Текст книги "Мифы революции 1917 года"

Автор книги: Рудольф Баландин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

По словам академика, на последнем заседании правительства министры сами подняли вопрос о действительности их полномочий «в обстоятельствах текущего момента». А поздно вечером «уже шел штурм Зимнего дворца и раздавались непрерывные пулеметные очереди и орудийный гул».

Вечером восставшие без выстрелов захватили штаб округа и арестовали офицеров. В ответ на ультиматум Военно-революционного комитета Временное правительство отказалось капитулировать, надеясь на подход верных ему войск. Они двигались к Петрограду, но по мере приближения к столице все чаще принимали резолюции о поддержке восстания. Никто не хотел воевать против своих.

Зимний дворец был окружен. Около десяти часов вечера его покинули три сотни казаков. К ним захотели примкнуть юнкеpa. Министры уговорили их остаться. Тем временем в помещения дворца приходили агитаторы и призывали его защитников сдаваться. Укреплялись боевые цепи вокруг Зимнего дворца. В Неву вошли военные корабли, направив на него орудия. Батарея Петропавловской крепости тоже была готова к обстрелу дворца. Под аркой Главного штаба восставшие установили пушки. Руководители этой операции Подвойский, Антонов-Овсеенко и Чудновский получили от Ленина распоряжение об аресте Временного правительства. Начался обстрел дворца.

«Укрывшись за баррикадами, – писал Минц, – юнкера и "ударницы" открыли ответный беглый огонь по атакующим, со всех сторон приближавшимся к Зимнему дворцу… Эта грозная неотвратимость, с которой продвигались вперед восставшие, свидетельствовала о близкой победе революции и неизбежной обреченности сопротивляющихся. Вот атакующие достигли первого подъезда со стороны Эрмитажа, а некоторые смельчаки уже проникли во дворец через подвальные окна. Около полуночи в комлате, расположенной рядом с той, в которой отсиживались члены бывшего правительства, раздался взрыв. Оказалось, что матросы, пробравшись черными внутренними ходами на верхнюю галерею, бросили в нижний коридор бомбу».

А вот свидетельство Подвойского: «Это был героический момент революции, грозный, кровавый, но прекрасный и незабываемый. Во тьме ночи, озаряемые мечущимися молниями выстрелов, со всех прилегающих улиц и из-за ближайших углов, как грозные тени, неслись цепи красногвардейцев, матросов, солдат, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, но ни на секунду не прерывая своего стремительного, подобно урагану, потока».

По словам академика Минца, «распахнув ворота, часть атакующих заполнила двор. Несколько сот человек одновременно ворвались в нижний этаж дворца. Юнкеров стали разоружать. Продвижение по дворцу требовало осторожности, можно было ожидать удара с тыла. Осажденные не раз поговаривали о вылазке и даже в последний момент еще предполагали убедить своих сторонников в городе нанести удар в тыл осаждающим.

История восстаний еще не знала сражения в столь огромном помещении».

Несмотря на то что речь идет об «атакующих», о «молниях выстрелов», падающих и поднимающихся красногвардейцах, сражении в огромном помещении, сведений о жертвах не приводится. Упомянуто о принятых мерах «против расхищения ценностей теми случайными элементами, которые могли проникнуть в занятый дворец».

О том, что сколько-нибудь существенных потерь при «штурме» не было, свидетельствует замечание Минца: «Буржуазные историки усердно извращают самое понятие "восстание". Они приписывают ему в качестве обязательного признака насилие, кровь, жертвы… Но пролетарская революция не рядится в костюмы прошлого… Штурм Зимнего дворца был завершением восстания». Только он не уточняет, можно ли называть штурмом, атакой и сражением холостые выстрелы «Авроры», после чего вооруженные люди без потерь ворвались в помещение, а главной заботой руководителей было расставить в комнатах охрану и не допустить расхищения ценностей…

В докладе комиссара крейсера «Аврора» А.В. Белышева Петроградскому военно-революционному комитету четко изложено то, что происходило с легендарным кораблем. Он был задержан в доке Франко-Русского завода приказом Центробалта для поддержки предстоявшего II Всероссийского съезда советов. Военно-революционный комитет назначил Белышева на крейсер 24 октября. На заседании судового комитета в присутствии командира корабля и офицеров он сообщил, что его приказы и распоряжения должны исполняться беспрекословно. (Как видим, реальная власть была уже в руках комиссара и команды.)

Когда потребовалось ввести корабль в Неву, командир отказался это делать, ссылаясь на недостаточную глубину реки. Белышев приказал измерить фарватер. Оказалось, что «Аврора» может пройти. С этими данными комиссар пришел к командиру и вновь получил отказ. Тогда он приказал арестовать всех офицеров. Было решено самим вести корабль. В последний момент командир все-таки согласился выполнить приказ.

«Весь день 25 октября, – докладывал комиссар, – корабль приводили в боевое состояние… Вечером получено предписание от Военно-революционного комитета – после сигнальных пушечных выстрелов с Петропавловской крепости произвести несколько выстрелов холостых и, смотря по обстоятельствам, если нужно, открыть боевой огонь, к чему прибегать не пришлось, так как Зимний вскоре сдался».

Вот и весь доклад о «сражении».

Комиссар Петроградского полка Л.Д. Ёлкин, принимавший участие в операции, изложил ее кратко: «К вечеру Зимний дворец был окружен революционными войсками. Вечер и ночь – очень темно. Холодно. Резкий ветер. Слышится перестрелка. Глубокой ночью Зимний дворец взят. Министры арестованы».

Вернемся к воспоминаниям Н.И. Подвойского, описывающим завершающие моменты «штурма»:

«Матросы, красногвардейцы, солдаты под пулеметную перекрещивающуюся трескотню волна за волной перехлестывали через баррикады. Вот уже смяли первую линию защитников Зимнего дворца и ворвались в ворота. Двор занят. Ворвались на лестницы. На ступенях схватываются с юнкерами. Опрокидывают их. Бросаются на второй этаж, ломая сопротивление защитников правительства. Рассыпаются. Как ураган, несутся на третий этаж, везде по дороге сметая юнкеров. На узкой извилистой боковой лестнице трудно атаковать. Юнкера отражают первый наш натиск. Но вот и эти защитники Зимнего бросают оружие…»

Упоминание о пулеметной трескотне и сопротивлении защитников дворца вызывает удивление. В таком случае атакующие должны были понести потери. О них – ни слова. Судя по всему, стрельбу вели почти исключительно нападающие главным образом для деморализации противника. Для того же предназначались холостые выстрелы с «Авроры». В воспоминаниях свидетеля тех дней большевика И.Х. Бодякшина: «Крейсер "Аврора" дал два выстрела, и Зимний дворец замолчал».

В телеграмме комиссарам фронтов и армий подполковник Ковалевский сообщал: «Фактическое соотношение сил таково, что до позднего вечера, когда началась осада Зимнего дворца, восстание происходило бескровно. Восставшие снимали правительственные посты без всякого сопротивления. План восстания, несомненно, был заранее разработан и проводился стройно».

По аналогии с холодной войной и психологическим оружием можно сказать, что Октябрьское восстание в Петрограде было «холодным», а его противников подавили морально. 26 октября в разговоре с генерал-квартирмейстером Северного флота Барановским свидетель событий поручик Данилевич сказал: «Все это вышло просто до изумительного».

Итак, захват восставшими Зимнего дворца, так же как других государственных учреждений, называть штурмом нет никаких веских оснований. Не по этой ли причине фильм Эйзенштейна «Октябрь», где как бы восстановлено сражение за дворец, не вышел на экраны страны?

Миф о штурме Зимнего под залпы крейсера «Аврора» призван был демонстрировать героический энтузиазм красногвардейцев, славный апогей вооруженного победоносного Октябрьского восстания.

В этом была своя правда – такая же, как в мифах разных стран и народов, воспевающих героическую эпоху и ее героев. Никто не сомневается, что Троянская война отличалась от ее изображения в «Илиаде». Но это не мешает вновь и вновь возвращаться к бессмертным образам Гомера.

Анархия – мать порядка?

Возможно, кого-то из нынешних россиян, воспитанных на американских боевиках, информация о бескровном перевороте заставит иронически усмехнуться: «Выходит, никакой Великой Октябрьской революции не было вовсе! Надо еще разобраться, зачем это так рвались толпы солдат, рабочих и матросов во дворец. Может быть, большинство из них захотело „приватизировать“, прихватить находящиеся там ценности, только и всего».

Но крупные исторические события велики не тем, что свершаются в какой-то определенный момент, а своими последствиями. В этом отношении Октябрьский переворот, безусловно, был великим историческим событием.

Удивительное отсутствие жертв при свержении Временного правительства, организованность восставших масс рабочих, солдат и матросов объясняются, на мой взгляд, не гениальным руководством Ленина, Троцкого или Военно-революционного комитета и не только слабостью правительства. Как прежде в феврале, проявилось единодушие народных масс, та самая анархия, которую ее сторонники называют матерью порядка. Ведь порядок действительно был изумительный при отсутствии жесткого руководства.

Мы наблюдаем нечто совершенно противоположное тому, что укоренилось в общественном сознании: мол, когда собираются толпы народа и вершат свою волю, происходит социальная катастрофа, вскипают со дна человеческих душ самые подлые, зверские, разрушительные чувства, начинается вакханалия беззакония и анархии.

И в Февральскую, и в Октябрьскую революцию проявилась наиболее определенно именно анархическая народная стихия. А значительные жертвы и разрушения начинаются в тех случаях, когда противоборствуют государственные системы, классовые или партийные интересы. Тогда разобщаются и вступают в кровавый конфликт или народы, или социальные группы внутри страны. Но если народные массы сохраняют единство взглядов и целей, то они не встречают серьезного сопротивления. Кто может им противостоять?

В октябре повторилось то же самое, что и в феврале. Министры Временного правительства вынуждены были признать свое поражение и отказаться от власти. Они оказались беспомощными перед народной стихией. Впрочем, есть и другое мнение. Судя по характеристикам Солженицына, все они подобно царю и его окружению были, говоря словами Паниковского из «12 стульев», жалкими, ничтожными личностями.

Хорошо и удобно выставлять себя вершителем судеб задним числом, управляя лишь потоком собственных слов. Но представим себе положение Верховного главнокомандующего, не имеющего полной власти над своими подчиненными, или правительства, у которого отсутствуют верные воинские части. У них выбора фактически нет. Царь и его окружение не могли пойти с шашками наголо против восставших. Члены Временного правительства не могли, обвешавшись гранатами и пулеметными лентами, выйти на баррикады и отбивать атаки красногвардейцев.

Любые представители власти являются таковыми до тех пор, пока вся иерархия им подчиненных сверху донизу (властная вертикаль), выполняет их указания, приказы. Когда такая связь обрывается, остается иллюзия власти: приводные ремни работают вхолостую, государственная машина не способна производить необходимую работу.

Вспомним размышления о народе великого русского писателя и патриота Льва Николаевича Толстого:

«Есть две стороны жизни в каждом человеке, – жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.

Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических общечеловеческих целей».

Оставив в стороне мировые масштабы, ограничимся целями государственными, местными, какие характерны для реальных революций, а не теоретических. Когда в массах более или менее совпадают личные цели и общественные, когда суммирующая составляющая усилий людей ориентирована в едином направлении, тогда и проявляется естественный, а не приказной, не навязанный начальством порядок. Это и есть стихийно организованная на основе единства целей анархия.

Существует и другая, прямо противоположная анархия – хаоса, разъединения, деградации, отсутствия порядка. Она может проявляться и при официальном правительстве или монархе, если приказы руководства не исполняются в полной мере. Так было и перед Февральским, и перед Октябрьским переворотами. Осуществились они по причине отсутствия сопротивления противника. Так бывает не потому, что на одной стороне преимущество силы, а потому, что у нее, помимо всего прочего, преимущество правды .

Если уж говорить о реальном штурме, то следует иметь в виду осаду красногвардейцами Московского Кремля. Здесь действительно были выстрелы орудий боевыми зарядами, ожесточенная перестрелка со многими убитыми и ранеными, разрушениями зданий. Однако этот инцидент был лишь незначительным эпизодом на фоне грандиозного социального переворота. Подобные выступления тогда удалось сравнительно быстро пресечь. Значит, в стране установилась организованная анархия, говоря по-русски, народовластие.

Лев Толстой предлагал перейти к познанию истории не с помощью законов арифметики, а с позиций высшей математики. «Для изучения законов истории, – писал он, – мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами… Очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний».

Казалось бы, после торжества народной демократии у советских историков возобладает именно такой подход. Но и тут все покатилось по накатанной колее: стали славить гений Ленина, затем Сталина, а там и вовсе мелких партийных и государственных деятелей. Где тут докопаться до истины!

Февральские и октябрьские события в чем-то главном напоминают Отечественную войну 1812 года, которая тоже велась не по правилам военного искусства, а по воле и разумению народа. Как образно изложил ситуацию Лев Толстой, Наполеон «вместо шпаги противника увидел поднятую над собой дубину», после чего «не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей)». И тут-то «дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».

Ясное дело, в феврале и октябре 1917 года «дубина народной войны» не гвоздила инородцев и иноверцев, даже и на головы противника не опускалась. Она лишь поднялась, обозначилась, и все уже разрешилось само собой. Ни царю, ни его сановникам и генералам, ни Временному правительству и его немногочисленным приверженцам не захотелось подставлять под нее свои головы. Понять их можно.

Правда, нашему современнику Солженицыну вдруг почудилось, что он-то уж смог бы то ли «извихнуться» из-под этой дубины, то ли выбить ее из рук народа (разве что с помощью щекотки?). Мечтать, как говорится, никому не возбраняется.

Если непредвзято, всерьез и без глупостей ознакомиться со всем комплексом событий 1917 года и ему предшествовавших, приходишь к выводу: не имевшие всей полноты власти царское и Временное правительства, а также лично Николай II и неудавшийся диктатор Керенский поступали более или менее в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Они не были столь глупыми и слабыми, как представляется кому-то, воображающему себя великим стратегом.

Организованная анархия, выражающая волю народных масс, – титаническая сила, противостоять которой решаются только самоубийцы или бездумные авантюристы.

Рабочая и крестьянская или солдатская?

Февральская революция, как мы уже говорили, начиналась со стихийных выступлений рабочих в Петрограде. Когда солдаты начали отказываться от стрельбы по демонстрантам, переходя на их сторону, свершился революционный переворот. Сказалось одно существенное обстоятельство: солдатам было опасно возвращаться в свои казармы при прежнем режиме, ибо тогда их ожидали аресты и расстрелы за невыполнение приказов, бунт.

А что произошло через 8 месяцев?

Ознакомимся с фрагментом письма 19 ноября (2 декабря) 1917 года одного из видных социал-демократов, выдающегося мыслителя Александра Богданова его товарищу Анатолию Луначарскому, который предложил ему занять ответственный пост в наркомате просвещения. Богданов отказался прежде всего по причинам материальным. Но пояснил свое отношение к установившейся власти:

«Корень всему – война. Она породила два основных факта: 1) экономический и культурный упадок; 2) гигантское развитие военного коммунизма.

Военный коммунизм, развиваясь от фронта к тылу, временно перестроил общество: многомиллионная коммуна армии, паек солдатских семей, регулирование потребления; применительно к нему нормировка сбыта, производства. Вся система государственного капитализма есть не что иное, как ублюдок капитализма и потребительского военного коммунизма, – чего не понимают нынешние экономисты, не имеющие понятия об организационном анализе. Атмосфера военного коммунизма породила максимализм: ваш, практический, и «Новой Жизни», академический. Который лучше, не знаю. Ваш открыто противонаучен; тот псевдонаучен. Ваш лезет напролом, наступая, как Собакевич, на ноги марксизму, истории, логике, культуре; тот бесплодно мечтает о социал-революции в Европе, которая поможет и нам, – Манилов.

В России максимализм развился больше, чем в Европе, потому что капитализм у нас слабее и влияние военного коммунизма, как организационной формы, соотносительно сильнее. Социалистической рабочей партией была раньше большевистская. Но революция под знаком военщины возложила на нее задачи, глубоко исказившие ее природу. Ей пришлось организовать псевдосоциалистические солдатские массы (крестьянство, оторвавшееся от производства и живущее на содержании государства в казарменных коммунах). Почему именно ей? Кажется, просто потому, что она была партией мира, идеала солдатских масс в данное время. Партия стала рабоче-солдатской. Но что это значит? Существует такой тектологический закон: если система состоит из частей высшей и низшей организованности, то ее отношение к первой среде определяется низшей организованностью. Например, прочность цепи определяется наиболее слабым звеном, скорость эскадры – наиболее тихоходным кораблем и пр. Позиция партии, составленной из разнородных классовых отрядов, определяется ее отсталым крылом. Партия рабоче-солдатская есть объективно просто солдатская. И поразительно, до какой степени преобразовался большевизм в этом смысле. Он усвоил всю логику казармы, все ее методы, всю ее специфическую культуру и ее идеал.

Логика казармы в противоположность логике фабрики характеризуется тем, что она понимает всякую задачу как вопрос ударной силы, а не как вопрос организационного опыта и труда. Разбить буржуазию – вот и социализм. Захватить власть – тогда все можем. Соглашения? это зачем? – делиться добычей? как бы не так; что? иначе нельзя? ну, ладно, поделимся… А, стой! мы опять сильнее! не надо… и т.д.

С соответственной точки зрения решаются все программные и тактические вопросы. Голосование 18-летних: они дети! Жизнь сложна, дайте им подразобраться… вздор! винтовку держать могут; а главное – они за нас; чего толковать. Выборы строевого начальства – агитаторов в стратеги и в организаторы сложнейшего ротного и полкового хозяйства. Сознательный рабочий вряд ли требовал бы выборности инженеров…

Ваша безудержная демагогия – необходимое приспособление к задаче собирания солдатских масс; ваше культурное принижение – необходимый результат этого общения с солдатчиной при культурной слабости пролетариата. Черные годы реакции огрубили его, затемнили его сознание…

А идеал социализма? Ясно, что тот, кто считает солдатское восстание началом его реализации, тот с рабочим социализмом объективно порвал, тот ошибочно считает себя социалистом…

В России солдатско-коммунистическая революция есть нечто, скорее противоположное социалистической, чем ее приближающее. Демагогически военная диктатура принципиально неустойчива: "сидеть на штыках" нельзя».

Тут все сказано определенно и теоретически обоснованно: произошло солдатское восстание. Оно завершилось успешно. Это привело к «солдатско-коммунистической» революции, превращающей страну в гигантскую казарму. Во всем этом нет проявлений социализма, организующего производство, сплачивающего трудящихся и повышающего их культурный уровень.

Александр Богданов – один из наиболее выдающихся теоретиков своего времени, основатель теории систем и науки кибернетики (тектологии) – не удержался и от перехода на личности: «Я ничего не имею против того, что эту сдачу социализма солдатчине выполняют грубый шахматист Ленин, самовлюбленный актер Троцкий».

По его справедливому суждению, ленинская стратегия и тактика противоречат логически обоснованным принципам развития сложных систем. Намек на проигрыши в шахматных играх справедлив: тут Ленин действительно уступал Богданову. И в наиболее общем теоретическом, философском плане тоже как будто у Ленина не было никаких преимуществ. Но приходится помнить, что теоретические схемы далеко не всегда оправдываются в реальной жизни, на практике.

Прав Александр Богданов в том, что Октябрьский переворот был совершен преимущественно солдатами и матросами, для которых лозунг о социалистической революции вряд ли имел решающее значение, был слишком абстрактен. Реальные лозунги Октября, воодушевлявшие массы, были иными, понятными и близкими так называемым простым людям.

Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин» высказал эти лозунги:

 
– Всем! / Всем! / Всем это —
фронтам, / кровью пьяным,
рабам / всякого рода,
в рабство / богатым отданным. —
Власть Советам!
Земля крестьянам!
Мир народам!
Хлеб голодным!
 

О социализме как особом государственном устройстве русский народ знать не мог уже по той простой причине, что была эта система сугубо теоретической, умозрительной. Ее мог обдумывать Богданов, разбивая аргументы Ленина. Однако события происходили преимущественно стихийно, а не по каким-то теоретическим канонам.

При всем уважении к Богданову придется признать: как практический деятель он уступал Ленину, слишком полагаясь на законы науки. А в общественной жизни проявляется так много этих законов и в таких причудливых, изменчивых сочетаниях, что слишком трудно, а то и невозможно осмыслить их с научной достоверностью.

Восставшая «солдатчина», конечно же, ни в коей мере не стремилась устроить всероссийскую казарму. Немного найдется солдат, до такой степени возлюбивших казарменные отношения. В царской России это были почти исключительно крестьяне. Они прекрасно сознавали, что идет война не народная, а «господская».

Как известно, когда баре дерутся, у холопов чубы трещат. Затяжная война с западными врагами не вдохновляла русских солдат на подвиги. А тут еще слухи о разделе земли. Надо подаваться домой, в деревню. Так думали многие. Им пришлись по душе ясные лозунги: о мире, земле и хлебе. Власть – Советам? Значит – народу. В чем это конкретно будет выражаться, задумывались немногие.

Прав был Александр Богданов: Октябрьский вооруженный переворот совершили главным образом солдаты и матросы. Но они выражали волю народных масс, малой частью которых являлись. Как обычно бывает, основная часть населения оставалась пассивной. Судьбу государства слишком часто решают сравнительно немногие, подчас ничтожно малые группы. Вопрос лишь в том, какими явными и тайными целями они руководствуются и как их лозунги воспринимаются активным большинством народа.