Текст книги "Мифы революции 1917 года"

Автор книги: Рудольф Баландин

«С мировой точки зрения, – писал он, – жизнь есть не что иное, как постоянное задержание и накопление химической и лучистой энергии, замедляющее превращение полезной энергии в теплоту и препятствующее рассеиванию последней в мировом пространстве».

Отсюда он делает вывод: «Присутствие живых организмов на Земле удлиняет продолжительность существования мира, так как, если бы не было живых организмов, деградация энергии происходила бы быстрее, Земля скорее бы охлаждалась и мир скорее бы приближался к состоянию окончательного равновесия».

Автор приходит, как он выражается, к универсальному оптимизму: «Существующий мир – лучший из всех возможных». Он так формулирует цель нашей жизни: «Постоянной сознательной работой создавать везде и во всем такие условия жизни, которые содействовали бы максимальной утилизации энергии».

Звучит замечательно! И все-таки возникают смутные сомнения. Так ли все замечательно просто и ясно? По таким ли законам происходят реальные общественные процессы? Или ученые живут в ином, чем простые смертные, интеллектуальном мире? Идет страшная, кровопролитная, разрушительная мировая война. Она уничтожает жизнь, губит миллионы людей, разрушает инженерные сооружения. Неужели ничего лучшего нельзя придумать?

А что происходило тогда в России? Постепенно страна погружалась в хаос. Не означает ли это, что люди идут наперекор космическому процессу, о котором так убедительно писал Анри? Вопрос чрезвычайно важный для осознания общего направления глобальной цивилизации, для нашего времени и ближайшего будущего, ибо на таком пути у человечества дальняя перспектива отсутствует.

…Странные мысли «о вечном» приходят в голову, когда из интеллектуального оазиса, который представляет собой превосходный журнал «Природа» 1917 года, обратишь внимание на реальные события того времени. Революционный переворот вскрывает глубинные пласты общественной жизни, заставляет по-новому осмыслить реальность.

С позиций академической науки можно было сопоставить природные процессы, происходящие на Земле миллиарды лет, создавшие уникальную среду жизни – биосферу, предопределившие появление человека и становление цивилизации, с тем, что создает эта самая техническая цивилизация.

Не без влияния идей В. Анри наши замечательные ученые В.И. Вернадский и А.Е. Ферсман в те же годы стали разрабатывать учение о геологической, изменяющей природу глобальной деятельности человека. Не тогда ли Вернадский проникся идеей о космической роли человечества, создающего на планете область разума, где торжествует научная мысль, переводя биосферу на более высокий уровень организации, совершенства? Через несколько лет на лекциях в Париже он, обсуждая эту проблему с французскими философами Эдуардом Леруа (Ле Руа) и Тейяром де Шарденом, решил назвать эту новую, особую оболочку планеты ноосферой .

Вернадский даже в те тяжелые годы России отрешился от жестокой реальности, отдав предпочтение умозрительной идее. В Гражданскую войну он разрабатывал учение о биосфере. А теперь предположил: техническая цивилизация призвана перестроить область жизни, подняв ее на более высокий уровень организованности, превращая в глобальную сферу господства разума.

Тогда же Ферсман назвал геологическую деятельность человека верным термином техногенез . Ведь глобальные результаты достигаются только с использованием техники. Но и в этом случае он полагал, будто таким образом на планете создается нечто более совершенное, чем биосфера.

Пожалуй, во всем этом проявилось, хотя бы отчасти, влияние революционных общественных событий. Они пробуждали столь же новаторские научные идеи. Правда, они относились в данном случае к идеальной модели общественного развития и находились в разительном противоречии с действительностью.

Через несколько десятилетий выяснилось: техногенез преимущественно разрушает и загрязняет среду жизни (это не голословное утверждение, а вывод на основе фактов, конкретных расчетов). Он создает на Земле не идеальную ноосферу , а реальную техносферу , преобразуя даже человеческую личность. К сожалению, это чрезвычайно важное обстоятельство до сих пор остается вне общественного сознания и не осмыслено как следует мировым научным сообществом.

…Мифы 1917 года наводят нас на мысли актуальные, помогают понять то, что происходит на Земле сейчас. А если вернуться в Россию, взбудораженную Октябрьской революцией, переживавшей не только смуту, но и духовное брожение, интеллектуальный подъем, то отметим еще одно характерное явление того времени: в Москве на заборах появилось поэтическое воззвание Василия Каменского:

 
Декрет
 
 
О заборной литературе, о росписи улиц,
О балконах с музыкой, о карнавале искусств.
А ну-ко, робята-таланты,
Поэты,
Художники,
Музыканты,
Засучивайте кумачовые рукава!
Вчера учили нас Толстые да Канты, —
Сегодня звенит своя голова.
Давайте все пустые заборы,
Крыши, фасады, тротуары
Распишем во славу вольности,
Как мировые соборы
Творились под гениальные удары
Чудес от искусства. Молодости,
Расцветайте, была не была,
Во все весенние колокола.
 
 
Поэты!
 
 
Берите кисти, ну.
И афиши – листы со стихами,
По улицам с лестницей
Расклеивайте жизни истину, —
Будьте пред ней женихами —
Перед возвестницей.
 
 
Художники!
 
 
Великие Бурлюки,
Прибивайте к домам карнавально
Ярчайшие свои картины,
Тащите с плакатами тюки,
Расписывайте стены гениально,
И площади, и вывески, и витрины.
 
 
Музыканты!
 
 
Ходите с постаментами,
Раздавайте ноты-законы,
Влезайте с инструментами
Играть перед народом на балконы.
Требуется устроить жизнь —
Раздольницу,
Солнцевейную, ветрокудрую,
Чтобы на песню походила,
На творческую вольницу,
На песню артельную, мудрую.
Самое простое и ясное дело:
Рабочих дней шесть, и я
Предлагаю всем круто и смело
Устраивать карнавалы и шествия
По праздникам отдыха,
Воспевая Революцию духа
Вселенскую.
 

От «Мистерии-буфф» до «Бани»

О революционном эпосе можно (и хотелось бы) написать солидный трактат. Тема эта чрезвычайно важна для историософии и познания психологии общества. В России 1917 года произошел поистине геологический переворот социальных пластов. Спустя два года Велимир Хлебников выразил это заменой одной буквы:

 
Это шествуют творяне,
Заменивши Д на Т.
Ладомира соборяне
С Трудомиром на шесте.
 

Произошла смена правящего класса. Дворян сменили Творяне. Для общественной системы эта катастрофа не могла произойти без колоссальных потрясений. Хотя немало дворян признало советскую власть и даже служило в Красной армии, большинство попыталось ниспровергнуть «творян». Чем это кончилось, известно.

Победу пролетариата наиболее талантливо восславил Владимир Маяковский. К юбилею Октябрьской революции в Коммунальном театре музыкальной драмы знаменитым режиссером Всеволодом Мейерхольдом была поставлена его пьеса в стихах «Мистерия Буфф». На афише было изображено полушарие Земли с Евразией, Африкой и Австралией с перечеркнутой надписью «Старый Свет».

Представление имело глобальный охват с библейскими образами и революционным содержанием. Место действия указано просто: «Вся вселенная», с уточнением: Ковчег, Ад, Рай, Страна обломков и Земля обетованная. Среди действующих – семь пар Чистых и семь пар Нечистых, Молот, Серп, Машины, Поезда, Хлеб, Соль, Сахар… Как тут не вспомнить «Синюю птицу» Мориса Метерлинка. Но символизм Маяковского футуристический.

Один из семи пар Нечистых в прологе поясняет:

 
Суть первого действия такая:
земля протекает.
Потом-то
все бегут от революционного потопа.
Семь пар нечистых,
и чистых семь пар,
то есть
четырнадцать бедняков-пролетариев
и четырнадцать буржуев-бар,
а меж ними,
с парой заплаканных щечек —
меньшевичёчек.
 

Развертывается действие в мифологическом пространстве с участием мифических персонажей. Это позволяет автору обобщенно показать социальные отношения и события, происходящие в обществе.

В ковчеге, спасаясь от потопа, «чистые» выбрали помазанником божьим Негуса, но он слопал все припасы. За это его свергли с ковчега и объявили республику. Но «нечистым» не стало от этого легче. Рудокоп недоумевает:

 
Товарищи!
Что это!
Раньше жрал один рот, а теперь обжирают ротой.
Республика
оказалась
тот же царь,
да только сторотый.
 

Ему отвечает сытый Француз, ковыряясь в зубах:

 
Что кипятитесь?
Обещали и делим поровну: одному – бублик,
другому – дырку от бублика.
Это и есть демократическая республика.
 

После скитаний по Аду и Раю Нечистые достигают Земли обетованной – той, где можно трудиться на себя, а не на Чистых. В завершение спектакля они поют гимн освобожденному человечеству на мотив партийного гимна «Интернационал»:

 
Навек о прошлом память сгинет.
Не встать буржуям – крут удар.
Землею мы владеем ныне,
солдаты армии труда
Сюда от фабрик и от пашен,
из городов сюда и сел!
Земля от края к краю наша,
кто был ничем – сегодня всё.
 
 
Этот гимн наш победный,
вся вселенная, пой!
С Интернационалом
воспрянул род людской.
 

Таков революционный запев. Первый вариант пьесы был написан в 1918 году и обработан для постановки в 1920-м. После оптимистической поэмы «Хорошо!» (1927) последовала «феерическая комедия», которую точнее было бы назвать сатирической, – «Клоп» (1929) и, наконец, «Баня» – в год самоубийства автора (1930).

Причину своего преждевременного ухода из жизни поэт объяснил как будто исчерпывающе: «Любовная лодка разбилась о быт». Однако остается ощущение, что дело не только в этом: Он не был однолюбом (если не считать постоянную страсть-привязанность к Лиле Брик). В его отношении к окружающему стал намечаться душевный надлом. Это заметно по его последним пьесам.

В «Клопе» бывший пролетарий Присыпкин, став «гегемоном», превращается в пошлого хама, жадного до материальных благ мещанина. Обуржуазился! Из-за несчастного случая он оставался замороженным в погребе 50 лет и был оживлен. По мысли автора, в 1979 году два пришельца из прошлого – «Клопус нормалис» и «Обывателиус вульгарис» – видятся людям будущего доисторическими животными. Человекоподобное существо особенно страшно и опасно, ибо приспосабливается к любой обстановке, прикидываясь писателем, политиком и т.д. Оно курит, пьянствует, плюется и непристойно выражается.

…Мне довелось видеть в Театре сатиры постановку «Клопа» примерно в то, указанное автором время, когда и происходит оживление Присыпкина. В конце представления актер, игравший его, обратился в зал: «Граждане! Братцы! Свои! Родные! Откуда? Сколько вас?! Когда же вас всех разморозили? Что ж я один в клетке? Родимые, пожалте ко мне!…»

Звучало это символично. «Обывателиус вульгарис», духовный буржуа, которого Мережковский назвал Грядущим Хамом, расплодился в нашей стране. Его материальные потребности выросли непотребно. Он готов был порушить систему коллективизма ради индивидуальных благ капитализма, который представлялся этим людям (не только служащим, интеллектуалам, но и рабочим) царством «среднего класса» с коттеджами, личными автомобилями и прочими радостями не бытия, но – быта.

«Баня» Маяковского – сатирическая драма. Главный герой – товарищ Победоносиков, главный начальник по управлению согласованием, Главначпупс. Это тип номенклатурного деятеля из породы все того же «Обывателиус вульгарис». Вновь происходит фантастическое перемещение во времени. Является из коммунистического будущего – 2030 года – Фосфорическая женщина.

Приветствуя изобретение машины времени, Победоносиков восхищается ее великолепными возможностями сокращать рабочее время и растягивать отпуск, а вместо получения жалованья раз в месяц можно получать его за месяц каждый день. (Разве не такая мечта вдохновляет обывателя всех времен и народов: получать как можно больше денег за наименьший труд.)

Для подобных «деятелей», утверждает автор, путь в будущее закрыт. Фосфорическая женщина, отправляясь в XXI век, объясняет:

«Товарищи!… Будущее примет всех, у кого найдется хотя бы одна черта, роднящая с коллективом коммуны, – радость работать, жажда жертвовать, неутомимость изобретать, выгода отдавать, гордость человечностью. Удесятерим и продолжим пятилетние шаги. Держитесь массой, крепче, ближе друг к другу. Летящее время сметет и срежет балласт, отягченный хламом, балласт опустошенных неверием».

Так Маяковский в своем творчестве прошел путь от революционного эпоса к мифологии будущего. Он приветствовал 1917 год как великий духовный переворот, очищающий души от скверны, творящий новую человеческую личность. Но с годами убеждался: прежние иллюзии все более отдаляются от реальности.

Вспоминается эпизод из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. На сеансе магии Воланд, оглядывая московских социалистических горожан, задумчиво произносит: «Ну что же… они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… В общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»

Да, еще после 1905 года благодаря либеральным реформам, а также индустриализации в крупные города хлынули массы людей из провинции, поселков, деревень. С улучшением жизни росли и материальные потребности. Ориентиром для большинства стал средний горожанин, мещанин.

При НЭПе процесс этот расцвел пышным цветом, затем несколько подувял, но и при социалистическом строительстве не остановился. Появилась новая разновидность «Обывателиус вульгарис» – совслужащий (советский служащий). И уже примерно через 6 лет после революции Маяковский написал «О дряни»:

 
Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР мурло мещанина.
 

Поэт оговорился, что имеет в виду не просто горожанина, а тех, кто «засели во все учреждения», «свили уютные кабинеты и спаленки». На них даже портрет Маркса глядит с отвращением:

 
Маркс со стенки смотрел, смотрел…
И вдруг
разинул рот
да как заорет:
«Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!»
 

Вскоре Маяковский испытал дальнейшее разочарование:

 
Теперь – / затишье. / Теперь не нарудится
дрянь / с настоящим / характерным лицом.
Теперь / пошло / с измельчанием народца
пошлое, / маленькое, / мелкое дрянцо.
 

Уже не народ – народец, и даже не дрянь – дрянцо. Миф о вселенской революции духа подобно любовной лодке разбился о риф быта.

Слишком большие надежды возлагали молодые романтические натуры на быстрое обновление внешнего и внутреннего мира людей после революционного переворота. А социальная катастрофа, как выяснилось, подобна таранной волне цунами. Она оставила после себя разрушения, разруху, измученное поредевшее население. Многое, прежде устоявшееся, пришлось отстраивать заново.

Начало 1930-х годов, как предчувствовал Маяковский, вызвало кризис не только в сельском хозяйстве, которое требовалось срочно, со все той же революционной катастрофической быстротой перестраивать на индустриальный лад. Затем над страной нависла угроза нового социального переворота: заявили о себе набравшие силу и власть «победоносиковы». Их устраивал лозунг, предложенный Н.И. Бухариным: «Обогащайтесь!»

Но через новые испытания, через две волны террора, когда вторая смела тех, кто вызвал первую, страна вновь возродилась, окрепла, превратилась в сверхдержаву. И помог в этом, как мне кажется, новый миф: о великом русском народе.

Искусство политики, или Миф о великом русском народе

Существует политология. Как следует из названия – наука о политике, то есть сумма соответствующих знаний на основе фактов и логики.

Если исходить из такой предпосылки, политическое пространство уподобляется шахматной доске, где действуют фигуры разного достоинства. Такое понимание стало преобладающим во второй половине XX века. Недаром антисоветчик и русофоб Збигнев Бжезинский, советник правителей США, назвал одну из своих книг «Большая шахматная доска».

Странным образом популярность политологии совпала с прискорбным обмельчанием ведущих политических деятелей почти всех ведущих мировых держав. И не только нескольких конкретных личностей, но и целого сонма их помощников и советников. Почему так получилось? Выскажу несколько соображений, имеющих отношение к теме данной книги.

Напомню стихотворение Валерия Брюсова, обращенное к юному поэту:

 
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
 
 
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
 

Эти заветы в значительной степени относятся к искусству политики. Сочувствие действительно может сильно повредить политическому деятелю. Слишком часто ему приходится быть беспощадным. Правда, непомерный эгоизм характерен лишь для некоторой части политиков – почти исключительно буржуазного толка или соответствующей идеологии. Они, обуреваемые честолюбием, порой способны на грандиозные авантюры подобно Наполеону Бонапарту.

Другую часть представляют политики, беззаветно преданные идее. Это служение для них сродни религиозному подвигу. Так религиозные средневековые фанатики Западной Европы могли сжигать на кострах сотни тысяч людей да и сами готовы были отдать свои жизни во имя веры. Идейные политики обычно беспощадны и тоталитарны. Их обобщенный образ – Великий Инквизитор – раскрыт Достоевским в романе «Братья Карамазовы».

Политика, рассматриваемая как проявление научной мысли, имеет в виду только одну и, пожалуй, не главную сторону дела. Не случайно выдающиеся политики ею не занимались в таком аспекте. Для них первостепенное значение имеет не анализ предыдущих политических событий, а выработка стратегии и тактики в конкретном месте и в данный, неповторимый период времени.

Можно возразить: разве не следует тщательно анализировать уроки прошлого? Профессиональный шахматист в отличие от любителя запоминает огромное количество дебютов, миттельшпилей и эндшпилей, выбирая наилучшее продолжение той позиции, которая сложилась на доске. Во многом этим и определяется его успех. Разве не так?

Да, в игре, к тому же достаточно примитивной и в значительной степени механистичной (недаром ее быстро и успешно освоили компьютерные программы), подобный анализ может играть решающую роль. В жизни все происходит иначе.

Политическая ситуация в мире и в какой-либо стране может повторяться в отличие от шахматной партии только в самых общих чертах. Для философского осмысления исторического процесса черты сходства имеют существенное значение. Но для принятия конкретных решений такие сопоставления могут оказаться не только бесполезными, но и вредными.

Политический деятель должен оценивать ту или иную ситуацию не только в общих чертах, но и в деталях, да еще с учетом конкретных «игроков» – союзников и соперников. Это напоминает динамичные спортивные командные состязания типа футбола или более интеллектуального баскетбола, где сложные решения приходится принимать при острейшем дефиците времени.

Недостаточно искушенный или не слишком сообразительный политик склонен действовать по шаблону, полагаясь на мнения советников. При этом оцениваются только ближайшие последствия данных решений. Стремление достичь ближайших результатов – особенность политиков нашего времени и вообще стран буржуазной демократии.

Великий государственный деятель порой вынужден пренебрегать ближайшими целями, допуская тактические промахи. Он озабочен не только решением текущих проблем, но и стремится реализовать стратегические планы, рассчитанные на годы и десятилетия вперед. В этом отношении монархическое правление при феодальном или социалистическом (народно-демократическом) строе имеет явные преимущества.

Не имея твердых дальних ориентиров, политические лидеры постоянно заводят свои народы в тупик, болото или смертельно опасные провалы. И когда любители ближайших выгод восторгаются крушением «коммунистической утопии», это не только подло, но и глупо. Ведь и Полярная звезда недостижима, однако она остается надежным ориентиром.

Ну а каким образом подобные общие рассуждения соотносятся с темами данной книги?

У нас речь идет о мифологических версиях исторического процесса. А это уже само по себе связано с эстетикой, чувством прекрасного.

Что же такого эстетического, прекрасного в политике? Ее принято называть грязным ремеслом, искусством обманывать противников и даже партнеров, а также обольщать сторонников, наивных граждан.

Да, преобладают политики-демагоги. Но даже в этом нечистом деле они используют не только риторические приемы, но и художественные образы, способные поразить, привести в восторг слушателя. Едва ли не все мифы революционного времени и классовой борьбы созданы такими политиками или их популяризаторами.

Революционный порыв требует идейной «подпитки». Громкие лозунги, грандиозные мифологические образы заставляют сильнее биться сердца, воодушевляют на подвиги. Они не обращены к холодному рассудку и под его пристальным взглядом тускнеют и гаснут. Героическим периодам революций требуются эпические образы. Полвека назад раздавалось гордое: «Широка страна моя родная». Теперь скромненько выпевают: «Маленькая моя страна». Какое время – такие песни.

На примере трагичной судьбы Ленина можно видеть, как деградирует политический деятель под ударами тяжелого заболевания нервной системы. Оно сузило политический диапазон, ослабило способность оценивать текущую ситуацию в контексте не только ближайшего, но и отдаленного будущего, подвигло на простейшие решения и советы.

Исступленно, другого слова не нахожу, выступал Ильич против русского великодержавного шовинизма, обвиняя в нем двух грузин (Сталина и Орджоникидзе) и одного поляка (Дзержинского). Почему бы тогда не привести хотя бы парочку русских фамилий? Получается, что данный порок не характерен именно для русских!

Вопрос даже не в самой идее. Возможно, у Ленина сложилось такое субъективное, личное мнение. Но он даже не заметил, насколько нелогичны его доводы. Выходило, что он выступал не за равноправие наций, а за расширение прав национальных меньшинств. Но тогда о какой народной демократии может идти речь, если у представителей преобладающей нации прав и привилегий меньше, чем у нацменов?

К чему это приводит в перспективе, видно на примере хрущевской реабилитации «репрессированных народов». Казалось бы, дальновидному политику следовало подчеркнуть справедливость таких репрессий как ответ на пособничество фашистам и массовые убийства многими представителями этих народов во время Великой Отечественной войны не только коммунистов, но и вообще русских. Но ради сиюминутных политических целей Хрущев представил эту высылку чудовищной и преступной акцией Сталина (можно было бы это считать проявлением великодержавного шовинизма!).

Что вышло в результате того, что на Северном Кавказе некоторые из «обиженных» нацменьшинств получили дополнительные права? Уже при советской власти на этих территориях начался, по существу, геноцид русского народа: не караемые грабежи, изнасилования, убийства.

Сошлюсь на достаточно характерный случай. У моего знакомого, доктора геолого-минералогических наук И.В. Крутя четверть века назад пропали в горах Северного Кавказа молодые сын и сноха. Они ушли в туристический поход и не вернулись. Местная милиция безмолвствовала. На поиски отправилась мать пропавшего с московской группой. Они обнаружили в заброшенных загонах для скота двух полумертвых русских, которых использовали в качестве рабов, а потом бросили, а также несколько трупов. Тех, кого искали, найти не удалось.

Порой слышишь, будто «репрессированные народы» претерпели страшные мучения и были поставлены на грань вымирания. Однако все было наоборот. Если бы из их числа были отобраны те многие, кто активно сотрудничал с врагами и совершал преступления во время войны, то почти все мужчины оказались бы в лагерях. И тогда бы эти народы вымерли. А вышло так, что за период войны количество белорусов, которые сражались с оккупантами, уменьшилось почти втрое, а число ингушей и чеченцев увеличилось. Кто же пострадал?!

Надо ли напоминать, что результатом хрущевского поощрения нацменьшинств стали в конечном итоге и отчленение Крыма от России, и распад СССР, и чеченский кровавый конфликт?

Может показаться странным, что Ленин – гениальный политик – оказался столь недальновиден. Вновь сошлюсь на его болезнь. Он исходил, возможно, из того, что в Гражданской войне белогвардейцы и украинские националисты потерпели поражение в значительной мере потому, что их шовинистические лозунги вызывали неприязнь, а то и ненависть к ним представителей малых народов, главным образом евреев.

Но ситуация в корне изменилась в период мирного строительства великой многонациональной державы. Теперь националисты, в частности грузинские и украинские, прибалтийские и северокавказские, препятствовали укреплению страны, расшатывали ее устои. Сталин был искуснейшим политиком, а потому создавал миф о великом русском народе.

Почему миф? Хотя бы потому, что любой народ, кроме самого малочисленного и достаточно изолированного, не составляет единого целого. Он состоит не только из разнообразнейших личностей, но и делится на группы, социальные слои, классы. (Как марксист Сталин должен был это не только понимать, но и всячески подчеркивать.) В любом народе есть достойнейшие люди, а есть и подонки.

Представители русского народа внесли значительный вклад во все области культуры; среди величайших писателей мира – Толстой и Достоевский, среди величайших ученых – Ломоносов, Менделеев, Вернадский. Но если подсчитать число выдающихся деятелей на общее количество того или иного народа, то русские окажутся далеко не на первом месте. Когда-то один мой знакомый говорил, что он с товарищами провел такого рода подсчет простейшим способом: по именам, упомянутым в энциклопедии. И оказалось, что на первом месте… нет, не догадаетесь: норвежцы. На втором – армяне, а на третьем – евреи. Почему такое распределение? По критерию демографическому: преимущество получили малочисленные народы.

В принципе национальная принадлежность для выдающихся людей (и для преступников) не имеет существенного значения. Приобщение к той или иной культуре начинается с детства. При прочих равных условиях не имеет значения ни «родовитость», ни национальность. Едва ли не главное – увлеченность профессией, энтузиазм, упорство, стремление к совершенству… Все это – качества личности, а не какого-нибудь народа. Великими представителями русской культуры были француз Брюллов, армянин Айвазовский, еврей Левитан, украинцы Гоголь и Вернадский, немцы Бэр и Ферсман, грузин Джугашвили и многие другие.

Искусство политики создало миф о великом русском народе (было бы верно – о великой русской культуре). В СССР он получил широкое распространение в эпоху Сталина. До него был интернационалист Ленин, а еще раньше – представители социальных групп, которых принято противопоставлять «простому народу».

Американский политолог Р. Тагер писал, что в 1937 году в СССР был собран небывалый урожай, а в деревне установилась «атмосфера умиротворенности». «Для верхнего же и среднего слоев городского населения наступила пора страшных страданий. Аресты приняли характер эпидемии», что этот политолог расценил как «величайшее преступление XX века».

Приведя эти высказывания, В.В. Кожинов отметил: «В 1918—1922 годах в России погибло примерно в 30 раз больше людей, чем в 1936—1938-м, а в 1929—1933-м – в 10 раз больше… Так что слово "величайшее" едва ли хоть сколько-нибудь уместно… Если бы Р. Тагер придерживался "прокоммунистических" взглядов, его формулировка ("величайшее преступление!") была бы вполне понятной».

Дело вот в чем. В период, как теперь принято говорить, «большого террора» 1936—1938 годов, пострадали главным образом большевики-интернационалисты, причем в наибольшей степени – высокопоставленные, поднявшиеся на высокие посты еще во времена Ленина (Зиновьев, Бухарин, Каменев, Радек, Тухачевский, Якир, Гамарник и многие другие). Почему так произошло? По мнению Тагера, Сталин «предусматривал возникновение великого и могучего советского русского государства».

Американскому политологу это не нравится. Он переживает не за колоссальные потери народов России в Гражданской войне, а за небольшие в сравнении с ними (в масштабах страны) репрессии против убежденных революционеров, многие из которых поддерживали идею Троцкого о мировой революции, даже пытались разжигать ее, в частности, в США. Конечно, от 106 до 185 тысяч политических заключенных в эти годы и около 20 тысяч расстрелянных – цифры значительные. Но ведь в Гражданскую войну погибло около 20 миллионов мирных жителей!

Очень характерно, что представитель «демократической» державы с презрением относится к народным массам, зато переживает беды политической «элиты», даже не разделяя ее убеждений. (Как-то невольно вспоминаешь, что не только у Колчака, но и у Троцкого были в США влиятельные и богатые покровители.)

Не случайно миф о великом русском народе появился именно в то время, которое «демократы» и антисоветчики (что часто одно и то же) называют периодом «большого террора». Тогда наша страна достигла замечательных успехов не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности, культуре (вспомним хотя бы патриотический фильм «Александр Невский»), технике, в освоении Северного морского пути, перелетах через Северный полюс в Америку. СССР в полный голос заявил о себе как о великой мировой державе.

Во время революционного брожения, когда требовалось разрушать прежнюю государственную систему и традиционную организацию общества, официально провозглашался миф об интернациональном единстве пролетариата всех стран и мировой революции. Для строительства первой и единственной в мире социалистической державы нужен был новый миф: о великом русском народе, ибо именно на его плечи легли главные тяготы восстановления и развития народного хозяйства, да еще в преддверии войны с фашистской Германией.

Характерен эпизод с постановкой глумливой комической оперы «Богатыри» осенью 1936 года. В постановлении о ней говорилось: «Спектакль… а) является попыткой возвеличивания разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории… б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются… носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое издевательское изображение Крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа».

Судя по стилю, писал или серьезно редактировал текст Сталин. А впервые оперу поставили в 1932 году, и рецензии на нее были хвалебные. Вряд ли за этот срок у Сталина каким-то коренным образом изменились представления о Киевской Руси и былинных богатырях. Просто прежде он опасался высказываться откровенно, возвеличивая «царское прошлое», Крещение Руси и русских былинных богатырей. Тут бы и вспомнили, пожалуй, обвинение Ленина в великодержавном русском национализме. Но в 1936 году это уже было бы слишком опасно.