашев стал боярином, а его сын Алексей – окольничим[479]479
  Разряды, лл. 202, 204 об, 257. Младший брат временщика Данила стал окольничим ранее 1559 года. (Там же). Как писал царь, «поп Селиверст и со Олексеем (Адашевым. – Р. С.) здружися и начаша советовати отаи нас, мневша нас неразсудных суща». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 37). Факт сближения между Сильвестром и Адашевым засвидетельствован также Курбским. (См. Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр: 170).


[Закрыть].

    Правительство середины 50-х гг. называют обычно правительством Адашева и Сильвестра[480]480
  Когда Адашев был «во времяни», «в ту же пору был поп Селивестр и правил Рускую землю с ним заодин и сидели вместе в ызбе у Благовещения, где ныне полое место межу полат». (См. Пискаревский летописец, стр. 56—57).


[Закрыть]. Но доминирующее положение в нем занимал бесспорно кружок Сильвестра и князя Д. И. Курлятева, пользовавшийся поддержкой могущественной Боярской думы.

    Сам Сильвестр родился в Новгороде и происходил из поповичей. Первые сведения о его службе в придворном Благовещенском соборе относятся к середине 40-х гг.[481]481
  В Москве Сильвестра патронировал, по-видимому, митрополит Иосаф Скрипицын, его земляк-новгородец. (Ближний родственник митрополита Д. Т. Скрипицын служил в Новгороде дьяком, а его брат был помещиком Обонежской пятины. См. Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, стр. 248; Тысячная книга, стр. 96). В 1540 г. Иосаф добился освобождения из тюрьмы Старицких будто бы по совету Сильвестра: «его бо промыслом и из нятства выпущены». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 135, 526). После Стоглавого собора Сильвестр возил соборные постановления на утверждение бывшему патрону Иосафу в Троицу. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 240—241).


[Закрыть]. Но его имя было мало кому известно за пределами Кремля[482]482
  В марте 1548 г. новгородский архиепископ прислал традиционные подарки («великоденский мех») членам царской семьи, боярам, приказным,  придворным священникам. Подарки получили все сколько-нибудь влиятельные при дворе лица. Сильвестра среди них не было. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 250—251). В конце 40-х гг. Сильвестр не смог добиться для себя поста протопопа Благовещенского собора и царского духовника, хотя пост этот дважды оказывался вакантным. До января 1548 г. протопопом был Федор Бармин, которого сменили сначала Яков, а затем Андреи.


[Закрыть]. Вплоть до собора на еретиков многие лица отвергали авторитет Сильвестра даже в узкой сфере его служебной деятельности[483]483
  Во время собора на еретиков дьяк И. М. Висковатый показал, что он на протяжении трех лет «вопил» и «возмущал народ» по поводу новых кремлевских икон «в соблазн» и в поношение Сильвестру. Если, отмечает И. И. Смирнов, придворный священник не был «в состоянии на прекратить эти выступления, ни тем более расправиться» с дьяком, то очевидно, вплоть до 1550—1553 гг. он еще не располагал достаточной внешней властью. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 251).


[Закрыть]. Вершины, могущества Сильвестр достиг в период после 1553—1554 гг., когда взаимная борьба между Старицкими и Захарьиными вызвала к жизни новую комбинацию политических сил.

    В известных приписках к летописи царь Иван ярко живописует правление Сильвестра. «Некий священник», служивший в церкви Благовещенья у царского двора, «бысть яко всемогий, вся его послушаху и никто же смеяше ни в чем же противитися ему ради царского жалования: указываше бо и митрополиту... и бояром, и дияком» и т. д.[484]484
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 524.


[Закрыть]. Впадая в полемическое преувеличение, царь утверждал, что поп-невежа склонен был «спроста рещи, всякия дела и власти святителския и царския правяше, и никтоже смеяше ничтоже сътворити не по его велению, и всеми владяше, обема властми, и святителскими и царскими, якоже царь и святитель...»[485]485
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 524.


[Закрыть]. Могущественный временщик, объединивший в своих руках духовную и светскую власти, – таким предстает Сильвестр в рассказах Грозного. При всей тенденциозности подобных рассказов в основе их лежит один несомненный факт: во второй половине 50-х гг. Сильвестр оказывал всестороннее влияние на управление государственными и церковными делами.

    Покровительство Старицких удельных князей, дружба с князьями Оболенскими и Ростово-Суздальскими и, наконец, широкая раздача думных чинов и земель титулованной знати доставили Сильвестру ту прочную поддержку со стороны Боярской думы, в которой и заключается секрет «всемогущества» благовещенского попа. Вновь созданная комбинация политических сил носила вполне устойчивый характер, поскольку в ней были представлены все без исключения влиятельные группировки Боярской думы.

    Наряду с поддержкой со стороны Боярской думы причиной всемогущества скромного священиика-разночинца было исключительное влияние его личности на молодого царя Ивана Васильевича.

    Первый воспитатель и «дядька» царя Иван Челяднин не оказал на ребенка никакого влияния. Великий князь, будучи мальчиком, отчаянно безобразничал. С ватагой сверстников он топтал конями народ на рыночных площадях, сбрасывал с высоких теремов «тварь бессловесную», а в 14 лет «начал человеков уроняти»[486]486
  См. Курбский. История, —РИБ, т. XXXI, стр. 166. Незадолго до женитьбы, во время похода армии на Оку Иван IV предавался совсем детским потехам: «пашню пахал вешнюю и з бояры и сеял гречиху и иныя потехи: на ходулех ходил и в саван наряжался». (Пискаревский летописец, стр. 73—74). Через несколько дней он отдал приказу казни нескольких бояр, которые были обезглавлены тут же перед его шатром.


[Закрыть]. В то время, когда царю исполнилось 17—18 лет, большое влияние на него стал оказывать Сильвестр, его первый духовный учитель[487]487
  «наказуют опасне благочестию (царя.—Р. С.); молитвам же прилежным ко богу, и постом, и воздержанию внимати со прилежанием завещавает оный презвитер» Сильвестр. (См. Курбский. История.—РИБ. т. XXXI, стр. 171).


[Закрыть]. После разрыва с наставником Иван Васильевич дал ему нелестное прозвище «попа-невежи». Прозвище было довольно удачным: в личности Сильвестра крайний фанатизм сочетался, как то часто бывает, с умственной ограниченностью. Протопопу нередко являлись божественные видения, он слышал «небесные голоса». Его рассказы и убежденность оказывали потрясающее действие на молодого царя[488]488
  Сильвестр был царю строгим наставником, «еще к тому и чюдеса и аки бы явление от бога поведающе ему, не вем, аще истинные, або так ужасновение пущающе, буйства его (Ивана. – Р. С.) ради, и для детских неистовых его нравов, умыслил был собе сие; яко многажды и отцы повелевают слугам детей ужасати мечтательными страхи...» (См. Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 169).


[Закрыть]. Именно Сильвестр заронил в душу Грозного искру религиозного фанатизма.

    Иностранцев поражали многие привычки московского государя, отличавшегося в молодости могучим телосложением и высоким ростом. Царь Нуждается грубых потех, не очень любит охоту, зато находит удовольствие в богослужениях; «он, бесспорно, очень усерден в своей вере» – писал один англичанин из Москвы[489]489
  Донесение 1558 г. – См. И. Г а мель. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. – «Записки импер. Академии наук», т. VIII, СПб., 1865, приложение № 5, стр. 44. Следствием фарисейства, царившего при дворе, был эпизод,, происшедший в мае 1559 г., когда царь вернул датским послам привезенные ему в подарок замысловатые часы, украшенные движущимися изображениями небесных, планет. Послам было сказано: «для христианского царя, который верует в бога и которому нет дела до планет и знаков (небесных), подарок непригоден». (См. Ю. Щербачев. Акты Копенгагенского архива.– Чтения ОИДР, 1915, IV, стр. 139).


[Закрыть].

    За короткое время Иван приобрел обширные познания в священном писании. Впоследствии даже противники признавали его высокообразованным богословом[490]490
  Курбский, ссылаясь на эрудицию царя, иногда сокращал библейские цитаты. «Последующие стихи умолчю, – писал он однажды, – ...ведуще тя священного писания искуснаго». (См. Курбский. Письмо к царю Ивану Васильевичу 1579 г. – РИБ, т. XXXI, стр. 129). Царь неплохо знал также и исторические сочинения, на которые он не раз ссылался в речах к Боярской думе, к иностранным послам и т. д. (См. Послание Таубе и Крузе, стр. 33; Сб. РИО, т. 71, стр. 689). Не следует забывать, что Иван был обладателем богатейшей библиотеки, включавшей многие сочинения греков, византийских авторов и т. д. Венецианского посла поразило близкое знакомство Грозного со многими римскими историческими книгами. (См. А. И. Тургенев. Historica Russiae Monumenta, т. I, СПб., 1841, p. 214).).


[Закрыть]. Подчинившись авторитету Сильвестра, царь ревностно исполнял все церковные обряды[491]491
  В июне 1552 г. крымский хан напал на Тулу. Воеводы слали в Москву гонца за гонцом. Последний гонец застал царя за трапезой. Не закончив трапезу, Иван отправился служить вечерню, – «обычай боимаше царь благочестивый никогда же погрешити законом уставного правила». После вечери царь велел полкам выступить против татар. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 189).


[Закрыть]. Вскоре ему также стали являться божественные видения. Так, накануне решающего штурма Казани двадцатитрехлетний царь явственно слышал в ночи «как бы Симонова монастыря звон»[492]492
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 215.


[Закрыть]. Позже царь Иван откровенно признавался, что в свое время подчинялся своему наставнику «безо всякого рассуждения»[493]493
  Много позже царь Иван писал о том, что взял («приях») к себе попа Сильвестра «совета ради духовнаго» и было «сперва убо яко благо начало», «како подобает наставником благим покорятися безо всякого рассуждения, и ему (Сильвестру. – Р. С.)... повинухся волею, а не ведением». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 37).


[Закрыть].

    Годы всевластия Сильвестра были временем крайнего религиозного фанатизма. Правители использовали фанатизм черни, чтобы избавиться от неугодных им лиц. Агенты Сильвестра натравили толпу на коломенского епископа Феодосия, который лишь случайно избежал гибели[494]494
  Феодосий принял коломенскую епархию от Вассиана Топоркова, близкого приятеля Захарьиных, в 1542 г. и сохранял сан до 1555 г. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 142, 250). Низложение Феодосия красочно описано Грозным в письме к Курбскому: «Како убо епископа Коломеньского Феодосия, нам (царю и Захарьиным? – Р. С.) советна, народу града Коломны повелесте камением побита? Его бог ублюде, и вы его со престола согнали». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 52).


[Закрыть]. Большим почетом пользовался в Москве в те годы знаменитый юродивый Василий Блаженный, смерть которого в 1556—1557 гг. была отмечена в официальных записях Разрядного приказа. Юродивого похоронили в Троицком монастыре в присутствии официальных лиц при громадном стечении народа[495]495
  Разряды, л. 236 об. Юродивый Василий, дивный «нагоходец», поразил воображение современников тем, что круглый год ходил нагишом, без «телесного одеяния». (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 90).


[Закрыть].

* * *

    Дворянский кружок Адашева занимал в правительстве Сильвестра подчиненное положение. Многолетняя кровавая война с казанцами надолго отвлекла внимание Адашева от внутренних преобразований. Лишь добившись полного успеха в восточной войне и упрочив положение при дворе, он смог вернуться к осуществлению программы реформ, выдвинутой им в 1549—1551 годах. Вслед за упорядочением местнической практики правительство Адашева предпринимает попытку преобразования местной системы управления и реформирует отжившую систему «кормлений».

    Подробный отчет об этой реформе, принадлежащий, возможно, перу Адашева, включен в текст официальной летописи под заглавием «Приговор царской о кормлениах и о службе» 7064 года[496]496
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 267.


[Закрыть]. Летописный рассказ представляет собой многословный, чисто литературный пересказ указа, не дошедшего до нас ни в одном подлинном списке[497]497
  В тексте летописи сказано, что в «приговоре» о кормлениях участвовали царь «з братиею и з боляры», но в тексте не указаны ни месяц, ни день утверждения «приговора». Это обстоятельство ставит под сомнение достоверность всего документа в целом. В летописном изложении «приговор» заметно отличается от подлинных указов Боярской думы.


[Закрыть]. Летописный рассказ непосредственно вводит нас в круг идей и начинаний Адашева, знакомит с его проектами реформ и политическими идеями.

    «Приговор» открывается длинным панегириком благочестивому царю. С некоторыми оговорками Адашев, приписывает Ивану, наряду с прочими мудрыми мыслями, свою излюбленную идею дворянского равенства. Царь «по достоянию» всех любит и жалует «против их трудов» и «мзды им вздает по их отечеству (! – Р. С.) и службе»: «любовь его... ко всем под рукою его, к велможам и к средним и ко младым ко всем равна»[498]498
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 268 (Курсив наш.—Р. С.).


[Закрыть]. Как мы видим, радикальные фразы относительно дворянского равенства сочетаются здесь с признанием жалования «по отечеству», т. е. по знатности, и лишь во вторую очередь «по службе».

    Центральное место в «приговоре» занимает вопрос о кормлениях. «Приговор» подвергает решительной критике устаревшую систему местного управления, при которой местные власти наместники и волостели, кормились за счет населения, т. е. собирали пошлины в свой карман[499]499
  Кормленщики (наместники и волостели) «многие грады и волости пусты учиниша», притесняли население «и много злокозненых дел на них учиниша: не быша им пастыри и учители, но створишася им гонители и разорители». При всем том кормленщики и сами оставались в накладе. Ввиду частых жалоб и судебных исков многие из них «и старого своего стяжаниа избыша, животов и вотчин». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 267). Не менее резко осуждал систему кормлений царь Иван. В послании Курбскому он замечает: «тако же убо и ваше (бояр. – Р. С.) хотение, еже вам на градех и властех совладети, иде же вам быти не подобает; и что от сего слуичшася в Росии, егда бывша в коежом граде градоначяльницы и местоблюстители, и какова разорения быша от сего и сам... видел еси». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 27—28).


[Закрыть]. Узнав о злоупотреблениях кормленщиков, сообщает летописец, царь велел «расчинить» по городам и волостям старост, которые бы участвовали в судебных делах, и заменил прежние поборы в пользу кормленщика специальным оброком «по промыслом и по землям», шедшим в казну[500]500
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 268.


[Закрыть].

    «Приговор» о кормлениях заключает в себе один существенный пробел: он умалчивает, на какие города и волости распространялась реформа местного управления. Радикальная критика системы кормлений предполагала необходимость полной ликвидации этой системы. Однако на деле «приговор» вовсе не предусматривал полной и повсеместной отмены кормлений. Согласно летописному тексту «приговора», царь Иван своим повелением «бояр... и велмож и всех воинов устроил кормлением (! – Р. С.) праведными урокы, ему же достоит по отечеству и по дородству» (курсив наш. —Р. С.) [501]501
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 268. Правом на кормления пользовались бояре и наиболее знатные из-дворян. Городовые дворяне получали вместо кормлений денежное жалованье раз в три-четыре года. (Там же).


[Закрыть].

    Таким образом, «приговор» прямо предусматривал широкую раздачу кормлений, которые, по-видимому, подвергались некоторой регламентации в связи с установлением «праведных уроков»[502]502
  В этом плане, возможно, следует рассматривать историю Ладожского наместничества. 21 августа . 1555 г. власти распорядились вернуть одному ладожскому монастырю корм, незаконно взысканный с него наместником Ладоги Ф. Д. Аксаковым (ДАИ, т. I, № 53, 54). В августе 1556 г. тотчас после дворянского смотра был составлен «Список доходной ладожского кормления», согласно которому ежегодные поборы в пользу наместника и его тиунов определялись суммой около 40 рублей. Наместник мог держать на посаде в Ладоге корчму, собирал судебные пошлины и т. д. (См. Д. Я. С а м о к в а с о в. Архивный материал, т. I, ч. I, М., 1905, стр. 177—188).


[Закрыть].

    Поводом к раздаче кормлений в 1556 г. послужило завершение семилетней казанской войны (1550—1556 гг.) и окончательное замирение Казанского края[503]503
  После взятия Казани в 1552 г. дворянство получило из казны около 48 тысяч рублей денег и драгоценностей, «опричь вотчин и поместей и кормлений». «А кормлении, – добавляет летописец, – государь пожаловал всю землю». (ПСРЛ, т. XIII, стр. 228). Бояре, «возжелаша богатества», разобрали доходнейшие из кормлений. Прочие кормления достались «всей земле», т. е. прочим служилым людям. (Там же, стр. 529). Новая раздача кормлений была произведена в начале Ливонской войны. После окончания похода 1558 г. царь вызвал в слободу бояр и всех воевод «и землями и кормлением их доволно пожаловал... тако же детей боярских всех многим своим жалованием жаловал... кормлением и поместьи». (ПСРЛ, т. XIII, стр. 312).


[Закрыть].

    Архаическая система кормлении не была отменена одним ударом[504]504
  См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 212—247; А. А. Зимин. Реформы, стр. 422—437.


[Закрыть]. Реформа местного управления производилась исподволь и в некоторых городах затянулась до конца 80-х гг.[505]505
  А. А. Зимин подвергает сомнению взгляд, будто в 1556 г. был издан особый указ (приговор), отменивший систему кормлений. По его мнению, земская реформа проводилась с начала 50-х гг. поуездно и завершилась к 1555—1556 гг. (А. А. Зимин. Реформы, стр. 426, 432).
      Ранее всего ликвидированы были крупнейшие наместничества во внутренних уездах государства, как, например, в Рязанском и Костромском. В 1550 г. наместниками там были удельные князья Воротынские. (См. Разряды, л. 179 об). Очень долго кормления удерживались в пограничных западных и северо-западных уездах, а именно в Смоленской земле и Северщине, присоединенных к России в XVI в., а также во Пскове, Орешке и т. д. (См. А. А. Зимин. Реформы, стр. 434; Разряды, лл. 229 об, 235—235 об, 241—241 об, 245 об, 252, 257 об, 267, 268 об, ,282, 244; Сб. РИО, т. 129, стр. 67, 73).
      Обширный материал для истории земской реформы содержит так называемая Боярская книга 1556 года. (См. Н. Е. Носов. Боярская книга 1556 г.—«Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII—XVII вв». Изд. АН СССР, М.—Л., 1960, стр. 219—220).
  Боярская книга показывает, что в середине 50-х гг. происходила постепенная ликвидация мелких и мельчайших кормлений и отдельных статей дохода, которыми до того пользовались верхи столичного и отчасти уездного дворянства. В частности, на протяжении двух-трёх лет кормления были упразднены (иногда временно) в северном посаде Тотьме, в некоторых костромских и пошехонских волостях, нескольких псковских пригородах и т. д. (См. Боярская книга, лл. 17, 62, 122, 132, 75, 117, 37, 106, 138, 11, 53).


[Закрыть]. Главной причиной было сопротивление со стороны боярства и верхов дворянства, пользовавшихся правом замещать «кормленные» должности и цеплявшихся за свои привилегии[506]506
  Н. Е. Носов совершенно справедливо указал на то, что между верхушкой столичного дворянства и боярством не было резких социальных граней и что доминирующую роль в проведении земской реформы 1556 г. играла не борьба правительства против боярства, как определенной социальной группы господствующего класса, а стремление удовлетворить общие интересы феодального сословия. (См. Н. Е. Носов. Боярская книга, стр. 224).


[Закрыть].

    Анализ летописного текста «приговора» о кормлениях 1556 г. обнаруживает обычное для Адашева противоречие между радикальной фразеологией и практикой. Проект Адашева содержал решительную критику отжившей системы кормлений, но он не получил последовательного и немедленного осуществления на практике.

    Наряду с реформой местничества и системы кормлений важное место в– программе, выдвинутой Адашевым, занимал вопрос о «землемерии», наделении землями скудеющего дворянства. Длительная, кровопролитная война с казанцами, ежегодные сборы и походы дворянского ополчения разоряли наименее состоятельную часть дворянства и в конечном счете ложились тяжким бременем на плечи феодально-зависимого крестьянства. С конца 40-х гг. проблема «дворянского оскудения» становится одной из центральных проблем дворянской публицистики. В 50-х гг. виднейший московский публицист Ермолай Еразм подает правительству социально-политический трактат «Благохотящем царем правительница и землемерие», содержащий проект переустройства всей системы поземельного обеспечения служилого дворянства[507]507
  Биографические сведения о Еразме крайне скудны и сбивчивы. Обычно его отождествляют со священником одного из дворцовых соборов столицы попом Ермолаем. (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 120—122).


[Закрыть]. Целью этого проекта было спасение «скудеющего» мелкого дворянства, и вместе с тем – облегчение участи крестьян-«ратаев»[508]508
  Самой замечательной чертой утопических проектов Еразма является живое сочувствие его нуждам и бедствиям «ратаев», задавленных «различными работными игами», оброками, «серебром», «ямскими собраниями» и т. д. Царю, поучал Еразм, надобно заботиться о «благополучеиии» не одних только вельмож. «Вельможа бо сут потребно, но ни от коих же своих трудов доволствующиеся. В начале же всего потребна сут ратаеве: от их бо трудов ест хлеб, от сего же всех благих главизна». Чтобы облегчить их положение, избавить от многоразличных тягот («не единого ярма») и «волнений скорбных», Ермолай предлагал заменить все поборы и повинности крестьян «на един тяжателный ярем», натуральный издольный оброк в виде пятой части урожая. Таким путем он надеялся облегчить участь крестьян и в то же время упрочить благосостояние «воинов», т. е. дворянства. (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 133—136).


[Закрыть]. Прежде всего Еразм предлагал привести военную службу дворян в строгое соответствие с размерами их земель. Для этой цели правительство должно было произвести всеобщее «землемерие» и переверстать оклады дворян с четвертей на поприща. По проекту Еразма, боярам полагалось 8 поприщ, воеводам – 6 поприщ, воинам—1—4 поприща. В каждом поприще числилось 125 четвертей пашни или «десят ратаев» на полных наделах-жеребьях. Во время войны дворянин должен был выставить в. поле вооруженного слугу «во бронях» с каждого поприща принадлежавшей ему земли[509]509
  См. А. А. 3 и м и и. Пересветов, стр. 139.


[Закрыть].

    Социальные устремления Еразма, живое сочувствие нуждам угнетенного крестьянства были чужды членам кружка Адашева, интересы которых не выходили за пределы узкого круга дворянских военно-административных реформ. Однако выдвинутые им смелые проекты «землемерия» оказали на воззрения Адашева определенное влияние.

      Следы подобного влияния нетрудно обнаружить в реформе военно-служилой системы, проведенной Адашевым в 1556 году. Подробный отчет об этой реформе помещен в летописи вместе с текстом «приговора» о кормлениях. Приведем целиком этот крайне тенденциозный летописный рассказ, содержащий излюбленные идеи Адашева о дворянском «землемерии»: «Посем же государь и сея расмотри: которые велможы и всякие воини многыми землями завладели, службою оскудеша,– не против государева жалования и своих вотчин служба их, государь же им уровнения творяше: в поместьях землемерие им учиниша, комуждо что достойно, так устроиша; преизлишки же разделиша неимущим» (курсив наш. – Р. С.)[510]510
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 268—269.


[Закрыть].

    Приведенный летописный рассказ не является подлинным текстом «приговора». В частности, в нем отсутствуют точные данные насчет того, какие поместные оклады служили исходными нормами при проведении уравнительного «землемерия» и как определялись «излишки» у «вельмож», оскудевших «службой». Из последующего изложения «приговора» следует, что вся реформа «землемерия» имела целью не перераспределение земель между «вельможами» и воинами, а установление единой нормы службы для различных видов землевладения. Каждый землевладелец, будь то вельможа или воинник, должен был выставить в поле вооруженного бойца с каждых 100 четвертей земли, вотчинной или поместной; «и хто послужит по земли, и государь их жалует своим жалованием, кормлении, и на уложенные люди дает денежное жалование; а хто землю держит, а службы с нее не платит, на тех на самех имати денги за люди»[511]511
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 269.


[Закрыть].

    Последующие летописные записи позволяют установить, что летом 1556 г. правительство провело генеральный смотр дворянского ополчения в общерусском масштабе. Целью смотра было очередное поместное верстание служилых людей, раздача денежного жалованья и наказание «нетчиков»[512]512
  Смотр позволил выявить «ленивых» дворян, уклонявшихся от службы. Отныне они были включены в «смотренные» списки и «посему множество воинства учинишася». (См. ПСРЛ, т.л XIII, стр. 270 271; Разряды, лл. 230, 231 об. См. также И. И. Смирнов. Очерки, стр. 429).


[Закрыть].

    Проект уравнительного «землемерия» в поместьях, конфискации «преизлишков» земли у вельмож и передачи их дворянам был самым радикальным из всех проектов реформ Адашева. Но на практике он не получил сколько-нибудь последовательного осуществления.

* * *

    В конце 40-х и в 50-х гг. дворянские идеологи (Пересветов, Еразм) выдвинули программу широких государственных преобразований в интересах дворянства. Главными пунктами этой программы были полная отмена местничества, ликвидация устаревшей системы местного управления, перераспределение земельных богатств в пользу дворян. Кружок Адашева смог осуществить эти требования лишь в очень небольшой мере. Главной причиной неудачи реформаторской деятельности Адашева было давление аристократической Боярской думы, навязывавшей Адашеву компромиссы, в которых тонула суть реформ.

    На итогах реформ сказалось и то обстоятельство, что сам Адашев был типичным временщиком. Его влияние в определенной мере основывалось на личном доверии и дружбе к нему царя.

    О личности реформатора известно очень немногое. По словам Курбского, Иван очень любил Адашева, который был «цареви» «согласен» и «общеи вещи зело полезен, и отчасти, в некоторых нравех, ангелом подобен»[513]513
  Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 170.


[Закрыть]. «Ангелоподобность» царского любимца состояла в показном благочестии и таких ханжеских привычках, которые вполне роднили костромского дворянина с попом Сильвестром. Один хорошо осведомленный летописец начала XVII в. сообщает о жизни Адашева следующее: «А житие его было, всегда пост и молитва безспрестани, по одной просвире ел на день»[514]514
  Пискаревский летописец, стр. 56.


[Закрыть]. Дом Адашева всегда был полон каликами перехожими и юродивыми: «сколько десять имел прокаженных в дому своем, тайне питающе, обмывающа их, многожды же сам (Адашев. – Р. С.) руками своими гнои их отирающа...» [515]515
  Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 278. Самой примечательной фигурой среди приживалок в доме временщика была полька Мария по прозвищу «Могдалыня». Будучи обращена Адашевым из католичества в православие, она в фанатизме превзошла своего покровителя: эта «великая и превосходная посница многажды и год едипова в седмицу вкушающи». На теле своем она носила «вериги тяжкие железные». (Там же, стр. 277).


[Закрыть].

    В своей общественной деятельности Адашев руководствовался правилами, которые снискали ему всеобщую популярность. Он любил справедливость, сурово карал приказных, повинных во взяточничестве и плутнях, не терпел боярской волокиты в судах[516]516
  Пискаревский летописец, стр. 56.


[Закрыть].

    На политические воззрения Адашева оказали влияние идеи передовых дворянских идеологов[517]517
  Дворянский радикализм стал значительно меньше увлекать Адашева с тех пор, как вместе с думными титулами его семья получила земельные владения, измерявшиеся тысячами четвертей земли. Радикализм ермолаевского толка с его живым сочувствием к ратаям, видно, и вовсе претил Адашевым, происходившим из «честного», хотя и небогатого дворянского рода.


[Закрыть]. Но его кружок не оказал существенной поддержки радикальным дворянским публицистам и в своей реформаторской деятельности не смог опереться непосредственно на дворянство[518]518
  Только однажды Пересветов получил возможность представить правительству свои проекты реформ, после чего он вновь погружается в полную безвестность. Неясно, что произошло с ним после 1549 г. Возможно, что в конце жизни Пересветов подвергся преследованиям. В царском архиве хранились «списки доводные» на Я. Щелкалова и «черный список Ивашка Пересветова да Петра Губастого». (См. Описи царского архива, стр. 31). По предположению А. А. Зимина, речь шла о судебно-следственных материалах по делу Пересветова. (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 338).
      Не менее печально сложилась судьба другого выдающегося дворянского публициста, попа Ермолая, который вынужден был сменить клобук столичного священника на монашескую рясу (Там же. стр. 128).


[Закрыть]. На ход преобразовании это обстоятельство повлияло самым существенным образом. Не имея возможности преодолеть консерватизм правящего боярства, правительство Адашева довольствовалось половинчатыми реформами или вовсе отказывалось от их осуществления. Адашев не был выдающимся дворянским реформатором. Его склонность к компромиссам и полезность «общей вещи» вызывала самое живое одобрение со стороны бояр (Курбского и пр.).

    Но решающее влияние на судьбы реформ оказала не столько личность Адашева, сколько политическая слабость дворянства, отсутствие у него сословно-корпоративных представительных органов, через которые оно могло бы влиять на управление государством.

    Наибольших успехов дворянство добилось непосредственно после московского восстания, когда устами Пересветова оно заявило о своих особых требованиях и интересах и когда его представители впервые участвовали в деятельности Земского собора[519]519
  Об участии дворянских представителей в последующих Земских соборах 50-х гг. можно говорить лишь предположительно. (Подробнее о соборах см. М. Н. Тихомиров. Сословно-представительные учреждения (Земские соборы) в России в XVI веке. – «Вопросы истории», 1958, № 5; А. А. Зимин. Реформы, стр. 349—350; С. О. Шмидт. Исследования по социально-политической истории России XVI века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук, М., 1964, стр. 13).


[Закрыть].

    Некоторые исследователи придают исключительно важное значение такому факту, как приглашение дворян на «собор примирения» 1549 года. Так, А. А. Зимин полагает, что февральское совещание 1549 г. было фактически первым Земским собором и его созыв знаменовал создание центрального сословно-представительного учреждения, а следовательно, и превращение Русского государства в сословно-представительную монархию[520]520
  См. А. А. 3 и м и н. Реформы, стр. 325—326. Мысль об утверждении в России сословной монархии в середине XVI в. впервые была высказана в литературе Н. П. Павловым-Сильванским. (См. Н. П. Павлов-Сильванский. Феодализм в древней Руси, СПб., 1907, стр. 37, 124).


[Закрыть]. В действительности, соборы 40—50-х. гг. были, по-видимому, лишь зачаточной формой сословно-представительных учреждений. В них вовсе не участвовали посадские люди, представлявшие «землю» или третье сословие государства. Дворянство не имело на соборах широкого представительства. К примеру, в 1549 г. правительство пригласило на собор помимо бояр лишь высшую военную администрацию, воевод, княжат, «больших» московских дворян и кое-кого из детей боярских по собственному усмотрению. Дворянские представители не были выборными. На соборе дворянам отводилась второстепенная роль. Все их функции свелись к формальному одобрению правительственных указов. Ни о каком серьезном влиянии детей боярских на ход собора, их участии в разработке реформы не было и речи[521]521
  Главные решения собора относительно «примирения» царя с землей были приняты на заседаниях Боярской думы и священного собора н первый день 27 февраля 1549 г. Решению предшествовала царская речь к думе и боярское челобитье к царю. Только после обсуждения вопроса в думе царь произнес речь перед княжатами и дворянами, заседавшими особой курией, отдельно от думных чинов. .Царь информировал дворян о принятых думой решениях. На второй день собора, 28 февраля, Боярская дума уже без всякого участия дворян приняла решение о неподсудности детей боярских кормленщикам. (Подробнее о соборе см. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 289—291).


[Закрыть]. Поэтому едва ли можно рассматривать присутствие дворян на соборе 1549 г. как свидетельство предоставления дворянству широкого сословного представительства в системе высших государственных органов России.

    В середине XVI века дворянство усилило свои политические позиции не только и не столько через едва наметившиеся органы сословного представительства, соборы, сколько через приказной аппарат управления. В связи со становлением приказной системы управления и бюрократизацией государственного аппарата в 50-х годах поднялось значение служилой дворянской бюрократии, которая была представлена в Боярской думе высшими приказными чинами (казначеями, печатником, некоторыми дворецкими, посольским дьяком) и служила известным противовесом для аристократии внутри Думы. Приказная администрация, назначаемая сверху, была послушным орудием поднимающейся самодержавной монархии. Что касается постоянного выборного представительства в системе высших органов управления, то таковым не обладали ни широкие слои среднего и мелкого дворянства, ни многочисленное низшее духовенство.

   Из всех «сословий» только боярская знать и князья церкви имели широкое представительство на соборах 50-х годов.

   По своему политическому строю Русское государство в середине XVI в., было самодержавной монархией с аристократической Боярской думой, державшей в своих руках все нити управления. Безраздельное господство в думе принадлежало верхам феодальной знати. Последнее обстоятельство оказало решающее влияние на ход и исход государственных преобразований 50-х годов.

   Детальное исследование состава Избранной рады и проводимой ею политики позволяет сделать некоторые существенные выводы о характере этого правительства и значении его деятельности. Непосредственно после ликвидации боярского правления и московского восстания руководство ближней думой осуществляли старомосковские бояре и их союзники удельные князья. После раскола ближней думы во время династического кризиса руководство перешло к группировке Сильвестра и князя Д. И. Курлятева, связанной с титулованным боярством, удельными князьями и частью старомосковской знати.

   Избранную раду можно рассматривать как правительство компромисса лишь с существенными оговорками. Дворянский кружок А. Ф. Адашева занимал подчиненное положение в ближней думе. Под влиянием этого кружка правительство провело ряд реформ и сделало некоторые уступки дворянству, но эти уступки не были равнозначны компромиссу. Любые попытки реформировать управление в интересах широких слоев служилого сословия неизменно наталкивались на противодействие боярства, ревниво охранявшего свои привилегии. Реформы, осуществленные А. Ф. Адашевым, отличались непоследовательностью, половинчатостью и незавершенностью. Они лишь отчасти удовлетворили требования дворянства, заявленные передовыми дворянскими идеологами после московского восстания.

* * *

   Отсталая система земледелия, низкий технический уровень мелкокрестьянского производства в XVI веке вели к тому, что голод поражал различные районы Руси едва ли не ежегодно. В последнее десятилетие перед опричниной самый сильный голод произошел в стране в 1556—1557 гг. Зима выдалась студеная, в результате по всему Заволжью (в Ярославле, Суздале и Костроме) погибли озимые. Летом, в период жатвы прошли сильные ливни, помешавшие собрать урожай. Сильный голод поразил не только Заволжье, но и все московские города: «множество народа от глада изомроша по всем градом»[522]522
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 279.


[Закрыть].

     Страшный голод отразился на состоянии государственных финансов и осложнил положение правительства Адашева.

     В еще большей мере падению его престижа способствовали внешнеполитические затруднения и просчеты, связанные с Ливонской войной.

     К середине 50-х гг. завершилась семилетняя Казанская война. С ликвидацией Казанского ханства трехвековое господство татар в Поволжье пало. После утверждения русских в Астрахани вассалами России объявили себя правители Большой Ногайской орды, Сибирского ханства, Пятигорских княжеств и Кабарды на Северном Кавказе[523]523
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 248, 259, 276, 282, 284.


[Закрыть]. Однако подчинение мусульманских княжеств Поволжья втянуло Россию в длительную войну с Крымским ханством, за спиной которого стояла могущественная Османская империя. В 1555 г. крымская орда вторглась в пределы Руси и нанесла поражение армии И. В. . Шереметева в трехдневном сражении у Судьбищ[524]524
  Шереметев с 14-тысячным отрядом покинул Белев и двигался вглубь степей Муравским шляхом, когда узнал о вторжении татар. 3 июля он напал на татарские арьергарды и захватил ханский обоз. На другой день 60-тысячная крымская орда обрушилась на русский отряд и смяла его. Шереметев был ранен и покинул поле боя. Однако его помощнику воеводе А. Д. Басманову удалось собрать остатки разгромленной армии, 5—6 тысяч человек. В течение целого дня 5 июля русские, засев в глубоком буераке, отбивали атаки всей крымской орды. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 256—257; Послания Ивана Грозного, стр. 48).


[Закрыть]. Весною следующего года, правительство Адашева предприняло попытку наступления против Крыма, послав небольшие отряды в устья Дона и Днепра[525]525
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 269.


[Закрыть]. Появление царских воевод на Днепре привело в движение запорожских казаков[526]526
  Предводитель запорожцев кн. Д. И. Вишневецкий захватил остров Хортицу на Днепре и объявил о переходе на царскую службу. Хану не удалось выбить казаков с Хортицы. (См. ПСРЛ. т. XIII, стр. 275, 281).


[Закрыть]. Казаки завладели сильной турецкой крепостью Ислам-Керменем и отняли у крымцев многие кочевья. Одновременно пятигорские черкесы изгнали турок с Таманского полуострова и заняли Темрюк и Тамань[527]527
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 277.


[Закрыть]. Хан вынужден был отказаться от притязаний на Казань и Астрахань и запросил у русского правительства мир, фактически признав свое поражение[528]528
  По сообщению русского посла, хан «чаял на собя приходу в Крым царя» Ивана. (ПСРЛ, т. ХIII, стр. 277).


[Закрыть].

     Мирные предложения Крыма вызвали разногласия в ближней царской думе. Адашев настоятельно советовал царю Ивану обратить все военные силы против татар и добиться разгрома Крымского ханства[529]529
  Адашев предлагал царю «да подвигнется сам... со великими во-иски на Перекопского времени на то зовущу». (См. Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 239). Пленники, вышедшие из Крыма, сообщали, что у хана многие люди умерли поветрием. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 272). Передавали, будто в результате эпизоотии «в той орде Перекопскии десяти тысящеи коней от тое язвы не осталось...». (Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 239).


[Закрыть]. Противники Адашева указывали на трудности войны с Крымом, неизбежность столкновения с могущественной Османской империей и предлагали придерживаться традиционной политики Ивана III и Василия III, политики мира с Крымом и Турцией[530]530
  Накануне Ливонской войны в 1556 г. царь Иван с «ближними» людьми предпринял поездку в Никитский Переяславский монастырь.
  И. И. Полосин остроумно объясняет царскую поездку тем, что и шведы и англичане тянутся в этом году к Переяславлю, а царь разрушает их коварные замыслы, укрепляя «форты переяславских монастырей». (См. И. И. Полосин. Социально-политическая история России XVI – начала XVII в. Изд. АН СССР, М., 1963, стр. 77). В действительности, все обстояло гораздо проще. В Никитском монастыре в Переяславе жил на покое «якоже вельможа некий» старец Мисаил Сукин, известный царедворец и фаворит Василия III. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 178; ПСРЛ, т. XIII, стр. 411—413, 274). Сукин принадлежал к той группе старых осифлян, которая поддерживала тесные связи с Захарьиными. Царь ездил в Переяславль, вероятно, по совету Захарьиных и остался доволен результатами свидания с Сукиным. Он осыпал монастырек своими милостями, «многие земли подаде на прекормление братии... и многи денгы вдаша на собрание братии» и т. д. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 274). Престарелый советник Василия III, вероятно, советовал царю держаться традиционной политики мира с Крымом и Турцией. Подобные советы осифлян вызывали крайнее возмущение сторонников Адашева. По утверждению Курбского, «богатые и ленивые мнихи и мирские» будто бы советовали царю «со вопиянием», чтобы он покинул Казань и свел оттуда воинство христианское: после кровавой семилетней войны «изнемогло» воинство и в нищету пришло. (См. РИБ, т. XXXI, стр. 225—226).


[Закрыть].

    Разногласия из-за восточной политики усилились в связи с подготовкой Ливонской войны. Планы подчинения Ливонии нашли самую широкую поддержку в среде дворянства[531]531
  Одной из главных причин русско-ливонского конфликта было столкновение торговых интересов России и Ливонии. Ливонское купечество издавна играло роль посредника в торговле между Россией и Западной Европой и извлекало крупные доходы из этой торговли. Целям утверждения посреднической монополии служила традиционная политика блокады России, проводившаяся Орденом. Во время первых переговоров с ливонцами в 1554 г. Москва потребовала предоставить русским купцам право свободной торговли с купцами из Западной Европы на рынках Риги и Ревеля. (См. Донесение Д. Кавера (1554 г.)—Акты ревельского архива.– Чтения ОИДР, М., 1898, кн. 4, отд. IV, стр. 11     12).
       Вопрос об экономических причинах русско-ливонской войны подробно исследован в монографии шведского ученого С. Свенсона. (Cm.S. Svenssоn. Den merkantia backgrunden tiil Russlands anfall pa den Livlandska ordensstaten 1558. Lund, 1951).).
       Со времени появления англичан на Белом море (150З г.) и установления правильных торговых сношений с Англией интерес России к европейской торговле резко усилился. Как раз накануне Ливонской войны, в июне 1556 г. московское правительство позволило англичанам устроить «пристанище корабельное» на Белом море и разрешило им «торг по всему государству поволной». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 270). Однако суровые естественные условия очень стесняли развитие торговли на Белом море. По этой причине Москва все чаще обращала свои взоры в сторону Балтийского моря. Накануне Ливонской войны Россия владела обширным участком побережья Финского залива и имела по крайней мере два удобных выхода на Балтику: через устья рек Невы и Наровы. В апреле 1557 г. правительство приняло решение о строительстве морского порта в устье Наровы. Возглавить строительство поручено было виднейшему сподвижнику Адашева дьяку Разрядного приказа И. Г. Выродкову. К июлю того же года он выстроил на Нарове «город для бусного приходу заморским людям», первый русский порт на Балтийском море. (См. Разряды, л. 237; ПСРЛ, т. XIII, стр. 284).
      Одновременно правительство издало указ, полностью воспрещавший новгородскому и псковскому купечеству ездить с товарами в ливонские города Нарву и Ревель и предлагавший ждать «немцев» в своей земле, в новом корабельном пристанище. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 281).
      Основание порта на Балтике связано было с попытками Адашева добиться разрешения конфликта с Ливонией мирными средствами. Однако попытки эти не увенчались успехом. К концу 1557 г. в Москве окончательно победила «партия войны».


[Закрыть]. Сторонниками их выступали как Адашев, так и глава Посольского приказа дьяк И. М. Висковатый. Однако Адашев стремился подчинить ливонскую политику целям войны против Крыма и любой ценой избежать столкновения с Литвой и Польшей, которое сделало бы невозможным продолжение активной восточной политики. Напротив, партия Висковатого выступала за немедленную войну против Ливонии, невзирая на возможность военного конфликта с Литвой и Польшей.

     Начало русско-ливонской войны было ускорено двумя обстоятельствами. Во-первых, вмешательством Литвы в дела Ливонского ордена и заключением литовско-ливонского союза, имевшего антирусскую направленность[532]532
  Летом 1557 г. польский король двинул к ливонской границе свои войска, а 14 сентября подписал с магистром союзный договор. (См. Г. В. Форстен. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544—1648), т. I, СПб., 1893, стр. 76—78; Сб. Материалов и статей по истории Прибалтийского края, т. II, Рига, 1879, стр. 352).


[Закрыть]. И, во-вторых, новыми мирными предложениями Крыма и вторжением татар в Литву[533]533
  В декабре 1557 г. хан Девлет-Гирей сообщил царю о том, что он утвердил договор о дружбе и братстве с Россией н намерен «воевать Литву». В качестве платы за союз хан требовал посылки ему крупной дани, «поминок». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 287—288).


[Закрыть].

     В ноябре 1557 г. русское правительство направило к ливонской границе сильную армию и одновременно вызвало в Москву ливонских послов. Московские переговоры углубили разногласия между главнейшими руководителями русской дипломатии А. Ф. Адашевым и И. М. Висковатым. Первоначально Адашеву удалось добиться компромиссного соглашения с Орденом на условиях выплаты ливонцами крупной контрибуции[534]534
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 287.


[Закрыть]. Однако в последний момент соглашение было сорвано И. М. Висковатым под тем предлогом, что послы не могли немедленно выплатить всю сумму контрибуции[535]535
  Дневник Ливонского посольства к царю Ивану Васильевичу, составленный Т. Хёрнеррм (1557 г.)—Чтения ОИДР, 1886, кн. 4, отд. IV, стр. 5—18. X. X. Хруус в рецензии на книгу С. Свенсона (см. выше) особо отметил проделанный шведским историком анализ дневника Хёрнера, проливающий свет на вопрос о роли в московских переговорах Адашева, противника войны с Ливонией, и Висковатого, представителя «военной партии». (См. «Вопросы истории», 1958, № 1, стр. 181).


[Закрыть].

     Война с Ливонией неизбежно должна была втянуть Россию в конфликт с Литвой и Польшей. В таких условиях союз с Крымом стал крайне необходим для России. Однако раскол в московском правительстве привел к полной неразберихе во внешней политике государства. За несколько недель до Ливонской войны Адашев убедил царя отказаться от ратификации русско-крымского союзного договора, подписанного царским послом в Крыму[536]536
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 288—289.


[Закрыть]. 2 января 1558 г. правительство приняло решение о посылке воеводы князя Д. И. Вишневецкого на крымские улусы. В походе участвовало около пяти тысяч стрельцов и казаков, т. е. силы, явно недостаточные для серьезной войны с Крымом. С наступлением весны главные силы русской армии заняли оборонительные позиции на Оке на случай вторжения крымцев. Разрывая союз с Крымом, Адашев твердо рассчитывал на то, что большой войны в Ливонии удастся избежать. Но царь, следуя советам Висковатого, приказал открыть военные действия против ливонцев.

     22 января 1558 г. русские войска перешли ливонскую границу в районе Пскова и, разорив окрестности Дерпта и Нарвы, ушли в Ивангород[537]537
  Разряды, л. 241 об.; Курбский. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 240.


[Закрыть]. Нападение московитов вызвало страшную панику по всей Ливонии, но оно имело значение военной демонстрации. Тотчас по окончании похода от Ордена потребовали снаряжения нового посольства в Москву. Несомненно, что вторжение в Ливонию было предпринято вопреки воле А. Ф. Адашева[538]538
  Вторжение в Ливонию было осуществлено ограниченными силами. В нем участвовали новгородская рать, часть московского «выбора» и вспомогательные татарские отряды. Во главе армии стояли лучшие московские воеводы кн. В. С. Серебряный и А. Д. Басманов. Воеводы получили инструкцию избегать осады замков и городов. Единственным результатом похода было пленение тысяч мирных жителей и сожжение сотен деревень. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 289-290; Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 88). Вспоминая о начале Ливонской войны, царь Иван писал следующее: «егда начася брань, еже на гермоны тогда посылали... князя Михаила Васильевича Глиньского с товарьици, гермона воевати, и от того времени от попа Селивестра и от Олексея и от вас какова отягчения словесная пострадах, ихже несть подробну глаголати!». (Послания Ивана Грозного, . стр. 48).


[Закрыть].

      В конце апреля 1558 г. Орден направил на Русь послов с полной суммой затребованной у него контрибуции. В середине мая послы прибыли в Москву, но к тому времени партия мира с Ливонией во главе с Адашевым потерпела полное поражение.

      Попытки наладить морскую торговлю с Западом через устье реки Наровы не дали результатов. Корабельное пристанище на Нарове было давно готово, а иноземные купцы продолжали плавать в немецкую Нарву. Русские воеводы неоднократно подвергали Нарву обстрелу[539]539
  В тот период в Нарве образовалась промосковская партия, стремившаяся сохранить доходную торговлю с Русью ценой подчинения Москве. В начале апреля Нарва подверглась сильнейшей бомбардировке, после чего нарвцы заявили о своей готовности признать власть царя и направили послов в Москву. Царь даровал нарвским послам обширные привилегии. Тем временем к Нарве подошли орденские войска и в городе взяли верх противники Москвы. Невзирая на перемирие, нарвцы обстреляли Ивангород. Тогда находившийся в Ивангороде воевода Басманов приказал открыть огонь изо всех орудий, а затем, не дожидаясь исхода дипломатических переговоров в Москве, отдал приказ о занятии Нарвы. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 295—296; Г. В. Фор стен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 92– 95; Прибалтийский сборник, т. II, стр. 360—364).


[Закрыть]. Военные действия против Нарвы вступили в решающую фазу с того момента, как в Ивангород был прислан боярин А. Д. Басманов. Располагая ограниченными силами (около тысячи новгородских дворян и пятьсот стрельцов), он решился штурмовать сильно укрепленную немецкую крепость. Когда 11 мая в Нарве вспыхнул пожар, русские бросились к стенам крепости и после короткого приступа заняли город[540]540
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 295—296.


[Закрыть]. В конце мая отряды Басманова заняли крепость Нейшлос в истоке. Наровы. Отныне русские прочно держали в своих руках все течение реки Наровы[541]541
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 297—298. Русское правительство придавало исключительное значение нарвскому мореплаванию и сделало все для его развития. Оно представило купечеству Нарвы самые широкие привилегии: право самоуправления, свободу вероисповедания, право на беспошлинную закупку основных товаров на рынках России. (См. Ю. Н. Щ е р б а ч е в. Копенгагенские акты, относящиеся к русской истории, вып. I. – Чтения ОИДР, М., 1915, кн. 4, ч. II, стр. 41—42).


[Закрыть].

      Успешное наступление Басманова в Восточной Ливонии привело к крушению всех расчетов и планов правительства Адашева. Царь поспешил выпроводить из Москвы ливонских послов, отказавшись от привезенной ими контрибуции, и стал всячески торопить своих воевод с завоеванием «германских градов»[542]542
  См. Послания Ивана Грозного, стр. 48—49.


[Закрыть]. Никто в Москве не хотел более прислушиваться к предостережениям Адашева.

    Летняя кампания в Ливонии принесла русским целый ряд успехов, царские воеводы заняли Дерпт (Юрьев) и почти всю Северо-Восточную Ливонию[543]543
  Юрьев пал 18 июля 1558 г. Его осадой и бомбардировкой искусно руководил кн. В. С. Серебряный. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 300—305, Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. 1, стр. 98—101; Прибалтийский сборник, т. II, стр. 367—372).


[Закрыть]. С наступлением зимы они разорили окрестности Риги и подвергли страшному разгрому всю Южную Ливонию[544]544
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 313—317.


[Закрыть].

    Учитывая громадное превосходство военных сил России, ее успехи в Ливонии были не слишком значительны. Наступление в Прибалтике могло увенчаться успехом только после овладения главными опорными пунктами Ливонии – Ревелем и Ригой. Но русское правительство не могло бросить против них всю свою армию. Главные силы оно вынуждено было держать на крымской границе.

    Возобновление войны с Крымом привело к распылению военных сил России. Попытки наступления против Крыма, предпринятые в первой половине 1558 г., имели неудачный исход. Пятитысячный отряд Вишневецкого достиг Перекопа, но затем вынужден был отступить на север[545]545
  Вишневецкий надеялся получить подкрепления (до 20—30 тысяч человек) от вассалов царя черкесских князей и Большой Ногайской орды. Но те не оказали обещанной помощи (См. Сб. РИО, т. 59, стр. 543). В мае Вишневецкий был отозван с Украины в Москву. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 288, 296; см. также В. А. Голобуцкий. Запорожское казачество. Киев, 1957, стр. 80, 82).


[Закрыть]. Летом хан с громадными силами появился в верховьях Дона, угрожая вторжением в пределы Руси[546]546
  ПСРЛ, т. XIII, стр. 315; Разряды, л. 252 об.


[Закрыть].

    Раздоры в высших правительственных сферах сделали невозможным проведение единой согласованной внешнеполитической программы. Вместо того, чтобы продолжать успешно начатое наступление против Ливонии, московское правительство, по настоянию Адашева, предоставило Ордену перемирие (с мая по ноябрь 1559 г.)[547]547
  В послании Курбскому царь не преминул указать на этот промах Адашева. «Како убо, —писал он,– лукавого ради напоминания датцкого короля, лето цело дасте безлепа рифлянтом збиратися?» (Послания Ивана Грозного, стр. 49). Примечательно, что ливонцы получили необходимое им перемирие без особых хлопот с их стороны. Предлогом к перемирию послужило ходатайство датских послов, взявших на себя роль посредников между Русью и Орденом. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 317-318).


[Закрыть]. Одновременно оно снарядило новую экспедицию против Крыма. Решено было напасть на Крым с двух сторон, со стороны Керчи и Перекопа. Для этой цели Москва направила на Дон князя Вишневецкого, а на Днепр окольничего А. Ф. Адашева[548]548
  Вишневецкий со своим отрядом достиг окрестностей Азова. По некоторым сведениям, он должен был идти к Перекопу на помощь Адашеву, но не пришел. (См. Сб. РИО, т. 59, стр. 585). Что касается Д. Ф. Адашева, то он высадился в Крыму в 15 верстах от Перекопа. Разорив несколько прибрежных селений, Адашев ушел на Днепр, но попал здесь в засаду и потерял много людей. В сентябре 1559 г. Д. Ф. Адашев и Вишневецкий вернулись на Русь. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 318).


[Закрыть]. В распоряжении их было около 8 тысяч стрельцов и казаков. Поскольку выделенные силы никак не соответствовали поставленным целям, военные операции против Крыма не дали ожидаемых результатов[549]549
  В летописи А. Ф. Адашев уделил походу брата на Днепр больше места, нежели любому из ливонских походов. Описание похода представляет настоящий панегирик «победе» русских воинов над бусурманами: «как и юрт Крымской стал, ...руская сабля в нечестивых жилищех тех по се время кровава не бывала...» и т. п. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 319). Сторонники Адашева утверждали, будто поход в Крым был успешен и русские немалую «тщету учиниша в орде». (См. Кур б с к и й. История. – РИБ, т. XXXI, стр. 240). Однако ближе к истине был, по-видимому, царь Иван, указывавший на полную безрезультатность похода. «Что же убо и ваша победа, яже Днепром и Доном? – писал он Курбскому, – колико убо злая истощания и пагуба християном содеяшеся, сопротивным же не малыя досады»; (См. Послания Ивана Грозного, стр. 48).


[Закрыть]. В течение лета 1559 г. вся русская армия простояла в полном бездействии на Оке, тщетно дожидаясь вторжения татар[550]550
  Русские воеводы готовились встретить татар не в приокских крепостях, как обычно, а в степях на границе. Воевода Воротынский ездил из Дедилова на поле «мест рассматривати», где стать царю и полкам. (См. Разряды, лл. 256 об, 257 об). Вероятно, Адашев и его приверженцы рассчитывали завершить войну с Крымом, разгромив татар в генеральном сражении. Однако хан вовсе не намерен был ввязываться в генеральное сражение.


[Закрыть].

      Военные операции против Крыма, поглотившие немало средств и сил, не принесли успехов, обёщанных Адашевым. Тем временем благоприятные возможности для победы в Ливонии были безвозвратно упущены. В августе 1559 г. магистр ордена Г. Кетлер подписал в Вильне союзный договор с литовцами, согласно которому Ливония пёрешла под протекторат Литвы и Польши. Король Сигизмунд обещал ливонцам немедленную военную помощь. Взамен Орден сделал значительные территориальные уступки в пользу Литвы. Виленское соглашение круто изменило ход Ливонской войны. Для русской дипломатии оно было тяжелым поражением. Теперь России противостояло не слабое, раздробленное Орденское государство, а мощное Литовско-Польское государство. Конфликт с Ливонией стал стремительно перерастать в более широкий вооруженный конфликт с Литвой и Польшей в тот самый момент, когда Россия всерьез ввязалась в войну с Крымским ханством.