Текст книги "Россия накануне смутного времени"
Автор книги: Руслан Скрынников
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Критическое рассмотрение документов вынуждает отвести важнейший довод в пользу утвердившегося взгляда на хронологию заповедных лет.
Показания приходно-расходных книг, неполно и односторонне отражавших перемены в составе крестьянского населения, полезно дополнить показаниями документов, специально составленных с целью учета крестьянского населения. К их числу относятся писцовые книги, и в частности книги 1580 г. дворцовых владений князя Симеона Бекбулатовича Тверского. Сопоставление их с книгами Иосифо-Волоколамского монастыря представляется уместным, поскольку они составлялись в одно время и относятся к смежным или очень близким территориям. Тверские писцовые книги предоставляют в распоряжение исследователя уникальный материал по истории крестьянских выходов. Писцы описали почти два десятка дворцовых волостей и сел, разбросанных по разным концам Тверского и Микулинского уездов. В них числилось более 20 тыс. четвертей пашни в трех полях. К моменту описания более 70 % этой площади запустело. Тем не менее в дворцовых волостях оставалось более 2 тыс. тяглых крестьян. Писцы собрали точные данные об обстоятельствах перехода примерно 200 крестьян [548]548
В свое время И. И. Лаппо статистически обработал сведения тверских писцовых книг о крестьянских переходах, но полученные им результаты не могут удовлетворить исследователя. Так, И. И. Лаппо необоснованно рассматривал данные о крестьянских выходах в отрыве от хронологической канвы и за основу их классификации принял терминологию писцов (крестьяне «вышли», «сбежали», «свезены»), не замечая того, что сама эта терминология многозначна и нуждается в критике ( Лаппо И. И.Тверской уезд в XVI в. М., 1894, с. 45–47).
[Закрыть]. В большинстве случаев крестьяне покидали своих землевладельцев в самые голодные зимние и весенние месяцы года – начиная с конца декабря и до мая (см. табл. 6–8). Юрьев день как срок выхода был соблюден только в 11 случаях [549]549
Еще в одном случае крестьянин «вышел по сроке об Юрьеве дни» из села в село в пределах дворцовых владений (ПКМГ, т. 1, отд. 2. М., 1877, с. 311).
[Закрыть].
Таблица 6 ВЫХОДЫ И БЕГСТВО КРЕСТЬЯН ИЗ ТВЕРСКИХ ВОТЧИН СИМЕОНА [550]550
Таблицы 6, 7 и 8 составлены на основании писцовой книги дворцовых волостей Симеона Бекбулатовича 1580 г. (ПКМГ, т. 1, отд. 2, с. 298–308).
[Закрыть]
| 1574/75 гг | 1575/76 гг | 1576/77 гг | 1577/78 гг | 1578/79 гг | 1579/80 гг | Без даты | Всего [551]551
Не учитывались переходы крестьян внутри волости и появления новопорядчиков, как правило не датированные. [Закрыть] | |
| Выход, своз и бегство | 1 | 5 | 8 | 25 | 12 | 151 | 102 | 304 |
| В том числе «сбежали безвестно» | — | — | — | 4 | — | 4 | 46 | 54 |
Однако соблюдение Юрьева дня не всегда означало выполнение правил выхода по Судебнику. Подьячий А. Варламов вывез двух симеоновских крестьян «по сроке», но «безпошлинно и безотказно». Один крестьянин «вшол ново» в вотчину Симеона из-за помещика И. Головленкова «о Юрьеве дни о осеннем», но не известно, заплатил ли он своему помещику пожилое. И только восемь крестьян выполнили все правила ст. 88 Судебника, т. е. вышли «по сроку» и «по отказу», с уплатой пожилого. Все они перешли из дворцовой волости Симеона в вотчину знаменитого боярина Н. Р. Юрьева [552]552
ПКМГ, т. 1, отд. 2, с. 322, 345, 298–300.
[Закрыть]. По существу приведенными примерами исчерпываются все случаи соблюдения крестьянами и землевладельцами норм Юрьева дня. В подавляющем большинстве случаев землевладельцы свозили крестьян не «по сроку» и «без отказа». Служилые люди Твери, Микулина и смежных уездов решительно встали на путь нарушения норм царского Судебника с 1579/80 г., когда законность Юрьева дня как единственного регулятора крестьянских переходов не ставилась еще под сомнение властями [553]553
Сошлемся хотя бы на предписание дворцовому приказчику Юрьевского уезда от 24 февраля 1580 г.: «…а вперед бы есте из-за монастырской вотчины крестьян не возили не по сроку, и без отказу, и безпошлинна, и не по их хотенью» ( Дьяконов М. А.Заповедные и выходные лета, с. 9).
[Закрыть].
Показания тверских писцовых книг Симеона и волоколамских приходно-расходных книг согласуются между собой и дополняют друг друга. Они говорят, что в момент наивысшего разорения страны, на рубеже 70—80-х годов, массовая передвижка крестьянского населения полностью нарушила старый порядок крестьянских переходов. Феодальные землевладельцы перестали соблюдать нормы Юрьева дня. Они в массовом порядке свозили и перезывали крестьян не в срок и без уплаты пожилого [554]554
Приведенные данные о переходах крестьян в вотчинах Иосифо-Волоколамского монастыря, боярина Н. Р. Юрьева и отчасти князя Симеона свидетельствуют, что крупные привилегированные землевладельцы придерживались норм Юрьева дня несколько дольше, чем прочие феодальные землевладельцы.
[Закрыть]. Практически правила Юрьева дня утратили силу задолго до того, как в источниках появились первые сведения о заповедных годах и об отмене Юрьева дня в законодательном порядке.
Таблица 7. СРОКИ КРЕСТЬЯНСКИХ ВЫХОДОВ В ТВЕРСКИХ ВОТЧИНАХ СИМЕОНА [555]555
Не учитывались переходы крестьян внутри волости обозначали месяц. бегство «безвестно». В этих случаях писцы не обозначали месяц.
[Закрыть]
| Время выхода | Количество выходов |
| Юрьев день (26.XI) | 11 |
| «Не по сроку» | 1 |
| «Сее зимы» | 4 |
| Рождество (25.XII) | 10 |
| Крещение (6.I) | 5 |
| Великий мясоед | 62 |
| Великий пост | 88 |
| Николин день (9.V) | 1 |
| Сего лета | 2 |
| Петров день (29.VI) | 2 |
| Ильин день (20.VII) | 3 |
| Покров (1.X) | 2 |
Таблица 8. КРЕСТЬЯНСКИЕ ПЕРЕХОДЫ В ТВЕРСКИХ ВОТЧИНАХ СИМЕОНА в 1575–1580 гг.
| Форма перехода | За помещиков | За бояр, думных людей и знатных дворян | В церковные вотчины | В государеву волость | В дворцовые и прочие волости | Внутри волостей Симеона | Безвестно | Новопорядчики и новоприходцы |
| «Вышли» | 4 | 12 | 1 [556]556
Крестьянин вышел на посад. [Закрыть] | — | — | 42 | — | 45 |
| «Вывезли» | 134 | 7 | 13 [557]557
Из них 8 крестьян вышли за крупных духовных феодалов. [Закрыть] | 13 | 35 [558]558
Из них 2 человека вышли в мастеровые. [Закрыть] | — | — | — |
| «Выбежали» | 17 | 11 | 3 [559]559
Из них 2 крестьяна вышли за крупных духовных феодалов. [Закрыть] | — | — | — | 54 [560]560
В том числе обнищали и «скитаютца меж дворы» 8 человек. [Закрыть] | — |
| Всего | 155 | 30 | 17 | 13 | 35 | 42 | 54 | 45 |
Проведенный анализ основных источников не подтверждает гипотезу о законодательной отмене Юрьева дня в начале 80-х годов. Особое значение имеет тот факт, что термин «заповедные годы» вообще не упоминается ни одним источником, датируемым первой половиной 80-х годов, включая писцовые книги Деревской пятины 1582–1583 гг. и приходно-расходные книги знаменитого Иосифо-Волоколамского монастыря того же периода. Проверка помещичьих исков конца 80-х годов с помощью писцовой книги не подтверждает существование гипотетического указа об отмене Юрьева дня 1581 г. даже применительно к тем поместьям, владельцы которых в конце 80-х годов ссылались на нормы заповедных лет.
Анализ ранних документальных источников следует дополнить исследованием более поздних источников о закрепощении крестьян, среди которых наиболее важное значение имеет летописное свидетельство, сохранившееся в составе так называемой Вельской летописи XVII в. [561]561
Корецкий В. И.Новое о крестьянском закрепощении и восстании Болотникова. – Вопросы истории, 1971, № 5. Опубликованная В. И. Корецким летопись из Уваровского собрания (ГИМ, ОР, Уваровское собр., № 569) была впервые выявлена А. Н. Насоновым ( Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы. – Проблемы источниковедения, т. IV. М., 1955, с. 264).
[Закрыть]Летописная статья об отмене Юрьева дня не имеет аналогий в летописном материале XVI–XVII вв., но вопрос о степени ее достоверности невозможно решить без тщательного анализа источника в целом. Необходимая же источниковедческая работа еще не проведена в полном объеме.
Прежде всего попытаемся сопоставить Вельский летописец с исторической справкой о ходе закрепощения крестьян, включенной в текст известного Уложения царя Василия Шуйского 1607 г. [562]562
Список Уложения о крестьянах царя Василия Шуйского 1607 г., изданный И. И. Смирновым ( Смирнов И. И.Новый список Уложения 9 марта 1607 г. – Исторический архив, 1949, т. IV), является, как доказал С. Н. Валк, текстом отрывка четвертой редакции «Собрания законов», подготовленного В. Н. Татищевым ( Валк С. Н.О составе рукописей седьмого тома В. Н. Татищева. – История Российская, т. VII. Л., 1968, с. 45). Несмотря на то что Уложение 1607 г. сохранилось в пересказе В. Н. Татищева, его достоверность в целом не вызывает сомнений ( Веселовский С. Б.Из истории закрепощения крестьян…; Греков Б. Д.Крестьяне на Руси, кн. 2; Чаев Н. С. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце XVI в. – Исторические записки, 1904, т. 6).
[Закрыть]
Перед нами две версии. Согласно первой, выход запретил царь Федор, по другой – Иван Грозный. Какую из них можно признать достоверной?
Сопоставление Вельского летописца с Уложением 1607 г. говорит не в пользу летописца. Вельский летописец появился по крайней мере на четверть столетия позже, чем Уложение. Следовательно, не менее половины века отделяли время составления летописной статьи от предполагаемого времени установления заповедных лет.
Об авторе Вельской летописи достоверно ничего не известно. Предположительно он жил в районе г. Белой и был связан со служилыми людьми западных уездов [565]565
Там же, с. 138. Составитель Бельского летописца снабдил повествование об указе Годунова 1601 г. странным заголовком – «О апришнине». Эта деталь показывает, сколь смутно представлял себе автор летописца события полувековой давности.
[Закрыть]. Заметка о «заклятье» царя Ивана носит литературный характер. В ней нет и намека на то, что ее автор использовал какие-нибудь документы о крестьянском закрепощении. В Уложении же 1607 г. содержится прямое указание на то, что его текст был составлен на основании «доклада Поместной избы бояр и диаков». Значит, Уложение возникло в стенах того самого приказа, который подготавливал и хранил все законы по крестьянскому вопросу. В компетентности авторов Уложения едва ли можно усомниться.
Уложение, составленное в разгар Крестьянской войны, было призвано убедить всех в незаконности возобновления крестьянских выходов при царе Борисе в 1601–1602 гг. и в необходимости полного запрета крестьянских переходов. Оно окончательно отменило Юрьев день и удлинило сроки сыска беглых крестьян до 15 лет. В этих условиях Поместный приказ, разумеется, использовал бы любую возможность, чтобы подкрепить собственные меры авторитетом «блаженной памяти» царя Ивана Васильевича. Но у поместных дьяков не было оснований сослаться на законодательство Грозного, и они должны были признать, что выход крестьянам «заказал» царь Федор «по наговору Бориса Годунова». Историческое введение мало согласовалось с нижеследующими статьями Уложения. Отмеченное противоречие свидетельствует о том, что новый царь Василий Шуйский пытался разом и отмежеваться от непопулярной политики Бориса Годунова, и одновременно завершить его начинание.
Противоречивая версия Уложения уступает место простой схеме в Вельской летописи: царь Иван запретил выход, а Борис нарушил его «заклятье». Схема проста, но слишком тенденциозна по своему характеру. Поэтому приходится взять под сомнение позднюю летописную заметку и признать достоверность справки Поместного приказа 1607 г., утверждавшей, что при жизни Ивана IV крестьяне «выход имели вольный». Таким образом, и поздние источники о закрепощении опровергают гипотезу, согласно которой Юрьев день был отменен специальным указом Грозного в начале 80-х годов.
Первые точные и неопровержимые сведения о заповедных годах относятся не к началу, а ко второй половине 80-х годов, когда были составлены одна «отдельная» и восемь обыскных поместных грамот Едровского стана Деревской пятины. Чтобы уяснить значение и ценность этих видов документации, надо четко представить себе порядок новгородского делопроизводства. Исходным моментом любого дела о землях и крестьянах служила указная грамота московского Поместного приказа, составленная на основании иска помещика. Руководствуясь указной грамотой, дьяки Новгородской съезжей избы составляли наказ в пятину для проведения обыска, отписки или «отдела» поместья и т. д. После доставки обыскных, «отдельных» и прочих книг в Новгород дьяки принимали окончательное решение и выдавали новым владельцам послушные и ввозные грамоты.
Если указные, ввозные и послушные грамоты имели значение основной документации, заверенной компетентными властями, то обыски, «отделы» и прочие грамоты рассматривались как промежуточная делопроизводственная документация. Обыскные книги относились к разряду документов осведомительного характера. Они фиксировали затребованные судом свидетельские показания. Составляли их местные власти с участием духовенства. «Отдельные» книги оформлялись тем же способом, что и обыскные. «Отдел» поместий фактически (а часто и формально) был связан с проведением обыска наличного состава поместья и его населения. Этим объясняется, во-первых, присутствие при «отделе» тех же свидетелей (местных попов, старост, добрых волостных людей), которые участвовали в обыске, и, во-вторых, включение в «отдельные» книги ряда сведений обыскного характера. «Отдельные» книги не были актами удостоверительного характера в строгом смысле слова. «Отделы» служили новгородским дьякам документом, на основании которого они выписывали (при согласии истца) послушную и ввозную грамоту, закреплявшую права помещика на землю и крестьян [566]566
Корецкий В. И.Новгородские дела 90-х годов XVI в. со ссылками на неизвестные указы царя Федора Ивановича о крестьянах. – АЕ за 1966 г. М., 1968 (далее – Новгородские дела 90-х годов), с. 325.
[Закрыть].
Термин «заповедные годы» упоминается в «делах» четырех новгородских помещиков: Сомова, Непейцына, Кропоткина и Пестрикова. Вся основная документация этих «дел», включая исковые челобитные, решения и указные грамоты, утрачена. Сохранились лишь наименее ценные фрагменты в виде одного «отдела» и восьми обысков. Все эти документы носят осведомительный характер, чем и объясняется видимое отсутствие в них нормативного содержания. Сказанное объясняет, почему анализируемые документы не могут служить надежным основанием для решения проблемы закрепощения крестьян.
Тем не менее попытаемся проанализировать едровские грамоты с точки зрения теории заповедных лет. Самый ранний документ – «отдельная» книга помещика Б. Сомова. Содержание ее сводится к следующему. 12 июля 1585 г. едровские губные старосты отделили Сомову в поместье деревню Мошню. В ней числилось 13 крестьянских дворов, причем два двора и два полудвора пустовали. Губные старосты не только зафиксировали факт запустения тяглых дворов, но и записали в «отдельные» книги, что «с тих дворов, которые в деревни на Мошни пустые, [крестьяне. – Р. С.] разошлись в заповидныя лита: в 90-м году, и в 91-м году, и в 92-м году, и в 93-м году…» [567]567
Самоквасов Д. Я.Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 500.
[Закрыть].
При описании деревни Мошни в 1582–1583 (7090–7091) гг. писцы пометили бы пустые дворы или, самое большее, записали бы имена их старых владельцев. В 1585 (7093) г. отдельщики не ограничились этим. Они записали имена семи тяглых крестьян и вдовы с двумя сыновьями и зафиксировали тот факт, что все они покинули Мошню в заповедные годы. Тем самым новый помещик как бы получал право «искать» ушедших из его владения крестьян. Но это лишь предположение, поскольку не известно, обращался ли Сомов в суд по поводу ушедших крестьян и чем кончилось дело.
Обыскные грамоты дают больше сведений для суждения о заповедных годах. Все они относятся к более позднему времени. Поместья И. Непейцына и Б. Кропоткина обыскивали с 30 марта по 16 апреля 1588 г., поместье Т. Пестрикова – с 25 по 30 ноября 1589 г. При обыске первых двух поместий едровские губные старосты руководствовались наказом Новгородской съезжей избы («по государеве грамоти… отто государева дияка от Семени Омельянова», «по грамоте за приписью дияков Семейки Емельянова»). Поместье Пестрикова обыскивалось по наказу новгородских воевод и дьяков А. Арцыбашева и С. Емельянова. Поэтому, вероятно, и в этом случае автором наказа фактически был младший из дьяков [568]568
Там же, с. 449, 450, 451, 453; Анпилогов Г. Н.Новые документы, с. 415, 417.
[Закрыть].
Наказ новгородских дьяков в пятину обычно состоял из изложения царской указной грамоты (по иску помещика) и вопросов, руководствуясь которыми губные старосты должны были произвести обыск. В действительности губные старосты не придерживались трафарета: в одних случаях они подробно списывали с наказа исковую челобитную помещика, подлежавшую проверке, в других – кратко излагали иск в вопроснике, а иногда и вовсе опускали вопросник. Сошлемся на три последовательных обыска по иску помещика Т. Г. Пестрикова от 25, 27 и 30 ноября 1589 г. Первый подробно пересказывает помещичий иск и не упоминает о вопроснике. В двух других иск отдельно не излагается, а воспроизводится только вопросник.
ПЕРВЫЙ ОБЫСК
Исковая челобитная:
«И тих-де крестьян в прошлом 91-м году в мясное заговенье вывез ис того его поместия… сильно».
ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ ОБЫСКИ
Вопросник дьяка:
«В прошлом в 91-м году… крестьян насильством… в заповедные годы вывез ли? И будет вывез, и сколь давно, и в каком году…?» [569]569
Самоквасов Д. Я. Архивные материалы, т. II, ч. 2, с. 452, 453; Анпилогов Г. Н. Новые документы, с. 418–420.
[Закрыть]
Отметим, что термин «заповедные годы» полностью отсутствует в изложении челобитной помещика Пестрикова, зато фигурирует в упомянутом вопроснике новгородского дьяка Семена Емельянова.
Наиболее точно вопросник из наказа Емельянова воспроизводится в книгах обыска поместья князя Б. И. Кропоткина. Его полный текст гласит: «Из-за княже Богдана княж Иванова сына Кропоткина крестьяне его в заповедные годы за детей боярских вышли ли, и будет вышли, и в котором году, и (хто) именем вышол, и с которые деревни, и за кого который крестьянин (вышол)?» [570]570
Обыск от 30 марта 1588 г. (Анпилогов Г. Н. Новые документы, с. 417). В двух последующих обыскных грамотах вопросник повторен дословно, но с сокращениями.
[Закрыть]
Приведенный текст не оставляет сомнений в том, что именно наказ дьяка Емельянова, точно формулировавший вопросы и программу обыска, послужил тем источником, из которого термин «заповедные годы» попал в едровские грамоты 1588–1589 гг.
Вопросник Емельянова конца 80-х годов существенным образом отличался от обыскных вопросников начала 70-х годов по поводу своза и выхода крестьян.
ОБЫСК ПОМЕСТЬЯ ЮРИЯ НЕЛЕДИНСКОГО. 1571 г.
«Хто имены дети боярские ис того Юрьевского поместья из деревень крестьян за себя в свои поместные деревни вывез, и о кою пору, о сроци ли о Урьеви дни, с отказом ли или без отказу после сроку сильно…»
ОБЫСК ПОМЕСТЬЯ КНЯЗЯ Б. И. КРОПОТКИНА. 1588 г.
«Крестьяне его в заповедные годы за детей боярских вышли ли, и будет вышли, и в котором году, и хто именем вышел, и с которые деревни, и за кого который крестьянин вышел» [571]571
Самоквасов Д. Я.Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 48; Анпилогов Г. Н.Новые документы, с. 417.
[Закрыть].
Различие приведенных текстов имеет кардинальное значение. Если вопросник 70-х годов уделяет основное внимание выяснению таких обстоятельств, как соблюдение (или нарушение) норм выхода в Юрьев день, то вопросник конца 80-х годов полностью игнорирует эти нормы. Изменение вопросника было вызвано, очевидно, тем, что едровские помещики получили право возвращать крестьян, вышедших в заповедные годы, независимо от того, ушли ли они «по сроку» и с «отказом» или нарушили нормы Юрьева дня.
Определенно известно, что трое деревских помещиков: Непейцын, Кропоткин и Пестриков – добивались возвращения крестьян, но, чем закончились их тяжбы, неизвестно.
Однако имеется вполне аналогичное дело о возврате крестьян деревского помещика Д. И. Языкова. Языков затеял тяжбу в то же самое время, что и трое названных выше помещиков. После долгих проволочек Новгородская приказная изба 31 марта 1591 г. постановила беглых крестьян «вывести з женами и з детми и со всеми их животы за Дружину за Языкова… в деревню Язиху в старыи их дворы, где хто жил наперед того» [572]572
Названные судные документы были разысканы и опубликованы В. И. Корецким ( Корецкий В. И.Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, прил. 2, с. 321–336).
[Закрыть]. Дело Языкова позволяет установить, что деревские помещики обладали реальной возможностью вернуть крестьян, ушедших от них в предыдущие годы. Подобное правило действовало не только в Деревской пятине, но и в других землях, например в Шелонской пятине.
Шелонский помещик В. Г. Скобельцын добился в 1591–1592 (7100) гг. возвращения четырех крестьян, свезенных из его поместья в дворцовую волость Вышгородского погоста. Скобельцын бил челом царю Федору, и тот «пожаловал» его и «велел тех крестьян отдать» [573]573
Анпилогов Г. Н.Новые документы, с. 433.
[Закрыть]. Очевидно, в Шелонской пятине применялись те же меры по возвращению крестьян старым землевладельцам, что и в Деревской пятине.
Следует заметить, что в делах Языкова и Скобельцына термин «заповедные годы» не фигурирует. Этот факт нельзя рассматривать как случайный. В самом деле, в решении дела Языкова участвовал уже известный по делу Пестрикова новгородский дьяк С. Емельянов. По его распоряжению едровский губной староста В. Мусин, ездивший ранее в поместья И. Непейцына и Б. Кропоткина, обыскал поместье Языкова и установил, что крестьяне «выбежали» из него в 1586–1587 гг. Эти годы были в Едровском стане, бесспорно, заповедными. Но обширная документация судного дела Языкова, включая окончательное постановление суда, не содержит ни одной ссылки на нормы заповедных лет.
Пропуск термина «заповедные годы» в судных решениях служит аргументом против традиционного представления о том, что заповедный режим был введен специальным законодательным актом. Если бы норма заповедных лет стала формулой закона, судьи не преминули бы употребить ее в своих постановлениях.
Традиционная теория заповедных лет опирается на положение о том, что основное содержание заповедного указа сводится к формальной отмене права выхода крестьян в Юрьев день. Обращение к источнику, впервые четко сформулировавшему нормы «заповеди», а именно к жалованной грамоте городу Торопцу, составленной в московском Четвертном приказе, колеблет такое представление. В отличие от деревских грамот она представляет собой документ удостоверительного характера. Знаменательно, что термин «заповедные годы» употреблен здесь в контексте точно сформулированной юридической нормы.
Примерно в конце 1590 г. торопецкий посад добился окончательной отмены архаической формы управления – «кормления». По этому случаю городу Торопцу были пожалованы некоторые льготы. В частности, власти разрешили горожанам вернуть на посад старинных тяглых людей, покинувших свои дворы в заповедные годы: «И на пустые им места старинных своих тяглецов из-за князей, и из-за детей боярских, и из-за монастырей и из волостей, которые у них с посаду разошлись в заповедные леты, вывозить назад, на старинные их места, где хто жил наперед того, безоброчно и беспошлинно» [574]574
О датировке грамоты см.: Побойнин И.Торопецкая уставная грамота 7099 г. – ЧОИДР, 1902, кн. 2, с. 355, прим. 2, с. 359.
[Закрыть].
Правильность чтения приведенного текста вызвала полемику в литературе. Издатель грамоты И. Побойнин внес искажение в текст вследствие неверной расстановки знаков препинания. Вставив запятую перед словами «в заповедные годы», он изменил смысл постановления. Другой вариант чтения текста грамоты предложил С. Б. Веселовский [575]575
Веселовский С. Б.Из истории закрепощения крестьян, с. 208, прим. 3; Греков Б. Д. Крестьяне на Руси, т. II, с. 302–303; Корецкий В. И. Из истории закрепощения крестьян…, с. 165.
[Закрыть]. Сопоставление грамоты с деревскими документами подтверждает правоту С. Б. Веселовского:
1588–1589 гг.
«… крестьяне его в заповедные годы вышли ли?»
1590 г.
[Посадские люди], «которые у них с посаду разошлись в заповедные леты…»
Текст Торопецкой грамоты имеет исключительное значение для интерпретации понятия «заповедные годы». У В. И. Корецкого возникли сомнения относительно достоверности некоторых ее терминов. Поскольку грамота 7099 г. сохранилась в поздней копии конца XVII в., В. И. Корецкий предположил, что при копировании в ее текст вкралась ошибка [576]576
Корецкий В. И. Из истории закрепощения крестьян…, с. 165.
[Закрыть]. По аналогии с Важской уставной грамотой 1552 г. он предложил «исправить» Торопецкую грамоту следующим образом:
ТЕКСТ ГРАМОТЫ
«… вывозить назад на старинные их места… безоброчнои беспошлинно».
НОВОЕ ПРОЧТЕНИЕ
«… вывозить назад на старинные их места… бессрочнои беспошлинно».
Вводя в текст понятие «бессрочно», В. И. Корецкий сообщает источнику свою трактовку термина «заповедные годы», связанную исключительно с отменой норм и «сроков» Юрьева дня. Но предложенное исправление текста едва ли можно признать основательным.
Торопецкая грамота сформулировала нормы заповедных лет применительно к посадскому населению города Торопца. «Заповедь» затрагивала, очевидно, не только сельское, крестьянское, но и городское, посадское население. К горожанам Юрьев день никакого отношения не имел. Следовательно, содержание заповедных лет вовсе не сводилось к отмене Юрьева дня. Под их действие подпало все тяглое население страны – и крестьяне, и черные посадские люди. Общей целью введения режима заповедных лет было, по-видимому, возвращение тяглого населения в тягло. И в Торопецкой грамоте 7099 г., и в едровских грамотах 7096–7098 гг. можно проследить эту связь между «заповедью» и запрещением выхода из тягла.
Знаменательно, что и в деревских поместных грамотах есть указания на то, что возврат крестьян прежним владельцам в рамках заповедных лет был связан не с общей отменой Юрьева дня, а с упорядочением тягла. Вопросник дьяка Емельянова (1588–1589 гг.) прямо предписывал губным старостам производить на месте дознание, «с которые деревни» (с каких тяглых участков) вышли крестьяне в заповедные годы. В соответствии с наказом старосты старались в первую очередь выяснить, какой ущерб с точки зрения тягла причинил выход крестьян и к каким выгодам для тягла приведет возврат их на старые наделы. Так, в поместье князя Б. И. Кропоткина старосты определенно зафиксировали тот факт, что его крестьяне «вышли в государевы заповедные годы с тяглые пашни, а у тех детей боярских, которые в сем обыску писаны, живут на пустых деревнях, а не на тяглых землях» [577]577
Анпилогов Г. Н.Новые документы, с. 418. Достоверность приведенного показания подтверждается дозорами в поместьях Н. Матушкина и Р. Обольянинова (22 июля 1587 г.), куда вышли тяглые крестьяне Б. И. Кропоткина. Выходцы были укрыты от дозорщиков и в тяглецах не числились (Самоквасов Д. Я. Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 476, 478–479).
[Закрыть].
Аналогичная ситуация сложилась в поместье Т. Г. Пестрикова. Получив владение, помещик не досчитался трех крестьян, вывезенных прежним помещиком Кропоткиным в заповедном 7091 (1582–1583) г. Пестриков пытался отсудить крестьян на том основании, что старый помещик сначала укрыл их от тягла, не записав в писцовые книги, а потом променял их вместе с землей зятю Борису Белеутову, за которым они также живут «не на тяглой земле, в захребетникех и в книгах за Борисом (помещиком. – Р. С.) не написаны» [578]578
Самоквасов Д. Я.Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 452; ЧОИДР, 1902, кн. 2, с. 359; Побойнин И.Торопецкая уставная грамота 7099 г., с. 355, прим. 2.
[Закрыть]. По-видимому, главным аргументом челобитной Пестрикова была необходимость вернуть крестьян в тягло.
Деревский помещик Д. И. Языков, решив вернуть крестьян, бежавших от него в 1587–1590 гг., подал на имя царя челобитную грамоту, которую закончил указанием на то, что в тех беглых его «крестьянех учинилось убытка и волокиты… во всяких твоих государевых податях в три года десять рублев московская с пол тиною» [579]579
Корецкий В. И.Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, прим. 2, с. 334.
[Закрыть].
Приведенные факты дают основание для иной трактовки проблемы заповедных лет. Заповедный режим, по-видимому, опирался не на специальное узаконение об отмене Юрьева дня, а на распоряжения об упорядочении системы тяглого обложения крестьян и посадских людей. Меры по возрождению тягла проводились с первых лет царствования Федора. Самые ранние сведения о них обнаружил Н. С. Чаев. В расходных книгах Антониево-Сийского монастыря имеется следующая запись за 1585 г.: «Месяца генваря в 6 день приезжал с Москвы в монастырь по царскому наказу и по росписи за приписью дьяка Ондрея Щелкалова государской посланник Тимофей Кузьмин сын Шокуров из-за монастырей крестьян возити». Шокуров произвел тщательный обыск о черносошных крестьянах, вышедших в монастырские вотчины и заложившихся за монастырь, а затем стал вывозить их из-за монастыря и сажать на старые места в тягло. А. И. Копаневу удалось разыскать поручную запись крестьян Емецкого стана, составленную в связи с возвращением в 1585 г. «на государеву землю на тяглое место» трех крестьян, ранее заложившихся за Антониево-Сийский монастырь [580]580
Чаев Н.С. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце XVI в. – Исторические записки, 1904, т. 6, с. 152, 155; Архив ЛОИИ, ф. Антониево-Сийского монастыря, № 701 (данные сообщены А. И. Копаневым).
[Закрыть].
Имеются сведения, что 25 февраля 1586 г. посадские люди города Свияжска получили разрешение, «сыскав… вывести назад» и посадить в тягло всех посадских «жильцов», которые покинули тягло и заложились за монастыри и дворян [581]581
Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина, ч. 2. М., 1897, с. 228–229; Корецкий В. И.Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, с. 110.
[Закрыть].
Сохранилась подписанная губными старостами Бежецкой пятины грамота от 1 марта 1587 г. об отказе «старых Березовских рядович на ряд на Березовской в старые их дворы з женами, з детми и со всими их животы, где хто жил наперед сего». На основании наказа новгородских дьяков С. Фролова и С. Емельянова губные старосты разыскали и вернули 48 тяглецов-рядовичей на их старые тяглые места [582]582
Самоквасов Д. Я.Архивный материал, т. II, ч. 2, с. 483. До разорения в Березовском ряду насчитывалось не менее 70 тяглых дворов.
[Закрыть].
В середине 90-х годов аналогичные меры проводились на посаде Соли Галицкой. Власти распорядились разыскать вышедших с посада тяглецов и «вывести на посад в старые их тяглые дворы, где хто наперед того жил» [583]583
Смирнов П. П.Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в., т. I. М, – Л., 1947, с. 166–167.
[Закрыть].
Описанные случаи «посадского строения» в Свияжске, Бежецкой пятине, Торопце и Соли Галицкой опирались как будто на одни и те же юридические нормы. Но понятие «заповедные годы» употреблено только в одном документе – в Торопецкой грамоте 1590 г. Следовательно, употребление термина «заповедные годы» в документах «посадского строения» носило такой же случайный характер, как и в документах по крестьянским делам.
Как видно, понятие «заповедные годы» не приобрело устойчивого и всеобщего значения. Приказы редко и неохотно пользовались этим термином и чаще всего обходились без него. Объяснить это можно, по-видимому, тем, что нормы заповедных лет не стали формулой закона, иначе говоря, никакого специального указа о заповедных летах в виде мотивированного закона не существовало. Прикрепление к тяглу осуществлялось путем практических распоряжений.
Уже первые постановления правительства царя Федора о «тарханах» предвещали важные перемены в отношении тяглого населения посадов и деревень. Торговые посады служили одним из главных источников денежных поступлений в казну. В годы разорения они пострадали в значительно большей степени, чем сельские местности. Власти задались целью возродить платежеспособную посадскую общину с помощью мер, стеснявших выход из тягла. Приговор об отмене «тарханов» 1584 г. содержал статью, предписывавшую мирянам и духовенству «в закладчиках за собою торговых людей, с которых идет царские дани, как от священных, так и от мирских царского синклита, не держати» [584]584
СГГД, ч. 1, с 595.
[Закрыть].
Интересы фиска продиктовали самую крупную акцию, проведенную правительством Годунова после отмены «тарханов», – общее описание земель. В поместной справке 1607 г. о ходе закрепощения крестьян сказано, что «при царе Иоанне Васильевиче… крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьяном заказал и, у кого колико тогда крестьян было, книги учинил…» [585]585
Указы Судебнику в дополнение (редакция начала 1750 г.), с. 172.
[Закрыть]. Свидетельство справки 1607 г. по поводу составления писцовых книг при Федоре хорошо согласуется с фактами. В самом деле, в последние годы жизни Грозного в стране не проводилось общее описание земель. Посылка писцов в новгородские пятины носила характер частной меры. Правительство задалось целью выяснить состояние окраины, наиболее пострадавшей от едва закончившейся войны.
Только при царе Федоре было произведено общее описание всех основных уездов страны. В течение 7093–7097 (1584–1588) гг. перепись охватила уезды центральные (Московский, Владимирский, Костромской, Суздальский, Нижегородский и т. д.), южные (Тульский, Алексинский, Белевский и др.), северные (Вологда, Белоозеро, Соль Вычегодская) и западные (Великие Луки, позже Псков) [586]586
В. И. Корецкий, систематизируя данные источников о переписи земель в 80-х годах, первым установил тот факт, что после 1585 г. общее описание охватило большинство основных районов страны, а в начале 90-х годов деятельность писцов затухает ( Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России, с. 120–123, 306–310).
[Закрыть].
Утверждение Поместного приказа по поводу «книг», закрепивших крестьян («у кого колико тогда крестьян было») за землевладельцами, обычно понимают в буквальном смысле – как воспрещение крестьянских выходов одновременно с проведением описи. В действительности ход закрепощения крестьян отличался, по-видимому, более сложным характером по сравнению с тем, как изображал дело Поместный приказ. Прежде всего приказ не мог подтвердить свою схему точным указанием на законодательство Федора по поводу крестьянского выхода. Не следует ли отсюда, что запрет выхода не был одномоментным актом, сопутствовавшим общей переписи?
В XVI в. правительство, преследуя фискальные цели, периодически проводило описание земель. В описании 80-х годов интересы фиска проступили еще резче, чем в предыдущих валовых описаниях. Поместный приказ исключил из программы переписи много сведений, не имевших прямого отношения к податному обложению. Общая перепись, предпринятая после завершения 25-летней разорительной войны, имела целью учесть все тяглое платежеспособное население, без чего невозможно было восстановить налоговую систему и привести в порядок расстроенные войной и разрухой государственные финансы. Цель оказалась труднодостижимой. Введенные в годы военного поражения чрезвычайные поборы оказались непосильными для обнищавших крестьян. Спасаясь от государевых податей, тяглецы либо укрывались на «тарханных» землях за спиной крупных землевладельцев, либо покидали старые поместья и садились у новых землевладельцев на неполные, дробные наделы. Традиционная тяглая единица – выть, или обжа, – подверглась в ходе разорения многократному дроблению. Если прежде на выть приходились один, реже два-три двора, то теперь – от трех до восьми и более дворов [587]587
Яницкий Н. А. Экономический кризис в Новгородской области XVI в., табл. 6–8, 10; Абрамович Г. В.Государственные повинности владельческих крестьян Северо-Западной Руси в XVI – первой четверти XVII в. – История СССР, 1972, № 3, с. 77.
[Закрыть]. Переход крестьян от владельца к владельцу на более мелкие тяглые наделы и сокращение их запашки вели к резкому падению податных поступлений в казну.
Из-за массового бегства крестьян с тяглых земель писцовые книги устаревали еще до того, как Поместный приказ успевал их исправить и утвердить. Чтобы не допустить обесценения поземельных кадастров и стабилизировать доходы казны, власти старались воспрепятствовать бегству крестьян от тягла и предотвратить бесконечное дробление тяглых наделов. Аналогичные цели выдвигались в отношении тяглого населения посадов. Каким образом достигались подобные цели?
История «посадского строения» 80—90-х годов XVI в. свидетельствует, что инициатива обычно исходила от самих посадов, точнее, от влиятельных торгово-промышленных верхов, представлявших тяглую посадскую общину. Города обращались к правительству с ходатайством о возвращении «разошедшихся» тяглецов в старые тяглые дворы. А власти, преследуя фискальные цели, удовлетворяли их требования путем специальных распоряжений и пожалований. Меры подобного рода рассматривались как чрезвычайные, временные и имели вполне конкретный адрес.
