Текст книги "Скверные девчонки. Книга 1"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Джулия не понимала, почему Джош улыбался, ей было не до смеха. Где они будут жить?
– Но она сказала, что там две кровати. Я объяснил ей, что мы были бы рады снять одну комнату.
– О, Джош!
Синьора провела их наверх в комнату. Тут было две кровати, голый паркет, огромный шкаф, мраморный умывальник с кувшином и тазиком. Когда открыли голубые ставни, перед глазами предстала изумительная картина, отражающая гармонию быта в доме и во дворе: узорчатая скатерть на столе и вымытая до блеска машина на улице, старый граммофон и аккуратно сложенный стог сена. Здесь не было ничего раздражающего или вызывающего отвращение, ничего, что бы напоминало ей о том, другом, мире из которого она приехала. Все в Монтебелле выглядело так, как будто в течение долгих лет не меняло своих мест. Джулия никогда не думала, что где-то может быть так красиво!
На вершине холма за каменными стенами стоял старинный замок, где сейчас располагался монастырь. Колокол звонил каждый час. Джош придерживался этого времени, оставляя свои часы на умывальнике.
Влюбленные гуляли по улицам деревни, пока не изучили все повороты и тупики, поднимались на холм полюбоваться цветами, часами сидели на обрыве скалы, наблюдая за морем. Обычно хозяйка готовила на завтрак макароны с соусом, которые очень нравились молодым людям. По ночам, снова и снова, они занимались любовью, не в силах насладиться друг другом. Они старались делать это как можно тише, но Джулия все равно боялась, что хозяева могут все услышать. Утром их ждал горячий хлеб с медом и кофе с молоком.
Но красота и покой Монтебелле терзали Джулию. У Монтебелле было много времени, а вот у нее всего несколько дней. Ей хотелось ясности в отношениях с Джошем. С ним весело, он добр и внимателен к ней, но не только этого она ждала. Не было никаких обещаний, даже разговоров о будущем. Джулии приходилось довольствоваться тем, что имела сейчас. Каждый раз, когда звучал колокол, ей казалось, что Джош вот-вот скажет: «Время идет, скоро в путь».
Этот райский уголок начал мучить Джулию, их непрерывная близость напомнила ей, что скоро наступит конец.
На четвертое утро, когда они пили кофе, сидя за столиком у окна «Флоры», Джулия начала неприятный разговор. От волнения у нее тряслись руки, она едва не выронила чашку.
– Что-то не так? – спокойно спросил Джош.
Впервые Джулия поняла, что Джош стал самым дорогим существом в ее жизни, хотя после стольких дней, проведенных вместе, казалось, они совсем не знают друг друга. Глаза наполнились слезами.
– Мы ведь скоро уедем?
Он кивнул, не глядя на Джулию. Слезы медленно покатились из ее глаз.
– Я не хочу уезжать, я хочу остаться с тобой. Джош, что с нами будет?
Он уставился на скатерть, машинально сбрасывая на пол разбросанные крошки хлеба. Наконец он сказал:
– Мы хорошо провели время, не так ли?
Джулия хотела услышать: «Поехали со мной. Будь моей женщиной, моей женой». Она знала, что он не скажет этого, но тешила себя надеждой. Джулия кивнула, вытирая слезы.
– Да, я еще не поблагодарила тебя за все.
– Поблагодарила.
Снова зазвонил колокол. Джулия встала, не глядя на Джоша.
– Извини. Мне казалось, что я воспринимаю подобные вещи легче. Тебе ведь именно этого хотелось бы?
– Джулия…
– Не надо, Джош, не надо. Я хочу прогуляться.
После того как она ушла, Джош остался сидеть, все так же сбрасывая со стола хлебные крошки. Ее слова, а возможно еще больше, ее уход, напомнили ему о прошлом. Вместо пансионата «Флора» Джош увидел свой дом, кухонный стол, за которым он сидит и пьет чай с вареньем. Грохот хлопнувшей двери на веранде – это мать ушла, оставив его и отца. Тишина. Зловещая тишина наступила после криков и ругани. Они часто ссорились, и вот результат – мать ушла. Отец опустился на стул и закрыл лицо руками. Это был последний раз, когда Джош видел свою мать.
«Интересно, почему я вспомнил ее здесь, сейчас, так далеко от дома?» – думал он. Он нахмурился. «В жизни, полностью посвященной веселью и развлечениям, нет места подобным воспоминаниям, они наводят тоску».
Но лицо Джулии, ее слезы не давали ему покоя, ему захотелось убраться отсюда подальше ради нее самой.
Он думал о школе, о времени, проведенном в университете Колорадо, в основном посвященном катанию на лыжах, о встрече с Гарри. Все это время его популярность следовала за ним как тень. Джош был достаточно проницательным, чтобы понять, почему мужчины и женщины тянулись к нему. Не всегда из добрых побуждений, но в любом случае приятнее было нравиться, чем наоборот. Он тоже любил некоторых из них, но осторожно и до тех пор, пока ему не начинало надоедать. Джош ненавидел сцены. Они приносили злость, гнев, отчаяние, поэтому он испытывал отвращение к ним. Возможно, именно поэтому он и отец жили вместе так долго, держась подальше от женщин.
Джулия была другой. Он взял ее с собой, потому что хотел ее сильнее обычного, но подобное случалось тысячи раз. У него было дурное предчувствие, но отступать было уже поздно. Сравнивая ее с Софией Блисс и другими в Венгене, он понял, какую опасность представляла для него Джулия, которая хотела все, в том числе и его. Она была неопытной, жаждущей и высокомерной, но самой сексуальной из тех, которых он встречал.
Джош вышел на улицу и пошел по дороге к обрыву, где они обычно сидели. Джулия должна сюда прийти, а он точно знает, что нужно делать.
Она задержалась на мгновение, засмотревшись на белое легкое, нависшее над горными вершинами облако.
Джулия не захотела больше смотреть на этот пейзаж. Она быстро поднялась по холму, оставляя за спиной старый замок. Тропинка была такой крутой, что девушка часто спотыкалась. Джулия устроилась на маленькой полянке. Ей стало противно от мысли о возвращении в Лондон. Внутри у нее все кипело, но она знала, что нельзя давать выход чувствам. Она снова вскочила и, удерживая равновесие, побежала вниз к воротам монастыря. Железные причудливые узоры ворот были покрыты ржавчиной. За розовыми стенами располагался сад с темными деревьями и цветущей живой изгородью. Монахини не обрабатывали его.
Пальцы Джулии вцепились в металлические прутья ограды. Она молча стояла, пытаясь перевести дыхание. Она постояла так некоторое время, глядя на неухоженный сад.
Когда она вернулась на поляну, то увидела старую женщину, которая привязывала свою козу. Женщина кивнула Джулии и, устроившись неподалеку, достала из потрепанной сумки спицы и нитки и начала вязать.
Джулия снова успокоилась, слезы больше не мучили ее. Ей предстояло вернуться в пансионат и выслушать все, что скажет Джош.
Она спустилась с холма. Джош сидел на камне и смотрел вдаль. Джулия подошла к нему и остановилась сзади. Некоторое время они молчали.
Наконец Джош сказал:
– Я не могу дать то, что ты хочешь. Я не буду врать. Не хочу, чтобы ты страдала, когда это случится.
– Я страдаю потому, что ты позволяешь быть с тобой. Я хочу тебя. Я люблю и нуждаюсь в тебе. Никто не сделает меня счастливой. Если тебя не будет рядом, жизнь потеряет для меня всякий смысл. Разве ты не понимаешь?
– Нет.
Джулия кивнула головой. Сказаны все слова.
– Что же дальше?
– Я отвезу тебя в Агрополи и посажу на поезд.
– Куда?
– В Лондон.
Лондон. Что ждет ее в Лондоне? Ничего. Джулия не плакала, ее глаза были сухими.
– А ты? Что будешь делать ты?
– Еще не знаю. Полечу в рейс.
– Я пойду упаковывать вещи.
Они повернулись друг к другу. Ее лицо оказалось возле его плеча. Он обнял ее и поцеловал.
– Мы еще встретимся?
– Надеюсь, – ответил Джош.
– Я тоже надеюсь. Надеюсь, «мой летчик».
Глава десятая
Мэтти нервничала. Не глядя на Джулию, она открыла сумку из кожзаменителя и бросила туда атласную комбинацию, красный бюстгальтер и кружевные трусики. Джулия с отвращением посмотрела на трость – одну из деталей учительского костюма, в котором выступала Мэтти в стриптиз-клубе.
– Мисс Матильда, – презрительно сказала Джулия.
Мэтти застегнула сумку и наклонилась к зеркалу. Облизнув указательный палец, она пригладила брови и повернулась к подруге.
– Послушай, дорогая. Если бы они умоляли меня выступить в роли Офелии в театре «Олд Вик», то это было бы другое дело. На самом же деле за предложение сказать хотя бы две фразы в детском спектакле в Вигане я бы упала перед ними на колени. Но где они все со своими предложениями? На прослушивании толстые слюнтяи обычно говорят: «Спасибо, милочка, мы дадим вам знать». В таких случаях я бросаю их сценарии прямо им в лицо.
Джулия не ответила, а Мэтти горько вздохнула.
– Наиболее важный факт – это то, что «мисс Матильда» зарабатывает тридцать фунтов в неделю наличными, к тому же это не самая трудная работа, легче, чем продавать обувь или работать на Джона Дугласа с утра до вечера.
– Раздеваться перед множеством вонючих мужиков ты называешь работой?
Мэтти рассмеялась и села на кровать перед Джулией.
– Я артистка, не забывай. Я не просто снимаю с себя одежду. Я очень красиво танцую и при этом играю. Я становлюсь школьной учительницей с душой и сердцем куртизанки, попавшей в западню.
Теперь уже смеялась Джулия. Они сидели на кровати, обнимая друг друга.
Потом Мэтти встала.
– О черт. Давай выпьем, перед тем как я уйду.
Джулия вздохнула и взяла фужер, который дала Мэтти. Она осмотрела Спальню. Без Феликса девушки вернулись к прежнему образу жизни: все вещи были разбросаны где попало, в комнате царил полный беспорядок. Джулии стало противно.
– Эй, – окликнула ее Мэтти. – Чего ты переживаешь?
– Я переживаю за нас, Мэтти, за нас.
– Не волнуйся. Я отличная актриса, у меня есть все данные для большой сцены. Скоро наступит и моя очередь. Ты сама неплохо устроилась в дизайнерской фирме Джорджа Трессидера. У тебя есть шансы получить какой-нибудь контракт, например, манекенщицы.
– Ага, чтобы эти извращенцы фотографы снимали меня? Это и называют контрактом, разве ты не знаешь?
– Не будь циничной! Потом пойдут любовники, обожатели, друзья! Чего еще можно желать?
Джулия собралась ей ответить, открыла рот, но Мэтти нагнулась к ней и закрыла его рукой.
– Знаю, знаю. Пока он где-то летает, ты можешь позабавиться. Кстати, кто этот счастливчик?
– Фловер.
– Ну конечно, Фловер!
Мэтти ходила по комнате и собирала оставшиеся части своего костюма.
– Между прочим, по твоей милости и по милости Фловера я сейчас работаю на Монти. Кое-кто вздумал однажды оставить там чемоданы. Я была одна из первых, кого этот «домик» шокировал. Помнишь?
– Вот именно, шокировал, но только вначале. С того дня, как Фловер купил мне кофе и булочку в «Голубых небесах», а вечером мы встретились с Феликсом и Джесси, прошло больше трех лет.
– Ты чувствуешь себя старухой?
Им было двадцать и двадцать один.
– Очень, очень старой.
Они засмеялись, каждый по своей причине.
Мэтти закинула сумку на плечо и направилась к двери. Джулия наблюдала за ней, а когда та скрылась, крикнула:
– Ты упустила один момент, подруга. Мы есть друг у друга.
Мэтти вернулась. Ее пышные волосы были выкрашены в белый цвет.
– И так будет всегда. Послушай, я заканчиваю в двенадцать, в полночь. Встретимся в «Рокет».
Джулия слышала, как Мэтт спускалась по ступенькам. Фловер и клуб. «Шоубокс» и Монти. Суббота, воскресенье и снова понедельник, а это значит – фирма Трессидера, нудная работа, бумажки, документы, счета, телефонные звонки. Джулия сжала кулаки с такой силой, что ногти впились ей в руки. Как никогда прежде, ей трудно было контролировать себя, свои чувства. Чувство собственной бесполезности, бессмысленности существования не давало покоя Джулии. Она вскочила и подошла к окну. Мэтти переходила улицу, Джулия следила за ней, пока та не скрылась из вида. Был ноябрь, последние желтые листья падали с деревьев на мокрый тротуар. Вначале ей казалось, что Джош придет. Весной он отправил ее домой из Италии. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
После Монтебелле она вернулась в Лондон. Джулия работала в разных фирмах, теперь и сама не вспомнит в каких. Однажды приехал Джош, потом снова уехал. Джулия знала, что он решил держаться от нее в стороне, но пыталась отгонять эти мысли и с благодарностью проводила с ним те редкие минуты, которые он дарил ей. Она водила пальцем по стеклу, рисуя круг. Капли, как слезы, собирались по краям и стекали вниз. В те дни, без Мэтти и Джесси, Джулия была очень одинока.
Ноябрь, 1956. Это было два года назад. Она находилась в постоянном волнении: Джош спасался на самолете от русских танков через австрийско-венгерскую границу, а Феликса, как солдата действующей армии, послали в Суэц. Джулия читала газеты, слушала репортажи по радио. Она гордилась своими друзьями, хотя считала эти чувства немного эгоистичными. Она не могла отделаться от возмущения и негодовала, что именно мужчинам выпал шанс сражаться. Они могли делать выбор: дарить жизнь или отбирать. Ее свобода – женская свобода, которой она могла воспользоваться: ходить на работу, зарабатывать деньги, чтобы купить себе чулки, модную одежду, и ждать. «Я ждала», – горько подумала Джулия.
Следующий, 1957, год – время, когда Джош заявил, что возвращается в Колорадо, где открывается новый лыжный клуб и где Джош увидел для себя неплохие перспективы. Расставание оказалось болезненным для обоих, но оно не тронуло Джоша настолько, чтобы он захотел остаться. Джулия терзала себя тем, что не сможет жить без него, но пережила и это, хотя ей было очень горько.
Джулия отвернулась от окна и начала собирать с пола одежду, раскладывая ее на прежние места. Двенадцать месяцев прошло с тех пор, как они простились.
У Мэтти тоже не клеилась жизнь, и никаких особых изменений в ее работе в театре не произошло. Джон Дуглас не давал ей серьезных ролей, только мимолетные реплики. Джулия с облегчением встретила свою подругу, когда та вернулась домой, бросив работу в театре. Они снова стали неразлучными. Мэтти вспомнила о давнем предложении и устроилась в стриптиз-клуб, где ее называли мисс Матильда. Работать приходилось по восемь часов в день, с одним выходным в неделю.
Джулия перешла на работу в дизайнерскую фирму Джорджа Трессидера в качестве временного секретаря. Она решила остаться в фирме, потому что эта работа нравилась ей больше, чем те, которые она выполняла раньше, и потому что не знала, чем еще можно заняться.
Острый, наметанный глаз Трессидера сразу заметил и одобрил ее внешность. Он сделал Джулию своим регистратором. Джордж, мужчина пятидесяти лет, был художником по интерьеру, обслуживающим перспективных аристократических клиентов.
Джулия работала за столом в задней части маленького магазина, в котором Джордж продавал различные антикварные вещи, одновременно охраняя дверь, ведущую в дизайнерский отдел, где Джордж и другие молодые специалисты разрабатывали проекты.
Однажды, когда один из работников ушел в отпуск, а два других заболели, Джулии пришлось напечатать несколько писем для Трессидера, отобрать шелковые ткани для одного из заказчиков и побеседовать с дилером, который хотел продать старинные зеркала. Она внимательно рассмотрела фотографии зеркал и пообещала, что как только мистер Трессидер вернется в офис, она сразу же поговорит об их покупке. В знак благодарности клиент пригласил ее позавтракать.
В конце недели Джордж, проходя мимо ее стола, остановился, опираясь рукой о спинку ее стула.
– А ты не такое уж и глупое создание, не так ли? Симпатичные девушки редко имеют такой ум, как у тебя, – заметил он.
– Неужели? – пробормотала Джулия, а сама подумала: «Откуда ты знаешь, какие бывают девушки?»
– Хм… Я могу добавить тебе еще два фунта в неделю, и работа будет более интересная, с гибким графиком.
– Спасибо, – тихо ответила она.
Джулия не имела в фирме того статуса, какой был у других молодых специалистов, но впервые за ее трудовую жизнь она без отвращения шла на работу, особенно по понедельникам. Бетти называла это настоящей работой.
В прошлом году Джулия снова стала навещать родителей. Уход Джоша заставил ее задуматься о своих отношениях с отцом и матерью. Она слишком грубо обошлась с ними, и нет никакого смысла отдаляться от них сейчас. Прошло много времени с тех пор, как она ушла, и осуждения и угрозы родителей стали казаться мелочными, незначительными. Когда она снова увидела дом (несмотря на постоянную заботу матери), выглядел он убогим, ветхим, запущенным, совсем не таким, каким она представляла его в детстве.
В первые два-три визита между нею и родителями чувствовалась неловкость, но постепенно их отношения пришли в норму. Джулия приезжала домой раз в месяц, по воскресеньям. В то время, как Бетти и Вернон возвращались из церкви, она оставалась на обед и чай. Однажды Джулия случайно назвала их второй завтрак ланчем. Бетти посмотрела на нее с незнакомым выражением лица, в котором просачивались уважение, смирение и робкое одобрение. После этого Бетти всегда приглашала дочь на ланч. Между ними существовало незаметное расстояние, но никто из них не подчеркивал и не обсуждал это. Тот факт, что Джулия презирает классовое различие, часто использует в разговоре слова, которые слышала от Джорджа и его клиентов, казалось, только увеличивал это расстояние.
Бетти снова могла гордиться своей дочерью, а это самое главное. Джулии представилась возможность работать с одним очень приятным молодым художником в Челси. Ей часто приходилось беседовать с разными титулованными особами. Бетти всегда просила рассказывать о них, обычно это была спасительная тема разговора с дочерью, когда Вернон садился слушать воскресные новости.
– Тридцать квадратных ярдов настоящего белого мрамора – в ванной одного богача, – говорила Джулия.
– Трудно представить! Мраморная ванная! – восхищалась Бетти.
Джулия была тронута наивностью матери, она смягчалась по отношению к Бетти благодаря собственному опыту. Эти две женщины никогда не станут подругами – это понятно, но они были вежливы и внимательны друг к другу во время коротких часов воскресных визитов Джулии. Вернон меньше значил для девушки. Она не понимала отца и сомневалась, что когда-либо поймет.
Об удочерении никогда не упоминалось.
Возвращаясь домой от родителей, Джулия садилась в поезд и облегченно вздыхала. В недолгие минуты в поезде она часто вспоминала Джесси. Если бы Бетти Смит обладала хотя бы некоторыми качествами Джесси, какой бы она была? Джулия не сомневалась, что Джесси одобрила бы их «бескровное» перемирие.
Между противоположными полюсами, фирмой Джорджа и родительским домом, существовали квартира на улице Манчестер и Мэтти. Девушку мучил вопрос, действительно ли это настоящая жизнь; нужно ли ей продолжать жить по имеющемуся плану или все бросить и ждать. В тот год, когда Джош покинул ее, Джулия постаралась сделать все, чтобы отвлечь свои мысли от любимого и забыть его. Ее стремление и жажда жить удивляли даже Мэтти. Подруг приглашали на вечеринки, да и Джулия сама иногда приглашала гостей. На вечеринках в клубе или в тех местах, где было много людей, у нее был шанс встретить человека, который смог бы заменить Джоша.
Приглашений поступало все больше и больше. Девушки установили в комнате Джесси телефон, и он не переставал звонить. Мужчины, с которыми они встречались на вечеринках, сначала обращали внимание на Мэтти, но, в конце концов именно Джулия завлекала их в свои сети. Ее желание было непреодолимо и сильно. Она могла ухватиться за последнюю возможность, словно в мире не осталось ни одного мужчины, а вскоре смотрела на него так, как будто он и не существовал. Многие из них находили подобное обращение возмутительным, но Джулия не замечала их обид. С двумя или тремя она переспала, но сделала это скорее из-за того, что Джош пробудил в ней сексуальные потребности, и уж менее всего ей хотелось найти его преемника. Физическая близость доставляла ей истинное удовольствие, хотя потом она чувствовала себя виноватой.
Джулия всегда сравнивала. Но ни один из них не обладал тем, чем Джош. Он разбудил в ней страсть, «дал жизнь» ее телу. Она скучала без него, скучала каждый день, каждую ночь. Мэтти отчаянно пыталась разубедить ее.
– Ни один мужчина не стоит такой безумной любви, – говорила она.
– Джош стоит.
– И что же теперь будет?
– Не знаю. Но что-нибудь произойдет. Должно произойти.
Сейчас квартира казалась пустой и неуютной. Мэтти ушла на работу.
Джулия закончила раскладывать одежду и пошла в комнату Джесси. Старую кровать убрали, вместо нее поставили бывший в употреблении диван с плюшевой обивкой, все остальное осталось по-прежнему. Джулия обошла комнату, собрала пожелтевшие фотографии, вглядываясь в загадочные лица, провела пальцами по эклектическим приспособлениям Феликса, состоящим из кусков. «Пыльная коллекция», – так называла их Джесси. Сейчас они действительно были запыленные.
Подаренная шаль валялась на спинке дивана, вода в вазе с засохшими цветами, которые подарил один из поклонников Джулии, пахла плесенью. Комната выглядела мрачной и грязной. Мэтти и Джулия редко засиживались здесь. «Что бы сказал Феликс, если бы увидел все это?» – подумала Джулия.
Феликс вступил в ряды национальной армии. Он, казалось, стал более сдержанным в отношениях с Мэтти и даже с Джулией. У них не было времени, чтобы обсудить это. Он сразу отправился во Флоренцию.
– Я всегда мечтал о поездке в Италию, еще до того, как заболела мама.
Он подрабатывал, убирая в отеле, и одновременно изучал искусство.
Думая о Феликсе, Джулия решила посвятить оставшуюся часть дня уборке квартиры, привести ее в такой вид, который бы он наверняка одобрил. Она собрала волосы и повязала на голову косынку, надела халат, когда-то принадлежавший Джесси, и приступила к работе.
Когда она закончила, на улице уже было темно. В комнатах запахло свежестью, уже не было пыли и грязной посуды. У Джулии ломило спину, но она была довольна. Феликс одобрил бы ее старания. Она ставила чайник на плиту, когда раздался звонок в дверь. Джулия спустилась вниз к парадной двери.
Перед ней стоял незнакомый мужчина. У него были редкие седые волосы и овальное лицо. Он опирался на трость. Мужчина равнодушно посмотрел на Джулию.
– Я ищу мисс Мэтти Бэннер.
По голосу Джулия поняла, кто это.
– Э… Боюсь, что ее нет. Она сегодня работает.
– В театре?
– Нет… не совсем.
Мужчина нахмурился.
– Что?
Джулия вспомнила слова подруги: «Все кончено. Больше нам нечего взять друг от друга».
Джулия открыла дверь шире.
– Вам лучше войти.
– Спасибо. Мое имя Джон Дуглас.
Джулия включила свет в комнате Джесси. Джон, тяжело дыша после подъема наверх, удивленно осмотрелся.
– Хм… Не совсем то, что я ожидал увидеть.
Джулия улыбнулась.
– А что вы ожидали увидеть?
– Не такую уютную и чистую квартиру. Я слишком хорошо знаю Мэтти.
– Ах вот как.
Джулия сняла косынку, халат и причесалась. Дуглас снова осмотрелся, но на этот раз Джулия не улыбалась.
– Я подруга Мэтти, Джулия.
– Извините, я было подумал, что вы уборщица.
– Сегодня – да. Почему вы хотите увидеть Мэтт?
Джон Дуглас засунул руку во внутренний карман пальто, достал большой конверт и положил на стол.
– Я хочу, чтобы она кое-что сделала. Не смотрите на меня так. Не для меня, для себя. Где она?
Джулия вздохнула.
– Позвольте, я приготовлю чай. Потом расскажу.
Мэтти прислонилась к стене в маленькой гримерной «Шоубокса», находящейся прямо за сценой. Одиннадцать тридцать. Она ожидала своего последнего выхода, пятнадцатого за этот рабочий день. Для выступавшей на сцене девушки играла музыка, которая монотонно стучала в голове Мэтти.
Монти арендовал еще четыре небольших клуба на этой улице. Как и другие девушки, Мэтти проводила рабочий день, переходя то в один, то в другой клуб. Когда представление заканчивалось, она собирала костюм, бросала его в сумку, выходила на улицу и шла в следующий клуб. Как только раздавались звуки мелодии, под которую она выходила на сцену, Мэтти связывала волосы, прятала их под шапочку с плоским квадратным верхом и появлялась перед невидимой публикой. Потом все повторялось снова и снова: гримерная, улица, клуб, музыка, шапочка. Иногда расписание Монти позволяло ей забежать в бар, выпить чего-нибудь или поделиться бутербродом с другими девушками. Между ними существовал дух товарищества и взаимопомощи. Мэтти старалась преподнести каждый свой выход как небольшое театральное представление. Она вводила новые интересные нюансы в процесс раздевания и показа своего тела.
Публике нравилось, как она работала. Монти тоже был доволен.
– Ты как кошка. Ты просто рождена для этой роли, – говорил он.
Иногда Монти платил ей на один-два фунта больше, чем остальным.
Музыка прекратилась, девушка спустилась со сцены и зашла в гримерную. У нее была большая полная грудь. Ни девушка, ни Мэтти даже не оглянулись, когда парень, работавший у Монти, зашел к ним, забрал костюм и удалился. Мэтти не обманула Джулию, сказав, что стриптиз нисколько не стесняет ее. Иногда ей становится холодно, и по коже начинают бегать мурашки, но ничего больше.
– Я еле держусь на ногах, – сказала Мэтт.
Девушка, которую звали Ви, надевала на себя узкую юбку. Она взглянула на Мэтти, потом указала рукой на свою сумку.
– У меня есть таблетка.
Она достала из сумки мятый бумажный пакет и протянула таблетку. Мэтти закинула ее в рот и запила водой.
– Спасибо, Ви. Ты спасла мне жизнь.
За кулисами послышался какой-то шум: прибыли новые посетители. Нетерпеливая публика начала хлопать, вызывая на сцену следующую девушку. Прозвучали первые аккорды мелодии Мэтти, парень подал ей знак. Мэтти подхватила трость, посмотрела на Ви и пошла на сцену.
Джулия сидела между Фловером и Дугласом. Деревянные стулья были очень маленькие, жесткие и прямые. Так как в зале было темно, то Джулия не могла видеть происходящего вокруг, но у нее создалось впечатление, что она здесь – единственная женщина. Она положила руки на колени, осознавая, насколько смешно выглядит в подобной позе, и терпеливо ждала. У нее никогда не возникало желания посмотреть представление Мэтти, а та никогда и не предлагала. Ей было интересно, что бы сказала Мэтти сейчас?
Музыка играла громко. Темная фигура появилась на сцене. На ней была учительская шапка с плоским квадратным верхом и тяжелые очки без стекол. Это была Мэтти.
Сначала Джулии хотелось рассмеяться. Мэтти подошла поближе и сняла шапку. Ее великолепные пышные волосы упали на лицо и плечи. По залу прокатился общий вздох, все мужчины устремили взгляды на очаровательную девушку. Мэтти улыбалась. Она поставила перед собой трость, придерживая ее одной рукой. Другой лениво расстегивала костюм, под которым показалось красное атласное белье. Одним быстрым движением Мэтти сбросила темную ткань с плеч. Ее белоснежная кожа под лучами яркого света казалась голубой.
Она сняла очки, касаясь ими рта перед тем, как выбросить. Мисс Матильда превращалась в знакомую Мэтти. Она танцевала, грациозно двигаясь. Джулия слышала дыхание Джона Дугласа. Молча наблюдая, Джонни наклонился вперед. Продолжая раздеваться, Мэтти сбросила комбинацию, потом бюстгальтер и, наконец, – под громкие заключительные аккорды – кружевные трусики. Она повернулась к залу. Выражение ее лица было вызывающим, насмешливым.
Джулия потеряла дар речи, ей больше не хотелось смеяться. То, что играла Мэтти на сцене, тронуло ее. Она дрожала. Ей казалось, что это было очень эротично.
Секундой позже Мэтти исчезла. Публика хлопала и кричала «браво».
Джулия услышала, как сзади Джон Дуглас разговаривал сам с собой:
– Святой Иосиф! Это божественно!
Фловер крепко сжал руку Джулии. Все трое поднялись и скрылись в темноте.
Они ожидали Мэтти у служебного выхода. Через некоторое время она появилась – прежняя Мэтти, с завязанными в хвост волосами, в блузке и модных брюках. Непривычно выглядела лишь трость, которую она держала в руке. Она уставилась на Джона.
– Ты присутствовал на моем шоу? Вы все присутствовали?
Джулия кивнула. Неожиданно Мэтти скривилась.
– Я устала сегодня, поэтому получилось не совсем то, что я хотела. Обычно я вкладываю больше эмоций в выступление. Но сейчас я отлично себя чувствую. Мы все пойдем в «Рокет-клуб»? И ты, Джон? Кстати, ты что тут делаешь?
Он обнял ее за талию и притянул к себе.
– Какого черта ты здесь делаешь, позволь спросить?
– Это не так уж и отличается от театра, не так ли? Этим путем или другим, какая разница?
Джон не ответил. Они молча стояли и смотрели друг на друга, пока Джон снова не обратился к Мэтти:
– Я хочу, чтобы ты пошла сейчас со мной, к тебе домой. Мне нужно кое-что прочитать тебе.
– Прочитать? В воскресенье? Я хочу пойти в клуб. Да, Джулия? – Она оглянулась на подругу, надеясь найти в ней поддержку. Их взгляды встретились.
– Иди с ним, Мэтти.
Больше Мэтти не сопротивлялась. Джонни уступил ей дорогу.
– Ступай, малышка, – пробормотал он. – Вы уже большие девочки.
Джулия и Фловер вышли на улицу Вардо.
– Я так рада, что ты сейчас со мной, Джонни, – сказала Джулия.
– Я всегда рядом, когда нужен тебе.
Мэтти включила свет и огляделась.
– Джулия опять занималась уборкой. Ну ладно, где оно? Где то, что ты хотел мне прочитать?
Джон взял конверт со стола. Мэтти открыла его и вынула сценарий в голубой обложке.
– Это?
Название было написано сверху небольшими буквами.
– «Еще один день», – прочитала Мэтти. – Никогда не слышала.
– А почему, собственно, ты должна была слышать? Я, можно сказать, украл его. Оставил театр и приехал сюда, к тебе. Садись в кресло и внимательно прочитай. У вас в доме есть виски?
Мэтти перевернула голубую обложку.
– Бутылка джина на кухне.
– Я не пью джин.
Мэтти не ответила. Она устроилась в старом кресле Джесси, подобрав под себя ноги.
Когда она закончила читать, то долго не могла произнести ни слова. Потом она все-таки спросила:
– Актеры утверждены на роли?
– Нет. Прослушивание в понедельник.
Мэтти боялась взглянуть на Дугласа.
– Ты можешь меня взять?
– Ты в списке, дорогая. Я сделал это для тебя.
Она поднялась и подошла к нему.
– Почему?
– Потому что я считаю, что ты вполне можешь сыграть. Сценарий как будто специально написан для тебя.
Мэтти потерлась щекой о его волосы. «Конечно, он не скажет, потому что любит меня хоть чуть-чуть, – подумала она. – Даже если это и так, он никогда не скажет». Джон не имел привычки выставлять свои чувства напоказ, он всегда держал дистанцию. Мэтти понимала, что между ними ничего не может быть, но он приехал к ней, предложил роль. Он верит, что она сможет играть. Доверие так же приятно, как и чувство любви.
– Я смогу сыграть. Я уверена.
– Вот и хорошо. Теперь, если в этом доме нет ничего, кроме джина, может, приготовишь чай?
Мэтти пошла на кухню и через некоторое время вернулась с подносом. Она поставила его на низкий столик перед включенным электрокамином. Красный свет от него освещал ее волосы, придавая им бронзовый оттенок. Джон вспомнил Мэтти на сцене: с распущенными волосами, ее обнаженное тело – вызывающее и в то же время невинное. Он был зол на нее, тронут и возбужден. «Если Мэтти смогла выйти на сцену в стриптиз-шоу, – думал он, – то у нее сильный характер. Если она пошла на это, значит, твердо знала, чего хочет. Возможно, наступит время, когда она пойдет дальше и добьется больших успехов». Он поднялся, отодвинув чашку с чаем, которую Мэтти протягивала ему, обнял и прижался к ней.
