Текст книги "Песнь меча"

Автор книги: Розмэри Сатклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Глава 23. Возвращение

Наступила поздняя осень, когда Бьярни привел их в Эксдейл и они повернули к морю по длинной тропе, лежащей в низине между старыми поселениями Рафнгласа. Их путь был не таким уж долгим, но они не спешили, поднимаясь по холмистым пустошам и прошли через лес, такой густой, что, когда они почувствовали под ногами твердую римскую дорогу, казалось, ни один смертный не ходил здесь до них.

Они шли неторопливо, расставляли ловушки для дичи и ловили форель, иногда останавливались на целый день, чтобы дать Ласточке отдохнуть; однажды, в плохую погоду их приютил святой отшельник – он, кажется, даже забыл, какой он веры. А один раз косолапый бурый медведь слишком близко подошел к костру их маленького лагеря – Хунин залился лаем, и им пришлось отгонять медведя пылающими ветками. Не раз они поворачивали на восток из-за гор и непреодолимых рек и теряли из виду море – единственный ориентир по дороге в Рафнглас, – которое всегда должно было находиться слева. Бьярни даже стал сомневаться, сможет ли он добраться до дома.

Наконец, когда день клонился к закату, по небу плыли облака, и ветер ревел в лесах – вдоль ручья, желтевшего опавшими березовыми листьями, они пришли в Эскдейл.

Большую часть пути они шли пешком, ведя за собой Ласточку, и лишь изредка верхом, и только по очереди. Но у первой межи поселения Бьярни сел на лошадь и усадил Ангарад перед собой, чтобы возвратиться домой, как и следует мужчине, который пять лет бороздил неведомые моря. Ему казалось, что Ангарад все поняла и посмеивается над ним, но, когда он взглянул на нее, лицо ее было совершенно серьезным.

С той же серьезностью она сняла старый вязаный колпак и распустила волосы, смахнув их с плеч. Ей тоже хотелось произвести впечатление.

Так они и въехали в Рафнглас.

Народа на улице в это время было немного – мужчины еще не вернулись с полей, а женщины готовили ужин. Но иногда старуха за прялкой у входа в дом, ребенок, играющий в пыли, мужчина с вязанкой хвороста, кузнец с лемехом в дверях кузницы смотрели вслед молодому человеку в оборванной, запылившейся одежде, верхом на старой кобыле, девушке в мужских штанах и рубашке, сидящей впереди него, и громадному черному псу, хромающему на одну лапу.

За пять лет поселение выросло, появились новые лица, а знакомые сильно изменились, и Бьярни никто не узнал. Он чувствовал себя призраком, вернувшимся туда, где жил много лет назад. Ему не хотелось сразу окликать своих прежних друзей, этому еще придет время.

Рябина с раздвоенным стволом все также росла у крыльца братниного дома, и под ее ветвями Грэм натирал жиром свежую бычью шкуру. Он поднял голову, когда Бьярни остановил лошадь рядом с ним, и с минуту они смотрели друг на друга.

– Не узнаешь? – спросил Бьярни.

И увидел, как глаза брата потихоньку просветлели.

– Борода тебя изменила, – ответил Грэм.

Он встал, вытирая жирные руки о штаны, и, когда Бьярни спрыгнул с Ласточки, воскликнул:

– Бьярни! Столько лет прошло!

Они обнялись, похлопали друг друга по плечу.

– Пять лет! Целых пять лет, а мы думали, ты утонул!

– Однажды мне тоже так показалось, – сказал Бьярни. – Но я вернулся. Как я рад тебя видеть, старший брат, – хотя теперь он был выше Грэма.

Ангарад тоже спрыгнула на землю и смотрела на них, держа Ласточку за поводья.

Бьярни подошел к ней и притянул к себе.

– Я вернулся не один; это Ангарад, моя жена.

Он почувствовал, как она напряглась, и вспомнил, что для здешних жителей она пока не стала его женой – что ж, через несколько дней это можно исправить. Он крепко сжал ее руку.

Слуга увел Ласточку на конюшню, и они всей толпой зашли в дом – родное место, изменившееся за пять лет так же, как и Ингибьюрг, которая испуганно подняла голову от кипящей на огне кастрюли – ее лицо отяжелело, и около рта появились морщины. И дети – один лежал в люльке, а другой сидел у огня и играл маленькой деревянной лошадкой, которая скакала по теплому полу рядом с очагом. И собаки. Он поискал среди них Астрид, но ее не было. Что ж, прошло пять лет, даже больше; она, наверное, уже умерла.

– Ингибьюрг! Смотри, что вынес к нам прилив, – сказал Грэм.

– Вижу, – ответила Ингибьюрг сквозь пар из кастрюли, которую она помешивала. – Да благословят боги твой приход, Бьярни, брат моего мужа. И кого это вынес прилив вместе с тобой?

Ангарад ответила сама, старательно выговаривая норвежские слова:

– Я его жена, меня зовут Ангарад.

– Ангарад, уж точно не норвежское имя.

– Нет, – сказала Ангарад, – мой народ древнее, чем норвежский.

– Она еще плохо говорит по-нашему, – вставил Бьярни.

– Так, значит, она из бриттов?

– Да, из Уэльса. Датчане сожгли ее дом.

Ему все равно пришлось бы врать про Ангарад, и потому можно было придумать что-нибудь интересное и правдоподобное.

Женщины оглядели друг друга с ног до головы, прицениваясь, как Хунин и два пса, которые встали у очага, слегка ощетинившись.

– Ингибьюрг, принеси нашим гостям попить.

И когда она поднялась и ушла во внутреннюю комнату, Грэм подвинул стулья к огню, и они сели, поглядывая друг на друга и не находя, что сказать, после пятилетнего молчания.

– Мы не чаяли увидеть тебя снова, – наконец сказал Грэм. – Хериольф решил, что ты утонул.

Бьярни оживился.

– Хериольф? Он был здесь?

– Да, в начале лета. Он рассказал, как «Морская корова» чуть не погибла в бурю у Ормсхеда [103]103
  ОРМСХЕД – мыс на северном побережье Уэльса.


[Закрыть]. Он сказал, что ты плыл с ними в Рафнглас, и черный пес с тобой. Этот?

– Да.

– И как собака упала за борт, в смертоносные волны, а ты бросился за ней. А он и его команда ничем не могли помочь, и только пытались увести корабль от скал…

– Значит, они выбрались? – обрадовался Бьярни.

– Их долго носило ветром, пока им удалось укрыться в бухте Конуэй [104]104
  КОНУЭЙ – бухта в Ирландском море между островом Англси и северным побережьем Уэльса.


[Закрыть], чтобы починить корабль. Они думали, что ты утонул, и не искали тебя, хотя оставили здесь твой меч и сундук – если каким-то чудом, ты придешь за ними.

Бьярни огляделся вокруг, как будто ожидая увидеть их тут же, у стены.

– Мой меч? Мне надо было догадаться, что Хериольф позаботится о нем. А я оплакивал его смерть, как и он мою. Меч у тебя?

– Нет, он оставил меч и сундук у вождя.

Ингибьюрг вернулась с кожаным мехом жирного молока и поднесла его сначала Бьярни, затем Ангарад, сказав, как требует обычай:

– Пейте, и пусть ваш приход будет счастливым.

Она принесла, кроме того, сушеное мясо и овсянку, добавила их в кипящую кастрюлю и спросила, чуть помедлив:

– Вы ведь поужинаете с нами? Скоро все будет готово.

– Они не только поужинают с нами, – сказал Грэм и повернулся к Бьярни. – Этот дом был твоим прежде, чем ты отправился в странствование; и теперь он – твой и твоей жены. Оставайся с нами, младший брат, пока мы не сделаем для тебя пристройку и не расширим усадьбу.

Но Бьярни видел тревогу в его взгляде, и видел, как сжались губы Ингибьюрг. И обрадовался, что думал устроиться иначе.

– Нет, брат, спасибо за гостеприимство, но я хочу жить на своей земле и построить дом для себя и жены где-нибудь на склоне долины.

Облегчение блеснуло в глазах Грэма – он никогда не умел скрывать свои чувства; и Бьярни помрачнел.

– Мы с радостью вернемся к ужину. А ночь я проведу в Каминном зале. Только приютите Ангарад, пока она будет готовить свадебный пирог, и дайте ей подвенечное платье. Вот все, о чем я прошу.

Они попытались было возразить, но Бьярни встал.

– Теперь мне надо найти Рафна, забрать у него меч и передать послание, которому он обрадуется.

Он повернулся к Ангарад. Старший ребенок уже забрался к ней на колени, и прежде чем она успела снять его, сказал;

– Нет-нет, пусть сидит.

Он приподнял прядь ее волос и склонился, чтобы поцеловать ее, как бы заявляя свои права пред семьей.

Прощаясь, он ласково положил руку на плечо Грэма:

– Надеюсь, ужин не остынет до моего возвращения.

Он свистнул Хунина, хотя в этом не было необходимости – пес уже вскочил и побежал за ним, и они вместе вошли в меркнущий свет заходящего солнца.

Он нашел вождя Рафна на берегу. Вождь наблюдал, за починкой драконьей головы на носу корабля, видимо, пострадавшего в одну из летних бурь.

По дороге к берегу его уже узнавали, послышались приветствия, и весть о его возвращении побежала далеко вперед – когда он вышел на берег, могучий рыжий с проседью человек, сидевший на бревнах у входа в корабельный сарай, оторвался от работы и без всякого удивления произнес:

– Бьярни Сигурдсон! Надо же, Бьярни Сигурдсон, а не обросший морскими водорослями призрак. Не думали мы увидеть тебя снова в наших краях.

– Я сразу зашел к брату, – объяснил Бьярни. – Он сказал, что Хериольф Купец был здесь летом – он думал, что я утонул, – и я думал, что он утонул вместе с командой «Морской коровы».

– А когда пять лет назад, ты отправился в Дублин, ты ведь не думал, что вернешься?

– Сначала я хотел разбогатеть и прославиться, – ответил Бьярни. – Но многое изменилось за эти годы; теперь у меня жена, для которой я должен построить дом, когда она испечет свой свадебный пирог.

Вождь задумчиво кивнул и улыбнулся юноше.

– Нет лучшей причины для возвращения домой. А богатство?

– Что ж, я вернулся богаче, чем уходил, – ухмыльнулся Бьярни. – У меня теперь есть пес, который следовал за мной с темных улиц Дублина, и прекрасная лошадь, и три золотые монеты. И меч, и сундук, которые ты хранишь для меня.

– И, думаю, тебе есть что рассказать в Каминном зале после ужина.

– Да, и это тоже. Я обещал отужинать с братом и его женой – с нашими женами, – но потом я приду, расскажу тебе обо всем и заберу сундук и меч, которые оставил Хериольф.

– Этот меч лучше того, что я тебе дал, – заметил Рафн, глядя на прекрасный клинок, который Бьярни бережно положил на колени.

– Да, – согласился Бьярни. – И я его заслужил. Но даритель велел отложить другой меч для моего первенца.

Рафн от души рассмеялся.

– Что ж, не будем обирать твоего первенца.

До сих пор они разговаривали вполне дружески, в окружении людей, которые чинили корабль и теперь, на ночь глядя, собирали свои инструменты. Они ни словом не обмолвились, почему Бьярни пришлось покинуть дом, и он не мог сказать о послании, которое нес столько лет.

– Рафн Седриксон, – сказал он тихо и неожиданно серьезно, – мне нужно кое-что передать тебе – я три года нес это послание.

Рафн встал, и они обогнули корабельный сарай, стоявший среди ветреных дюн, окаймленных тростником.

– Какое послание? – спросил Рафн, остановившись в тени сарая. – От кого?

– Три года назад на Айоне меня крестили во имя Белого Христа, и святой отец, который поручился за меня, просил передать тебе послание.

Бьярни смотрел на берег и извилистую водную гладь в тусклом блеске серебристого заката – и вдруг почувствовал, как замер стоящий рядом с ним человек.

– Я рассказал ему о том, что сделал в поселении, и, выслушав меня, он сказал: «Когда закончатся годы твоего изгнания, и ты вернешься домой, передай Рафну, твоему господину, что Гисли, его названый брат, прощает ему нарушенную клятву…» Вот и все.

– Этого более чем достаточно, – сказал повелитель Рафн.

Бьярни взглянул на него – Рафн тоже смотрел на море, и на лице его появилось что-то… – возможно отблески заката, а может быть и нечто большее.

– Достаточно, – повторил Рафн и посмотрел на Бьярни, выйдя из задумчивости.

– Да, достаточно.

Они пошли обратно, к высоким крышам усадеб, которые возвышались над скоплением домов, и остановились у мельничного колеса, неторопливо плескавшегося в воде.

– Хорошо, что ты вернулся, – сказал повелитель, не очень-то привычный к душевным излияниям. – Иди к своей жене, которую ты оставил в доме брата. Потом приходи за сундуком и мечом для твоего сына – расскажешь нам о своих странствованиях. Нет сомнений, это будет прекрасный рассказ – песнь меча Бьярни Сигурдсона.

Могучая рука вождя опустилась на плечо Бьярни.

– Поселение выросло, с тех пор, как ты покинул его, но там, на склоне долины, еще много хорошей земли.